Текст книги "7 дней в июне"

Автор книги: Алексей Ивакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 46 страниц)

– Пиши – «23 июня 1941 года».

– Думаешь?

– Уверен.

– Хозяин – барин. Если что – тебе его в трибунале отстаивать. (трибунала-то, правда, не планировалось – немцу решили дать сбежать. Не в розыск же его объявлять, в самом деле? Папашу Мюллера при получении такого поручения из Интерпола кондратий хватит, особенно когда увидит, кто кого и за что разыскивает. Шутка.).

Андрюха между тем записал в протокол всех присутствующих – формалист чертов – и приступил к выяснению личности ганса. Тот действительно оказался 1921 года рождения – только родился, естественно, в Германии. Русским он владел в силу того, что его папик, прибалтийский немец, до революции тащил службу в какой-то из тогдашних госконтор в Питере, а после революции, соответственно, свалил в Фатерлянд, где и женился на его, Алекса, мамане – дочери тамошнего кулака из Нижней Саксонии. Так что в своем предположении о деревенском происхождении ганса Андрюха был недалек от истины, а сам ганс оказался отчасти нашим земляком – по папе. Разъяснив Алексу его права (что явно было им расценено, как изощренное чекистское издевательство), мы приступили собственно к беседе. Нас волновали, по большому счету, всего три вопроса: сколько диверсантов было направлено к станции, где находятся остальные и откуда его кореш надыбал такую модную «пушку». Алекс не стал тянуть хвоста за кот и сразу раскололся до самого донышка: сбросили их с двух самолетов, две группы по 18 человек в каждой, в группе – по два пулемета, все – с автоматическим оружием. Оружие, кстати, у всех советское. Их группа пешедралом после сброса, обойдя сами Ганцевичи с юга, приперлась к показавшейся ее командиру удобной для базирования деревне с говорящим названием Крысаничи. Там двое гансов, среди которых был и Алекс, переоделись в имевшуюся у них с собой гражданку и направились в деревню выяснять обстановку. И тут-то их поджидал настоящий сюрприз. Оказалось, что в деревне, расположенной на приятном удалении от Локтышинского водохранилища, гуляла приехавшая с рыбалки братва – как местная, белорусская, так и заезжая из Тбилиси (ну да, а фигли – визового режима нет) и Москвы. Братки, когда сладкая парочка гансов к ним подвалила, сразу вычислили, что что-то в облике пришельцев не есть так (ну да, представляю реакцию братков на появление двух молодых клоунов в прикиде, состоящем из «вещей старинных, цены немалой»). Как сказал Алекс, их приняли поначалу за «мусоров», хотя они отнюдь не походили на мусорщиков, а были одеты, по советским меркам, весьма респектабельно, и хотели зачем-то увезти в лес и даже немного побили. Но тут его напарник, который до вступления в «Гитлер-югенд» был одним из предводителей уличной банды в Гамбурге, сказал, что они – в смысле, он и Алекс – на самом деле немцы, находятся здесь по делу. Братки, бухавшие вторые сутки подряд в глуши, коей являлись и деревня, и берег водохранилища, о случившемся казусе, видимо, ничего не знали – и стали подробно выяснять, что за дело и почему они – немцы – делают дела на чужой «грядке». Напарник Алекса, нюхом почувствовав родственную душу и предполагая, что русский криминал будет естественным союзником Вермахта, заявил, что они должны убрать Цанаву. Это заявление вызвало живой отклик у представителей той части братвы, которая являлась носителями особого выдающихся носов – они явно были тифлисцами. После некоторого обсуждения «носатые» заявили, что Цанава Кутаисский, щени деда, «в натуре», достал всех, если за ним даже из Германии приехали, что работая по контрабасу (Алекс отметил, что ранее Абвер не располагал сведениями о наличии у начальника НКВД Вейсруссланда – Белоруссии увлечения игрой на музыкальных инструментах, тем более – таких специфичных, как контрабас), он так демпингует при поставке стволов (об участии Цанавы в торговле лесом Абвер также ничего не знал), что достал всех, и поэтому они, настоящие тбилисские воры, могут даже помочь немецкой братве в реализации такого благородного дела. После этого носатые скептически покосились на отобранные у Алекса и его напарника ТТ, удивившись, правда, тому, что такие старые пистолеты (какие старые? 39-го года, двух лет еще нету) находятся в таком приличном состоянии. Похвалив гансов за то, что они хотя бы китайскими подделками не пользуются (очередная зарубка – Китай подделывает русские пистолеты? Интересная информация, особенно – для японцев), «носатые» предложили им за чисто символическую цену оружие, с которым должен идти на Цанаву, как они выразились, «настоящий мужчина» – и показали Алексу и его напарнику итальянский пистолет – отличный автоматический пистолет, о существовании которого в Германии даже не подозревают. После ознакомления с конструкцией и пары-тройки пробных выстрелов немцам предложили заплатить за два пистолета по 800 «баксов», в «евро» или «деревянных по курсу». Что такое «евро» и «деревянные по курсу», Алекс не знал, а его напарник сказал, что баксами итальянская мафия, делающая дела в США, называет американские доллары. Долларов у них с собой, естественно, не было – были только советские рубли у командира группы да небольшой запас золота в царских червонцах – золото оно всегда золото, может помочь даже при общении с НКВД. Напарник Алекса, проявив недюжинную смекалку, объяснил носатым, что они здесь не одни, что у их друзей есть гораздо более серьезное оружие, но они, тем не менее, готовы заплатить за пистолеты золотом и даже договориться о чем-то большем. Правда, за золотом надо сходить к их старшему. После этого Алекса оставили – завели во двор двухэтажного дома, во дворе которого стояли три больших сверкающих автомобиля, с колесами, как у грузовика, и множеством фар на крыше – Алекс никогда не слышал, чтобы фирма «Мицубси» делала такие красивые машины, всегда считал, что она производит самолеты по немецкой лицензии. Напарник ушел за золотом. Вернулся он не один – вместе с заместителем командира группы, фельдфебелем Бурхардом, который мало того, что договорился о покупке двух пистолетов – отчаянно торгуясь, он сумел скинуть цену – но и о том, что, если возникнут какие-то проблемы, то они смогут найти приют у «носатых» и их товарищей. Пистолеты забрали себе командир группы и Бурхард. Русских бандитов решили пока не ликвидировать, предположив, что они, находящиеся в конфликте с властями, могут быть полезны при новом порядке, который так или иначе будет здесь установлен. Он, Алекс, уверен, что после того, как их группа понесла потери, оставшиеся вернутся в Крысиновичи – тем более что там, по договоренности с «носатыми», в одной из хозяйственных построек на время выхода в рейд до дороги к «этому кошмару» остался радист. Когда носатые увидели рацию, они отнеслись к группе с подобающим уважением – один из них даже сказал, что люди работают по-серьезному, не с мобилами на дело идут – через биллинг не вычислишь. Что такое «мобила» и «биллинг», члены группы не знали, но предположили, что это названия русских полевых телефонов в смешных деревянных коробках и с толстыми тяжелыми проводами. А где находится вторая группа, он, Алекс, не знает – возможно, это известно командиру, но похоже, что если у нас находится один из пистолетов, то командира или Бурхарда мы убили. Тут в разговор вступил «Паша молчи-молчи», выдавший словесный портрет дохлого немца, у которого был найден ствол. Немцем оказался командир, обер-лейтенант фон Корнатцки, ныне покойный. Возможная цепочка для выхода на вторую группу «Бранденбурга» оборвалась.

К концу записи столь феерического бреда в протокол все присутствующие, за исключением Алекса, старательно напрягали все мышцы лица, чтобы не впасть в неконтролируемый хохот. После того как Алексу освободили руки и он прочитал протокол, подписал его где положено – под правами, отказом от переводчика и, собственно, феерическим бредом, немца забрали два орла из состава команды Старого и отвели в камеру, являющуюся, по совместительству, местной губой.

Смеялись мы долго – изложенное Алексом понимание понятий «мобила», «биллинг» и, особенно, «контрабас» наркома довело нас до истерики.

Отсмеявшись, стали думать думу – у нас на повестке дня деятели из «Бранденбурга» с примкнувшими к ним «носатыми» – на лояльность грузинских воров рассчитывать не приходилось, впрочем, на лояльность местных или московских братков – тоже вряд ли. Точное количество «носатых» и «неносатых» Алекс сказать не мог – но только он лично видел как минимум 8 человек, а ведь кто-то мог еще находиться в доме. Плюс – половина из уцелевших немцев. Прикинули: немцев было 18, сидели в засаде, скорее всего, по 8 и 9 человек. Минус – по два пулеметчика из каждой группы, минус – остатки той половины группы, которую приласкали с «крокодила». Таким образом, к «носатым» и «неносатым» могут вернуться 6 или 7 немцев, плюс – радист. Итого – не менее 16 человек, как минимум часть из которых вооружена автоматами. Мда… Задачка.

Наши размышления были прерваны ворвавшимися в бункер Саней и Володей.

Найти Володиного деда, естественно, не удалось – впрочем, никто и не ожидал, что это получится быстро. Сам Вова помнил номер армии, в которую «позавчера» приехал дед, но вот номера дивизии… Номера дивизии он не знал вообще. Знал только, что дивизия была пехотной, то есть стрелковой или мотострелковой. Как удалось узнать Старому у своих приятелей из госбезопасности, ситуация выглядела следующим образом: дела в Белостокском выступе обстояли лучше, чем в прошлый раз. Точнее, немцы, оставшиеся без разведки и воздушной поддержки после избиения, устроенного им белорусской ПВО, стали воевать немножко хуже – блицкрига как-то не получалось. Армии, сосредоточенные в выступе, оставшись без связи с Минском и Москвой, лишенные мудрых руководящих указаний Павлова и Генштаба, вынуждены были действовать по собственному усмотрению. Почему-то во многих случаях такие действия оказались тактически гораздо более грамотными, чем те, которые эти же части с этими же командирами совершили «прошлый раз». Одним словом, комитетчик, с которым беседовал Саша, записал данные Володиного деда и пообещал при первой же возможности навести о нем справки у начсанарма-10 – но только тогда, когда для этого созреют условия. На настоящий момент, к сожалению, попытки «потомков» установить связь игнорировались «предками» – видимо, воспринимались ими, как дешевая провокация. Что ж, приходилось довольствоваться и этим.

Когда Володя прочитал протокол допроса ефрейтора, у него возникла шальная мысль. А что, если немного изменить наш первоначальный план? Знает ли кто-то из засевших в Крысиновичах немцев о местонахождении второй группы – большой вопрос, но то, что об этом рано или поздно может узнать радист, сомнений не вызывало. Значит, что? Правильно, радиста надо брать, причем – живьем. Брать не только физически, но и под контроль. Из опыта общения с Алексом у нас сложилось впечатление, что лучшим способом взять под контроль будет оглушить его какой-нибудь технической новинкой (впрочем, для него любой образчик имеющейся на станции аппаратуры будет новинкой, за исключением, может быть, телефонов – армейские аппараты недалеко ушли от того, что было в 41-м году). Оглушить психологически, а не по голове – для этого-то армейские телефоны как раз подходили как нельзя лучше. Но вот как взять самого радиста так, чтобы он не успел даже прокукарекать, было для нас вопросом из вопросов. Имеющийся у оперов опыт выманивания клиента в подходящее для дальнейшего вязания место явно не годился, штурм с привлечением Сашиных орлов, солдат с базы, бронетехники, вертолета и прочих сенокосилок с вертикальным взлетом исключался, если, конечно, радист был нужен нам живым. То есть в принципе, вариант с ночным штурмом, конечно, возможен – но только в том случае, если мы будем четко знать, где находится радист, и будем уверены, что он при штурме не пострадает. А для этого нужно знать, где радист имеет место быть. Узнать это можно двумя способами – или захватить «языка», или заслать в Крысинычи своего человека, причем заслать так, чтобы ни у «носатых» с «неносатыми», ни у немцев не возникло никаких подозрений по поводу засланца или засланцев, а лучше – сделать и то и другое, и можно без хлеба. Местным немцы, скорее всего, о полученных от нас звиздюлях ничего не расскажут – негоже подрывать авторитет органов будущей государственной власти и управления, гестапо за это по головке не погладит, а если и погладит – то горячим утюжком. Значит они и дальше будут рассказывать байки о Цанаве – если, конечно, их кто-то попросит что-то рассказать. Задавать много вопросов – тоже не будут, не то у них сейчас настроение и не то количество народа, чтобы связываться с местным криминалом, который, как и любой местный криминал, лишних вопросов не любит. Итак, нам нужен тот или те, кто не вызовет подозрений прежде всего у «братков» – если «гостей» нормально встретят братки, то и немцы к гостям претензий иметь не будут. Кто поздним вечером в деревне, стоящей на дороге между водоемом и цивилизацией, не вызовет подозрений? Правильно, рыбак. Или рыбаки. У которых, к примеру, сломалась машина.

Через час мозгового штурма два «джипа», имевшихся на базе, были конфискованы у их владельцев – командира и начфина. Они, конечно, повозмущались, но после Володиного грозного «Надо, Федя, надо» решили, что это будет их личным взносом в фонд обороны, вырвав, правда, из нас обещание вернуть тачки в целости и сохранности, или самим решать проблемы со страховой и вызовом гаишников на место ДТП, в неизбежности которого они были практически уверены. Несколько бойцов сгоняли на квартиры к офицерам и вернулись, плотно затарившись удочками, спиннингами, подсаками и резиновыми лодками. Из сложенного в кучу рыболовного барахла были отобраны самые дорогие и новые экземпляры, которые Игорек и еще трое «урок» торжественно загрузили в «Мицубиси Монтеро Спорт» начфина и «Форд» командира. В «Форд» загрузили, кроме того, несколько приспособлений для причинения ущерба жизни и здоровью граждан, неграждан и лиц без гражданства – самых модных из тех приспособлений, которые имелись в нашем распоряжении, а в «Мицубиси» – самое приличное спиртное из того, что удалось нарыть по офицерским заначкам – в этом деле практически бесценной была помощь особиста. Не знаю, как там у него с отловом шпионов, но вот то, кто с кем пьет и где что держит из закусить и выпить, он знал преотлично. После этого опера, предварительно содрав с камуфляжей знаки различия, звездочки и эмблемы, погрузились во внедорожники, а мы – в МАЗ и БТР. Дорога до «места поломки» заняла часа полтора – присмотрев подходящую по глубине, ширине и наполненности лужу, в нее загнали «Форд», чуть сзади в лес заехал МАЗ, а чуть впереди – БТР. Как говорится, это – для себя, это – для любимой, это – на всякий случай, а случаи бывают разными. Выполнив все эти манипуляции, посадив вокруг лужи Саниных орлов, мы собрались у «Мицубиси». Там Игорек и его напарник хватанули для храбрости и запаха по глоточку виски (начфиновского, само собой) и поехали брать «кривого». То есть вытаскивать «кривого», а лучше – двух – к нашему стойбищу. Врубив при этом на полную катушку диск группы «Любэ». Громкая музыка была одной из составных частей нашего иезуитского плана.

Когда мы рассказали приехавшим «браткам» о том, что произошло в окружающем мире за последние пару суток, первое предположение, которое они высказали по этому поводу, нас весьма позабавило: «ментовская подстава», как выразился в свое время праправнук Грибоедова (того самого) после того, как в питерскую больницу – небезызвестную больницу на улице Арсенальная, где он, правнук, был смотрящим, привезли из СИЗО одного народного избранника, сменившего кресло в Мариинском дворце на тюремную камеру, в связи с сугубо нетрадиционными отношениями с отдельными представителями (отнюдь не представительницами) подрастающего поколения. Кстати, в свое время этот избранник был самым молодым народным депутатом СССР – именно там его и ввели… в круг, так сказать. Ну да о чем это я? После того как «клиентам» дали послушать новостные передачи нескольких радиостанций, даже им пришлось признать, что организация такой подставы против них лишена какого бы то ни было смысла – овчинка выделки не стоит. А вот дальше началось самое интересное: хозяина дома, к нашему изумлению, больше всего удивил сам факт «наезда» немцев – это что ж получается, те самые тощие фрау и толстые герры, которых он сцаными тряпками гонял на всех курортах, от Турции до Таиланда, решили побыковать? Они что, край поля не чувствуют? Вообще поляну не секут? Дальнейшие его комментарии состояли из того, что в стенограммах аудиозаписей, приобщаемых к материалам уголовного дела, обычно стыдливо именуется «Нц». Когда он выговорился, до него стало медленно доходить, что те, которые «наехали» – это совсем не те, кого гоняют сцаными тряпками. Бурное возмущение сменилось глубокой задумчивостью. Двое высказались в том ключе, что теперь – все, северный пушной зверек. Все реальные темы прикроют, гайки закрутят, нормальным пацанам будет век воли не видать – в прямом смысле этого выражения. Да и мораторий, скорее всего, отменят. Еще один был озабочен тем, что все бабки, вложенные в товар, который ждали из Польши, ушли псу под хвост, товара нет, а конкретным людям, которые товар ждут, всякие катаклизмы – по барабану, на счетчик с полтычка поставят, а то и вообще… Еще двое молчали. Просто молчали.

– Ну а вы что молчите, как рыбы об лед?

– А что говорить-то? Надо в Москву ехать да в военкомат двигать – мы сейчас все в одной упряжке будем, и пацаны, и менты. Не верите? Ваше дело. Только у меня дед под Москвой без руки остался, пока пацаном был – много чего мне порассказывал. Это ж беспредельщики, хуже ваших тамбовских – их гасить надо, без базара…

Так. Интересно.

– Ну а ты?

– Я? Я во вторую войну Грозный брал, под Комсомолом был – мне сам бог велел. Только вот в Москву – не поеду. Здесь пойду, если возьмут. И если отпустите.

– И я тоже, – подал голос хозяин, – все одно либо сюда заберут, либо вы туда заберете, – скрещенными указательными и средними пальцами обеих рук он изобразил решетку. Только вот что с теми делать – ну, которые у нас ночуют? Они ведь из этих, точняк?

– Точняк, точняк. Только о других ваших гостях тоже подумать надо. Кто его знает, кого они сейчас, после августа, полюбят больше? Тем более что их Мишико – просто копия Адольфа.

– Да ты чо? Они его сами удушить готовы, педика! Нормальные пацаны. Да и грузин там только одни – Заза, а двое – абхаз и вообще ассириец.

Ой, млин. Где же тут переводчика с ассирийского искать, если что? Они же, как залетают, про русский язык говорят, что раньше – не знал, а теперь еще и забыл.

– Ладно. Сначала все равно надо будет брать, а потом разбираться.

– Ну, берите. Нас только не вплетайте – западло это.

– Вот уж хрен ты угадал. Ты подумай, кто немцам стволы толкнул? Ты можешь зуб дать, что они не в курсе были того, что происходит? Ты с ними все время был? Гарантируешь, что они радио в машине не слушали?

– Ну, я их спецом не пас, но думаю – вряд ли. Хотя кто их знает.

– Не брать их мы не можем – если с немцами заморочка начнется, станут уходить огородами – вылавливай их потом. Если с ними как с людьми договариваться – это их в машину вести, радио ставить да потом объясняться полчаса, а немец на стреме – не глухой, глухих в разведку не берут. Да от вас и требуется-то – показать, где их матрасы. Они в одной комнате устроились?

– Ага. Там кровать двуспальная и кресло раздвижное – мы когда уезжали, они допивали и в люлю собирались.

– Серый, ты чо – обурел вконец? Пацанов продаешь? – возмутился один из двух озабоченных миграцией полярного лиса в южном направлении.

– Не быкуй. Твой номер по жизни – шестнадцатый. Ты кто? Ты никто, звать тебя – никак, и вообще, ты – уволен, нах. Будет тут всякое мурло меня жизни учить, – хозяин, которого, кстати, звали Леней, точнее – Леонидом Григорьевичем (молод, пожалуй, для Григорьевича-то в тридцать лет отроду да в таких обстоятельствах, ну да пес с ним).

– Саня, по-моему три пары ушей в этой компании явно лишние, – Володя решил, что круг привлеченных к сотрудничеству явно пора ограничивать теми, кто сотрудничать желает.

Саня свистнул студентов, торчавших снаружи и занимавшихся подкормкой кровососущих. На троицу, не проявившую энтузиазма в деле смычки двух противоположностей, одели браслеты и уволокли в лес, в направлении БТР. Опера, кстати, БТР весьма одобрили – полезная вещь, ничуть не хуже, чем батарея в кабинете. Скобочек всяких много, есть куда хорошего человека пристегнуть.

– Делаем так, – Володя явно решил занять место дирижера в этом акте, – едем на двух машинах, нашей и одной вашей. В первой машине – вы втроем и я, во второй – убойщики и убоповцы. Прокуратуру и бэхов – не берем. Вам там ловить нечего.

– Володя, а ты не дохера на себя берешь?

– Не дохера, а в самый раз. Извини, Михалыч, количество посадочных мест ограничено, а больше машин гнать нельзя.

– Можно, легко. Тебя что останавливает? Что тех троих уродов с собой не взять? Ну так эта проблема – решаема. Мы в свое время, когда подпольные цеха водочные были, знаешь, какую шутку проделывали? «Автор за произведением» называется. Хозяина брали и поили его же собственной продукцией до такого состояния, что он отрубался вмертвую. Несмотря на все визги о том, что ему пить Коран не позволяет. Когда просыпался – с первого в жизни сушняка был готов на все, даже телефон Корана вспомнить.

– Ты хочешь сказать…

– Ну да. Слегка переигрываем. Бухла у нас достаточно, напоить троих – хватит, еще и останется – на совесть затарились. Так что едем на четырех машинах – трех напоенных – во вторую сажаем. И прикинь, какая фишка – если часть народа уйдет с грузинами разбираться, а часть – останется бухих перетаскивать, а останется – всего лишь пятеро, то что должен будет сделать немец, который на стреме, чтобы не испортить отношения с хозяевами фазенды?

– Михалыч, тебе кто-то говорил, что ты гений? Тебе надо в нашу контору перебираться, ты ж у себя гниешь на корню.

– Вот еще. Таити, Таити. Не были мы ни в какой Таити. Нас и здесь неплохо кормят. Подъезжать будем как решили?

– Само собой. С песнями, плясками и цветомузыкой.

– А мне что делать? – Старый был совсем не прочь присоединиться к спецоперации.

– Саня, тебе – руководить вверенным личным составом и ждать нашего возвращения с таким же томлением, с каким Пенелопа ждала Одиссея, – ответил не чуждый классики Игорек.

– На том и порешим. Ну давай, Михалыч, корми учителя грибами.

Для того, чтобы вусмерть, до потери чувствительности, напоить троих отказников, нам хватило сорока минут. Первый раз в жизни видел, чтобы люди так возмущались качественными крепкими алкогольными напитками, недолго, впрочем, возмущались. Где-то минут через десять после того, как последний из них сделал последний глоток (кстати, уже абсолютно добровольно, с разглагольствованиями о том, что менты – козлы, на которые, впрочем, уже никто не обращал внимания – пусть покуражиться напоследок), клиенты созрели и были готовы к нуль-транспортировке. Нуль – потому что именно нуль они из себя и представляли, кроме неразборчивых звуков, ничего не издавали, спали, как сурки.