Текст книги "Уличные песни"

Автор книги: Алексей Добряков

 
Во всем есть свой резон…
И нипочем ненастья,
Когда нас повлечет далекий край —
Туда, где горизонт
Синей, чем птицы счастья,
Туда, где всюду рай, лишь выбирай.
 
 
Но нас в раю не ждут
И нам не слишком рады.
А синих птиц так сложно не вспугнуть…
А сроки подожмут —
Совсем прощай, награды:
Теперь лишь развернуть в обратный путь.
 
 
И вот он – разворот…
И всё опять с вокзала,
Но всё теперь за то, чтоб отдохнуть…
Так, что же кислород
На входе пережало? —
Не то, что отдохнуть – не продохнуть.
 
 
Всего, что растерял,
Уж больше не верну я,
Но, если б стало сил, не наглупил.
Тогда б не променял
Родную на иную,
Ведь не забыл, иной не полюбил.
 
 
Во всем есть свой резон,
И нипочем ненастья,
Но больше не влечет далекий край,
И больше горизонт
Не дразнит птицей счастья,
Поскольку всюду рай, лишь не зевай.
 

ОХ ТЫ, ЖИЗНЬ, МОЯ ЖИЗНЬ

 
Этот пасмурный день по-особому хмур.
Сизый воздух и смрад преисподней.
В смоге город до самых антенн утонул
И глядит во сто крат безысходней.
 
 
Дождь – не дождь, не поймешь, и туман – не туман,
Не рассвет и не день, и не вечер.
Лишь облезлый диван да свинцовый дурман,
И не быть ни разлуке, ни встрече.
 
 
Я ведь жил, я ведь был, я ведь тоже любил,
Песни пел и вздыхал под луною.
Где задор, где мой пыл, почему я остыл?
Кто мне скажет, что стало со мною?
 
 
Я к врачу не хочу – я не верю врачу —
Что он может, и чем он поможет?
Никакому врачу доверять не хочу —
Даст таблетку и на три помножит.
 
 
Вот бы знать, вот бы встать и окно распахнуть,
Оттолкнуть, что мешало и жало,
Сладкий воздух из детства всей грудью вдохнуть,
Может, сразу б тогда полегчало.
 
 
Как-нибудь мы в места, где взросли, попадем,
Будем шляться полями, лесами,
Чтоб под чистым дождем с каждым разом и днем
Очищаться дождем и слезами.
 

 
Раз, замотавшись до ручки,
Взял в ПНД бюллетень.
В небе растаяли тучки
В тот удивительный день.
 
 
Вмиг распахнул я ворот,
Чуть прихватил еды
И напрямую за город
С водкой заместо воды.
 
 
Там за рекою, за речкой
Воздух до чертиков чист.
Бродит по травке овечка,
Щиплет по капельке лист.
 
 
Там, расстелив газету
И забалдев слегка,
Вскоре картину вот эту
Вижу из-под козырька.
 
 
Вижу: явился Потапыч
К пчелкам медку прикупить,
Лупят друг дружку по лапам,
Просят сговорчивей быть.
 
 
Вон, подхватив под лапу,
Не заперев нору,
Рыжая с серым, как с папой,
Чинно подалась к бобру.
 
 
Чокнулись вроде зверюшки.
Нет в изумлении слов —
Уж притащился к лягушке
С томиком глупых стихов
 
 
Тут я, мозги спасая,
Начал трубить отход,
Но зазвали лось и заяц
Вместе откушать компот.
 
 
Помню, разлил им остатки,
Помню, хотел уходить.
Травкой угарной и чадкой
Филин успел угостить.
 
 
Знаю и сам, что не был
Тот совершенный день,
Только всё думаю, где бы
Снова добыть бюллетень.
 

 
В углу мешки и чемоданы,
А у окна накрытый стол.
На нем граненые стаканы.
А ну, дружок, плесни по сто.
 
 
Припев:
По сто, еще по сто, ну что ты!
Такой ведь повод не пустой.
По сто – и побоку заботы.
По сто – еще раз сто – по сто!
 
 
Давай еще, чего покрепче,
А то в крови сто лет застой.
Нам ветерок влетевший шепчет
О том, что всем пора по сто.
 
 
Припев.
 
 
Ведь скоро, скоро встанут тучи,
И мгла надолго упадет.
Ударит ветер злей и круче.
В стаканах будет только лед.
 
 
Припев.
 
 
Покуда небо голубое,
Покуда в радуге рассвет,
Давай нам что-нибудь такое,
Чему ещё названья нет.
 
 
Припев:
По сто, еще по сто, ну что ты!
Такой ведь повод не пустой.
По сто – и побоку заботы.
По сто – еще раз сто – по сто!
 

 
Ты такая красивая,
Ты такая хорошая.
Мы с тобой все как следует,
Если что вдруг чего…
 
 
Ша-на-на ша-на-на на-на
Хуна нам, хуна нам она.
Ша-на-на ша-на-на на-на
Ша-на-на ша-на-на.
 
 
В ЗАГС с тобой нас отправили.
Все считали поправили.
Погудели на свадьбе мы —
И по разным домам.
 
 
Ша-на-на ша-на-на на-на
На ху нам, на ху нам она.
Ша-на-на ша-на-на на-на
Ша-на-на ша-на-на.
 
 
Ты ушла, стало весело,
Только этим не кончилось, —
Кто разводится – сходится
То с одной, то с другой.
 
 
Ша-на-на ша-на-на на-на
Хана нам, хана нам, хана.
Ша-на-на ша-на-на на-на
Ша-на-на ша-на-на.
 

 
Лишь чуть глаза закрою —
Спешат они гурьбой:
Подруги предо мною
Проходят чередой.
 
 
Проносят бюсты гордо,
И дразнит чувства взгляд,
Подолы юбок бедра
Призывно шевелят.
 
 
Любил я их – не скрою,
Носил их на руках,
Бежал от них порою,
И это тоже факт.
 
 
Закаты и рассветы —
Текло житье-бытье,
Но как-то в парке летом
Я повстречал ее.
 
 
Ах, Нинка, Нинка, Нинка!
Я растерял слова,
Журнальная картинка —
Кружилась голова.
 
 
Ах, Нинка, Нинка, Нинка!
Где Запад, где Восток?
Сверхнежная блондинка —
Как розы лепесток.
 
 
«Что было – не жалею,
Что будет – не грущу»,
Но злую гонорею
С тех самых пор лечу.
 
 
Ах, Нинка, Людка, Светка,
Но как я ни лечу…
Блондинка ли, брюнетка,
Но я тебя хочу.
 

 
А лето красное
Все не кончается,
И много разного
Нам обещается —
      Сто лет не стариться,
      С вином набавиться…
      Идет красавица,
      Нам улыбается.
 
 
Но солнце ясное
По небу катится,
Но лето красное
Пройдет и спрячется,
      Пройдет, прокатится
      Неумолимо.
      И вот красавица
      Уж смотрит мимо…
 
 
Иди, красавица,
Смотри, красавица.
Нас это, кажется,
Да не касается.
      Рабы-невольники.
      Стаканы, столики…
      Мы – не любовники,
      Мы – алкоголики.
 

К концу XX века население Земли достигнет 5 млрд. чел.

(Демограф. прогнозы)

Шизуха косит наши ряды

(Молодежи, афоризм)

 
Шизуха косит,
Шизуха давит,
И не отбросить,
И не исправить.
Быть может, это
Период роста,
А может, время
Башкою с моста.
      Построить бункер,
      Сверхпрочный, новый,
      Стеной укрыться
      Семиметровой,
      Стеной укрыться,
      Во сне забыться,
      Лет через двести
      Лишь пробудиться.
 
 
А сверху лазер
По кругу ходит,
И сам работу
Себе находит.
А сверху лазер
По кругу шарит,
Того разрежет,
Того зажарит.
      Нет, с пулеметом
      Залечь у щели б
      С целебной дрожью
      В изнывшем теле.
      И дни, и ночи,
      Не зная лени,
      Себе подобных
      Ломать в коленях.
 
 
Мне мир двуногий
За все заплатит,
Пять миллиардов —
Работы хватит.
Шизуха косит,
Шизуха давит,
И не отбросить,
И не исправить.
А может, это
Период роста,
      А может, время
      Башкою с моста.
      Но не отбросить,
      И не исправить —
      Шизуха косит,
      Шизуха давит.
 

 
Он рвет, Бродвей,
Трясину дней,
Мчит в прерии ночей,
Горит мильон неоновых свечей…
Вот чешет тип,
Похоже – псих.
Глаза – застывший гипс.
      Во весь экран
      Расцвел дурман
      Под всхлипы диско братьев Гиббс.
      Во весь экран
      Расцвел дурман
      Под диско братьев Гиббс.
 
 
Вот слабый пол
В сверхмини герл
Плывет в реке огней.
Тотчас же псих подался вслед за ней.
Они пошли
В точь корабли,
Фасон и строй держа.
Был флагман – мисс,
В кильватер – псих,
Не отступал он ни на шаг.
Был флагман – мисс,
В кильватер – псих
Не отступал на шаг.
 
 
За домом дом,
Бедой ведом,
В чаду проходит псих.
Неон вовсю дурит, завидя их…
Свернула мисс,
Лифт вызван вниз,
Нажал грудь тесный лиф.
      В тот самый миг
      Тот самый псих
      За ней ворвался в тот же лифт.
      В тот самый миг
      Тот самый псих
      За ней ворвался в лифт.
 
 
И сразу – крик,
Но взвился лифт,
Пронзив сто этажей.
Как бункер лифт – что сделает он с ней?
Но мчится лифт,
И гаснет крик.
Безмолвье сонг поет.
Лишь истопник,
Сквалыга Чик,
Диск телефона в спешке рвет.
      Лишь истопник,
      Сквалыга Чик,
      Диск телефона рвет.
 
 
Оцеплен дом,
И в доме том
Теперь никто не спит,
В толпе большой блэк мери ждет-стоит.
Всех треплет дрожь,
И слышно – нож,
И толк, и пересуд…
Вдруг гам затих
На сцене – псих,
А вслед за ним ее несут.
      Вдруг гам затих —
      На сцене – псих,
      За ним ее несут.
 
 
Ее выносят из дверей В сияние огней,
За ней след жутких капель на Бродвей.
Но рвет Бродвей
Трясину дней,
Мчит в прерии ночей,
Мустанг Бродвей,
Мутант-злодей,
И все ж Бродвей, Бродвей – о’кей!
      Мустанг Бродвей,
      Мутант-злодей,
      И все ж Бродвей – о’кей!
 

 
Один дебил
 Меня любил,
И я его любила.
Потом дебил
Меня побил,
И я его побила.
 
 
Потом дебил
Мне изменил.
Я тоже изменила.
Потом дебил
Меня забыл,
И я его убила.
 

 
Трава соленая,
А соль зеленая,
Явь обновленная,
Всё тишь да гладь.
Живем – не ропщем,
Всё стерпим в общем.
Короче-проще —
С чего начать?
 
 
Работа жаркая,
Зарплата жалкая,
Мечусь в запарке я,
Сбиваюсь с ног.
Семья унылая,
Жена постылая,
Вся жизнь немилая —
Таков итог.
 
 
А ночь все глуше,
А топь все глубже.
И нет просвета
В трясине дней.
И нет ответа,
И нет привета.
Селедка влодке,
Рыбак на дне.
 
 
Кричать – не слышат,
Сплошная крыша.
Молчат и дышат,
Куда ни ткнись.
Вперёд не вышло,
Назад нет смысла.
Осталось дышло
Направить вниз.
 
 
Планета вертится,
Все перемелется,
Уснет метелица,
Растает лед.
Планета вертится,
Но мне не верится,
Что все изменится,
Что все пройдет.
 
 
Достану новый
Хомут пеньковый.
Стой, мой соловый,
Не егози.
Так слово по слову
Да чем-то по столу,
К Петру-апостолу
Готов визит.
 
 
В час предрассветный
Из туалетной
Вдруг хрип предсмертный,
А может – стон,
Такой придушенный,
Совсем приглушенный
Водою спущенной…
Да был ли он?
 
 
Как это просто —
Чуть выше роста
Шнурок нетолстый
Взять привязать, —
И все заботы
Оставят разом,
И станет время,
Остынет разум.
 
 
И станет время,
Остынет разум.
Лишь тело – маятник
Над унитазом.
 

 
«Отпусти ты меня, отпусти погулять,
Разорви эти страшные цепи, —
Начинал повторять я опять и опять, —
Жить недолго осталось на свете.
 
 
Ты взгляни на меня, посмотри на меня,
Как безумно, жестоко страдаю,
Погибаю я, как мотылек от огня,
Как цветок без воды увядаю».
 
 
«Не пущу я тебя, не пущу никуда,
Ты не знаешь суровых законов.
Нас с тобою не сможет разлить и вода —
Брачной цепью ко мне ты прикован».
 
 
Скоро, скоро совсем моя жизнь доцветет,
Недуг тяжкий мне сердце изгложет.
И никто на могилку ко мне не придет
И цветов на нее не положит.
 
 
На забытом кладбище есть холмик земли.
Только надпись прохожим твердила:
Здесь покоится бедный невольник семьи —
Его брачная цепь удавила.
 

 
Который раз в последний день недели
Тип отвратительный преследует меня.
Чуть свет является ко мне еще в постели.
Он мой двойник, он то же, что и я.
 
 
За книгу спрячусь я, укроюсь в кинозале,
Но он уж тут как тут, всё время по пятам.
Нахальней спутника вы встретите едва ли —
Настигнет здесь и доберется там.
 
 
В его глазах я вдруг замечу хворость,
На голове уже редеющую поросль.
Сдаю анализы потом мочи и крови,
О пошатнувшемся всё думаю здоровье.
 
 
Я стану думать о том, что недопил,
Припоминать, когда недолюбил.
Считать все эти «недо» позади.
И сознавать – нет шансов впереди.
 
 
А дни бегут, слабеет дух и тело,
Вот-вот свалюсь, хватая воздух ртом.
Я понимаю – что-то надо делать,
Но начинаю – чувствую – не то.
 
 
Но слава Богу, день уж на исходе,
И новых будней трудовых звезда восходит.
Мне снова легче, кончилось мученье,
И снова стало прошлым воскресенье.
 

 
Я жил тогда у тещи,
Я был себе не рад.
Скажу короче-проще —
Не жизнь – кошмар и ад.
Ох, теща – тип былинный —
Что в вышину, что вширь —
Обновка в магазине
С названьем «Богатырь».
 
 
И я певец безвестный,
Трудясь немало лет,
Создал ее словесный
Законченный портрет:
Вот в гамаке подвешенный
Вздыхает тяжело
Кусок свинины бешеной
В сто пятьдесят кило.
 
 
А рядом, чуть убористей, —
Отсюда вонь и брань
Бордюр багрово-пористый,
А посреди – лохань.
Лохань не закрывается —
Проснись в любую рань.
Ртом странно называется
С помоями лохань.
 
 
Я ту лохань захлопнул,
Потом пошел под суд.
Я выпил водки стопку,
И несколько минут
Я был самим собою,
Я выход чувствам дал,
Я ей нанес побои,
Что думал, то сказал.
 
 
О том, о сем, о разном.
И начался бедлам.
Ногой в ботинке грязном
Ударил по зубам…
Пускай все вышло скверно,
Но, честно говоря,
Я знаю достоверно,
Что жизнь прожил не зря.
 

А.Т.

 
Мой старший друг… Пред ним навек в долгу я.
Уму и разуму когда-то научил.
Ни перед ним, ни вами не солгу я —
Я много лет вино сухое пил.
 
 
Я пил его без вкуса и без жажды.
Глоток обильною едою заедал.
И не мешал питья, но вот однажды
Мне друг урок хороший преподал.
 
 
Была та выпивка обычной, беспричинной.
«Так это ж ёрш!» – я в ужасе вскричал.
Мой друг ответил: «Саша, будь мужчиной!»
И тот протест навек во мне застрял.
 
 
С тех пор урок я помню очень живо.
И что ни льют мне – больше не ропщу.
И даже если водку плещут в пиво,
Я лишь кивну и скромно промолчу.
 

 
Друзья, вперед,
Труба зовет,
Труба зовет протяжно.
Куда зовет —
Уже не в счет,
Давно уже не важно.
      Вставай, сосед,
      Стреми скелет,
      Где нас еще не знают.
      Не то, сосед,
      Сожрут обед
      И кости обглодают.
 
 
И мы встаем,
Орлим, поем
Серьезно и солидно.
И мы не прочь,
Хоть всюду ночь,
И ни хрена не видно.
      Каким ты был,
      Штаны носил,
      И мухи не кусали.
      Была семья —
      Свинья и я,
      Мы новый быт ковали.
 
 
Но повело
Не в то село,
И нас обворовали,
Но без вины
Сняли штаны,
Что было оборвали.
      Теперь штаны
      Нам не нужны,
      И ничего не надо…
      Зачем, скажи,
      Такая жизнь
      И эта серенада?
 
 
      Друзья, вперед,
      Труба зовет,
      Натужно и протяжно.
      Куда зовет —
      Давно не в счет,
      Давно уже не важно.
 

 
Однажды, весной изнуренный,
Не зная, чем время занять,
Измятый и несколько сонный
Я вывел себя погулять.
 
 
Болезни, как бедность, – в наследстве
(Потомственный интеллигент!):
Коклюш, перенесенный в детстве,
Колит в настоящий момент.
 
 
Мой быт – катафалк с бубенцами,
Работа – иссякший карьер,
И сам я – игратель словами
За ширмой солидных манер.
 
 
А рядом дразнящим парадом
Проходит гуляющих строй.
Какие сулящие взгляды
Тут встретишь весенней порой.
 
 
Помчать бы легко и открыто
За парой волнительных ног…
«Фу!» – крикнул себе я сердито
И жёстко рванул поводок.
 

 
Чуть город уснет, свет огней пригасив,
Спадет ненадолго галдеж,
Ты выйди за дверь, в щель кармана спустив
На случай нечаянный нож.
 
 
Неон дребезжит, как под горку трамвай,
И лица, сменяясь, дрожат.
Гляди, но к себе заглянуть не давай,
Держи на обочине взгляд.
 
 
Вот даму в мехах офицер подхватил,
Склонил к ней галантно погон.
Но только зачем он ее усадил
В подъехавший черный фургон?
 
 
Две сотни шагов – вот и новый объект
Качается взад и вперед:
За ствол зацепился нетрезвый субъект —
Трамвая вчерашнего ждет.
 
 
Вот центр позади – и опять у реклам
Торчит несуразная тень.
Что надо ей там – не додуматься вам,
Хоть даже мозги набекрень.
 
 
Старик обгрызает там краску с доски,
Доску облизал языком.
Должно быть, припадок животной тоски
Он гасит в обеде таком.
 
 
Так много больных, без возврата смурных,
Как ночь – попадается тут.
Их много, больных, среди улиц ночных
Давно утерявших маршрут.
 

 
Четко коряги, пни обминай,
Четко держи маршрут.
Только чуть раньше всех успевай,
Тех, что с тобой идут.
 
 
Жестко планету кедой пинай,
Будь, если надо, крут.
Только чуть раньше все ж успевай,
Тех, что с тобой идут.
 
 
Пусть слаб ты и мал
И, как лошадь, пристал,
И столько коряг впереди.
Пусть слякоть и грязь,
И отсутствует связь,
И снова в прогнозе дожди.
 
 
В ногу со всеми пой-распевай,
Если с тобой поют,
Только чуть раньше всех успевай,
Тех, что с тобой идут.
 
 
Если голоден, жди-ожидай,
Если другие ждут,
Только чуть раньше все ж успевай,
Тех, что с тобой идут.
 
 
Пусть где-то война,
И зарплата одна.
Закрутит роман жена.
Заела семья,
И забыли друзья,
Но песня – не зря ведь она!
 
 
Будет удача – лишь не зевай,
Будет комфорт, уют,
Только чуть раньше всех успевай,
Тех, что с тобой идут.
 
 
Будет победа – лишь не плошай,
И прогремит салют,
Только чуть раньше всё ж успевай,
Тех, что с тобой идут.
 

 
Мы всякий раз, знакомых повстречал,
Вопрос один и тот же задаем,
Твердим занудно без конца и края:
«Ну как живем? Скажите, как живем?»
 
 
А я давно хочу спросить впрямую,
Ребром поставить главную из тем:
Зачем нам жизнь навесили такую?
Зачем живем, пардон, живем зачем?
 
 
Зачем в дерьмо хлеб с маслом переводим,
Шагая к яме четко день за днем?
Плодим себе подобных и изводим?
Зачем живем, пардон, зачем живем?
 
 
Слабо вам всем! А я готов к ответу.
И чем я раньше думал – не пойму!
Пусть на вопрос «зачем?» ответа нету,
Зато могу ответить, «почему?».
 
 
Так почему? Коль важно – то внимайте
(И значит – отложите все дела):
Живем мы, в общем, так и понимайте,
Лишь потому, что мама родила.
 

 
Красавец дебил меня сильно любил.
Я сильно дебила любила.
Однажды дебил меня сильно побил.
Я сильно побила дебила.
 
 
А после дебил мне с другой изменил.
Я тоже дебила сменила.
Когда же дебил меня вовсе забыл,
Тогда я дебила убила.
 

 
Ох ты, жизнь, моя жизнь,
Ты твердила – держись!
Только я оплошал —
Всюду хмель подмешал.
 
 
Только я всюду хмель подмешал.
 
 
Что сгубил – не вернуть,
Как бы там ни тужил.
Так не надо тянуть
Сок последний из жил.
 
 
Так не надо тянуть сок из жил.
 
 
Не держи меня, жизнь,
Я уже отслужил
И теперь на тебя,
Как на все, положил.
 
 
И теперь на тебя положил.
 

 
Опять весна стучится в наши двери,
Зовет, манит: давай поговорим.
И мы спешим надеяться и верить.
И каждый миг весны неповторим.
 
 
Припев:
Весенний дым прогонит ветер мимо,
И, глядя вслед, мы часто говорим:
Где нет огня – там не бывает дыма,
И только мы чадим, но не горим.
 
 
О чем же мне, весна, с тобой судачить?
Я так давно привык среди зимы,
Продрог насквозь без друга и удачи,
А если так – весны не стоим мы.
 
 
Припев.
 
 
И все ж попытка, кажется, не пытка.
Я дверь тяну и выхожу во двор.
Там у крыльца ручьи сбегают прытко,
А у меня все тот же разговор.
 
 
Припев.
 
 
Нет, не по мне весенние разливы,
Ведь я навек с зимой неразлучим.
Я снова слышу зов ее тоскливый.
И мир вокруг опять неразличим.
 
 
Припев.
 

 
Мне на суку давно пора повиснуть,
Наверно, скажут: «Черт-те что!» – И пусть!
Но всем надеждам суждено прокиснуть
Всё оттого, что многого боюсь.
 
 
Как мне снести, что патанатом пьяный
Меня бездушно станет потрошить
И в каламбуре про конец мой странный
С подручным вместе примется хохмить?
 
 
Потом землей завалят поскорее,
Еще надгробьем сдавят рот и грудь.
А это все – не выдумать страшнее —
Вовек не даст ни охнуть, ни вздохнуть.
 
 
И ничего на свете не убудет.
Лишь только след протянется в снегу.
Когда же след и тот не виден будет,
Я о себе напомнить не смогу.
 
 
Нет, ни за что с собой мне не покончить,
Поскольку страхов диких не унять.
И значит – жить и петь об этом звонче.
К тому ж боюсь расстроить слишком мать.
 

 
Давай споем с тобой, струна,
Хоть это вслух неловко.
Но в каждом доме быть должна
Бутылка и веревка.
Не так-то просто связь познать
Бутылки и веревки —
Она не в том, чтоб всех вязать
При пьяной потасовке.
 
 
Я сам не раз со всяких глаз
В плачевном состояньи
Имел бутылку про запас
И дальше слал страданье,
А тут оно меня нашло:
С утра был в жажде жуткой,
Но не везло мне, как назло,
С бутылкой не на шутку.
 
 
Решил не гнать года тогда
До дальней остановки,
А стопорить их навсегда
При помощи веревки.
Я перерыл в горячке дом
С балкона до кладовки —
Весь дом поставил кверху дном —
Но не было веревки.
 
 
Я в магазин за ней помчал,
И тоже нет в помине,
Хоть побывал я сгоряча
Не только в магазине.
В тот день я понял и простил
Всех тех, кто жил в разладе,
И лишь глядеть вперед просил,
Как просят Христа ради.
 
 
И все б сошло, когда б не тип
И чуточку везенья,
Но я в беду по горло влип,
А он шагнул в забвенье.
Язык не бур, зачем им рыть
Подкопы под терпенье?
Дождется бес и, как нам быть,
Вдруг выдаст без зазренья.
 
 
Достала нож рука сама,
И кончилось неладно:
И впереди тюрьма и тьма,
И сзади все нескладно.
Так перестань теперь, струна —
Об этом вслух неловко,
Но в каждом доме быть должна —
Не водка, так веревка.
 

 
Нет мяса, масла, молока,
Спиртного не добыть.
Не станет скоро табака.
Как дальше будем быть?
 
 
      Один – как кот, другой – как крот,
      Но всяк лапшу крошит,
      А всем, кому недостает,
      Тем на уши – лапши.
 
 
И каждый прет, а выйдет рвет
У каждого бока.
А наше с вами уплывет,
И мы – как в дураках.
 
 
      Достать бы где-то пулемет.
      Дот на ходу достать.
      Тот пулемет бы в этот дот —
      Поехали гулять!
 
 
Забудет техника простой
В руках у молодца —
Я в поле выехал с косой,
А полю нет конца.
 
 
      Эх, мне б нейтронок про запас —
      Вот это был бы класс:
      Всё было б сделано для вас —
      Не стало б только вас!
 

 
Вовек не видел в жизни счастья,
Пока не встретил чудака.
Его слова, как быть в ненастье,
Теперь со мною на века:
 
 
Припев:
Если стошнит,
Согнись побякай,
Давит на низ —
Садись покакай.
Суки они —
Пошли их на хуй.
Встань. Плюнь.
Опять начни.
 
 
Теперь, когда любовь покинет,
Для драм особых нет причин.
Момент – и легок на помине —
Чудак мне издали кричит:
 
 
Припев.
 
 
Когда случится – хворь подловит
И в три погибели согнет,
Найду опору в мудром слове,
И не по мне тоскливый счет:
 
 
Припев.
 
 
Когда ж один остался в мире,
Поскольку всем не по пути,
Глаза на мир раскрыл пошире,
И снова, слышите, звучит:
 
 
Припев.
 
 
И ты, когда беда какая
Снесет с катушек невзначай,
Утрись и, взгляд не отрывая,
В глаза ей прямо повторяй:
 
 
Припев:
Если стошнит,
Согнись побякай,
Давит на низ —
Садись покакай.
Суки они —
Пошли их на хуй.
Встань. Плюнь.
Опять начни.