Текст книги "Крест на Крест (СИ)"

Автор книги: Алексей Янов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Другой такой благоприятный момент, чтобы уничтожить войска Владимира и завладеть его секретным оружием, может предоставиться ещё очень не скоро. Дело в том, что как докладывали верные немцам латгальские шпионы, обуреваемый славой и гордыней смоленский князь разделил своё войско на несколько частей! Около тысячи русских пехотинцев ушло на юго – восток, для захвата крепостей Кокенгаузен (Кукейнос) и Герцике (Гернике). И оставшиеся под рукой Владимира войска были разделены на две части действующие на западе, но обособленно друг от друга. И это разделение своих сил Владимир, лишённый разума Господом, сотворил при всём при том, что значительную часть войск ещё раньше направил покорять шведскую Финляндию и северо – восточные Новгородские земли! Уму непостижимо так добровольно себя ослаблять действую вблизи ещё целого и нетронутого боями неприятеля! Видать, сам Господь указывает своим верным сынам наказать схизматиков за эту самонадеянную опрометчивость. Ведь, очевидно, что к лету Смоленский князь сможет не только собрать вместе все свои силы, но и умножит их число, что он уже не раз с лёгкостью проделывал. Тогда воевать с русскими станет и вовсе невозможно без привлечения общеимперских сил или даже сил все европейского Крестового похода против Смоленска. Упускать такой шикарный шанс сполна поквитаться с русскими обидчиками, немцам было никак нельзя! Приняв окончательное решение, помолясь, тевтоны принялись спешно готовиться к походу на восток, как только противник приблизится, и зарядят дожди.

Разбив малочисленные литовские отряды в приграничных стычках, полковые колонны наших войск веером расходились по северной Литве. Быстро, всего за пару недель, прошли огнём и мечом по землям жемайтов и аукштайтов, покоряя их малочисленные городки и деревни. На этих территориях в полной мере, но в более скромных масштабах, повторился погром годичной давности.

Войска по – батальонно выходили к Каунасу, скапливались у приграничной крепостицы, перешедшей в смоленское владение ещё в прошлом году. Здесь нас уже дожидались доставленные сюда воинские припасы и пополнение личного состава.

Не трогая пока западно – литовские племена скалвов и пруссов, вновь собранные в единый кулак полки двинулись на юг, вторгшись в земли литовского племени ятвягов. Именно там скрывался мой давний знакомый – недруг кунигас Миндовг.

Ведомые мной войска на несколько десятков километров углубились в ятвяжские земли, уничтожая на своём пути оказывающие сопротивление укреплённые населённые пункты, подчиняя сдающихся вождей.

Литовские земли были донельзя ослаблены прошлогодним погромом, а недавний разгром экспедиционных сил под Псковом ещё больше ослабил Литву. К тому же, все оставшиеся боеспособные соединения литовцев ныне концентрировались под рукой Миндовга в глубине ятвяжских земель. Поэтому, собранные кунигасами ополчения, практически лишённые профессионального воинского контингента, громились с небывалой лёгкостью, а зачастую просто сдавались без боя.

Стояла ясная, но морозная погода. Конница, шедшая в авангарде, торила для пехоты путь. Хотя и вечерело, но до разбивки привала было еще далеко. Вдруг впереди громко затрубили горны, забили барабаны, а в воздух взмыли сигнальные флаги. Я удивлённо приподнял бровь. Авангардная полковая колонна начала останавливаться и изготавливаться к бою. Из головы отряда отделилась группа конников и понеслась в мою сторону.

Со стороны передового полка нарастал непонятный гул. Подскакавшие ратьеры прояснили ситуацию. На нас надвигалась конница Миндовга. Кунигас сумел сохранить костяк своей кавалерии под Псковом, и, «нарастив мясо», сейчас вновь бросал её в бой.

Пока я слушал доклад, батальоны, чётко выполняя команды, разворачивались из походных колонн в боевые построения. Отряд конных ратьеров – телохранителей вокруг меня стремительно уплотнился. Теперь и я уже мог рассмотреть накатывающую на нас конную лаву и в этот момент из леса, по обе стороны от наших войск, стали появляться многочисленные литовские лучники, принявшись сходу обстреливать наши вытянувшиеся вдоль дороги войска. Вслед за лучниками, неуклюже проваливаясь в снегу, из леса стали появляться литовские пешцы.

– Государь, похоже, мы угодили в засаду! – громко хлюпая носом, высказал вполне очевидную мысль Сбыслав.

– Моя разведка прозевала! – при этих словах Душило угрожающе сжал свой кулак в латной перчатке.

– Сигнальте полкам принять боевые порядки! – проорал на группу сигнальщиков ратный воевода Малк. Я согласно мотнул головой.

Вверх взмыли флаги, звуки горнов сменили тональность и мелодию.

Наши войска отрабатывали свои действия на случай засадной атаки регулярно, в том числе и непосредственно в боевых условиях. Внезапные атаки, подобные этой, были излюбленной тактикой прибалтов. Правда, на этот раз впечатлял масштаб задействованных Миндовгом сил. Похоже, все свои наличные войска, как пешие, так и конные, он употребил для организации этой засады, пойдя, так сказать, ва – банк.

– Государь, может, отступим, прижмёмся спиной вон к тому лесу, подождём там маршевые подкрепления? – неуверенным голосом спросил Малк, указывая взглядом на видневшуюся далеко позади кромку леса.

– Ещё неизвестно, что у нас в тылах творится, – ответил Злыдарь, опередив меня.

– Будем здесь бой принимать! – подвёл я итог, начавшей было разгораться дискуссии.

Тем временем передовой полк, уверенно, словно на учениях, выстраивался, ратьеры отскочили в тыл, создавая там оперативный резерв.

Конную атаку литовцев встретил 21–й Браславский полк, где уездным наместником трудился мой тесть, отец Параскевы. Одновременно с конницей на застигнутые на марше батальоны обрушились выскочившие из леса пешие литовцы.

Лобовая атака конных литовцев была ужасна, прежде всего, для самой атакующей стороны. Прорвавшиеся через град картечи, болтов и стрел кони намертво застревали в частоколе копий. Среди конников особо выделялся сам Миндовг, восседающий на огромном вороном коне. Копьё застряло в щите, и он достал двуручный меч. Долго размахивать мечом кунигасу не пришлось, арбалетный болт сразил наповал его коня. Миндовг успел высвободить ноги из стремян, приземлившись на землю на крупе своего застреленного коня. Не успел кунигас выпрямиться во весь свой рост, как сразу два арбалетный болта замертво опрокинули его наземь. Один болт пробил кирасу, а второй прошил шею, едва не оторвав голову.

От истекающих кровью рядов литовской конницы усилились непрерывно исходящие от них крики, приобретя панические нотки. Смерть их предводителя стала той соломинкой, что ломает спину верблюда. Всадники стали разворачивать коней, отворачивая прочь от неприступного русского строя. И даже сильно прореженная дружина Миндовга поскакала, спасая себя от начавших выезжать им навстречу ратьеров, оставляя врагам тело своего князя. Вслед за конницей побежали пешцы, так и не сумевшие добиться видимого результата от собственных усилий, оставив при этом у вытянувшихся вдоль дороги батальонов сотни ятвяжских бездыханных трупов и елозивших ногами по снегу раненных.

Поход против ятвягов завершился полной победой. Ятвяжские племена, одномоментно лишившись всей своей воинской силы, были вынуждены признать над собой господство русского государя.

Ятвяги обязались уплачивать дань и строить города – крепости для русских гарнизонов на своих землях. Здесь и сейчас я не спешил повторять прошлогодний опыт с массовыми депортациями. Во – первых, в смоленских землях литовцев уже хватало с избытком. Во – вторых, что самое главное, монголы стояли у порога, и затевать сейчас насильственные переселенческие программы было бы не слишком умно с моей стороны. Всему своё время … А часы уже начали обратный отсчёт для пока ещё независимых западно-литовских племён.

Глава 10

С отрядами пруссов наше войско уже не раз сталкивалось. От восточных литовцев те же пруссаки мало чем отличались, разве, что только ещё большей степенью своей дикости! Цивилизационное влияние полоцких земель практически не распространялось на западно – литовские племена из – за их географической удалённости. Эти земли по – прежнему оставались краем воинственных язычников, которыми управляли их жрецы. Центральную власть над одиннадцатью прусскими племенами осуществлял верховный жрец («Криве – Кривайте») бога Перкуно.

Разгромленные в приграничных боях пруссы откатывались на северо – запад, их путь отступления был отмечен горами трупов и сожжёнными городками и деревнями. Широко развёрнутые колонны наступающих полков регулярно подвергались частым нападениям, вступали в мелкие стычки с рейдовыми отрядами неприятеля.

Развёрнутые веером полки следую по нисходящим маршрутам, сошлись в единый кулак вблизи Ромове, являющимся резиденций верховного жреца и одновременно главным святилищем всего племени. Именно здесь и произошло генеральное сражение. Несмотря на то, что пруссам удалось загнать отряд конных ратьеров – разведчиков в болото и перебить его там, бог Перкуно от пруссов отвернулся, битва при Ромове была ими проиграна. Разгромленные язычники решили, что их бог – громовержец Перкуно на нашей стороне, сполна ощутив на собственной шкуре действие русской артиллерии.

Я восседал в своей палатке на резном деревянном позолоченном троне. Четверо пленных кунигасов затравлено смотрели, ожидая моих слов, слов победителя.

– Вы сокрушены, а потому у вас два пути на выбор. Первый путь – и дальше оказывать нам сопротивление, повторив судьбу восточных литовских племён – быть обращёнными в рабство и изгнанными из собственных земель. Второй путь – присягнуть мне и России, сохранив то немногое, что у вас ещё осталось. Вы будете платить дань Смоленску, строить в своих землях города и крепости для русских войск, а мы будем гарантировать вам защиту от поляков и прочих немцев.

Кунигасы переглянулись, сделав пол шажка вперёд, вышел седобородый вождь.

– Мы не хотим становиться данниками русичей, но согласны заключить с тобой союз …

– Союз с вами меня не интересует, – сразу и грубо перебил пленного. – Вы проиграли и заплатите за это так или этак, службой мне или собственной кровью. Вот и весь ваш выбор! Положить всех до последнего прусса в боях или склонить свои выи передо мной.

Старик гневно засверкал глазами, но смолчал. Подал голос второй пленник.

– Государь, – начал говорить он мне посредством находящегося рядом переводчика. – Мы не властны принять такое важное решение без созыва Совета всех племён и утверждении его Криво – Кривайте.

– Созыв Совета племён отныне будет запрещён! Кунигас каждого прусского племени обязан явиться лично ко мне и принести клятву – и свою языческую и христианскую.

Пруссы в удивлении выпучили глаза, ведь христиан среди них не водилось.

– Да – да, вы не ослышались, каждый вождь должен принять православие вместе со своей дружиной. Но сильно по этому поводу не переживайте! Монахов и церковнослужащих из пруссов делать никто не собирается. Достаточно будет от ваших людей принятия православия и внешнего следования церковным обычаям. Никто вам не будет запрещать тайком приносить требы в свои древние святилища. Люди со временем сами осознают свои заблуждения и всем сердцем примут истинную веру!

В этом отношении многие русичи, как говорится, и сами не без греха. На Руси по сей день, спустя три века после принятия христианства, сохраняется православно – языческий двоеверный синкретизм. Поэтому глупо ждать, что вчерашние язычники вдруг и сразу станут образцово – показательными христианами.

– Все прусские вожди вступят в боярское сословие, им будут выделены наследственные вотчины. Численность боярских отрядов – дружин будет ограничена существующим ныне законом …

– Вашим законом! – вскипел седобородый, и дёрнулся было в мою сторону, но был тут же исполосован, а местами и порублен, ударами мечей и бердышей моих телохранителей.

Оставшиеся трое кунигасов стояли не шелохнувшись, забыв даже дышать.

– Вот, что будет с несогласными! – ленив жестом руки я указал на сочащийся кровью труп. – Отныне вы все будете жить по моим правилам или …, – я затянул паузу, – не будете жить вовсе!

Трое кунигасов согласились на все выдвинутые им условия. Сначала они поклялись в верности по своему языческому обряду, затем, приняв обряд крещения, поклялись согласно христианским традициям. Обряд крещения прошли и другие пленники, всех несогласных тут же утопили в прорубях. Каждому литовскому кунигасу, точнее, теперь уже боярину, я выделил принявших православие пленных воинов и отпустил их всем скопом в родные земли – племена, переименованные в уезды, с целью приведения всех сородичей к повиновению новой власти.

Вслед за пленёнными вождями вскоре и родовая верхушка пруссов, другие вожди восточно – прусских племён, напрочь разуверившиеся после проигранных ими битв не только в древних родовых богах, но и в своих собственных силах, стали добровольно переходить на нашу сторону.

Оставалось сделать последний шаг – разобраться с Тевтонским орденом, затихорившимся явно не к добру. То, что тевтоны готовятся дать моим войскам бой, было известно сразу из нескольких источников, особо ценную информацию приносили нам пруссы. Единственным, что оставалось непонятным, так это, почему они тянут время и всё ещё не атаковали нас, в то время как мы «прихватизировали» весь их «задний двор»? Единственное логическое объяснение, которое я находил этому затишью, заключалось в том, что тевтоны ждут подкрепления или наступления лета, или ещё чего, чёрт их знает! Не знаю, о чём думал фон Зальце, но нашему завоеванию восточной Пруссии тевтоны никак не препятствовали.

Встреча с тевтонским рыцарством состоялась в устье Эльблонга, рядом с недавно основанной орденцами крепостью Эльбинг. Как назло, сырой, насыщенный влагой ветер пригнал с Балтики свинцовые тучи, которые сразу разверзлись над изготавливающимися к бою противоборствующими войсками, и полило как из ведра.

Вместе с частью ратьеров и резервным 10–м Дорогобужским батальоном я разместился на пригорке, прямо за спиной наших полков. Основная масса нашей конницы была скрыта от врага за перелеском. Намокший стяг висел на шесте словно тряпка. Я поёживался, дождевые струи проникали в поддоспешник, холодили тело. Кони под ратьерами фыркали, нетерпеливо перебирали ногами.

Начинать атаку первым я не собирался, хотелось переждать дождь, укрепиться на позициях и самое главное – вновь обрести возможность полноценно использовать нашу артиллерию. Но у немцев на этот счёт было совсем иное мнение. Для подкованной рыцарской конницы дождь не являлся большой проблемой, они вполне могли проскакать и по мокрому насту и даже льду.

– Государь, немцы двинулись!

Я молча кивнул головой.

Затрубили рога, загрохотали барабаны с бубнами, живой клин медленно тронулся с места сначала шагом, вскоре конница перешла на рысь, а затем и на галоп. Белые плащи рыцарей с чёрными крестами, белые попоны коней сливались с грязным, подтаявшим снегом. Неукротимый железный поток тевтонов, казалось, был готов смести с лица земли всё живое. От этого зрелища дрожали не только люди, но и сама земля, избиваемая копытами разгорячённых скакунов.

Гуляй – город, который прекрасно подошёл бы для отражения конной атаки, ещё раньше был разобран из – за начавшейся оттепели. Гуляй – городские щиты установленные на полозьях и санях просто не могли нормально передвигаться по грязи. Поэтому они были пущены на сооружения крепостиц – острожков в прусских землях. Из – за обрушившегося проливного дождя наша артиллерия выглядела лишь жалким подобием себя самой. Не смотря на все усилия застигнутых врасплох пушкарей, по сохранению пороха сухим, открыла стрельбу, наверное, лишь каждая десятая пушка. Такой редкий огонь не смог остановить тевтонскую железную машину.

На острие клина скакали рыцари в тяжёлых шлемах, наглухо закрывавших всё лицо. Сквозь узкие прорези шлемов они могли видеть, как к ним приближается замершая живая жёлто – чёрная стена русских полков ощетинившихся длинными копьями.

С дистанции триста метров лучники открыли навесной обстрел, а когда тевтонский клин сблизился до расстояния сотни метров, то стрелки, следуя командам своих командиров, перешли на настильную стрельбу. Лучники выдавали максимально возможный темп стрельбы. Стрелы сыпались на головной отряд рыцарей целыми тучами, с пехотных позиций немецкий клин даже стало плохо видно. В клину образовывались проплешины из тел павших всадников, но эти завалы не принимали тех гигантских размеров, которые создавала наша полноценно действующая артиллерия, сейчас, увы, молчавшая.

Взявшие разгон рыцарские кони вломились в строй пикинеров. Страшный по силе удар раздался над полем боя. Крик многих сотен людей, смешавшись с лязгом оружия и треском ломаемых копий, огласил всю округу. Склонённые тяжёлые пехотные копья не могли остановить набравших ход огромных немецких жеребцов – дестриэ, закованных, как и их всадники в латы. Клин сходу смял от двух – трёх до пяти передних пехотных шеренг и сильно потеснил сзади стоящие шеренги. Под копытами конных крестоносцев в месте удара образовались груды убитых и раненных. Последние, заживо затаптываемые конскими копытами, истошно кричали, но от металлического грохота бердышей, мечей и копий их вопли были почти не слышны.

Трещали копья и кости, звенела сталь, лязгали доспехи, тяжёлые кони с грохотом сшибали щиты, разбрасывая и затаптывая пехотинцев. Часть конницы нанизала себя на пики, а их всадники, словно пущенные снаряды, вылетали из своих сёдел. Но и наш строй, едва – едва, не был прошит насквозь тевтонским клином! Были убиты, тяжело ранены, сбиты с ног и затоптаны копытами около сотни пехотинцев.

Несмотря на большие потери, наступательный порыв немецкой конницы был остановлен только силами пехотных подразделений. Последние шеренги пехотинцев скрепели зубами и упирались во впередистоящих всем телом, но под натиском ворвавшегося в строй врага, продолжали медленно скользить назад, словно скатываясь вниз на пологой ледяной горке. Благо, что к месту удара удалось быстро подтянуть резервный Дорогобужский батальон. Иначе пришлось бы для купирования прорыва задействовать скрытые за перелеском от посторонних глаз засадные эскадроны ратьеров.

Продвижение вперёд остановилось, немецкие всадники окончательно встали. Ворвавшиеся в русский строй рыцари возвышались над нашими пехотинцами, словно болотные пни над водной гладью, быстро поглощаемые трясиной. Схватка быстро распалась на множество локальных боёв. Со всех сторон на рыцарей сыпались удары бердышами, копьями и мечами. Кони вставали на дыбы и тут же вместе с всадниками плашмя заваливались, испустив дух. Другие раненные кони лягались, садились на задние ноги, заваливались на бок.

Рыцари и пешие кнехты из глубины второго эшелона, составляющие собой широкое основание немецкого клина, потеряв скорость, пробирались через завалы из тел, при этом веерообразно растекаясь вдоль линии нашего строя, таким образом вынужденно атакуя не затронутые ударом клина подразделения. Пока пикинеры при помощи частокола копий удерживали на дистанции атакующих, по ним вовсю, с убойного расстояния меньше десятка метров, работали наши стрелки – лучники, арбалетчики и сохранившие сухим порох стрельцы.

Но и кнехты не были «мальчиками для битья», многие из них были вооружены арбалетами, а потому открывали по нашим бойцам достаточно эффективную ответную стрельбу. С близкого расстояния их короткие арбалетные стрелы с длинными наконечниками пробивали щиты и доспехи наших пехотинцев.

Через несколько минут атаку застопорившегося клина сумели поддержать наступающие во второй линии пешие кнехты. Многотысячная тевтонская пехота надвинулась на наши растянутые в линию полки широким фронтом, поэтому бои с новой силой разгорелись теперь уже по всей линии соприкосновения враждующих войск. Наступающий вал тевтонов просачивался через частокол пик, с кровью продирался через заградительный «огонь» стрелков, пешие кнехты метанием дротиков пробивали себе коридоры и навязывали кровавый ближний бой.

Спасало наше положение лишь то обстоятельство, что кнехты из второй линии были вооружены, укомплектованы и подготовлены гораздо хуже кнехтов ударного клина, а самое главное на них обрушился удар фланговых полков, начавших выдвигаться вперёд и брать «schweinkopf» в полукольцо.

Вторая пехотная линия тевтонов состояла в основном из наспех вооружённых пруссаков и литовцев. Да – многочисленных, да – агрессивных, но они не были профессионалами. Слаженно действовать в строю, чётко выполнять команды своих командиров, производить перестроения эти кнехты толком не умели. Исправить ситуацию в пользу немцев могло бы, разве только, их подавляющее численное преимущество, но и этого отнюдь не наблюдалось.

А в том месте, где железная немецкая свинья врезалась в наш строй, немцы пытались расширить узкий клин силами врывающихся в пролом пеших кнехтов, которые наседали и давили, пытаясь изнутри расшатать и раздёргать пехотинцев. Но все их старания были тщетны, обрушивающиеся на головы кнехтов бердыши ломали и кости и доспехи.

Тем временем наши арбалетчики открыли настоящую охоту на конных крестоносцев. Именно на них они сосредоточили прицельную стрельбу своими тяжёлыми бронебойными болтами. И этот арбалетный обстрел стал последней каплей, рыцарская атака, окончательно остановилась, захлебнувшись в крови. Ряды кнехтов под ударами мечей, копий, бердышей и непрекращающимся ни на секунду обстрелом из луков, также стремительно таяли прямо на глазах. Орденцам ни на одном участке столкновения не удалось достигнуть зримого успеха.

По специальному сигналу ракеты, выехавшие из перелеска ратьеры, сейчас вооружённые вместо пистолей длинными копьями, обошли собственную пехоту с флангов и обрушились на сцепившихся с русскими полками тевтонов. Для противника, начавшего уже явно проигрывать бой, появление русской конницы стало последней каплей. Но уже было поздно рыпаться, «кабанья голова» оказалась окружена со всех сторон. Через час всё было кончено. Из немцев живыми с поля боя удалось уйти лишь магистру с его приближёнными, успевшему в самый последний момент выскочить из захлопнувшейся ловушки.

– Фаше феличество, – с затаённым страхом в голосе, вещал прусский ландмейстер Герман фон Бальк, – Феликий магистр Тефтонского ордена Герман фон Зальца попросил меня узнать, зачем русский государ, – последнее слово немец произнёс с заметным акцентом, – пришёл на земли Тефтонского ордена?

С немецкими послами мои войска встретились накануне. Мирная делегация состояла из полномочных представителей разгромленных орденов – Меченосцев и Тевтонского, некоторых уцелевших епископов лишившихся своих кафедр и посланников от датского и шведского королей. Эту делегацию возглавлял тевтонский ландмейстер и вице – магистр Герман фон Бальк, его сопровождали десять братьев (рыцарей) Ордена. Датского короля Вальдемара II представлял купец Стигурсон – в это время торговое сословие часто выполняло ещё и дипломатические функции. Сразу я с ними встречаться не стал, заставив их сутки «промариноваться», а сегодня с утреца соизволил принять в своём походном шатре.

Представители Тевтонского ордена недавно наголову разгромленные, да что там, просто уничтоженные на корню, выглядели крайне перепуганными и были готовы заключить с русскими мир на любых условиях, лишь бы не видеть смоленские полки в своих пределах.

– Ордена меченосцев и тевтонов, поддерживающие их епископства прекратили своё существования из – за агрессивной политики по отношению ко мне. Дания и Швеция тоже навсегда лишились своих земель в восточной Прибалтике. Все литовские племена правобережные от Вислы уже перешли или в скором времени перейдут под мою руку.

Выслушав мою вступительную речь, послы начали полушёпотом о чём – то меж собой переговариваться. Толмач, присутствовавший на встречи с нашей стороны, старательно запоминал о чём говорят послы, чтобы потом мне пересказать.

– Слафный государь Фладимир Изяслафич не хочет отдать назад орденские, датские и сфейские земли? – прищурив глаза, спросил вице – магистр.

– Ни пяди земли! – согласно подтвердил я. – Туда, куда ступила нога русского воина, земля становится навек русской!

– Но так не прафильно …, – затарахтел вступивший в разговор датчанин.

– Не вам о том судить, что правильно, а что нет! – зло прорычал я на немцев. – Меченосцы, тевтоны, датчане и шведы помимо языческих земель захватили исконно русские города и увели от нас наши даннические племена, мы всего лишь вернули то, что и так принадлежит нам по праву! В ближайшее время мы возьмём оставшиеся в прусских землях тевтонские крепостицы, а их защитников казним! Поэтому советую остаткам ваших орденов добровольно покинуть прусские крепости, и вернуться к своей первоначальной подвижнической миссии на Святой Земле, и тогда меж нашими народами будет мир и согласие!

– Мы тоже за мир, Фладимир Изяслафич, – поспешил меня заверить фон Бальк. – Фаше феличество, я хотел бы знать судьба пленных рыцарей Орденов Тефтоноф, Меченосцеф …

– И датчан, – вставил датский купец – дипломат.

– К сожалению, дорогой вице – магистр, таковых нет, – при этом я глумливо улыбнулся. – Все костьми легли, ни живых, ни раненых – никто не выжил. Говорят, что русский климат для немцев очень вреден для здоровья.

Посольство сидело с ошарашенным видом, не веря своим ушам.

– Стало быть, и Дерптский епископ, Эзельский …

– Все епископы кто ходил на Псков – геройский погибли, – перебил я фон Балька, – рижский епископ остался жив, так как в русские земли не ходил и при штурме Риги не пострадал, в отличие от его добра – всё сгорело! – с напускной грустью вздохнул я.

Послам потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя от столь шокирующих новостей, ведь они – то рассчитывали выкупить пленённых рыцарей.

– Фаше Феличество, позфольте узнать, что случилось с немецкими колонистами?

– Если заключим договор, то могу их вам вернуть.

Немец понимающе хмыкнул, но продолжил развивать старую тему.

– Государ! Орден Меченосцеф мы согласны распустить, и фзять его земли под сфою отфетстфенность …, – не сдавался упрямый тевтон.

– Я что, по – твоему, фон Бальк, на дурака похож!? – не на шутку рассердился я, даже привстав со своего места. – Забудь об этом и не зли меня, если хочешь отсюда живым выйти!

– Хорошо, не буду! – быстро согласился струхнувший вице – магистр. – Миролюбифые Тефтонские братия несут сфет истинной феры пруссам …, – опять завёл свою шарманку немец. Не выдержав этих пустых разглагольствований, я опять его перебил.

– Только они от этой «истинной веры», до недавних пор, прятались по лесным логовам! Ещё раз повторяю, добрым словом или силой, но вы уберётесь из прусских земель прочь!

– Но фаше феличество, мы находимся здесь, в этих языческих землях с благословления Апостольского престола и фы не можете фзять и…

– Ты ошибаешься, ландмейстер. Не хочу взять, а уже взял! Вам же я предлагаю вновь обратить свои взоры в сторону Библейских земель ныне находящимися под агарянами.

С привлечением местных трудовых ресурсов на захваченных землях уже началось строительство новых крепостей. Особое внимание я уделял Калининграду с Балтийском. Со временем я планировал превратить эти города в главные базы торгового и военно – морского флота. Почему мой выбор пал именно на этот прибалтийский район? Если не брать в расчёт достаточно удобную речную логистику, главное преимущество заключается в том, что это будут незамерзающие, круглогодично функционирующие порты! Хотя сейчас зимнее судоходство на Балтике не практикуется, по причине штормов и отсутствия нормального парусного флота. Первые трансокеанские каравеллы должны будут появиться только через пару сотен лет. Но всё может случиться намного раньше, ведь я ещё всерьёз морской кораблестроительной тематикой не занимался…

– Хорошо фаше феличество, – вынужденно согласился немец, – фаши дофоды крайне убедительны! – ехидно заметил фон Бальк. – Мы готофы фам продать наши крепости Эльбинг, Кульм и Торн. Или за злато – серебро или за пушки и порох.

– Зачем мне покупать то, что уже через несколько дней я могу взять силой? В качестве бонуса за добровольную сдачу крепостей я могу возобновить действие «Смоленской Торговой Правды» заключённой в 1229 году купечеством городов Визби (Готланд), Любека, Сеста, Мюнстера, Гренингена, Дортмунда, Бремена, Риги, а также Смоленска, Полоцка и Витебска. Понятное дело, Рига поменяет свой правовой статус, перейдя в юрисдикцию Смоленской Руси. Но немецкие купцы смогут держать в смоленских городах свои торговые подворья, в том числе и в Риге.

Присутствующие на переговорах представители немецкого купеческого сословия при этих моих последних словах сильно оживились и зашушукались.

В итоге мы расстались с немцами полюбовно. Я им передал несколько своих старых расстрелянных пушек, которых было неохота обратно тащить на переплавку, чем весьма сильно порадовал тевтонов. Всё равно, пушки для европейцев уже не являлись секретом. Были достигнуты и подписаны договорённости о том, что оба ордена полностью покидали Прибалтийские земли, а с немецкими купцами возобновлялись прерванные войной торговые отношения.

Датчане и шведы, лишившись всех своих Прибалтийских земель, отказались что – либо со мной не то, чтобы подписывать, даже не захотели принять участие в дальнейших переговорах. Но и в отношении немцев я не питал никаких иллюзий, так как был уверен, что они подтерутся всеми этими договорами, как только почуют удачный момент, чтобы их нарушить. Здешние крепости, как действующие, так и строящиеся придётся ещё долго держать в полной боевой готовности.

После того, как мы мирно, без боя, поочерёдно овладели пока ещё деревянными Вислянскими крепостями Эльбингом, Кульмом и Торном, состоялись общевойсковые торжественные церемонии вручения серебряных медалей и золотых орденов, с а – ля Колчаковской гравировкой – «За Ледяной поход». Долго пришлось корпеть, разрабатывая статуты орденов. Вместе с вручением наград производились повышения в должностях и званиях, а также происходил централизованный раздел военных трофеев. По возвращении в Россию подобные мероприятия были проведены с войсками воевавших в Финляндии, а также с другими группами войск, решавших иные поставленные им задачи в Новгородских землях.

Меня же всё время занимали несколько иные мысли. На задворках сознания я лелеял мысль, что может быть удастся вовсе избежать войны с имперцами. Для этого потребуется, как минимум заинтересовать выгодными предложениями немецких купцов, специализирующихся на Балтийской торговле. Необходимо прочно связать их интересы с интересами России, стремительно расширяющейся и манящей алчущих немцев богатыми азиатскими горизонтами. Если это удастся сделать, то крупномасштабная война станет вряд ли возможна. Немецкое купечество оказывает не малое влияние на политику германского императора, особенно в Балтийском регионе, видя в кайзере свою опору в противостоянии с крупными земельными феодалами. Император соответственно тоже заинтересован в финансовой подпитки от лояльного ему купечества. Кое – какую приманку для купцов я уже обмозговал, способную их завлечь и выкинуть из их голов все мысли о войне со Смоленской Русью, но это дело будущего, ещё надо как – то пережить вторжение Орды.