Текст книги "Крест на Крест (СИ)"

Автор книги: Алексей Янов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Через пару дней монголы, одаренные подарками смоленского производства, поспешно отплыли на восток. Пришла пора объясниться с доверенными людьми, присутствующими на посольском пиру.

– Пускай монголы тешут себя мыслью, что они меня просчитали, а значит и думают, что сумеют в нужный момент обойти на повороте перехитрившего самого себя Смоленского князя. На самом деле всё с точностью до наоборот. Они считают, что добились главного, что совместного отпора русских князей не будет, и они смогут без опаски, громить русские княжества одно за другим.

– Владимир Изяславич, – не утерпел, глава СВР, в момент, когда я переводил дыхание. – Так ты не хочешь предупредить великого князя Юрия и совместно с Михаилом Черниговским напасть на монголов?

– Не получится! Князь Юрий страшится меня, наверное, ничуть не менее чем монголов. Толку от совместного командования не будет вовсе, а под моё командование он свои суздальские рати не отдаст. А, как известно, у семи нянек – дитя без глаза. Если не будет единокомандования – то повторится Калка, но с многократно более худшими последствиями. Монголы при помощи китайских метательных орудий способны обрушивать городские стены и поджигать города. И если мы не вмешаемся – они смогут взять все крупные города. Зачем далеко ходить – пример Булгарии показателен во всех смыслах. То же самое произойдёт и с русскими землями!

– И что тогда делать? – кто – то из присутствующих тихо спросил.

– Я добился, чего хотел! Монголы не будут пытаться из Северо – Восточной Руси делать своего союзника, а заручившись с нашей стороны невмешательством – обязательно нападут на Рязань, Муром и Владимиро – Суздальскую Русь. А мы дождёмся нужного момента, когда их тумены глубоко увязнут в русской земле, и ударим по ним с тыла, отрезая от спасительных степей. Если выдержим неизбежную отдачу – то монголы в суздальских лесах потеряют всё своё стотысячное войско! Вот мой план! Но никому об этом ни полслова! Все, даже ваши подчинённые ратные воеводы не должны знать об этом секретном плане. Когда мы, по установлению снежного покрова, начнём стягивать к Можайску, Волоколамску и Вологде корпуса – все в войсках должны быть уверены, что это всего лишь предохранительная мера, на случай если монголы не туда завернут. Внезапность и неожиданность – не менее острое оружие, чем меч! Вы услышали моё слово?

Корпусные воеводы согласно закивали головами.

– А теперь забудьте об этом разговоре минимум до ноября месяца, даже про меж себя его не обсуждайте! Всем всё ясно!? – при последних словах я грозно прорычал.

– Так точно, государь! – воеводы повскакивали со своих мест, вытянувшись во фрунт.

– Свободны!

Все ушли, а меня мучила совесть, из – за того, что придётся отдать врагу Рязань, Коломну и ряд других городов на закланье. Но другого, более менее толкового выхода, я просто не видел. Ломать весь начавший вырисовываться план – значит ещё сильнее рисковать и в без того смертельно рисковой игре. Чтобы хоть как – то унять разыгравшийся не на шутку нервный напряг отправился рубиться с телохранителями на учебных мечах, а потом до ночи отпаривался в бане. Не очень мне это помогло. Лишь когда остервенело взялся за привычную работу – немного отпустило. Но ещё долго я оставался зол сам на себя и, особенно на монголов, вынудивших меня предать и заочно отдать на растерзание целое Рязанское княжество! Посвящённые в планы воеводы особенно не переживали по этому поводу, так как не очень осознавали масштабы и последствия, да и мыслили они несколько другими категориями. Но мне от этого было не легче, половина полков состояла из необстрелянных новобранцев, выводить их для боя в рязанские лесостепи, прекрасно подходящие для конных манёвров – было бы крайне неосмотрительно и запредельно рискованно. Я попал в этакий шахматный «цунг цванг» – нельзя делать ни одного хода, всерьёз ломающего игру, иначе будет только хуже. Подобными размышлениями в правильности выбранной стратегии я сам себя и пытался убедить, поскрипывая при этом зубами.

Чтобы дополнительно залегендировать свой союз с монголами сел писать письмо Михаилу Всеволодовичу. Ещё раньше Черниговский князь неоднократно слал мне послания, предупреждающие о монголах и нависшей над Русью опасностью. На что я лишь отмахивался, отписываясь тем, что как мантру повторял всякий раз одни и те же слова, дескать, монголов интересуют лишь степи, которые вовсе безинтересны мне. Во – вторых, я писал о том, что мои воины не обучены ведению степной войны. Ну, и в – третьих, мне безразлично кто хозяйничает в Диком Поле половцы ли, монголы ли, или ещё кто другой. Михаил Всеволодович после таких моих посланий и вовсе махнул на меня рукой, отчаявшись хоть в чём – то меня переубедить.

А в этом новом послании, составленном сразу после встречи с монголами, я ещё и закрепил ранее достигнутый «успех». «Обрадовал» южно – русского князя известиями о том, что подружился с монголами. А также о том, что не забыл и замолвил словечко о южно – русском князе, на что монголы клятвенно пообещали не трогать моего союзника. Вдобавок ещё и приписал, дескать, не стоит благодарностей за мою о нём заботу. В конце послания прозрачно намекнул, что с недружественными нам владимиро – суздальскими князьями можно будет расправиться силами степняков, прибрав потом к своим рукам результаты их ратного труда. В общем, постарался правдоподобно изобразить из себя неопытного юношу, которому его победы вскружили голову и застлали глаза.

Это «ложь во спасении» тоже была вынужденной мерой. К глубокому моему сожалению, для меня и Михаил Всеволодович, как потенциальный союзник, не представлял из себя серьёзного интереса. Его многотысячные городские полки были эффективны только в обороне, спрятавшись за линией городских укреплений. В полевом сражении против монголов они могли выступать только в роли пушечного мяса и ни более того. А слаженные, боевитые южно – русские конные дружины мне Михаил и сам не отдаст, ни за какие коврижки. Испугается потери своего авторитета, как суверенного правителя, и всё такое прочее…

Встречать же ещё неистощённые боями и зимнем холодом монгольские полчища в лесостепной Рязани, пусть даже в довесок с Михаилом в качестве союзника, себе дороже выйдет! Ситуация могла бы измениться, если бы в дело включились суздальские князья, но те хранили странное молчание. Да и доверия между нами не было, ни на грош. К тому же, в случае совместно организованного русскими князьями отпора у стен Рязани, монголы могут легко все свои планы переиграть, развернуться и навалиться всеми своими силами совсем в другую, неизвестную мне сторону, например, на те же, оставшиеся беззащитными Чернигов или Киев. Нет, чем больше я думал, тем больше убеждался, что иного выхода, кроме как подальше заманить степняков в Залесские леса, и уже там навязать им решительный бой, не было!

Глава 15

Громадная чёрная туча, с поблескивающими разрядами молний и раскатами грома, надвигалась на Смоленск с северо – запада. Она охватила в своих удушающих объятиях большую часть неба, скрыв солнце. Я вышел на гульбище и наблюдал как город стремительно безлюдел. Горожане разбегались по домам, торговый люд второпях прятал свой товар и запирал лавки, а окрестные крестьяне, нахлёстывая запряжённых в возки лошадей, спешили покинуть город или спрятаться в подворьях своих знакомых. Вот прошло ещё несколько минут, потемнело и ливануло, видимость упала до нескольких метров.

Я поспешил вернуться в свой рабочий кабинет и с обречённым вздохом зарылся с головой в бумажные завалы. Этот ежедневный бумажный круговорот законов, ведомственных документов и бухгалтерских отчётов буквально затягивал меня как в воронку. Но отстраниться от всего этого я не мог, требовалось не только держать руку на пульсе происходящего в государстве, но ещё и генерировать новые нормативные акты. Ведь с точки зрения развития права и законодательства Русь пока мало чем отличалась от девственной пустыни.

В начале месяца увидел свет Закон «О товариществах», вернее в Закон были внесены отдельные дополнительные статьи. Они полностью запрещали организацию цехов на европейский манер и их всякую деятельностью на территории России. Неоднократные случаи сговоров местных производителей постоянно фиксировались, особенно в области ценовой политики. Эти обстоятельства меня весьма настораживали, от таких сговоров до организации полноценных цехов оставалось сделать один шаг. Дело в том, что цеховая организация производства уже возникшая в Западной Европе, с её жёсткой регламентацией ремесла и даже социальной жизни её членов, тормозила свободное развитие производственных сил общества. Всё это цеховое хозяйство было куда менее прогрессивным по сравнению с тем типом предпринимательства, что уже начало складываться на территории Смоленской Руси.

Цеховые уставы препятствовали конкуренции среди мастеров. Они регламентировали применяемое при производстве сырьё, строго определяли используемые инструменты производства, что совершено точно препятствовало техническому прогрессу. Как уже было сказано, в цехах путём сговора устанавливались жёсткие цены на продукцию. В цехах отсутствовало разделение труда, ремесленник производил изделие целиком и полностью, от начала до конца, но в рамках своей специализации.

Всё это полностью противоречило тем принципам производственного процесса, что внедрялись и закладывались на моих предприятиях. У нас практиковалось разделение труда. Рабочие выполняли отдельные операции, что само по себе существенно повышало производительность труда. Активно возрастала роль наёмного труда по мере сокращения процента использования рабского труда в добывающих и строительных отраслях промышленности (почти половина полоняников уже крестилось в православие, обретя тем самым относительную свободу, кроме права свободного перемещения по стране).

Поэтому, если мы хотим избежать в будущем застоя, то должны, по мере сил, способствовать складыванию свободных от цеховых ограничений и регламентов производств, их развитие должны сдерживать только факторы естественного характера. А самое главное, с цехами никак не может сосуществовать и уживаться технически сложные машинные производства, что уже начали использоваться и повсеместно внедряться. И, что не менее важно, у нас всё это дополнялось внедрением прогрессивной формы акционерной собственности и передового налогово – правового регулирования производственной деятельности.

Политические метаморфозы (установление абсолютизма), которые сейчас происходили под мою диктовку на Руси, соответствовали, в историческом масштабе, тем изменениям, что происходили в экономическом укладе внутри государства, одновременно производя по – настоящему революционные социальные потрясения и в самом обществе. Сами посудите, в передовых странах Западной Европы «сословная феодальная монархия» в период позднего феодализма и промышленного переворота, вызванного появлением мануфактур, сменилась «абсолютистской монархией». Королевская власть подчинила себе феодальную аристократию и при помощи бюрократического аппарата уже в 16 веке в Англии и Франции были созданы централизованные национальные государства. Сословно – представительные органы были или распущены, или потеряли свою прежнюю роль и значение. Законодательство, налоги, внешняя политика попавшие в полное распоряжение абсолютистских монархий давали им возможность заводить постоянные армии.

Социальной основой таких абсолютистских монархий стало дворянство и зарождающаяся буржуазия. Последнее обстоятельство способствовало развитию национальной промышленности и торговли. Я прекрасно осознавал, что буржуазия – это мина замедленного действия. На первый порах, она кажется белой и пушистой, но стоит ей как следует окрепнуть, так она немедленно начнёт заявлять свои притязания на политическую власть. А дальше многое уже будет зависеть от того, как себя поведёт абсолютистская монархия. Здесь возможны два варианта. Или буржуазия будет допущена к управлению страной, и тогда произойдёт формирование конституционной монархии. Или монарх начнёт противодействовать буржуазии, всячески подавляя и ограбляя её, опираясь только на силы феодальной реакции. В этом случае неминуемо произойдёт социальный взрыв, в виде буржуазной революции.

Я видел грозящие России опасности, но политическое единство страны на данный исторический период настоятельно требовало утверждение абсолютистской монархии, с её жёстким, вертикально выстроенным бюрократическим аппаратом и государственно – монополистическим капитализмом. В противном случае, расползание страны неминуемо при более слабых монархах – государях. Поэтому уже сейчас жизненно необходимо обеспечить политическое единство страны. Выработать у нынешнего и последующих поколений привычку к совместному проживанию, накопить в этом отношении положительный опыт, в конце концов, осознать себя единым и не делимым русским этносом. Волыняне или новгородцы не должны чувствовать себя отдельными народами, чем – то отличными от тех же смолян.

Люди должны ощутить все экономические выгоды, оценить безопасность проживания в единой, большой и сильной стране. Тогда даже некомпетентный монарх своим правлением не сможет подорвать единство Русского государства. Не внутренние противоречия, а только внешние факторы могут попробовать на какое – то время разорвать на части общую плоть страны. В РИ, повторно сплотить вместе всех восточных славян удалось очень поздно, лишь в конце 18 века, а ещё через двести лет всё это бездарно развалить. Но сейчас – то история повернула совсем по другому пути. То же самое Литовское государство, выступавшее в РИ собирателем западно – русских земель, умерло, так и не родившись. А уж о формировании в нынешнем варианте истории Смоленской Руси, испытывающей в данный момент на себе все прелести машинно – технической революции, я лучше промолчу, поскольку подобных прецедентов и близко не было.

По возвращении из Вязьмы в Смоленск, буквально на следующий день поехал инспектировать строящиеся объекты некоторых госструктур. С управляющими УВД и начальником ГосЛАГА вместе с их советниками, мы и направились в инспекционную поездку. Хотелось своими глазами посмотреть на начавшееся кирпичное строительство комплекса ведомственных зданий ГосЛАГА.

Когда наша кавалькада, состоящая главным образом из моих телохранителей в полсотни человек, проезжала торговые ряды, то мы тут же стали объектом всеобщего внимания горожан. Смоляне прекрасно знали меня и без трудов опознавали мой отряд телохранителей. Рядом с торговыми лавками, где всегда толпилось множество народа, и слышался постоянным фоном гомон торговцев, вдруг всё смолкало. Посетители этого главного столичного рынка почтительно снимали головные уборы, кто – то кланялся в нашу сторону, некоторые крестили или выкрикивали в мой адрес здравницы. В общем, чувствовал я себя этакой поп – звездой мировой величины. Если бы я решил остановиться и перекинуться парой слов с горожанами, что уже неоднократно ранее проделывал, то сразу же, моментом, вокруг меня собралась бы вся Торговая площадь и внимательно бы внимала каждому моему слову. Люди здесь, прямо как подростки из моего мира, фанатеющие от какой – либо знаменитости, а самой заветной мечтой у них – просто не то, что прикоснуться, а хотя бы оказаться рядом со своим кумиром. Поэтому, наученный горьким опытом, «выходы в свет» для прямого общения со столичным людом, я совершал редко, организовывая подобные мероприятия столь тщательно, словно собирался в вылазку, в стан врага. Оказаться неподготовленным в окружении нескольких тысяч разгорячённых верноподданных – ситуация не из самых приятных, если хоть немного представляешь на что способна неуправляемая толпа – случись в ней какая паника – и поминай как звали. Поэтому, при выезде в город никаких импровизированных митингов я не устраивал, лишь в приветствии помахивал людям рукой, не забывая при этом время от времени креститься на купола соборов и церквей, в общем, тот я ещё пиарщик.

По обе стороны вдоль центральной улицы тянулись недавно возведённые двухэтажные кирпичные корпуса казарм. Вдали виднелись конные подводы гружённые кирпичами. Их скоро разгружали – заключённые или попросту «зэки», ввёл я такую абвеатуру в употребление, выстроившись цепочками, под надзором судебных исполнителей, перекидывали из рук в руки кирпичи, словно горячие пирожки.

Весь этот комплекс зданий ГосЛАГА с центральной тюрьмой я специально решил построить в самом центре столицы, в нескольких десятках метров от Успенского собора. Думаю, это окажет положительное профилактическое влияние антикриминальной направленности на несознательных подданных.

– Что там у вас заключённые строят? – поинтересовался я у рядом сидящего со мной управляющим УВД. Однако вместо задумавшегося Дмитра мне ответил только что присоединившийся к нам советник отдела судебных исполнителей:

– Там, – вытянув свою руку и указывая в правую от него сторону, – строиться центральное здание ГосЛАГА, а с противоположной, левой стороны улицы, уже заложен фундамент и будет возводиться центральное здание для моего Отдела Судебных исполнителей (ОСИ).

– Понятно, – я кивнул головой, – а что же, центральное здание непосредственно для самого УВД вы ещё не начали строить? – и посмотрел в сторону управляющего УВД.

– Пока нет такой возможности, государь, – отрицательно мотнул головой Дмитр, – мощности кирпичных заводов не хватает. Кроме того, мы особо и не гоним с этим строительством, всё наше Управление хорошо обжилось в бывших боярских дворах. Как говорится переезд – хуже пожара.

– Так то оно, так, Дмитр Лазаревич, но одной из главных причин намеченного переезда Управлений, Служб и Отделов из деревянных строений в кирпичные постройки как раз и является их повышенная пожароопасность. Поэтому, особо не затягивайте с переездом!

– Так точно, государь! – выпрямился в седле управляющий.

– Значит, как я понимаю, – заметив в здании узкие решётчатые окна, – по правую от меня руку вы построили тюрьму, а по левую?

– Всё верно, государь, – опять влез в разговор советник отдела Судебных исполнителей. – Справа от тебя городская тюрьма, а с лева караульная казарма судебных исполнителей, там же сейчас временно, пока не будет построено здание моего отдела, я со своими сослуживцами разместился там. Здесь же можно и запланированное тобой, Владимир Изяславич, совещание по делам УВД провести…

– Хорошо, так и поступим.

Начальник ОСИ тут же чуть отстал от нас и начал активно, но беззвучно размахивать руками своим подчинённым, облепившим, как пчёлы мёд, со всех сторон нашу кавалькаду.

Мы тем временем остановили своих коней напротив тюремного КПП, выполненного в виде башни, и я переключился на беседу с маячившим неподалёку начальником ГосЛАГА.

– Какова численность судебных исполнителей? – поинтересовался я у него.

– Пока одна рота, но по мере перевода заключённых из других острогов в эту главную городскую тюрьму, численный состав судебных исполнителей увеличим вдвое, а всех лишних переведём на службу в лагеря.

Увидев на моём лице лёгкое недоумение, он пояснил:

– В тюрьму сейчас постепенно переводим заключённых со всех городских острогов. Заполнена она на сегодняшний день только на 1/3, то есть, полтысячи заключённых.

– Почему так медленно заполняете?

– Не все камеры ещё построены, точнее не оборудованы железными решётками, замками, засовами …

– Откуда вам железо поставляют?

– Из «СМЗ», государь. Поставки, насколько мне известно, идут без задержек, согласно планам.

– Хорошо. Зэков раздельно содержите?

– Так точно, государь, женские камеры отделены …

– Я не про это спрашивал, – увидев нахмуренные брови начальника ГосЛАГА, в связи с не вполне понятым им моим вопросом, я пояснил: – Осуждённых по приговору суда и обвиняемых, но ещё приговором не осужденных, вы раздельно содержите?

Моим вопросом чиновник смутился, и зычно закричал, призывая к нам слегка отставшего советника ОСИ, затем ответил мне:

– Виноват государь, с этим вопросом не успел ознакомиться, но сейчас узнаем.

Не успел я и головой кивнуть, как уже слева от меня материализовался советник ССИ.

– Тут государь изволит интересоваться, уже осуждённых и только ещё обвиняемых ты в своей тюрьме раздельно ли содержишь, али вместе?

– Конечно, раздельно, государь, – состроив лицо оскорблённой невинности советник, всем свои видом как бы говорил, как вообще такое кому – то могло в голову прийти.

– Всё делаем согласно утверждённым тобою Законом «О Государственной Службе Лагерей»! И осужденные по приговору суда из тюрьмы уже начали распределяться в трудовые лагеря, согласно тем же положениям Закона «О Государственной Службе Лагерей». Здесь, кстати, – он указал рукой в столпившуюся сразу за телохранителями толпу служилых, – мой заместитель, он, недавно приехал из Новгородской области, если желаете, можем позвать …

– Потом, на совещании соберём руководителей всех служб и отделений УВД. Вначале хочу тюрьму осмотреть.

И мы дружно направились к башенной КПП с уже открытыми нараспашку воротами. В целом, устройство тюрьмы соответствовало утверждённому ранее мною строительному проекту. Ничего принципиально нового я не придумывал: двухэтажное кирпичное здание тюрьмы изнутри состояло из множества раздельных камер с постельными нарами и решётчатыми узкими окнами – бойницами, плюс хозяйственные помещения и следственные кабинеты. Единственное, пожалуй не соответствующее проекту зданием была маленькая деревянная часовня – «покоянная», воздвигнутая по инициативе «с низу», служащая для исповеди и причастия заключённых. Хочется людям молиться – пожалуйста, я только за.

В тюрьме, помимо камер наличествовали в подвалах – «холодные» – карцеры для одиночного содержания, а также пыточная, без неё в это время никак не обойтись. Само здание тюрьмы по периметру, в ближайшем будущем, планируется огородить высокой кирпичной стеной и башенками с прожекторами. В целом, осмотром я остался доволен. Комплекс строящихся зданий ГосЛАГА от домов обывателей и торговых лавок с трёх сторон отделял пятидесяти метровый пустырь, с запретом строительства там чего бы то ни было. А с четвёртой стороны комплекс выходил на крепостные стены и башни окольного города.

Разместившись во временном, по словам начальника ГосЛАГА его рабочем кабинете, комфортно усевшись на подбитом шерстью, и довольно мягком для седалищных мышц стуле, я открыл совещание. Кроме управляющего УВД на нём присутствовали его замы – главы служб и некоторых отделов, скромно усевшись на стоящие вдоль стен грубо сбитые скамейки.

– Итак, господа бояре, меня в первую очередь интересует внедрение новых законов в деревнях, что там вообще происходит, как люд русский живёт, какие у него печали и тревоги? Внимательно слушаю ваш доклад!

Управляющий УВД грозно уставился на одного из присутствующих на заседании, тот, едва уловив взгляд тут же, как на пружинах подскочил.

– Большинство старост деревень сообщают о недовольстве крестьян в связи с призывами на военную службу. Двадцать девять деревень взбунтовались – отказались отдавать лиц призывной категории на службу. Для подавления мятежных деревень в них вводятся части Службы Общественной Безопасности и Розыска (СОБР). В конечном итоге, после следствия и суда, все жители эти бунташных деревнь оказались в системе ГосЛАГА, в спецпоселениях.

– Хм…, – прочистил я горло, – а они хоть знают положения Закона «О воинской обязанности и военной службе»? Им – то всего прослужить 7 лет, да 15 лет в запасе пробыть, с призывом на сборы раз в год на один месяц. Да и то призыв запасников только в промежуток между уборкой урожая и посевной, когда им один хрен дома делать нечего. Причём при увольнении в запас, сразу после семи лет службы, они ещё и землю пахотную в частную собственность получать будут. Это не на барина всю жизнь спину гнуть, чего бунтовать?

– Следствие показало, что да, в общих чертах бунтовщики знают, старосты доводили до них ключевые положения Закона. Другое дело, что они не очень верят словам старосты, а большинство просто не желают служить.

– Необходимо особое внимание, при оглашении Закона «О воинской обязанности и военной службе» уделять следующему разъяснительному моменту. Если военнообязанные не желают служить на благо государства Российского, а значит и своё собственное, то защищать Родину от иноземцев станет некому, а значит, они быстро станут рабами степняков, ляхов, шведов. В пропаганде Политуправлению необходимо на это обращать особое внимание.

Глава Политуправления Зор, присутствующий на совещании, подскочил с места как ошпаренный.

– Твои пожелания, государь, постараемся исполнить, но существенного улучшения ситуации обещать не могу.

– Делайте всё, что в ваших силах. Итак … продолжим совещание.

– Вторая по распространённости причина недовольства среди крестьянства связана с налогообложением. Всех злостных неплательщиков налогов мы арестовываем только по предписаниям Налоговой службы. Статистику конкретных налоговых преступлений ведёт Налоговая служба, здесь я ничего сказать не могу.

– Сколько у нас всего налоговых преступников? – уточнил я у докладчика.

– В данный момент число арестованных за нарушение Налогового Закона составляет две с половиной тысячи человек. Зафиксировано восемь случаев бунтов в деревнях, где главным мотивом было несогласие с налогообложением. Разобрались при помощи СОБРа, вышесказанным способом.

– Хорошо, понятно, – жестом руки я усадил докладчика на место, – что у нас …

Вот так вот и приходилось выстраивать бюрократический аппарат. Без него было никак невозможно на долгую перспективу предупредить государство от распада, сохранить его в целостности. Негативный опыт Каролингской империи, Священной Римской империи германской нации и других гособразований, опирающихся не на разветвлённый госаппарат, а на земельные пожалования феодалам, тому в пример.

Расположенная рядом со зданием биржи корчма, переоборудованная в своё время в бильярдную, совершенно стихийно превратилась в бизнес – клуб по интересам. Здесь стали собираться, и за неспешной игрой обсуждать свои дела, представители крупного бизнеса. И если раньше тут «толклись», во всю орудуя киями, лишь смоленские думные бояре, то сейчас, год спустя, пройти «фейс – контроль» и попасть в «святая святых» мечтали наводнившие столицу провинциалы.

В свою новую столицу, продать польское зерно и закупить смоленские товары, приплыли новые подданные смоленского князя – волынские купцы, проделавшие весь путь вместе, одной дружной компанией. По прибытии в Смоленск они впервые услышали непонятное слово «биржа», разобраться, что это такое и для чего она нужна, им помог нанятый ими консультант и по совместительству торговый агент. При помощи нанятого биржевого служащего, уплатив ему процент с продаж, волынские купцы продали сразу всё своё зерно. На вырученные деньги ими была закуплена синяя краска, а также множество чугунных котелков и сковород. При этом все расчётные операции осуществлялись купцами посредством корреспондентских счетов открытых в Холмском отделении Волынского филиала РостДома.

Сейчас же, удачно завершив все свои дела, волыняне умиротворённо предавались неге, в одной из смоленских гостинец. Но покой их длился не долго, сразу после обеда к ним заявился их недавний знакомый – консультант, помогавший им торговать на непонятной, поначалу, бирже. Денег, в виде процента с продаж, он с них содрал порядком, но, тем не менее, сумел распродать зерно и купить, по вполне выгодным ценам, действуя по выданной ему купцами доверенности, смоленские товары. Так вот, к мирно беседующим за кружкой пива купцам ворвался, как ураган, их новый знакомый биржевой консультант – Александр Белонов.

– Здравствуйте, господа! Вы никак собираетесь уплывать? – купцы с неудовольствием зыркнули на посетителя, но всё же ответили.

– Верно, Лександр! А тебе – то что? Мы вроде честь по чести с тобой рассчитались?

– А вы, уважаемые господа, слыхали, небось, про бильярдную у биржи?

– Слыхали, как не слыхать! Даже пробовали туда попасть, да куды там! – махнул рукой старший по возрасту купец Тароват.

– На входе стоят мордовороты, да запущают внутрь токмо знакомцев своих, да отдельно по приглашениям. Нам дали «от ворот поворот», а приглашение взять неоткуда, мы со смоленскими боярами не знакомы! – выложил всё младший товарищ Таровата Василько, активно жестикулируя руками.

– Да мы и не одни такие, – поддержал младшего товарища Тароват. – Окромя нас есчо и купчины с других областей подходили, но и их тоже не впустили!

– Так вот, господа хорошие, – хитро улыбнулся Белонов, – я смог раздобыть два пригласительных билета на предъявителя…

– В бильярдную!? – ахнул младшей купец.

– В её самую! – горделиво выпятил грудь Александр.

– Продай!!! – возбуждённо рявкнули купцы в два голоса, а заметив, что консультант замялся, принялись чуть ли не попрошайничать.

– Ты пойми, Лександр, нам не до потехи туда надоть, а для дела ради!

– Говорят, что там можно в товарищества смоленские вступить, или в новые вложиться вместях со смоленскими наибольшими промышленно – торговыми думными боярами. Нам энти билеты просто по зарез нужны! – перебивая старшего, влез в разговор куда как более многословный младший купец.

– Таких как вы желающих много! Со всей Руси каждый Божий день к нам купцы приезжают, и всем им дай в бильярдную попасть! А билетов – то заветных только два и только у меня! Через третьи руки их достал, каждый билет обошёлся в 20 рублей!

– Окстись! Двадцать рублей! Мы всё до копейки потратили, разве, что по десятку рубликов каждый наскребёт… – возмутился старший волынянин.

– Продайте часть купленного или возьмите ссуду! – пожал плечами консультант, медленно разворачиваясь к двери, собираясь уходить.

– Стой! – в унисон выкрикнули купцы, переглянувшись друг с другом, – чёрт с тобой, мы выкупим билеты!

– Вам тогда придётся и мои услуги оплатить…, – многозначительно замолчал Белонов.

– Что такое? За кой? – недоумённо уставились на него волыняне.

– Сами посудите. Ну, пойдёте вы в бильярдную, дальше что? Вы там ничего и никого не знаете. А я вас попробую свести и подсадить к нужным людям, которые могут вас взять в свои товарищества…

– Сколько хочешь? – собравшись с духом, спросил смекнувший первым Василько.

– Всего – то 10 рублей, ну и застолье с вас! И без торга!

– По рукам, что бы тебя нелёгкая взяла! – не сумел сдержаться Тароват.

Белонов довольно осклабился. Он мысленно благодарил судьбу, что не смог пару лет назад сдать в ПТУ при СМЗ экзамен на подмастерья. Ведь именно это обстоятельство открыло ему впоследствии прямую дорогу, через службу в финансовом отделе при ГВУ, на Смоленскую биржу, при которой он сейчас и состоял.