Текст книги "«Черно-белые дни»: Вся правда о группе [AMATORY]"

Автор книги: Алексей Кузовлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Он клавишник?

– Изначально да, но вообще он играет на всех инструментах... В 60-х он автостопом объехал все Европу, волосы у него были если не по колено, то по пояс уж точно. Человек был настоящим хиппи! Естественно, он играл в группе, а со временем собрал свою студию.

– Как дальше развивалось твое увлечение ударными?

– Мама спросила, хочу ли я заниматься барабанами серьезно. Я сказал, что хочу. И меня отдали частным образом в музыкальное училище Римского-Корсакова. Там был такой дедушка, которого звали Павел Алексеевич. Он учил меня классической постановке рук и всему остальному с точки зрения игры на барабане в оркестре. Естественно, никакого тебе джаза, панка и тому подобного. Более-менее выучился у него нотной грамоте.

– А музыкальные вкусы не претерпели изменений?

– Они долгое время сохранялись. Во втором классе, помню, помимо Led Zeppelin я полюбил еще одну группу – The Who. У них, кстати, барабанщик тоже умер, только уже действительно от передозировки, и группа потом тоже развалилась... Я фанател от них долгое время и только в середине пятого класса впервые послушал Metallica. Это был альбом «...And Justice For All». Попросил его у одноклассника, мне было интересно. Я взял кассету на день, переписал ее, включил и понял, что там все не так, как я привык. Все по-другому. Я очень долго врубался в этот альбом, но потом все-таки усвоил его и весь шестой класс метался между старой и новой музыкой. После Metallica у меня появился альбом The Exploited «Beat The Bastards», потом «Ride The Lightning» и «Load» – снова Metallica, – которые мне подарил папа, и многое другое. Позже, классе в седьмом, наступил период юношеского максимализма, когда я слушал только Metallica и Slayer, а после пересел на Cannibal Corpse, Napalm Death, Pungent Stench, Dismember и прочий дэт-метал. Естественно, с увлечением тяжелой музыкой начались мои поездки в рок-магазины за нашивками, кассетами, напульсниками, банданами, футболками и прочим.

Среди моих друзей никто настолько подробно, как я, эту сцену не изучал. Были те, кто слушал Metallica и, максимум, Slayer. Но в основном все брали переписывать кассеты у меня. А я новые группы открывал для себя сам. Все деньги спускал на покупку кассет. Когда был в Германии, обязательно отхватывал себе журнал «Rock Hard», слушал бонусный диск, по которому составлял впечатление о новых релизах и группах. Читал и переводил со словариком интервью, потому что было интересно, что говорят музыканты...

– А как тем временем продвигалось обучение игре на барабанах?

– В конце шестого класса я уже более-менее нормально снимал сетки своих любимых песен. Тогда же я понял, что мне у Павла Алексеевиче ловить нечего. При помощи моей мамы и одной из ее подруг нашли телефон барабанщика Анатолия Смирнова, который играл в группе «Зимовье зверей». К нему я попал под самый занавес школьного года. Он попросил меня сесть за установку и что-нибудь сыграть. Я сел, сыграл, и он сразу спросил: «Училище Римского-Корсакова? Что ж, ручки придется переставлять». Показал мне, как играется двойка, и пока я ее отрабатывал, он мне в тетрадку написал целый список упражнений на лето. Мол, в сентябре придешь ко мне, будем заниматься. Все лето я играл по этой тетрадке, что-то понял, что-то нет, пришел к нему в седьмом классе, и началось обучение. В итоге прозанимался я с ним почти до конца девятого класса.

– Пробовал играть любимые песни?

– Да, подбирал партии барабанов, причем не мелочился и снимал не песнями, а целыми альбомами. Например, мне очень нравился «Reign In Blood» Slayer, и мне хотелось уметь его играть. В принципе, для меня в трэш-метале это вообще альбом номер один. И вот я включал запись и выколачивал пыль из дивана, представляя, где какие барабаны у меня стоять. Как до этого было с альбомами Led Zeppelin и The Who, только там требовалось меньше физической силы. Что касается «Reign In Blood», то с ним очень забавно получилось. Кассету мне записали с виниловой пластинки – еще существовали студии, которые промышляли этим бизнесом, – но только записали на чуть большей скорости, поэтому я слушал альбом и охреневал: как можно так быстро играть?! Но все равно пыхтел, старался, снимал. А потом, когда кассету я заслушал до непотребного состояния и купил новую, оказалось, что песни-то играются медленней! Пришлось привыкать к новой скорости (смеется).

– Насколько мне известно, помимо барабанов ты одно время еще учился играть и на бас-гитаре.

– Да, был такой период, когда я вдруг решил, что помимо барабанов хочу играть еще на каком-нибудь музыкальном инструменте. Выбрал бас-гитару и выпросил ее на день рождения. Моим преподавателем стал друг Анатолия Смирнова, басист группы «Пилотаж» Борис Мажоров. С ним я прозанимался от силы год или два. Когда мы начали играть с Pj, на некоторые репетиции я даже приходил с басом и играл на нем. Но потом увлечение само собой прошло, и я сосредоточился на барабанах. Может, когда-нибудь в будущем к этому вернусь и научусь играть на всех инструментах, как Хайко.

Александр [ALEX] Павлов

До того как [ AMATORY ]выстрелили своим альбомом «Неизбежность», я из всей группы знал только [ ALEX ]’а: нас познакомил столичный концертный промоутер [ AMATORY ]. Многие до сих пор считают Павлова замкнутым и стеснительным, но таким он может показаться разве что со стороны – просто он из тех, кто предпочитает словам действия.

Первая наша с [ ALEX ]’ом встреча году в 2003-м или 2004-м закончилась экскурсионной прогулкой по центру Москвы, а три года спустя я приехал к нему в гости в Питер, где хозяин угостил меня роллами собственного приготовления.

– В последнее время предпочитаю есть рыбу и почти совсем отказался от мяса, – объяснил он. – Когда практически весь тур проводишь в микроавтобусе, покидая его лишь для того, чтобы отбежать в лес или сыграть концерт по прибытию в город, держать себя в форме очень сложно. Поэтому со временем мясу пришлось сказать нет. Да и надоело оно, сколько можно?

– Денис упомянул, что в [ AMATORY ] не все родом из Питера. Например, ты. Отсюда закономерный вопрос: в каком городе ты родился и где жил раньше?

– Ой, где я только не жил. Отец у меня военный, сам он из Ленинградской области, а мама из Краснодара. Она училась на кафедре высшей математики в местном университете, его же и окончила. Такой советский вариант получается... Познакомились они в Новороссийске, на юге. Потом встречались года два, решили пожениться, и так в 1982-м на свет появился я. Поначалу я жил в Краснодаре вместе с мамой, бабушкой и дедушкой, потом на Дальнем Востоке, потом целых два года в Благовещенске Амурской области, а к 1990 году отец получил направление во Франкфурт-на-Одере, это в Восточной Германии.

– Какими были детские впечатления от Германии после Советского Союза? Тебе ведь тогда было 6-7 лет, что-то в памяти наверняка отложилось.

– Первые впечатления? (Смеется.)Если без врак, то помню, как мы приехали в просторную квартиру, которую нам выделили в Германии, я открываю холодильник, а там пепси-кола, лимонад, конфеты какие-то, в общем, все, что в Союзе тогда считалось настоящим дефицитом. В итоге мы прожили в Германии меньше года. Только-только успели обжиться, и тут начали выводить войска, потому что Берлинская стена пала и Германия объединилась.

– Где ты там учился?

– В русской школе, куда детей возили на автобусе, потому что начались волнения – к части приходили немцы, орали что-то. По слухам, кого-то даже убили. Поэтому, чтобы не рисковать, в школу возили всех вместе. Русские дети там осваивались очень быстро – уже через неделю после приезда знали по-немецки основные слова и выражения, чтобы закупаться в магазинах жвачками и конфетами.

– Мама работала при той школе в Германии?

– По-моему, нет. Она тогда была беременна моим братом. Да и прожили мы там от силы восемь месяцев. Однако брат успел родиться в Германии, в марте 90-го. У него даже в паспорте это отмечено (смеется).

– Не было у родителей мыслей стать «невозвращенцами»?

– Конечно, можно было все бросить, остаться там, но батя однозначно решил возвращаться на родину – он у меня настоящий военный, в хорошем, не извращенном сегодняшней действительностью понимании. Никогда не делал ничего против своей совести. Почти всех, кто служил во Франкфурте-на-Одере, перевели под Псков, в город Остров-3. Там нас поселили в общаге – в одной комнате вчетвером, с мелким братом.

– Когда же вы наконец перебрались в Питер?

– В 93-м отец получил предложение переехать в Питер и работать там в Академии связи преподавателем по физической подготовке. Помню, я тогда сильно расстроился, потому что только-только друзья появились постоянные, а тут снова переезжать. Опять поселились в общаге, где прожили до 1998 года. Тогда я начал много читать, потому что... ну чем еще можно заняться, когда в одной комнате живет четыре человека?

– После переезда в большой город жизнь сложнее стала?

– Да, во многом из-за школы. До переезда в Питер я учился на одни четверки и пятерки, но школа №145, куда я перевелся, была реально странная. Там было такое правило: если получил хоть одну двойку, то выше тройки у тебя в четверти быть не может! А в жизни ведь всякое бывает... В итоге первую четверть я там закончил с тремя тройками. Мама, будучи сама учителем, конечно, расстроилась.

– Как скрадывались твои музыкальные вкусы?

– Насколько я помню, тогда очень активно развивалось техно, и я перся от этой темы. Но в 1995 году, когда мне было тринадцать, наступил переломный момент. Поскольку у меня постоянно возникали проблемы с аллергией, меня положили на обследование в Военно-медицинскую академию. В медицинском плане никакого толку не было: одни говорили, что это экология, другие – что психосоматика. Но зато в палате у нас оказался паренек, у которого с собой были три лицензионные аудиокассеты: «Nevermind» Nirvana и «Master Of Puppets» с «Ride The Lightning» Metallica. Тогда на меня очень большое впечатление произвели рисунки и фотографии на вкладышах к кассетам Metallica. Разумеется, когда я покинул больничные стены, то стал обращать внимание на музыкальные ларьки, которые в то время в городе стояли на каждом шагу. И первой купленной мной кассетой стала «Master Of Puppets» Metallica.

– Как родители отнеслись к твоему новому увлечению?

– Оно очень быстро оказалось под запретом – родители идею тяжелой музыки не поняли. Стали прятать кабель от магнитофона. Поначалу я его искал по всей квартире, а вскоре купил запасной. Потом я через кого-то узнал, что в моей школе двумя классами выше учатся два чувака, которые слушают тяжеляк. Меня познакомили с одним из них, и он дал мне на один или два часа переписать кассету Metallica с названием «Heavy Best» (смеется). Эту кассету я затирал все лето. Поскольку учебный год я закончил с более-менее хорошими оценками, удалось уговорить родителей купить мне плеер. За летние каникулы я должен был прочитать «Войну и мир», поэтому я сидел с книжкой на берегу речки и то и дело переворачивал кассету.

– Когда в тебе проснулось желание научиться играть на гитаре?

– Когда я увидел фотографию Хэтфилда с гитарой! Увидел и решил, что все – хочу гитару. Родители мое новое увлечение старались поначалу пресечь, говорили, что у меня нет слуха и все тому подобное. Но мне все равно удалось развести их на то, что если я окончу школьный год без троек (а в нашей школе это было очень тяжело сделать), то они мне купят гитару. В итоге я подделал пару оценок, и мы пошли покупать акустическую гитару.

– А обман потом не раскрылся?

– Конечно, о подделке узнала учительница, сказала моей матери, и мне досталось. Но гитара у меня к тому времени уже была, остальное было не важно.

– Что за гитара, кстати?

– Об электрической гитаре мечтать было вообще бесполезно, поэтому мы купили акустику с нейлоновыми струнами. Как ее настраивать и что с ней делать, я, понятное дело, не знал. Но в моем классе был чувак, который учился играть на гитаре у одной преподавательницы. Я уговорил родителей, чтобы они записали меня к ней на занятия. У нее я выучился аккордам, и мы играли песни из русского рока, что меня, помнится, сильно парило. Прозанимался я три месяца, а потом эта тетка уехала и контора закрылась.

– Пришлось заняться самообразованием?

– Да. Один моей друг купил книжку с нотами песен альбома «Master Of Puppets» Metallica. Я выпросил ее у него на два дня, за которые старательно перерисовал все ноты в тетрадку и потом даже пробовал по ним что-то играть... Затем была Nirvana. Я долго копил деньги и купил пару книжек с ее песнями. Одна из книжек называлась «Unplugged», и я решил, раз «unplugged», значит, и я смогу сыграть на своей акустике... Следующий этап наступил, когда я учился в десятом классе. Я как-то зашел к матери в гимназию, где она работала, и увидел на двери объявление, что набирается ВИА. Прослушивание тогда-то и во столько-то. Поскольку я в той гимназии не учился, мать спросила, можно ли мне прийти на прослушивание. Разрешили.

– Насчет электрогитары ты вопрос больше не поднимал?

– Поднимал, конечно. Даже удалось договориться с предками, что я помогу отцу построить гараж и мне купят электрогитару. О том, что ее надо подключать к каким-то там «примочкам», я тогда понятия не имел. Целый месяц мы с батей строили гараж. Это было в начале лета 98-го. Тогда цена электрогитар начиналась от 100-120 долларов. Я ходил по магазинам, смотрел на гитары, но, естественно, не понимал, чем они отличаются. Но когда мы собрались идти покупать, случилась такая херня – дефолт. Цены взлетели в несколько раз. Гитара мне не обломилась. Конечно, это было большое горе, чуть ли не истерика «вы же обещали». Но мне сказали: поиграй пока в ВИА, там посмотрим...

– А в том ВИА не было своих инструментов?

– Инструменты были, причем я тогда решил играть на басу. Мне показалось, что это намного проще. Прослушивание я прошел и стал бас-гитаристом, поскольку народу пришло мало, от силы человека четыре. Руководитель нашего ВИА, где, кстати, не хватало вокалиста, фанател от битлов и рок-н-ролла, поэтому репертуар у нас был соответствующий. Конечно, с моей стороны были заикания по типу «а может «Nothing Else Matters» сыграем», но руководитель послушал и сказал, что это херня полная... Тогда же в моей жизни появился самоучитель «Учимся играть хеви-метал», к которому прилагалась кассета. Я его купил сразу, как увидел. В нем рассказывалось, что для того, чтобы получить на гитаре правильный звук, нужен какой-то дисторшн...

– Но ты же вроде как на бас переключился?

– И обратно на гитару – мне тогда в ВИА разрешили брать домой электрогитару «Аэлита». Такая с кнопочками всякими, переключателями и ручками. Учился играть на ней, как мог. Кому-то покажется это смешным, конечно, но... Народ сегодня при имеющемся богатстве выбора и развитии Интернета постоянно ноет и жалуется на что-то, а ни у кого из нас долгое время не было нормальных инструментов, ни информации! Сегодня же заходишь на YouTube, а там тебе все уроки игры на гитаре.

– Какие еще группы ты начал слушать?

– Слушал Slayer, у них мне больше всего нравился «Season In Abyss». После Slayer переключился на Sepultura, а потом в какой-то книжке прочитал, что новая волна – это Pantera. Купил «Vulgar Display Of Power», послушал, отложил в сторону. Там были довольно прямолинейные рифы, которые я тогда еще не понимал. Со временем, правда, проперся и даже подсел на этот альбом. У меня он до сих пор у Pantera любимый. Ну а дальше начал открывать для себя все больше и больше групп.

– Помимо того гимназистского ВИА ты пробовал собрать свою группу?

– А как же! Причем начались попытки, как ни парадоксально, с бокса. В 99-м я окончил школу и поступил в Политех (там я отучился пять с половиной лет на инженера-строителя, хотя раньше подумывал о Суворовском училище, потому что в детстве мечтал стать военным), где надо было заниматься каким-то спортом, и я почему-то выбрал бокс. Хотя до этого в детстве чем только не занимался (отец ведь спортсмен): гимнастикой, футболом, баскетболом, легкой атлетикой, фехтованием. По фехтованию даже разряд какой-то получил, поэтому думал, что продолжу фехтовать в универе. Но там что-то перелопатилось, и я стал ходить на бокс, где познакомился с парнем, который, как оказалось, был барабанщиком. У него была своя группа, в которой он играл что-то типа The Beatles. Я ему предложил поиграть вместе, притащив послушать Slayer, но он сказал, что так играть не сможет и вообще ему такая музыка не нравится. А еще сказал, что недавно он со своей группой играл в клубе «Клим Ворошилов» и что там была команда, которая играла что-то подобное. В общем, мне должно понравиться. Называлась она [ AMATORY ]. Как потом оказалось, это был один из первых концертов. 2000 год.

– А сам ты на концерты ходил?

– Моим первым андеграундным концертом стал день рождения Курта Кобейна в клубе «Полигон»; это было как в мой период увлечения Nirvana. Билет, как сейчас помню, стоил 30 рублей. Местные группы играли свои программы плюс каверы Nirvana. Названий я не вспомню, но впечатлений была масса. На следующем концерте, который мне посоветовали посетить, играли «Бони НЕМ», «Кома» и «Хищник»... А потом я стал зависать в общаге, корпуса которой соседствовали с клубом «Полигон». Там жил мой бывший одноклассник, и через него я познакомился со всеми остальными. У ребят был Интернет, мы лазали по сайтам, слушали музыку, пили пиво. А поскольку «Полигон» располагался рядом и клубу постоянно требовались волонтеры на разные концерты – потаскать аппаратуру, в гардеробе подежурить и тому подобное, – то со временем почти все мои друзья из общаги стали кто гардеробщиком, кто барменом. У них были вписки, и мне удавалось, если кто интересный играл, ходить на концерты на халяву. Так, собственно, однажды я и увидел в первый раз живьем [ AMATORY ]. Это случилось 27 января 2001 года. А после этого все и закрутилось.

Игорь [IGOR] Капранов

Как фронтмен практически любого музыкального коллектива, наибольшее внимание и слушателей, и прессы из всех участников [ AMATORY ]привлекает «свободный» вокалист Игорь Капранов, он же [ IGOR ]. Любят и ненавидят его одинаково сильно, а ужиться с таким противоречивым отношением не каждому под силу: тут легко скатиться к надменности и «зазвездить». Но [ IGOR ], несмотря на самые разные мнения о нем, отличается прежде всего коммуникабельностью и дружелюбием. В этом я убедился, когда разговаривал с ним о его детстве и о том, с чего все началось.

- [ IGOR ] , в [ AMATORY ] ты младше всех, однако это не мешает тебе рассуждать как человеку, у которого жизненного опыта лет на пять больше, чем у ровесников. Объяснение этому, как мне кажется, следует искать в обстановке, в которой ты вырос. Давай начнем с самого простого – где и когда ты родился?

– Я родился 15 июня 1986 года. Прекраснейший год – тогда появились лучшие альбомы Metallica и Slayer, ну и собственно я (смеется). Я был желанным ребенком и, как говорит моя мама, родился в любви. Однако в день моего рождения она, по ее же словам, поняла, что больше не любит моего отца, и рассталась с ним – я его никогда не видел, воспитывала меня мама.

Родился я в Советске – это пограничный с Литвой город в Калининградской области. Там есть такой мост через реку Неман: перейдешь его – и уже за границей. Жили мы у родителей мамы, с моими бабушкой и дедушкой. Последний был для меня в детстве кумиром – можно сказать, он заменял мне отца.

– Какие у тебя главные воспоминания, связанные с тем периодом?

– Когда я еще был маленький, мама уехала в Питер искать работу, а я какое-то время жил с бабушкой и дедушкой – года два-три. У нас была средняя семья с нормальным достатком: дедушка работал, бабушка получала пенсию. Как бы классика такая, все нормально. Помню, дедушка меня иногда наказывал, а на следующий день приносил в своих огромных ладонях кучу жвачек. Как бы извиняясь за то, что ему пришлось меня наказать. Но мне уже было все равно – жвачка ведь! (Смеется.)

– В Советске ты, наверное, и пошел в детский сад?

– Знаешь, я очень мало походил в садик в Советске – очень скоро мама забрала меня к себе. К тому времени она уже жила в коммунальной квартире, где, собственно, продолжает жить и сегодня. Коммуналка – длинный коридор, огромная кухня и три комнаты, одна из которых принадлежала нам: это были наши десять квадратных метров.

– Вы жили в Питере?

– Не совсем – во Всеволожске, это такой город в Ленинградской области. В 90-е годы он считался героиновой столицей, так что можешь представить атмосферу... Там я уже нормально ходил в детский сал, где у меня сразу появился хороший друг Кирилл. Я с ним, кстати, до сих пор общаюсь. Когда я пришел в сад, то еще никого не знал, а Кирилл сам подошел ко мне и, как сейчас помню, спел песню про Глеба Жеглова и Володю Шарапова. С тех пор мы стали друзьями. (Смеется).

– Негативных моментов, связанных с переездом, не было?

– Конечно, были. Помимо того, что жили мы в коммуналке, наш дом к тому же еще располагался в самом центре Всеволожска – это было место всех главных массовок. Отнюдь не тихое. Кто там только не ошивался... Одни из самых плохих воспоминаний о детстве у меня связаны с тем, что у нас в районе было много цыган и процветала безумная наглость. Маленькие цыганята постоянно приставали к другим детям на улицах. Пытались отобрать у нас какие-то вещи, игрушки, из-за чего возникали драки, в которых я периодически принимал участие. Следить за мной было некому – маме приходилось очень много работать, и до позднего вечера я был предоставлен сам себе.

– То есть не до школы было?

– Нет, что ты. Напротив. Мне очень нравилось учиться, и в детстве я даже хотел стать ученым. Честное слово! (Смеется.)Единственная серьезная проблема, которая мне мешала, – это дисграфия. Поэтому все младшие классы я оставался на лето, чтобы исправлять накопленные за учебный год проблемы с русским языком. По всем остальным предметам я успевал, причем давались они мне легко. Я быстро справлялся с уроками и не понимал, почему другие так парятся – ведь все так просто! Наверное, потому, что я очень хорошо воспринимаю информацию визуально и со слуха.

– Когда и при каких обстоятельствах ты впервые обратил внимание на музыку?

– История такая. У нас классной руководительницей была географичка, старой закалки женщина. Держала нас в ежовых рукавицах, но когда понимала, что надо сделать что-то хорошее, то устраивала нам дискотеки. Как это выглядело – парты ставились в ряд, каждый из дома приносил какие-нибудь сласти, и мы устраивали большое чаепитие, после которого обязательно была дискотека. Как раз на таком мероприятии один мой школьный друг по имени Артем принес с собой акустическую гитару и спел три песни Виктора Цоя. Я был прямо-таки в восторге!

– До этого ты песни Цоя не слышал?

– Может, и слышал, но раньше в доме в основном звучала музыка, которую слушала моя мама. Ей нравились Queen, Kiss, Modern Talking. Потом пошли всяческие Ace Of Base, 2 Unlimited, а с ними кассетные магнитофоны и так далее. При этом ситуация в семье была прежней: мать-одиночка с сыном в комнате в коммуналке.

– Мирные соседи были?

– Скажем так: насмотрелся я в достатке и поножовщины, и синьки, и срани... Бытовой грязи было много, и она в детстве на меня определенный отпечаток тоже наложила. Однако в таких адски сложных условиях моя мама всегда старалась дать мне максимум позитива и тепла. Устраивала настоящие праздники жизни, несмотря на то, что много работала. Мне очень запомнились моменты, когда во всем районе выключали свет и все тусовались на кухне со свечками. Ни телевизор посмотреть, ни почитать, поэтому мама рассказывала мне всякие истории. Вспоминала свое детство, доставал из ящика старые семейные фотографии, которые мы вместе рассматривали при свечах.

– Теперь давай снова вернемся к музыке. Какие песни Цоя тогда сыграл Артем, не вспомнишь?

– По-моему, «Восьмиклассницу», «Пачку сигарет» и еще одну какую-то, очень простую. Я тогда до Артема очень жестко докопался, потому что впервые увидел гитару так близко: «Артем, покажи как, научи меня играть». На этой почве мы сдружились. Учебный год я уже заканчивал со стрижкой «под горшок» и гитарой в руках.

– Гитару приходилось одалживать?

– Нет, у меня дома нашлась старая раздолбанная акустическая гитара. Достали откуда-то с антресолей. Я приходил к Артему раз в неделю, он мне настраивал гитару, потому что сам я тогда не умел, а потом я целыми днями сидел дома и пытался что-то на ней тренькать. Мама моя этого не понимала, но и не мешала: чего-то там играет, ну и ладно... Самое смешное, что Цоя в оригинале я так и не послушал. О его творчестве у меня представление было исключительно по дворовому исполнению.

– Помнится, в 90-х было жесткое противостояние людей, слушающих тяжелую музыку и рэп. Тебя это как-нибудь коснулось?

– Да, такая глупость имела место. Среди ровесников у меня первым в районе появилась косуха. Я тогда тяжелую музыку вообще не слушал, косуха мне была нужна больше ради имиджа. А в соседних домах жили рэперы, которые тусовались рядом с моим домом и слушали Onyx. Это был настоящий олдскул: ребята напяливали штаны на несколько размеров больше (наверное, из отцовского гардероба) и широченные майки, а на шее у них болтались отломанные мерседесовские значки. И каждый день по пути в школу мне надо было проходить через двор, где они тусовались. Парни уже курили – это считалось крутым.

– Насколько я знаю, вредные привычки и тебя не обошли стороной?

– Ну... где-то в 14-15 лет я начал курить марихуану, читать литературу вроде Кена Кизи и увлекся грибами. Но для меня это был исключительно эксперимент, с которым уже несколько лет как покончено: в 2004-м был последний сезон, когда я ел грибы.

– Когда ты с советского рока переключился на более тяжелую музыку?

– Летом после седьмого класса мама отправила меня отдыхать в лагерь на берегу Ладожского озера. Там я познакомился с человеком, который на меня реально повлиял, впервые поставив послушать The Exploited и Nirvana. Когда я услышал «Smells Like Teen Spirit», я вообще не понял, что это за музыка, но понравилось мне жутко! Воспринял как ребенок, который не вдается в подробности: либо нравится, либо нет. Схожее впечатление на меня произвел альбом «Beat The Bastards» The Exploited. Это была самая громкая запись из всех моих кассет!

– А учиться на гитаре ты продолжал самостоятельно?

– Когда живешь в таком маленьком городе и играешь на гитаре, по-любому находятся единомышленники. Ведь тогда знания, по большей части, передавались по цепочке от человека к человеку. Так я познакомился с Тарасом, нынешним гитаристом группы Stigmata. Он жил на соседской железнодорожной станции. От него я узнал, что в Питере есть музыкальные магазины, где продается книжка, в которой написано, как играть на электрогитаре. Никак иначе об этом узнать нельзя было.

Тогда же я познакомился с ребятами, у которых была своя группа Creck. Там играл Никита, бывший барабанщик Stigmata, и местные парни. У них была собственная репетиционная точка, устроенная на даче. Я тогда учился в восьмом классе и слушал Nirvana. Мы приходили к ним на точку, и они на своих отстойных советских инструментах пытались что-то играть. Еще у них была отечественная примочка «Лель» – именно тогда я впервые услышал дисторшированный звук, и все мои мысли начали крутиться вокруг того, как бы достать себе такую педальку.

– А о том, чтобы тоже играть в какой-нибудь группе, ты тогда задумывался?

– Конечно! И тут я узнал, что у нас в школе наверху пылятся музыкальные инструменты, которые мне в итоге удалось намутить. И вместе с Артемом, который когда-то показал мне три аккорда группы «Кино», мы отыграли первый концерт в две акустики плюс барабаны. Правда, я играл не на гитаре, а на барабанах, потому что был единственным из всех, кто мог хоть что-то отстучать и при этом не сбиться.

Тогда же Тарас рассказал мне, что есть книжки с табулатурами, по которым можно разбирать песни групп. Я купил некоторые из них и жестко подсел на Metallica. В плане игры на гитаре эта группа научила меня многому. А на гитаре я тогда играл много: когда мне исполнилось 12 лет, у меня родилась сестра, поэтому надо было приглядывать за ней – и я по восемь часов в день играл на гитаре, никуда не выходя из дома, разбирал песни. И в какой-то момент понял, что очень сильно прибавил.

– Ты был готов к чему-то большему?

– Да. И группа Creck, где играл Никита, позвала меня вторым гитаристом. Это было настоящее событие! По сути, первый состав Stigmata родился из Creck. В нем были я, Никита, потом мы взяли Тараса и Дениса, который тогда еще и играть не умел, но жутко хотел научиться. Базировались в Ленинградской области, в каком-то сельскохозяйственном техникуме, где мы сами себе обустроили точку.

– Сколько тебе тогда было лет?

– Лет четырнадцать, я думаю. Я был на два года младше всех остальных. Как видишь, эта история с разницей в возрасте тянется еще с тех пор. Но, на мой взгляд, в таких вещах возраст не имеет значения.

– Кто в новообразованной группе Stigmata писал музыку, и на что она была похожа?

– Музыку писали мы с Тарасом, а потом все вместе обсуждали. По стилю мы тогда напоминали больше Stuck Mojo. Мы все сидели на таком олдскуле, пока не появились Korn и не совершили революцию в мозгах.

– Ты следил за локальной андеграундной сценой, выбирался в Питер на концерты?

– Да, я даже помню первый концерт тяжелой музыки, где я побывал: металлический гиг с участием местных групп, из которых я помню только названия Bestial Deform и «Череп». Мне тогда было четырнадцать. Мы знали, что в Питере есть такой клуб «Полигон», в котором выступают тяжелые группы, и однажды мне удалось вытащить туда моего одноклассника. Нам было абсолютно все равно, какой концерт и кто там выступает, главное – побывать там! Воспоминания свежи до сих пор: станция метро «Лесная», исписанная стена «Полигона», где я впервые услышал живой звук бочки, отдающий прямо в грудь. В зале собралось человек десять, мы стояли около сцены и трясли башками под металл (смеется). Единственная моя мечта после того концерта: сыграть с нормальным звуком в настоящем клубе! И совсем скоро она сбылась!

– Сколько времени оставалось до твоего прихода в [ AMATORY ] ?

– Года два.

– При каких обстоятельствах ты впервые их услышал?

– Как-то раз Дэн, басист Stigmata, принес на репетицию какую-то кассету и сказал, что вот это – реально круто. Мы послушали и такие: ну фиг знает, но барабанщик круто лупит (смеется). Это было неизданное демо [ AMATORY ], записанное осенью 2000-го, когда в группе еще играл Pj. Из песен мне больше всего запомнились «Без слез» и «Fight Me».