Текст книги "7 дней в июне"

Автор книги: Алексей Ивакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

Наше путешествие закончилось в расположенном среди леса, уютном двухэтажном особняке. Не успел я осмотреть отведённую мне комнату, как в дверь постучали.

– Добрый вечер! Меня зовут Нелюбин Анатолий Иванович – представительный седой мужчина протянул мне руку.

– Очень приятно. Михайлов Петр Алексеевич – отвечая на рукопожатие, произнёс я.

– Пётр Алексеевич, собирайтесь, нам надо срочно ехать.

– А как же Оскар?

– Не беспокойтесь, господин Штайн сейчас будет беседовать с нашими техническими специалистами.

Я надел пиджак и вышел в коридор вслед за Нелюбиным.

Пожалуй, сегодня у меня был самый безумный день в моей жизни. В час ночи я вылетел из окрестностей Берлина сорок первого года, а в девять вечера шел на встречу с премьер-министром Российской Федерации две тысячи десятого года.

Премьер встал из-за стола и пошёл мне на встречу. Мы поздоровались, и он предложил мне присесть.

– Господин Михайлов, я хочу извиниться перед вами за то, что не смог принять вас сразу, но у нас возникла небольшая дискуссия о морально-этических принципах.

Он немного помолчал, а затем продолжил: – Почему Гейдрих настаивает, чтобы посредником на переговорах были именно вы?

– Мне кажется, он считает, что по моему поведению сможет определить, не обманываете ли вы его – ответил я: – он хочет иметь твёрдые гарантии жизни и безопасности. И считает, что только вы можете их обеспечить.

Премьер продолжил: – Наше условие это полная и безоговорочная капитуляция Германии с последующей денацификацией, и это обсуждению не подлежит.

– Господин премьер-министр, он согласен на полную капитуляцию.

– Пётр Алексеевич, я верю вам, но могу ли я верить Гейдриху?

Всю оставшуюся ночь я отвечал на вопросы экспертов. И только к утру, ошалевший от огромного количества выпитого кофе, я вернулся в свою комнату.

Сержант Александр Любцов. Вильнюс.

Сегодня я впервые в жизни поучаствовал в настоящем бою. И хотя внешне это весьма напоминало учения – тот же дым повсюду, тот же грохот, тот же мат комроты, привычная тяжесть АК в руках – кое-что серьезно отличалось.

Это было по-настоящему.

Черт, несмотря на то, что я в стоящей столбом пылище и этом жутком дыму и не видел-то толком никого, стреляя «куда-то туда», было страшно. Вот так вот – и в армии отслужил, и в хардбол играл уже лет пять, а все равно первый бой – он первый. То бишь руки трясутся, голову из укрытия не высунуть… но я справился.

В этот городок размером с Центральный район моего родного Волгограда мы влетели рано утром после многочасового марша. Влетели – и едва ли не нос к носу столкнулись с немчурой. Даже не знаю, кто был сильнее удивлен – мы или они. Ибо нам сказали, что наци здесь нет и нам как раз до их подхода надо успеть закрепиться. А те, походу, нас тоже как-то не ждали.

Результатом этого неожиданного знакомства стала пальба. И как все-таки хорошо, что впереди у нас была рота, в которую набрали парней с реальным опытом. Они быстро среагировали и угостили фашистов отличным блюдом из свинца и стали.

Для меня бой начался через несколько минут после этой первой стычки. Спешившись с «моего» бэтээра (вытащенный со склада БТР-70, оказавшийся, на удивление, в неплохом состоянии), я со своим отделением занял позицию в небольшом кирпичном домике, одной стеной выходящим на площадь, образованную пересечением трех улиц.

Я как раз поднимался на третий этаж, когда моих ушей достигли тарахтящие звуки немецких танков. Т-3, мать его за ногу. Думается мне, это урчание будет мне еще сниться.

– Леха, вали жестянки! – танк-то этот не фонтан, особенно в сравнении с нашими Т-90 или даже Т-62, но если вдарит своими пятьюдесятью «мэмэ» – мало не покажется.

Вслед за коробочками «панцеров» на площади показались и грузовики, из которых сноровисто выпрыгивали фигурки пехотинцев в серой форме.

– Ну, предки, постараемся вас не посрамить, – честно говоря, этот шепот вырвался сам собой, словно ушедшие уже в лучший мир деды и бабушки, все как один воевавшие против гитлеровцев много лет назад, грозно спросили: «Сдюжишь?»

Запихав гранату в подствольник, я с коротким напутствием (в виде не слишком-то и цензурного пожелания) отправил ее в сторону разбегающихся фашистов. Грузовик – к сожалению, уже почти пустой – рванул.

Самого взрыва я не видел – к моменту, когда ваш покорный слуга соизволил открыть огонь, один из немецких танков уже горел, а второй замер искореженной грудой железа. Кроме того, кто-то из соседнего отделения явно использовал «Шмель» – стекла вылетели капитально, чудом не зацепив меня осколками. Поэтому, моя граната исчезла в дыму и пыли, известив о попадании лишь грохотом взлетевшего на воздух грузовика.

После этого все слилось в какой-то калейдоскоп картинок. Вот я, прижимая к плечу АКМ, короткими очередями стреляю по противоположной стороне площади, ориентируясь по мелькающим в окнах силуэтам.

Вот я судорожно набиваю магазин после очередной атаки этих сволочей и молюсь, чтобы подмога уже, наконец, подошла.

Вот я и какой-то незнакомый солдат тащим раненого Витьку Соломахина – моего земляка, весельчака и остряка, протащившего на борт самолета фляжку с коньяком и раненного куда-то в грудь одним из расторопных ублюдков в «фельдграу». Черт, стоит опустить веки, как я начинаю видеть его залитое кровью лицо и слышать жуткий посвистывающий хрип. И глаза… выражение его глаз, молящих о помощи.

Потом мы оборонялись в каком-то парке, где я с остервенением садил опять же в дым из подобранного РПК, поддерживаемый грохочущим где-то сбоку АГС, не дающим нацистам прорвать эту маленькую «линию фронта».

Помню сгоревший БТР – мой БТР, прикрывший наш отход и из КПВТ срезавший три немецких танка, прежде чем его накрыли чем-то артиллерийским.

Помню вой самолетов, бомбящих кого-то на окраинах и помню вызванную этим надежду, что продержимся, что навешаем еще люлей ненавистным выродкам.

Помню жуткий вой падающих мин – привет от фашистских минометов. Помню, как в обороняемый дом – то ли третий, то ли четвертый уже (ибо фашистов оказалось не просто много – а охренительно много, и нас просто не хватало, а они все лезли и лезли, и лезли), влетела граната и наш взводный – которого, кстати, Иваном кличут – в невероятном прыжке подхватывает ее и швыряет обратно.

И последняя картинка. У меня кончились патроны, и я наклоняюсь за магазином убитого осколком снаряда бойца. В этот момент в дверь влетает оскаленный немец, с перекошенной каской и ненавистным «Маузером». И я, на каких-то рефлексах, бью его в голову прикладом. А потом еще раз. И еще. И еще. Остановил меня какой-то офицер, блин, не помню, как его зовут. Мужик из прибывшей нам на подмогу бригады, вынесшей немцев из городка к чертовой матери. И к тому моменту вместо головы у нациста была уже кровавая каша, месиво из крови, костей и мозгов. И эту картину я не смогу забыть никогда.

Долбанная война.

Алексей Кулагин, заместитель командира роты. Калининградская область.

Желая как можно скорее завершить бездарное убиение времени в госпитале, я с самого утра, вместе еще с несколькими такими же нетерпеливыми «ранбольными» осаждал заведующего отделением с требованием немедленной выписки. Тот свирепо отбивался, но еще до полудня некоторым из нас все же удалось добиться своего, и я оказался в числе этих счастливчиков. Кроме меня, еще двое выписанных оказались из нашего батальона. Среди них был башенный стрелок БТР, получивший ожоги в самой первой стычке под Мамоново, к счастью, не слишком серьезные, которые, конечно, еще не зажили, но ему удалось добиться разрешения делать перевязки в своем батальонном медпункте. Вторым был лейтенант, командир взвода из 1-й (можно сказать, насквозь «кадровой») роты, которого при штурме Мамоново слегка привалило обломками стены, и пока он пытался из-под них выбраться, надышался газа из перебитой газовой магистрали. По счастливой случайности, бойцы успели вытащить своего командира из-под завала буквально за минуту до того, как газ полыхнул. Помимо отравления газом, у него были многочисленные ушибы, но в целом он еще легко отделался.

Само собой, мы тут же скооперировались, и все вместе рванули в ППД нашего 7-го омсп, на улицу Емельянова. На Герцена, где стоял госпиталь, движение было довольно редкое, поэтому мы пробежали до улицы Тельмана, где и сумели поймать машину. Несмотря на войну, рубли были вполне себе в ходу, и даже цены подскочили еще не слишком заметно.

В расположении полка нас ждало разочарование – колонна машин ушла на юг, к месту дислокации 1-го мсб, еще с утра, а ради троих доходяг, как заявил дежурный офицер, никто транспорт специально гонять не будет. «И встали мы под стягом, и думаем – как быть…» (с)

Первая мысль была – снова поймать машину, заплатить, сколько скажет, и прорываться в родной батальон. Автобусы-то наверняка в Мамоново не ходят, а электрички, может быть, до какой-нибудь промежуточной станции и пускают, но даже до Мамоново – это вряд ли. А нам-то надо было еще дальше!

– Э-э, мужики, погодите, – мне в голову пришел вполне логичный вопрос. – Там же наверняка патрули. Как через них проходить будем? Наверняка какие-то пропуска нужны.

Лейтенант тут же подхватил эту мысль:

– Верно! Вот пусть дежурный нам пропуска и выпишет. Пошли!

И мы пошли. После недолгих препирательств и хождений по кабинетам мы обзавелись бумагами с печатью войсковой части и подписью зам. нач. штаба. Но на улице, где мы пытались поймать машину, нас ждал облом – никто из водил не соглашался не то, что ехать на польскую территорию, или хотя бы до Мамоново, но они не горели желанием даже выезжать за окраины Калининграда. Что же делать? Никто из нас не был калининградцем – башнер был родом из Гусева, лейтенант – вообще из Смоленска, а я покинул родной город, перебравшись в Москву почти сорок лет назад. Соответственно, ни родни, ни хороших друзей, которые могли бы подсобить с транспортом, ни у кого из нас не было. Не было? И тут я вспомнил, что с одним из бывших моих одноклассников я все-таки время от времени перезванивался. Раз-другой в год, не чаще. Работал он коммерческим директором крупной фирмы, объединявшей несколько фабрик – мебельных, по производству строительной столярки и еще что-то в этом роде, плюс сеть из собственных магазинов и дистрибьюторских фирм, этим добром торговавших. Кроме того, у него была доля в нескольких бензозаправках и автосервисах, да и другая какая-то мелочь. В общем, человек не бедный. Как-то раз он даже выручал меня с машиной. Может, и на этот раз?

– Так, мужики, – я решил немного успокоить товарищей. – Не впадаем в отчаяние. Я тут одну мысль собираюсь проверить… – и с этими словами я достал свой мобильник.

Записной книжки у меня с собой не было, на память я этот телефон не помнил, но я же звонил ему после приезда сюда. Значит, в памяти моего мобильника он должен быть. Открыв позицию «Список звонков», и откинув хорошо знакомые мне номера – так, это Москва, это тоже, это… это фирма по прокату велосипедов, а вот это, кажется то, что надо.

Набрав номер, и слушая длинные гудки, я заметно нервничал. Ну вот, дожил, можно сказать, до седых волос, а все равно – как нестандартная ситуация, так меня в жар кидает, и спина мокрая. Лишь бы он ответил… Но мои опасения оказались напрасны, и в трубке раздался знакомый голос.

– Привет, Жорик! – радостно произнес я. Вообще-то он уже давным-давно как Георгий Львович, но для меня как был, так и остался Жориком. – Это Лёха Кулагин тебя беспокоит.

– Ты куда пропал? – заволновался он.

– А куда я мог пропасть? – ответом на ответ удивился я. – Служу. В седьмой омсп записался.

– Ты чё? – изумился Жорик. – Я думал, в твои годы ты уже поумнее стал. Это ж надо придумать – самому на фронт лезть!

– Я свой выбор сделал! – немного жесткости в голосе не помешает. – Ты скажи лучше, ты мне поможешь или нет?

– А чем помочь-то? – немного прогнулся под моим напором Жорик.

– Да мы тут с мужиками застряли в городе, а нам надо срочно хотя бы до Мамоново добраться, в свои подразделения, – повесил я него наши проблемы.

Жорик замолчал. Надолго. Секунд 30 молчал. Потом проговорил неуверенно:

– Машину вам дать – не проблема. Только вот туда без пропуска не пустят…

– Пропуска у нас есть! – обрадовано воскликнул я.

– Ладно, – Жорик опять задумался на несколько секунд, затем спросил. – Вы сейчас где?

– На Емельянова, у ворот части торчим.

– Тогда так, – принял решение Жора. – Ждите. Самое позднее, через полчаса, к вам подъедет моя служебная машина – черная Шкода Октавия. Водителя зовут Мишей. Если патрули не тормознут, то до Мамоново он вас довезет, но никак не дальше.

– Спасибо, Жорик, – почти заорал я в трубку. – С меня причитается!

– Ладно, ладно! Ты хотя бы живой вернись!

На том мы и распрощались.

Примерно через двадцать пять минут к тротуару рядом с нами подрулила черная машина. Через опущенное стекло передней двери был виден молодой парень, сидящий за рулем.

– Миша? – полувопросительно-полуутвердительно произнес я.

– Ага! – с готовностью откликнулся парень.

– Мужики, загружаемся! – и я широким жестом пригласил своих товарищей занимать места.

Когда Миша, толкнув ручку АКПП, тронул машину с места, я поинтересовался:

– Слушай, Миша, а тебе не внапряг в Мамоново пилить?

– Нее… – он мотнул головой. – Самому интересно, что там делается. А то сидишь тут, начальство из офиса в офис, из офиса на дачу, с дачи в офис возишь…Скука!

Машина быстро вырулила на окружное шоссе, проехала над железнодорожными путями, набрала скорость, затем, через несколько минут, свернула на развязке под путепровод, и покатила по трассе, по которой раньше шел основной поток машин, направлявшихся в Польшу и в Германию. Сейчас автомагистраль тоже не выглядела пустынной, но прежней интенсивности движения явно не наблюдалось. Туристические, да и рейсовые автобусы совершенно не показывались, а большущих трейлеров стало в разы меньше. Впрочем, и легковушек, и легких грузовичков тоже стало не так много, как бывало прежде.

Проезжая Прибрежное, Миша вынужден был резко сбавить скорость – шоссе было изрыто ямами, засыпанными наскоро утрамбованным щебнем. С трудом лавируя между воронками, наш водитель удивился:

– Когда это успели так дорогу раздолбать?

– А два дня назад всего, – охотно пояснил я. – Фрицы тут десант рядом высадили, хотели дорогу перерезать. Хорошо, они в поселок не полезли, окопались у самого шоссе. Тут по ним с БДК «Минск» и долбанули из РСЗО несколько раз, а по оставшимся целям отстрелялись с эсминца и сторожевиков. Потом только разрозненные группы зачищать пришлось – с этим даже «вованы» сумели справиться. Вот только шоссе попортили.

Не успел я разъяснить Мише происхождение воронок на шоссе, как нас первый раз тормознул патруль – как раз те самые «вованы». После недолгого выяснения отношений и проверки наших бумажек нас все же пропустили, но напутствовали со словами:

– Вас ведь даже в Мамоново не пустят. А, скорее всего, уже в Ладушкине тормознут. Дальше штатские машины не пропускают.

– И что, даже продукты по магазинам военные теперь развозят? – удивился я.

– На машины с продуктами, ремонтные летучки и на скорую помощь спецпропуска выдают, – внес ясность тормознувший нас сержант.

Ладушкин (в девичестве – Ludwigsort) нам таки удалось проскочить, хотя пререкались мы с патрулем не меньше получаса. Этот патруль был не вованский, тут пост держала военная автоинспекция.

Сначала взводный, ехавший с нами, пытался договориться с ВАИ так, как обычно договариваются с любой автоинспекцией. Но эти на взаимовыгодное соглашение не пошли:

– Мы вас пропустим, а нам за это начальство звиздюлей отвесит, – отнекивались патрульные.

Отвязаться от них удалось только тогда, тогда, когда я, не выдержав – обычно у меня просто не получается давить на людей – наехал на них на повышенных тонах:

– Мы что, в тыл бежим? Нам в свою часть попасть надо! – начал распаляться я, злясь на упертых патрульных. – Вы нас, что ли, транспортом обеспечивать будете? Нет? Так не мешайте хотя бы людям выполнять свой воинский долг!!

– Ладно, вали! – озлясь, буркнул возглавлявший патруль летёха. – Посмотрим, что будет, когда вас у Мамонова тормознут. Как бы вам не загреметь тогда по-крупному…

– А это уже не твоя беда будет. Скажем – ничего не знаем, ничего не видели, проселками ехали! – отрезал я, когда машина уже брала с места.

Естественно, перед Мамоново нас тоже тормознули. Не патруль, а целый заградотряд: две тройки у шоссе, каждая контролировавшая свое направление, немного поодаль, с обеих сторон от дороги, – по БТРу с пулеметами, нацеленными в разные стороны, рядом с ними и за ними – еще несколько солдат, метрах в двухстах просматривалась башня БМП с пушкой, выглядывавшей из-за кустов.

– Куда прете! – с ходу заорала на нас фигура в камуфляже с РПК наперевес, метнувшаяся к притормозившей машине.

– Не «прем», а едем, и не «куда», а возвращаемся в свой батальон из госпиталя, – подал голос с заднего сиденья взводный, постаравшись перевести ситуацию в более спокойное русло.

Фигура в камуфляже немного сбавила тон:

– Машину, по любому, заворачивайте обратно!

– А нам как быть? – с просительными интонациями в голосе поинтересовался взводный, протягивая патрульному свой пропуск. Вслед за ним вынули свои бумажки и остальные.

Фигура в камуфляже, внимательно рассмотрев наши документы, пожала плечами:

– Как хотите.

– Слушай, браток, – вмешался я, – Войсковые колонны в сторону Эльблонга ведь ходят?

– Ну, ходят, – отозвался он. – Только, если думаете подсесть, то не выйдет ничего – запрещено.

Мы вылезли из машины, поблагодарили водителя Мишу. Я отзвонился Жорику, обрадовал его, что и с нами, и с машиной все в порядке. Мы же пристроились на обочине возле поста и принялись ждать. И действительно, как и предупредил нас патрульный, когда через этот пост через два часа прошла колонна, пристроиться к ней не удалось. На нашу беду, в этой колонне были сплошь морячки – какие-то связисты со своей мудреной техникой, несколько бензозаправщиков и грузовиков, судя по форме водителей, взятых опять-таки из каких-то флотских частей, и сопровождавшая колонну рота охраны с флотской же базы снабжения.

Между тем взводный куда отлучился и вернулся к нам только минут через сорок.

– Так, мужики, поднимаемся и топаем отсюда! – безапелляционно заявил он. – Во-первых, жрать охота, надо пойти поискать, где тут чего-нибудь перехватить можно. А во-вторых, я разузнал, что если из нашего батальона здесь до вечера кто и появится, то в любом случае не на этом посту. Шанс перехватить наших будет только на южном выезде из города.

Да, и к тому, и к другому соображению стоило прислушаться. Мы потопали через Мамоново на южную окраину, попутно осматриваясь – нет ли поблизости какого ни на есть работающего кафе, закусочной или хотя бы магазинчика с продуктами. Несмотря на то, что в Мамоново примерно сутки хозяйничали немцы и, несмотря на бои, которые сначала велись за удержание города, а потом за его освобождение, в целом он пострадал несильно. Конечно, дома на главной улице были с практически полностью выбитыми стеклами на фасаде и с выщербинами от пуль. Временами попадались здания с явственными следами пожаров или с разбитыми артиллерией стенами. Все магазины и киоски стояли с разбитыми витринами, и были полностью выпотрошены. Однако город не вымер – на улицах встречались горожане, и среди разбитых или кое-как заколоченных досками или фанерой витрин мелькнул все же в переулке магазинчик, двери которого не были заперты – туда входили и оттуда выходили люди, причем не с пустыми руками.

Не сговариваясь, мы все втроем рванули в этот переулок, нырнули в заветную дверь и через несколько секунд уже созерцали витрину с сыром, колбасой, маслом, пакетами молока, и полки с консервами, печеньем, конфетами, крупами и макаронами. Ну, макароны нам были без надобности, а вот молоко, сыр, колбасу и даже хлеб для сэндвичей в красивых пакетах, который мог храниться довольно долго, мы тут же приобрели, даже несмотря на подскочившие больше, чем вдвое против обычного, цены.

Задерживаться мы не стали, и, лишь выйдя через полчаса к посту на южной окраине города, остановились и расположились перекусить.

Мы со взводным после трапезы прилегли прямо на пожухлую траву передохнуть, а наш стрелок, как молодой, отправился осмотреться вокруг. Но не успел он удалиться от нас и на два десятка шагов, как мы услыхали его голос:

– Э! Смотрите-ка! Что это здесь?

Мы нехотя поднялись и принялись крутить головами, не сразу поняв, что так взволновало молодого. Его закрывала от нас группа кустов, росших у обочины, поэтому волей-неволей нам пришлось встать и тоже сделать несколько шагов. Обогнув кусты, мы практически сразу поняли, в чем дело – в полусотне метров, не так далеко от дороги, возвышалось несколько свеженасыпанных земляных холмиков с водруженным над ними грубо сколоченным большим крестом.

Прояснить ситуацию можно было только у маячивших на шоссе патрульных, и мы дружно потопали к ним. На наш вопрос – «Это что тут, братская могила, что ли?» – один из патрульных, сняв с головы каску и взлохматив мокрые от пота коротко стриженые волосы, ответил:

– Можно и так сказать. Только это не военное захоронение, тут местных схоронили. Наши в другом месте лежат, – и пояснил. – Тут эсэсманы, в основном, порезвились. Кого за еврея приняли, кого за косой взгляд… Да и вермахт тоже отметился – нескольких девчонок местных изнасиловали, а потом застрелили. Правда, говорят, это не пехота постаралась, а люфты. Пехота в основном грабежом магазинов ограничивалась.

Мы, не сговариваясь, сдернули с головы кепи и, повернувшись к могиле, с минуту постояли молча.

Вот же засада! Когда же мы доберемся, наконец, до своих, чтобы вломить этим гадам и вбить им в черепушки правила хорошего поведения раз и навсегда?

После долгого бесполезного ожидания нам все-таки повезло. На дороге со стороны Польши показались два тентованных «Урала» в сопровождении БТР-70. Я тут же сорвался с места и бросился к посту. Когда там тормознули колонну для проверки документов, я заорал издали (ближе не подпустил один из шибко бдительных патрульных) – «Братки, в первый мотострелковый батальон не подбросите? Мы с госпиталя возвращаемся!»

Из головного «Урала» выпрыгнул сопровождающий в рабочем комбинезоне и направился ко мне. На подходе он лихо козырнул и представился:

– Лейтенант Магницкий, двести двадцать четвертая артиллерийская бригада.

– Старший лейтенант Кулагин, первый батальон седьмого омсп, – представился в ответ я. – Вот наши документы. Весь день не можем поймать попутный транспорт до своего батальона.

Внимательно рассмотрев мою бумажку с полковой печатью, лейтенант сразу взял быка за рога:

– Так, сейчас шестнадцать пятнадцать… Запчасти получить… Туда-сюда… Не позднее семнадцати тридцати мы пойдем обратно через этот пост. Можем подобрать вас с собой – мы как раз вместе с вашим батальоном стоим.

– Вот спасибо! – искренне обрадовался я.

– Ладно, – бросил лейтенант. – Некогда нам сейчас.

И с этими словами он поспешил к своему грузовику.

Конечно, в назначенное время никто не появился. И лишь через несколько минут после шести вечера, когда мы стали уже чуть ли не подпрыгивать от беспокойства, показались долгожданные «Уралы». Пройдя КПП, грузовики тормознули, и лейтенант Магницкий призывно замахал нам рукой. Когда мы по очереди лезли через задний борт в кузов его грузовика, я поинтересовался на всякий случай:

– А не влетит тебе, что ты нас подсаживаешь? Запрещено ведь.

– Да плевать только! – беспечно махнул он рукой. – Там дальше только наши посты. Не съедят. Только вы в кузове заныкайтесь и не высовывайтесь. А лучше вообще на пол лечь. И на постах не разглядят, да и вам спокойней будет – тут, бывает, по нашим машинам постреливают.

Но нам счастливо удалось разминуться с чересчур храбрыми фрицами, и никто нас не обстрелял. Через час мы уже представлялись нашему комбату. Вскоре я обнимался с Баскаковым, а потом и со своим комвзвода Тюриным (бывшим своим, конечно, поскольку теперь я числился в управлении роты – но как-то так сложилось, что предпочитал отираться именно у него во взводе). Получил автомат, каску и прочие причандалы, и снова стал бойцом.

Наш батальон, не дойдя до Эльблонга километров 7–8 (чтобы особо не подставляться под огонь фрицевской артиллерии), пока зарывался в землю и оборудовал позиции, рассылая вокруг разведывательно-диверсионные группы. Местное немецкое население вовсе не было радо нашему приходу, так что надо было держать ухо востро. Радовало то, что батальон был серьезно усилен – помимо всяких сборных флотских частей нас поддерживал вся 224-я артиллерийская бригада. Гвардейская бригада морпехов, прошедшая по Вислинской косе, подтянула средства усиления, развернулась, форсировала два боковых рукава Вислы и теперь нависала над Эльблонгом с северо-запада. Сам батальон был серьезно пополнен: на замену выбывшим сегодня утром прибыли две роты, состоявшие из призванных «запасников», и пришли аж два танка и четыре самоходных гаубицы с базы хранения военной техники в Мамоново (сильно раскатать губу не получилось – база, хотя и не была занята фрицами, сильно пострадала от артиллерийского обстрела). Новобранцев пока оставляли в ППД.

На резонный вопрос – «Зачем усиливается наша группировка – ведь все равно с этими силами дальше идти стремно?» – Тюрин не ответил, а только отнекивался. Я, мол, и сам ничего не понимаю. Тогда я пошел доставать своими вопросами Баскакова.

– Сил, конечно, мало, – признал тот. – Но, судя по намекам командования батальона, вперед все-таки пойти придется. Возможно, даже завтра. Я так подозреваю, высокие чины хотят воспользоваться тем, что у фрицев здесь, в тылу, войск – кот наплакал, и здорово их попугать хотя бы и нашими невеликими силами. А потому крепко я опасаюсь, как бы нам для исполнения этого стратегического замысла не пришлось Эльблонг штурмовать! Так что, ко всему надо быть готовым.

Ну что же, штурмовать, так штурмовать. По любому, фрицам спуску давать нельзя, а с матерью Кузьмы их познакомить очень даже нужно. Ладно, не съедим, так хоть понадкусаем.

И, в довершение всех радостей, удалось, наконец, вкусить на ужин нормальной горячей пищи из походной кухни. А вот заснуть спокойно мне не удалось. Где-то около девяти вечера Баскакова вызвали в батальон, а когда он через полтора часа вернулся, стал собирать взводных. Ну, и я решил присоединиться к совещанию, исповедуя суворовский принцип – «каждый солдат должен знать свой маневр». А лучше – и не только свой.

Как и предполагал накануне Баскаков, был получен приказ штурмовать Эльблонг. Наша «партизанская» рота должна была оседлать шоссейную и железную дорогу, отходящие на юго-восток от города и демонстрировать противнику жиденькое прикрытие этого направления. Замысел командования состоял в том, чтобы не увлекаться уличными боями, а соблазнить немцев возможностью прорвать кольцо и уйти на юго-восток, чтобы выманить их на открытое пространство и там без помех накрыть огнем артиллерии. Во всяком случае, я так понял, когда на нашу роту отвели участок аж в 3 километра, из средств усиления не дали практически ничего, а позиции указали примерно в двух километрах от городских окраин.

В батальон из полка пригнали всего одну БТМ, к тому же оказавшуюся неисправной. Впрочем, наш батальонный разыскал и конфисковал два небольших гражданских экскаватора, но нам на них рассчитывать не приходилось – нельзя было демонстрировать фрицам подготовку солидных оборонительных рубежей. В 4 часа утра нам предстояло сняться с занимаемых сейчас позиций и занять указанные в боевом приказе, к 8.00 оборудовать их и быть готовыми встретить противника. Да, выспаться нам явно не удастся.