Текст книги "Синие лыжи с белой полосой"

Автор книги: Алексей Гавриленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Правда?

– Стопроцентно! Кому же охота лед рисовать? Противно.

– Нет, ну что вы! Лед и снег вовсе не противно рисовать! – запальчиво воскликнула Яна, но тут же сникла. – Я сама не понимаю, но у меня совсем не получается искусственный снег, все перепробовала, а не выходит. Какой-то он невеселый получается. Наверное, я забыла, как он выглядит наяву.

– А чего там вспоминать! Белый и холодный. Брр…

– Ну нет! Не скажите! Помню, когда я еще в школе каждый день бегала на тренировки…

– Вы плаванием занимались?

– Почему плаванием? Я в лыжной секции была записана. А знаете, Любим, вот вам не нравится снег, а я даже чуть рекорд города не поставила в беге по этому самому снегу! Рассказать?

– Ну расскажите. А потом я вам опять про себя буду рассказывать. Я кое-что вспомнил.

– Слушайте. Я занималась у одного замечательного тренера, который, кстати, до сих пор мальчишек и девчонок учит быстро бегать на лыжах. – Яна посмотрела по сторонам, они как раз находились поблизости от спортшколы, художница указала рукой во двор: – Вон там, за теми домами, и сейчас находится эта лыжная секция. Так вот, однажды на тренировке я показала рекордный результат. Мы так радовались… Мы с тренером начали готовиться к соревнованиям на первенство нашего города. Это было лет шесть назад. А кажется, сто лет прошло… И вдруг в ту весну, когда уже везде подтаивал снег, одна очень сильная спортсменка… удивительная девушка и настоящая чемпионка… я всегда брала с нее пример, она тоже когда-то занималась у этого тренера… – И тут Яна резко замолчала. Остановилась и к чему-то прислушалась. – Вам, Любим, не показалось, что кто-то зовет на помощь?

– Нет. Все тихо. А что дальше-то? Вам дали ценный приз?

Яна помолчала еще мгновение, решила, что ей все-таки померещилось, и продолжила свой рассказ:

– Ну вот, поехала эта чемпионка на последние в том году старты. И представьте, случилась ужасная трагедия! Ужасная! После этого я даже не могла долгое время на лыжи встать, с горя отказалась от соревнований на первенство города. С тех пор больше не тренировалась…

– Так чего там случилось-то?

– Автобус, на котором ехала эта чемпионка через горный перевал, был очень старым, и вдруг на крутом спуске у него внезапно отказали…

Яна резко замолчала. Именно в этот момент из двора выскочила девочка и бросилась им навстречу.

– Дяденька, дяденька! – закричала она, обращаясь к Любиму. – Помогите, пожалуйста! Скорее! Там один мальчик сейчас упадет и разобьется…

Яна даже не дослушала, она уже мчалась во двор, мчалась, словно на первенстве города – ее белый плащ развевался, как парус, а каблуки стучали, как клавиши старой пишущей машинки под руками Славкиной бабушки.

Пока Эля звала на помощь, Славка каким-то чудом сполз до самой нижней ступени, повис на руках и нащупал ногами спасительные ящики. В следующее мгновение он загремел вместе с этой пирамидой. Выбравшись из-под груды деревяшек, он услышал стук каблуков, и мальчишеский инстинкт взял верх – Славка отпрыгнул в темноту и притаился. Только сейчас он поднял голову и посмотрел на Мишку, тот по-прежнему изображал мешок на верблюде.

Яна сбросила свой белоснежный плащ прямо на руки Эле. Оставшись в брючном костюме, она стала похожа на цирковую гимнастку перед исполнением смертельного трюка. Спортивная, нарядная и сосредоточенная. Ловко подтянувшись, она устремилась наверх – к озорнику, который висел на уровне окон четвертого этажа. Лестница издавала угрожающие звуки, прутья-ступеньки скрипели и трещали, а вся железная конструкция гудела, но Яна не обращала внимания на эти угрозы. Добравшись до четвертого этажа, она протянула руку к Мишке и крепко схватила его за куртку.

– Не бойся. Все будет хорошо. Ползи ко мне. Я держу тебя. Не бойся, вот так, отлично, молодчина, – подбадривала она мальчишку.

Мишка долго не решался двинуться с места, но в конце концов зашевелился и, слушаясь команд своей спасительницы, хоть и с большим трудом, но все-таки дополз до желанных ступенек. Яна ни на секунду не ослабляла своей хватки, крепко держа его за куртку, и вот уже мальчишка снова на ступеньках, и вдвоем они начали путь вниз. Яна двигалась на полшага ниже, и если бы под Мишкой подломилась перекладина, или он оступился, то не полетел бы вниз, а упал прямо на Яну, и она бы опять его спасла.

Мишкин страх высоты отпустил свою жертву, Мишка все смелее и смелее переставлял руки и ноги. Достигнув нижней ступеньки, Яна спрыгнула, затем помогла благополучно приземлиться Мишке.

Все это головокружительное приключение Славка наблюдал со стороны, точнее, снизу, он не хотел попадаться на глаза, ему было стыдно – он же не сумел помочь Мишке.

Когда все уже было позади, Славке вдруг очень захотелось оказаться на месте Мишки. Да-да. Такая вот короткая память у страха! В эту минуту он забыл, как ему было тошно, его уже обуревали совсем другие чувства. Забурлила его неугомонная фантазия, которая не чета его страху – не ждет своего часа в потаенных уголках, она всегда рядом. Славке страстно захотелось, чтобы его тоже спасла такая отважная акробатка. Его еще никто никогда не спасал.

– Ну что, альпинист? На земле лучше? – спросила цирковая гимнастка, снимая свои некогда белые перчатки.

– Лучше, – кивал Мишка склоненной головой.

– Больше не полезешь?

– Не-а, никогда!

И тут наблюдавший со стороны Славка захлопал глазами – в свете фонаря появился еще один человек. Где он раньше прятался? Может, его просто в темноте не было видно: резиновые сапоги, длинный плащ и вязаная шапочка чернели, будто их кто-то гуталином намазал, он просто сливался с окружающей темнотой. Так еще хамелеоны могут – вспомнил Славка.

– А мы вот тебя сейчас в милицию! – начал угрожать Мишке хамелеон. Да еще с таким видом, будто это он совершил подвиг – только что спас первоклассника. – Понял?! Чтоб родители тебя выпороли как Сидорову козу!

– Прекратите кричать на ребенка! – вступилась за Мишку его спасительница. – Не видите, он и так ни жив ни мертв! Перепугался.

Но черный завелся не на шутку:

– Перепугался, паршивец? А вот когда мы ему счет предъявим за испорченные перчатки, он еще больше перепугается! Сейчас же назови адрес постоянного проживания…

– Да успокойтесь вы! Зачем кричать на ребенка! – Яна бросила свои перчатки в урну. – Я, если хотите знать, не люблю белые перчатки, хожу в них, как белоручка какая-то… Они мне с самого начала не нравились, завтра куплю себе другие. – Спасительница повернулась к Эле: – А ты, малышка, настоящий друг. Хорошо, что ты не растерялась и вовремя позвала на помощь…

Славка, так никем и не замеченный, стоял в тени дома – завороженно смотрел, как Мишка и Эля направились к подъезду, как черный человек юлой закрутился возле спасительницы, как она надела свой белоснежный плащ, звонко зашагала к арке, ведущей на Центральную улицу, и исчезла в серых сумерках.

Прошла целая вечность, а Славка, подобно часовой стрелке, которая застряла между цифрами «8» и «9», все еще был недвижен, он тоже застрял в своих мыслях – где-то между небом и землей, вернее, где-то между вторым этажом и первым – на этой злополучной лестнице.

И только когда гулкое эхо каблуков белоснежной белоручки растаяло и даже немного забылось, он очнулся и медленно направился к крыльцу. К тому самому месту, где всего полчаса назад он восседал на перилах в ожидании Эли и Мишки.

Заскрипела тугая пружина, громко хлопнула дверь. Двор опустел. Лишь дождь и ветер бесчинствовали, как и прежде, уже второй месяц они безраздельно хозяйничали в городе – на улицах, площадях и во дворах-колодцах.

Глава 19. Самая тревожная. В этой главе злые силы объединяются. Теперь над городом нависли не только черные тучи. Над ним сгустились темные перспективы

В этот ранний час посетителей в универмаге и было немного, наплыв ожидался попозже. Даже к зонтам, плащам и сапогам народ не ломился, а если быть точным – вообще ни одного человечка не наблюдалось, а ведь это был самый ходовой товар в последние дни, его популярность у публики не падала, а, наоборот, росла, и это несмотря на то, что согласно календарям уже зима наступила. Нынешняя погода – лучшая реклама таким товарам. Однако сейчас в этом отделе в отличие от, например, Центральной улицы, где бушевала непогода, наступило затишье.

«Может, в прогнозе погоды передали, что скоро выпадет снег? Неужели дождю конец? Зря вчера не посмотрел новости, а все из-за этого паршивца, который на лестнице болтался… не надо было нам его спасать, пускай бы летел в лужу», – злобствовал в полном одиночестве продавец калош.

«Что же делать, что же предпринять? – лихорадочно думал он. – С такими оборотами можно и репутацию подмочить. Так и карьеру загубить недолго! Если кончится моя любимая слякоть, сразу же перестанут покупать сапоги, упадут продажи, и не быть мне тогда старшим торговцем. Надо что-то делать. Эх, наступила бы осень еще раз с самого начала!»

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он достал круглое зеркальце и стал поглаживать свои редкие липкие волосы – жирный крем хлюпал под пальцами, оставлял разводы: продавец не скупился на него – каждое утро обильно поливал голову из разных тюбиков. «У меня стиль такой, – иногда повторял он, глядя на свое отражение. – Как у ловкача-красавца. С такой внешностью только в кино сниматься». Рука с зеркальцем шустро летала вокруг головы – работник прилавка не отрываясь следил за его зигзагами: и так скосится, и сяк. И сверху, и снизу. И хотя разных зеркал в его отделе – как туч на небе, он больше всех любил карманное – в нем он особенно себе нравился.

– Любим Сысоич!

Продавец нехотя оторвался от своего отражения. К нему семенил толстый супермен со своей сломанной рацией.

– Любим Сысоич, вас еще не назначили старшим мажордомом? – на ходу зашептал Сергеич, переваливаясь с ноги на ногу.

– Кем-кем?

– Ну этим… Манежда… мажанда… менажде… Опять выскочило!

– Старшим менеджером! – Прилизанный спрятал зеркальце, прищурил глаза и выдавил со зловещей улыбкой: – Тебе лучше выучить это слово. Иначе, когда меня назначат, тебе это припомнится. Понял?!

– Так точно, – выпятил живот охранник.

– Вольно, – сжалился продавец калош. – Ну какие новости у директора? Что-нибудь новенькое подслушал?

– Пока не удалось, Любим Сысоич.

– Напрасно, напрасно. А то у меня как раз рыбацкие сапоги твоего размера пылятся на полочке. Хотел тебе их презентовать.

– Правда! – Толстунчик аж похудел от удивления. – А можно я на них хоть одним глазком гляну?

– Нельзя! Ты же не клиент, который всегда прав. Вот если б ты был покупателем, я бы тебе их на блюдечке… – Но Любим не стал договаривать, он заприметил настоящих покупателей. – Так, стоп! Хватит болтать, не мешай работать, а то я с такими разговорами никогда старшим продавцом не стану!

По ярко освещенной галерее двигалась приметная парочка, можно подумать – это Бим и Бом из цирка сбежали: один худой, как палка, а второй круглый, как мячик. Мокрые и взъерошенные, будто их в стиральной машине случайно постирали. Идут и по сторонам глазеют, а еще тот, что круглый, пирожок жует… Ну да, да! Конечно же это Гогов с Магогиным, кто бы сомневался.

– Что ищем, господа? – Любим изогнулся знаком вопроса.

– А мы ищем непротекаемые зонтики, – откликнулся худой.

– И непромокаемые сапоги, – добавил круглый.

– Что?!! Не может быть! Это правда? – выпучился хитрый Любим.

– Честное слово! – хором ответили Бим и Бом.

– Как вам повезло! Как повезло! – захлопал в ладоши продавец. – А знаете почему?

– Не-а…

– Я вам заявляю, господа: сегодня у вас самый удачный день в жизни! Да. Редко когда так везет людям, с ума сойти! Поздравляю!

– Неужто мы в лотерею выиграли? – Гогов снял свои темные очки и приготовился подпрыгнуть до лампочки.

– Подумаешь, лотерея! Лучше в сто раз! У меня есть все, что вы ищете! Смотрите. – И над продавцом раскрылся с легким хлопком купол зонта. – Вот чудо из чудес! Специальный зонт от дождя и ливня. Такого нигде не найдете, о нем лишь мечтать можно! А вот и сапоги, они изготовлены из водонепроницаемой резины. Редчайший экземпляр. Любая другая резина сразу намокает и дает течь, а эта никогда!

Ну ничего себе! Во заливает Любим Сысоич! А эти уши развесили. Но нам их не жалко, так им и надо, а то ишь ты, любители дождя какие выискались!

Любим порхал над ними, как черный ворон с липкой головой, развешивал лапшу на их оттопыренные уши и, почуяв простачков, заваливал их плащами, сапогами и зонтами. План перевыполнял. Не забыл и про калоши, но самое удивительное – умудрился заинтересовать их резиновыми штанами. Наверное, многие из вас видели такие резиновые шаровары, они очень похожи на гигантские ползунки – тоже с лямками, как у Карлсона. Эти штаны предназначены для заядлых рыбаков, а вот зачем, спрашивается, они астрономам, не знаю… Но Любим, обладая, как мы помним, коммерческой жилкой, без особого труда убедил братьев-астрономов, что без этих штанов им никак не прожить на свете.

– Берите по две пары! Про запас. – И, не дождавшись ответа, уже упаковывает рыболовецкую спецодежду.

– А у вас есть резиновые шапки? – Это уже Гогов вошел в раж.

– Нет, господа, это в водолазном отделе, но у меня есть кое-что получше! У меня есть летние резиновые тапочки. Класс! Смотрите! Всех цветов радуги, очень веселенькие. Вам какие? Лиловые или малиновые? Случайно остались. Берите, а то другие налетят и вам ничего не достанется.

– А зачем они нам? – Магогин с интересом рассматривает пляжные тапки.

– Как это – зачем? Что вы такое говорите?! – Любим театрально схватился за липкую прическу. – Вы меня удивляете! А представьте, завтра выглянет солнце, резко потеплеет – и что тогда? В сапогах париться прикажете?

– Но ведь зима же, – блеснул эрудицией Магогин.

– Зима! – саркастически сокрушается Любим Сысоевич. – Смотрите, что за окном творится! – восклицает он, как артист в театре. – Живешь и не знаешь, какого сюрприза ждать от такого климата!!! – В этом месте два зрителя чуть не зааплодировали. – Смотрите, господа, смотрите! – вошел в роль продавец, еще чуть-чуть – и он произнес бы: «Быть или не быть!»

Гогов с Магогиным послушно направились к окну посмотреть. Но оно было занавешено синим полотном.

– Эх, вот если бы нам удалось сделать излучатель дождя, – вздохнул Гогов, стоя перед своим смутным отражением в витрине.

– Да уж! Если б не этот Эдуард Ильич со своими ежиками, если б он дал нам изготовить излучатель дождя вместо своего бесполезного телескопа, – мечтательно произнес Магогин, – я бы себе еще одни шаровары приобрел – пригодились бы по такой погоде.

– И я приобрел бы.

– Эй, господа! – услышали братья-астрономы за своими спинами. – Про какой такой улучшатель дождя вы там рассуждаете? Ну-ка, ну-ка.

А дальше случилось то, чего я больше всего опасался. Эта парочка все рассказала Любиму Сысоичу. Все-все. И про свое вредное изобретение, и про формулу вечной осени, и даже про главный телескоп, который можно приспособить, чтоб он посылал импульсы тучам. Рассказали они и про то, как Эдуард Ильич забрал дискету, спрятал в свой сейф, и что в результате они сосланы на метеостанцию, где вынуждены замерять осадки.

– Вот поэтому мы и запасаемся зонтиками, сапогами и резиновыми штанами, – подытожил Гогов.

Продавец калош не верил своему счастью, он понял: все-таки это не у них, а у него сегодня самый удачный день в жизни! Он снова закружил вокруг покупателей, но не черным вороном, а черным лебедем с липкой головой. Ворковал и щебетал! Даже пляжные тапки вручил безвозмездно. Он сразу смекнул: если выкрасть дискету, прикрутить какие-то провода к чему-то, о чем говорят бывшие астрономы, то свершится его заветная мечта. Осень начнется с самого начала, и все обыватели опять побегут покупать его товар, а там… эх, не то что старшим продавцом, можно и директором магазина сделаться!

Любим обнял за плечи Гогова с Магогиным, воровато посмотрел по сторонам, наклонился и забубнил заговорщицки – в его липкой голове родился коварный план.

Глава 20. Славка узнает ужасную тайну

День у Саночкина опять не сложился.

Хорошо быть большим, философствовал первоклассник. В эту истину он уверовал давно, с незапамятных времен, она представлялась ему незыблемой и очевидной. Хотя, конечно, и у них в жизни тоже есть кое-что неприятное. Что он, не понимает, что ли? «Например, надо каждый день готовить обед для меня», – думал Славка про бабушку. Когда он размышлял про взрослых, он всегда представлял себе бабушку. Но большим все-таки лучше, чем маленьким. Не сравнить. Ну взять хотя бы самое простое – взрослые так сильно не зависят от мороженого и клубничного йогурта, как, допустим, дети, особенно девчонки, рассуждал Славка. Иначе они только и делали бы, что ходили с этими вкусностями взад-вперед по улицам. А этого же нет. Но это-то ерунда. Мальчишки всегда могут справиться с собой. А вот с обстоятельствами – не всегда.

Кого винить, что он боится высоты, что всегда на уроках рисует какую-то свою фантазию, а не задание Зои Михайловны? Что ходит и придумывает истории, которых нет и быть не может? Даже бабушка его журит за это.

А что прикажете делать человеку, если всякая небывальщина сама лезет к нему в голову без приглашения? А?

Вот и топает Славка к своей синей витрине. Здесь-то никто не узнает, что он сам себе насочиняет. А куда еще идти, раз тебе всего семь с половиной лет, когда тебя в секцию не приняли, уроков на дом не задают, бабушка пропадает на работе, а во дворе пусто – все нормальные люди (за исключением, конечно, Мишки) тренируются после уроков у Толь Толича?

Вот он и у цели. Универмаг на прежнем месте. А вот и табличка: «Витрина оформляется», она тоже никуда не делась. Кстати, лучше бы Славка выяснил у своей грамотной бабушки, что такое «оформляется», а не искал бы приключений на пожарной лестнице. Толку б больше было. Ладно. Давайте заглянем за синюю тряпку, которая, как он думает, закрыла самое интересное, мы-то в отличие от Славки это легко можем сделать.

У Яны «творческий кризис».

Сидит опустив руки и грызет кисточку, вместо того чтобы бодро трудиться. Смотрит на свое творение, и лицо ее выражает неудовольствие от проделанной работы.

Признайтесь, вам бы тоже хотелось взглянуть на плоды ее «терзаний», но я должен вас разочаровать: совершенно ничего не понять – какие-то разрозненные фрагменты. Только что же она их не собирает в одно художественное целое? Просто сидит и ничего не делает руками, думает о чем-то. Хмурится. Может, она такой требовательный к себе художник? Тогда мы гордимся ею.

Вот она берет свой мольберт, на котором обычно смешивает краски, и начинает машинально выдавливать на них содержимое тюбиков… И опять откладывает это занятие! Подходит к темно-синей ширме, которая закрывает ее от любопытных взглядов прохожих, смотрит на толпу через узкую щелочку, щель такая тоненькая, что с улицы кажется просто складкой. Что-то ищет глазами… может, собственное вдохновение? Художникам такая минутная слабость прощается.

Наконец, начинает использовать кисточку по назначению, а не как палочку для ковыряния в зубах. Разводит, смешивая друг с другом, разные краски.

Это занятие ее не увлекает, констатируем мы. Да… Затянулся кризис. Я уже начинаю нервничать: а что, если она не справится с заданием Игоря Николаевича?

Вдруг она поднимает глаза, и лицо ее светлеет. Нет, только не подумайте, что случайно выглянуло солнышко, ее лицо озаряется изнутри.

Что же ее так обрадовало? А вот что! Старый знакомый, парнишка, который не появлялся так долго, снова торчит перед витриной, высоко задрав свою физиономию. Вот те раз! Неужели это и четь ее вдохновение? Это же Славка. Сейчас наверняка стоит и сочиняет всякие небылицы. Мы-то уж точно знаем.

А Яна совершенно неожиданно откладывает в сторону свой мольберт, берет чистую кисть и, выдавив на нее самую белую краску, проводит по чистому холсту. Даже не подумала придать цвету какой-нибудь тонкий оттенок. Неожиданное творческое решение. И ведь здорово получается! Белое по белому. Вот что значит – настоящий художник!

А Славка постоял-постоял, вдоволь насмотрелся на отражение своей классной куртки и почувствовал, что ему вместо всяких фантазий очень хочется узнать, что там по правде делается за этой тряпкой.

Прогулялся вдоль других ярких витрин. Как бы просто так. Дошел до главного входа. Вот уж чудо из чудес! Двери сами закрываются и открываются, будто у них имеются глаза…

Ну, конечно, когда они увидят, что перед ними какой-то семилетний Славка, хоть и в такой красивой куртке, они и не подумают распахиваться. Ясный хобот. Да это-то не беда, всегда можно пристроиться к кому-то из взрослых, а вот внутри… Нет, Славка не боялся, как многие могут подумать, после рассказа Мишки про собак, а просто… немного опасался. Сегодня, наверное, еще не стоило соваться, вот завтра – другое дело. Почему завтра? Ну тут резонов много. Например… Славка задумался… да хотя бы потому, что за ночь еще немного подрастет, может, завтра двери и не сообразят, что он еще такой маленький. Или все-таки сегодня попробовать? Уж больно холодно. Куртка уже такая же мокрая, как его ноги в стареньких ботинках.

Славке почудилось, что кто-то глядит на него из теплых и светлых глубин универмага. Точно! Высокий худой гражданин пристально смотрел на него. Только он не такой, как все. У него необычный костюм – такие только на новогодних елках бывают, а на шее висит какая-то непонятная коробка. Как шарманка у папы Карло. Всем входящим он раздает бумажки. С огромным удивлением Славка понял, что этот гражданин ободряюще улыбается не кому-нибудь, а именно ему – Славке. И вежливыми жестами приглашает переступить порог.

Если бы Славка поменьше отдавался своим мечтам и не сутулился, глядя себе под ноги, он сейчас с еще большим удивлением узнал бы в этом человеке того прохожего, который неподвижно стоял под невероятно большим зонтом на Центральной улице. Узнал бы этот мудрый взгляд и эту бесконечную грусть в его глазах. А может, вспомнил бы его на стадионе в тот день, когда Славка впервые в жизни узнал, как люди прощаются со своей мечтой и как рушатся последние надежды стать Скороходовым. И в тот памятный день этот человек стоял неподалеку под своим зонтом, закрывающим полнеба. Но Славка его не видел, не видел его глаз, вместивших в себя всю мировую грусть и вселенскую печаль…

И Славка окунулся в этот чудесный мир. Умные двери его великодушно пропустили. Что ж они, не понимали, как холодно ему было на Центральной улице?

Что происходило со Славкой в магазине, даже не берусь подробно описывать. Можно только посмеяться… здесь было столько всяких прикольных штучек для его мальчишеской фантазии, что он мог бы гулять по этому миру бесконечно. Но никто над ним смеяться, конечно, не собирается. Даже мысли такой нет.

И все было бы хорошо. Славка так согрелся, что ему даже стало немного жарко. Но… не узнать Сергеича после рассказа Мишки было невозможно. У толстого Сергеича, надо заметить, если кто-то еще не понял, было-таки просто звериное чутье на детей без родителей. Как у его псов.

Их взгляды встретились. Толстый охранник уже несколько минут наблюдал за Славкой, подкрадывался, стараясь подобраться поближе. Он уже изготовился для решающего броска, но в этот момент Славка, который крутил головой, как флюгер, обернулся… Они оба сорвались – каждый со своей стартовой позиции. У Славки была небольшая фора – шагов десять. Еще у него было одно преимущество – огромное желание не встречаться с собаками, которые, если верить Мишке, были величиной с пони.

Да, зря Толь Толич такого способного спринтера не записал в лыжники, вы только посмотрите, как мелькают его мокрые башмаки, прямо как лопасти вентилятора! Славка не сбивался с дыхания, сил не экономил, выкладывался на совесть – к выходу, к выходу… Пока не налетел на какую-то стенку, в которую упиралась длинная анфилада, ну зачем ее здесь поставили! Обернулся – никого. Перевел дыхание.

И тут Славка с ужасом обнаружил – заблудился. Он даже не понимал, в какую сторону бежать к стеклянным дверям с глазами. Наверх уходила лестница, там-то уж точно выхода нет, а позади, там, откуда он прибежал к этому тупику, была главная опасность – его преследователь.

Опыт подсказывал, что, когда выхода нет, надо искать вход. То есть когда с противником не отразиться простым убеганием, нужно смело спрятаться. Это каждый нормальный мальчишка знает.

Не ведаем уж, как это вышло, но Славка кинулся в отдел Любима Сысоевича. Промчался пулей мимо заведующего секцией зонтов и калош, пролетел мимо длинных стеллажей сапог и нырнул в большущую вешалку плащей, в самом конце отдела. Притаился.

Сергеич, к счастью, протрясся, не останавливаясь, по Северной галерее и дальше – на второй этаж.

А в это время Любим поджидал своих новых дружков. Встреча должна была состояться еще час назад, поэтому прилизанный продавец, без пяти минут – старший менеджер, заметно нервничал. Мели бы он знал, что Гогов и Магогин никуда не могут прийти вовремя, он бы несколько успокоился. Эти субчики умудрялись опаздывать даже к началу дождя – теперь они должны были замерять линейкой природные осадки на метеостанции. Это, к слову, тоже важная и уважаемая работа, но… внимание! Вот они – легки на помине.

– Господа, где вы шляетесь? Я уж думал, что вы утонули на своей метеостанции, когда измеряли, какой глубины лужи.

– Не. Мы просто раньше не могли прийти, – начал оправдываться Гогов. – Мы телик смотрели. Такой прикольный фильм сегодня показывали…

– Все сделали, что мы спланировали? – останавливает наметившийся пересказ фильма Любим.

– Как договаривались! О чем речь! – несколько развязно отвечает Гогов.

– Что мы, не понимаем, что ли, как это важно? – подхватывает Магогин.

– Достали?

– А чего? – тупо моргает худой очкарик.

– Вы что, идиоты? – взрывается продавец.

– Нет, – с излишней самоуверенностью чеканит круглый очкарик.

– Дискету с вашим открытием достали, спрашиваю?

– Вот вы даете! Как же мы ее достанем, когда она в сейфе у Телескопа!

– Да мы же все в прошлый раз обсудили! Подробно! – Любим выходит из себя. – Вы тибрите ключ от сейфа, достаете свою дискету… и мы делаем осень! Мои продажи растут, и старшим менеджером назначают меня! Что непонятного?

– А нас тоже назначают?

Как дети малые, честное слово.

– При чем тут вы? Ваша задача сделать осень. Это же ваша идея. Вы же хотите, чтобы ваши научные открытия воплотились в жизнь?

– Хотим…

– Ну и чего стоите, как истуканы…

В эту минуту набежали покупатели. Впервые Любим поступил с ними не очень вежливо: бросил на произвол судьбы в собственном отделе, а сам, прихватив эту парочку, удалился в самую глубь – к вешалке с плащами.

Встав тесным кружком, эта троица начала шушукаться:

– Итак. Все сначала. Если вашу дискету приладить к этому…

– Радиотелескопу…

– Радиотелескопу… Начнутся какие-то ваши сигналы…

– Импульсы. Это мы их сами открыли! Научно изобрели!

– Да ладно. Слышал уже. – Любим с ними уже не церемонится, как при первой встрече. – И сразу тучи, как вы утверждаете, повиснут над городом? Так?

– Абсолютно! – Гогов качает головой, как ему кажется – с солидностью ученого.

– Непременно повиснут! – важничает Магогин.

– Образуется тепличный эффект, – продолжает завотделом.

– Минуточку. Эффект не тепличный, как вы изволили выразиться, а парниковый! – уточняет Гогов.

– Ой, да какая разница! Короче, снега уже никогда не будет. Это хоть правда?

– Самая что ни на есть честная правда, – уверяет Магогин. – Не сомневайтесь.

– Послушайте, мазурики. У нас в стране все научные кадры такие, как вы?

– Нет. Таких, как мы, больше нет.

– Ну слава богу.

Любим понял: у этих ученых в голове, кроме цифр и уравнений, ничего нет. Решил действовать еще хитрее.

– Да, – вздохнул он притворно горько, – не хотел я вас огорчать…

– А что случилось? – забеспокоились братья-астрономы.

– Разве вы не слышали?

– А чего?

– Вот вы где работаете? На метеостанции?

– Да. Осадки меряем.

– И телевизор не смотрите? Прогноз погоды, в частности?

– Мы только фильмы про суперменов смотрим…

– И мультики…

– Ну вот! Так и знал! Вы что, не слышали, какой прогноз погоды метеослужба объявила?

– Не-а.

– Солнце круглый год теперь будет, солнечная активность и все такое, а морозы – даже страшно подумать… Как на Северном полюсе обещают. Даже не знаю, как жить дальше.

– Не может быть! – хором воскликнули перепуганные Гогов и Магогин.

– Вы что, мне не верите?!

– Верим. А что же нам теперь делать?

– Даже не знаю…

– О! Я придумал, – осенило Гогова. – А давайте стащим ключ от сейфа, стибрим дискету, прикрутим провода, пошлем импульсы и сделаем осень!

– Гениально! – воскликнул продавец, а сам подумал: «Бывают же такие олухи!» – Теперь по порядку…

– Но нам больше не разрешают работать на компьютере, а чтобы полетели импульсы, нужен компьютер, – жалуется Магогин.

– Час от часу не легче. У вас что, нет никакого даже завалящего компьютера? – спрашивает озабоченно Любим.

– В том-то и дело, что нет.

И тут Любим придумал очередную пакость:

– Что бы вы без меня делали! Слушайте, ханурики, – перешел на приглушенный шепот продавец. – У нас тут есть целый зал любых принтеров, компьютеров и всяких там счетных машинок и калькуляторов, так вот, слушайте внимательно. Через несколько дней, в пятницу, только тс-с-с-с, – приложил он палец к губам, – будет дежурить мой дружок Сергеич, он и сегодня дежурит, только сегодня я не успею с ним договориться, так вот, вы с вечера спрячетесь в магазине, в подсобке, я покажу где… а когда наступит ночь, заберетесь в тот отдел, выберете себе любой компьютер, а утром смешаетесь с толпой, как честные, добропорядочные граждане, и все дела! Будет у вас благодаря мне новый компьютер. Посылай импульсы не хочу. А в субботу натворим дел! Сделаем повсеместно осень. Классно я придумал?

Но ответить субчики не успели: подошли покупатели с расспросами.

– А теперь цыц! – Любим подмигнул братьям-астрономам. – Полная анонимность и конспирация.

Но режим строгой секретности не был соблюден в полной мере. К нашему с вами счастью. Иначе нам всем уже пришлось бы забыть, как солнце на небе выглядит.

Славка затаив дыхание слушал все детали коварного плана. Лиц он не видел, поэтому не узнал в одном из заговорщиков вчерашнего черного человека, который пугал Мишку милицией. Только голоса долетали до его ушей.

Вообще-то он не любил подслушивать – бабушка ему сказала, что это недостойно настоящего мужчины, но сейчас был особый случай. Сначала он боялся, что его обнаружат, а потом, когда разобрался, что к чему, навострил уши – он хоть и маленький, но быстро дотумкал, что теперь от него зависит судьба целого города.