Текст книги "Тайна музея восковых фигур(изд.1965)"

Автор книги: Алексей Коробицин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава семнадцатая
НЕПОПРАВИМАЯ ОШИБКА

В кабинете Губинера произошли заметные перемены. На месте продавленного дивана появился симпатичный журнальный столик и два низких кресла с ярко-зеленой обивкой. Огромный старый сейф был заново окрашен, и бронзовая табличка с названием фирмы «Кэртис и сын», очищенная от старой краски, блестела, как золотая.

Губинер тоже изменился. В его манерах появилось больше самоуверенности и спокойной медлительности. При встрече со мной он не вскочил со своего кресла и не заглядывал мне в глаза, как прежде, хотя был исключительно предупредителен и любезен. От него все так же сильно пахло духами.

– Очень рад видеть вас у себя, Мак! – фамильярность, которую он допустил, назвав меня «Маком», вполне компенсировалась безукоризненной вежливостью и неподдельной искренностью тона. – Прошу вас, садитесь… Не хотите ли чего-нибудь выпить?

Я поблагодарил, сел и молча уставился на Губинера.

– Чует мое сердце, – сказал он, – что у вас есть новости.

Я кивнул головой и все смотрел на хозяина Музея восковых фигур, стараясь представить себе истинное лицо этого человека. Он продолжал светски поддерживать разговор, терпеливо ожидая, что я выложу ему причину своего визита.

– Подумайте только, до сих пор полиция не напала на след убийцы! Откровенно говоря, меня это беспокоит. Я боюсь, что вам не о чем будет писать и получится слишком большой разрыв между напечатанными главами и продолжением. Публика может забыть…

– Нет, зачем же, мы ей не дадим забыть, тем более сейчас, когда повесть почти закончена.

– Разве? – Удивление Губинера было таким же, как я и ожидал: искренним и тревожным. – Выходит, что полиция скрывает от меня правду! Только вчера я виделся с Карриганом, и он сказал мне, что ничего нового..

– Мы говорим о разных вещах, Губинер. Я о повести, вы о полиции…

– Но ведь… Я понял так, что вы должны написать повесть, основанную только на фактах, на правдивых данных. Поэтому я считал, что ваша работа зависит от хода следствия.

– Знаете, Губинер, часто случается, что литератор видит правду раньше других и там, где ее многие не ищут.

Губинер вздохнул с облегчением.

– Ага… Понимаю! Так сказать, проникновение в психологию своих героев, дедуктивные умозаключения и всякое такое… Что ж, я за право художника на домысел. В конце концов, как бы писатель ни старался строго отобразить действительность, факты всегда будут выглядеть как бы отдельными столбиками, связанными между собой цепочкой домысла… – Губинер явно повторял чьи-то чужие мысли и с удовольствием прислушивался к звуку собственного голоса. – Однако я должен вас предупредить, Мак: следует быть очень осторожным. Вы, конечно, видели мою группу кукол, изображающую «Убийство на Бэлси Род»? Так вот, дочь казненного в 1924 году гангстера Джека дель Пино подала в суд на моего отца за «клевету». Оказывается, ее папочка, очень набожный католик, никогда не убивал детей доконфирмационного возраста. Это всегда делал его помощник, магометанин Али Хусейн. А у нас, видите ли, показывалось, как с малолетним ребенком расправляется сам дель Пино. Вы не поверите, неприятностей была уйма. Так что мой совет, Мак: хорошенько проверьте все ваши предположения!

– Благодарю вас, Губинер. Я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом, тем более что именно для этого я здесь.

– Если вы имеете в виду мою помощь, то располагайте мною как хотите. Мне это будет только лестно. Все, что я знаю… Пожалуйста, спрашивайте, я ваш…

– Нет. Пожалуй, я не стану спрашивать, а лучше сам расскажу вам, как я думаю построить одну из последних глав, самую ответственную, которая, по существу, проливает свет на преступление. Вы ничего не имеете против такой беседы?

– Что вы! Конечно, нет. Я весь внимание…

– Я не стану докучать вам пересказом предыдущих глав. Там говорится о тяжелой жизни Рамона Монтеро, о том, как ему повезло, когда он получил у вас постоянную работу, как он видел в изображающей его восковой кукле гарантию того, что его не выбросят на улицу…

Губинер слушал внимательно и с грустной улыбкой утвердительно кивал головой.

– Я, пожалуй, пропущу и тот период жизни Рамона Монтеро, когда он стал замечать, что кукла, которую он всегда считал своим лучшим другом потому, что она обеспечивала его работой, – эта же самая кукла постепенно стала его злейшим врагом. Ведь проходят годы, Рамон Монтеро стареет, а кукла нет. Все заметнее, все резче разница между ними…

– Великолепно, Мак, великолепно! – перебил меня Губинер с искренним восторгом. – А еще можно так: «Кукла по ночам оживала…» А? Или что-нибудь в этом роде, как вы думаете? Зрителя, то есть я хочу сказать, читателя, нужно сначала разжалобить. Уж тогда ему можно всучить что угодно. Вы очень хорошо придумали все эти психологические штучки с куклой и человеком. Великолепно! Это произведет впечатление. Ну, ну, что же дальше?

– Дальше я посвящаю несколько глав аттракционам Кони-Айленда…

– Полезно. Очень полезно!

– Не знаю. Во всяком случае, правдиво. Затем я рассказываю о людях, с которыми мне пришлось встречаться, и, наконец, перехожу к главе, которая начинается с короткой заметки из уголовной хроники нашей газеты. Она совсем небольшая. И я надеюсь, что не очень обременю вас, если прочитаю ее.

– Ради бога, Мак! Я готов слушать без конца все, что говорят и пишут о моем музее!

Я достал из кармана свой блокнот, открыл его наугад и сделал вид, что читаю:

– «…Как только были взломаны двери музея, полиция сразу же приступила к тщательному осмотру помещения. Однако найти живого человека среди нескольких сот восковых кукол оказалось нелегкой задачей. Полиция обратилась за помощью к мистеру Оскару Губинеру, который знает свой музей и каждую куклу в нем, как свои пять пальцев, но – увы! – осмотр не дал никаких результатов! Впрочем, полиция тут же выяснила, что убийца удрал через окно, оставив после себя многочисленные следы, которые будут подвергнуты тщательному лабораторному анализу. Пока известно лишь, что убийца худощав, так как он сумел выбраться из музея через довольно узкую раму окна». Вот и все. – Я поднял глаза и пристально посмотрел на Губинера. Он был совершенно спокоен. «Боже мой, неужели я ошибаюсь?»

– Хм… Хорошо не помню, но что-то в этом роде было. Да, да, было! Меня удивляет неповоротливость полиции: до сих пор никаких результатов. Но рассказывайте дальше, рассказывайте. Как вы думаете дальше развивать свой сюжет? Очень, очень интересно!

Я закурил трубку и выпустил густое облако дыма. По-видимому, Губинер не переносил запаха табака, потому что еле заметно поморщился. Но это меня не смутило. После короткой паузы я снова заговорил.

– Дальше я думаю изложить все события так, как они должны были бы развиваться. Вот послушайте: следуя за вами по пятам, полиция обыскивает залы музея. Нервы полисменов напряжены до предела. Страшные сцены убийств, знакомые лица знаменитых бандитов. Вооруженные куклы на каждом шагу подстерегают зрителей; застывшие гримасы ужаса на лицах мертвецов; трупы полисменов…

– Да, да! Все именно так и происходило! Совершенно точно. Так и пишите!

Было ясно, что Губинеру понравилось такое описание залов музея. Это же все реклама! Великолепная реклама Музея восковых фигур Кони-Айленда!

Я продолжал:

– Сопровождающие вас полицейские то и дело шарахаются от восковых фигур. Полисмен О’Хара чуть было не выстрелил в одну из них. Полисмены, которые вас окружают, храбрые парни, но почти все они набожные ирландцы и, конечно, верят в привидения и загробную жизнь. Им не терпится скорее выбраться к живым из этого страшного мира восковых людей. Вам тоже не по себе, хотя, конечно, вы не боитесь кукол. Вы знаете каждую из них и каждый уголок музея. Вы опасаетесь живого. Убийцы. Он притаился где-то здесь, среди кукол…

Я сделал паузу и, раскуривая трубку, исподлобья посмотрел на Губинера. Низко опустив голову, он вертел в руках пресс-папье. Мне не удалось разглядеть выражение его лица, но я заметил, что он побледнел. Я нарочно затянул молчание, но Губинер не сделал никаких попыток нарушить его. Теперь я знал, что мои предположения правильны.

– И вдруг вы увидели его! – выпалил я, задыхаясь от волнения. – Именно среди кукол… Он был в форме полицейского, этот плотный, крупный человек, только что убивший Рамона Монтеро!

Я умолк и, подавшись вперед, в упор уставился на Губинера. Он сидел в прежней позе, не поднимая лица. Лишь пухлые пальцы выронили пресс-папье и замерли неподвижно.

– Ну и что же дальше? – Вопрос Губинера прозвучал холодно.

– А дальше я подробно объясню читателю, почему вы сделали вид, что не заметили убийцу и дали ему возможность скрыться…

– Почему же? – бесстрастным голосом произнес Губинер, все еще не поднимая головы.

– Я объясню вам это в нескольких словах, так как подробности вы знаете не хуже меня… – Неподвижная поза и спокойный голос Губинера меня раздражали. Теперь я говорил, не скрывая свою неприязнь к этому человеку. – Вы опытный бизнесмен, Губинер, и сразу поняли: если разоблачите убийцу и его тут же схватят, на этом кончится интерес газет к вашему музею. Скандал погаснет, не успев разгореться. Все сразу же станет на свое место: убийца пойман и во всем признается. И никакой тайны, никаких загадок. А вам нужна была большая реклама… Вам нужна была такая реклама любой ценой! Даже за счет позора и страдания невинных людей – тех, на кого по вашей вине пало подозрение в убийстве. Это из-за вас, из-за вашего преступного молчания один из этих людей выслан, а за двумя другими ведется полицейская слежка. Но вам это на руку! Вам ведь выгодно, чтобы весь Нью-Йорк, вся Америка говорила о вашем устаревшем аттракционе! Вам нужна публика, толпы людей, привлеченных сюда огромными заголовками газет: «Загадочное убийство в Музее восковых фигур!», «Таинственное исчезновение убийцы!»… Ну как, продолжать? Или вам уже все ясно?

Плечи Губинера задергались. Раздались тихие прерывистые стоны. Он еще ниже опустил голову.

«Плачет!» – подумал я растерянно, совершенно не представляя себе, как следует реагировать.

Губинер медленно поднимал голову. Стоны становились все громче и протяжнее. Но что это? Неужели?.. Боже мой! Он… он смеялся! Да, да! Он задыхался от смеха, и на лице его, красном от прилива крови, тряслись дряблые щеки и обвисший подбородок.

– Ха, ха, ха!.. Да ведь Мак Алистер, оказывается, шутник! Неужели вы думаете, что вам кто-нибудь поверит? Просто так, без каких-нибудь доказательств?.. – Губинер смеялся, но глаза его оставались холодными. Этот человек умел владеть собой.

– Дело в том, что есть один свидетель, о котором вы забыли…

– Вот как? – не переставая смеяться, Губинер сверлил меня взглядом. – Кто же он, этот свидетель? Уж не вы ли?

– Нет, не я. Этот свидетель – сам убийца! Когда он предстанет перед судом, то расскажет всю правду.

Губинер резко оборвал смех. Лицо его оставалось красным, но теперь уже выражало самую обыкновенную злобу.

– Что же вы от меня хотите? – спросил он сердито и встал.

Я тоже встал и сказал, стараясь говорить как можно спокойнее:

– Вы обязаны сказать Карригану, что видели спрятавшегося среди кукол полисмена. Полиция должна немедленно оставить в покое тех, кого она подозревает.

– Да? Вы так думаете? – Вопрос прозвучал издевательски. – А если я этого не сделаю?

– Тогда в повести будет опубликована вся правда не только о трагедии в Музее восковых фигур, но и о вас также. И вы пожалеете…

Губинер вышел из-за стола и подошел ко мне вплотную. Он был намного выше меня, и мне пришлось задрать голову, чтобы не опускать перед ним взгляда.

– Вот что я вам скажу, мистер правдоискатель… – Он цедил слова сквозь сложенные в презрительную гримасу толстые губы. – Я нисколько не боюсь ваших угроз. Подавайте на меня в суд, обвиняйте меня в чем хотите. Я ничего не боюсь! Более того, я буду рад этому!

Да, да, рад! Чем громче разрастется скандал вокруг убийства в моем музее, тем лучше для меня. Вы же сами сказали, что я нуждаюсь в большой рекламе, не так ли? Что ради этого я готов на все. И вы угадали. Я действительно готов на все!

– И даже тюрьма вас не пугает?

– Тюрьма?.. – Губинер нагло щелкнул пальцами перед моим носом. – Хотел бы я видеть суд, который отправит меня за решетку только за то, что я не заметил спрятавшегося среди кукол убийцу.

– Но ведь вы его заметили!

– А вы попробуйте это доказать. Даже после того, как здесь, с глазу на глаз, я вам признаюсь: да, я заметил его! Это был полисмен. Грузноватый человек среднего роста. Брюнет. Я даже знаю, кто он… Я видел, как он лежал, скрючившись среди кукол, изображающих налет полиции на банду Аль-Капоне. Но на суде я буду все спокойно отрицать. И этот разговор – тоже. А если вы вздумаете бросить на меня хоть малейшее пятно в своих литературных опусах, я обращусь к суду и сдеру с вас кругленькую сумму за клевету! Разве вы не знаете, что клеветой называется все то, что невозможно доказать? Меня лично устраивает любой из этих двух вариантов. А вас? Впрочем, прежде чем начнете действовать, посоветуйтесь с вашим адвокатом. А теперь прощайте!

Да… Негодяй Губинер был прав! Мне не нужно было советоваться ни с каким адвокатом, чтобы понять это. Он был неуязвим в любом случае. Но все равно! Меня радовало, что наконец я знаю правду: Рамона Монтеро убил полисмен. Тот самый полисмен, которого видел негр Брайан и затем, во время обыска, Губинер. Но что же теперь делать? Конечно, лучше всего рассказать обо всем Карригану, но… Эх, если бы только Брайан не был негром!.. Нет. Нельзя горячиться. Надо посоветоваться с Джо.

Вот о чем я думал после встречи с Губинером. Я даже не подозревал, какие последствия будет иметь для меня этот разговор.

Глава восемнадцатая
С ГЛАЗУ НА ГЛАЗ

Черт возьми! Когда на этот раз я назначил встречу с Кэйзи и Джо в «Тиволи», то совершенно упустил из виду, что мы попадем туда в самый разгар обеденного времени. В эти часы в кафе было многолюдно и очень шумно: звенела посуда, громко звучали разговоры, гремели резко отодвинутые стулья. Шаркая подагрическими ногами, суетился между столиками худенький старичок официант. Из кухни то и дело раздавался хриплый бас повара. Он выкрикивал названия готовых заказов так торжественно, будто командовал парадом морской пехоты перед Капитолием.

Нам посчастливилось найти свободный столик. Пахло очень вкусно, и мы решили пообедать. Оказалось, что в «Тиволи» великолепно кормят. Я приступил к рассказу о моем посещении Губинера лишь тогда, когда нам подали кофе и крем-соду для Кэйзи. К этому времени, кафе почти опустело. Осталось два-три посетителя, среди которых я узнал нашего вчерашнего одинокого соседа. Он так же сидел спиной к нам и так же читал газету…

Когда я закончил свой рассказ, Джо задумчиво размешивал свой давно остывший кофе, а Кэйзи, по-детски вытянув губы и смешно скосив глаза, сосредоточенно тянула через соломинку крем-соду.

– А что, если сообщить Карригану о вашем разговоре с Губинером? – отрывисто, между глотками спросила она. – Ведь теперь уже вовсе не обязательно рассказывать о том, что негр Брайан видел, как в музей вошел полисмен!

– Правда, Мак… – Джо поддержал Кэйзи. – Мне тоже кажется, что теперь уже можно довериться Карригану. В конце концов, после признания Губинера показания негра Брайана не так уж важны.

Я ответил не сразу.

– Так-то оно так. Но, прежде чем обратиться к Карригану, мы должны быть совершенно уверены в том, что напали на след убийцы Рамона Монтеро, а не какого-нибудь случайного человека.

– Неужели ты еще сомневаешься? – спросил Джо.

– Видишь ли, мы… И не только мы – сама полиция уже ошиблась, по крайней мере, трижды! Лой Коллинз, потом Кэйзи, потом мисс Паризини с ее женихом… Нет, давайте сначала убедимся сами!

– Пожалуй, вы правы, Мак. – Кэйзи отстранила свой стакан и вздохнула. – Кого только не подозревали! Всех, кроме этого противного Губинера. А почему, собственно говоря? Почему никому и никогда не приходило в голову, что это он виноват во всем? Ведь и вы, Мак и Джо, все время твердите, что Губинер – единственный человек, который извлек пользу из этого убийства. Господи, да он и сам этого не отрицает!

– Доказательства, Кэйзи! Нужны доказательства! – Джо шумно вздохнул. – Дело в том, что нельзя обвинить в убийстве Губинера. У него есть прекрасное алиби… Алиби, – повторил он, – то есть доказательство того, что, когда совершалось преступление, он находился где-то в другом месте…

– Давайте лучше рассуждать так, как мы это делали вчера, – прервал я своих друзей. – В конце концов, мы сегодня знаем гораздо больше. Ну, давайте. Как это ты говорил Джо: «Посмотрим, что мы знаем и что мы не знаем…»

– А ведь Джо тоже узнал важные вещи, – сказала Кэйзи ревниво. – Джо, почему же ты молчишь?

Джо заговорил так, словно его сведения не имели большого значения.

– Да вот… Виделся я с некоторыми приятелями из полицейского участка Кони-Айленда и с ребятами из Центральной лаборатории криминалистики. Выяснилось, что полисмена с такой внешностью, какую описывают Брайан и Губинер, на службе в Кони-Айленде не было и нет. А в лаборатории определили, что ворсинки одежды, которые нашел Карриган на раме окна, – это следы очень дешевого бумажного материала…

Наверное, мое лицо не отражало никакого удивления, потому что Кэйзи не выдержала:

– Ну, Мак, неужели вы не понимаете? Дешевого бумажного материала! А полицейские рубашки делаются… Из чего, ты говорил, они делаются, Джо?

– Из ланита – смеси легкой шерсти с искусственным полотном. Но по цвету ворсинки эти такие же, как и летние полицейские рубашки.

– Постой, значит… значит, человек, который оставил следы, не был полисменом? Тогда уж не двое ли их было, преступников?..

– Ну, уж это-то Карриган определил бы точно! – с убеждением возразил мне Джо. Он был прав, конечно.

– Нет, не так! – Кэйзи энергично покачала головой. – Можно, я расскажу, как я думаю?

– Ну конечно! Еще бы! – воскликнули мы с Джо одновременно.

Мы оба все еще находились под впечатлением неотразимой женской логики Кэйзи, которая недавно так помогла нам.

– Так вот, слушайте… – смущенная нашим вниманием, заговорила она. – Вы со мной, наверное, не будете согласны, но… Я думаю, что убийство совершил Губинер. Да, да, Губинер! Он мог сделать вид, что уезжает домой обедать, а сам сразу же вернулся переодетый полисменом – мало ли у него в музее полицейских форм. Чуть ли не половина кукол одета полисменами!

– Но, Кэйзи! – Джо, по-видимому, возражал ей не впервые. – Ведь во время убийства Губинер находился дома! Есть уйма свидетелей. Кроме того, с ним говорили по телефону, а когда он приехал, музей был закрыт изнутри и там, по всей видимости, находился убийца. Его же видел сам Губинер! Не мог же он видеть самого себя…

– Нет, друзья! – нетерпеливо махнул я рукой. – Так мы просидим с вами до утра и ни о чем не договоримся. Давайте по порядку. Внесем в наши сведения те данные, которые мы сегодня узнали, и посмотрим, что получится. Идет? Давай, Джо, продолжай.

– Ну, слушайте: в день убийства сразу же после трех часов дня в Музей восковых фигур вошел полисмен. Это был человек среднего роста, плотного телосложения, в белых перчатках…

– В белых перчатках, которые ни один полисмен Кони-Айленда не носит… – перебил я рассказчика.

– Правильно! – согласился Джо и повторил. – В белых перчатках, которые полисмены Кони-Айленда не носят… Дальше мы знаем, что спустя пятнадцать – двадцать минут двери музея были взломаны и обнаружен труп Рамона Монтеро. Полиция приступает к обыску и с помощью хозяина музея Губинера осматривает помещения. В одной из комнат Губинер видит убийцу, но молчит и ведет полицейских дальше… Следствие обнаруживает окровавленные белые перчатки, камень, которым убит сторож, и следы одежды на раме одного из окон…

– Следы одежды, которая похожа по цвету на летнюю форму полисмена, но не по качеству… – снова перебил я Джо.

– Совершенно верно. Кроме того, в парке, под окном, где были найдены следы, полиция нашла значок служащих Кони-Айленда с такими же ворсинками одежды, как и те, которые прилипли к раме!

– Вывод! Какой же вывод? – спросил я нетерпеливо.

Джо задумался.

– Если предположить, что перчатки принадлежали полисмену, – принялся я рассуждать вслух, – то нет сомнения, что именно он и есть убийца Рамона Монтеро, потому что на камне, которым убит сторож, остались следы этих перчаток. Теперь так: полисмен не скрылся, потому что был слишком толст. Он пытался это сделать… Он очень хотел пролезть через окно! И оставил следы дешевой бумажной одежды на раме окна, а под окном – значок служащих Кони-Айленда… Но почему именно служащих Кони-Айленда? Что ты скажешь, Джо? Полисмен в ненастоящей одежде со значком служащего Кони-Айленда на груди, а? Ну, вы, Кэйзи, вы же мне сами подали мысль…

– Бог мой, так это, очевидно, был ненастоящий полисмен! – У Джо от удивления отвисла челюсть. – Это был… Это был служащий Кони-Айленда, изображающий полисмена! Как я мог забыть, ведь такие есть во многих аттракционах!

– Послушайте, Мак… – Кэйзи несмело притронулась к моему рукаву. – А почему вы сказали, что это я подала вам мысль?

– Потому, что, когда вы говорили о Губинере, предположили, что он переоделся в полицейскую форму, взятую у себя же в музее. Ну конечно, вряд ли он одевает своих кукол в настоящую, дорогую одежду, которую носят полисмены. Так же, очевидно, поступают и хозяева других аттракционов.

– Ну, старик, ты меня удивляешь! – засмеялся Джо. – Сам Карриган не сработал бы чище!.

Я смутился и, признаться, рассердился.

– При чем тут Карриган? Здесь вопрос логики, не больше.

– Тогда, может быть, ты скажешь так же, каким образом на одной из аллей парка, недалеко от музея, найдены ключи, которые убийца вырвал у своей жертвы? На ключах ведь тоже обнаружены следы белых перчаток.

– Не знаю! – Я пожал плечами. – Да и какое это имеет значение? Может быть, Губинер нашел ключи и выбросил, чтобы запутать следствие. А вот если ты меня спросишь, каким образом преступник скрылся, то я тебе скажу…

– Подумаешь, загадка! – улыбнулся Джо. – Когда закончился обыск музея, туда набилось полисменов, как гостей на свадьбу. Тогда убийце ничего не стоило выйти вместе с ними и спокойно уйти.

– Ну вот видишь – логика! – рассеянно сказал я, не отрывая глаз от неподвижной спины одинокого посетителя кафе. – Послушай-ка, Джо, – перешел я на шепот, – а тебе не кажется, что этот тип подслушивает наши разговоры? Второй день сидит на одном и том же месте и делает вид, что читает газету. Что ни говори, а тут дело не чисто. Он не зря сюда шляется…

Джо и Кэйзи одновременно повернули головы.

– Конечно, не зря! – Джо посмотрел на меня насмешливо. – Человек пьет кофе, читает газету… Э, брат, да ты, я вижу, заболел детективной лихорадкой! Брось это дело, не то, чего доброго, скоро будешь меня подозревать.

Мне ничего не оставалось, кроме как поддержать шутку.

– А почему бы нет? – улыбнулся я. – С твоей комплекцией тебе легко было бы протиснуться через окна музея. Это еще Карриган заметил. А если бы к тому же ты знал, что сторож музея грубо обошелся с Кэйзи…

Тут я осекся, чувствуя, что говорю не то. Кэйзи смутилась. Моя шутка была явно неудачной. Мне стало досадно и как-то не по себе.

Джо насупился и замолчал. Потом выложил на стол деньги, встал и решительно заявил Кэйзи:

– Ты меня прости, дорогая, но мне нужно поговорить с Маком с глазу на глаз. Я ненадолго… – И обратился ко мне: – Идем.

Скажу откровенно: во мне зарождалось чувство досады против Джо. Какого черта он разыгрывал эту мелодраму! Ну хорошо, я неудачно пошутил. Но не драться же из-за этого!

На улице мы с Джо сделали несколько шагов, потом он остановился. Я предвидел очень неприятный разговор, но не хотел искать никаких слов для оправдания. «Ну, говори, говори! – раздраженно подумал я. – Интересно, что ты скажешь».

– Ты прав! – сказал Джо внезапно. Я никогда не видел его таким хмурым. – Ты совершенно прав! – повторил он. – За оскорбление и грубость по отношению к женщине, которую любишь, по-настоящему любишь, можно пойти на все!

– Ты с ума сошел, Джо! Опомнись! – Мне не хотелось терять такого друга, как Джо, из-за какой-то глупой шутки, но, видимо, парень был совершенно ослеплен любовью.

– Не спорь со мной! – раздраженно воскликнул Джо и, словно прийдя в себя от звука собственного голоса, внимательно посмотрел на меня и… улыбнулся. – Боже мой, да ты, кажется, ничего не понимаешь?

– Да объяснись же ты наконец! – крикнул я сердито да так громко, что обратил на себя внимание прохожих.

Джо схватил меня под руку и увлек за собой:

– Идем, идем, старик! Я тебе все сейчас объясню. Успокойся. Но ты сам виноват… Когда ты пошутил на мой счет, мне вдруг пришла в голову мысль: а что, если причина убийства не ограбление? Ведь говорил же Лой Коллинз, что многие местные парни пытались ухаживать за Кэйзи, но она ни на кого не обращала внимания. Помнишь? Неудобно же было говорить об этом при ней. Вот я тебя и вытащил на улицу.

– И ты думаешь, что один из этих парней мстил Рамону Монтеро за оскорбление Кэйзи?

– Не знаю. Но я поставил себя на его место., Вернее, ты меня поставил на его место. И я подумал, что… Почему бы нет?

– Ну хорошо, допустим, что это так и что тот парень где-то изображал полисмена. Каким же образом он в течение нескольких минут узнал, что произошло между Рамоном Монтеро и Кэйзи? Подслушал разговор Кэйзи с братом? Так, что ли?

– Не знаю! – раздраженно дернул плечами Джо. – Спрашиваешь, будто полицейский инспектор на допросе!

– Ну, а на каком аттракционе легче всего найти плотного брюнета среднего роста, который изображает полисмена, об этом, я надеюсь, тебя можно спросить?

– Что ты хочешь сказать? – насторожился Джо.

– А то, что если убийца подслушал разговор Кэйзи с братом, то значит он работал там же, в аттракционе «Казнь на электрическом стуле». Это же совсем просто.

– «Совсем просто»! – повторил Джо. Он остановился и стал оглядываться по сторонам. – Эй, такси! – крикнул он внезапно и потащил меня за рукав к остановившейся машине. – Кони-Айленд! – приказал он шоферу, пропуская меня вперед. – Южные ворота!

Южные ворота, о существовании которых я не подозревал, оказались самой обыкновенной калиткой в решетчатой ограде парка аттракционов. Я еле поспевал за своим другом. Его способность двигаться в толпе была просто поразительна. Мне даже кажется, что в людской гуще он чувствовал себя свободнее и спокойнее. Несколько раз Джо пытался мне что-то объяснить, но я ничего не мог понять: шум и толкотня здесь были больше, чем в любом другом месте парка. Вдруг Джо бесцеремонно схватил меня за рукав и потащил за собой. Мы прошли несколько шагов и оказались перед знакомым уже мне аттракционом «Казнь на электрическом стуле». По-прежнему возле кассы толпился народ, и бодрый голос зазывалы призывал «леди и джентльменов» посмотреть на единственный во всем мире аттракцион.

Я поискал глазами зазывалу на том месте, где еще так недавно стоял Лой Коллинз. Но там никого не было. Жестом Джо показал мне, чтобы я прислушался к словам, льющимся из черных пастей репродукторов.

ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ! ВЫ СЛЫШИТЕ, КАК БЬЕТСЯ

СЕРДЦЕ ПРИГОВОРЕННОГО К СМЕРТИ ПРЕСТУПНИКА.

На фоне голоса зазывалы я услышал равномерные глухие удары. Это стучало сердце! Человеческое сердце!

…ЭТО СЕРДЦЕ ПЕРЕСТАНЕТ БИТЬСЯ НА ВАШИХ ГЛАЗАХ, ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ! СПЕШИТЕ ПРИОБРЕСТИ БИЛЕТЫ НА ЕДИНСТВЕННЫЙ В МИРЕ АТТРАКЦИОН «КАЗНЬ НА ЭЛЕКТРИЧЕСКОМ СТУЛЕ».

– Магнитофон! – Голос Джо вывел меня из оцепенения. – Что придумали, а?.. Кого я вижу? Хэлло, Тони! – помахал он рукой солидному немолодому человеку с отекшими глазами, который стоял у входа и отбирал билеты вместо прежней крашеной блондинки.

– Кто он? – спросил я, сразу же воображая себе этого человека, одетого в полицейскую форму.

– Это Тони Валенто. Бывший вор. Нам повезло, старик. Подожди меня, я сейчас у него все узнаю…

Пока я ждал, мне показалось, что прошла целая вечность. Может быть, потому, что быстро сгустились сумерки, на аттракционах зажглись огни, и все стало выглядеть иначе. С утомительным однообразием повторялся призыв механического зазывалы. Громкое биение сердца, непрерывно раздававшееся из репродукторов, вытесняло мысли, мешало думать, сосредоточиться…

– Пошли! – Джо появился так неожиданно, что я вздрогнул.

Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – он узнал что-то очень важное. Я не стал задавать вопросов и пошел за ним. Вернее, побежал, потому что Джо очень торопился, а когда Джо торопится, шагом за ним поспеть невозможно.

Он заговорил лишь тогда, когда мы вышли из парка. Прислонился к ограде и сказал:

– Я узнал все. Его зовут Эмсли Роуз. По-моему, это он. Изображал полисмена над площадкой с электрическим стулом, у входа в аттракцион. Все совпадает: брюнет, среднего роста, плотный. Тони Валенто говорит: грубый, вспыльчивый малый. Бывший ковбой из Техаса. Сейчас уже здесь не работает.

Странно, теперь, когда мы были у цели и когда так много узнали о человеке, который убил Рамона Монтеро, я вдруг почувствовал какую-то растерянность. Я не знал, что делать, о чем говорить, и, словно это было самое важное на свете, все прислушивался к шуму, который еще доносился из парка аттракционов, пытаясь различить голос механического зазывалы и равномерные удары сердца…

Джо первый прервал молчание. По-видимому, он понимал мое состояние да и сам тоже чувствовал себя довольно скверно.

– Что же, Мак? Теперь, уж кажется, ошибки нет. Мы больше ничего не можем… Дело за полицией. Я понимаю, конечно, это неприятно. Мне никогда не приходилось делать ничего подобного. Но ведь, как ни говори, этот человек – убийца! Вспомни Рамона Монтеро, его вдову, детей. Вспомни тех, кого по ошибке преследовала и продолжает преследовать полиция: Лоя Коллинза, Кэйзи, мисс Паризини. Нам просто нельзя иначе. Ну, хочешь, я сам расскажу все Карригану?

Конечно, Джо прав. Убийство есть убийство! А Рамона Монтеро убили расчетливо и хладнокровно.

– Нет, Джо, к Карригану пойду я, – сказал я твердо. – Чего там, так или иначе, убийца должен быть наказан, это ясно! Ты узнал его адрес?

Джо протянул мне клочок бумаги, который сжимал в руке.

– Вот. Его имя Эмсли Роуз. Он живет недалеко отсюда, на Куин Элизабет-стрит, 17. Ты сначала позвони Карригану на службу, может быть, еще застанешь его там. Знаешь телефон?.. Когда освободишься, приходи к нам. Мы с Кэйзи будем тебя ждать.

Я позвонил Карригану из автомата. Мне ответили, что он только что уехал домой. Ну что ж, на метро я приеду к нему через двадцать минут.

Вход в метро был совсем рядом. Толпы людей стекались к нему со всех сторон, быстро исчезая в мрачной, пахнувшей железом дыре. Время от времени оттуда слышался шум поезда, и тогда на улице содрогалась под ногами почва. Мне очень не хотелось туда, вниз, в духоту, и я решил пройти пешком до следующей станции.