Текст книги "Синие лыжи с белой полосой"

Автор книги: Алексей Гавриленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3. В следующей главе мы познакомимся с настоящей художницей, которая тоже сильно любит зиму. Обратите на нее внимание, она очень хорошая девушка и многим нравится

Пока наш Славка мокнет под дождем у ярких витрин, придумывает всякие небылицы и пытается вспомнить, что же все-таки означает такое знакомое слово «оформляется», в самой глубине этого гигантского магазина происходит вот что.

Возле огромного стола, заваленного разными важными бумагами, галантный директор универмага Игорь Николаевич (сразу видно – он не спортсмен: полноват немного) разговаривает с очаровательной девушкой. Если бы Славка мог видеть их в эту минуту, то хозяин кабинета не вызвал бы у него никакого интереса – именно так и представляет себе каждый первоклассник важного директора, а вот его собеседница…

Она достойна отдельных слов. Бывают такие совпадения в одном человеке, которые трудно вот так запросто объяснить. Ну как объяснить, что от нее веяло домашней теплотой, при этом стройная фигура выдавала в ней целеустремленную физкультурницу? Во всем ее облике – в осанке, в независимости движений – угадывались бойцовские качества настоящей спортсменки, и вместе с тем она не была грубой и резкой, а даже совсем напротив: скромной и ласковой. Вот какая она. Лично мне она нравится, я с ней немного знаком и до сих пор не разочаровался. И даже больше скажу – в последнее время, после всех событий, о которых вы вскоре узнаете, она стала мне еще симпатичней. Одним словом, редкое сочетание разных человеческих качеств в одной женщине.

– Яночка… Можно ли, Яна Евгеньевна, так обращаться к вам? – несколько игриво спрашивает директор стройную девушку. – По праву возраста, а не положения…

– Конечно. Как вам будет удобно, Игорь Николаевич.

– Удобно, Яночка, удобно. Вы так милы и молоды, что язык не поворачивается протокольно называть вас по имени-отчеству. Я ознакомился с вашими идеями относительно нашего сезонного обновления. Прекрасно! Я в восторге. Поэтому и вызвал… простите, пригласил именно вас. В детали вникать не буду. Как говорится, полная свобода творчества. Дерзайте, деточка. Та самая витрина, что напротив отдела осенних товаров, – ваша. Пора уже, как говорится, и зимние вещи рекламировать. А то зима что-то не торопится. Может, вас ждет? – засмеялся галантный директор.

– Игорь Николаевич! Неужели я?.. Не может быть! – искренне обрадовалась девушка и даже хлопнула в ладоши. – Я так рада, что вы доверяете мне, начинающей художнице, такое ответственное дело. Я же никогда еще не делала таких сложных и таких больших композиций… Мне даже немного страшно.

– Вам страшно?! – преувеличенно испугался директор. И тут же засмеялся, погрозив пальцем: – Не верю! По-моему, вы ничего не боитесь.

Универмаг построен давным-давно. Даже в те незапамятные времена, когда Славкина бабушка была такая же маленькая, как ее внук, этот магазин уже много лет существовал в центре города. Только если бы его древние строители увидели свое творение сегодня, глазам бы своим не поверили – так он изменился. Стал еще лучше. Прежним осталось только огромное пространство – анфилады длинных залов, которые протянулись по всему периметру, то есть по всем четырем сторонам. Это здание, если посмотреть сверху, похоже на квадрат, и по каждой его стороне можно пройти пешком от начала до конца, только это очень непросто – долго придется идти. Это пространство невозможно даже представить себе пустынным. Если убрать всех людей и многочисленные прилавки, внутри универмага можно устраивать международные соревнования по лыжным гонкам… такой он необъятный.

Яна вышла от директора возбужденная и радостная, казалось, внутри у нее вспыхнула яркая лампочка – так сияли ее глаза. Это легко понять, ведь ее выбрали из многих-многих претендентов. Претенденты – это как бы участники соревнования (допустим, лыжных гонок): они борются за главный приз. И Яна впервые в жизни оказалась на финише победительницей, оставив позади других художников-претендентов. Нет, конечно, и раньше бывало, что она пересекала финишную черту впереди всех, но то были спортивные соревнования, а сегодня она оказалась самой лучшей среди художников.

Первой, с кем поделилась своей радостью Яна, была ее лучшая подружка – Танечка. Она-то и посоветовала ей попробовать свои силы – принять участие в конкурсе на оформление витрины самого главного универмага. Мы-то с вами, в отличие от Славки Саночкина, конечно, знаем: слово «оформляется» означает, что витрина в данный момент украшается совсем по-новому, там будут другие предметы, новые краски и много того, чего раньше там и в помине не было, она приобретет свою новую форму. Одним словом, обновляется сейчас эта витрина. И обновлять ее будет именно Яна. А это, скажу я вам, далеко не просто, для этого надо быть настоящим художником, иметь тонкий вкус и образование.

Подруга Яны Танечка работает не абы кем, а администратором в зале детских игрушек. Да, согласен, позавидуешь такой работе. Весь этот океан детских грез из разноцветных кукол, машинок, зверюшек, шариков и разных других необходимых вещей, от вида которых захватывает дух у каждого ребенка, простирается у ее ног. Если, допустим, она захочет, она может любую игрушку взять в руки и поиграть, мало того – может вставить батарейки и включить. Даже самую дорогую. Но самое удивительное, что это ей надо делать не только когда она захочет, а даже если она и наигралась уже вдоволь. Хочет она этого или нет, все равно ей надо их включать, надувать и заводить. То есть это ее обязанность. Играть в игрушки.

Наверное, сейчас многие девочки, прочитав эти строки, выбрали себе профессию, определились, кем хотят стать, когда вырастут. Ну что ж. Это замечательная и познавательная работа, но не спешите, может быть, вы еще захотите стать художником, или тренером по гимнастике, или дрессировщицей, да мало ли кем? Время-то еще есть для выбора своего призвания. Но вернемся к подружкам, которые встретились как раз у этого самого отдела «Детского мира».

Даже среди праздной толпы покупателей Яна и Танечка выделяются своей беззаботностью и искренним весельем. Они идут по бесконечной галерее первого этажа и, как мне кажется, сейчас немного похожи на двух канареек в солнечный весенний денек – так они весело щебечут.

– Ой, Танька, ты не представляешь, до меня только сейчас дошло – это же настоящая победа! Я ведь сдала свой проект в самый последний день, его могли даже не принять.

– Вот именно, а не хотела, дуреха… «Не справлюсь, не справлюсь…» Силком тебя тащить пришлось. Ты же у нас на курсе была самая талантливая. Я ни минуты не сомневалась, что выберут твои эскизы! Ты же так классно рисуешь!

– Да ну тебя! Там такие зубры участвовали.

– Да ладно… Ну что, пойдем, посмотрим на твое поле битвы. Там сейчас такой погром… старую композицию разбирали с помощью лома и топора… по-моему, тебе не с рисунков придется начинать, а со швабры и тряпки…

У подружек прекрасное настроение, прохожие даже оборачиваются на двух привлекательных хохотушек, которые от радости никого не замечают. И напрасно, потому что самое время познакомиться с еще одним положительным героем. Но это придется сделать в следующей главе, раз Яна и Танечка сейчас не смотрят по сторонам и поэтому в данную минуту не так наблюдательны, как должны быть настоящие художники.

Глава 4. В этой главе мы узнаем про одного очень хорошего молодого человека по имени Костик, а заодно познакомимся с его товарищем по работе, только он Костику вовсе не товарищ. Боюсь, он вам совсем не понравится

Среди тех, кто любуется симпатичными подружками, выделяется один юноша. Все, кто его знает, почему-то называют его просто и ласково – Костик. Хотя он большой. Он действительно не маленький – он высокий и сильный молодой человек, да, собственно, каким еще может быть охранник, следящий за порядком в таком культурном месте? Только вот удивленное лицо и беспомощное моргание в данную минуту совсем не сочетались с его обликом настоящего супермена. Правда, непонятно, что его поразило так сильно, точнее, кто – Танечка или Яна. Он долго провожает их взглядом.

Вдруг кто-то сильно толкает его. Ну разве можно так толкаться? Да еще в спину. Возмутительно! Ну и кто это такой грубый и невоспитанный? А это второй охранник, в такой же форме, как и Костик. Придется признать – я немного ошибался, утверждая, что охранник в таком месте может быть только молодым, сильным и стройным… Дело в том, что напарник Костика – второй охранник, который и толкнул замечтавшегося Костика, – полная ему противоположность. Он какой-то не очень приятный: неопрятный, злой и толстый, а если начистоту – просто противный.

– Опять глазеешь по сторонам! – зашлепал мокрыми губами толстяк. – Ты не на лица смотри, ты повадку наблюдай. Сколько тебя учить можно? Представь, что вокруг тебя собаки, и сразу поймешь – кто вынюхивает чего, а кто просто гуляет по какой-нибудь своей надобности.

Костик, послушно сдвинувшись с места, молча следует за опытным напарником, а тот все время поучает его:

– Запомни, наконец, студент. Наши главные враги кто? – и сам себе отвечает, не дождавшись ответа от Костика: – Дети без ошейника… то есть это… без сопровождающих. Эти так и смотрят, что стянуть. У них такая особенность соображения. За ними следить надо исподтишка, чтоб они бдительность потеряли… И тогда – цап-царап! И ку-ку. Главное, чтоб не смылся, а то это народ такой – слямзит, и ищи потом ветра в поле… Я их как под микроскопом вижу… каждого гаденыша. У меня вместо глаз рентген устроен… как в мед кабинете. Флюорография, можно сказать. Вижу насквозь – в башке у них одни непотребства. Я бы их сюда вообще не пускал, даже с мамашами и папашами.

Наконец, Костик произносит первые слова:

– Послушай, Сергеич, ты сам-то был когда-нибудь ребенком?

Вопрос явно застает врасплох злобного Сергеича. Он чувствует подвох. Настораживается. И, не найдя, что ответить, на всякий случай меняет тему:

– Ты это… давай шагай быстрее и не задавай лишних вопросов, которые не по служебной линии. Только что по рации сообщили – в ювелирном какие-то подозрительные щенки толпятся. Быстро на второй этаж! Не отставай.

А что же Славка?

На Центральной улице вечер, как, наверное, и во всем городе. Витрины универмага ярко освещают прохожих. Среди всеобщего движения только маленькая сутулая фигурка Славки неподвижна. Главный вход. Его толкают, не замечая. Впрочем, как всегда. На его лице – сомнение: зайти или нет. Он продрог и с радостью растворился бы в этом ярком и теплом мире, но почему-то не решается. И не надо сразу думать, что он боится, просто ему бабушка не разрешает так далеко уходить от дома, а если его, допустим, поймает злой охранник, про которого знают все мальчишки из их двора, то он, конечно, нажалуется ей, и она будет очень расстроена, а с нее хватит и других неприятностей. Славку, если честно, пока в школе что-то не спешат хвалить. Вот и сегодняшний случай с этой дурацкой лужей бабушку наверняка не порадует. Славка поворачивается спиной к магазину.

На Центральной улице хозяйничают ветер и мелкий дождь, лучше уж лил бы ливень как из ведра, а так – ни то ни се. Люди спешат и суетятся больше обычного, кому ж охота промокнуть на ветру? Вот и девчонка с бантами, которая потягивала в кафе что-то вкусное из длинного стакана, сейчас с мамой и папой стремглав бежит к своему автомобилю, в руках мамы – папин зонт, которым она прикрывает свое чадо, а в руках отца какие-то коробки. «Купили своей капризуле какую-нибудь размалеванную, никому не нужную Барби, чтоб не ныла», – думает Славка. Пинает что-то на асфальте, запихивает руки в карманы и, втянув плечи, идет под дождем подчеркнуто не спеша, совершенно бесцельно. Куда глаза глядят.

Глава 5. Самая загадочная

Если бы Славка так не продрог и был повнимательнее, он остановил бы свой любопытный взор на человеке, который стоял на тротуаре совершенно неподвижно. В этом людском потоке, в котором все куда-то неслись как угорелые, он выглядел, словно маяк посреди бурлящего моря. Пешеходы волнами обтекали его, а он стоял как вкопанный. Фонари освещали только его раскрытый зонт невероятных размеров, под которым, кстати говоря, мог бы без труда укрыться весь Славкин класс. Лица его не было видно, оно находилось в тени огромного купола зонта. Однако, взглянув на эту неподвижную фигуру, на безвольно опущенную руку, на то, как он замер среди пешеходов, которые толкали и задевали его, можно было сразу понять – человек чем-то сильно расстроен. Но Славка, глядя себе под ноги, не обратил на него внимания. Прошел мимо, глядя на мокрый асфальт, как будто там могло быть что-то интересное.

Кто же этот загадочный человек? – спросите вы. Честно говоря, я и сам не знаю. Для меня это тоже пока загадка, покрытая туманом. У меня есть кое-какие предположения, но я в них не совсем уверен, поэтому оставлю при себе. Я убежден в одном: этот человек знает про Славку очень многое. И не только про него.

Про многих детей нашего города ему известно то, о чем мы, взрослые, даже не догадываемся. Ведь, к сожалению, вырастая, мы забываем что-то очень важное – что знали в детстве. А он помнит. И, кстати, некоторые из вас с ним встречались, только далеко не все сообразили, что это был именно он. Поэтому так много кривотолков. Но все сходятся в одном: он очень добрый человек, только уж больно загадочный какой-то. Типичный инкогнито, можно сказать.

Иногда про этого непонятного человека рассказывают разные небылицы – что, мол, работает он клоуном в цирке, или говорят еще – кормит животных в зоопарке, а кто-то вообще уверен, что он продает билеты на аттракционах. И я даже как-то слышал такую версию: он, дескать, трудится в Новый год Дедом Морозом. Или, например, одна девочка утверждает, что именно он возле станций метро показывает детям фокусы. А другой мальчик готов был поспорить со мной, что видел его в форме пожарника, когда они с братом чуть было не подожгли дачу своего дедушки. Не знаю. Опровергать или соглашаться не буду – точных сведений сам не имею. Может, во всем этом и есть какое-то зерно истины, но скорее всего, его там нет.

Справедливости ради скажу: многие хитросплетения этой повести и кое-какие детали я знаю как раз от него, и, хотя мне очень редко удается с ним пообщаться, он ни разу не ответил на мой прямо поставленный вопрос: «Кто вы?» Даже имени своего не назвал. Знаю только одно: он очень беспокоится за тех детей в городе, у которых случаются неудачные дни. Но помочь в силах не каждому. Он же совершенно обычный человек! Разорваться не может.

К величайшему огорчению, забот у него – выше головы. Хоть он и не коротышка, а даже очень высокий.

Вот, пожалуй, и все, что я могу поведать о нем. Я, если честно, и так уже много выболтал, и вряд ли ему это понравится, так что делайте выводы сами.

Глава 6. О том, как закончился этот неудачный день. И еще – будьте внимательны, не уподобляйтесь Славке Саночкину, который иногда смотрит только себе под ноги. И тогда вы познакомитесь еще кое с кем

Защита диссертации в Академии наук на этот раз затянулась. Впрочем, как всегда. Ученые мужи заседают в огромном зале обсерватории. Вот где поработали настоящие художники-оформители! Чего тут только нет! Ну, например, чего стоят хотя бы настоящие карты звездного неба! Или модели разных планет, которые украшают интерьер этого зала. Но, конечно, самое интересное было бы заглянуть в глазок огромного телескопа, он, как башня, возвышается в центре зала, упираясь своим широким раструбом в огромный купол.

Когда астрономам необходимо посмотреть, что делается на других планетах и звездах, этот купол плавно раскрывается, и тогда телескоп устремляет свои глаза-линзы прямо в небо. Сейчас купол, к сожалению, закрыт. Наверное, чтоб не капало: дождь-то так и продолжается. Но скучные ученые, вместо того чтобы наблюдать за Луной и неизвестными звездами, без конца что-то обсуждают. Они увлечены дискуссией, раздаются сложные умные слова. Самый умный из всех, бесспорно, профессор астрономии Эдуард Ильич. Он председательствует, то есть он здесь как классный руководитель, только вместо учеников перед ним седовласые дяденьки, которые очень хорошо учились сначала в школе, а потом – в институте. Правда, за редким исключением. Потому что, как вы скоро узнаете, даже среди умных ученых попадаются всякие глупые проходимцы. Но это мы выясним чуть позже.

Эдуарда Ильича как-то странно видеть без высокого колпака, который обычно рисуют художники звездочетам в сказках и мультфильмах. Но зато все остальное – бородка клинышком, круглые очки и изысканные манеры – имеется в наличии. Как и полагается.

Бабушка Славки сосредоточенно стенографирует. Она успевает записывать все, что говорят эти умные и образованные люди. Наконец, объявляют перерыв.

Стенографистка, всегда сосредоточенная и усидчивая, сегодня выглядит несколько рассеянной, она заметно волнуется, поминутно смотрит на часы и даже нервно постукивает карандашом по блокноту. Покинув кафедру, Эдуард Ильич направляется прямиком к ней.

– А знаете что, голубушка, – говорит он энергично, но деликатно, – не пора ли вам домой? К внуку.

– Эдуард Ильич, спасибо, дорогой. Славка у меня уже самостоятельный товарищ. Привык, бедняжка, что его непутевая бабка приходит, когда нормальные люди уже спят.

– Ну уж и «бабка»! Попрошу так не выражаться о женщинах! – театрально воскликнул профессор и сразу сменил тон на доверительный: – Ничего-ничего, собирайтесь. Хватит уже эту чепуху за нами записывать. Эти субчики и так всех запугали основательно. – Профессор махнул рукой в сторону двух деятелей, которые и стали виновниками такой длинной и бестолковой, по словам профессора, дискуссии.

«Субчики», один из которых Гогов, а другой – Магогин, уже битый час доказывали ученому собранию, что можно изобрести излучатель, который увеличит осадки в пустыне. «Мы не должны ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача», – цитировали они еще недавно широко известного автора.

Запомните этих субчиков, они еще сыграют свою роковую роль в нашей истории. А запомнить их не так уж и трудно. Гогов худой как палка, а Магогин его полная противоположность – круглый как колобок. И ходят всегда парочкой. Одного без другого даже и не представить. Ну, пожалуй, хватит пока про этих горе-ученых, про них еще придется рассказать кое-что, хоть они этого и не стоят. Вернемся скорее к бабушке и профессору.

– Так что не спорьте со мной, голубушка, – продолжал Эдуард Ильич. – Попрошу освободить помещение.

– Ну вот, уже выгоняете, – притворно обиделась Славкина бабушка.

– Вас? Никогда! Да без вас, дорогая моя, наша наука остановится в своем развитии. Мы с легкостью можем обойтись без таких вот, с позволения сказать, ученых, как сегодняшние герои, а без вас – никак невозможно!

– Если откровенно, Эдуард Ильич, я что-то сильно волнуюсь за Славку. У него возраст такой, а так поздно я еще никогда не засиживалась на ученых советах… Но ведь это же моя работа…

– Прекратите диспут! Ваша аргументация даже не заслуживает возражений. Сейчас же идите к внуку, – отчеканил профессор и тут же, нагнувшись к самому ее уху, добавил: – По правде говоря, я бы сам сбежал с этого никчемного заседания с превеликим удовольствием. Только нельзя это так оставлять. А то и в самом деле натворят еще чего-нибудь… хорошо, если только в пустыне.

Осторожно открыв дверь, бабушка входит на цыпочках, стараясь не шуметь. Потому что уже почти ночь, и даже программа «Время» закончилась давным-давно. По всей квартире – в комнате, в ванной, на кухне и даже в туалете – горит свет. А наш Славка, даже не раздевшись, спит на диване, свернувшись калачиком.

Наполовину разложенная раскладушка лежит на полу, поджав под себя свои ноги-трубочки. Видимо, Славка начал ее разбирать как взрослый, но потом самостоятельности, о которой говорила профессору бабушка, все-таки чуть-чуть не хватило. А может, просто устал и заснул. Бабушка поднимает мокрую насквозь куртку, кладет ее на батарею, то же проделывает с ботинками. Почему, спросите, Славка сам, без помощи бабушки, не поставил свою обувь сушиться? Ответить не могу, может быть, потому что день у него был, если помните, неудачный. Тяжелый какой-то получился. Ну что ж, у всех бывает, только вот Славке не с кем было поделиться своими огорчениями. А это очень тягостно. Особенно если, например, подерешься с Мишкой, а ругают за это только тебя. И никто не похлопает по плечу в трудную минуту, никто не выслушает и даже не поругает. От этого тоже иногда легче. Поэтому давайте не будем порицать Саночкина за неряшливость. Хотя бы сегодня.

Бабушка садится рядом с внуком. И долго-долго смотрит на него. Будить или нет? Одеяло тихо и медленно опускается на Славку.

Окно чернело во всю стену – будто шептало: спи, еще ночь на дворе. За его стеклами бесились ветер и дождь, дружки-сообщники.

Но кухонные звуки врывались в комнату и опровергали это сообщение, кухня бодро шумела: пора! Пора, Саночкин, вставать! Кран то и дело прочищал свою заспанную глотку, старый чайник свистел, как арбитр на поле, а чашки и блюдца отрывисто здоровались при встрече.

– Баба! Ты что, на моем месте, что ли, спала? – потягивается Славка, протирая глаза. Рядом стоит застеленная раскладушка.

– Ну уж извини, дружок. По-твоему, я должна была улечься на пол? – С этим вопросом бабушка вошла в комнату. – Господи, как ты на ней спишь каждую ночь, я еле встала, спина просто разламывается.

– Чего ты меня вчера не разбудила? Мне хоть бы что! Я даже могу на голом полу спать, могу даже на земле. Хочешь, сегодня лягу прямо на пол без одеяла и подушки?

– Для начала – встань. Надеюсь, пока я на работе пропадала, тебя из школы еще не выгнали?

– Нет еще… – ответил Славка без особой уверенности.

– Очень хорошо, тогда не рассусоливай. Завтрак готов.

Пока внук нехотя собирается в школу, бабушка застыла у батареи, ее окутали тяжелые мысли, нет – она не философствует, как астрономы в Академии наук про опасные метеориты, она сокрушается по другому поводу. «Господи, скорей бы уже эта слякоть закончилась, у нас совсем нет осенней обувки», – ворчит бабушка шепотом. Чтобы никто не услышал.