Текст книги "Боярская стража. Книга II (СИ)"

Автор книги: Алексей Котов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Ледяной Кристалл Ефремова, сложный элемент четвертого ранга, энергетическая вместимость от девяти до девяносто девяти Больцманов. Может использоваться как стационарный накопитель энергии – влив в него свою, вы можете поделиться ею с товарищем, а можете…

Не договорив, профессор резко обернулась, взмахнув ярко засиявшим клинком, ударившим прямо в кристалл. Громко – до звона, по ушам стеганул гром, сопровождаемый морозным треском. Возникшая после удара визуально заметная волна, словно звуковая, вместе с мириадами мелких льдинок устремилась в сторону Барятинского. Князь, вот прямо моё почтение, даже не шевельнулся, хотя вырвавшаяся направленная энергия кристалла ударила прямо в него. Защитная аура, повторяющая очертания фигуры, вся загорелась оранжевым пламенем, по ней тут же заструились потоки воды от тающей ледяной взвеси.

– Для взаимодействия со сложными элементами вы можете комбинировать действия пустой и вооруженной руки, – сквозь тонкий звон в ушах донеслись до меня слова Селиверстовой. – Направленный взрыв кристалла, если попадете конечно, наносит серьезный урон. Кроме того, он создает помеху противнику, гарантированно прерывая его концентрацию. Имейте ввиду, что создание Кристалла Ефремова стоит немалого количества энергии, как и создание всех сложных элементов четвертого ранга, так что использовать их стоит с умом.

Селиверстова уже создала второй кристалл, который вновь разбила – от грохота нам снова по ушам ударило. Барятинский в этот момент широко взмахнул клинком, ограждая себя огненной полусферой, принявший на себя удар. В этот раз атака Селиверстовой не затронула защитную ауру, не истощая ресурс идущего в зачет соревнований камня-накопителя.

– В случае создания энергоемкой волны противник вынужден будет выбирать – или принять удар, снижая ресурс накопителя защитной ауры, либо же тратить ресурс накопителя клинка для отражения атаки. Если вы, конечно, сможете по противнику попасть. В условиях поединка это непросто, и мало кто рискует таким запасом энергии, если только не… – Селиверстова прервалась на полуслове, и обвела рукой вокруг себя, показывая на заливающие арену лужи и обломки льда. – Огонь – это стихия разрушения. Вода, пусть и обладает сокрушительной силой, в первую очередь – это созидание. Для того, чтобы что-то с ее помощью разрушать, дуэлисту нужно сначала создать для этого условия. Прежде чем вкладывать в удары большую силу и начинать бить сложными элементами, нужно подготовить площадку. А вот когда нужные условия будут созданы, вы уже можете попробовать отобрать у противника возможность уклониться.

После этих слов последовало почти незаметное движение рукой и вокруг Барятинского вода и лед вдруг соединились, со скрежетом ударив выросшим из земли прямо под его ногами ледяным сталагмитом. Князь – защищенный вспыхнувшим оранжевым контуром, взлетел на несколько метров вверх, зависнув в воздухе на мгновенье, после чего довольно изящно приземлился на ноги.

– Сложный элемент Сталагмит, третий ранг. Хорошо попала, во время дуэли подобное редкость, – прокомментировала Селиверстова. – Обычно для того, чтобы успешно повторить подобное в условиях противодействия противника, для начала его следует истощить, замедлив, или временно обездвижить.

Едва профессор замолчала, как вокруг Барятинского смерчем закружилась перемежаемая разрядами голубых молний льдисто-водяная взвесь, обращающаяся в сжимающиеся цепи, сжимая князя словно в оковы. И как только он оказался скован, снизу опять ударил сталагмит, запуская князя в полет вверх в облаке ледяных осколков и шлейфа пламенеющей защитной сферы. Несмотря на мощный удар, Барятинский снова – в этот раз сделав обратное сальто, приземлился довольно изящно.

– Не все из вас полностью понимают мощь и уровень мастерства, которые вы сейчас наблюдаете. Под прикрытием простого конструкта Морозная гроза – напомню, три связанных простых элемента, я параллельно создала Ледяные оковы – сложный элемент четвертого ранга, после чего сразу же ударила Сталагмитом, – прокомментировала Селиверстова. – Несмотря на большое количество созданных только что элементов, я потратила на них совсем немного энергии. Мария, вы знаете, почему?

– Потому что вода и лед у вас уже были, – моментально ответила великая княжна.

– Все верно, – показала Селиверстова на заваленную льдом и залитую водой площадку. – Умение комбинировать разные элементы в самом начале поединка, чтобы создать достаточное количество материала, для вас очень важно, – посмотрела Селиверстова на Марию и Делайлу, обращаясь непосредственно к ним, после заговорила уже для всех.

– Если у вас есть преимущество в поединке, можно попробовать связать себя с противником. Внестихийная нить, элемент пятого ранга, не дающий ему возможности пропасть из поля вашего восприятия и зрения. Кроме того, нить помогает оценить размер оставшегося ресурса, а самое главное – украсть энергию. Но это очень опасный прием, он может обернуться и против вас.

После этих слов мы увидели, как Селиверстова снова ударила ледяным кнутом в Барятинского – только в этот раз внутри него была заметна голубая нить потока чистой энергии. Князь тут же ответил – не дожидаясь опутывающего удара, взмахом объятого огнем клинка разрубил ледяной хлыст вместе с нитью, огненным росчерком переместившись вперед. Селиверстова за мгновение до этого уже переместилась на десяток метров в сторону и взмахнула двумя руками. С ледяным скрежетом перед ней выросла стена шипов – шириной около метра и высотой метра в три.

Мгновением позже лед разлетелся в стороны, пробитый огненным болидом, но профессор уже телепортировалась в сторону, отправив в князя десятки тонких ледяных лезвий, сразу после еще раз создав перед собой ледяную стену шипов. Брошенные ею голубые стрелы сгорели в широкой ленте пламени, а чуть погодя огненный вал рванул вперед, испаряя воду и плавя лед. Селиверстова в этот раз не успела уйти короткой телепортацией и ее довольно жестко откинуло назад ударившими в нее сразу пятеркой огненных шаров. Она покатилась по земле в бушующем пламени, в котором был хорошо заметен горящий ярко-голубым светом контур ее фигуры, возникший при активации защитной ауры.

Барятинский продолжить атаку не сумел – в момент, когда Селиверстова уже летела прочь, за спиной князя, на месте разрушенных шипов воздушный вихрь собрал ледяного, скрепленного мокрым снегом элементаля. Выглядел он довольно несуразно, но ростом был выше двух метров и с ледяным скрежетом ударил несоразмерно большими руками. Тут же рассыпался, но цели достиг – Барятинский, сверкая пламенеющим контуром фигуры, покатится по земле. И тут же получил сразу тремя ледяными копьями от оказавшейся в другом конце арены Селиверстовой.

Наблюдая за столь резко ускорившимся поединком, я мысленно почесал затылок – осознавая, что мне не просто повезло, а вот очень крупно повезло. Потому что Селиверстова, решив преподать мне урок, действовала словно опытный боксер против наглого мальчишки. Опасаясь, как бы не искалечить, решила дать мне леща на минимуме сил и возможностей, но сильно недооценила мои возможности и очень удивилась, когда «груша ударила в ответ».

Если бы бушующая сейчас на арене Снежная королева отнеслась ко мне более серьезно, она реально разделала бы меня легко и непринужденно. Так же легко и непринужденно, как стояла сейчас уже в центре арены – ничуть не запыхавшаяся, опустив погасший меч. Барятинский подходил к ней, огибая крупные лужи и ледяные глыбы, тоже убрав в ножны свое потухшее оружие – как-то быстро все закончилось. А, вот в чем дело: до финала поединок доводить они не стали, потому что оба израсходовали камни-накопители в скимитарах.

– Конечно же все, что вы увидели сегодня, не будет применено против вас в комплексе. Подобный уровень умения и контроля – единичен, это редкость даже среди лучших выпускников Академий, не говоря уже об аколитах Первой ступени. Но будьте уверены, что какие-то из этих элементов вы испытаете против себя, потому что против вас будут выдающиеся противники, и что-то из продемонстрированного освоить они к началу игр наверняка успеют. И научить вас отдельным сложным элементам, как и научить им противостоять – моя задача на ближайшие месяцы, а князь Юрий любезно согласился оказать нам в этом содействие.

После этих слов Барятинский коротко поклонился.

– Мария. Делайла, – продолжила Селиверстова. – Вас я буду готовить как дуэлистов, владеющих стихией воды. Это стихия созидания, она всегда лучше поддавалась женщинам. Огонь – стихия разрушения, она лучше дается мужчинам. Князь Юрий будет заниматься с Владимиром и Густавом. Андрей и Федор, ваш фундамент – Воздух и Земля. В дуэльных баталиях обе стихии как база сейчас не востребованы, это стихии поддержки и обороны, но в командных соревнованиях без них победу не одержать. Вы вдвоем, осваивая фундаментальные знания, будете заниматься с начальником Первой ступени по отдельной программе. Но к этому, к персональным занятиям, вам всем нужно еще прийти. Первая общая для вас всех задача – научиться создавать личный стихийный маяк, он же «маячок» в просторечии. Это самое первое базовое упражнение по контролю стихии, – с этими словами Селиверстова щелкнула пальцами, сжав кулак так, что большой палец оказался наверху, а на его кончике закрутился небольшой, сантиметров пять в высоту, водяной смерч. Секундой позже Барятинский повторил ее движение, но на кончике его пальца горел смерч огненный, чуть больше огонька зажигалки.

По сравнению с только что продемонстрированным буйством стихий выглядело, конечно, слабенько. Но любой путь в тысячу лиг начинается с первого шага, так что мы приступили к работе над собой. Стихийный маячок я научился делать уже к вечеру, третьим из команды (Мария и Делайла как оказалось уже умели), на следующий день сдав норматив. И тут же получил задание конспектировать все лекции, держа левой рукой активный стихийный маяк.

На третий день – на лекции профессора Селиверстовой, я испытал непередаваемые ощущения, когда неожиданно получил в лицо водой с ледяной крошкой. Словно из ведра окатило. Естественно, концентрацию потерял, маячок погас. Обтекая и наполняясь злостью, сидел и слушал холодные слова Селиверстовой, вещающей о важности постоянной концентрации, которую необходимо сохранять несмотря на любые внешние раздражители.

Сначала показалось, что так Селиверстова начала отыгрываться, как обещала, за позор проваленной попытки преподать мне урок, но это только показалось. Мария в темпах освоения элементов первого ранга меня значительно опережала, и сталкивалась с неожиданным ледяным душем гораздо чаще, я просто оказался в этом деле первым.

С этого момента тренировки контроля – без отрыва от учебного процесса, часто превращались в экзекуцию. Бывало, что той же риторикой или античной историей мы занимались на арене под потоками льющейся воды или хлещущей в лицо снежной пурги. Во время лекций в аудиториях так вообще с постоянной периодичностью в лицо разная холодная мокросрань летела. Я прямо свои туристические и деловые поездки в Питер вспомнил – там с октября по апрель, как не приеду, на улице всегда нечто похожее меня погодой гостеприимно встречало.

Через неделю усиленных занятий с активными стихийными маячками под ледяным дождем, то и дело сменяемым обжигающе-горячем ветром с песком и пылевыми смерчами, не теряя концентрации успешно стояла уже вся команда. Через две недели из Владивостока вернулась Марианна, официально ставшая вновь Мари-Анной. Принцесса-вейла влилась в процесс обучения не со стихийных маяков, а сразу с создания элементов четвертого ранга, сходу продемонстрировав энергетический Кристалл Ефремова. Сразу пять их видов, вернее – формируя их не из своей, а из нашей энергии.

Уровень способностей принцессы-вейлы – в возможности оперировать не только своей, но и чужой украденной энергией, просто поражал. Анненберг во время памятной схватки тянул из Варвары душу; сама Мари во время стычки с ковеном тянула из тел темных жизненную энергию. Во время ее вояжа во Владивосток с ней поработали, и сейчас Мари, без опасности для себя и других, могла легко и непринужденно взять часть чужой энергии и поделиться ей с другим членом команды, вне зависимости от его базовой стихии. Подобные способности вызвали просто шок у остальных в команде, даже у Селиверстовой. Нет, Федор конечно сохранил невозмутимый вид, но это уже дело привычное.

После прибытия Мари к тренировкам добавилась стрельба и верховая езда – теперь и утром – до рассвета, и вечером – после заката, мы вылетали из форта Первой ступени на девяти пегасах, оставляя за собой ледяные, огненные и пылевые шлейфы следов. Занятия на факультете и тренировка контроля выматывали меня так, что едва приходя в комнату я падал сразу лицом в подушку. Иногда мне «снилась» Маргарет, но все реже и реже – нагрузка была такой, что я постепенно превращался в зомби. В краткие моменты отдыха организм просто отключался, словно в гибернацию впадая.

День шел за днем, пролетала неделя за неделей и как-то незаметно подкрался декабрь. На первые числа января нам обещали аттестационные испытания и экзамены, к которым мы активно готовились. Но не дождались – тридцать первого декабря в четыре утра я проснулся оттого, что рядом с кроватью стояла Селиверстова, мягко трогая меня за плечо.

– Владимир, просыпайтесь.

Потерев лицо, я от удивления резко привстал на кровати. Маргарет – она спала рядом, положив голову мне на плечо, проснулась. Машинально закрывшись одеялом, вместе со мной она удивлением смотрела на Селиверстову.

– Собирайтесь. Мы уезжаем на тренировочный сбор, – кивнула нам обоим профессор.

Странный способ, конечно – можно было и вестового послать, да и просто в дверь постучать. Но не прокомментировав, я соскочил с кровати и принялся быстро одеваться.

– Леди Маргарет, вы тоже одевайтесь. Жду обоих у запасных ворот через четверть часа, не задерживайтесь. В коридоре вас ждет сопровождающий, он проведет вас к машине. Собирайтесь по самому минимуму, но при этом имейте в виду дальнюю дорогу.

– И куда мы? – спросил я, понимая, что новый год мы будем встречать где-то в чистом поле километрах в ста отсюда. Похоже, аукаются мне командно-штабные учения и сделанные во время них заявки, что мои полковые разведчики могут…

– В Рокингем, – сбивая мысль, ответила Селиверстова.

Название странное. Определенно нерусское – даже не могу представить, где это. Хотя, вполне возможно, что это деревенька совсем рядом, в России каких-только населенных пунктов не найдешь – Париж, Нью-Йорк, Берлин, Фершампенуаз, это только что сходу вспомню.

– Далеко этот Рокингем?

– Если по прямой, одиннадцать. Но нам придется огибать сумрак, так что выходит все шестнадцать.

Похоже верно догадался, что эта деревня со странным и непривычным названием совсем рядом. Хотя что-то задело меня в интонации слов профессора, какая-то неправильность.

– Шестнадцать километров? – машинально переспросил я.

– Шестнадцать тысяч километров, Владимир, – сделала Селиверстова ударение на слове «тысяч». – Поторапливайтесь, самолет уже ждет.

Глава 12

Куда именно вела нас дорога протяженностью в шестнадцать тысяч километров, известно пока так и не было. Профессор Селиверстова с князем Барятинским – явно знающие, куда и зачем мы направляемся, сохраняли полнейшую невозмутимость.

– Профессор, прошу простить мое неуемное любопытство, – обратилась к Селиверстовой Маргарет после того, как самолет набрал высоту. Ее слова вызвали некоторое оживление – все же начальство молчит о конечной цели нашего пути, а остальные не спрашивают, соблюдая неписанные правила поведения. Маргарет не боярыня, ей эти правила неважны, так что сейчас есть вариант, что…

– Вы можете прояснить, в каком качестве я с вами отправляюсь в столь дальнее путешествие?

Заметно было, как коллектив дружно вздохнул – все рассчитывали услышать совсем иной вопрос.

– Вскоре после прибытия в пункт назначения вам будет предложена должность пресс-секретаря команды, – ледяным тоном ответила Селиверстова, после чего сразу отвернулась в широкое окно иллюминатора. После этого все разговоры стихли даже не начавшись, больше вопросов никто не задавал, а летели мы по-прежнему в неизвестность. Нет, понятно, что в какую-то деревню под названием Рокингем, но где она – загадка, а смартфона с поисковиком в кармане у меня уже давным-давно нет. Ясно только, что направляемся на восток – навстречу восходящему солнцу, едва подсвечивающему сейчас алеющий край горизонта.

Даже если есть прекрасное умение спать в самолете, прямой перелет на шесть-восемь тысяч километров может быть утомительным. Нам же нужно преодолеть вдвое больше, тем более на технике начала двадцатого века. Самолеты здесь больше чем на тысячу километров не летают, так что циклы взлет-посадка перемежались один за другим. Еще и скорость наша сравнима со скорым поездом «Москва-Петербург» – лишь чуть быстрее, у нашего воздушного автобуса километров двести пятьдесят в час крейсерская.

Многие из команды заметно нервничали. Замечаю, как при взлетах и посадках сжимают подлокотники кресел до белых пальцев. Могу понять, все же не привычный мне пассажирский лайнер – который на эшелоне на высоте десяти километров встал и летит себе спокойно. У самолетов этого времени потолок ниже, звукоизоляция салона гораздо хуже и шум винтовых двигателей обеспечивают отличный эффект присутствия в небе, с ощущением скорости.

После третьей посадки перешли в другой самолет – похожий, но с иными номером и эмблемой воздушного флота на киле. Пейзажи вокруг только никак не менялись – заснеженные широкие просторы, расчищенные взлетно-посадочные полосы и самолетные арочные ангары военных баз. Лишь члены экипажей вносили ясность в наших перемещениях по карте – из Орска в Тюмень, потом Омск, Томск, Красноярск, Иркутск, Чита. Далее оказались в Благовещенске, где во время набора высоты как-то незаметно встретили Новый год раньше ожидаемого – мы ведь летели на восток, так что он нам навстречу катился.

Событие промелькнуло совсем незаметно. Общая усталость сказывалась – уже двадцать часов в дороге. Рано утром первого января приземлились на флотской военной базе на побережье у города Императорская гавань. Что интересно, я тут был – только в другом мире, и там гавань называлась Советской. Здесь нас ждал самолет в окраске морской авиации, на полозьях и с дополнительным подвесными баками. Униформа у пилотов тоже отличалась – кожаные бомберы, утепленные шерстью, белые шарфы, унты, плотные штаны. Нам выдали похожие комплекты и после того как утеплились, взлетели без задержек.

Сначала полетели на север, потом – после недолгого полета над водной гладью, развернулись и снова на юг. Странные маневры, вряд ли экипаж карты или полетное задание перепутал, очень похоже следы путаем. После странной петли над водой летели мы очень долго, пока наконец под крылом не показалась изрезанная линией гор заснеженная земля.

Когда снижались для посадки неожиданно я узнал место – Сахалин, южная его часть. Нет, понятно, что включив логику и пространственную ориентацию это понять можно, но я конкретное место узнал – слишком уж приметные очертания снизу под крылом промелькнули. Озеро Тунайча, остров Птичий, я его летом на сап-доске огибал – мне даже видео с дрона делали, почему так хорошо очертания островка и запомнились. Сейчас он, правда, весь в снегу, а садились мы на расчищенную прямо на льду взлетную полосу. Здесь пересели в совсем небольшой военно-транспортный самолет, в котором сидеть пришлось в тесноте на скамейках, расположенных вдоль фюзеляжа. Для нас десятерых еле-еле места хватало. И вот здесь недавнее утепление в летные полушубки-бомберы и унты оказалось очень прямо вот в тему – жарко даже на земле не было.

Оглушающе громко взревев моторами – слышимость как в вертолете, наш новый самолет резко и резво пошел на взлет. Полетели мы дальше на восток, в сторону Курильских островов. Неужто на них очередная пересадка, и дальше через океан в Северную Америку? Как раз туда еще тысяч десять километров, да и название пункта назначения – Рокингем, явно намекает. Да, ни один самолет здесь без посадки такое расстояние не перелетит, но на Курилах может с соблюдением тайны на дирижабль пересядем, они тут наравне с трансокеанскими лайнерами между материками снуют. Причем Тихий океан, по причине переезда центра мира в этот регион, здесь гораздо активнее освоен судоходством чем Атлантический. И кстати, тут Титаник с айсбергом не встретился, до сих пор людей перевозит – только по маршруту из филиппинской Манилы в японскую Осаку, где обосновалась британская торговая (читать колониальная) компания. Специально узнавал судьбу парохода, интересно было.

Летели мы долго, потрясывало прилично – предыдущий «летающий автобус» по сравнению с этим самолетом прямо эталон комфорта. На островах Курильской гряды садиться не стали – мелькнули под крылом очертания горных пиков, и вскоре земля осталась позади. Очень странное событие. Куда мы на этом самолете, у которого предельная дальность не больше тысячи, теперь летим? Судя по тому, как заволновались остальные, у многих возникли похожие мысли, но Селиверстова и Барятинский сохраняли спокойное молчание.

После четверти часа полета в неизвестность двигатели загудели громче – самолет начал набирать высоту, потом лег на крыло в пологом развороте. Шум двигателей неожиданно поутих – как это бывает перед посадкой, когда двигатели перестают бодро тянуть самолет вперед. Не только я, но и большинство остальных привстали, разворачиваясь и глядя в иллюминаторы. Да, по ощущениям на посадку идем, но вопрос – куда? Вокруг только море облаков, под которыми снизу водная гладь – направление полета мы не меняли и вряд ли по пути появилась всплывшая Атлантида.

Никакой загадочный остров не обнаружился, зато под крылом вдруг появились очертания огромного, похожего на плоскую рыбу белого дирижабля. Сразу же ушла даже минимальная болтанка – наш самолет оказался словно подхвачен невидимой рукой, мягко опускаясь на желтую посадочную полосу. Касания во время приземления я даже не почувствовал – вроде еще летим, а вот уже заезжаем в небольшой ангар, спрятанный в обтекаемом спинном «горбу» столь необычного дирижабля.

Я отвернулся от иллюминатора, серьезно озадаченный. Нет, понятно – стихийные силы, магия, но… так просто не бывает. Да, здесь, в этом мире, дирижабли активно летают между континентами – не в первую очередь из-за переезда центра мира в Тихоокеанский регион. Но есть же логика технического прогресса – а то, что я сейчас увидел в иллюминатор, это буквальная ожившая картинка «стратосферный аэростат будущего». Нет, это реально аномалия: тот же велосипед изобретен еще в девятнадцатом веке и выглядел поначалу достаточно несуразно. В начале века двадцатого велосипеды уже выглядели более-менее привычно для взгляда современного мне человека, но в том то и дело, что «более-менее». На улицах того же Лондона тридцатых годов просто невозможно появление титанового гравийника со смягченной геометрией, топовым обвесом от «Shimano» и на покрышках «Соntinеntаl», только если его никто через портал не закинет. Это ведь продукт деятельности целой индустрии, причем продукт процесса не только технического, но и культурного. При этих мыслях мне вдруг вспомнились и опередившие время армейские берцы – на вид вылитый «Коркоран», и те же арочные ангары, в моем мире появившиеся только во второй половине двадцатого века, да и множество других непривычных времени деталей, на которые я такого пристального внимания раньше не обращал.

Получается, я в этом мире не один неместный? Причем вряд ли здесь ход истории и технологического прогресса менял такой же обычный залетный гость. Одному человеку прогрессорство на столь высоком уровне просто не под силу, здесь же явно видны системная работа и подход. И я даже откуда он исходит: Организация Тринити, с такой знакомой эмблемой в виде привычного мне знака биологической опасности.

Надо бы познакомиться с этой организацией поближе.

Двигатели между тем замолкли и в салоне воцарилась почти полная тишина, нарушенная вышедшим из кабины летчиков щеголеватым капитаном. Он бодро доложил, что мы прибыли на дирижабль «Князь Владимир», на этом полномочия капитана все и он прощается с нами с надеждой на то, что полет был приятным.

Когда покидали самолет, я задержался на своем месте и оглядывал остальных. Большинство выглядят так, как будто встают из кресла стоматолога – с облегчением, что все наконец закончилось. И ни у кого не видно схожего с моим смятения от того, что мы вот так буднично просто взяли и приземлились на «спину» огромной летающей махине.

Прямо на выходе из самолета, у откинутого двери-трапа, нас встречало несколько офицеров в небесно-голубых мундирах русского воздухоплавательного флота, за ними стояло с десяток матросов с длинными металлическими ящиками. После дежурных приветствий встречающий нас старший помощник капитана сообщил, что военно-пассажирский дирижабль «Князь Владимир» классифицируется как «императорская воздушная яхта» и летает не только руководствуясь законами физики, но и вопреки им, чему помогает сила стихий в накопителей. Кроме того, нам было сообщено, что у дирижабля есть собственный энергетический контур, нарушение которого может привести к серьезным последствиям, вплоть до катастрофических. И под это дело – по результату столь длинной речи, у нас у всех сейчас будут отбирать всё личное оружие. Да, вообще всё, поместив его в те самые привлекшие мое внимание металлические ящики – таковы правила.

Похоже, информация о личном оружии каждого была передана заранее, потому что для меня предполагалось сразу три ящика. Один для пары маузеров с боекомплектом патронов и накопителей, второй для изогнутого меч, третий для карабина Каркано. Кастомная модель М91 – такая же, с которым я с Анненбергом воевал. Время в Орске я не терял, заказал по случаю на черном рынке, так же с шестью накопителями.

Неприятная для всех заминка случилась, когда я отказался отдавать все свое оружие на хранение. Старший помощник багровел от злости, Селиверстова морозилась в холодной ярости, остальные пребывали в шоке от моей наглости. Мне было плевать, не хотите оставлять личное оружие – возвращайте туда, откуда привезли, самолет еще не улетел. Мне пригрозили арестом и изъятием, на что я только пожал плечами и сообщил, что тогда никакой Олимпиады не будет, а с великим князем Андреем Александровичем по итогу разбирайтесь сами.

И не было никого на этом летающем корабле, кто бы смог меня переубедить. В том числе и прибывший с командного мостика капитан дирижабля, гарантировавший мне безопасность жизнью и честью, после чего я едва сдержал нервный смешок. Да, понимаю, ситуация некрасивая и неприятная, но никто из этих людей лицом к лицу с темной тварью не стоял безоружным – а в такой ситуации чья-то жизнь и честь валюта так себе, заряженный маузер ценится дороже. Не-не-не, без оружия я в этом мире я даже в уборную не захожу больше, не дождетесь.

Сошлись на том, что пара моих маузеров в ящик все же отправится – потому что правила работают даже для членов императорской фамилии. Но ящик этот останется в руках у одного из членов экипажа, который все время в пути пробудет рядом со мной, не отходя ни на шаг. Я поначалу без энтузиазма принял такой вариант компромисса, но, когда увидел этого «члена экипажа», согласился. Им оказался мичман Егоров – серьезный насупленный дядька под два метра ростом с пудовыми кулаками, сломанным носом, пышными бакенбардами и красным обветренным лицом настоящего морского волка.

Судя по виду, на воздушную яхту он попал с морского императорского флота, отходив по воде не один десяток лет. Мичман, получивший указание никуда от меня не отходить, воспринял свои новые обязанности совершенно спокойно и взяв оружейный ящик преткновения, встал за моим плечом. На поясе кобура конечно лучше была бы, но пусть хоть так.

Один из металлических ящиков, кстати, предназначался и для Марго – под ее сияющий живым огнем королевский амулет. Защитный амулет сняли и с Марии – вот только оставили ей сережки с двумя напитанными силой капельками аметистов. Все же несмотря на железные и «одинаковые» для всех правила, некоторые определенно равнее, особенно члены императорской фамилии на императорской же яхте.

После закончившейся скандалом встречи нас развели по предназначенным для экипажа каютам – каждому выделили отдельную, все в одном общем коридоре обособленного отсека. Каюты были двухместные, но при этом совсем небольшие, по-спартански обставленные. Две откидных койки – верхняя и нижняя, откидной же столик, умывальник, высокая тумбочка и закуток для душа, где бросалась в глаза крупная надпись: «ВНИМАНІЕ! Расходъ воды строго нормированъ».

Меня, Федора, Чередникова, Гусева и Барятинского заселили во внутренние, глухие каюты по правой стороне коридора. Мария, Марго, Мари-Анна, Делайла и профессор Селиверстова получили каюты с левой стороны, с широкими иллюминаторами – я это заметил, когда Марго в свою заходила.

После того как оставили вещи, нам провели короткую экскурсию по дирижаблю, после чего Селиверстова дала пару часов отдыха, назначив встречу в офицерской кают-компании на верхней палубе. Вернувшись к себе – вместе со звучно сопящим за спиной мичманом, посмотрел нормы потребления воды. Утренние и вечерние – а так как время уже близилось к вечеру, норма оказалась побольше и свои две с половиной минуты под лейкой со слабым напором я использовал с большим удовольствием. Все же больше суток из мундира не вылезал.

Усталость сняло как не было, сидеть на месте не хотелось, а до назначенного времени еще больше полутора часов. Поэтому не засиживаясь в каюте, я вышел в коридор и свернув по указателям, вышел на самую нижнюю – пассажирскую палубу. Судя по всему, снаружи она каплевидно-обтекаемой формы, причем стены и полы местами прозрачные для обеспечения панорамного вида.

Летели мы на большой высоте, снизу прямо под ногами раскрашенный белыми барашками волнующийся океан, от взгляда аж дух захватывало. Но и на самой прогулочной палубе виды удивляли. Скамейки, кофейни, указатель к большому атриуму, накрытые накрахмаленными скатертями столы ресторана, зеленая аллея по центру с белыми статуями и фонтанчиками. Роскошь и комфорт как есть.

Военно-пассажирская «воздушная яхта» двигалась без пассажиров, тихо и пусто везде. Похоже, как и недавняя петля над морем – наше присутствие здесь результат плана по запутыванию следов, ведущих пока не очень ясно куда. Моей прогулке не препятствовали, несущие вахту нижние чины экипажа дирижабля внимания на меня обращали, мичман Егоров молчаливо топал позади с опломбированным ящиком.