Текст книги "Синие лыжи с белой полосой"

Автор книги: Алексей Гавриленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7. В этой главе нам явится один человек, который, если честно, лучше бы вообще не являлся

Небольшая коробка притягивает к себе всеобщие взгляды, она яркая и многоцветная. «Опа!» – восклицает человек, у которого голова блестит и отбрасывает маленькие лучики – в ней отражаются лампочки: это он волосы чем-то намазал. Прилизал, чтобы, как он полагает, нравиться публике. Желто-красно-синяя крышка ловко сорвана, и о чудо! На прилавок опускается пара утепленных детских сапог. Продавец (конечно же это не фокусник, как вы подумали), изогнувшись в поклоне, ловко крутит в разные стороны товар. А это и на самом деле чудо-сапожки, загляденье! Но на лице продавца улыбка не доброжелательная, как можно подумать, а какая-то заискивающая.

– Отличный выбор! – говорит он покупателю. – Шикарные боты! Сам бы носил! Обратите внимание на подошву. Блеск. Берете? В кассу, пли-из. Напротив, буквально два шажочка. Так, вам? – обращается уже к другому клиенту. – К вашим услугам.

Вот бы все работники прилавка были такими вежливыми и услужливыми – первое что приходит на ум при взгляде на этого продавца. Он, несомненно, виртуоз своего дела. Кажется, что он родился за прилавком. Правда, если понаблюдать за этим молодым человеком чуть подольше, начинаешь замечать, что он вовсе не любит покупателей, как могло показаться вначале, а даже – наоборот. Улыбка у него какая-то неискренняя. Но торговля идет бойко. Причина не только в его профессиональном мастерстве. За огромным окном универмага идет дождь. А здесь, в большом отделе, есть все, что нужно человеку в такую погоду: плащи, зонты, сапоги и даже – галоши. Это удивительно, но он умудряется продавать галоши, которые вышли из моды еще в тот год, когда построили метро, с тех пор галоши и не нужны – в метро же сухо. Но этот продавец, когда видит зазевавшегося покупателя, так искусно расхваливает резиновые мокроступы, что многие поддаются его чарам – покупают.

Но что еще более удивительно, он ухитряется продать свой товар даже тем, кто и не собирался ничего покупать в его отделе.

– Простите, я могу вам помочь? – обращается он к случайному человеку. – Вижу, вы в задумчивости…

Человек, не спеша проходивший мимо, несколько теряется:

– Да нет, спасибо. Просто смотрю…

– Ищете что-то особенное? Понимаю. Настоящий покупатель никогда не купит первое, что предложат. У вас, скажу откровенно, отменный вкус. Приятно.

– С чего вы решили, что у меня отменный вкус?

– Да все очень просто. Опыт! Интуитивно чувствую. Какой у вас прекрасный черный зонт! Хотите, наверное, поменять на точно такой же? Правильно! Мужчина не с черным зонтом похож на неизвестно кого. Приятно! Приятно иметь дело с человеком, у которого утонченный вкус.

– Да, собственно, у меня зонт почти новый…

– О! Вижу невооруженным глазом. Больше ничего не говорите. Понимаю. – Он доверительно подмигивает человеку с зонтом и сразу же незаметным движением достает несколько одинаковых зонтов черного цвета. Раскрывает один из них, смотрит на реакцию и неожиданно говорит: – Вам! Именно вам это не предлагаю. Кому угодно, но не вам!

– Почему же не мне? – спрашивает человек, уже мало что понимающий в происходящем.

– Еще спрашиваете?! Ох хитрец! Да это же обычный черный зонтик, да еще местного производства. А цена такая же, как у… внимание, – в голосе продавца столько торжественности, что будущий покупатель невольно замирает, – внимание…

И в этот момент продавец торжественно раскрывает… точно такой же черный зонт, который ничем не отличается от только что «забракованного».

– Ну как? – спрашивает он негромко.

– Сколько стоит вот этот, например?

– Этот? Да уж не говорите, не цена, а просто смех какой-то, сейчас выпишу чек. Знаете, сам не перестаю удивляться – иногда шикарная, добротная вещь, а стоит сущие пустяки, как какая-нибудь безделушка… Касса напротив, два шажка буквально.

И ничего не понимающий человек удаляется с двумя зонтами, один из которых он только что зачем-то приобрел.

Мастер, ничего не скажешь.

Я не буду утверждать, что данный мастер магазинного дела имеет отношение к спорту, скорее даже напротив, но в эту минуту, резво сорвавшись с места, он мчится вдоль прилавка, на котором выставлена чудесная осенняя обувь. Чего тут только нет. И сапоги, и ботинки, и даже теплые кроссовки. Он устремляется к огромной вешалке с темными плащами – они выстроились в длинном строю в самом дальнем углу его отдела. Здесь же находится служебный телефон – прямая связь с директором магазина. Продавец срывает трубку.

– Слушаю вас внимательно, Игорь Николаевич, – говорит он несколько заискивающе.

Директор универмага в своем кабинете. Он разговаривает с прилизанным продавцом по селектору, нажав кнопку, под которой маленькая табличка – «демисезонные товары».

– Должен вас поздравить, Любим Сысоевич. У вас самые лучшие показатели в квартале. Очень! Очень доволен. Объявляю благодарность.

– Рад стараться, Игорь Николаевич. Работаю не покладая рук. Хочу еще увеличить продажи. Резервы есть. Разрешите зайти к вам – поделиться своими соображениями, как нам улучшить сбыт.

– Хорошо, хорошо, Любим Сысоевич, обязательно выслушаю вас. Только одно замечание: не сбыт, как вы изволили выразиться, а обслуживание клиентов. Не хотел говорить, но нам начали поступать сигналы – кое-кто недоволен, что иногда наш товар просто навязывают покупателям. У нас все-таки не восточный базар. Надо бы поделикатнее, что ли. Потоньше.

– Учту, Игорь Николаевич. Ваши слова для меня – закон! Когда, говорите, зайти можно?

– Ну попозже. Я дам вам знать, вас вызовут. А так спасибо. Работайте.

Любим положил трубку и чуть не лопнул от радости. Потирает руки. И в следующее мгновение с удвоенной силой бросается на зазевавшегося покупателя.

Дождавшись момента, когда возле этого продавца-виртуоза никого не было, к нему направляется охранник Сергеич.

– Вижу, Любим Сысоевич, торговля у вас бойко идет. Как всегда! Скоро, сердцем чую, вас на Доску почета повесят, – произносит толстый охранник, подходя к прилавку.

– А-а, приветствую, – слегка презрительно говорит продавец. – Ты лишний раз не мельтеши у меня в отделе – людей распугаешь.

– Так я ж не по праздности заглянул, – начал шепотом охранник, огляделся с опаской по сторонам и осторожно продолжил: – Важное секретное сообщение могу доложить. Грядут перемены.

– Ну?

– Так… это… Любим Сысоич, как просили… Узнал, рискуя. Подслушал исключительно ради вас. Рисковал репутацией. Ну и это…

– Ладно, сначала говори, потом разберемся. Если новость важная, не обижу – как договаривались.

– В общем, так. Директор хочет назначить нового старшого… мажордома.

– Старшего менеджера, идиот.

– Во-во, этого самого. Прежний будет теперь заместителем самого директора.

– Как узнал?

– Так… это… у нас же везде свои люди в форме.

– Молодец! Новость нужная. Иди выбирай галоши, какие захочешь.

– А можно, Любим Сысоич, я резиновые сапоги себе выберу, раз новость такая важная?

– Сапоги – нельзя. Твоя новость нуждается в проверке, так что на сапоги пока не тянет.

Любим проводил взглядом счастливого Сергеича, который сосредоточенно копался в галошах, и добавил мечтательно:

– Сапоги захотел… Вот ежели место старшего менеджера освободится, и назначат на этот пост самого достойного, самого хитроумного и самого модного продавца, – с этими словами он пригладил рукой свои прилизанные волосы, – то есть меня, тогда подарю этому толстяку… еще одну пару галош, – и хитро добавил: – Может быть.

Глава 8. О том, как после одного неудачного дня может последовать и второй неудачный день. А может, еще и третий, такое тоже бывает. Взрослые это называют полосой невезения

Как бы это ни огорчало всех учителей на свете, но школьные уроки рано или поздно заканчиваются.

Вот-вот зазвенит последний сегодняшний звонок и наступит долгожданное время важных дел. Даже первоклашки, у которых еще нет на руках часов, чувствуют приближение этого мгновения.

– А теперь внимание! – провозглашает Зоя Михайловна на последних минутах урока. – Запомните, что я сейчас скажу, и обязательно передайте мамам и папам: завтра в восемнадцать ноль-ноль… Настя, напомни нам, это какая цифра на циферблате?

– Шесть, Зоя Михайловна!

– Умница. Так вот, завтра в шесть часов вечера я жду ваших пап и мам в школе. Будет родительское собрание. Только не забудьте передать. Все ясно?

Руку тянет Сашка, сосед Славки по дому.

– Что тебе непонятно, Саша? – спрашивает Зоя Михайловна.

– Зоя Михайловна, а мой папа работает день и ночь, так долго, что даже мама из-за этого не разговаривает с ним, он возвращается, когда мы уже спим… после восемнадцати часов вечера. А можно только моя мама завтра придет на родительское собрание? Без папы.

– Конечно, Саша. Вполне достаточно, если явится кто-нибудь один. Или мама, или папа.

Мишка низко наклоняет голову, прячась за сидящим впереди одноклассником, и шепчет Славке:

– Эй, Славян! Вот тебе кайфово! Лучше всех!

– Почему это? – доверчиво спрашивает Славка шепотом.

– Бабушкам-то можно не приходить! – отвечает Мишка, давясь от смеха, и шепотом передразнивает учительницу: – Или мама, или папа…

Все, кто рядом за партами, весело смеются. Только Эля так разозлилась, что даже покраснела, но головы не поворачивает.

Наконец раздается звонок, и дети, как по команде, срываются с мест. И вдруг Элька поворачивается к Мишке, ее ранец взлетает над Мишкиной головой, а затем так же энергично опускается на Мишкину голову. Она дубасит его с девчоночьим упорством, будто что-то доказывает. Раз за разом ее ранец встречается с Мишкиными руками, которыми он умело прикрывается, не впервой же.

– Ты чего? Влюбилась в своего жениха… – кричит, защищаясь, Мишка. – Сто пудов, влюбилась… Эй, смотрите все, я видел, как они целовались!..

Суматоха. В свалке принимают участие и Мишка, и Эля, и, разумеется, Славка. Наконец Зоя Михайловна останавливает потасовку и выпроваживает всех из класса. Вспомнив вчерашнюю сцену у лужи, решает, что зачинщик этого безобразия – опять Славка.

– Ну что мне делать с тобой, Саночкин? Ты ведешь себя все хуже и хуже день ото дня. Ты нисколько не думаешь о своей старой бабушке. Представь, как она завтра будет краснеть на собрании за такого внука. Тебе совсем не жаль ее.

«Вот некоторые взрослые любят повторять, что после драки кулаками не машут, ну а что же тогда после драки в классе некоторые учительницы жалуются некоторым бабушкам на их внуков?» Славка размышляет на эту философскую тему по дороге из школы. Эля тоже, видать, о чем-то мысленно рассуждает – она молча идет параллельным курсом. Они идут рядом, но не за ручку, разумеется, просто – рядом. Они сегодня не обращают внимания на оскорбительные намеки Мишки, будто они жених и невеста. Вообще-то они парочкой не ходят, что они, маленькие, что ли. Но сейчас не до глупостей – оба расстроены.

Когда они добрели до дома, Эля, чтобы немного приободрить своего друга, спросила:

– Ты пойдешь сегодня записываться в лыжную секцию?

– Не-а. Не пойду.

– Ты же хотел. – Эля очень удивилась.

– Сегодня Гвоздь пойдет, а я не собираюсь записываться вместе с ним. Я завтра отдельно запишусь, – бурчит Славка.

– Ну что, домой? – спрашивает девочка грустным голосом, собираясь прощаться.

– Да что там делать… Бабушка опять сегодня на своей «защите», – невесело начал Саночкин, но вдруг веско добавил: – Я теперь когда хочу, тогда и прихожу… мне уже можно.

Это заявление Славка сделал излишне уверенно и хотел было уже замолчать, но язык сам развязался:

– Мне бабушка теперь разрешает бывать где мне вздумается… хоть в метро… – На этом месте Славка опять хотел было остановиться, но его понесло, словно с горки на лыжах: – Мне бабуся даже по крышам рекомендует побегать, если мне вдруг «приспичит», как она говорит.

– Здорово… – немножко позавидовала Эля. – А мне даже через дорогу еще нельзя одной.

– Ясный перец. Ты ж девчонка. – Говоря это, Славка даже расправил плечи, приосанился и, желая, видимо, подчеркнуть, что он-то, в отличие от Эли, настоящий мальчишка, объявил: – Сегодня утром бабуля мне даже поручение дала. Попросила на чердак слазить, – и вдобавок еще утомленно вздохнул, мол, он каждый день на чердак шастает по поручению родной бабушки. – Сегодня, наверное, опять придется по пожарной лестнице карабкаться…

У Эльки от удивления глаза стали большими:

– На чердак-то зачем? – недоверчиво спрашивает она.

– Зачем, зачем… – Славка в некотором замешательстве, видать вспоминает: и вправду – зачем? Потом говорит как ни в чем не бывало: – Затем! Понимать надо. А вдруг крыша протекает, дождь-то, смотри, льет и льет. А там голуби живут… вот она и волнуется за них. Ведь среди них почтовые попадаются. Скоро мы их разводить у себя на кухне будем…

Эх, Славка, Славка. Мне даже немного неловко за него. Но Эля уже научилась различать, когда он говорит правду, а когда – фантазирует. Чай, не первый день знакомы.

Эля внимательно смотрит на Славку и после подчеркнутого молчания произносит:

– Пойдем к нам. Мама блины сегодня сделает. Твои любимые… с йогуртом.

– С клубничным? – Славка даже останавливается.

– Ну да.

Славка вдруг вспоминает про Элькиного папу, вчерашнюю неловкость с курткой и говорит, сникнув:

– Что я, маленький? Не хочу.

Эля, как мы уже догадались, очень чуткая девочка, она понимает, почему ее друг отказывается, и поэтому деликатно добавляет:

– Сегодня папа придет поздно. Он еще в гараж поедет…

– Да я твоего папу не боюсь ни капли, просто я йогурты с клубникой в последнее время что-то не очень люблю. Объелся. Бабуля закормила меня ими – как придет с работы, так давай блины с йогуртом варить, я их уже видеть не могу. Я, если проголодаюсь, в кафе зайду перекусить… если снова захочу блинов с йогуртом.

– А куда же ты сейчас? На чердак? – Эля иногда может быть ехидной, впрочем, как все девчонки.

– Куда… куда… у меня дела поважнее имеются… чем блины с детским йогуртом трескать.

Если бы Славка знал, что бабушка вместо работы направится в школу к Зое Михайловне, он, наверное, не очень бы завирался и не сочинял на пустом месте, а может быть, еще больше бы расстроился. Ведь, как мы все понимаем, после бабушкиного визита в школу повод для переживаний непременно найдется. И для Саночкина, и для его бабушки.

И вот Славка уже деловито топает по своим «важным делам», пока не знаю куда, но точно – не на чердак, туда, кстати говоря, детям вообще лазать не рекомендуется, даже можно сказать – строго-настрого запрещено. Там, между нами говоря, почтовые голуби и без посторонней заботы себя чувствуют неплохо. Но если уж начистоту, есть еще одна причина, по которой Саночкин не собирается карабкаться на опасный чердак. Сказать какая? Нет, не потому, как некоторые подумали, что чердачная дверь на замке, и не потому, что бабушка его может отругать за такие путешествия, а все дело в том, что первоклассник Слава Саночкин немного боится высоты. Вот так. «И не стыдно ли настоящему мальчишке бояться высоты?» – спросят девочки, а некоторые еще и въедливыми голосами, как они умеют. И я отвечу прямо и честно: нет, не стыдно. Высоты боятся даже отважные прыгуны с парашютом. Только они умеют скрывать свой страх. Умеют побеждать его. Славка тоже умеет с ним бороться, и даже Мишка не догадывается, что каждый раз, когда они вместе забирались на гаражи и деревья, Славка вступал в схватку со своим личным страхом высоты. Этот подлый страх всегда подкарауливает где-нибудь выше первого этажа. На земле вы его никогда не найдете, чтобы расправиться с ним. Он таится на крышах, балконах и чердаках, прячется в ветках деревьев и даже может бесплатно кататься на колесе обозрения в Парке Отдыха и Развлечений. Этот страх довольно хитрый и коварный, справиться с ним нелегко. Поэтому, когда никто не видел, Славка не утруждал себя спорами с этим внутренним врагом, ходил по земле как послушный мальчик. Хотя страх высоты на самом деле никакой не враг, он очень многих непослушных сорванцов предостерег от глупых прыжков с крыш, карабканий по стенкам и по пожарным лестницам, а значит, этот страх предостерег их от болезненных падений и травм, а кроме того, избавил от ненужных переживаний их пап и мам, а также их бабушек и дедушек.

– Здравствуйте, Зоя Михайловна. – На пороге Славкиного класса появилась бабушка. – Спасибо, что дождались. Сегодня-то я сумела отпроситься, а вот завтра у меня никак не получится вырваться на родительское собрание. Хорошо, мне сейчас Мария Ивановна, Элина мама, позвонила, про завтрашнее собрание рассказала… Вы уж извините за это неудобство.

– Ничего, ничего, здравствуйте, проходите, пожалуйста. Я все понимаю… Замечательно, что вы хоть сегодня выкроили время, я давно хотела поговорить с вами про Славу…

Давайте пока оставим Зою Михайловну с бабушкой наедине, пускай обсудят некоторые педагогические тонкости воспитания учеников начальных классов. Мы ведь уже догадываемся в общих чертах, какие слова услышит бабушка.

В это время разворачиваются события поинтересней.

Лыжная секция располагается в огромном спортивном клубе. Клуб-то сам по себе не такой уж гигантский – обычное двухэтажное здание, так себе. Но рядом – настоящий стадион с беговыми дорожками, а в центре – настоящее футбольное поле. Только сейчас оно не очень хорошо выглядит. Все из-за этой затянувшейся слякоти.

Здесь много спортивных кружков, но сегодня самый шумный – именно лыжный. Уже почти зима – разгар набора в зимние виды спорта. В небольшом спортивном зале спортклуба творится что-то невообразимое, такое даже на переменках в обычной школе редко увидишь. Кто-то прыгает через коня, конечно, ненатурального – так называется гимнастический снаряд, кто-то висит на шведской стенке, большинство носится по залу по каким-то своим неотложным делам. И все при этом кричат. Им бы разговаривать спокойными голосами, так нет же – обязательно надо надрывать голосовые связки. А вот у тренера голос уже сорван за многие годы общения со школьниками, сейчас он не может перекричать этот гвалт. Тренер пытается навести хоть какой-нибудь порядок в этой суматошной, многоголосой толпе. Прибегает к проверенному и, пожалуй, единственному при данных обстоятельствах способу – свистит в свисток. И успевает в наступившей короткой паузе перекрыть общий шум своим надорванным голосом:

– Так, внимание! Тихо!

Все замолчали и построились вдоль белой линии.

Наконец наступила долгожданная тишина. В строю будущих чемпионов знакомые лица: Эля, Мишка и даже Саша.

Тренер, как и положено тренеру – в спортивном костюме, со свистком на шее и бумагами в руках, выходит на середину зала.

– Итак. Для начала запомните – это вам не школа. Здесь правила строгие. Если вы хотите стать сильными и ловкими, если хотите, чтобы из вас, хлюпиков, получились волевые спортсмены, вы должны работать каждый день!

Дети сразу шумно отреагировали:

– Но мы не работаем, мы еще учимся!

– А где мы работать будем?

– Тихо! – строго и громко скомандовал тренер. – Работать – значит упорно тренироваться. Так. Давайте знакомиться. Меня зовут Анатолий Анатольевич. Я ваш тренер. Теперь мы будем встречаться почти каждый день. А сейчас я начну зачитывать фамилии, а вы будете громко отвечать – «я». Как в армии. Затем каждый из вас назовет размер своей обуви…

Началась перекличка, но мы опять перенесемся в школьный класс, потому что в этом списке мы не услышим фамилии «Саночкин».

За окном темно, а Славкина бабушка и Зоя Михайловна все сидят и сидят напротив друг друга. Разговаривают вполголоса. Точнее, говорит бабушка, а учительница слушает затаив дыхание.

– …Ему тогда только-только годик исполнился… И как же я не хотела, чтобы они на эти соревнования ехали, как чувствовала беду. Отпустила с тяжелым сердцем. Не дело это, по-моему, – все эти… игры какие-то, беготня наперегонки. Не люблю… с тех пор. Вы не подумайте, я не вздорная старуха, которая из ума выжила… Понимаю, конечно, все это необходимо. Пока они молодые были, пока Славка не родился – я даже радовалась их успехам. Ведь его мама чемпионом города тогда была, в сборной страны… – Обычно твердый бабушкин голос дал трещинку.

– Не волнуйтесь… хотите воды, я сейчас мигом сбегаю, – говорит Зоя Михайловна.

– Нет-нет. Спасибо, деточка. Простите… Ладно. Так вот, ехали они тогда на автобусе. После тренировочных сборов на те самые соревнования… там переехать-то было всего ничего – несколько километров. Через горный перевал. Я ведь даже толком не знаю, что случилось и кто виноват. Я здесь с ребенком оставалась, а он тогда совсем крохой был… не до расследований было. Знаю только – отказали тормоза на том автобусе окаянном, перевернулся он на спуске… Все живы остались, только два человека… на переднем сиденье погибли. Вот так, в один миг… Знаете, ведь его родители всегда и во всем первыми хотели быть… чемпионами… даже места всегда занимали впереди…

С большим трудом сдерживается бабушка, чтобы не разрыдаться. Машинально достает из кармана сигареты…

– Простите. Совсем забыла, где нахожусь.

– Курите, – разрешает Зоя Михайловна и решительно открывает окно, через которое врывается промозглый ветер. – В школе, кроме нас с вами, все равно уже никого нет.

Но бабушка все равно убрала сигареты, потому что она понимает, что курить – здоровью вредить. Потом достала носовой платок, приподняла одной рукой очки, а другой – вытерла слезы.

Такой вот получился грустный разговор. И вопросы воспитания совсем не затрагивались на этот раз.

…Вечер на Центральной улице. Продрогший Славка торчит у витрины, на которой непонятная ему надпись: «Витрина оформляется». Она теперь ему больше всех нравится. Даже больше, чем в игрушечном отделе. В ней, как в зеркале, отражается все, что происходит на улице. И главное – он сам. Он придумал новую игру. Он представляет себя кем-нибудь и сразу же видит все это в нечетких линиях отражения. Световые пятна, размытые очертания случайных прохожих, и главное – там загадка, ведь за темно-синим полотном что-то есть, непонятное и неизвестное, а все вместе – это богатый набор для его и без того буйной фантазии.

Правда, фантазии получаются какие-то грустные. Это все из-за Мишки. Но Славка изо всех сил старается разукрасить свои сочинения, заслонить смутные тревоги.

Первое, что он представил себе, это почему-то родительское собрание. Наверное, потому, что в стекле отражается много взрослых. Вот Зоя Михайловна. Она что-то говорит бабушке, а бабушка не краснеет, а, наоборот, радуется. Смеется, можно сказать. Все родители ей завидуют. Славка – пример для всего класса. Бабушке совсем не стыдно за внука.

Вдруг на остановке, за спиной Славки (она отчетливо отражается в стекле), останавливается автобус.

…Прямая улица внезапно превращается в крутой спуск. Автобус мчится вниз. А в автобусе весь класс. Все ужасно перепуганы. Что делать?! Водитель растерян. Зоя Михайловна в панике, Сашка плачет, а Мишка пытается выпрыгнуть из окна, но боится… Элька кричит Славке: «Ну сделай что-нибудь! Ты же самый смелый и самый сильный в нашем классе!» И Славка бросается в кабину водителя. Отталкивает его и нажимает на педаль тормоза. У этого автобуса, к счастью, тормоза не отказывают… Он в последнюю секунду останавливается на самом краю ужасного обрыва…

Славка задумался и загрустил. Может быть, вспомнил Мишкины глупые насмешки. А может, из-за этих непонятных автобусов, у которых иногда могут и тормоза отказать на горном перевале. Славка прижимается носом к стеклу.

Загадочная витрина, которая оформляется и которая так привлекает Славку, на самом деле, если заглянуть за синюю тряпку, оказывается небольшим помещением, похожим на комнату, только вместо самых больших стен у нее огромные стекла. Одной своей стеклянной стороной она выходит в торговый зал, а другой – на Центральную улицу. И обе стеклянные стенки занавешены синим полотном, чтобы никто не видел, что сейчас происходит за ней, это пока секрет. Но скоро она откроется, и это будет для всех сюрприз.

Сейчас здесь художественный беспорядок. Краски, эскизы и разные прибамбасы, необходимые каждому настоящему художнику, разложены, где только можно и нельзя – на столе, мольберте, даже на полу. В углу большая куча мусора – все, что осталось от предыдущей композиции. Если присмотреться, то среди выброшенных вещей можно разглядеть старый зонтик, плащ и даже почему-то один-единственный резиновый сапог.

В этом стеклянном дворце, скрытом от людей портьерой, воцарилась наша знакомая – Яна. Кроме нас, ее никто не видит за синим полотном, а она видит почти все – драпировка на стеклах не сплошная, она имеет небольшие щелочки от потолка до пола. Вот и сейчас взгляд девушки прикован к Славке, который даже не представляет, что его выкрутасы перед витриной так хорошо видны изнутри – прямо как на сцене. Яна в данную минуту перебирает эскизы, это такие красочные рисунки, наброски, даже можем сказать – черновики. Глядя на них, она старается представить себе, как будет выглядеть витрина после оформления. Время от времени она поглядывает на малыша, который уже полдня торчит под мелким дождем на Центральной улице.

И вдруг творческое безмолвие бесцеремонно нарушается веселым вторжением. Танечка всегда появляется как веселый ветерок. Врывается неожиданно и шумно.

– Ну что, Пикассо, холст уже грунтуешь или все мусор вывозишь? – громко приветствует она свою подругу. – Домой не пора?

Яна прикладывает палец к губам:

– Тише. – Она указывает на Славку, который в этот момент, размазав свою щеку по стеклу, застыл неподвижно.

– Ого! Уже появились поклонники. Подглядывает, сорванец?

– Да нет, ему нас не видно. Вчера тоже приходил. Смешной какой-то, только грустный отчего-то.

– Так смешной или все-таки грустный?

– Ты знаешь, у детей, наверное, так бывает… У них, мне кажется, все как-то одновременно. Это у нас уже все – по полочкам. Или так, или эдак. Я вот смешиваю здесь разные краски… только для того, чтобы добиться нужного тона, довести много-много ярких тонов до однородной массы – не резкой и не яркой, нас этому учили. А вот их краски… понимаешь? Как тебе сказать? Они не смешиваются, наверное. Если белая, она и будет белой, если черная – черной, а синюю, как ни разводи, она так и останется синей…

– Да ну тебя! – воскликнула Танечка. – Голову себе забиваешь всякой чепухой! Уроки наверняка прогуливает. Вот и все краски-загадки. Пока родители на работе, делает что на ум взбредет. Тут таких знаешь сколько!

Яна какое-то время внимательно смотрит на Славку, потом задумчиво произносит:

– Знаешь, мне почему-то кажется, что у него сегодня не самый удачный в жизни день.