Текст книги "Участок"

Автор книги: Алексей Слаповский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

– И ценник есть, я видел! – шептал Голубев. – Тыща пятьсот семьдесят! За тыщу сдать можно! Но сотню мне! Беру по совести, мог бы больше!

– Кто тебе больше даст? – ответил хозяин. И пошел к Хали-Гали, который уже выпил и вдумчиво кусал бутерброд.

– Добавим, дедушка?

– Не на что!

– Ничего, я угощаю!

И хозяин щедрой рукой налил полный стакан.

– Ох, не надо бы, захмелею! – сказал Хали-Гали, но рука сама подняла стакан.

Он маленькими глотками вытянул питье до дна. Выпрямился, набрал воздуха в грудь. А выдохнуть не сумел. И повалился на пол. Хозяин на всякий случай пошарил в карманах пиджака. Ничего не нашел, кроме тщательно свернутой облигации. Развернул ее, сплюнул, скомкал и бросил на пол.

– Бери его! – велел он Голубеву. – Сейчас вытащим куда подальше. Ну, ты, помоги! – позвал он полуинтеллигента. Тот, видимо, был из бывших юристов, потому что сказал:

– Соучастие в заведомом сокрытии следов и признаков преступления, совершаемое по сговору, за вознаграждение или без него, будучи...

– Стакан получишь, будучи!

Интеллигент взял Хали-Гали за ноги и стал помогать Голубеву, продолжая размышлять вслух:

– Веками в России интеллигенция и народ были разобщены, но наконец их соединила круговая порука общенационального воровства, беззакония и нравственного нигилизма!

– Шевелись!

10

– Ты шевелись, Володь, ты давай бери чего-нибудь! – сказал Колька Володьке. Они находились в отделе электроники самого большого в Полынске универмага.

Но Володька смотрел на телевизоры без интереса. Был тут и домашний кинотеатр, и он даже работал, показывая на своем огромном экране красочные картинки. Однако Володька не взглянул на него. И в результате сказал:

– Ладно. Я вот что. Я накоплю денег, я приеду к этому жлобу и скажу ему: на, подавись! И посмотрю, какая у него рожа будет!

Эта мысль его развеселила.

И они отправились с Колькой сначала в отдел детского питания, где Колька накупил всяких банок и коробок по списку жены, а потом в отдел джинсов.

Там их было много: и на полках лежали, и на круговых вешалках висели, которые можно крутить.

– Ты что-то не свой размер смотришь, – обратил внимание Володька. – Ты тощее вроде.

– Я для Дашки смотрю, – улыбнулся Колька. – Сюрприз, понимаешь?

– Понимаю.

Володька любил сюрпризы, особенно приятные. Любил, когда ему их устраивали, любил сам устраивать. Поэтому он подумал, что женитьба, в общем-то, не самое плохое дело.

– Размера не понимаю, – сказал Колька. – Надо у продавщиц спросить.

– Они тебе скажут! – Володька был настроен критично по отношению к работникам торговли.

Но Колька все-таки позвал продавщицу. Она была не такая радушная, как девушка из спортивно-охотничьего магазина, но и не такая заносчивая, как молодой человек, обидевший Володьку. Она была никакая.

– А скажите, – спросил ее Колька, – это мужские джинсы или женские?

– Унисекс, – кратко ответила продавщица. Колька хихикнул. В простоте душевной он считал слово «секс» неприличным, почти матерным.

– Это что значит? – спросил он.

– Идут на мужчин и женщин. Размер знаете?

– Размер... – затруднился Колька.

– Ну. Европейский или американский?

– Русский нам вообще-то! – вмешался Володька. А Колька, стеснительно оглядев девушку, сказал:

– Она с вас ростом. И другими местами похожа. Но вы поширее немного.

– Сам ты поширее! – обиделась девушка. – У меня сорок шестой! Значит, у вашей девушки сорок четыре, что ли?

– Она не девушка, она мне жена... Не знаю... Если бы на ощупь, я бы понял, – задумчиво сказал Колька.

– Еще чего, на ощупь! Ну, вы даете, деревня!

– А ты кто, город? – спросил ее Володька, сердясь. – Если город, будь любезна, обслужи клиента по полной программе! Он жене джинсы хочет купить! Имеет право! И деньги есть! Стоит тут, выкорячива– ется!

– Я выкорячиваюсь? – Девушка утратила равнодушие и закричала: – Римма Ивановна! Тут вот безобразничают!

Подошла женщина среднего возраста в белых буклях на голове. Строго спросила:

– В чем дело, молодые люди?

– Сами не знают, чего им надо, а обзываются! – пожаловалась девушка.

– Мы знаем! – возразил Володька. – Только нам объяснить по-человечески не хотят!

Кольке было неловко. Он ткнул наугад в джинсы и сказал:

– Да ладно, я уже выбрал. Вот эти.

Выходя со свертком, он сокрушался:

– Боюсь, маловаты.

– А не надо было хватать что попало. Сам будешь носить тогда.

– Я ей хотел...

– Ладно, надоело мне тут. Поехали знаешь куда? Поехали в ресторан! Мне рассказывали, тут новый открылся: музыка все время, все деревянное, а официантки в передничках, а кроме передничков ничего нет!

– Правда, что ли?

– А вот посмотрим. Поехали!

11

Они поехали искать новый ресторан и нашли его по каким-то приметам, о которых Володьке рассказывали. Они вошли, увидели пустой зал с деревянными резными столами и стульями. Играла тихая музыка, горел неяркий свет. Зал пересекла симпатичная девушка. Она была действительно в расшитом переднике, но кроме передника на ней было все-таки и платье.

А у двери стоял охранник. Он изнемогал от скуки: с момента открытия не появилось ни одного посетителя. Охранник же был человек общительный и любил иногда добродушно пошутить. Вот и сейчас он сказал с деланой строгостью:

– Вы куда, молодые люди?

– К вам, куда же еще? – удивился Володька.

– Минутку. Надпись видели на двери? У нас фейс-контроль.

– А это что? – спросил Колька.

– Очень просто. Фейс – лицо по-английски. Контроль – понятно. Контроль лица то есть. То есть если кто не понравится, имеем право не пускать.

Охранник улыбался. Он хотел немножко напугать этих деревенских парней, а потом, конечно, пустить. Но Володька, к сожалению, не понял его намерений.

– А ты на себя смотрел в зеркало? – спросил он охранника без всякого уважения. – Ты сам никакой контроль не пройдешь!

Он не знал, что охранник считал свое лицо если и не очень красивым, то мужественным. Ему неведомо было, что накануне любимая девушка поссорилась с охранником, сказав ему: «Бандитская твоя харя!» И уж конечно, Володьке не могло быть известно, что он попал прямо в точку: месяц назад охранник был в Сарайске и там его свой же брат, такой же охранник, не пустил в ночной клуб именно по причине фейс-контроля.

Поэтому настроение охранника сразу же испортилось, и он сказал:

– Так. А ну пошли отсюда.

– Я сейчас пойду! – закричал Володька, направляясь в зал. – Чего такое? Я тут хочу пожрать – и буду жрать! Контроль, ага! Стой там и охраняй дверь, чтобы не унесли! Контроль! Ты как называешься вообще? Обслуживающий персонал! Вот и обслуживай!

Но охранник обслуживать не захотел. Он пошел на Володьку, позвав заманчивым голосом:

– Костя! Толик! Идите сюда!

Появились два крепких парня, один в белом поварском халате, другой в такой же, как у охранника, форме.

– Ясно! – сказал Володька. – Сейчас повеселимся!

Как происходило это веселье, неизвестно. Известен результат: Володьку, а затем и Кольку выкинули из заведения.

Володька, садясь в машину и потирая скулу, бушевал:

– Ну, гады! Ладно! Я еще вернусь! Соберу всех наших, мы вам тут устроим фейс-контроль! Каждый фейс так отконтролируем! Нет, какие заразы, а? У меня деньги есть, я что, не имею права?

– Просто у них правила, – утешал друга Колька.

– Правила? Нет, Коля, это не правила, а это он стоит, тварь, и за человека меня не считает! Интересно это ему, понимаешь? Если я не человек, тогда он – очень даже человек! Я таких в армии видел. Сначала думал: зачем они такие вредные? Характер, что ли? Потом дошло! Это, знаешь, если кто в дерьме запачкался, у него два выхода: или помыться, или других еще больше запачкать. Тогда и он за чистого сойдет! Ненавижу!

– Да брось ты. Поехали, Хали-Гали заберем.

12

Они поехали забирать Хали-Гали, но старика у магазина, где условились встретиться, не было.

– Уехал, что ли? – озирался Володька.

– Он говорил, у него денег в обрез. На чем уехать? А пешком далеко.

– Куда же он делся?

Володька вышел из машины, прошелся по улице, заглядывая в подворотни старых каменных домов полынского центра. И в одной из подворотен увидел что-то темное. Подошел: Хали-Гали на земле лежит. Он поднял его и прислонил к стене:

– Надо же, как натюрился! Удочку обмывал? Живой, дед?

Хали-Гали открыл глаза и поморщился:

– Перебрал маленько...

– Идти можешь?

– Сейчас. Ничего... Я крепкий еще... Мне сколько бы ни пить, лишь бы поспать. А я поспал как раз. А удочка где?

Володька осмотрелся. Кроме мелкого мусора, в подворотне ничего не было.

– Ищи-свищи! Сперли, пока ты спал. У них это запросто!

– Нет... Угостили меня... А потом не помню... Оставил, наверно...

– Знакомый, что ли, кто? – выспрашивал Володька.

– Нет. Давай зайдем... Это где-то тут...

Хали-Гали зашел во двор. Вроде то место, а вроде не то...

Зашли еще в один двор, другой. Хали-Гали увидел деревянную лестницу, ведущую с улицы прямо на второй этаж.

– Вроде здесь.

Они с Володькой поднялись, открыли скрипучую дверь и оказались в уже знакомом нам помещении. Хали-Гали и хозяина узнал. И два мужика в углу все так же спят. Правда, к ним добавился третий – полуинтеллигент. Хали-Гали обрадовался:

– Здравствуйте! Удочку я оставил тут.

– Какую удочку? – не понял хозяин. – И где это тут? Тебя тут не было!

– Как же? Ты-то был!

– Я-то был! Только обознался ты, спутал с кем-то. Я тебя впервые вижу! Перепутал с похмелья, дед.

– Может, и перепутал... – сказал Хали-Гали, боясь напрасно обвинить человека. И тут он увидел на полу свою облигацию. Поднял ее, развернул, показал Володьке:

– Моя облигация, я в нее деньги завертывал! Вот, у нее и краюшек оборван, точно моя! Так что, – сказал он хозяину, – был я у вас. Ты уж поищи удочку. Я, может, всю жизнь на нее копил! – Хали-Гали не удержался и всхлипнул. – Не обижай старика!

А хозяин тем временем посмотрел в комнату, где вопросительно стояла молодая неопрятная женщина и прислушивалась к разговору. Он незаметно сделал ей пальцем какой-то круговой знак. Она кивнула и пошла к телефону. Набрала номер и что-то тихо сказала в трубку.

А Володька вскипел.

– Не хнычь, дед! – сказал он. – Еще унижаться перед этим дерьмом! – И медленно стал приближаться к хозяину. – Так. Гони удочку, быстро! Иначе фейс попорчу!

– Вы что хотите сказать, молодой человек? – отступал от него хозяин. – Хотите сказать, что мы тут людей грабим?

– А то нет? Думаешь, не знаю, как это называется? Притон это называется!

– Да неужели? – поразился хозяин, паскудно улыбаясь. И вдруг согласился: – А ведь точно, притон! Так вы бы и выпили, если охота. А если не охота, – повысил он голос, – пошли отсюда, не пугайте посетителей! У нас тут скандалы запрещены!

– А я скандалить не буду! – тоже заулыбался Володька и взял табуретку за ножку. – Я тебе просто предлагаю. Или несешь удочку – или я тебе все стекла здесь расхреначу! Быстро! Меня там в машине люди ждут! – припугнул он на всякий случай.

13

В машине ждал Колька, вынув джинсы из пакета и всё пытаясь понять, подойдут они Даше или не подойдут.

Он увидел, как мимо проехала милицейская машина, как выскочили милиционеры с дубинками и помчались в подворотню. И через несколько минут вернулись, волоча безропотного Хали-Гали и упирающегося Володьку.

– Гады! Коррупция! Мафия! – кричал Володька.

А потом завопил, не глядя в сторону Кольки, чтобы милиционеры не поняли:

– Коля, езжай домой, вези Кравцова сюда! Быстро!

Пока милиционеры оглядывались, ища сообщника, «уазик» отчалил от тротуара и набрал скорость. Может, там был тот неизвестный, к кому обращался задержанный, может, нет. Милиционеры не стали тратить время на погоню и проверку.

А Колька за полчаса домчался до Анисовки и ворвался в дом Кравцова с криком:

– Павел Сергеевич, наших взяли!

– Кого? За что? Где?

– Хали-Гали и Володьку! В Полынске! Поедемте, пожалуйста!

Кравцов торопливо надел форму. Пистолет решил не брать. Поискал удостоверение, которое куда-то выложил, но не нашел. А оно, между прочим, лежало на самом видном месте, на столе. Но перед тем как вбежал Колька, Кравцов рассматривал чью-то фотографию. Торопливо положил ее, накрыв удостоверение и не заметив этого.

В машине Колька рассказал то, что видел. Проезжая мимо своего дома, остановился.

– Сейчас, на минутку домой забегу!

Он вбежал, положил перед Дашей пакеты с купленными для ребенка продуктами и сказал торопливо:

– Даш, я заехал, чтобы ты не беспокоилась. Вот, все купил. А мне еще съездить надо.

– Куда это? – недоверчиво спросила Даша.

– В райцентр обратно, с Кравцовым, вон, в машине сидит! У Володьки неприятность, выручать надо!

– А ты-то при чем? Выручатель нашелся! Дома останешься, нечего! – Даша встала в двери и посмотрела на Кольку строго. Очень строго. Обычно одного этого взгляда хватало, чтобы призвать к порядку мятущегося мужа.

– Ты чего это? – возмутился Колька. – Я же по делу, а не просто так!

Даша поняла, что придется применить безошибочный прием:

– Коля, ты меня знаешь? – спросила она.

– Знаю! А ты меня не очень, я смотрю! – выкрикнул Колька с необыкновенной смелостью. – Я сказал – надо, значит – надо! И все! А ну, пусти!

И Даша посторонилась от такого твердого мужского напора. Даша вдруг поняла: действительно надо. Даша укоризненно покачала головой вслед Кольке, но на губах ее почему-то появилась ну просто явно одобрительная улыбка. Вот и пойми после этого женщин...

Колька вскочил в машину, и они с Кравцовым поехали в Полынск.

14

Они поехали в Полынск и приехали, и Колька остановил машину напротив той самой подворотни.

– Тут они были. Потом менты подъехали! – Колька глянул на Кравцова и поправился: – В смысле – милиция. И забрали. Почему, за что – непонятно.

– Ладно, пойду посмотрю.

Кравцов прошел через подворотню, оказался во дворе. Стоял, осматривался. Тут дверь на втором этаже распахнулась и чья-то рука вытолкнула на лестницу человека асоциального вида и состояния. Человек споткнулся, упал, покатился вниз по лестнице. И там, похоже, собирался и заснуть. Но поднял голову, огляделся, увидел, что лежит на ходу, и это ему показалось неприлично. Он отполз под лестницу и там уже окончательно упал лицом в землю, обессилев от своего благородства.

Кравцов поднялся. Вошел в шинок.

Хозяин, увидев его, засиял:

– Здравствуйте! Что-то я вас не видел, извините? Служить к нам прибыли? Или проездом?

Кравцов не ответил. Оглядевшись, он понял, что тут, и спросил:

– Торгуем значит?

Мужчина пожал плечами, покрутил головой, успев, между прочим, мигнуть в соседнюю комнату женщине, которая тут же бросилась к телефону, развел руками и сказал:

– Какая торговля, товарищ старший лейтенант? Я просто живу здесь. А люди приходят в гости. И я их просто угощаю. Имею право, ведь так?

– Имеете. Тут двое были недавно, старик и парень. Как я понимаю, недоразумение какое-то вышло?

– Разве? Никаких недоразумений! – сказал хозяин абсолютно лживым голосом, то есть врал и при этом не скрывал, что врет, даже этим как бы бравировал.

– Вы не бойтесь, я же не по вашу душу пришел, – сказал Кравцов. – Просто мне интересно, куда их повезли?

– Кого? Я вас что-то, знаете, не понимаю! – продолжал хозяин валять дурака. Но вдруг, глянув через плечо Кравцова, перестал улыбаться, откровенно озлился и презрительно выкрикнул:

– И кто ты такой, чтобы меня допрашивать? Пришел выпить – пей! А милиция у нас своя есть!

Кравцов обернулся и увидел эту самую свою милицию: довольно молодых ребят, один сержант, другой рядовой.

– Документы предъявите! – потребовал сержант. Кравцов машинально поднял руку, чтобы залезть в карман, но засмеялся:

– Ерунда какая, документы забыл. Да я из Анисовки, участковый. Тут мои земляки... – хотел он объяснить, но сержант не стал слушать.

– Документы, пожалуйста! – повторил он. Кравцов усмехнулся:

– Какой-то ты непонятливый. Я же говорю...

– Ясно! Без документов, значит? – проявил смекалку рядовой.

– Фу ты черт. Вам объясняют...

– Пройдемте! – сказал сержант, взяв Кравцова за локоть.

– Э, э, без рук, пожалуйста!

– Пошли! – отважно крикнул рядовой тонким голосом. И толкнул Кравцова в плечо.

– Мальчики, вы чего? – обеспокоился Кравцов за коллег. – Неприятности будут! Это нападение на старшего по званию, за это статья!

Сержант угроз не любил. И сделал движение, чтобы заломить Кравцову руку за спину. Но вместо руки ухватил пустоту, хлопнув ладонями, будто ловил моль, и некоторое время недоуменно смотрел в воздух. Подняв голову, он не увидел и напарника. Напарник почему-то лежал на полу и взирал оттуда с грустью, потому что ему хотелось встать, а встать не давала жесткая и прямая нога Кравцова.

– Ах, ты так!

Сержант выскочил на крыльцо, свистнул, гикнул – и вот уже топот десятка ног послышался.

Не будем описывать сцену битвы и пленения Кравцова силами полынской милиции. Это неэстетично. Это только в кино красиво бывает: одного рукой, другого ногой, третьего головой, а всех остальных одним только угрожающим взглядом решительных глаз. В жизни проще и некрасивей. К тому же Кравцов драться хоть и умел, но не любил. Для дерущегося ведь что важно знать? Только одно: как сделать врагу убийственно больно. Но упаси бог хотя бы краешком сознания представить в это время боль врага. Специалист по боевой психологической подготовке, которого приглашали для обучения будущих офицеров милиции, несколько лекций прочел на эту тему. Главное, подчеркивал он, в момент боя, а желательно и в прочие моменты, видеть перед собой не человека, а кусок агрессивной биомассы, которую нужно любым способом нейтрализовать. Жизнь, учил он, есть бой на выживание, побеждает не тот, кто сильней, тренированней или умней, это уж совсем ни к чему, – побеждает тот, кто готов убить, отключив сознание и действуя как боевая машина. Мир, проповедовал он, делится на пастухов, овец, собак и волков. Каждый выбирает, кто он. Но побеждают лишь волки.

Кравцов, слушая его, сделал неожиданный вывод: этот несчастный человек – черный идеалист. Ведь что такое идеалист вообще? – рассуждал Кравцов. Это тот, кто не любит окружающую жизнь, он мечтает о какой-то идеальной, где ему, идеалисту, было бы хорошо. Розовый идеалист видит жизнь идеально розовую. А черный – идеально черную, в которой все ходят с кулаками и пистолетами, а он там самый-самый. В нормальной жизни такой человек никто. Полный ноль. За это он ее ненавидит. Что-то в подобной прямоте есть детское, поэтому самые розовые идеалисты, встречающиеся среди так называемой творческой интеллигенции, и самые черные идеалисты, которых очень много среди преступников, в сущности – дети. Только одни слишком добрые, а другие слишком злые.

Как бы то ни было, Кравцова повязали.

15

Кравцова повязали и отвезли в райотдел. Терепаев узнал об этом, когда Кравцов, растерзанный, уже сидел в «обезьяннике». Естественно, он пожурил подчиненных, выпустил Кравцова, сказав ему:

– Ты на них зла не держи. У нас недавно тип один шлялся, пытался с наших точек деньги собирать. В форме, паразит. Оказалось потом, милиционер настоящий, из Москвы в гости приехал к родственникам, а денежки кончились. Ну, одел форму и попробовал, как этот... Урожай решил снять там, где не сеял. Ну, ребята и обиделись. Не сердишься? Предупреждать надо, дорогой, когда приезжаешь. Не любят у нас чужих, понимаешь ли. А ты как этот...

Кравцова объяснения Терепаева не интересовали.

– Земляков моих взяли, – сказал он. – Хотелось бы знать, за что? И где они?

– Сейчас выясним!

Терепаев выяснил это в считаные минуты и своей властью выпустил Хали-Гали и Володьку.

Володька, выйдя из отдела, злился и кричал на всю улицу:

– Заразы! Деньги отобрали все!

Кравцов, направлявшийся уже к машине, остановился:

– Протокол изъятия составили?

– Ага, сейчас прямо!

– И много денег?

– До фига!

– Он на телевизор копил, – объяснил Колька. – А телевизор мы не взяли. Порядочно денег было.

– Сейчас, – сказал Кравцов и вернулся в отдел.

Его не было довольно долго. О чем говорил Кравцов с Терепаевым и его подчиненными, неизвестно. То есть предположить можно, но зачем? Подобные сцены, нам кажется, еще менее эстетичны, чем драки. Важна суть: Кравцов вышел с деньгами. Володька пересчитал.

– Все цело? – спросил Кравцов.

– Вроде все. Теперь бы еще удочку вернуть.

– Какую удочку?

Хали-Гали нехотя рассказал, что с ним произошло.

– Сам виноват, – заключил он. – Захотел выпить по дешевке. А по дешевке ничего в жизни хорошего не бывает. Кроме неприятностей.

– Сейчас разберемся, дед! – сказал Кравцов. И они поехали разбираться.

16

Они поехали разбираться, а по пути Кравцов предложил Володьке:

– Хочешь, скажу одну очень печальную вещь? И очень серьезную?

– Ну, хочу, – хмуро сказал Володька.

– Ты все время по краю ходишь, Володя. У черты, понимаешь? Ты хороший парень. Ты мне нравишься. Но если ты за эту черту все-таки переступишь, я тебя, Володя, выручать не буду. Не имею права, понимаешь? При всей к тебе симпатии. Больше того – я обязан тебя буду решительно пресечь. Понял?

Володька промолчал. Но, видимо, понял.

Хозяин шинка, как только увидел Кравцова живым и невредимым, тут же все сообразил. И забежал мыслью вперед. И зацвел улыбкой, и воскликнул:

– Очень хорошо, что пришли! А дедушка где, про которого вы спрашивали? Ведь нашлась удочка! Прямо вот тут и нашлась! – Он метнулся в другую комнату и выскочил с удочкой. – Он ее туда бросил, в угол, и забыл. А я разве за всем услежу?

Взяв удочку, Кравцов поинтересовался:

– Ректификатом торгуешь?

– Что вы! – замахал руками хозяин. – Чистый медицинский спирт! От людей, кроме спасибо, сроду ничего не слышал! Илья Сергеевич Терепаев тоже претензий не имеет, – добавил он.

– Герой труда, значит, – сказал Кравцов без похвалы. – Ну, твое счастье, что я не здесь работаю. Я бы твое геройство оценил. По достоинству.

– Да есть кому оценить, не обижен! – скромничая, отказался хозяин.

– Ну-ну... Живи пока.

И ушел, оставив хозяина жить дальше.

17

Хозяин остался жить дальше, а наши герои вернулись в Анисовку. Хали-Гали вернулся с удочкой. Володька с твердым намерением заработать на домашний кинотеатр. Кравцов – с чувством исполненного долга. А Колька Клюев хоть и с пустыми руками, но зато к жене. Даша пыталась допросить его:

– Что там было-то, ты можешь сказать?

– Да ничего особенного, – отмахивался Колька.

– Темнишь ты! А чего джинсы не померяешь? Я посмотреть хочу.

– Я это... Тебе вообще-то купил.

– Зачем?

– Что значит зачем? Купил, и все...

Даша смотрела некоторое время на Кольку, потом взяла пакет, вынула джинсы, зашла с ними в спаленку, чтобы Кольке заранее не показывать, быстренько скинула халат и начала их надевать. Они лезли плохо, а к бедрам совсем застряли. Даша тянула, тянула – и натянула наконец. Но в поясе не сходятся на целую ладонь, вот беда! Даша чуть не заплакала. Не себя было жаль – Кольку, который огорчится. Даша схватила ножницы и смело разрезала джинсы сзади. Они тут же сошлись на поясе – и на бедрах стали выглядеть вполне красиво. Даша вышла показаться.

– Как влитые! – сказала она.

– В самом деле! – оценил Колька, улыбаясь. – Ты повернись, повернись.

– Еще чего! Что я тебе, стриптиз, что ли? Спасибо, Коленька!

И Даша вдруг по-девчоночьи завизжала, скакнула к Кольке, обняла его руками за голову, как матери обнимают в припадке страсти своих детей.

Хотя нет, Колька на дитя не был похож. Он сидел прямо, широко развернув костлявые плечи, и снисходительно улыбался улыбкой мужчины и главы семьи, который иногда позволяет другим подурачиться.

Если же вы хотите знать, что было потом с удочкой Хали-Гали и мечтой Володьки о телевизоре, то можем сказать сразу: через месяц Володька купил все-таки нормальный телевизор, но показывал он абсолютно так же, как старый, а хрипел еще хуже. Володька залез на крышу, покрутил антенну так и сяк, в результате оба стали показывать отлично, старый, пожалуй, даже и получше: как-то помягче, привычнее – Вячеслав Романович Стасов смотреть предпочитал именно его. К тому же закончились споры, что включать, когда одновременно идут кино и футбол.

А вот Хали-Гали на свою замечательную удочку ловить не смог. Неприятно почему-то стало ему на нее смотреть.

– Как гляну – мутит, будто с похмелья, – признался он Кравцову.

И подарил ее даром Мишке, сыну Василия Сурикова, и было у Мишки от этого счастье.

18

У всех было свое счастье ночью после этих событий, у всех, кроме Кравцова, который лежал и думал о своей жене Людмиле и об утренней встрече со Стасовым, рассказавшем ему о переплытии Кублакова на тот берег, о странном выстреле и прочих несуразностях, которые все настойчивее выстраивались в ЗАГАДОЧНУЮ ЦЕПЬ ЗАТЯНУВШЕГОСЯ РАССЛЕДОВАНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ГИБЕЛИ КУБЛАКОВА.