Текст книги "Искатель, 1961 №3"

Автор книги: Алексей Леонтьев

Соавторы: Сергей Мартьянов,Владислав Микоша,Кирилл Андреев,Владлен Суслов,Рэй Брэдбери,А. Федоров,Новомир Лысогоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Наконец сквозь завесу снежной пурги показался размытый силуэт Статуи Свободы. Ее гигантская серо-зеленая рука протягивала навстречу нам факел. Ветер сильными порывами разорвал снежный занавес, проглянуло солнце, и перед нами предстал Нью-Йорк.

ВЕСЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК С ГРУСТНЫМИ ГЛАЗАМИ

На обороте фотографии моей матери, которую я всюду носил с собой, – смешной рисунок: усы, брови, над ними котелок, внизу два огромных изношенных ботинка и тросточка. Этот рисунок – шутливый автопортрет Чарли Чаплина.

В Америке у нас было много самых разных встреч. Американцы живо интересовались положением на русском фронте, восхищались беспримерным героизмом русских людей.

Среди американских впечатлений наиболее запомнилась мне встреча с Чарли Чаплином.

Мы встретились с ним в Голливуде. У меня не было под рукой ни записной книжки, ни листа бумаги. Увидев фотографию, Чаплин попросил разрешения и мгновенно набросал на ней выразительные штрихи рисунка.

…Когда мы подъехали к его студии, нас встретил пожилой привратник.

– А Рашен бойс[6]6
  Русские мальчики (англ.).


[Закрыть], прошу, пожалуйста, проходите! Мистер Чаплин с минуты на минуту должен быть. Разрешите поздравить вас с успехами на фронте. Сейчас радио принесло очень хорошие новости. Ваши войска продолжают теснить Адольфа. Я только и живу сейчас от одного сообщения до другого.

В это время за воротами студии послышался гудок автомашины. Распахнулась дверка, из автомашины вышел невысокого роста человек с седыми волосами. Его большие черные, немного грустные глаза блестели молодым огнем. Он был очень весел, с лица не сходила улыбка.

Мы прошли в небольшой просмотровый зал. Чарли Чаплин сказал, что он покажет нам свой фильм, который он делал 18 лет назад. Пока мы занимали места, он подбежал к роялю, сыграл что-то очень бравурное.

– Шостакович! – сказал он, сел рядом со мной и спросил: – Не правда ли, это смешно?

Эта фраза – его постоянная поговорка.

Затем Чаплин вскочил на спинку кресла, заглянул в окошечко будки и сказал, что пора начинать.

С того момента, как погас свет, и до того, как он снова загорелся, мы смеялись до слез, до боли в животе. Чаплин так гениален в своей простоте, что не восторгаться им невозможно.

– Не правда ли, смешно? – сказал Чаплин, как только мы пришли в себя после картины.

– Да, это смешно до слез, – согласился я.

Настала наша очередь. Мы показали Чаплину фильм «Черноморцы». Я давал пояснения.

Когда в зале зажегся свет и Чаплин повернулся к нам, намереваясь что-то сказать, мы увидели: его глаза были влажны. Он извинился:

– Я так потрясен, так взволнован, что не могу говорить.

Наступила тишина, которая длилась несколько минут. Все это время Чаплин сидел, положив голову на руки.

– Я хотел пригласить вас к себе домой, но неожиданно узнал, что сегодня постный день, – сказал Чаплин. – Не правда ли, это смешно: в Америке постные дни? – Он снова засмеялся и пригласил нас поехать с ним в клуб «Коричневая шляпа». Пока мы были в клубе, Чаплину то и дело приходилось давать свои автографы. Подходили люди всех возрастов, от детей до стариков. Мы узнали, что на мальчишеской бирже автографов за один автограф знаменитой Шерли Темпль, героини детских фильмов, дают три автографа Чаплина.

– Не правда ли, это смешно? – спросил великий актер. Но нам почему-то стало грустно. На прощанье Чарли Чаплин крепко пожал нам руки и сказал:

– До скорой встречи в Москве!

И сегодня, много лет спустя, рассматривая чаплинский рисунок, я всегда вспоминаю грустные черные глаза человека, которого называют королем смеха.

Я прошел со своей верной кинокамерой по многим военным дорогам. Снимал в Болгарии, в Румынии, в Пруссии и на Одере. В Берлин не попал – помешало ранение. Но вот кончилась война. Оправившись от ранения, я выехал на Дальневосточный фронт, а потом в Японию, в Китай.

После войны я бывал с кинокамерой в Бирме и Финляндии, в Индонезии и в Венгрии. Сейчас снова упаковываю свое верное оружие. Вместе с другими советскими кинооператорами буду снимать фильм о борьбе народов Африки с колониализмом.

Но об этом отдельный рассказ.

Литературная обработка Ю. ПОПКОВА

Лицом к лицу с опасностью

ЕГО ЗОВУТ БОРИС НЕФЕДОВ

Человек перегибается через борт шлюпки и ступает в ледяную воду. Он торопливо идет к берегу, раздвигая мелкие острые льдинки.

На темном утесе стоят трое зимовщиков. Рядом, на нартах, завернутая в кухлянку, лежит женщина. Человек, с трудом передвигающийся в холодной воде, знает о ней лишь то, что она радистка с острова Колючий, что фамилия ее Еремеева. И еще он знает, что радистке нужна срочная медицинская помощь. Об этом сообщила вчера дробь морзянки.

Человек поднимает женщину и снова шагает в воду. Кажется, что до шлюпки стало дальше. Снежная крупа сечет лицо: ветер теперь бьет в грудь. «Только бы не свело ноги! – думает человек. – И не надо спешить, а то поскользнусь».

В шлюпке отчаянно работает веслами матрос Владимир Голубев: иначе скорлупку давно бы уже выбросило на скалы и разбило.

Шаг. Два Три. Как медленно сокращается расстояние!

Шаг. Два. Три. Человек бережно, не спеша кладет в шлюпку свою ношу. Теперь за весла!

Словно стена, надвигается высокий борт шхуны. Сейчас, когда шлюпку поднимут, судно двинется туда, где за холодным горизонтом глубоко вдалась в берега бухта Провидения. Там больную ждут врачи.

Человек непослушными руками стаскивает с себя заледеневшую одежду..

Человека зовут Борис Нефедов. Он старший помощник капитана на гидрографическом судне «Горизонт».

НАД БЕЗДНОЙ

Стремительно течет Ангара. Пробиваясь сквозь скалы, она клокочет, пенится. Там, где река особенно неистова, высятся грандиозные сооружения «Братскгэсстроя».

Телефонный провод – ниточка, переброшенная через реку, – связывает строителей правого и левого берегов. Оборвись она – нарушится связь.

Однажды кабель порвался. Надо было срочно подвесить новый. Пробовали натянуть провод лебедкой по идущему над рекой тросу. Безуспешно. Устранить аварию вызвался тракторист Анатолий Вайнаровский. Люлька с Анатолием заскользила по тросу над кипящей рекой.

Вот он добрался до места обрыва. Но до висевшего кабеля из люльки не дотянуться. Тогда Анатолий пристегнул себя монтажным ремнем к тросу и стал подбираться к кабелю. Место разрыва ближе, ближе. Тракторист уже у цели. Соединив концы, Анатолий вернулся в люльку. Люди быстро потянули ее к берегу. Но Вайнаровский, видно, спешил. Кабель оборвался во второй раз. И опять поплыла люлька над бездной. Теперь Анатолий оставался в воздухе значительно дольше, и связь была восстановлена.

Так, дважды рискуя жизнью, устранил аварию тракторист Анатолий Вайнаровский.

«ОПЕРАЦИЯ ПРОШЛА УСПЕШНО»

В больницу привезли мальчика двух с половиной лет. Ребенок умирал: тяжелый случай полиомиелита. Молодой врач, аспирантка Рита Термане взялась сделать опасную, сложную операцию. Это не входило в ее обязанности, но ведь речь шла о жизни человека – маленького человека.

Тихо в операционной. Рита вскрыла дыхательное горло, ввела трубку, включила аппарат искусственного дыхания… Немного позже в журнале появилась запись: «Операция прошла успешно».

– Она, конечно, не думала заразиться, – говорит научный руководитель аспирантки Термане профессор Биезинь. – Но если бы в ту минуту ей сказали, чем кончится для нее операция, она бы не отложила скальпель. Уж я-то Риту знаю…

Указом Президиума Верховного Совета Латвийской ССР Рите Термане было присвоено почетное звание заслуженного врача республики. Присвоено посмертно…

Фрэнк Бук
БЕГЛЕЦ НА ПАРОХОДЕ

Рисунки К. Эдельштейна

Я открыл глаза и взглянул на часы: было еще очень рано. На стенах каюты дрожали утренние солнечные блики, а в зеркале отражался бескрайный простор Тихого океана.

Я перевернулся на другой бок и заснул снова, но тотчас же был разбужен стуком в дверь – резким, настойчивым. Удары все учащались и становились сильнее.

– Что случилось? – крикнул я.

– Несчастье, – ответили из-за двери, – отоприте скорее бога ради!

Все еще в полусне я кое-как дотянулся до двери. В коридоре растерянный и бледный стоял старший помощник капитана.

– Что с вами? – спросил я. – Вы неважно выглядите! Присядьте.

– Одевайтесь скорее!.. – Он озабоченно схватил галстук и один ботинок и пытался засунуть все это за пазуху моей пижамы.

Обычно я сплю крепко и просыпаюсь не сразу. Поэтому мне требовалось время, чтобы прийти в себя. Но машинально я уже начал неторопливо одеваться.

– Поскорее, пожалуйста, нельзя ли поскорее…

– Да скажите, наконец, что случилось? Зачем именно я вам понадобился?

– И он еще спрашивает!

– Объясните толком, в чем дело?

– Да я только и делаю, что пытаюсь вам втолковать. Проснитесь же наконец! Ваш леопард вырвался и разгуливает по всему пароходу…

– Леопард?! Что же вы, черт побери, молчали?

Сон как рукой сняло. Леопард на свободе! Действительно, могло ли случиться что-нибудь более страшное!

Этого леопарда я приобрел случайно перед самым отплытием из Калькутты. Почти все мои животные – птицы и звери – были уже на борту. Матросы грузили последние клетки и готовились поднимать сходни, когда появился какой-то малаец, подъехавший на лодке. Он искал меня. В лодке стояла клетка с крупным пятнистым леопардом. Малайцу кто-то сказал, что мне нужен леопард, и он спешил доставить зверя к пароходу до отплытия. Мы сговорились очень быстро, потому что заказ на леопарда от Чикагского зоопарка у меня действительно оставался невыполненным. И клетка с хищником, поднятая с лодки, завершила погрузку.

Леопарда справедливо считают самым свирепым хищником на свете. Правда, он меньше тигра, но не менее кровожаден, более отважен, хитер и ловок. Леопард без труда влезает на деревья, не боится человека и нередко на глазах у людей похищает мелкий скот и даже детей.

Купленный мною зверь оказался совершенно диким. Он был пойман в ловушку всего лишь несколько дней назад. Он рычал и бросался на прутья клетки, как только к ней кто-нибудь приближался. Когда мой помощник Али впервые хотел накормить леопарда, тот едва не разорвал ему руку.

Поэтому я сразу решил поместить его подальше от клеток с тиграми, чтобы он не подавал им дурного примера. Ведь они уже привыкли к людям и вели себя достаточно сносно.

– Где же мои помощники? Что говорит капитан? – спрашивал я, торопливо застегивая краги.

– Ваши помощники, вероятно, еще спят. Порыв ветра сбросил клетку с мостика, и решетка не выдержала удара… Капитан побежал за револьвером, чтобы пристрелить…

– Пристрелить? Такого великолепного зверя! Надо попытаться поймать его живьем!

Сунув в карман револьвер, я бросился к двери.

– Не могу ли я быть вам полезен? – спросил старший помощник.

– Да, конечно. Разбудите Али, пусть бежит сюда как можно скорее…

Пассажиры, разумеется, еще спали. Все вокруг казалось вполне мирным и спокойным.

Али уже бежал мне навстречу. Я высыпал ему в горсть десятка два револьверных патронов, приказав как можно скорее вынуть из них пули, оставив только порох для холостых выстрелов.

Поднявшись на палубу, я тотчас же увидел капитана. Согнувшись и держа в руке револьвер, он пробирался между ящиками и канатами. Увлеченный охотой, он не заметил меня.

– Алло, капитан! – Я старался говорить как можно спокойнее. – У вас такой вид, точно вы в джунглях или вас преследуют пираты. Что вы собираетесь делать, если не секрет?

Он обернулся, увидел меня и облегченно вздохнул: ответственность за все происходящее с этого мгновения ложилась уже на нас обоих!

Я уговорил его не стрелять, если только непосредственная опасность не будет угрожать кому-нибудь из пассажиров или экипажа.

– Но помните, – сказал капитан. – Ваша охота не может продолжаться долго: скоро проснутся и начнут собираться к завтраку пассажиры…

– Постараюсь поспешить, но будьте так добры, прикажите кому-нибудь поднять из трюма хорошую запасную клетку и перенести ее на палубу.

Я вернулся к Али, который заканчивал порученную ему операцию с патронами. Поскольку я не успел ничего объяснить ему, он даже не знал толком, что именно произошло.

– Леопард на свободе, – сказал я, торопливо снимая со стены карабин.

– Как? – воскликнул Али. – Зачем же нам тогда холостые патроны? Его надо застрелить как можно скорее, а то он наделает бед. О, это очень плохой зверь!

Остановившись в дверях, я осмотрел карабин. Он был в порядке.

Так началась эта необычайная охота.

Мы осторожно пробирались среди тюков хлопка и бочонков с маслом, чтобы незаметно приблизиться к беглецу. Я решил сперва посмотреть, как он чувствует себя на воле. Если зверь сохранил всю свою отвагу и злобность, пожалуй, действительно останется только застрелить его. Но мне не хотелось и думать об этом. Не вернее ли предположить, что, вырвавшись из клетки, он чувствует себя несколько растерянным? Надо взглянуть.

Али придерживался совершенно иного мнения. С его точки зрения, зверь, покинувший клетку, совершил великий грех и должен быть наказан. Единственным наказанием, достойным такого преступления, считал Али, была смертная казнь.

Сделав еще несколько шагов по нижней палубе, я моментально остановился и выставил вперед дуло карабина, держа палец на спуске: в пяти-шести шагах передо мной, над большим ящиком показалась голова леопарда. Он тоже увидел меня, глаза его блеснули… Бросится или нет? Готовый выстрелить, я осторожно продвинулся вперед на несколько сантиметров. Усы зверя топорщились, раздвоенная верхняя губа злобно приподнялась, он оскалил зубы и угрожающе заворчал. Но по легкой дрожи лопаток, по едва заметному тревожному трепетанию мышц я понял, что его самое сильное желание – удрать как можно скорее.

Конечно, если бы я бросился в атаку, он стал бы отчаянно защищаться. Но все же он был порядком испуган. Возможно, в более знакомой и привычной для него обстановке он без раздумий ринулся бы вперед, чтобы зубами и когтями расчистить себе дорогу. Но здесь, среди этих ящиков, бочонков и канатов непонятного назначения, все казалось ему враждебным.

– Али, мы возьмем его живым! – прошептал я.

Мы отступили, оставив пока беглеца в покое, и поднялись на верхнюю палубу. Мне хотелось заставить леопарда подняться наверх по лестнице и затем загнать его в пассажирский салон и там запереть.

Поэтому, войдя в этот салон, я позаботился закрыть все внутренние двери, оставив распахнутой только одну – выходившую на палубу. Трое матросов принесли клетку. Мы оставили ее пока возле двери. Затем я передал свой карабин Али и взял у него револьвер с холостыми зарядами. Конечно, с таким оружием я не мог чувствовать себя в безопасности лицом к лицу с диким хищником. Я не принадлежу к тем путешественникам, которые (если верить их рассказам!) без всякой нужды, с хлыстиком в руке и сигаретой в зубах лезут прямо в пасть смерти, в то время как подготовленный для этого случая фоторепортер или кинооператор увековечивает на пленке их отвагу. Леопард– это леопард, друзья мои! Ни больше, ни меньше. Но убивать животных, даже таких свирепых, как леопард, не моя профессия. Моя профессия ловить их живыми.

Разумеется, я вовсе не стремился оказаться в длинном списке людей, в разное время и при различных обстоятельствах растерзанных леопардами, но я надеялся, что решительность и хладнокровие, выработанные за долгие годы работы, помогут мне благополучно выйти и из этого нелегкого испытания. К тому же на случай опасности Али держал карабин с боевыми патронами, готовый в любую минуту передать его мне или стрелять сам, а стрелял он, надо сказать, очень недурно.

Леопарда мы нашли все на том же месте. Значит, оставалось заставить его подняться по лестнице на верхнюю палубу и войти в пассажирский салон. Затем нам следовало придвинуть к двери раскрытую клетку, загнать его в эту клетку и опустить решетку. Как видите, сущие пустяки!

На этот раз мы подошли к зверю сбоку. Я поднял револьвер… Выстрел… Проделав серию головокружительных прыжков с мудреными сальто, ошалевший леопард стал описывать круги неподалеку от лестницы. Мы продолжали преследование. Когда он находился всего в нескольких шагах от нижней ступеньки, я выстрелил снова три или четыре раза подряд. Но вместо того чтобы взбежать по лестнице, хищник метнулся в сторону, затем круто повернулся и присел. Он находился против меня, оскаленный, с выпущенными когтями, готовый к прыжку. Я дал ему успокоиться. Добрую минуту простояли мы так, глядя друг на друга. Я не мог позволить себе отступить, но и двинуться вперед было опасно. Понемногу когти зверя втянулись, верхняя губа опустилась и закрыла зубы. Тогда я выстрелил снова. Пламя сверкнуло перед самым его носом. Он отпрянул и бросился в сторону. Затем он описал еще два круга, с такой быстротой оказываясь то впереди, то позади нас, что были мгновения, когда мне казалось, что он готов на меня броситься. Вероятно, дело этим и кончилось бы, если бы внезапно, обернувшись к нему в то время, как он оказался сзади, я не выстрелил снова. Быстрота этой атаки застигла его врасплох. Сбитый с толку, он перевернулся на месте и обратился в бегство.

В ту же секунду я услышал отчаянный вопль. На бегу леопард сшиб с ног боя-негритенка, который тащил куда-то два ведра воды. Откуда вдруг появился на мостике этот мальчишка, представления не имею!

Ведра с грохотом покатились в разные стороны, разлилась вода, мальчик с криком метнулся к той двери, через которую вошел. Растерянный леопард, очевидно, решил тоже улизнуть через эту дверь. Оба они, по-видимому, плохо соображали, что с ними происходило в эту минуту. Но, очутившись опять лицом к лицу с леопардом, негритенок не растерялся: увидев конец веревки, свисавший с реи над его головой, он подпрыгнул, с ловкостью обезьяны поймал этот конец и полез наверх, быстро работая руками и ногами и не забывая в то же время отчаянно вопить.

Я воспользовался растерянностью леопарда, который, подняв голову, с самым глупым видом размышлял над таинственным исчезновением мальчишки, и перезарядил револьвер холостыми патронами. Как только это было сделано, я возобновил стрельбу, и снова погнал леопарда к лестнице.

Наконец он догадался взбежать по ней наверх. Первая часть нашей задачи, таким образом, оказалась выполненной.

Тем временем разбуженные выстрелами пассажиры с ужасом наблюдали через окна своих кают за нашей охотой.

Теперь леопард кружился по верхней палубе, не решаясь войти в открытую дверь салона. Мы продолжали преследовать его по пятам. При каждом повороте он оборачивался и рычал, оскаливая зубы. Тогда я останавливался и давал ему успокоиться, но в одну из таких минут крики напуганных пассажиров придали ему смелости. Зверь припал к полу, готовый к прыжку.

– Али! Карабин…

Он почти бросил его мне в руки. Держа палец на спуске, я приготовился застрелить леопарда на лету, во время прыжка… но он не прыгнул..

Делаю полшага вперед. Он зарычал, но отступил.

– Али! Попробуй из револьвера!

Али выстрелил, и зверь опять бросился в бегство.

Это становилось утомительным.

Наконец, на миг остановившись перед открытой дверью, леопард, казалось, задумался, затем, сделав еще один круг и поняв, что все другие пути отрезаны, решительно проскочил в дверь. Мы тотчас же ее захлопнули.

Передохнув немного, мы взялись за клетку. Установили ее против дверного проема, подняли решетку; быстро открыв дверь, плотно придвинули клетку, чтобы при попытке выйти тем же путем зверь не мог миновать ее.

После этого я поспешил вниз; поднявшись по внутренней лестнице, прошел на кухню и приоткрыл ведущее в салон окно, через которое обычно передавались блюда. Просунув сквозь это окно длинный бамбуковый шест, пытаюсь таким путем загнать леопарда в клетку.

Леопард выразил недовольство моей тактикой, грызя зубами конец шеста и злобно рыкая. Затем он ушел в угол, улегся на полу и, казалось, решил не обращать на меня внимания.

Тогда я закрыл окно в салон, спустился в свою каюту, захватил лассо, с которым обычно никогда не расстаюсь в поездках, и перезарядил револьвер боевыми патронами. Я вернулся на кухню, снова открыл окно в салон и полез через него навстречу моему леопарду. Когда на кухне уже оставались только мои ноги, я услышал позади себя возглас помощника капитана:

– Что вы делаете? Вы, кажется, совсем сошли с ума?

Мне некогда было отвечать. Да и что тут ответить?

Я решил сделать все возможное, чтобы заставить этого идиота леопарда вернуться в его клетку.

Один конец лассо я перебросил к двери, где стояла клетка. Там его поймал Али.

– Когда прикажу, тяните за этот конец сразу и быстро, – скомандовал я.

Посреди салона, окруженный стульями, стоял большой стол. Я без труда прыгнул на него. Леопард лежал и не шевелился по другую сторону этого стола.

Держа наготове лассо, приближаюсь к нему.

Внезапно зверь испустил яростное рычание, и его передние лапы разом очутились на столе.

Стоя на задних лапах, он смотрит на меня. А я на него. Секунда… другая… третья…

И снова он отступает, ворча, в угол.

Как только он успокоился, я, тщательно нацелившись, метнул лассо.

Оно обвилось вокруг шеи зверя, я резко рванул свой конец и одновременно крикнул Али и матросам:

– Тяните!

И тогда, увлекаемый натянувшейся веревкой, леопард заскользил, опрокинувшись на спину, по натертому паркету к открытой двери клетки.

Напрасно он рычал, стараясь ухватиться лапами за ножки стульев.

Но вдруг движение прекратилось. Веревка продолжала натягиваться, но зверь больше не двигался. Его тело остановилось под прямым углом к веревке, зацепившись за выступ перегородки. Полузадушенный лассо, он хрипло рычал и не мог двинуться с места.

– Подождите тянуть! – крикнул я, спрыгивая со стола на пол.

Это казалось уже совсем рискованным. Но было ли у меня время подумать об этом? Я поймал одну из задних ног леопарда и, дернув ее на себя, повернул зверя. В тот же миг матросы так натянули лассо, что он влетел в клетку, как камень, выпущенный из пращи. Решетка клетки захлопнулась. Беглец был снова в плену.

Когда я подбежал к клетке, леопард уже не мог рычать и только хрипел. Я тотчас же отпустил конец лассо в надежде, что скользящая петля ослабнет сама собой и он сумеет от нее освободиться. Но напрасно! Туго затянутая петля почему-то не ослабевала.

Я вынул из кармана складной охотничий нож и, открывая лезвие, заметил, что руки у меня дрожат. В самом деле, все предшествовавшее было пустяком по сравнению с тем, что я собирался сделать.

Пришлось почти до локтя просунуть руку в клетку, и, заведя нож под веревку, стягивавшую горло зверя, одним ударом обрезать ее. Леопард мгновенно пришел в себя. Прежде чем я успел отдернуть руку, он уже оказался на ногах и взмахом мощной лапы разорвал от плеча до запястья мою кожаную куртку. К счастью, я успел достаточно быстро отпрянуть назад, и ему не удалось удержать меня у решетки, чтобы вторым ударом перервать мне горло…

Кожаная куртка, которую я надел нарочно перед облавой. сослужила мне хорошую службу. Только благодаря ей я отделался неглубокими царапинами, которые вскоре зажили.

Не прошло и трех недель, как мой неистовый пленник был сдан в зоопарк.

Однако пятнистый красавец так и не примирился с неволей. Вскоре он попытался загрызть своего сторожа и был застрелен при попытке осуществить новый побег.

Перевод с английского Сергея Толстого