Текст книги "Семь пар железных ботинок"
Автор книги: Алексей Шубин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
– Вышла Дунька за ворота,
А за нею солдат рота...
Эх, Дуня, Дуня я,
Дуня – ягодка моя!
По-видимому, Дуня действительно была сладкой ягодкой. Где бы она ни появлялась, что бы она ни делала, за вей обязательно кто-нибудь увязывался. Матросы, саперы, кашевары, студенты, доктора – никто не избег соблазна последовать за очаровательницей. Что она делала с толпищами покоренных ею мужчин, о том песня мудро умалчивала. И вообще это была очень покладистая песня: ее можно было начать с любого куплета и любым куплетом кончить. Пропетая сзаду наперед, она не утрачивала ни одного из своих достоинств. Кроме того, настраивая исполнителей и слушателей на веселый лад, она отнюдь не обременяла их глубокими размышлениями и переживаниями. Это обстоятельство позволило Ваньке сделать множество интересных наблюдений и кое-что осмыслить.
3.
Получив от военкома задание написать статью о приезде полка в Черноземск, завбиб не был склонен рассматривать его как серьезное и трудное дело. Он даже предложил:
– Стихами можно, товарищ военком?
– Я серьезное дело на тебя возлагаю, а ты со стихами!.. Нужно все описать: как ехали, как приехали, как шли... Хозкоманду похвалить не забудь: здорово ребята поработали. Опять же про общее отличное настроение. И не «вообще» пиши, а с фактами, так, чтобы не скучно читать было.
В довершение всего военком озадачил завбиба и прикомандированного к редколлегии художника крайней срочностью выполнения задания.
– Чтобы завтра к вечеру газета висела!
Уже через четверть часа работы изрядно вспотевший завбиб раскаивался в былом пренебрежении к «презренной» прозе. Чтобы сказать коротко о многом, приходилось из уймы подвертывающихся слов выбирать слова наиболее меткие и ёмкие. О художественных отступлениях не могло быть и речи Скажем только, что вводное предложение «под звуки которых шаг становился особенно чеканным» было не единственным и (увы!) не самым худшим из стилистических оборотов, найденных завбибом. Но... пусть каждый журналист вспомнит свою первую встречу с трудным жанром «развернутого очерка»!
Во всяком случае сам завбиб на следующий день решительно отверг похвалу военкома, сказав:
– А я считаю, что плохо вышло: скучно очень... Не умею я прозой писать!
Так расстроила завбиба творческая неудача, что дальше некуда! Общеизвестно, что, будучи преимущественно поэтами, Пушкин и Лермонтов иногда снисходили до прозы, и это благополучно сходило им с рук. По крайней мере зав-бив никогда не читал о том, что, написав «Капитанскую дочку» или «Героя нашего времени», они мучились угрызениями совести. Сопоставляя себя с этими счастливцами, завбиб приходил к самым невеселым выводам. Сомневаться в силе собственного дарования доводилось ему и раньше, но не так... А тут еще близость университета с его заман-н. чивым филологическим факультетом...
На новом месте полковой клуб просторно расположился в только что отремонтированном здании бывшего офицерского собрания.
Для того, кто сильно устал, и газетная подшивка сойдет за перину... Наспех и без особого аппетита поужинав, завбиб и Ванька начали готовиться к ночлегу. Первым делом, чтобы выветрить запах сохнувшей штукатурки, окна открыли. Только открыли, на них так и пахнуло полынным ароматом недалекой степи.
Не отходя от окна, Ванька и сделал открытие, прогнавшее мысль о спокойном сне.
– Завбиб, посмотри, как в Черноземске солнце садится! Ух ты, как!
– Везде оно одинаково садится. – тоном глубоко разочарованного в жизни человека ответил завбиб.
– А вот и врешь, вовсе не одинаково!.. У нас в Сибири или в Архангельске оно медленно опускается. Совсем уже, кажется, к земле подходит, а потом от нее отскакивает, весь день по небу кружит. Как собака вертится, когда себе место выбирает, так и оно. Оттого, наверно, что елки и сосны кругом, а кому охота на колючего ежа напороться?.. А здесь солнце смело книзу идет, потому что садится на мягкое...
Смелые Ванькины метафоры поразили завбиба: он отроду не слышал, чтобы солнце сравнивали с собакой. Великой новостью было и то, что солнце в один из вечеров может по неосторожности на что-то наколоться...
Даже слова приготовил завбиб, чтобы отругать Ваньку за допущенные им вульгаризмы, но вспомнил об «особенно чеканном шаге» и... промолчал! Вместо того встал, подошел к окну и... засмотрелся. Красный солнечный шар с величавым спокойствием готовился к безопасной посадке на приготовленную для этой цели нежную зелень пригородных садов. Легкая предвечерняя прохлада обещала назавтра новый ведреный, переполненный хлопотами день...
И вдруг под самым окном:
– Прх... фь-фью... фью...
Да как раскатом раскатится, как засвистит, запленькает1
Ваньке такое впервой слышать.
– Кто это, завбиб?
– Соловей, Ваня.
– Ух ты!..
С соловьями Ванька был знаком только по басням да по песенному репертуару третьей роты. А тут настоящий, живой, черноземский соловей – сосед, друг-приятель, может быть, даже родственник курской знаменитости!.. Один под самым окном запел, другой из сада с противоположной стороны откликнулся, а потом еще один. И пошло, и пошло! То ли потому, что им вечер очень нравился, то ли старались они в честь окончания песенного сезона, но только дали соловьи концерт на славу, не ударили в грязь лицом перед приезжими!
4.
Стоят у окна завбиб и Ванька, смотрят, слушают и молчат. Не меньше часа промолчали, пока наконец Ванька потихоньку не спросил:
– О чем ты сейчас, завбиб, думаешь?
– О будущем, Ваня...
– И я о нем. Ты чего в жизни, хочешь?
– Писать хочу.
– Для себя или для людей?
Вопрос был задан непростой, но походило на то, что завбиб заранее его предвидел.
– Для людей и про людей. Чтобы они читали и лучше делались.
– Тогда так! И я этого хочу, чтобы люди лучше делались. И чтобы между всеми людьми мир и порядок были, а нечестности и жадности и в заводе нигде не оставалось. Если я сумею до Кощея добраться, ух ты, чего с ним сделаю! Хребет ему пополам переломаю...
– Тогда я о тебе поэму... нет, не поэму, а толстую книгу прозой напишу!
– Напиши... Только правду пиши и чтобы читать весело было... Знаешь чего, завбиб?.. Уж шибко ночь хороша! Давай маленько по двору погуляем?
Только вышли во двор, обступила их кругом ночь. Не такая, как на севере – белесая, а темная-претемная, из черно-синего бархата сшитая, золотыми и серебряными гвоздиками к небу приколоченная...
– Из-за темноты и не заметили сразу, что по двору еще кто-то гуляет.
– Это вы здесь, культпросветы, полуночничаете?
Можно было предполагать, что военком сейчас же обоих спать погонит, но случилось другое,– он к их компании присоединился и затеял разговор, никакого отношения к повседневным делам не имеющий.
– Соловьев слушаете и мечтаете?
– Так точно, товарищ военком, слушаем и мечтаем! – по простоте душевной отрапортовал Ванька.
Завбиб тоже сознался, что кое о чем подумывал, но какую-либо причинную связь между своей мечтательностью и соловьиным пением начисто отверг, так как почитал соловьев За тривиальнейший аксессуар второсортной лирики,
Пропустив мимо ушей мудреный антисоловьиныи выпад, военком Сидоров проникновенно сказал:
– Отдохнуть нужно бы, но душевное состояние не позволяет, Хожу вот, слушаю и сам с собой досконально толкую... Это хорошо, завбиб, что я тебя встретил, может, ты мне что посоветуешь?.. Получил я из Петрограда письмо от друга своего, с которым еще в тысяча девятьсот семнадцатом году в Смольном подружился. Советует он мне, дня не откладывая, на учебу ехать. Дельно пишет: прошло, мол, время, когда от комиссаров один революционный пыл спрашивался... Оно и верно: какой, окунуть меня в кулеш и рассольник, я воспитатель, если за душой у меня три с половиной класса городского училища? Очень охота мне его совета послушаться!.. Ты не смотри, что я такой усатый, ведь я еще не совсем старый: тридцать два года мне... Вот я и хотел с тобой потолковать: очень трудно будет практическую математику и словесность изучить, если я на то, скажем, два года потрачу?
Мысль о том, что военком Сидоров может уехать из полка, опечалила завбиба, но он с горячностью встал на сторону его петроградского советчика.
– С вашей памятью вам вовсе нетрудно будет!
– Я и сам думаю попробовать... А там, что партия скажет... Буду у нее потом на производство проситься!
Пошли дальше втроем. Идут и каждый порознь, и все вместе об одном и том же – о будущем – мечтают. А звезды их разговоры слушают и в знак одобрения мигают:
– Так, мол, правильно!
Дошли до конца двора, назад повернули и остановились... Кажется, обо всем переговорили, а расставаться не хочется. Стоят потихоньку и слышат: кто-то мимо них идет и о Московской военной академии вслух мечтает.
– Закончить Военную академию – это значит боевой опыт на теорию помножить!
Голос не чей-нибудь, а самого адъютанта Потапенко. Идет он, про академию рассуждает, а сам за талию держит... не академию, а Тосю...
– А какой в Москве театр самый-самый лучший?
– Художественный.
– Ах!..
Может быть, и еще что-нибудь расслышали завбиб, военком и Ванька, но на этом месте разговор заглушили тривиальные аксессуары.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ОХ, УЖ ЭТОТ ВАНЬКА!
Глава первая
Повествует об одном приятельском разговоре. Читатель знакомится с новостями Горелого логоста .....
Ванька по-и царевна
Глава вторая
Ванька в гостях у колдунов. Волшебная книга, ступает как человечество. Серебряный корабль Арихметка .......
Глава третья
20
Сказ об опрометчивом чиновнике, о том, как костромские и вологодские мужики разыскали рай и откуда взялась река Негожа ..........
Глава четвертая
О чем твердили ходики? Киприан Иванович Перекрестов принимает важное решение .....
Глава пятая
Рассказывает о ночном переполохе, о том, как Ерпан застрелил звонаря, а Ванька обманул чересседельник
Глава шестая
Ванька становится хозяином планомона и обретает незаменимого товарища в лице Медвежьей Смерти. Беспримерный полет, не ставший достоянием истории. Если не считать порки, все складывается великолепно .....
Глава седьмая
О том, как Ванька устраивал пресню, о том, как мимо него прошло купеческое счастье .......
Глава восьмая „ _
О чем разговаривали пароходы. У Петра Федоровича оказывается много учеников ........
Глава девятая
Ерпан возвращается злым. Ванька ищет и находит неизвестное .........
Глава десятая
Петр Федорович учится воевать. Как нужно писать сочинения? Ванькино горе ......
Глава одиннадцатая
Когда смеется тайга. Ванька, наверное, станет статистиком 134
39
67
85
99
107
117
ЭШЕЛОН ИДЕТ НА ЮГ
Глава первая
Военком и завбиб. Две музы одного стихотворца. Первый посетитель .......
Глава вторая
Глава шестая
Золотой корабль исчезает, для того чтобы возникнуть вновь у берегов Ньюфаундленда. В библиотеке разгорается великий спор, в результате которого оказывается, что подвиги похожи на .... мамонтов! .......227
Глава седьмая
О том, как Ваньке подвернулся маленький подвиг. Белая ночь, полная треволнений Женщина в черном. Автор решительно отказывается отвечать за Ванькины поступки . 239
Глава восьмая
Существует ли настоящий юг? Военком Сидоров на короткое время попадает впросак. Тося соглашается стать королевой. Необыкновенные последствия пробы волшебного свистка . 264
Глава девятая
Невероятный поступок Ваньки Перекрестова. Час в обществе богинь. Творческая командировка в 1922 год. Бывает ли гнев веселым? . . . 284
Глава десятая
Читатель узнает нечто новое о нравах черноземских профессоров. Столкнувшись с прозой, завбиб терпит аварию. Что наделали соловьи? ...... 312
Алексей Иванович Шубин СЕМЬ ПАР ЖЕЛЕЗНЫХ БОТИНОК
ПОВЕСТИ
Редактор И. Е. Толстой Худож. редактор Г. Д. Попов. Техн. редактор Н. И. Орлова. Корректор С. А. Дубова.
Сдано в набор 12/Х1 1965 г. Подписано в печать 28/1 1966 г.
Формат 84хЮ8Уз2' Физ. печ. л. 10,13. Уел. печ. л. 17,01. Уч.-изд. л. 18,07. ЛЕ01391. Тираж 50 000 экз. Цена 72 коп. Заказ № 14044.
Центрально черноземное книжное издательство, г. Воронеж, ул. Цюрупы, 34.
Воронеж, типогр. изд-ва «Коммуна», пр. Революции, 39.
Семь пар
ЖЕЛЕЗНЫХ
БОТИНОК
ПОВЕСТИ
ЦЕНТРАЛЬНОЧЕРНОЗЕМНОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО Воронеж – 1966
notes
1
Н е я с ы т ь– нснасыт ь—большая безухая сова, хотя и нечастая, но повсеместная обитательница больших северных лесов.
2
К л о к у н о к – мелкая утка из. породы чирков.
3
Вывороченное с корнем дерево.
4
Этим ласковым словом во многих северных областях называют клевер.
5
Так железнодорожники называли паровоз серии «Щ».
6
Хаки г– защитный цвет военного обмундирования.
