Текст книги "Сплошное свинство"
Автор книги: Алексей Онищенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
– Здравствуйте, – раздалось за нашими спинами.
Мы обернулись. Ангел, как всегда, появился неожиданно. Он не любил, чтобы кто-нибудь видел, как его тело материализуется из воздуха. Поэтому всегда выбирал подходящий момент. Вроде никого нет рядом – и вот, пожалуйста, в двух шагах от вас стоит представитель небесного мира. Длинные пепельные волосы почти закрывали лицо и ниспадали на плечи мягкими пушистыми волнами. Белые крылья сложены за спиной. Кисти рук, по обыкновению, скрыты в широких рукавах тонкого хитона.
– Приветствуем тебя, Ангел, – поклонился за нас двоих Свин. – Как тебе наше последнее задание?
– Давайте сядем, поговорим, – сказал Ангел.
Он не любил спешить и вести разговоры стоя. Утверждал, что в ногах правды нет. Зная это, владелец пентхауса уставил террасу множеством столиков, скамеек и даже кресел, на которых можно было с комфортом расположиться для неспешного длинного разговора.
Свин и я уселись в плетеные кресла. Ангел облокотился на крышку большого черного рояля, на котором никто никогда не играл.
– Задание на пять с плюсом, – ответил на вопрос Свина Ангел.
– Спасибо, – склонились в почтительном кивке наши головы.
Наступило неловкое молчание. Мы не знали, с чего начать. На моей памяти я всего один раз видел, как вручались наградные кресты. Церемония была простой, без пафоса. Начинать ее полагалось Ангелу. А он медлил.
– Почему ребята опаздывают? – возмущенно удивился Свин. – Я, конечно, понимаю, что мы не со всеми в Отделе хорошо ладили. Но ради вручения крестов могли бы и забыть старые обиды…
Только после этих слов моего офицера я вдруг понял, что меня смущало все это время – нам не встретился хотя бы один сотрудник Отдела. Учитывая, что на пенсию в Отделе уходили ой как нечасто, данный факт, мягко говоря, вызывал недоумение. Терраса просто должна была рябить от знакомых лиц. Даже Локки, даже Варшавский, при всей своей к нам со Свином неприязни, не могли пропустить столь важное, я бы даже сказал протокольное, мероприятие.
– Ребята не придут, – коротко сказал Ангел.
Может, мне показалось, а может, свет солнца действительно померк. Усилившийся ветер набросился на распотрошенную Свином булку. Белые крошки, попав в цепкие объятия холодного воздуха, сначала взмыли вверх, а затем, перемахнув через перила, полетели к земле, на корм воронам. Мы со Свином угрюмо молчали. Отсутствие сотрудников на церемонии награждения было экстраординарным событием. Значит, случилось что-то очень и очень неприятное.
– Отдел расформирован, – сообщил нам Ангел.
– Что?! – в один голос воскликнули мы.
– Отдел расформирован, – бесстрастно повторил Ангел. – Служба Справедливости добилась его закрытия. Все сотрудники в данный момент находятся на местах, ожидая дальнейших распоряжений от независимых наблюдателей.
Я ошеломленно молчал, пытаясь сообразить, какие эмоции в данный момент должны возникнуть в моем сердце. Мне было известно, что деятельность Отдела вызывала постоянные нарекания со стороны Службы Справедливости. Мы иногда пересекались с их оперативниками. Бесстрастные, скользкие ребята. Все как один в черном, все как один аккуратно подстрижены, выбриты и в темных очках. Естественно: их служба носила совершенно легальный характер, поэтому и выглядели они как заурядные клерки, подражающие, ради разнообразия будней, стилю Нео из «Матрицы». Служба Справедливости – СС, как мы ее называли между собой, – была прямым антиподом Отдела. Мы разрушали веру – они тщательно взращивали ее, следили за тем, чтобы верующий всегда получал то, во что он верит. Эсэсовцев не интересовал нравственный характер веры конкретного человека – они пестовали веру вообще, а на слезинки ребенка и прочие сентиментальности им было глубоко наплевать. Пару раз Ангел обмолвился, что на небесах все ужасно обеспокоены упадком веры среди людей. А потому СС набирает все большую и большую силу – считается, что они помогают понять людям пользу веры. Больше уверовавших – больше мыслей о небе. А о нравственности можно будет подумать как-нибудь потом, по достижении нужного объема…
– Печально, – сказал Свин. Видимо, новость огорчила и его.
– Спасибо за соболезнования, – поклонился Ангел.
– Извините за прозу, – вмешался в разговор я, – но как насчет нас? Мы же выполнили последнее задание. Нам положены кресты.
Ангел покачал головой. Затем развернул крылья и достал откуда-то из глубин хитона два черных бархатных футляра.
– Вот ваши кресты.
Мы со Свином как завороженные уставились на его руки. Кресты были совсем маленькие, изящные. Если повесить на лацкан пиджака, все подумают, что это клубный значок.
– Наконец-то, – протянул копыта к футляру Свин.
Но кресты ему не достались. Ловким, проворным движением Ангел убрал футляры за спину.
– Я очень сожалею. Но официально Отдел был расформирован вчера вечером. Мы не имеем права выдавать награды и отпускать кого-либо на пенсию. Вам следует обратиться к вашему куратору из Службы Справедливости для получения дальнейших инструкций о вашей деятельности.
Свин в бешенстве вскочил на ноги, опрокинув столик с кофейником. Я присоединился к нему. Мы стояли рядом с Ангелом и наперебой кричали ему в лицо:
– Но мы работали на Отдел десять лет…
– Мы заслужили пенсию – при чем тут эсэсовцы?
– Я столько времени провел в этом теле, а теперь выясняется, что все мои страдания не имеют искупительной ценности?
– Задание отсчитывается с момента его получения– если уж на то пошло, нас должны были премировать уже полгода назад!
Ангел внимательно выслушивал наши возгласы, энергично кивал, показывая всем видом, что со всем согласен. Когда наш пыл несколько иссяк, он пожал плечами и смущенно, мне даже показалось – виновато, произнес:
– Мужики! Я полностью на вашей стороне. Но вы же сами знаете – найти инстанцию, куда можно было бы подать жалобу на небесную канцелярию, практически невозможно…
Свин устало опустился на землю. По его рылу тек пот. Уши покраснели. Грудь вздымалась от сиплого дыхания. Полагаю, со стороны я выглядел не лучше.
– И что теперь? – спросил Свин, немного придя в себя. – Ты просто бросишь нас? После десяти лет работы бок о бок взмахнешь своими траченными молью крылышками и испаришься в воздухе? А вы, мол, ребята, выкручивайтесь, как сами знаете? Последняя свинья ты после этого, а не ангел…
Я поднял опрокинутое кресло и тоже уселся. В груди все бушевало, но на верхнюю часть головы наползала тяжелая, всеобъемлющая усталость, щедро приправленная самоосуждением. Ведь я знал, что, когда чего-то сильно желаешь, всегда обламываешься. И, несмотря на свое знание, последние пять лет целенаправленно и красочно грезил об Испании. Ох, не надо, не надо, не надо было представлять в красках все эти возлежания на шезлонгах с видом на панораму грохочущего прибоя…
Ангел внимательно рассматривал свои безукоризненно чистые ногти, дожидаясь, пока остатки нашего возмущения окончательно растворятся в холодном осеннем воздухе. Затем провел пальцем по гладкому лаку рояльной крышки и как бы невзначай заметил:
– Есть, правда, одна возможность…
Свин мгновенно подобрался. Ангел выжидал и выжидал, вполне сознательно затягивая паузу.
– Не томи, пернатый, – попросил его Свин. – Аль Пачино из тебя хреновый. Говори, что знаешь!
Он перешел все законы приличия: подобный тон в беседах с Ангелом позволял себе лишь Локки, да и то когда заливался текилой по самые уши. Но я не осуждал Свина. Можно даже сказать, я его поддерживал.
– Учитывая вашу многолетнюю службу… – начал Ангел.
– Многолетнюю безупречную службу, – вставил Свин.
– Учитывая вашу многолетнюю службу, – с нажимом повторил Ангел, имевший на данный вопрос свои взгляды, – руководство Отдела способно пойти на определенные… гм… нарушения существующих правил. Наш архив еще не передан Службе Справедливости. Поэтому можно представить дело так, будто вы завершили задание еще до упразднения Отдела. Кресты и приказы на пенсию мы пометим задним числом. Правда, придется выдумать другое задание: если рассказать о Рокоте, аналитики эсэсовцев вполне могут сопоставить даты и забить тревогу. Сами знаете, их руководство не упустит возможности кому-нибудь нагадить, тем более вам двоим.
– Никто не творит больших подлянок, чем эти борцы за справедливость, – в один голос признали мы со Свином.
– Таким образом, – продолжил Ангел, – де-юре вы получите отставку на момент существования Отдела. Не думаю, что Служба Справедливости станет оспаривать это решение. В конце концов, и у них должно быть что-то святое…
Сказав это, Ангел замолчал. Я посмотрел на Свина и не заметил на его рыле хоть капельки радости. Все верно: мы слишком хорошо знали Ангела, чтобы поверить в такой простой исход дела.
– И теперь ты скажешь свое коронное «НО», – предположил Свин.
– Скажу, – согласился Ангел и, набрав воздуха в легкие, произнес: – Но для того чтобы ваша отставка была оформлена оговоренным нами сейчас образом, вам придется выполнить еще одно задание, уже неофициально.
– Я так и знал! – воскликнул Свин, в ярости кроша копытом осколки кофейника. – И они еще запрещали мне заниматься коммерцией… Да вся ваша пернатая шайка и шагу не может ступить, чтобы не предложить кому-нибудь сделку! Нет, точно: как на земле, так и на небе!
– Или как на небе, так и на земле, – задумчиво парировал Ангел. – Мы связаны теснее, чем вам представляется…
– Хватит философии! – попросил я. – В чем заключается задание?
– Я могу сообщить его детали только после получения вашего согласия на выполнение.
– Как будто у нас есть выбор, – обиженно хрюкнул все еще не успокоившийся Свин.
– Мы не собираемся пахать на этих ублюдков из СС, – подтвердил я. – Давайте приступим.
Ангел удовлетворенно кивнул и достал из-под крыла серебряный ноутбук. Иногда мне казалось, что в складках его хитона сокрыт целый супермаркет. Наверное, так оно и было…
Поставив ноутбук на крышку рояля, Ангел открыл его и подождал, пока загрузится операционная система. Затем несколько раз щелкнул на значке видеопроигрывателя. На мониторе появилось яркое, блещущее всеми цветами радуги изображение. Динамики выплеснули волну громкого звука.
Мы смотрели видеоклип. Яркая блондинка, облаченная в садомазокупальник размера этак на два меньше, чем ей требовалось на самом деле, пела песню в интерьере ночного клуба. Вокруг нее плясала массовка – мускулистые парни откровенно гомосексуального облика, одетые в смокинги на голое тело. На шестах вертелись крупногрудые стриптизерши., Сквозной персонаж клипа – мордатый мужик в костюме от «Гуччи» – большую часть времени пялился на певицу, после чего решался, разбивал бокал с виски об пол и увозил счастливицу прочь на расписанном голубыми драконами «мерседесе». Слова песни соответствовали видеоряду. «Тебе лишь стоит посмотреть, тебе лишь надо захотеть, и буду долго я гореть, и пропаду, и пропаду… » «И пропаду-у-у», – повторялось раз десять в конце каждого припева. Мою успокоившуюся было голову снова сжали тиски боли.
– Узнаете? – спросил Ангел.
Я отрицательно покачал головой. Свин проявил большую осведомленность.
– Алина Стайгер. Звезда МТВ, победительница хит-парадов и светская львица.
– Правильно, – кивнул Ангел и включил слайд-шоу.
Монитор зарябил сменяющими друг друга фотографиями. Алина поднимает над головой позолоченную статуэтку – главную музыкальную награду года. Алина открывает новый бутик «Дольче и Габбана». Алина рекламирует модельный ряд часов «Лонгинесс». Алина на обложке «Плейбоя». Алина на обложке «FHM». Алина же на обложке «Мулен Руж».
– Аппетитная шкурка, – забылся на секунду Свин. Даже последние переживания не смогли изгнать из его души тягу к прекрасному.
Ангел сделал вид, что ничего не заметил, и продолжал щелкать мышью.
Алина сидит в кресле, а за ее спиной – большая реклама Московского кинофестиваля. Алина на светской вечеринке обнимается с полным лысым мужчиной– главной звездой нашей эстрады с советских еще времен. Алина грустит на открытии элитного яхт-клуба…
Фотографии продолжали сменять одна другую. Свин похотливо причмокивал при каждом новом откровенном ракурсе. Я терпеливо ожидал подвоха.
– Насмотрелись? – спросил нас Ангел через несколько минут.
Мы кивнули: я – поспешно, Свин – с некоторым сожалением.
– Тогда перейдем к делу, – сказал Ангел и еще раз щелкнул кнопкой мыши.
Пред нашими глазами предстала картина совсем иного содержания. Сперва мне показалось, что я наблюдаю репортаж с места теракта. Черные обломки металлических конструкций, бушующий огонь, пожарные шланги на заднем плане. Затем я стал различать детали. Это было какое-то кафе, вроде «Макдональдс»: обрывки яркой вывески валялись на грязном, покрытом сажей асфальте. От стеклянной витрины остались только мелкие осколки, торчащие тут и там из погнутых алюминиевых рам. Внутри помещения бушевал огонь, сквозь сполохи которого проступали очертания перевернувшегося автомобиля.
– Вчера вечером на Ленинском проспекте произошла авария, – сухо начал Ангел. – Водитель черного «порше каррера» не справился с управлением. Собственно признаки опасности появились чуть раньше: «порше» нарушал правила на протяжении двух километров до места трагедии, спровоцировал два столкновения и повесил себе на хвост милицейский патруль.
– По-другому на «порше» не ездят, – согласно кивнул Свин.
– Подъезжая к «Макдональдсу», водитель увеличил скорость до ста семидесяти километров в час, – продолжал Ангел. – Вот только повернуть забыл. А тут еще, как на беду, подвернулся каток, укладывавший асфальт. «Порше» столкнулся с асфальтоукладчиком и взлетел в воздух: скорость-то у него была немаленькая. Полет закончился в витрине «Макдональдса». К счастью, кафе закрыли на реконструкцию двумя днями раньше. Поэтому никто не пострадал. Кроме водителя «порше», разумеется.
На мониторе появилась новая картинка. Одетые в костюмы из огнеупорной ткани, пожарные вытаскивали из обуглившегося остова машины почерневший труп. Еще один ракурс: крупный план сожженного тела со следами темно-бордовой запекшейся крови. Лицо превратилось в сморщенный комок с ужасающе белым оскалом распахнутого в последнем крике рта. Остатки одежды висели грязными, изорванными лохмотьями.
– Алина Стайгер, – прокомментировал Ангел. – Известная эстрадная певица двадцати девяти лет трех меся цен и семи дней от роду.
– Срань господня! – охнул Свин.
– Сколько можно просить не поминать имени Господа всуе! Хотя бы в моем присутствии! – сурово сверкнул очами Ангел.
– Я поминал не Господа, – угрюмо буркнул Свин. – Каковы причины ее смерти?
Вопрос был по существу, хотя большинство людей, услышав его, повертели бы пальцем у виска. Для них причиной смерти Алины Стайгер без сомнения, была автокатастрофа. Но мы со Свином прекрасно знали, что так называемых катастроф в природе не случается. Везде и всюду – одни убийства. Да, люди накладывают на себя руки. Или отправляются на свет иной в упавших самолетах, затонувших кораблях, взорванных многоэтажках, перевернувшихся автомобилях, сошедших с рельсов поездах и так далее по нескончаемому списку. Обычно причину их смерти объясняют мрачным настроением души или ошибкой диспетчеров в аэропорту. Но диспетчеры и хандра здесь ни при чем. Правда заключается в том, что в энергетическое поле жертвы вбрасывается очень мощный импульс зла – настолько мощный, что его сила преображает энергетические потоки и формирует вокруг человека обстоятельства смерти. Именно поэтому внешне, казалось бы, защищенному со всех сторон человеку на темечко падает десятикилограммовая сосулька, когда он идет по совершенно пустой улице.
– Официальной причиной смерти госпожи Стайгер признана автокатастрофа, – ответил на вопрос Свина Ангел. – Разумеется, следственные органы рассматривают разные версии случившегося. В частности, проводится диагностика остова автомобиля, особенно его тормозной системы. Из тела погибшей взяты анализы крови, в которых врачи обнаружили остатки смеси «Снежный взрыв». Знаете, что это такое?
Я утвердительно кивнул.
– Кокаин, героин и тетра.. как там его…
Ангел вынул из-под правого крыла бумажку и попытался прочитать длинное название.
– Тетра… тетрахлориами… Ладно, проехали… Поскольку от носовых перегородок Госпожи Стайгер осталась лишь кучка пепла, появится, если еще не появилась, версия о том, что наркотики ей впрыснули через ингалятор, а затем усадили за руль. Но нас не интересует внешняя сторона дела. Отдел располагает информацией о том, что Алину убили с помощью Блуждающего Сгустка.
Свин вскочил с места и завертелся вокруг себя волчком. От его усилий золотая шейная цепь лопнула; разъединившиеся звенья со стуком посыпались на плитку, устилавшую пол.
– Черт, черт, черт! Вы решили подкинуть нам напоследок Блуждающий Сгусток!
Я беспомощно улыбался. На самом деле, упомянутая формация являлась самой плохой вещью, которая только могла свалиться на наши головы. Сгустков существовало несколько в энергетической атмосфере Земли. Я не мог назвать причину их появления, потому что они возникли задолго до не только моего рождения, но и, быть может, рождения Земли. Мощные черные массы, Сгустки, имели одну функцию – убивать. Принцип работы Сгустка напоминал обычную энергетическую атаку, только совершаемую не напрямую, от человека к человеку, а через ретранслятор. Сам по себе Сгусток не желал кому-то зла, просто выполнял приказы. Негативный посыл, попадая в его тело, многократно усиливался и обрушивался на ауру жертвы, формируя вокруг нее обстоятельства, способствующие гибели. Противодействовать атаке могли только люди, обладающие развитой энергетикой. Всех остальных рано или поздно затягивал смертельный водоворот.
Надо сказать, что Сгусток не реагировал на негативные эмоции одного человека, и это было особенностью гибельного процесса. Он откликался только на групповой посыл. Значит, Алина Стайгер погибла из-за того, что некая группа людей, численностью не менее двадцати, желала ей гибели… К тому же люди эти должны были обладать очень твердой верой в правильность своих мыслей – иначе Сгусток просто не отреагировал бы на их посылы. Я постепенно начинал понимать сущность задания.
Ангел спокойно дождался, пока Свин прекратит свое теловращение.
– Итак, вы должны… то есть руководство Отдела просит вас оказать помощь в нейтрализации веры активаторов Блуждающего Сгустка. Это первое условие. Мы не знаем точно, сколько активаторов и кто они такие. Вам предстоит это выяснить. У нас есть информация о предполагаемой цели новой атаки – вы найдете ее в ноутбуке. От этого и советую плясать. Для начала попытайтесь понять причину, по которой активаторы желали гибели Алине Стайгер. Делать вам это, правда, придется в дороге – новая атака может произойти в любой момент.
– «В дороге»?! – снова возмутился Свин. – Но ведь активаторы совсем необязательно должны находиться рядом с жертвой.
– Это второе условие, – пояснил Ангел. – Объект атаки на сей раз должен остаться в живых. Нам все равно, как вы его спасете – с помощью твоих способностей или мышцами Гаврилы. Повторяю, объект, точнее, объекты, их несколько, должен остаться жив. Я понимаю, что это сложно. Но в случае успешного выполнения задания вам будут выданы увольнительные документы. Пока вы получаете только кресты – на случай, если столкнетесь с эсэсовцами и они станут интересоваться вашим статусом. Вот вроде и все. Вопросы есть?
Мы молча сидели, понуро опустив головы.
– Я знал, что вы согласитесь, – хмыкнул Ангел. – Да, в качестве бонуса за это задание на счет Гаврилы будет перечислена сумма, в три раза превышающая размер выходного пособия. И еще… Оставляю вам последний диск Алины Стайгер. Послушайте, может понравится….
– Зачем нам ее диск? – спросил я, но увидел, что Ангела уже нет с нами. Мгновение назад он стоял возле рояля, а теперь ветер обдувал только оставленный нам ноутбук, два черных бархатных футляра и сверкающую на солнце коробочку компакт-диска.
Я посмотрел на Свина. Наши глаза встретились.
– Срань господня! – сказал Свин и громко, от души выматерился.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Обратный путь начался с минорного аккорда. Все правильно: ехали на праздник, а оказались на похоронах… Вместо осуществления своих многолетних мечтаний получили их осколки, завернутые в газетную бумагу. И очень сложное задание на десерт. Работа с Блуждающим Сгустком требовала особой осторожности. Стоит активаторам узнать про нашу деятельность – и они направят свои импульсы на нас. Если это произойдет, об Испании можно забыть навсегда: противопоставить адекватную защиту мощи Сгустка не могли и все старшие офицеры Отдела, вместе взятые, не то что один Свин.
Я угрюмо крутил руль. Свин расположился на заднем сиденье, открыл ноутбук и внимательно изучал обстоятельства дела. Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, я включил диск, оставленный нам Ангелом. Музыка приятно удивила. Я ожидал услышать что-нибудь примитивное, необременительное, похожее на песню к клипу, который мы видели. Но неожиданно из динамиков зазвучала музыка совсем иного толка.
Алина Стайгер на этот раз не пыталась изобразить из себя голодную самочку. Не стонала, не ойкала, не Делала намеков на нечто оргазмическое. Такой подход пошел на пользу вокалу: у певицы оказался мощный красивый голос, пусть и не совсем чисто звучащий на высоких нотах, но зато удивительно искренний. Музыка тоже изменилась: вместо однообразных ритмов, которые так любят в ночных клубах с кокаином в туалетах и девочками по тысяче баксов за ночь на танцполе, я слушал оригинальные композиции с неожиданными мелодическими ходами. По своей структуре песни были разные, охарактеризовать их стиль одним словом я бы не решился. Где-то – пронзительная баллада, где-то – задорный рок-н-ролл, где-то – томный фанк с джазовыми вкраплениями. А тексты… Даже у своих любимых рок-групп я редко слышал тексты, которые мог назвать вменяемыми. А лирика последнего альбома госпожи Стайгер увлекла меня настолько, что я на какое-то время даже забыл про свое плохое настроение. Слова точно соответствовали эмоциональному настрою каждой песни, стихотворные рифмы были безупречны, сравнения– удачны. Короче, музыка трогала за живое. Если бы я когда-нибудь размышлял о смысле жизни, то фоном для своих размышлений выбрал бы именно лебединые песни Алины.
– Жаль, что она погибла, – бросил я Свину. – Очень сильный альбом. Не припомню, чтобы кто-нибудь из наших звезд записывал нечто подобное.
– И не вспомнишь, – хрюкнул он.
– Почему об этом диске не говорят? При правильной раскрутке он хорошо продавался бы и за рубежом.
– Потому что этот диск не был издан, И не будет.
Я в удивлении посмотрел назад. Свин досадливо скорчил мне рожу.
– Обрати внимание на коробку. Это – не серийное оформление, а так называемая демозапись.
Я повертел коробку от компакт-диска в правой руке. И правда: под пластиком нет цветной полиграфии, как положено. Названия песен напечатаны на компьютере, а не в типографии. Сам диск тоже без рисунков, на блестящей поверхности фломастером выведено название альбома.
– То есть это – материал, который Алина записала в студии на свои деньги, чтобы отдать на рассмотрение владельцам звукозаписывающих компаний? – осенило меня.
– Да. До этого она тренькала лабуду, вроде той, что ты видел в клипе, – сказал Свин, после чего гнусаво запел, подражая голосу покойной певицы: – «И буду долго я гореть, и пропаду, и пропаду-у-у-у».
– Первый шаг к самостоятельности и настоящему творчеству оказался последним? – спросил я, стараясь прервать мерзкие завывания.
– В яблочко, – хрюкнул Свин. – Постараемся выяснить, связан ли последний альбом Алины с ее гибелью. Притормози возле супермаркета. Затаримся продуктами– мне надо будет хорошо подумать.
– А следующие объекты атаки, кто они? – спросил я, готовясь к повороту.
– Какая-то малоизвестная группа из курортного городка на Черноморском побережье. «Обломки кораблекрушения», – прочитал Свин с экрана ноутбука. – Недавно они выпустили свою дебютную песню. По радио ее не крутили, но ребята засветились на одном из фестивалей в качестве разогревающей группы перед выступлением «Черного герцога». Рокеры – по твоей части…
Я поморщился. «Черным герцогом» назывался зауряднейший коллектив, играющий то, что в нашей стране принято называть роком. Мелодисты ребята были никудышные, с нотной грамотой дружил только бас-гитарист. Выручал экстравагантный внешний вид, постоянные скандалы с прессой и обилие ненормативной лексики в текстах песен. Всегда ведь найдутся малолетки, для которых человек, показывающий средний палец своим родителям, автоматически становится героем.
– Поворачивай! – скомандовал Свин, заметив блестящую вывеску огромного супермаркета.
Мы заехали на парковочную площадку магазина, вылезли из машины и направились в торговый зал. Охранник на входе пробурчал что-то про запрет на пребывание в торговых залах домашних животных. Но я, имея за плечами многолетний опыт совместного хождения со Свином по торговым точкам, сунул в руку охраннику двадцатидолларовую купюру – проблема мгновенно перестала существовать. Свин, правда, обиделся на то, что его назвали домашним животным, и не упустил возможности нагадить в укромном местечке между прилавками. Я слишком устал, чтобы его останавливать…
Загрузив багажник «лексуса» доверху, мы поехали домой. День уже достиг своей середины, поэтому машин было много – словно тысячи стальных жуков выползли погреться на солнце. Мы пару раз стояли в пробке, один раз чуть не поцеловались с лихачом на спортивной «мазде». Все это действовало нам на нервы, и без того измученные. Поэтому, когда мы наконец вырвались на свободу, я погнал на полной скорости, наплевав на возможные неприятности со стороны парней с полосатыми жезлами. Именно в этот момент и случилось Присутствие.
Как я уже говорил, экстрасенсорными делами в нашей связке заведовал Свин. Я же мог только воспринимать его мысли на телепатическом уровне и совершать обычные, не связанные с астралом, действия. Но и у меня был один дар, который, впрочем, лично я считал не даром, а проклятием. Я мог «присутствовать» при некоторых событиях в жизни других людей. Что-то вроде телевизионных шоу «Скрытая камера» или «За стеклом». Я видел, что они делали, ощущал их чувства, переживал их эмоции. Присутствие случалось крайне редко и помимо моей воли. Время и место я тоже не выбирал. Законам логики процесс не подчинялся. Я мог присутствовать при событиях, которые уже свершились. Или которые должны были свершиться. В моей жизни шел дождь, а на сценах Присутствия падал снег. За пять минут я мог увидеть целый день из жизни другого человека. И не только увидеть, но еще и пережить все его чувства, узнать его мысли – забраться в его голову, одним словом. Практической ценности этот дар не имел. Больше того, приносил одни неприятности. Начну с того, что сам процесс вхождения в иную реальность был довольно болезненным.
Сначала я почувствовал, как в сердце вонзилась ледяная игла. Затем онемели руки. Солнечное сплетение скрутил резкий, пульсирующий спазм. Мир перед моими глазами распался на мелкие кусочки, вроде мозаичных пазлов. Цвета стали пропадать, пазлы один за другим принимали желтый оттенок. Через несколько мгновений желтый цвет сменился серым, а тот, в свою очередь, принял антрацитовый оттенок. Я перестал ощущать свое тело. Я не слышал своего дыхания. Мое сознание заметалось от отчаяния, но я ничего не мог поделать. Черный цвет заслонил все вокруг. Он влился в мое существо. И я увидел.
Пред моим взором предстала квартира. Обыкновенная двухкомнатная клетушка в стандартном панельном доме. За окнами была глубокая ночь, яркий свет луны с трудом пробивался сквозь давно не мытые окна. В большой комнате перед мерцающим голубым экраном компьютера сидел мужчина среднего возраста. Он был невысок, сухощав, густые черные волосы аккуратно подстрижены. На торсе – хлопчатобумажная футболка, на ногах – спортивные брюки и мягкие домашние тапочки.
Комната, насколько я мог понять, являлась кабинетом. В нишах дешевой стенки советского еще производства виднелись корешки книг. Только серьезные труды, ни одной мягкой обложки. Книги же устилали пол, громоздились на креслах, скрывали потертую обивку расшатанного дивана.
Компьютер стоял на деревянном журнальном столике с облупившимся лаком. Панель модема то и дело озарялась всполохами крошечных лампочек. На крышке системного блока примостилась фарфоровая зеленая чашка с остывшим чаем.
Мужчина чуть сутулился: журнальный столик был низок для него. На экране светился набранный текст. Я обратил внимание на одну деталь: буквы были белыми, фон листа – черным, а не наоборот, как это принято.
Мужчина задумчиво водил пальцем по клавишам. Он уже напечатал все, что хотел. Теперь следовало отправить текст получателю, который с нетерпением ждал ответов на свои вопросы. Казалось, что может быть проще? Заходишь на свой почтовый ящик, вставляешь текст в тело письма и нажимаешь кнопку «Отправить». Но мужчина не мог решиться. Пока. Он осознавал ответственность за свои действия. Он также был очень требователен к себе и никогда не советовал другим того, чего не делал сам. В этом и таилась загвоздка.
Мужчина встал с кресла, с наслаждением потянулся, расправив онемевшие плечи. Нет, он не мог отправить свое послание. Он не пережил того, о чем писал. Это будет нечестно. Мужчина не хотел, чтобы кто-нибудь мог упрекнуть его в фальши, ни сейчас, ни потом. Слишком много поставлено на карту, чтобы позволить себе слабость.
Мужчина вышел из кабинета в коридор и приоткрыл дверь спальни. Он ощутил запах теплого детского тела. Привыкнув к темноте, он различил очертания люльки, стоявшей рядом с кроватью, на которой спала его жена. Мужчина подошел к кровати и сел на нее, отогнув край одеяла. Несколько минут он смотрел на спящую жену. Во сне она была некрасива: спутавшиеся волосы, смятая ночная рубашка. Правая рука закинута за голову, на верхней губе блестят бисеринки пота. Она сильно понравилась после родов, на сгибах локтей все еще оставались пигментные пятна от авитаминоза. Мужчина смотрел на нее, пытаясь понять, есть ли в его сердце любовь. Он много читал про это чувство в разных книгах. Но то были бумажные размышления, а он имел дело с испещренной пигментными пятнами реальностью. Так и не найдя ответа на свой вопрос, мужчина поднялся с кровати. Не стоит терять времени: любовь – не главное на сегодняшний день. Когда-нибудь он обязательно решит для себя эту проблему. А сейчас надо заниматься более важными вещами.
Мужчина прошел на кухню, вскипятил чайник, положил две ложки растворимого кофе в кружку. Выкурил сигарету, затем, обжигаясь, выпил свой кофе. Он понимал, что тянет время. Что ж, ничего удивительного: большинство людей застывают в нерешительности, прежде чем окунуться в холодную воду. Делать первый шаг всегда трудно. Особенно когда от этого шага зависит твое будущее.
