Текст книги "Синие лыжи с белой полосой"

Автор книги: Алексей Гавриленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Много чего…

– Понял! Секретное задание, – прокричал водитель. – Тайная миссия. Я одного такого уже подвозил. Тайный агент Ноль-ноль, восемь, как он представился. Слушай, а зачем тебе пацан?

Костика это-то больше всего и волновало. Мальчишка все усложнял, теперь надо было не только думать о том, как обезвредить прохиндеев, а еще заботиться о ребенке. Но тот так упрашивал, а потом, когда притормозило такси, посмотрел таким молящим взором, что у Костика что-то дрогнуло внутри. «Ладно, давай, но имей в виду: будешь как рыба помалкивать, чтоб не видно и не слышно!»

Поразмыслив, Костик ответил таксисту:

– Это не пацан, это участник операции.

У Славки аж голова кругом пошла. Эх, ну почему никто не слышит! Потом же ни за что не поверят. Участник операции, болтавшийся на заднем сиденье, напряг мускулы, сжал зубы, а на лицо напустил ухмылочку, как в кино про суперагентов, и стал в уме вспоминать боевые отрывки из разных кинолент. Ну а дальше… дальше сами знаете, куда он унесся в своих вымыслах. За кудыкину гору.

Старинные стены арки, ведущей во двор-колодец, уже давным-давно никем не обновлялись, давненько их не касались руки не то что художников – просто маляров. А вот руки малолетних графиков – касались сколько угодно. Чего стоила только одна надпись: «Эля + Славян = жиних и нивеста». Да-да именно так – «жиних и нивеста». Видимо, самодеятельный плакатист был не силен в вопросах правописания в объеме школьной программы. Были и другие надписи, но их я вообще воздержусь цитировать.

Сейчас стены сделались еще непригляднее – вечерние сумерки, которые скрывали грамматические ошибки, а также истинный возраст облупившейся краски, были безжалостно развеяны светом автомобильных фар.

Во двор осторожно въехал маленький красный автомобиль. И это была не игрушка из «Детского мира», а самая что ни на есть настоящая легковушка. Она вынырнула из-под сводчатого тоннеля, чиркнула фарами по мокрым стенам домов и остановилась под ржавой пожарной лестницей.

Распахнулась передняя дверца, и рядом с авто выросла художница в белоснежном плаще. Первым делом она внимательно осмотрела крыло своей машины: тоннель был узковат, и ей показалось, что, въезжая, она что-то задела и, не дай бог, поцарапала краску. Автомобиль ей подарили мама и папа, Яна им очень дорожила. В тот памятный день, когда любимая доченька закончила Академию художеств и стала живописцем, они и преподнесли ей такой дорогой подарок. Конечно, они ее баловали, это бесспорно, и даже Яна это понимала, но она выросла в очень дружной семье и всегда старалась не огорчать своих родителей. Поэтому и берегла их подарок. Царапин, к счастью, не обнаружила.

Дворик сиротливо затаился, он был пуст и уныл. Сотни окон светились над ним теплым домашним светом, а здесь, внизу, окна отражались в черных холодных лужах. Понятно, что ни одному нормальному человеку не взбредет в голову посидеть на лавочке возле подъезда в такое ненастье. Даже неизменных бабушек, которые все про всех знают, не наблюдалось во дворе. Вот и представьте: как же узнать, за которым из этих окон живет мальчуган? И все ли с ним в порядке? Яну очень тревожило то обстоятельство, что охранник опять направился к малышу, что он хочет втянуть его в свои дела, в поиски пропавших компьютеров, во все эти взрослые неприятности.

Она и сама толком не знала, зачем она здесь, может быть, чтобы остановить этого противного Алена Делона, может, чтобы узнать – не покусали ли мальчишку собаки, может, просто чтобы успокоиться, убедиться, что он уже дома с мамой и папой, жив и здоров. Спроси ее, и она не ответит на эти вопросы. Просто не могла сидеть на месте, и все. Какая-то неосознанная тревога мучила ее, заставляла действовать, гнала неизвестно куда.

Внезапно задорный детский голос прогнал дворовое одиночество:

– Здравствуйте, вы помните меня?!

К Яне приближалась та самая девочка, которая звала на помощь своему застрявшему на лестнице другу. Сейчас-то она улыбалась во всю ширь, а тогда выскочила на Центральную улицу взъерошенная и перепуганная. Но Яна, конечно, помнила ее.

– Привет, малышка, – обрадовалась художница. – Как твой приятель-верхолаз поживает?

– Мишка-то? Нормально. А чего с таким дураком сделается-то?

– О, я вижу, вы настоящие друзья. – Яна улыбнулась, ей были хорошо знакомы подобные интонации.

– Вы не представляете, у него в голове такие тараканы! – Эля закатила глаза к небу, дескать, такие тараканы, что словами не передать. С самой первой фразы она почувствовала в этой тетеньке чуть ли не единомышленницу, во всяком случае – понимающую собеседницу. Сразу видно – в школе настоящей девчонкой была, мальчишкам спуску не давала.

– Небось этих тараканов хорошо портфелем выбивать, – хитро прищурилась художница. – А?

– Это точно, без этого с ними нельзя. А вы откуда знаете?

Яна развела руками и прошептала:

– Если откровенно, я не далее как сегодня испытала точно такое жгучее желание. – Приложила палец к губам: – Но это секрет. На самом деле мальчишки тоже люди, им же больно…

Эту задушевную беседу прервал Мишка – главный объект обсуждения, он, как и Эля, возвращался с тренировки. Свою спасительницу в белом плаще он узнал сразу, кивнуть кивнул, но подходить и не собирался, и вообще то воспоминание – не из самых приятных, случай на пожарке, чего уж там, выставлял его в невыгодном свете, самоуважения не прибавлял.

Но Элька не упустила случая:

– Эй, верхолаз! Ты домой – на лифте? Или, как обычно, по пожарной лестнице?

– Ну зачем ты?! – вступилась за мальчишку спасительница. – Ему ведь неприятно вспоминать об этом, – и обратилась к Мишке: – Ты не обижайся на подружку, она не со зла. Иди к нам. У меня к тебе вопрос.

Стоило Яне произнести слово «спорт», которое, мол, изображено на курточке, как дети хором воскликнули: «Да, это Славка Саночкин!» – «Как хорошо, что я встретила вас! Вы видели его сегодня? Что он вам рассказывал?» Через минуту Мишка захлебывался словами:

– Чего вы ему верите! Вы еще не знаете, какой он врун! Главное, я сегодня иду на тренировку, никого не трогаю, а он на заборе сидит и это… говорит мне, типа, он всю ночь в засаде просидел. Во дает! Грабителей, говорит, хотел сцапать, нет, ну главное, такое придумать…

– Но он и вправду попал в страшную историю! – остановила Мишкино возмущение Яна. – У нас в магазине украли товар, а ваш Славка стал свидетелем, он всю ночь в универмаге прятался, его чуть собаки не съели. Где его сейчас можно найти? Где он живет?

Нечего и говорить, что Мишка потерял дар речи. А Эле все эти ребяческие геройства были до лампочки, ее взволновало отсутствие Славки:

– Так его нету дома, свет не горит. Может, опять шатается у вас по универмагу?

Растерявшийся Мишка, который впервые узнал, что такое настоящая противная зависть, пробурчал:

– Он еще врал, то есть говорил, что воры компьютеры потащили в какую-то абсерна… абсернава… Абсарнаваторию…

– В обсерваторию? – в нетерпении поправила Яна.

– Ну да, в нее. Они там будут эти ваши компьютеры к телескопу прикручивать…

Яна уже поворачивала ключ в замке зажигания, когда обнаружила, что у ее любимого автомобиля образовались две лишние детали – справа и слева. Да еще эти непонятно откуда взявшиеся детали дергают ручки задних дверей. Как дикари маленькие.

– Вы сейчас двери отломаете!

– Мы поедем с вами! – Эля прокричала таким решительным голосом, что Яна вспомнила саму себя в детстве. Если такой девчонке что-нибудь втемяшится в голову, то лучше не спорить. Как пиявка!

Пришлось открыть двери.

– Не сносить мне головы от ваших пап и мам, – горько подытожила свое положение художница.

Глава 27. Один-единственный миг отделяет всех людей от природной катастрофы! И один-единственный шаг – от спасения. Сделает его Славка или нет? Вот в чем вопрос!

На жестяной табличке, которая отсвечивает в луче фонарика, выбиты непонятные значки, цифры, иностранные буквы, тут без высшего образования не разберешься. И поверх – бумажка, на которой по-русски: «Оптический телескоп-рефрактор ГНГ-1». Резиновый человек в черных перчатках брезгливо, двумя пальцами, оторвал ярлычок. Понюхал зачем-то, потом брызнул на него светом своего фонарика. «Ни размера тебе, ни состава материалов, ни цены, в конце концов, что за культура торговли, черт знает что!» – проворчал. Будто он уже старший менеджер в универмаге.

Черная многотонная конструкция, немного напоминающая зенитное орудие, возвышается в центре зала. Любим с брезгливой миной рассматривает прицел, ковыряет его пальцем, затем прикладывается глазом.

– Не понимаю, куда здесь можно компьютер впихнуть… Ничего не видно, – и оторвавшись от телескопа, другим тоном: – Эй вы, астрономы-любители, долго копаетесь! Включайте уже свою формулу в розетку, или куда там следует.

Гогов с Магогиным кряхтят, склонившись над ворованным компьютером. Клацает клавиатура, на экране мелькают цифры.

Любим зашел с другой стороны астрономического орудия. Здесь было еще непонятнее, провода и антенны, экраны и кнопки. Опять зашифрованные надписи, и снова два слова по-русски: «Радиотелескоп волновой ГЕГ-1».

«Гм, интересненько. Признаться, не знал, что уже изобрели радиотелескопы, это хорошо. Новых товаров нынче появляется прорва, за всеми не уследишь. Не удивлюсь, если уже наладили выпуск видеотелескопов».

– Эй, кандидаты наук, не забудьте радио в телескопе включить! Погромче. Что-нибудь веселенькое, танцевальное. А то знаю я вас… будете потом лепетать: «А мы-то что…» – и опять важно заложил руки за спину, ворчит себе под нос: – Глаз да глаз за ними! Все сам, все сам!

И вдруг самодовольные мысли продавца прерывает вопль Гогова:

– Готово, Любим Сысоич!

– Получилось! – вставил свое слово Магогин.

Новый компьютер, окутанный проводами, как муха паутиной, мерцал экраном. Хаос из цифр, формул и непонятных значков, еще недавно царивший на нем, сейчас превратился в стройную картинку, даже приятно посмотреть – все цифры и буквы расставлены по местам, будто кто-то порядок навел в комнате, в которой недавно повеселились детки.

– Ну что ж, молодцы, ничего не скажешь, – оценил картинку продавец. – Аккуратненько упаковали, хвалю! – Любим возомнил себя командиром перед строем. Наверное, уже примеряет наполеоновскую треуголку старшего менеджера.

– Любим Сысоич, давайте нашу дискету, теперь надо программу загрузить, – нестройным хором и, как всегда, перебивая друг друга, лопочут астрономы.

– Я, что ли, по-вашему, должен грузить? Надо было грузчиков для этого нанять. Как в магазине. Заранее позаботиться! – разошелся Любим.

Еще чуть-чуть – и премии их лишит. Совсем забылся.

Достал дискету из внутреннего кармана, взвесил на ладони, ничего тяжелого не обнаружил.

– Нате.

Торжественно, как самое ценное сокровище мира, братья-астрономы приняли черный квадратик из его рук.

– Ну а дальше-то что? Когда уже осень раз и навсегда наступит? – не терпится продавцу.

– Осталось только дискетку вот сюда вставить…

– …нажать кнопку «Enter»…

– И сразу полетят во все стороны наши волны…

– …а тучи, наоборот, прилетят…

Щелк! И ужасная дискета внутри дисковода.

– Дайте-ка я сам ваш «ентер» нажму. Исторический момент все-таки!

И в этот исторический момент раздался страшный грохот. Железная дверь получила сильный удар и, распахнувшись во всю ширь, врезалась в стену – это к ней Костик приложился ногой. Да, именно ногой (в исключительных случаях можно).

В образовавшемся проеме свет уличного прожектора вырезал черный силуэт. Злодеи узрели высокую широкоплечую фигуру, человек стоял, скрестив на груди руки и широко расставив ноги.

– Ой, Магогин, помнишь, мы такое в кино видели?

– Точно! И главное, там все очень плачевно закончилось, – ответил в наступившей тишине дребезжащий голос.

– Любим Сысоич, можно мне выйти? – трусливо заканючил Гогов, ну прямо как двоечник на уроке, который не сделал домашнее задание.

А продавец не обращал внимания на своих сообщников, они уже сделали свое дело, теперь они ему больше не нужны, на кнопку он и сам может нажать. На лицо черного продавца упал тусклый свет уличного фонаря. Осветил его зловещую улыбку.

Славка, которому было строго-настрого приказано дожидаться на улице, когда Костик вышиб дверь, естественно, тут же сунул свою любопытную физиономию в образовавшийся проем, ловкий удар Костика не оставил его равнодушным. Славка под шумок тоже тюкнул какую-то невзрачную дверь поблизости, ее-то уж точно не следовало пинать, не говоря уже о том, что от боли пришлось вцепиться обеими руками в бедную ногу. Но в следующую минуту Славка забыл про ушибленную ступню. В таинственном свете, который скупо проникал в астрономический павильон, засветилось жуткое лицо, черные одежды скрадывали человека, а лицо, отливающее синевой, мерцало само по себе – как будто голова была отрублена, к Славке сразу пожаловали мурашки на спину. Сверкнули в полумраке злые глаза, растянулся в улыбке звериный оскал, и раздался скрипучий голос:

– О! Кого я вижу! Неужто ротозей-охранник! А разве вас еще не выгнали? Нам в универмаге такие сторожа, у которых товар из-под носа тырят, не нужны, – и демонически захохотал, паразит.

А в это время красный автомобильчик, похожий на игрушку, визжал всеми своими четырьмя колесами – так ему хотелось остановиться, но его подбросило и развернуло против его воли. Оставив длинный черный след на мокрых плитах, подарок Яниных родителей замер в одном маленьком сантиметре от стены, под самой вывеской – «Главная обсерватория Академии наук».

– Дверь открыта! Они там, – завопила Эля, первой выскочившая из машины.

Спортивная сумка на длинном ремне мешала ей бежать, била по коленкам, но Эля, забыв о ней, думала только про Славку, который, как рассказала художница, попал в «очень скверную историю».

– Эля, остановись! – догоняла ее Яна.

Третьим трусил Мишка, он явно отставал от лидеров. «Чокнутые какие-то, а вдруг там собаки», – рассуждал он на ходу, здраво в общем-то рассуждал.

Визг тормозов и крики, доносившиеся с улицы, внесли сумятицу в ряды злодеев, точнее, в ряды горе-астрономов.

– Сдается мне, пора ноги уносить, – прошептал Гогов.

– Чего-то мне подсказывает, что на этот раз ты прав, – ответил Магогин.

Они были, как никогда, единодушны, синхронно сползли на пол и гуськом поползли по-пластунски к выходу. Благо темно было.

И в эту минуту Любим вытянул указательный палец в черной перчатке и со зловещей ухмылочкой ткнул в толстую кнопку «Enter»!

– Представление начинается! – громогласно объявил он.

Компьютер только этого и ждал, резко вспыхнул синим светом экран монитора, бешено замелькали цифры, а по проводам, искря и жужжа, полетели разряды, в ту же секунду радиотелескоп словно ожил, на нем засветились кнопки, задрожали стрелки на приборах пульта, и антенны, направленные к другим мирам, начали медленно отворачиваться от звезд. Шевельнулись антенные усики, загудели крылья локаторов – с них уже готовы были сорваться первые вредные импульсы… Но в этот момент Костик бросился к компьютеру и нажал кнопку «отмена». Экран медленно погас. Любим, в испуге отскочивший в сторону, заскрипел зубами, он и не предполагал, что этот охранник такой умный, что он может так запросто остановить программу. Он думал, что все охранники такие, как Сергеич: глупые и необразованные.

Костик и Любим скрестили взгляды.

Померещилось, что две непримиримые рапиры просвистели в воздухе и встретились со страшным ударом. Любим медленно отступал, он уже всерьез приготовился тикать, но…

– Где мальчик?! – внезапно раздалось под сводами астрономического храма. – Я спрашиваю в последний раз?! – Стройная фигура в белом плаще направлялась к Костику. – Куда вы дели ребенка?

Костик обернулся и захлопал глазами. Он никак не ожидал встретить здесь художницу.

– А! Вижу, вся шайка-лейка в сборе, – проговорила она, перешагивая через братьев-астрономов, которые еще не успели далеко отползти. – Ну все! Мое терпение лопнуло! – Яна на ходу сняла сумку с плеча Эли, которая здесь же путалась под ногами, и, не разобравшись, что к чему… шлепнула ею Костика по голове!

Бум-м-м! И звездочки разной величины посыпались из глаз студента. Костику почудилось, что его голова превратилась в планетарий – понеслись по своим орбитам неизвестные науке планеты, замелькали перед носом астероиды и метеориты, а брызнувшие из глаз звезды выстроились в виде Млечного Пути… И вслед за этим наступила полная туманность.

– Это же дядя Костя! Он хороший! – кричал Славка, наблюдавший всю эту сцену от дверей, перепрыгивая через провода и распластанных астрономов, он бежал к Яне и Костику.

И в эту секунду случилось ужасное! Коварный Любим, воспользовавшись всеобщей растерянностью, подкрался к телескопу, забрался на платформу, где располагалась любимое кресло Эдуарда Ильича, и нажал большую красную кнопку. Заскрипел старинный механизм, натянулись цепи, и закрутились огромные шестеренки, они напоминали часовой механизм и точно так же, как часовые стрелки, медленно и плавно начали поднимать к куполу телескоп. А вместе с ним и платформу с железным креслом, на котором и устроился черный продавец калош.

Славка, Эля и Мишка окружили Костика, он уселся прямо на пол. Даже Яна наклонилась над ним, она уже догадывалась, что этот Ален Делон не такой уж и злодей, раз дети так беспокоятся о нем, облепили как мухи. Костик несколько раз тряхнул головой и потер ушибленную макушку.

– Девочка, что у тебя в сумке? – слабым голосом спросил травмированный.

– Спортивная форма, а еще яблоко, мама положила, а я забыла его съесть после тренировки.

– Лучше бы ты послушалась свою маму, – посетовал Костик, который, несмотря на сотрясение ума, сообразил, что именно яблоко пришлось в самое темечко.

– Ничего, Ньютону тоже яблоком досталось, от этого он только умнее сделался, – произнесла Яна, уже почувствовав, что опять попала впросак с этим охранником.

Прямо невезение какое-то, второй раз с ним сталкивается, и второй раз так неловко, ее опять взяла досада своими липкими руками.

– Был бы снег, можно было приложить к шишке, – произнесла она подчеркнуто равнодушно.

Проявила, называется, заботу! При этом стояла с таким независимым видом, засунув руки в карманы, что было абсолютно ясно: даже если бы рядом валялось сто сосулек, она и не подумала бы наклониться.

– Дядя Костя и так умный! Без всякого яблока, – твердо заявил Славка и в подтверждение своих слов добавил: – Он меня от собак спас…

Яна с любопытством посмотрела на молодого человека. А тот покачал головой – дескать, вот вы деретесь, и напрасно, не такой уж я и ужасный, как вы себе представляете…

Яна присела на корточки.

– Ну простите меня. – Она осмотрела ушибленное место. – Я думала, что вы и есть дрессировщик собак… Я не знала, что вы… наоборот. Была уверена, что вы силком приволокли сюда Саночкина.

– Да уж, силком… – Костик начал подниматься. – Ваш Саночкин… как клеем намазанный, не оторвешь. Ладно, об этом поговорим потом, а сейчас надо остановить одного негодяя. – И он поискал глазами черного продавца. – Если он сумеет запустить компьютерную программу, в нашем городе никогда не наступит зима…

– Так это правда? – удивилась Яна.

Славка даже оторопел от такого вопроса. Что ж он, все придумал, что ли?

– Еще какая правда! – закричал он, запрокинул голову и еще громче: – Смотрите, смотрите!

Черный человек поднимался все выше и выше. И даже помахивал ручкой.

– Яночка, – раздался противный голос с высоты, – что же вы на свидание пришли раньше времени? Мы же с вами условились погулять сегодня попозже. – И опять раздался торжествующий хохот под сводами старинного зала.

– Она с таким, как вы, не собирается ходить на свидания! – закричала Эля и обернулась к художнице: – Правда же?

– Никогда! – пообещала Яна.

И опять сверху донесся скрипучий голос Любима Сысоича:

– Это мы еще посмотрим! Скоро сама мне будет записочки писать и свиданья назначать. Старших менеджеров все девушки любят. Не то что оглоушенных охранников. – И опять прокатился его издевательский смех. – А завтра я стану самым главным продавцом. Завтра все в этом городе как очумелые побегут ко мне за сапожками и плащиками!

Телескоп приблизился к куполу, казалось, еще мгновение – и он упрется в огромную полусферу – в донышко гигантской чаши, но именно в этот миг купол словно бы раскололся, посередине образовалась щель и медленно начала расти. Все, кто стоял внизу, задрав головы, увидели – две половинки потолка, наподобие театрального занавеса торжественно отъезжая в стороны, являют на сцене чистое-чистое небо! Да-да! Я не ошибся. Не было на нем привычных туч, и не лился на головы заунывный дождь. Темно-синее небо, по которому были рассыпаны звезды, открывалось медленно и величественно, глубокая синева, утыканная яркими точками, была недвижна и спокойна, будто нарисована. Все – и Яна, и Костик, и Славка, и Эля, и даже Мишка – завороженно застыли.

И хотя меня очень беспокоило, что произойдет в ближайшие минуты, я все-таки позволю себе на мгновение покинуть стены обсерватории.

Не знаю, замечали ли вы, что солнце – не просто наша главная печка, которая согревает в стужу, покрывает ласковым загаром на пляже и освещает наши дворы и улицы, солнце – это наше все! Как Александр Сергеевич Пушкин. То есть если солнце долго не радует, то и настроение у всех портится, дела валятся из рук. Мы, жители планеты Земля, сами того не подозревая, очень зависим от нашей звезды. Может быть, поэтому самое приятное и веселое время – летние каникулы. Летом ведь солнца несоизмеримо больше, чем в учебном году, с этим не поспоришь. В одном неофициальном разговоре это предположение подтвердил и сам Эдуард Ильич, он с этим полностью согласен: затянувшееся ненастье, утверждает он, очень портит всем людям характер, делает нас более раздражительными, родителей ворчливее, а учителей в школе – придирчивее. А вот хорошая погода, напротив, прибавляет доброжелательности и умножает улыбки.

Сейчас эту научную теорию подтверждали события на Центральной улице. Здесь творилось что-то невероятное. Как только проглянуло чистое небо, как только прекратился дождь и засияла луна, которая по ночам приравнивается к солнцу, сразу же, словно его выключил кто-то невидимый, остановился бешеный темп города. Зонтики, складываясь один за другим, дружно хлопали своими мокрыми крыльями, из-под них сначала показывались руки ладошками вверх, а затем – недоверчивые лица, впервые за многие недели люди увидели людей. Можно было подумать, что все они знают друг друга: случайные прохожие улыбались и понимающе переглядывались.

Улица умиротворенно затихла… И только один-единственный человек не зачехлял свой огромный зонт. Он не смотрел на звезды и луну, осунувшийся и печальный, он медленно брел под раскрытым куполом, опустив глаза. И если бы кто-то сумел заглянуть в них, то обнаружил бы там тревожное ожидание чего-то непоправимого, казалось, он единственный знал – это затишье временно, оно обманчиво, это чистое небо вскоре скроется навсегда…

Снизу детали не различались. Дети и взрослые, сгрудившись на полу обсерватории, видели лишь вороненую сталь телескопа, как жерло пушки прицелившегося в ясное вечернее небо. И в следующую секунду электрический ток и разряды побежали по проводам, посыпались искры и вновь ожили антенны. Это Любим снова нажал кнопку «Enter».

– Надо во что бы то ни стало ему помешать! – сжал кулаки Костик.

Но как? Их разделяла высота не менее пяти-шести этажей, даже старая пожарная лестница во дворе-колодце не смогла бы дотянуться до злодея.

– У меня есть рогатка, – нашелся Мишка.

– Да твоя рогатка так высоко никогда не пульнет! – скривился Славка.

– Моя?! Не пульнет?! Да моя рогатка…

– Да хватит уже! – как всегда, вмешалась Эля. – Что же делать, дядя Костя?

– Надо найти розетку и выключить электричество! – нашел правильное решение будущий инженер. – Все ищем щиток. Только, чур, без меня его не открывать! Там высокое напряжение, опасное для жизни!

И тут Славка вспомнил: он как-то раз с бабушкой был в этом зале на очередной «защите», тогда он обратил внимание на железную лестницу, она плавно обвивала стены обсерватории. Железная конструкция, как змейка, извивалась спиралью над аудиторией. До самого верха.

– Эх, хоть бы фонарик… – посетовал в темноте Костик.

– А спички подойдут? – откликнулся Мишка.

– Слушай, разбойник, а что у тебя еще в карманах? – строго спросила Яна.

Но Славка уже не слышал, чем закончился этот разговор, он ощупью пробирался к стене.

А наверху творил зло черный человек, он вперил глаза в экран компьютера – на нем вертелись и прыгали сотни и тысячи разных цифр, они кружились в шаманском хороводе, большие – как древние колдуны, а маленькие – как всякая лесная нечисть. И когда каждое из бесившихся в этом ритуальном танце чисел нашло свое место, вся эта чехарда разом исчезла, экран подмигнул, и на черном поле зажглась одна-единственная цифра – «100». Но она была очень большая. И замерла она лишь на мгновение. В следующую секунду она превратилась в цифру «99», та тоже просуществовала недолго, ее сменила цифра «98»… Даже Любим понял: когда закончится обратный отсчет и на экране появится «0», тогда и наступит вечная осень.

Телескоп закончил движение. Он застыл на самой верхней точке – между двумя железными портами: они, как причалы, нависли справа и слева от платформы телескопа. Черный продавец сообразил – это его спасение, откинул железный мостик, который предусмотрительно крепился на платформе возле кресла, и прошел по нему на железную лестницу. Она плавно вела вниз. Пользуясь темнотой, он незаметно скользнул по ступеням. Стараясь не греметь, двинулся на носочках по этой пологой железке. На лице застыла торжествующая улыбка. Через минуту он прошмыгнет мимо охранника, а компьютер без него завершит начатое дело.

83, 82, 81, 80… страшные цифры отсчитывали последние мгновения хорошей погоды.

Славка не видел и не чувствовал высоты, ноги стучали по ажурной решетке, руки перебирали холодный металл поручней. Он различал только мерцающий экран, вспышки антенных разрядов и звезды, которые уже начали немного затуманиваться. Импульсы уже отправились к облакам. И облака, которые уже было покинули город, вдруг остановились, не спеша развернулись и устремились в обратном направлении. За ними потянулись тяжелые тучи.

Яна и без спичек нашла щиток. На нем еле заметно различалась красная молния.

– Сюда! Рубильник здесь!

Костик распахнул железную дверцу, чиркнул спичкой, осветив множество клемм и проводов, мгновение подумал и безошибочно рванул нужный рычаг. В ту же секунду зал осветился множеством ламп. Пришлось даже глаза прикрыть – так ярко вспыхнул свет.

Первое, что они увидели, – это странная картинка на полу в центре зала. Два каких-то непонятных человека, лежа на пузе, гребли к открытой двери.

– Это еще что за безногие ящерицы-желтопузики? – спросил Костик, подходя к ним.

– Мы не желтопузики, мы астрономы, – гордо ответил Гогов, подняв лохматую голову.

– Это мы изобрели формулу дождя, – не удержался и похвастался Магогин.

– Вот вы-то нам и нужны, ну-ка отвечайте, как обезвредить вашу компьютерную программу?

– А никак, – пожал плечами Гогов, он уселся, явив взорам перепачканную одежду. В зале наследили, а эти умники ничего лучше не придумали, как по грязному полу на брюхе ползать.

– Когда на экране появится ноль, тогда все и случится, – важничает перепачканный Магогин. – Во как мы придумали! Сами! Нам никто не подсказывал.

– Придумщики! – покачала головой художница. – Как же обесточить телескоп? Быстро отвечайте! – топнула она ногой.

– Чего?

– Где розетка? – уточнил Костик.

– Так он же работает не от электричества, – назидательно произнес Гогов.

– Ого! Он что, на батарейках? – удивился Мишка.

– Да. На солнечных батареях. А скоро телескоп вообще работать перестанет. Солнце закончится.

Костик, Яна, Эля и Мишка разом запрокинули головы, и… О ужас! Их взорам предстала кошмарная картина.

Черная платформа телескопа зависла на страшной высоте. Справа и слева от нее обрывались две железные дорожки – подступала лестница, которая извивалась по спирали вдоль стенок. Слева от платформы на железную дорожку был перекинут мостик, а справа, у самого обрыва, стоял Славка. Он обеими руками вцепился в поручни, его ноги от страха подогнулись в коленках. Кресло на платформе было пусто, Любим уже улизнул и где-то спрятался. Огромное черное орудие испускало электрические импульсы. А между Славкой и этим зависшим лафетом, на котором стоял компьютер, зияла пропасть…

– Славка, не шевелись! – закричала Эля.

– Господи, как тебя туда занесло?! – схватилась за сердце Яна.

Даже горе-астрономы попятились со страху, встали на четвереньки и продолжили свой путь к выходу.

А Славка и не собирался шевелиться. Когда внезапно зажегся свет, его как током шибануло. Он внезапно увидел верхотуру, на которой оказался, и… окаменел. Немедля из самой глубины его существа выскочил страх высоты и в мгновение ока превратился в панический ужас. Он и сковал своего хозяина. Не знаю, дышал ли Славка в эту минуту, не удивлюсь, если узнаю, что у него даже нос парализовало от ужаса.

– Слава, успокойся, сделай глубокий вдох и задержи дыхание, – взял себя в руки Костик, он понял, что мальчику нужна помощь, но сейчас только он сам может облегчить свою участь.

«Только бы не запаниковал», – застучало у него в висках.

– Слушай меня внимательно, – как можно спокойнее заговорил Костик. – Вниз не смотри. Смотри вперед. Ты слышишь меня? Ответь!

Прошла вечность, прежде чем сверху упало хриплое: «Да».

– Отлично. Ты видишь перед собой компьютер. Смотри на него, потом медленно поворачивайся…

– Славка, какие цифры на экране? – крикнул Мишка.

Яна и Эля сразу же накинулись – зашипели на Мишку, но поздно: эти слова долетели до Саночкина. В его сознание сквозь панический ужас пробился их смысл. Цифры стремятся к нулю, значит… Значит, он, Славка Саночкин, – единственный человек на земле, который еще может предотвратить катастрофу. Лучше бы этого не знать! Он постарался задержать дыхание. Чуть прояснилось. Он сообразил, что, будь на его месте Костик или любой другой смелый человек, стоило всего лишь посильнее оттолкнуться и перепрыгнуть на платформу… Нет, этого он не сможет… «Знаешь ли ты, Славка, что высота, которую видишь снизу, всегда обманчива, снизу она всегда кажется не такой страшной. И только когда оказываешься на самом верху – только тогда понимаешь, как это на самом деле высоко и жутко», – зазвучал голос бабушки.

Он медленно поднял глаза.

21, 20, 19, 18, 17, 16… – безжалостно улетали мгновения.

– Пятнадцать, – выдавил из себя Славка.

У всех опустились руки. Теперь стало окончательно ясно: ни Яна, ни Костик уже не сумеют преодолеть за оставшееся время даже треть лестницы.