Текст книги "Сплошное свинство"
Автор книги: Алексей Онищенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
– Между прочим, вы получили инструкции от независимых наблюдателей? Все служащие Отдела теперь переходят в подчинение нашему начальству.
– Да?! – глумливо скривил рот я.
– Да, – без малейшей тени смущения произнес Чадов. – Не скажу, что мы очень обрадованы этим пополнением, особенно вами двумя и Локки. Но так решило Высшее Руководство, а сомневаться в правильности Его решений, мы не видим причин. Так что добро пожаловать в семью Службы Справедливости!
– Эх, хорошо бы сделать всем вам подлянку, – поиграл поясом от плаща я, – но, к глубочайшему сожалению, не удастся. Мы ушли на пенсию за неделю до закрытия Отдела. Посему портить нервы вам будет один Локки.
– Неужели? – поднял правую бровь Чадов.
Они переглянулись. Гешко многозначительно повертел в руках свой мобильный телефон – такой же плоский, вылизанный и претенциозный, как и его хозяин. Известие о нашей отставке смутило их. И они считали себя обязанными как-то отреагировать на эту волнующую новость. Чадов, по крайней мере, поскольку он в их связке носил звание старшего офицера.
– В таком случае, господа, – заявил Чадов, – я попрошу вас предъявить увольнительные документы. Оперативники вашего уровня могут создать много проблем, находясь в свободном полете. Особенно если станут нарушать принцип невмешательства в процессы Службы Справедливости. Поэтому мы хотели бы удостовериться что заявленное вами соответствует действительности.
– И еще мы хотели бы узнать истинную цель вашей поездки, – подхватил Гешко.
– А отсосать вы у нас не хотели бы? – вступил в разговор Свин.
– Вы отдаете себе отчет в своих словах, офицер Свин? – спросил Чадов, брезгливо поджав губы.
Он и Гешко больше не улыбались. Приятно. Уже победа, пусть совсем незначительная.
– Нет, парень, это ты забыл свое место, – рявкнул Свин. – Что, крылья за спиной выросли, в ангелы метишь? Тебе же русским языком сказали, что мы на пенсии. Не знаю, кто заведует уставом в СС, но всем остальным хорошо известно, что означает данный факт. Мы переведены в разряд обычных людей, не посвященных в энергетические процессы, происходящие на Земле. И проверять у нас документы имеют право только менты на вокзалах. Ну, может, еще они же на дорогах. Но никак не гомики из СС.
– Если вы солгали про увольнение, вас ожидают большие неприятности, – предупредил Гешко.
– Не волнуйтесь, – успокоил его я, – большей неприятности, чем встреча с вами, мы и представить себе не можем.
Сделав лицо потомственной аристократки, изнасилованной отребьем, Чадов отдал нам честь и пошел прочь. Гешко поспешил за ним.
– Здорово мы им врезали, – порадовался я.
– Здорово, – согласился Свин. – Вот только что делает здесь эта парочка?
Я пожал плечами.
– По-видимому, дело с Блуждающим Сгустком и впрямь затевается нешуточное, – решил Свин, после чего предложил: – Пойдем посидим. В ногах, как говорит Ангел, правды нет.
Мы отошли к кованой зеленой ограде. Я сел на скамейку, Свин примостился у моих ног. Заметно похолодало, плащ уже не защищал от порывов холодного колючего ветра. Я долго возился с пуговицами, стараясь застегнуть его поплотнее. А когда поднял голову – перед нами уже стояла гостья.
Стройная девушка с копной роскошных рыжих волос, трогательно вьющихся ближе к плечам. Длинные ноги, плоский живот, небольшая упругая грудь. Лицо живое, приятное. Такие гибкие создания обычно рекламируют дорогое нижнее белье на страницах глянцевых журналов. На вид ей было около двадцати лет.
– Здравствуйте! – немного смущенно сказала она.
Я вежливо наклонил голову. Свин галантно шаркнул копытом об асфальт.
– Не подскажете, какая это станция?
Я повернул голову, чтобы прочитать надпись на здании вокзала. Но Свин оказался проворнее.
– Мы стоим на станции Прибрежная.
– Ой, – изумилась девушка, глядя на меня, – у вас поросенок разговаривает! Это какой-то фокус, да?
– Никаких фокусов, – заверил я ее. – Он действительно говорит, вам не кажется. Только это не поросенок, а Свин. Меня же зовут Гаврила.
– Вы, наверное, чревовещатель, – не поверила мне юная фея. – Я видела по телевизору. Там мужчина сидел рядом с куклой, и казалось, что она говорит. А на самом деле слова произносил он, только с закрытым ртом.
– Как вам будет угодно, – снова поклонился я.
– Хорошо, что мы так долго стоим, – сказала девушка, подставляя лицо ветру. – В вагоне ужасная духота. Да и военный с бокового места все время приставал… Уф! Хоть подышу немного. Отличная погода, не правда ли?
Я поднял повыше воротник плаща. О погоде, конечно, можно было поспорить. Но мы ехали в спальном вагоне с кондиционером. А девушка, судя по всему, – в набитом, словно селедкой в бочке, плацкартном. После такой духоты любая слякоть обрадует, это верно. И я вполне мог бы согласиться со словами девушки. Если бы не одно «но»: она была полностью, абсолютно, бескомпромиссно обнажена. Ни единого лоскутка материи на упругом молодом теле.
В ярко освещенном вагоне началось какое-то движение. Стоявшие на перроне люди расступились, позволяя двум парням в парадной форме десантников вынести что-то из вагона.
– Чего они так суетятся? – спросила у нас девушка. – Вы видите, что они выносят?
Я со вздохом покачал головой.
– Пойду посмотрю, – сказала девушка и, развернувшись, сделала шаг в сторону вагона.
– Я бы тебе не советовал, милая, – сказал Свин.
– Почему?
– Боюсь, детка, они выносят тебя.
– Что?! – изменилась она в лице.
Мы молчали, разглядывая трещины на асфальте.
– Так нельзя шутить! – вскрикнула девушка и бросилась к вагону.
Свин медленно зацокал копытами вслед за ней. Я тоже поднялся со скамейки и пошел к дверям вагона, спрашивая себя, зачем я ввязываюсь во все это.
Свин не ошибся. Из вагона действительно выносили тело девушки. Двое молодых ребят, стриженных под бобрик, в кое-как накинутых на плечи дембельских кителях с аксельбантами, держали тело с двух сторон. Она была одета в полосатую футболочку от «Гуччи» и розовые спортивные штаны. На беспомощно болтавшихся из стороны в сторону ступнях белели пуховые носочки с вышитыми на щиколотках ромашками. Рыжие волосы подметали асфальт.
Следом за дембелями шел пожилой лысый мужчина в запотевших очках. Я сразу понял, что это – тот самый врач-реаниматолог, о котором говорил Чадов.
– Расступитесь! – приказала проводница плацкартного вагона – невысокая хохлушка с выдохшимся перманентом.
Люди образовали плотное кольцо. Солдаты положили тело девушки на мокрый асфальт.
– Ну, дыши же, дыши! – наклонился над ней один из парней. По-видимому, он и был тем самым неудавшимся ухажером.
Я разглядывал голову девушки. Она лежала лицом в небо. Рот открыт. Лицо расслаблено. Очень неестественно, надо сказать, расслаблено. Или, наоборот, слишком естественно. Определениями можно долго играть, согласен.
– Доктор, что же вы стоите! – воскликнул десантник. – Сделайте что-нибудь!
Реаниматолог снял с носа очки и преувеличенно тщательно стал их протирать.
– Молодой человек, я уже тридцать лет занимаюсь подобными случаями. Мы сделали все, что могли. Она умерла. Делать искусственное дыхание трупу бесполезно. Свяжитесь лучше с милицией. Пусть вызовут машину из морга.
Где-то сбоку раздался громкий крик. Стоявшие над телом девушки люди на него не отреагировали. Все правильно: живые не слышат воплей умерших. И я бы не услышал, но Свин тайком подключил меня к своим чувствам восприятия мира. Он умел делать такие штуки, хотя в данном случае смысл его поступка я пока не улавливал.
Эфирное тело девушки стояло за спинами людей. Она в ужасе закрыла руками рот. Глаза расширились до невообразимых пределов. Что делать, созерцать собственный труп всегда нелегко…
Народ суетился. Начальник поезда побежал в здание вокзала искать милиционеров. Проводницы успокаивали хохлушку, каждая старалась сунуть ей в руку таблетку. Подошедший со стороны локомотива кряжистый машинист с вислыми седыми усами пытался кричать, что состав, мол, нарушает график движения и не может стоять так долго на станции. Но его никто не слушал.
Между тем девушка, – точнее, ее душа, заключенная в эфирное тело, – подбежала к нам со Свином.
– Пожалуйста, помогите мне! – с мольбой попросила она.
– Мы не можем, солнышко, – тихо сказал я.
– Но вы видите меня! А я вижу вас! Значит, вы можете что-то сделать…
– Увы, не всякий видящий обрящет и не всякому делающему отворят, – пробормотал я.
– Да что вы несете!! Мне нужна помощь! Ну пожалуйста, пожалуйста!
Свин потянул меня зубами за подол плаща, показывая, что хочет поговорить с глазу на глаз. Мы отошли немного в сторону.
– Ты ничего не замечаешь? – спросил меня Свин.
– А что я должен заметить?
– Разуй глаза! Смерти нет!
Я оглянулся вокруг. И действительно не заметил фигуры в бордовом балахоне.
– Ну и что?
– Ты сам прекрасно знаешь, что это значит.
Мы говорили на разных языках. Я был в курсе, что Смерть встречает эфирное тело человека и сопровождает его по местам жизни в течение девяти дней. И если Ее нет рядом – значит, время отхода человека еще не пришло, даже если он лежит с остановившимся сердцем, как в нашем случае. Но с другой стороны, у Неба могли быть свои планы на жизнь этой девушки. Может, она очнется позже. Ну, там, в машине или даже в морге. Перспектива, конечно, – и Чуку с Геком не пожелаешь. Но вмешиваться в шахматную партию, разыгрываемую стиль могущественными силами, очень опасно. Я знал это. И Свин знал. Только не хотел вспоминать об этом, а зациклился на видимом отсутствии Смерти возле тела девушки.
– Что ты предлагаешь?
– Я могу привести ее в чувство, – сказал Свин.
– Ты представляешь последствия? Может, она лежит на асфальте именно для того, чтобы очутиться в морге.
– А может, для того, чтобы мы отнесли ее к нам в купе и я смог провести над ней исцеляющие действия, – парировал Свин.
– Но… но зачем тебе это надо? – спросил его я.
– Знаешь, – вздохнул Свин, – я много думал в последнее время над своей жизнью в этом теле. Особенно сейчас, в поезде…
– Да? Мне показалось, ты уничтожал монстров с помощью мыши.
– Когда их убиваешь, думается особенно легко, – пояснил Свин и продолжил: – Так вот, о моей жизни… Мы с тобой сделали много хорошего. Или того, что считали хорошим… Но мне пришло в голову, что все это мы делали по приказанию. Отдел ставил нам условия: баллы, награды, перспектива выгодной реинкарнации… Ангел давал задания. И мы выполняли их. Но это была воля Ангела, а не наша. Получается, мы служили только орудием, молотком, которым забивают гвозди.
– И?
– И, проанализировав свою жизнь, я понял, что могу гордиться только советами Кристины А., которые она давала своим читателям. А этого, наверное, мало…
– Мало для чего?
– Для того, – сказал Свин, – чтобы считать себя человеком. Гордиться собой. Знать, что если в следующей жизни ты, находясь в медитации, вспомнишь предыдущую, то будешь уважать себя прошлого.
Его слова звучали красиво, величественно и благородно. Но я слишком хорошо знал характер своего старшего офицера, чтобы купиться на такой дешевый трюк.
– Может, ты просто хочешь ее трахнуть?
– У тебя нет ничего святого, – с осуждением произнес Свин.
– Как и у тебя…
– Ладно, ладно. Давай просто пойдем и поможем этой девушке. Без всякой мотивации. В конце концов, ты тоже сопереживал проститутке, которую закрыли в бетонном подвале. Так вот, представь, что эта Маша.,
– Катя….
– … да, Катя, лежит сейчас на перроне. Ты ведь помог бы ей, правда?
– Правда, – неуверенно согласился я и поплелся за бодро семенящим Свином.
Мы снова наткнулись на эсэсовцев. Точнее, Чук и Гек сами возникли перед нами, словно на цыпочках подкрадывались.
– Переживаете? – осведомился Чадов. – Не видите Смерти и размышляете, как бы спасти эту овечку?
– А не пошел бы ты на… – хором сказали мы со Свином.
– Зря грубите, – покачал головой Гешко. – Девушка, между прочим, по справедливости загнулась. Вся ее жизнь – сплошное вероотступничество. Бог есть, но то, что делаю я, он не видит… Плюс недовольство жизненными обстоятельствами, которые предоставили ей Высшие Силы для гармоничного развития души. Думала, что весь мир против нее. Плакала по ночам в подушку и обзывала Бога сволочью. Он не дал того, другого, третьего. Он ее не любит. Он все устраивает так, чтобы она страдала… А в последнее время она поссорилась с парнем, с которым жила, и ее вышибли с работы. Найти другую, с такой же высокой зарплатой, она не смогла. Пришлось возвращаться из Москвы в родное захолустье. Она ехала в поезде и повторяла про себя, что жизнь кончена. Вот и получила то, во что верила. Жизнь действительно закончилась….
– Не лезьте, парни, – посоветовал Чадов. – Себе дороже выйдет. Идите-ка лучше в купе, попейте пива, поешьте чипсов… Вы уже не у дел. Не надо изображать из себя героев.
Я расстегнул ворот рубашки и вытащил наградной крест, висевший на золотой цепочке. Мы захватили награды Отдела с собой. Не ожидал, правда, что предъявить их придется так скоро.
Эсэсовцы уставились на крест с плохо скрываемым удивлением.
– Так, значит, вас действительно отпустили на пенсию… – пробормотал ошеломленный Гешко.
– Да. И я настоятельно рекомендую вам не соваться больше в наши дела. Иначе мы будем вынуждены обратиться с жалобой сами знаете к кому. Думаете, вас погладят по головке за нарушение устава?
Им пришлось молча ретироваться – второй раз за вечер. Я удовлетворенно улыбнулся, заправил крест под воротник рубашки и стал расталкивать локтями пассажиров, столпившихся вокруг тела девушки.
Ситуация складывалась не из приятных. Начальник поезда нашел таки милиционера, дежурившего по вокзалу. От служивого довольно ощутимо несло водкой, и забирать труп в отделение он не желал категорически. Морг в Прибрежном имелся. Но из-за недостатка финансирования ночные дежурства в нем отменили еще пять лет назад. Водитель «скорой помощи», услышав по рации об обстоятельствах дела, приезжать отказался наотрез: «Мы помогаем живым, а не мертвым… » Итак, никто не хотел брать на себя ответственность и возиться с бездыханным рыжеволосым телом. Машинист кричал о необходимости отправлять состав. Милиционер то и дело возвращался к составлению рапорта, хотя и намекал туманно, что в Приморске сделать это будет легче. Там и дежурный отряд больше, и ночная смена в морге функционирует.
– Вы в своем уме? – взвизгнула проводница плацкартного вагона после очередного намека. – До Приморска еще четыре с половиной часа езды. Как же я повезу труп в переполненном вагоне?! У меня там шестьдесят человек, дети…
Свин требовательно посмотрел на меня. Настала пора вмешаться. Я подошел к начальнику поезда и вежливо кашлянул:
– Если позволите, я хотел бы предложить вам свою помощь.
Он посмотрел на меня – усталые глаза человека, который хотел спать еще с утра прошлого дня и спал бы, приняв на сон грядущий пару рюмок коньяку со шпротами, но его вырвало из теплой постели это нелепое происшествие…
– Дело в том, – продолжил я, – что у меня есть место в спальном вагоне. Я еду вместе с домашним животным. Но поскольку ситуация экстремальная, мы положим девушку к нам в купе. Я подожду четыре часа в коридоре, ничего страшного… А в Приморске вы свяжетесь с милицией и моргом. Так лучше, чем оставлять ее здесь одну. К тому же девушку, наверное, кто-то должен встречать. Невеселая, конечно, получится встреча… Но, по крайней мере, телом займутся родственники…
В глазах начальника поезда затеплилась надежда. Вытерев лицо синим платком в крупную клетку, он вопросительно посмотрел на милиционера.
– Я ж и говорю, – кивнул служивый, – в Приморске морг круглосуточно работает. А я позвоню на вокзал, предупрежу, чтобы дежурная бригада вас встретила. Заполните протокол – и всех делов.
Поняв, что возражений больше не предвидится, я подошел к телу девушки. Врач курил в сторонке. Солдат по-прежнему сжимал ее тонкую руку в своей огромной крестьянской ладони. По его румяной щеке катилась слеза.
– Ты сделал все, что мог, – попытался утешить десантника я.
Утешение получилось слабенькое. Я поднял девушку на руки. Она была легкой, словно пушинка. Уже не теплая, но еще не холодная.
Люди расступились передо мной.
– Смотри, и среди богатых иногда встречаются люди, – произнес кто-то мне вслед.
Проводница обдала меня негодующим взглядом, но возразить не посмела: опасалась, по всей вероятности, гнева начальника поезда. Спальный вагон встретил нас молчанием. Здесь никто так и не проснулся, не выглянул поинтересоваться причиной столь затянувшейся оста' нивки. Я внес тело девушки в купе и опустил ее на постель.
– Теперь тебе лучше уйти, – сказал Свин.
Я сунул в карман бутылку рома и запаянную в полиэтилен нарезку сервелата, после чего вышел из купе и захлопнул за собою дверь. Естественно, можно было и поприсутствовать при лечении. Но я не ощущал к этому тяги. Когда розовая туша Свина начинает светиться, а из его глаз вырастают две энергетические нити– это, знаете ли, зрелище не из легких.
Скрипнули тормоза. Поезд, затомившийся в долгой непредвиденной стоянке, дрогнул и тронулся в путь. Радостно застучали колеса. Я стоял у окна и думал, что мне делать дальше. Лечение могло продлиться довольно Долго. А дремать до утра на откидном сиденье в коридоре мне не улыбалось. Как ни крути, а оставалась проводница.
Она сидела в своем купе, устало облокотившись на стол. Наверное, расстроилась из-за неожиданного сюрприза в виде мертвого тела, который я преподнес ей, даже не поинтересовавшись ее мнением. Хотя особого смущения на лице женщины я не заметил. Думается, она принадлежала к тому типу людей, которые действительно любят жизнь и не забивают себе головы проблемами, какими бы тяжелыми они ни казались на первый взгляд.
Я постучал костяшками пальцев в дверь куле.
– Мне хотелось бы принести свои извинения за то, что произошло.
– Да вы-то тут при чем? – фыркнула проводница. – Девочку жалко. Молодая совсем.
– Да случается, – признал я. – Можно войти?
– Садитесь, – подвинулась она.
Я примостился на полке рядом с ней. От женщины пахло свежестью и дешевой, но вполне приятной парфюмерией.
– Как вас зовут?
– Лида.
– А меня – Гаврила. Знаете, Лида, мне действительно жаль, что я причинил вам неудобства. Я сам ненавижу, когда кто-то суется в мои дела. А тут получилось, что я принял решение, не посоветовавшись с вами.
– Я же сказала, не волнуйтесь…
– Нет, я так не могу. Чувствую себя виноватым. Вот. возьмите, скромная компенсация за неудобства.
С этими словами я положил на стол стопку зеленых купюр. Тысяча долларов или что-то около того.
– О, ну это необязательно, – зарделась проводница.
– Необязательно, – согласился я. – А потому особенно приятно. Сделайте милость, возьмите.
Она смущенно потрогала деньги, затем смела их со стола легким, грациозным движением.
– А где же ваша свинка?
– В тамбуре, – соврал я. – Думаю, ничего страшного, потерпит до утра.
– Потерпит, – подтвердила Лида. – Я в детстве ухаживала за свиньями. К холоду они привычные… Хотите кофе? Наверное, волнуетесь после всего этого. А может, аспирин?
– Есть предложение получше, – сказал я, доставая из карманов свои запасы. – Как вы относитесь к рому, Лидия?
Оказалось, что к рому она относится хорошо. И к рому, и к кофе, и к сервелату, и к сексу. Редкостный подарок судьбы: мне не пришлось выслушивать нудные исповеди о негодяе муже, которыми очищают свою совесть женщины, которым за тридцать, перед тем как отдаться. После очередной рюмки вагон качнуло, и она прильнула к моему плечу. А я захлопнул дверь купе и стал расстегивать пуговицы ее форменной рубашки…
По причине малых размеров купе я любил Лиду прямо на столе. И находил в этом определенную приятность… Секс получился с ярко выраженным дорожным колоритом: стук колес, одинокие фонари на провинциальных переездах, каштановые волосы, рассыпавшиеся по спине, искренние и оттого немного смущенные крики, и жаркие пальцы с ярким маникюром на ногтях, впивающиеся в мои плечи…
А потом Лида заставила меня лечь на полку, умело употребила одноразовую влажную салфетку и, периодически набирая в рот горячий кофе, стала вытворять вещи, которые только грезились изобретательной Кристине А.
Я чувствовал себя комфортно. В купе было тепло. По столу перекатывалась половинка лимона. Пахло ромом и разгоряченным женским телом. Нижнюю часть туловища сотрясали сладостные спазмы, умело останавливаемые Лидой на предпоследней ноте для продления Удовольствия. Я только что не мурлыкал от блаженства. Можно, можно сказать, что мне повезло. Как ни крути, а все это – неожиданный подарок, кусочек рая в тесном купе, почти Испания, если закрыть глаза.
И мне действительно повезло: я успел кончить, прежде чем раздался первый взрыв.
