Текст книги "Грани судьбы (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
Соавторы: Макс Люгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)
Мальчишка никак не отреагировал. Эльф позвал его чуть громче. Узник встрепенулся.
В камере было темно, но Наромарт тепловым зрением наблюдал, как парнишка неловко приподнялся.
– Кто здесь? – так же шепотом спросил мальчишка.
– Тише! Это я – Наромарт.
– Наромарт?!
В тихом голосе Серёжи было столько радости, что эльф чуть ли не физически почувствовал, сколько страданий мальчишка перенёс за время пленения.
– Да, это я. Только – тише.
– Я – тихо, – горячо пообещал парнишка, неуклюже вставая на ноги. Он и вправду сумел сдержаться и говорить шепотом, хотя крик так и рвался наружу. Его нашли! В тот самый момент, когда всё уже казалось безнадёжным – рядом оказались друзья. Значит – его спасут. И, наверное, прямо сейчас. Не зря же он всегда верил, что его не бросят. Верил не смотря ни на что.
– А где ты?
– Здесь.
Холодное лиловое свечение окутало фигуру тёмного эльфа. И Серёжа, позабыв обо всём на свете, кинулся к нему со всех ног. Звякнула цепь. Мальчишка чуть не растянулся на полу, но сумел удержать равновесие и виновато застыл на месте. А в следующую секунду зарылся лицом в плащ ринувшегося его подхватить и удержать от падения Наромарта.
– Серёжа…
Инквизиторы стерегли своих пленников не хуже плоштских властей. Пусть мальчишку и не посадили в колодки, но теперь Наромарт видел, что руки у Серёжи связаны за спиной, а на ноги надеты кандалы с короткой цепью.
– Серёжа… Не плачь, самое плохое уже позади.
Эльф хотел успокоить мальчишку, погладить по голове, но тот дёрнул плечами, поднял голову и произнёс.
– А я не плачу! Я – радуюсь!
И вправду, на лице паренька сияла улыбка до ушей, а глаза, хоть и были полны влаги, но сияли и искрились счастьем. На фоне покрытых запёкшейся кровью губ и большого синяка под правым глазом эта радость выглядела неправдоподобно-жуткой, но, без сомнений, была искренней.
– Серёжа… – только и нашелся сказать Наромарт, подумав про себя, что на Женю этот мальчишка совершенно не похож.
– Вы ведь вместе с Балисом Валдисовичем здесь, правда? – горячо прошептал парнишка.
– Конечно. И вместе с остальными.
– И Анна-Селена с вами?
– Она тоже. Мы все здесь. И скоро мы тебя спасём.
– Когда? – сказано было очень торопливо. Эльф понимал, что паренёк хочет немедленного освобождения. Наверное, трудно будет убедить его потерпеть ещё пару дней провести в этой камере. Но Балис утверждал, что мальчишка сможет понять, что это необходимо.
– Скоро. Завтра мы освободим Риону, а потом подготовим и твоё освобождение, Думаю, дня через два-три ты будешь уже на свободе.
– Но… – попытался, было, возразить Серёжа, однако эльф перебил:
– Раньше нельзя. Украсть узника Инквизиции – не шутка. Нам придётся спешно убегать из города. Сначала нам нужно спаси Риону, не можем же мы её здесь бросить. Она в руках у злого волшебника и если мы ей не поможем, то она погибнет.
Мальчишка моргнул, шмыгнул носом.
Наромарт видел, что в душе у паренька происходит борьба. Конечно, по доброй воле сидеть в подвалах Инквизиции никто не захочет. Но, похоже, Сережа понимал, что выбора у его друзей не было.
– И что, никак нельзя сначала освободить меня, а потом Риону?
– К сожалению, не получится. Представь себе, что начнётся в городе, когда мы утащим тебя из этой камеры. Все силы будут брошены на то, чтобы найти тебя и нас. Понимаешь? Нам придётся немедленно бежать отсюда. Если к тому времени Риона не будет свободна, то нам останется только оставить её в лапах похитителя без всякой надежды на освобождение.
Мальчишка подавлено молчал.
– А вот освободить её из заточения мы сможем без всякого шума, – продолжал эльф. – Волшебник, похитивший её – преступник по местным законам. Он сам боится и властей и Инквизиции, а потому будет молчать. И мы сможем спокойно подготовить своё освобождение. Понимаешь?
Серёжа кивнул нечёсаными вихрами. Теперь он смотрел в пол. Наромарту было очень неловко, можно сказать стыдно. Была бы у него возможность занять место мальчишки, эльф сделал бы это не задумываясь. Так ведь не было возможности-то.
– Сережа, ну что ты так огорчился? Ты же столько времени смог вытерпеть, а тут какие-то три-четыре дня…
Парнишка снова мотнул головой, а потом поднял взгляд и, глядя прямо в лицо Наромарту, отчеканил.
– Я понимаю. Раз надо – значит надо. Спасайте сначала Риону.
Откровенно говоря, тон, которым были сказаны эти слова, чёрному эльфу очень не понравился. Нетрудно было догадаться, что в мальчишке говорила обида. Неприятно, очень неприятно, но… Уж точно, сейчас не до долгих душеспасительных разговоров. Надо спасти сначала Риону, затем Сережу. А потом, когда всё счастливо завершится, и все будут на свободе, мальчик поймёт и простит. Если даже и не простит, не это главное: главное, что будет спасён.
Правда, что сказать мальчику именно в эту минуту, Наромарт не очень понимал. Но говорить ничего не потребовалось: за дверью раздались шаги.
– Саша, не мельтеши, – посоветовал Балис тыркающемуся из угла в угол подростку.
Казачонок хмыкнул. С одной стороны, выдержка офицера восхищала, с другой раздражала. Конечно, для разведчика нервы – непозволительная роскошь, а спокойствие в критический момент может спасти жизнь. С другой человек на то и человек, чтобы переживать за своих близких. А если ему всё равно, что с ними будет – какой он человек?
Раньше Сашке казалось, что Балису Валдисовичу Серёжка дорог как сын. А сейчас, глядя на ледяное спокойствие офицера, мальчишка в этом здорово сомневался. Неужели, если бы в подвалах Инквизиции в ожидании казни томился его ребёнок, офицер бы оставался таким невозмутимым. Наверное, места бы себе не находил. А вот Серёжки, похоже, ему не очень-то жаль.
Или всё-таки сам Сашка по глупости чего-то не понимает?
– Ну, что ты так смотришь? Посиди спокойно. От того, что ты тут по углам бегаешь, Наромарт быстрее не вернётся.
Женька явственно хмыкнул. Так его, великого разведчика. Назвался груздем – полезай в кузов. Переживать и волноваться должны женщины и дети, то есть Рия и Анна-Селена, что они успешно и делали: забились в спальню и тихонько там сидели, прижавшись друг к другу. Женьке по возрасту тоже полагалось удариться в волнения, да он, честно говоря, и на самом деле сильно переживал за Серёжку и с нетерпением ожидал возвращения Наромарта, но виду не подавал. Не позволяла навязанная роль: злыдней чужое горе не волнует.
И хотя про себя маленький вампир точно знал, что никакой он на самом деле не злыдень, но в шутку надетая маска как-то незаметно приросла и не желала отрываться от души. Если только с кровью и кусочками кожи, как отдирается от железа на морозе опрометчиво намоченная рука. Женька видел один раз, как это происходит… Жуть. Два дня в себя прийти не мог. А теперь и сам оказался на месте незадачливого грузчика. Изменить поведение казалось недостойным, и он продолжал играть то ли выбранную, то ли навязанную роль, всё больше и больше стирая грань между собой настоящим и показным.
– Волнуюсь я, – честно признался Сашка. – Не по себе что-то.
– Не уверен, что сможешь, если что, сдержать стражников? – сощурившись, поинтересовался морпех.
– С автоматом-то удержу, можете не сомневаться, – уверенно ответил парнишка.
– А тогда чего волнуешься? У каждого из нас задача по силам. А значит, всё будет в полном порядке.
Балис усмехнулся: неожиданно вспомнился сон после боя с пиратами.
– В общем, проучим этих мерзавцев, мой верный Горлойс.
Сашка кивнул. Неважно кто такой Горлойс, зато мерзавцы определённо нуждались в том, чтобы их хорошенько вздули.
– Супер! – восхитился Женька. – А Вы ещё и фэнтези читаете?
– Какое фэнтези? – переспросил Балис.
– "Хрустальный грот", – усмехнулся мальчишка. – Горлойс – это же оттуда.
– Та-ак…
Гаяускас не спеша подошел к столу, налил из кувшина в кружку фрамбуаз, медленно выпил, присел на табурет и попросил:
– Женя, а теперь, пожалуйста, расскажи эту историю как можно подробнее. Что за книжка, что за Горлойс.
Сашка перестал вымерять комнату, с изумлением наблюдая за поведением отставного капитана. Мирон как сидел в углу, так и оставался сидеть, но сразу понял: случилось что-то важное.
Женька вздохнул и тоном первоклассника, наставляющего дошколят начал:
– "Хрустальный грот" – роман такой. Фэнтези.
– Что значит – фэнтези?
– Ну…
Вопрос поставил подростка в тупик. В самом деле, что значит? Слово знают все, а вот что за ним скрывается…
– Фантастика магии и меча, – подсказал Нижниченко. – Обычно бароны, драконы, принцессы, великие чародеи.
– Сказочки для малышей, – разочаровано протянул Сашка.
– Да нет, у нас и взрослые их с удовольствием читают.
– Делать им нечего. Лучше бы читали про Ната Пинкертона. Интересно, и всё как взаправду.
– Думаешь? – хитро сощурился Мирон. – А вот если про наши странствия написать. Как раз и драконы, и бароны.
– Где здесь бароны?
– А Йеми с Олусом – чем тебе не бароны?
– Зато принцессы нет, – не сдавался Сашка.
– Может, ещё встретим.
– Если только… И вообще, никто же не поверит, что это и в правду было.
– Про Пинкертона тоже многое придумано, – поставил точку Нижниченко. Внешне это было не заметно, но генерал видел, что Балис с нетерпением ждёт, когда же они с Сашей завершат ушедший в сторон разговор. И действительно, стоило воцариться тишине, как морпех спросил у Жени:
– Так что с романом?
– Да ничего, – пожал плечами подросток. – Скучный. Я продолжение не стал читать.
– Ты говорил, там есть какой-то Горлойс.
– Есть. Герцог Корнуолла. Его убили в конце. Да роман вообще не про него. Там главный – волшебник Мерлин.
– Мерлин? – переспросил Балис. Форменная ерунда получалась. Уж про Мерлина-то он в детстве читал. "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" – такую книгу до смерти не забудешь. Ну и ещё какие-то легенды. Но никакого Горлойса у Марка Твена Гаяускас не помнил. Хотя, сколько времени прошло с тех пор, когда он последний раз открывал эту книжку… – Так это что, обработка английских сказок?
– Наверно, – несколько смущенно согласился Женька. – Я не знаю.
– И всё-таки, что там делает Горлойс? – упорно добивался своей цели отставной капитан. Ощущение того, что книжка никаким образом не связана с историей кортика, крепло с каждой минутой, но хотелось довести дело до конца.
– У него жена была. Король её полюбил, а она – короля. Тогда Мерлин устроил что они встретились, ну и… Сделали короля Артура. А Горлойса как раз убили, пока король с его женой… спали.
– Гм…
Да, что-то такое в легендах и было.
– Точно, – поддержал Женьку и Нижниченко. – Слышал я эту историю. Только вот не помнил, что герцога звали именно Горлойсом. Кстати, а почему это так важно?
– Почему важно…
Если это тот Горлойс из сна, тогда… Тогда воин на коне – только король. Кто ещё может приказывать герцогу. Только вот хиловатая дружина у короля – полтора десятка всадников. Хотя в те времена и с небольшими отрядами делали великие дела. Хотя, насколько с небольшими? И в какие именно времена?
– Слушай, Мирон, раз ты по Артурам и Мерлинам такой специалист, может подскажешь, они хоть немного реальные или как?
– Нашел специалиста, – усмехнулся Нижниченко. – Насколько я понимаю, что-то вроде нашего Кия или русских богатырей. Были или не были непонятно, но город-то кто-то отстроил и степняков от него отгонял. Так и у них: толком ничего неизвестно, но саксов-то бритты некоторое время в море скидывали. Кто-то должен был всё это безобразие возглавлять.
"Покажем этим сакским псам", – вспомнилось Балису. Опять совпадение? Ничего непонятно.
– И когда всё это происходило?
– Где-то между третьим и восьмым веком нашей эры. Мне просто картинка из атласа по истории Средних Веков в память врезалась. Помнишь, нам к учебникам в школе выдавали?
Отставной капитан напряг память, но безрезультатно.
– Выдавали – помню, картинку нет. Что там было-то? Европа, наверное.
– Точно, – кивнул Мирон. – Европа. Карта расселения варваров, уничтоживших Римскую Империю и войны между ними. Так вот, очень хорошо помню, как на Великобритании было написано «бритты», а через Па-де-Кале на неё шли стрелочки от надписей «саксы» и «англы». Рим развалился где-то во втором-третьем веке…
– Западная Римская Империя просуществовала до середины пятого века нашей эры, – скучным голосом напомнил Женька. Просто так. Для поддержания разговора.
– Ну, да, ты лучше знаешь, – ехидно прокомментировал Сашка.
– Лучше – не лучше, а знаю.
– Он прав, – согласился Нижниченко. – Действительно Римская Империя формально существовала довольно долго после взятия Рима варварами. Но только формально. Практически варвары жили своей жизнью, Император их мало заботил.
Балис грустно кивнул. Это ему не так давно пришлось наблюдать своими глазами. В Кремле Горбачёв велеречиво рассуждает о законности и правовом пространстве, а в Литве – своя полиция, которая на МВД СССР не то, чтобы чихать хотела, а просто полагала его уважаемой службой соседнего государства. И законы в Литве разумеется, тоже свои, а отнюдь не советские.
Впрочем, не это сейчас главное. Во время агонии Империи её солдаты запросто могли стать воинами какого-нибудь местного правителя. Почему бы и нет? Вот вам и объяснение десятку легионеров из сна, до боли похожих на воинов Императора этого мира. Рима больше нет, а жизнь продолжается.
– Но всё это было до Хлодвига, первого короля франков, а он правил, кажется, в какие-то там семисотые годы.
– В конце четырехсотых – начале пятисотых, – снова поправил Женя. И удивился себе: не забыл. Хотя, сверх меры над учебниками спины не гнул. Приятно всё-таки, чего скрывать.
– А ты ничего не путаешь? – подозрительно спросил Мирон.
– Это Вы, наверное, путаете. Хлодвига с Карлом Великим. Он, действительно жил в конце семисотых – начале восьмисотых.
– Да нет, ерунда получается. Карл и правда лет через двести после Хлодвига правил, но только это было ещё позже.
Женька насупился. Уступать не хотелось, особенно когда точно знаешь, что ты прав. Только как это доказать. Да очень просто.
– Значит, по-вашему получается, что Хлодвиг жил в семисотых, а Карл Великий – лет через двести после него, то есть в девятисотых, верно?
– Верно.
– То есть Карл Великий жил во времена князя Владимира?
– Да нет, ты опять путаешь. Лет за двести до Владимира он жил… Ой…
Вот тебе и ой… Уж дату тысячелетия крещения Руси Мирон Павлинович Нижниченко спутать не с чем не мог: тысяче девятьсот восемьдесят восьмой год. А кто крестил? Это каждому известно: князь Владимир Красное Солнышко. Тот самый, который жил лет эдак через двести после Карла Великого, если Мирон правильно помнил школьный курс. Но тогда – прав мальчишка. Кругом прав.
– Не получается двести лет разницы, – с тактом тяжелого танка заметил Балис. – Да и мне тоже кажется, что Карл Великий жил слегка пораньше.
– Ладно, будем считать, что Женя вовремя поправил наши исторические заблуждения. Спасибо ему.
– Да не за что, – великодушно ответил подросток и бросил на казачонка горделивый взгляд. Мол, не болтай о том, в чём не разбираешься.
– Извини, – насуплено произнёс Сашка. – Нас ведь так не учили. Кабы я был гимназистом…
Женька собрался отпустить привычную колкость, но не стал. Победитель имеет право быть великодушным, не важно, злыдень он или нет. И вообще, может сейчас самое подходящее время, чтобы побыть без маски, хотя бы недолго.
– Был бы гимназистом – не стал бы разведчиком. Всё уметь невозможно.
Сашка кивнул, хотел что-то ответить, но не успел: заговорил Балис.
– А при чём тут вообще Хлодвиг?
– Да особо не при чём, – признался Мирон. – Просто, насколько я помню, та карта как раз показывала то, что было до Хлодвига. А может, не до Хлодвига, а до Карла. И потом, про Хлодвига пишут во всех учебниках, он войны с Англией не вёл, это точно. Но, насколько я помню, он владел небольшой частью Центральной Франции. А побережье Па-де-Кале, это уже Нормандия, ей он не управлял.
– Даже не Нормандия, какая-то другая провинция, ещё дальше от Парижа.
В Литве не знать, где Нормандия, это примерно то же самое, что в Нормандии не знать, где протекает Неман. А вообще исторические области Франции Балис представлял себе весьма слабо. Аквитания и Тулуза на юге, Бургундия ближе к северу, Бретань на полуострове и вышеупомянутая Нормандия. Вроде всё. Шампань – это уже не географическая, а гастрономическая величина.
– Неважно. В общем, Хлодвиг не воевал с Англией, а береговые англы и саксы воевали. Нормальная ситуация. Какое им дело до Хлодвига?
– Логично. Значит, в те времена в Англии мог быть какой-то Артур, какой-то Мерлин и какой-то Горлойс.
– А ещё Тристан и Изольда, Ланцелот и прочие рыцари Круглого Стола, – закончил Нижниченко. – Считаем это твёрдо установленным. А теперь, наконец, ты можешь объяснить, почему это для тебя настолько важно.
– Не могу, – вздохнул Гаяускас. – Надо поговорить с Наромартом. И не сейчас, попозже. Но мне почему-то кажется, что какое-то отношение к происходящему они имеют.
Мальчишки, не сговариваясь, уставились на офицера восхищенно-недоверчивыми взглядами.
– Даже так? – невозмутимо переспросил Мирон. – Хорошая новость.
– Почему – хорошая? – удивился Балис. Реакция друга оказалась абсолютно непредсказуемой.
– Как – почему? Артур и его рыцари – люди весьма достойные. И, если вдруг кто-то из них появится здесь в решающий момент, то, несомненно, не откажется нам помочь. А, если верить легендам, сражались они очень даже неслабо.
Подростки, снова не сговариваясь, усмехнулись. Сашка – весело, Женька – ехидно.
– Вы бы ещё сюда Илью Муромца пригласили, Мирон Павлинович.
– Если бы мог – непременно бы позвал, – серьёзно ответил Нижниченко. – К сожалению, не знаю, как это сделать. Так что, придётся нам обходиться своими силами. Но, думаю, что мы и без Муромца и Артура сами управимся? Как, молодёжь?
А вот теперь ребята переглянулись. Переглянулись – и кивнули.
Наверное, первые десять лет жизни Серёжки Яшкина были слишком уж счастливыми. Зимняя ангина, ободранный лоб или коленка, рядовая школьная двойка, потерянный фонарик – разве это беды? Так, мелкие неприятности. Даже когда прошлым летом он случайно наступил на точащий из доски гвоздь и проколол насквозь ногу – тоже не велико горе. По правде говоря, было больше страшно, чем больно, а самым трудным было высидеть три недели. Август, лето кончается, а он хромает по двору. Ни в футбол не поиграть, ни в вышибалы, ни в салки. Для непоседливого мальчишки – мука ещё та. Но, всё равно, если разобраться – мелочь.
Зато после того, как ему исполнилось одиннадцать, беды обрушились, как водопад. Настоящие, от которых хоть волком вой. С того момента, как началась война, мальчишке казалось, что, словно нарочно, ему всегда приходится как хуже. Конечно, было и хорошее. Сережка на своём опыте убедился, что люди, готовые помочь чужому горю, существуют не только в кино и книгах, но и в жизни. И таких людей немало. Вот только получается у них далеко не всегда.
А когда речь о нём, Серёжке – так почти никогда не получается. Ну, если только на Дороге им с Балисом Валдисовичем повезло: друзей встретили. А так… Судьба, словно нарочно, раз за разом ставила выбор: или ему, Серёжке, будет плохо, или кому-нибудь ещё. А он, получалось, раз за разом принимал удар на себя, прикрывая других. Вот и сейчас. Как бы было хорошо, если бы его выкрали из подвала прямо сейчас. Или, в крайнем случае, завтра утром. Придёт Сучапарек допрашивать – а его уже нет. Тю-тю… И дракошка улетел, и Серёжка убежал. Прямо сказка со счастливым концом.
Но сказки не вышло. За немедленную свободу нужно было платить новыми бедами, и не на свою голову, а теперь уже для Рионы. Нет уж, прятаться за девчонку – не для него. В лапах злого волшебника наверняка не слаще, чем в лапах инквизиторов. Конечно, снова попасть на растяжку очень не хотелось, до сих пор спина болела. Но, в конце концов, он же мальчишка, а значит – мужчина, а не какой-то хлюпик. День-другой как-нибудь перетерпит, а там его, наконец, и освободят. Взрослые ведь понимают, что ему здесь нелегко и тянуть с освобождением не станут. Главное только, не мешать им делать своё дело, не досаждать пустыми жалобами.
Серёжка поднял голову и сказал:
– Я понимаю. Раз надо – значит надо. Спасайте сначала Риону.
И сразу понял, получилось как-то неправильно. Как-то книжно, не от души. Будто он повинность отбывает, а Наромарт и другие взрослые должны себя виноватыми чувствовать.
Мальчишка хотел исправиться, но не успел. В коридоре раздались шаги.
– Бегите! – отчаянно прошептал Серёжка, поняв, что пришли именно к нему. Внутри разлился липкий холодный страх. Не за себя, хотя поздний визит инквизиторов ничего хорошего не сулил. Но он как-нибудь выкарабкается, а вот если сейчас поймают эльфа, то тогда кранты всем. И ему, Серёжке, и Наромарту, и остальным.
Лиловый свет погас. Путаясь в цепях, Серёжка кинулся к лавке. Снаружи звякнул засов. Мальчишка едва успел плюхнуться на тюремную койку, как дверь отворилась. Первым зашел солдат с факелом, следом – бородатый Сучапарек, а последним – лысый палач с большим деревянным коробом на лямке через плечо.
Ещё в коридоре отец Сучапарек услышал за дверью камеры какую-то возню. Оказалось, мальчишка и вправду не спал. Он сидел на лавке, подтянув ноги и положив подбородок на острые коленки. Похоже, пребывание в узилище научило его уму-разуму. Если раньше в серый глазах дикарёнка инквизитор видел только ненависть и решимость, то теперь там проступала растерянность и отчаяние. Ещё не страх, но первый шаг уже сделан. Всё правильно. Застенки Инквизиции согнут кого угодно.
– Ну, что, говорить будешь? – поинтересовался отец Сучапарек. И ещё раз убедился, что силы мальчишку потихоньку покидают. Днём он дерзко отказывался отвечать на вопросы, а сейчас только насуплено молчал.
– Кто тебе помогал? Кто?
Дикарёнок сверкнул глазами, вскинул голову:
– Я один, никто мне не помогал.
Верховный Инквизитор саркастически хмыкнул. От запирательства мальчишка перешел ко лжи. Это хорошо. Хорошо, но – недостаточно. Нужна правда, полная правда, чтобы выжечь дотла заведшуюся в городе нечисть. Рано или поздно парень расскажет всё, но нужно, чтобы рано. Значит, поднажать не помешает. Так что, идея вечернего посещения тюрьмы оказалась очень правильной. Не иначе, как сами боги вложили её в голову своему верному слуге.
– Лжешь! Говори правду! Кто помог выпустить дракона?
– Я один его выпустил… Правда…
– Лжешь! – убеждённо повторил отец Сучапарек.
Боги, до чего же камеры пропахли нечеловечьим духом. Естественно, сколько нечек побывало в этих стенах, провело здесь последние дни жизни. Вот и кажется теперь, будто они ещё здесь, будто души их жмутся по тёмным углам. Чушь, конечно. Нелюди, всем известно, души лишены, а кто говорит иначе, тот сам богоотступник, которого надлежит осудить справедливым и скорым судом. Просто, стены камеры пропитались гнусным запахом их тел, и ничего более. Простые люди, вроде стражника Пашена, наверное, ничего не замечают. И только инквизитору, которому боги даровали обострённые чувства, мнится присутствие нечек. Надо бы распорядиться окурить пустые камеры благовонным яблочным и можжевеловым дымом. Хотя, братья в камеры входят редко, а у отца Бодака в пытошной нелюдью не воняет. Ладно, это подождёт.
– Я был один! – звонко выкрикнул мальчишка. – Правда!
– Ты должен рассказать нам всю правду, только тогда можешь рассчитывать на милость. Назови всех, и тебе сохранят жизнь.
Милость инквизиторов нужна была Серёжке не больше, чем рыбке – зонтик. Ему бы другого добиться – чтобы оставили в покое на день-другой. Иначе, стал бы он разговаривать с этим Сучапареком. Сообщил бы ему в очередной раз, что дракошка улетел, а потом бы наблюдал, как тот от злости бесится. Но сейчас, после слов Наромарта, злить инквизитора совсем не хотелось. Наоборот, было огромное желание сказать ему что-нибудь такое, чтобы ушел он из камеры довольным и счастливым и на некоторое время о Серёжке позабыл. Только вот, ничего такого парнишка сказать не мог. Инквизитор хотел во что бы то ни стало узнать имена сообщников, которых у Серёжки и правда не было… А если бы они были, то мальчишка их никогда бы не назвал.
– Я один освободил дракона, – устало повторил Серёжка.
– Тебе сегодня показали, что бывает с теми, кто не говорит правды?
Мальчишка только плечами передёрнул. Ну, показали, дальше-то что? Как будто, это что-то может изменить.
– Если и дальше будешь молчать, то к тебе применят более суровые методы убеждения.
Нахально хмыкать Сережка не стал, чтобы лишний раз инквизитора не злить. И так ясно, зачем они сейчас припёрлись: попугать на ночь глядя. Такая вечерняя сказка, чтобы лучше спалось. Непонятно только, зачем у лысого Бодака коробка. И любопытно, что в ней прячется.
– Я же и так вам говорю: я выпустил дракона. Один я. Больше никого не было.
Отец Сучапарек покачал головой.
– Ты знаешь, какая казнь полагается за это преступление?
Мальчишка молчал.
– Виновный в том, что устроил побег дракону, должен быть одет в просмоленную одежду и заживо сожжен на костре.
Инквизитор внимательно наблюдал, какую реакцию вызовут его слова, и остался разочарован. Дикарёнок явно был удивлён и испуган, было видно, как изменилось его лицо. Но, даже поняв, что его ожидает, Шустрёнок не пополз на брюхе вымаливать себе пощады, не разрыдался и не кинулся называть сообщников. Так и продолжал молча сидеть на лавке.
– Если расскажешь правду, я облегчу твою судьбу. Твоя смерть будет лёгкой, а может быть, я даже сохраню тебе жизнь, – на всякий случай добавил отец Сучапарек, хотя не сомневался, что мальчишка это понимает. Понимает, и, тем не менее, молчит.
– Значит, не хочешь. Но имей ввиду, просто так ты не умрёшь. Бодак, покажи-ка ему, что его ожидает.
Лысый с видимым удовольствием откинул крышку короба и вытащил оттуда плётку с короткой ручкой и длинным кожаным ремнём с металлической каплей на свободном конце.
– Будешь молчать – завтра в полдень узнаешь, что это такое, на своей шкуре, – пообещал инквизитор.
Серёжке было даже не столько страшно, сколько обидно. Ради того, чтобы вырвать себе отсрочку на день-другой, он рассказал инквизиторам всю правду, а толку? Что молчи, что говори – результат один и тот же. Допросчиков устроил бы только один вариант: мальчишка должен был назвать всех своих сообщников. Но ведь их не было! Из головы ведь заговорщиков не придумаешь. А назвать реальных людей нельзя: здесь не советская милиция, которая отпускает тех, кто не виноват. Инквизиторы разбираться не станут: раз назвали сообщником, значит – виновен. Будут спорить – и их плетью.
Так повести под беду человека Серёжка Яшкин не мог. Даже ланисту Луция или Меро. Подло это, а стать подлецом мальчишка не хотел. Ложиться самому под плеть, конечно, тоже не хотелось, но меньше, чем избежать мук такой ценой.
– Не боишься плетей, – по-своему истолковал молчание мальчика Сучапарек. – Что ж, у нас для тебя найдётся и ещё кое-что. Покажи ему, брат Бодак.
Лысый согласно кивнул и снова забрался в коробку. Серёжка ожидал, что палач достанет что-то большое и очень страшное, а тот, к удивлению мальчишки, вытащил пустую щепоть. Парнишка удивлённо хлопнул глазами, но потом разглядел в руке Бодака толстую иглу, наподобие той, которой отец шил брезентовую лямку у рюкзака. Знатная иглища, раза в три толще обычных швейных. Только сейчас-то она при чём?
Отец Сучапарек проследив недоумевающий взгляд Шустрёнка, мысленно выругался. Нет, ну всему же должен быть придел. Похоже, дикарёнок был настолько дик, что не подозревал, зачем у палачей существуют иглы. Откуда он только свалился на голову толийских блюстителей божественного порядка? Ведь Инквизиция строго бдит и сурово карает отступника в обеих Империях, да и во многих независимых землях. Пока – независимых. Ну а там, где официально инквизиторов нет – в Кагмане, Аяве и ещё нескольких мелких богопротивных государствах, всё равно есть палачи. Потому что без казней и пыток власти нельзя. Что же это за власть будет и кто станет её бояться?
– Не понимаешь, что это значит? – с напускной ласковостью спросил Верховный Инквизитор у растерянного мальчишки.
– Нет…
– Это называется «иголка». Мы будет калить их на углях, а потом вгонять тебе под ногти. Понимаешь?
Чего-то такого Серёжка и боялся, но до последней секунды надеялся, что с ним этого не случится. Зря! Сучапарек и его слуги – зверьё, такие же, как фашисты. Это же надо, как он вляпался. И что теперь делать?
Рассказать? А что рассказать, если рассказывать нечего? Молчать, как партизан на допросе? Очень остроумно. Того, кто придумал эту шутку, неплохо бы сюда, на допрос. А Серёжка бы охотно посмотрел со стороны, как шутник выпутается из ситуации.
Но ведь должен же быть какой-то выход… Должен!
Верховный Инквизитор Толы видел, как побледнело лицо Шустрёнка. Мальчишка был растерян и подавлен, как это и должно было быть. Что ж, бывает детская такая бравада, любят малыши изображать из себя героев. Вот только изображать героя и быть героем – не одно и то же. Когда нужно перейти границу игры и реальности, то шелуха красивых одежд слетает и… Отец Сучапарек бросил взгляд на пленника и усмехнулся. И остаётся маленький, худющий, взъерошенный, беззащитный мальчишка.
Инквизитор молча усмехнулся. Пусть подумает, пусть оценит, пусть шкурой почувствует безвыходность своей ситуации. Сейчас лучше помолчать. Собственный страх сейчас давит на дикарёнка сильнее любых угроз и крика. Многозначительное молчание допросчика страх только усиливает: откуда мальчишке знать, что за ним скрывается. Неизвестность часто пугает человека больше, чем зримые ужасы. Любое же слово, напротив, способно будет породить у Шустрёнка мысль о том, что инквизиторы в себе не уверенны, и тем увеличить тягу к сопротивлению.
Серёжка был готов чуть ли не разреветься от обиды: не знал он, что делать, как поступить. Не знал – и всё тут. Ничего в голову не приходило. Поглупел он, что ли от страха? Очень бы пригодился хороший совет, но кто сейчас поможет? Как же трудно, когда надо решать, а спросить некого…
Надо решать, а спросить некого…
Ну да, старый моряк из сна на корабле. Как он говорил?
"Тогда, просто скажи себе: "Я – Серёжка Яшкин, такой, какой я есть". А потом представь себе, сможешь ли сказать так после того поступка, который хочешь сделать. Именно сам себе сказать, не так важно, что скажут другие. Если думаешь, что прав, поступай так, как считаешь нужным".
И вдруг сразу всё стало простым и ясным. Не нужно хитрить. Надо просто понять, чего делать нельзя, а потом поступить иначе. А нельзя предать. Нельзя ничего говорить про Наромарта, Балиса Валдисовича и остальных. Про Риону и злого волшебника – иначе инквизиторы попытаются помешать освобождению девочки. Может, и не попытаются, но рисковать нельзя.
