Текст книги "Константинополь Тихоокеанский (СИ)"

Автор книги: Алексей Осадчий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Я же, отправился в свою комнату, и, чертыхаясь, начал тренировать правописание. А что прикажете делать? Криком кричать, аки герой лесковский: «Кирпичом ружья не чистите, стрелять не будут»? Трудно выступать прогрессором будучи даже не подростком – малявкой неполных восьми лет. Хотя, одно великое дело сработано на отлично, по слухам денег у солнца нашего, Александра Сергеевича, весьма и весьма прибавилось. Глядишь, и не будет дуэли с Дантесом, да и многих прочих. Ведь задиристость и нервное напряжение гения стихосложения зачастую были обусловлены крайне бедственным финансовым положением поэта. А сейчас тиражи книг не успевают попасть в магазины, как раскупаются влёт, словно пирожки. Офицеры Петербургского гарнизона таскали с собой том, а то и два, дабы при встрече с Пушкиным попросить «надписать гениальный труд». Александр Сергеевич смущался, благодарил, отвечал на вопросы о дальнейших творческих планах и «невзначай» рекламировал свой журнал, спешно созданный ввиду небывалого всплеска популярности литератора Пушкина. Он и ранее был знаменит, но теперь, благодаря великокняжеской декламации, стал успешен.

Сохранить для России Пушкина – это для попаданца малолетки несомненный успех, но, кроме всего прочего Литке с моей подачи озаботился сбором информации как поморы «проскакивали» до Оби и Енисея и далее. Легендарная златокипящая Мангазея, золото, пушнина! Прижимистый папаня поддержать энтузиазм покорителей Арктики отказался, но в беседе с Фёдором Петровичем юный Костик наивно смотря в глаза наставника по морским делам, вопросил: «А разве купцы богатые архангельские не помогут богоугодному для России делу, не снарядят корабли? А если с ними поговорить или письмо написать? Я научился хорошо слова выводить, почти без помарок». Литке просиял и обещал переговорить с представителями поморов в столице. Оказывается, их землячество в столице имеет определённый вес, и было весьма польщено, когда Фёдор Петрович упомянул вскользь о чертимых маленьким царевичем картах прохождения из Архангельска до Камчатки Великим Северным Путём. Ну а то, что Константину Николаевичу свыше предопределено рулить делами флотскими все, кому надо, знали. Глядишь и заложат какое зимовье на месте Дудинки, да мало ли где, главное запустить процесс. Что же касается освоения дальнего Востока, то вот он, орёл и герой Геннадий Иванович Невельской, обучается в Офицерских морских классах, и думать покамест не думает, о своей высокой миссии по овладению Амуром и доказательству непреложного факта, что Сахалин является островом.

Всё-таки хорошо быть спецом по русско-японской войне, когда писал «Авантюру адмирала Небогатова», внимательно проштудировал историю освоения Амура и возникновения Николаевска на Амуре. Так что героев, суровый край к России присоединивших, знаю неплохо. Тем более чуть позже Невельской будет обучать меня премудростям морского дела, под чутким руководством Фёдора Петровича, разумеется. Но пока нам с августейшим семейством предстоит долгая и муторная поездка в германию. Подлечиться на водах и с тамошними родственничками пообщаться. Наверняка родители будут готовить почву и для будущего брака Саши с какой-нибудь германской принцессой. Старший брат на данный момент какой то классический мямля. Вовсе не похож на деятельного и шустрого цесаревича из «Бедной Насти». Но на матушкиных фрейлин уже заглядывается. Вроде даже крутить пытается шуры-муры-амуры. Не мог не тролльнуть наследника. Как-то беседовал Саша с батюшкой, а я подошёл и серьёзно-пресерьёзно произнёс:

«Александр, будь осмотрителен и осторожен. Все беды на земле от баб». Брат покраснел, папаня заржал как жеребец полковника кавалергардов и долго допытывался от кого я сие услышал. Но тут Костик проявил природное романовское упрямство, коим, по мнению окружающих, был наделён за десятерых, и отмолчался. Папенька мгновенно рванул пересказывать сей анекдот маменьке. Та расстроилась. Из всех детей я считался самым нелюдимым и самостоятельным, абсолютно не нуждающимся в родительской ласке. Ну, одного то буку в семье да переживёт, ей и без меня есть о ком заботиться. От опеки нянек я избавился весьма оригинальным, хотя и рисковым способом (батя мог и взгреть за хамство, но обошлось). Когда бонны чересчур досаждали своим сюсюканьем над курчавым ангелочком Костей, я произносил фразу, быстро ставшую легендарной: «Ишь, раскудахтались, да что вы понимаете в мужских делах, глупые бабы».

За что, несколько раз подвергся репрессиям, ну как без этого, но стойко отмалчивался, в углу стоял, не плакал, отказывался есть и грозил уйти в солдаты, потому что меня здесь обижают. Армейский пассаж очень импонировал папеньке, потому, наверное, меня и не лупили, хотя практика такая в доме Романовых и была, да…

Позже к вундеркинду Костеньке старались без особой нужды не приставать – рассматривает ребёнок географические карты или книги листаст да и славно, лишь бы не орал.

Поездка в Германию мне совершено не нравилась, но родители были непреклонны. Пришлось ехать. Чёрт, и чего там хорошего в этой неметчине?

Готовиться к путешествию начал изучая европейские города – количество жителей, кто правит, на каких языках разговаривают. Само собой без карт географических не обошлось. Ладно, коль придётся трястись по ухабам, присяду на уши папеньке и подниму тему дорожного строительства. Почему бы не обязать губернаторов и городничих взять шефство над участком дороги, как члены царствующей фамилии берут шефство над полками. А там проедем, посмотрим на дорожный указатель и сразу станет ясно-понятно, кто ответственен за тряску и лужи. Ну и всех кто плохо себя ведёт, пьяниц и преступников прикрепить к работам по ремонту дорог и прокладке новых. Ой как непросто было перетолмачить эти тезисы на детский язык и довести до грозного родителя.

Николай Павлович рассуждения сына выслушал внимательно, обещал подумать и закатил получасовую лекцию сравнивая российские непролазные дороги с римскими, отстроенными во времена великой империи. Папенька сокрушался, что российские просторы не дают возможности обстроить все дороги в стране.

Ага. Кто бы говорил. Будто не знает, что даже магистральная Петербург – Москва та ещё «доска стиральная». Ну да ладно, надо собирать книги, чтоб не было скучно в пути.

Перед самым отъездом узнал много интересного о деятельности Российско-Американской компании. Англичане, испанцы и браконьеры всех мастей и наций «кошмарили» русские владения на американской земле. Литке только кулаки сжимал, рассказывая о наглости и чванстве «просвещённых мореплавателей». Российская империя важная и грозная в Европе, на Тихом океане абсолютно не котировалась. Да что там, ещё и будущий Владивосток числился китайской территорией. Ну да ладно, надо как-то помешать продаже русской колонии в Калифорнии, форт Росс продадут вроде в 1840 или в 1841 году, пока есть время помешать спуску российского флага недалече от Голливудщины. Надо подумать, чего такого ляпнуть при папеньке, чтоб тот преисполнился державной гордости и повелел заморские владения империи не раздавать, а приумножать. Хотя, все эти благие намерения, они хороши для диванных теоретиков из далёкого далека 21 века.

Сил вести активную экспансию на тихоокеанском побережье нет. Просто нет и всё. Тут бы с турками разобраться, отбиться от набегов горцев, не дать разорить маньчжурским бандам поселения по Амуру…

Не хватает ни средств, ни людей. Огромная и нищая страна, холодный сановный Петербург. Ладно, посмотрим как немцы живут.

Папенька застал меня за изучением карты.

– Костя, что на этот раз исследуешь?

– Папа, а поляки не нападут, если поедем через их земли?

– Не бойся, сын. У русского императора и его семьи много верных и надёжных слуг.

Ага, сам-то батя шляется совершенно открыто, не боясь покушений по столице, видимо подзабыл о декабристах.

– А вдруг злодеи захотят выстрелить не из пистолета или ружья а из маленькой пушки картечью по нашей карете? Нас же всех поубивает и тебя и маму и всех превсех детей…

Так, похоже, родитель «завис». Что-то невнятно пробурчав государь император удалился. Вот и славно, глядишь и рассадит членов семьи по разным каретам, так сказать «разложит яйца по разным корзинам». Не очень-то хочется ехать под маменькиным приглядом.

Глава 3

Год 1837 в России (с точки зрения начитанного человека из будущего, коим я, безусловно, являлся) начался оптимистично. Ничего похожего на нашу реальность, где одна тыща восемьсот тридцать седьмой именовался не иначе как «черным годом русской литературы».

Но здесь и сейчас солнце русской поэзии вполне себе прекрасно светило и закатываться не собиралось. Пушкин издавал журнал «Современник», в котором под псевдонимом пару четверостиший наваял и дсвятилетний Костик. Критики, разумеется, знали прячущегося за немудрящим псевдонимом автора бесхитростных строк – «Романа Константинова», но молчали в тряпочку.

 
Дождь прокапал и прошёл.
Солнце в целом свете.
Это – очень хорошо,
И большим и детям.
 

Маяковский, прости. Но как еще показать придворной сволочи дружбу царского сына с поэтом? Теперь же все были уверены – Пушкин даёт Константину Николаевичу уроки стихосложения, что, кстати, соответствовало действительности, прочитал гений несколько лекций о рифме и тяжком труде поэтическом, юному великому князю…

Потому чуткий к сплетням из дворца педерастический тандем Геккерн-Дантес и близко не приближался к Александру Сергеевичу с провокациями, да и прочие недоброжелатели поэта притаились до поры до времени. Всё просчитали, мастера интриг!

Великий князь, «этот чудо-ребёнок», с утра и до вечера изучающий книги по фортификации, чертящий какие-то карты, составляющий планы строительства дороги до самого Тихого океана и прочие прожекты, слыл, несмотря на детский возраст, особой злопамятной. Вот вырастет такое «чудо», власть немалую получит и всё припомнит. Да-с!

Но отрадный случай позитивных изменений в русской литературе пока оставался единственным заметным «прогибом реальности под себя». Хотя, как сказать – глыбища Пушкин, не погибший во цвете лет тот ещё фактор нестабильности и непредсказуемости. Мало ли, вдруг да ударит по гению кризис среднего возраста – начнёт расшатывать устои, обличать самодержавие. И как тогда быть? Перед папой Колей неудобно…

Тем более батя меня «сказочно возвысил»-дал чин генерал-адмирала. Понятно, что девятилетний вундеркинд определять политику флота не будет, вплоть до совершеннолетия – учёба, учёба, учёба. Хорошо то, что начался «курс молодого бойца» под руководством таких глыбищ как Литке и Невельской (Невельской глыбища авансом на будущее, ну я-то знаю) на судах Балтийского флота. Сбежать от маменькиного догляда под крыло к Фёдору Петровичу – что может быть лучше? К тому же адмирал активно работал по вопросу «Великого Северного Морского пути», обобщал всю информацию о плаваниях поморов, обо всех случаях зимовок и так далее. Вариант с шагистикой в «моём» лейб-гвардии Финляндском полку абсолютно не вдохновлял и я с превеликой радостью перебрался на корабли учебной эскадры, постигая заодно тяжёлую морскую науку. Английский, немецкий, французский, латынь, математика шли существенным довеском к морским дисциплинам. Скучать и бездельничать просто не получалось.

В навигацию 1837 года флагманским кораблём эскадры Литке стала «Аврора». На «дедушке» легендарного революционного крейсера и состоялся разговор, во многом определивший как будет развиваться российский военный флот. Литке, Невельской и я неспешно ужинали и обсуждали последние новости с Дальнего Востока, где назревал конфликт Китая с Англией из-за торговли опием. Мнение Кости, что России выгодна свара, а ещё лучше война просвещённых мореплавателей и азиатов, ведь под шумок можно послать сильные воинские отряды на Амур, дойти по великой реке до Сахалина, устроить там порт – базу Российского Тихоокеанского флота, отобрать значительный кусок территории у Китая, разорвав наконец то позорный Нерчинский договор, офицеры восприняли с одобрением. Невельской тот прямо ёрзал на диванчике, так хотелось человеку открывать, присоединять, исследовать…

Флотские офицеры держались с Константином свободно, скидку на годы, конечно, делали, но отдавали должное уму и сообразительности юного генерал-адмирала. Потому лишь вежливо покивали на заявление великого князя, – дескать, будущее флота, за паром и пароходами, а парусники хороши лишь в океанских плаваниях, на Балтике же надо по примеру англичан, только что достроивших первый океанский пароход полностью «железный», завести отдельную эскадру из кораблей снабжённых машинами. И непременно чтоб без парусов, и учить, учить, учить матросов и офицеров, готовя кадры для нового флота. Далее Костя начал размахивать руками и нахваливать пароход Черноморского флота «Метеор», отличившийся в русско-турецкую войну 1828–1829 годов. «Метеор», в безветренную погоду, немало потрудился, поспособствовал скорейшему взятию Анапы. Такие корабли, не зависящие от капризов погоды, и составят флоты будущего!

Фёдор Петрович, слушая питомца, согласно кивал головой, Литке привязался к Константину, искренне считал его надеждой России и лучшим кандидатом на престол, нежели чем мечтатель и романтик Александр, изрядно накуролесивший с фрейлинами и спешно отправленный мудрым родителем в большое путешествие по стране.

Неожиданно по городам и весям России за братом увязался Пушкин. Очевидно, потребовалась Александру Сергеевичу хорошая встряска, поднадоела сытая петербургская жизнь, острых ощущений захотелось. А быть может повидаться с друзьями, ссыльными декабристами решил поэт, кто знает. Но батя против променада Пушкина с цесаревичем не возражал, наоборот, всячески убеждал ехать, напирая на то, что гений, вдохновится просторами и мощью державы-исполина и создаст эпическое произведение о России матушке.

Да, не моя эпоха, не моя. Попасть бы в 1903 год, накануне Русско-японской – там за пару сотен человек могу рассказать кто и что делать будет, едва ли не по дням и часам, вплоть до атаки японскими миноносцами Артурской эскадры и заключения Портсмутского мира…

А это время очень посредственно знаю. Помню, вроде батя ухлёстывал за Натальей Николаевной по версии одних пушкинистов, но другие сие решительно опровергали. Хрен их знает – что там было, чего не было. А если у спасённого мною поэта «переклинит» и он, посчитав себя рогоносцем, станет цареубийцей? Гении они такие, непредсказуемо-прибабахнутые. Так что – езжай с цесаревичем, Александр Сергеевич и пиши, пиши, пиши. Ну а коварный Константин твои рифмы от 1837 и позже заучит и «перекинувшись обратно» затроллит поклонников Пушкина иной реальности, в 21 веке. Как же охренеют исследователи творчества поэта – ведь не бывал ТАМ, У НАС, Пушкин в ряде городов, которые он ЗДЕСЬ посетит с наследником престола и наверняка чего-нибудь да напишет. А стиль мастера ни с кем не спутать. Ох, знатный ржач приключится!

Однако же – грех жаловаться, прижился я в этом времени, уже отождествляю себя с Костиком, родителей и братьев-сестёр люблю и чту. И не было ни малейшего желания (хотя есть возможность) приготовить «обратный эликсир». Зачем? Впереди столько интересного, Крымскую войну надо, нет, не переиграть, – предотвратить, Аляску отстоять, привязать её покрепче к России-матушке. Ну а там видно будет.

По калифорнийскому форту Росс работу вёл неспешно. Для начала на огромной карте отметил флажками населённые пункты в американских владениях, а когда венценосный папенька зашёл пожелать сыну доброй ночи, то застал Костика у географической карты, как раз втыкающего флажок на место форта Росс.

– Хорошо придумал, Костя, – папе моя затея с флажками явно понравилась, – смотри какая большая наша Россия – величайшая в мире держава.

– Да, папа! И там где поднят русский флаг, он никогда не будет спущен! А на карте ещё много мест где можно основать российские поселения.

– Сынок, ты не по годам умён, – батя расчувствовался, – когда вырастешь, встанешь во главе флота и отобьёшь у нехристей Константинополь. Будешь там царствовать! Константин в Константинополе! Как твоя великая прабабка завещала!

– Царьград оставим брату Саше, а я стану основателем нового города, Константинополя Тихоокеанского, на американском материке!

И воткнул загодя припасённый флажок то ли в Орегон, то ли в север Калифорнии. Ну, в место на карте, где этим штатам положено быть созданными в ТОЙ, моей родной реальности.

Эмоциональный папаня скомкано пожелал доброй ночи продвинутому сыну и поспешно удалился. Мне «морские командировки» нравились. Как здорово вырваться из дворца, набитого соглядатаями и подхалимами, пообщаться с офицерами флота, людьми образованными, имеющими кучу прожектов по присоединению к Российской империи отдалённых территорий. Очевидно, через них на Константина и вышли осенью 1837 года представители Российско-Американской компании. Во всяком случае, пришли они с Литке.

Мнение юного генерал-адмирала о необходимости сохранить форт Росс и укрепить позиции России в Калифорнии «русские американцы» горячо разделяли, но сетовали на безденежье, малолюдье и «наезды» испанцев и мексиканцев. На Карла Васильевича Нессельроде, что интересно, не жаловались. А ведь именно эта сволочь преизрядно нагадила Российско-Американской компании, «зарубив» в 1825 году проект переселения купленных компанией крепостных крестьян в Русскую Америку, с предоставлением им там свободы, да и в иных многих случаях пакостил, сволочь. Нет, надо думать, что делать с Нессельроде, на посту министра иностранных дел Карлуша будет херить все начинания молодого Константина, папенька верит этой мерзкой обезьяне. А то Карл Васильич уже топит в бесконечных бюрократических согласованиях дальневосточные экспедиции, постоянно откладываемые, по тем или иным надуманным причинам. Подстилка австрийская! Первый кандидат на устранение! Отправлю, непременно отправлю Нессельроде «в гости к Пушкину».

Да, увы, – Александр Сергеевич роковой 1837 год не пережил. Не судьба видно, не судьба. Путешествуя с братом Сашей поэт «отпустил тормоза». Начал неумеренно выпивать он ещё в Петербурге, видно потому и решился уехать подальше от нотаций жены, встряхнуться.

И вот, в славном городе Казани, будучи вдрабадан упоен почитателями таланта, пристал с домогательствами к правильной и приличной вдове чиновника. Женщина вырвалась из объятий пьяного стихотворца и побежала по улице. Поручик Храпов, служивший в местном пехотном полку, удержал Пушкина от погони, за что был бит по лицу и вызван на дуэль. Брат Саша в это время куролесил со свитскими где-то за городом и не мог вмешаться. По показаниям свидетелей, Храпов сам писал стихи, и, будучи большим поклонником Александра Сергеевича, всячески пытался примириться с разбушевавшимся Пушкиным, но, не вынеся оскорблений и не желая стать убийцей гения, там же и застрелился. Мгновенно протрезвевший литератор ушёл к себе в номер, написал покаянное письмо-завещание и разрядил пистолет «в хладный лоб»…

Мда, такая вот штука – история, ты её меняешь, «прогибаешь» а она обратно в своё русло норовит. Вот тебе и альтернатива. Эх, брат Пушкин, как про тебя бард пел: «При цифре тридцать семь, с меня слетает хмель»… Тридцать семь лет, тридцать седьмой роковой год…

Неужели ничего не получится, и позорной Крымской войне быть, и Аляску сдать придётся, как ни крутись, ни исхитряйся?!

К чёрту сопли! Собраться, Костя. Мы ещё повоюем!

Брат спешно прервал поездку и вернулся в Петербург, загоняя лошадей. В гибели Пушкина многие «доброхоты» начали обвинять цесаревича – мол, не предотвратил, не отнёсся к Александр свет Сергеичу с должным почтением. Дантеса в нашей реальности так не третировали как здесь Сашу. А ведь это наследник престола!

Александр после долгого разговора с отцом наедине, заперся в своих комнатах и никого не принимал. По столице ползли невероятные слухи. Гроб с телом поэта медленно и торжественно передвигался из Казани в Петербург, засыпаемый цветами встречавшей печальную процессию «прогрессивной общественности».

После трёх дней затворничества Саша пошёл к отцу и заявил о сложении с себя высокого звания наследника престола в пользу брата Кости. Батя, очевидно, ждал такого афронта, изругал старшего отпрыска и послал за мной.

– Константин, – император начал без предисловий, – твой старший брат так потрясён прискорбным происшествием, закончившимся смертью двух достойных людей, Храпова и Пушкина, что считает себя не вправе наследовать корону. Александр твёрдо решил уехать в глушь, жить частным лицом. Ты мой второй сын, умён и серьёзен не по годам. Что скажешь?

– Я догадывался, что Саша захочет так поступить – по дворцу ходят разные слухи, кто-то распускает гнусные сплетни…

– Мерзавцы! Сгною! – Всё-таки Николай Павлович был велик и страшен в гневе.

– Папа, а если Саше на время уехать, но не в Европу.

– Как уехать, куда?

– На восток, продолжить путешествие до Тихого океана. Разметить тракт до Амура, который я хочу построить, присоединить тамошние земли к России, пустить экспедицию по Амуру до устья, закрепить накрепко Сахалин за Россией. У Геннадия Ивановича Невельского есть план исследования тамошних земель и забирания их под руку российского императора.

– Так, продолжай.

– Саша вернётся через два-три года героем, а здесь всё успокоится. Когда сам наследник престола будет на Амуре, китайцы и маньчжуры носа не покажут в наших пределах. А Саша заберёт с собой свой полк, своих офицеров. И дорогу наметят по пути, которую…

– Которую ты мечтаешь проложить до Великого океана. – Перебил меня отец. – А неплохо, сын мой. Весьма неплохо. Александр, гляди, Константин тебе свою мечту дарит – Великий Путь проложить из Петербурга до океана. Справишься?

– Справится, Саша молодец. А как вернётся – сразу пускай женится!

Император испытующе посмотрел на меня.

– Константин, разве тебе не жалко Пушкина, он ведь был твоим наставником?

– Жалко, но Сашу жальче, он не виноват, атак страдает.

Александр, доселе прямо и отрешённо сидевший в кресле, разрыдался, уткнувшись лицом в колени.

Я посмотрел на отца и, повинуясь его жесту, покинул кабинет императора.

Свора высших сановников, толпившихся у царских покоев, учтиво, заметно ниже обычного, поклонилась. Я отделался сухим и вежливым кивком. Суки, стервятники. Разъедутся по домам и начнут каждый свою цепочку сплетен выстраивать. А уже от них подхватят и разнесут по Петербургу самые невероятные версии, гады помельче.

Ну да ладно. Если не сработает мой вариант и Сашка взбрыкнёт и предпочтёт жизнь «простого» великого князя, я в проигрыше не буду. Как наследник престола смогу наворотить значительно больше. А ежели Александр рванёт подобно Македонскому покорять Восток, так и прекрасно, на полтора десятка лет раньше Амур станет российским. Только чтоб оба берега наши были. Ну, об этом я брату особо напомню.

Как ни удивительно, но мой «дальневосточный наброс» и батя и брат оценили и приняли. Саша рад был уехать на самый край географии, а отец пошёл на компромисс, чтобы не сломать наследника.

Весь октябрь шли приготовления к «великому походу». Моя шутка о «Восточном походе Александра второго Македонского» зашла очень удачно и разлетелась по Петербургу за пару дней. Решение начать движение в зиму, было принято после долгих размышлений. Страшная весенняя распутица, извечная российская беда, над которой не властен даже император. Так куда проще по зимникам проскочить до Красноярска, а повезёт – так и до Иркутска. Экспедиция состоит из молодых и здоровых, прекрасно снаряжённых мужчин – да почему бы и нет?!

С Александром уходили три сводных казачьих полка, он ведь по должности цесаревича состоит атаманом всех казачьих войск Российской империи, а также по батальону Семёновского и Измайловского полков. Константин настоял в ближайшей перспективе создать «Амурское казачье войско», чтоб великую реку сберегали для России великие воины, коими являются доблестные казаки, даже план по расположению станиц был начертан и передан старшему брату. Как рассказали симпатизирующие мне офицеры, составляющие «ближний круг» Александра, казачьи атаманы прожект великого князя Константина Николаевича о переводе на Амур молодых казаков с Дона, Кубани, Урала для последующего расселения, изучили внимательно и специально направили в отряд к цесаревичу три десятка «заслуженных» казаков, коим предстояло оценить амурские земли на предмет хозяйствования.

Сука Нессельроде устроил форменную истерику, сетуя на опрометчивость и не проработанность экспедиции. Мало того, что она потянет миллионы из казны, так ещё и разрушит всю систему сдержек и противовесов, десятилетиями выстраиваемую многомудрым министром иностранных дел.

В иной ситуации, император своего министра, наверное бы послушал. Но тут речь шла о интересах династии, какие к чёрту деньги, какой бюджет?! Не дай Бог впечатлительный наследник «последует за Пушкиным». А раз уж загорелся Александр идеей дальнего путешествия, – вперёд! Присоединяй земли, возвеличивая державу, возвращайся героем, возмужавшим и поумневшим. Короче говоря, батя так рявкнул на Нессельроде, что тот месяц или даже более «болел».

Фельдъегеря один за другим мчали на восток, губернаторы и вся чиновная шатия по получении известий о скором прибытии наследника престола с немалым воинским контингентом, «вставали на уши» и забыв об отдыхе и сне готовили фураж, продовольствие, квартиры, латали дороги. Дамы шили бальные платья – а как же. Дамы-с!

Саша был мне невероятно благодарен, часто зазывал на совещания, которые проводил, выверяя маршрут. Мои флотские также занимались делом – рассчитали, что смогут забрать наследника, когда он достигнет Сахалина и перебросить его обратно в Петербург уже морем. Но отец категорически настоял на сухопутном варианте – и туда и обратно на «конной тяге». Впрочем, Геннадия Ивановича Невельского я брату таки «сосватал». Поход рассчитывался в три, максимум в четыре года, маменька сперва плакала, но увидев, как Саша ожил, целыми сутками занимался делами экспедиции, хлопотал, ругался, радовался, – успокоилась.

Александр нашел время и внимательно прочитал мой трактат о «Дорожном устройстве Российской империи и Великом пути от Петербурга до Тихого океана». Я из карманных денег, отложенных на сладости, заказал полторы сотни копий сего труда и просил брата раздавать губернаторам и городничим, и сразу предупреждать, что их дороги ждёт двойная инспекция наследника и только пусть попробуют не привести в должный порядок тракты во время его возвращения в Петербург. Саша восхитился моим управленческим коварством, и клятвенно обещал строго-настрого внушить ответственным лицам, совершенствовать и содержать дорожную сеть в строгом соответствии с рекомендациями генерал-адмирала Константина Романова.

Всё-таки не понимаю я хроноаборигенов. Ещё недавно кто с затаённой радостью, кто с опаской, кто сквозь зубы, но практически все обвиняли цесаревича в гибели поэта. Михаил Юрьевич и в этой реальности очень похожие вирши написал, под тем же названием – «Смерть поэта», за что и высиживал теперь в Петропавловской крепости, – батя был невероятно свиреп, никто не смел ходатайствовать за Лермонтова…

Однако стоило вбросить в массы прожект по «Восточному походу», как всё разительно переменилось. То, что Сашку сравнивали с Македонским, я уже упоминал, но примечательный факт – сбор пожертвований на нужды экспедиции бил все рекорды. Хорошим тоном считалось привести в казармы Семёновского полка, ставшие подобием перевалочной базы, доброго коня, запряжённого в крепкие сани, загруженные провиантом. Барышни вязали на подарки ленты, молодые офицеры рвались в поход – писали рапорта, искали протекции, чтоб только попасть в состав «Особой восточной экспедиции».

– Дело гвардейцы почуяли. Настоящее дело! Молодец, Константин! Голова! – Николай Павлович, последнее время хвалил меня непрестанно.

В принципе, понять отца можно. Фактически я Сашку уберёг от суицида. А теперь вот буду три или больше года правой батиной рукой. Ну, а не дай Бог что с братом случится во время путешествия…

Нет, тьфу-тьфу-тьфу! Пускай уж Александр от революционеров-террористов бегает. «Вторым номером» оно как-то спокойнее.

28 октября, Александр в сопровождении трёх сотен казаков и примерно полусотни офицеров, тронулся в путь.

Расчёты дошлых квартирмейстеров показывали – лучше передвигаться, разбившись на сотни, идти с интервалом между отрядами в пару тройку дней. Благо конный состав был удивительно хорош и даже избыточен. Сашин отряд идёт первым, «одвуконь», днёвки и ночлег подготовлены. Так, глядишь, и до Иркутска долетят – без задержек. А вот тем, кто пойдёт следом внимания уделят меньше, – всё лучшее наследнику, понятно.

В салонах Петербурга бурно обсуждался «позорный» Нерчинский договор, знатоки Китая (а таковые, удивительно, но нашлись) утверждали, что необходимо дождаться войны европейских держав, нацелившихся на империю Цин с юга, тогда и миссия по отвоеванию Амура пройдёт заметно легче.

Впрочем, о драке с китайцами или там с маньчжурами официально не говорилось. Для всех наследник престола отправился на Сахалин, дабы заложить на юге острова (или таки полуострова?) базу флота и крепость. Ну а то, что по Амуру будут добираться, так логистика такая – по реке всяко удобнее, чем по горам и лесам бродить.

Как генерал-адмирал принял участие в совещании заслуженных адмиралов, решавших, как флот может поучаствовать в Экспедиции. Весной 1838 года на Дальний восток уйдут фрегат и два военных транспорта, забитых под завязку пушками для будущей крепости и прочими полезными грузами. Мой авторитет среди высшего флотского начальства, когда стало известно, кто автор сего похода (брат Саша проболтался, я и отец молчали как партизаны) вырос неимоверно. Великий князь – главный лоббист флота! Ну, так и положено – генерал-адмирал жеж!

Пока нет Владивостока, нам и на юге Сахалине база подойдёт. Тем более Курилы наши и япошкам острова в семидесятые годы этого девятнадцатого века и этой реальности точно не отдадим! Эх, жаль Хоккайдо не оттяпать, но тут уж не до жиру, дальневосточного «слона» следует «есть по кусочкам», посмотрим, как карты лягут. Если Саша прирастит Россию Сахалином, то Амур как «сшивающая» российские владения артерия, безусловно отойдёт к России. А Тихоокеанский флот зародится в заливе Анива, который наверняка назовут заливом цесаревича Александра.

Всё-таки непросто подгонять под нынешние реалии мировоззрение человека 21 века. Тем более «подсевшего» на тематику Русско-японской войны и мыслящего категориями начала века двадцатого. А тут ещё до отрытия и открытия Суэцкого канала тридцать лет пройти должно. Н-е-е-е-е-т! Форсировать стройку канала ни в коем случае нельзя. Тут никакого прогрессорства! Всё одно англичанишки воспользуются трудами, зачем на их лордства стараться. Кстати, опиумные войны, в каком году начались? Тут даже память, работающая «за двоих» не особо помогла – вроде в 1841 году Англия с Китаем всерьёз сцепилась? Или в 1840?