Текст книги "Грани судьбы (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
Соавторы: Макс Люгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)
Всё остальное – можно. А поскольку красиво врать Серёжка Яшкин никогда не умел, то оставалось только говорить правду. Ту, которую можно было сказать.
Мальчишка уставился на пальцы ног и пробурчал:
– Я сказал правду. Дракона освободил я один, и никто мне не помогал. Не верите – ваше дело. А только если не было сообщников, значит, не было. Не придумаю же я их прямо здесь, правильно?
– Только посмей что-либо придумать! – выводы из путанных слов мальчишки отец Сучапарек сделал в соответствии с собственным жизненным опытом. – Мы из тебя правду вырвем, так и знай.
– Ну, не было никого ночью во дворе, – с отчаянием в голосе произнёс Шустрёнок. – Если бы кто – куда бы они убежали? Там же кругом охрана. Меня же схватили. Одного.
– Охрана, – пренебрежительно фыркнул инквизитор. – Одно название, что охрана. Тебя, глупого, и то случайно схватили. А тот, наверное, был поумнее.
– Не было никакого тота, – безнадёжным голосом ответил Серёжка и снова опустил взгляд себе на ноги. Сучапарека не убедишь. Делать нечего, иголка – так иголка. В конце концов, другим и хуже приходилось.
– Хорошо, – вдруг согласился отец Сучапарек, – освободил дракона ты, может быть, и один. Но кто-то тебя научил, верно? Скажи нам, кто это было.
– Никто меня не учил. Я сам решил.
– Сам? И почему же ты так решил?
Серёжка поднял голову и, глядя прямо в глаза Сучапареку, пояснил:
– Потому что он живой и разумный, а над ним издеваются. Посадили на цепь, морят голодом. Это честно? Он что, преступник?
Лицо Верховного Инквизитора Толы исказила злобная гримаса.
– Так ты ещё и изонист? Ты мне всех назовёшь, всю вашу мерзкую шайку, всех до одного!
Слово «изонист» показалось Серёжке знакомым, где-то он его уже слышал. Правда, где и по какому поводу, вспомнить не удалось. Кажется, кто-то из воинов использовал его как ругательство. Если инквизиторам и стражникам изонисты не нравились, то, скорее всего, это были достойные люди. Вроде аболиционистов, сравнение с которыми было таким ужасом для Тома Сойера.
Но сам Серёжка никаким изонистом не был. Только объяснять что-нибудь Сучапареку стало поздно: он окончательно перестал воспринимать то, что говорил мальчишка и слушал только себя. Вообще, странным человеком был инквизитор: говоришь ему правду – не верит. А наврать с три короба про страшный заговор – пожалуй, принял бы всё за чистую монету. Эх, было бы у Серёжки хотя бы пара часов для того, чтобы придумать какую-нибудь сказку, он бы, наверное, смог навешать на уши отцу Сучапареку лапши так, что его бы оставили в покое хотя бы на пару дней. По крайней мере, мог попытаться. Вдруг бы получилось?
А может и правильно, что возможности придумать правдоподобную ложь у него не было. Ведь неприятно это, ловчить и обманывать. Да, наверное, без этого не прожить, это нужно, но всё равно – неприятно. И слишком быстро входит в привычку. Раз соврал, два соврал, а на третий уже и не заметил, как соврал, а заодно и струсил. А потом можно придумывать себе сколько угодно оправданий – не смог, не получилось. Пятна-то с совести всё равно не отмоешь.
Вот чего ему сейчас бояться? Понятно же, что ничего уже не изменить и завтрашних пыток не избежать, если только не случится чудо, а на чудеса – плохая надежда. Значит, надо достойно их выдержать, а не дёргаться бестолково, как кролик в силке.
– Я был один. Больше мне сказать нечего, – упрямо повторил мальчишка.
Отец Сучапарек шумно вздохнул. Рядом раздался кашель. Верховный Инквизитор повернулся к державшему факел воину и одарил его неодобрительным взглядом. Стражник испуганно сжался, но гроза его миновала.
Отец Сучапарек снова глубоко вздохнул, прочитал про себя краткую молитву. Нужно быть спокойным. Терпение и ещё раз терпение. Дерзкий мальчишка, конечно, способен вывести из себя кого угодно, но гнев в допросе плохой помощник. Нет, сейчас нужно ледяное спокойствие и мерное, но неотвратимое давление. Пусть жертва бьётся из стороны сторону, пусть теряет силы. Мальчишка хоть и оказался крепче духом, чем казалось раньше, всё равно рано или поздно расколется. В том, что он изонист – уже сознался, хотя отрицать это и так было бессмысленно: кто же кроме изониста способен освободить дракона. Остаётся выведать, кто его сообщники.
Брат Брабец докладывал, что наёмник Меро подозрений не вызывает. Ну, Брабец – известный законник, дай ему волю, так застенки опустеют. Надо вызвать наёмника в замок и хорошенько допросить самому. А ещё лучше – допросить с пристрастием. И ящерицу нужно с пристрастием допросить. Мало ли, что по человечески не разговаривает. Раз понимает, значит, да или нет изобразить в состоянии, а большего от неё и не требуется. Но это – немного позже. А пока нужно дожать проклятого дикарёнка.
– Ты назовёшь всех. Мы умеем развязывать языки. Брат Бодак, покажи ему, что у нас есть для особо неразговорчивых.
Палач, давно уже убравший иглу в недра короба, оживился и вытащил здоровые железные щипцы.
– Видишь, какие клещи?
Умом Серёжка понимал, что это уже запредельно страшно. Но, как ни странно, ужаса не испытывал. Ещё какую-то пару минут назад он весь трепетал, а сейчас мальчишкой овладело холодное безразличие. Словно на лавке перед инквизиторами сидел кто-то другой, а он, Серёжка Яшкин, наблюдал за происходящим со стороны и отпускал ехидные реплики.
Наверное, в своё время мальчишка сказал Вену правду: он мог быть либо смелым, либо осторожным, но не тем и другим одновременно. И сейчас, когда так и не сумевшая помочь маска испуганного малыша оказалась окончательно не нужна, Серёжка не просто стал собой. Запрятанная в дальний угол гордость вырвалась на свободу и теперь брала реванш за то, что ей так долго пришлось молчать. Конечно, это было не умно, но умное поведение ему уже не помогло. Будет хуже? Не жалко. Жалеть стоит о том, что не будет лучше.
В общем, Серёжка сам толком не понял, как получилось, что он пренахально улыбнулся и ехидным голосом поинтересовался, не собираются ли инквизиторы зарабатывать себе на жизнь колкой орехов.
Лысый Бодак тупо уставился на мальчишку и заморгал, словно глуповатый великан из сказки, на голову которому упал кирпич. Стражник с факелом хрюкнул, поперхнулся и побагровел от безуспешно сдерживаемого смеха. И только Сучапарек выдержал удар, хотя, судя по тому, как гневно раздувались ноздри, шутка достала и его. Ответить в том же духе инквизитор то ли не сумел, то ли не захотел. Сбился на привычные угрозы:
– Эти клещи для тебя, а не для орехов.
– Ну, этот орех вам не по зубам.
– Эти клещи гнут железо.
– Железо-то можно, оно гнётся…
И Серёжка выразительно пожал плечами, дескать, извините, но я вам не железо.
Отец Сучапарек, наконец, осознал, что в этой перепалке выглядел просто глупо. Что бы там ни было, но язык у дикарёнка был подвешен очень здорово. Да и вообще мерзавец оказался крепче, чем думалось на первый взгляд. Только что Верховный Инквизитор Толы был уверен, что мальчишка уже сломлен и вот-вот начнёт всё рассказывать, но тот сумел собраться с силами и сейчас явно не выглядел побеждённым. Теперь уже самому Сучапареку следовало прикладывать усилия, чтобы не потерпеть поражение в поединке характеров. Конечно, в любом случае сила за Инквизицией, и казнить наглеца никто не помешает, но отправить его на смерть несломленного означает проиграть.
Сама возможность такого исхода казалось кощунственной. Какой-то сопляк мальчишка и благословлённый богами Орден Инквизиции. Разве можно сравнивать силы?
Но сейчас вся мощь Ордена воплощал он, Верховный Инквизитор Толы, и от него требовались не прописные общеизвестные истины, а конкретные решения и действия. Как поступить? Немедленно отправить дикарёнка в камеру пыток и заставить проглотить свои смешливые выступления вместе с кровью? Нет, гнев – плохой советчик. Брат Бодак в сметённых чувствах, вон как лысина красными пятнами пошла. Перетянет какую-нибудь верёвку, малыш и подохнет прямо на "скамье правды". А оживлять умерших в Толе некому. Или, того хуже, не помрёт, но ума лишится. Тут уж не только позор, но и должности Верховного Инквизитора можно лишиться: Капитул ошибок не прощает. На то и регламент допросный разработан, чтобы восставшие на богов-покровителей ещё на этом свете получали мук полной мерой, а не ускользали от возмездия, скрываясь в сумерках меркнущего разума.
Правда, про таких малышей, как Шустрёнок, в регламенте, вроде, ничего сказано не было. Видимо, ещё не случалось в практике Ордена, чтобы исход дела зависел от того, заговорит или нет малый ребёнок. Похоже, совсем плохи дела поганых изонистов, если заставляют рисковать жизнью и идти на муки детей. Значит, только несмышлёныши им и верят. Но и инквизиторам трудность – попробуй, определи меру боли, которую можно причинить малышу. Осторожность нужна, взвешенность. А ещё лучше в большей степени терзать разум, нежели тело. Не вышло с ходу – не беда. Спешить некуда. Да-да время сейчас надёжный союзник отца Сучапарека. Пусть мальчишка сам изводит себя страхами и ожиданием пыток. Это сейчас, в горячке спора, он такой отважный. Посмотрим, каков он будет завтра, на остывшую голову.
– Что ж, мы посмотрим, насколько ты окажешься крепче железа. Не сейчас, позже. Брат Бодак приготовит всё необходимое, и завтра после полудня ты отведаешь плётки. Пока – только плётки. Я надеюсь, что ты поймёшь, что запираться бессмысленно.
Верховный инквизитор резко развернулся на пятках.
– Пошли!
Палач и стражник вышли вслед за своим господином. У мальчишки было желание добавить им в спину какую-нибудь ехидную фразу, но он промолчал. Глупо это на самом деле. Сучапарек – гад, но он прав: не так важно насколько смелый Серёжка сегодня, важно, как он поведёт себя завтра. И вообще, лучше всё-таки было инквизитора не дразнить. Не потому, что мальчишка вдруг испугался грядущих пыток, а просто – ради чего? Кому лучше стало оттого, что важного Сучапарека связанный пленник высмеял, как последнего слабака?
Верховный Инквизитор Толы нервно втянул ноздрями воздух. Мальчишка – мальчишкой, но себе настроение он точно испортил. Пожалуй, надо выпить несколько глотков снотворного зелья, а то и до полуночи не удастся успокоиться. Надо хорошенько выспаться, завтра работы будет много.
– Брат Бодак, приготовь завтра утром пытошную. После завтрака и утренних молитв мне нужно будет переговорить с братом Гораком, а потом я спущусь к тебе, и мы всерьёз займёмся этим наглецом.
– Но, отец Сучапарек, ты ведь сказал, что после полудня…
– Это я сказал ему, – одними губами усмехнулся инквизитор. – Он будет удивлён, когда мы возьмёмся за него раньше, чем он рассчитывает. Больше шансов быстрее развязать ему язык.
Палач понимающе улыбнулся.
– Приготовить необходимое только для порки? Или что-то ещё?
– Я полагаю, что завтра с него хватит и плётки. Но если сочту нужным изменить решение – ты должен быть готов.
– Конечно, отец мой.
Брат бодак улыбнулся ещё шире. Он очень любил свою работу.
Шаги в коридоре стихли. Серёжка шепотом позвал:
– Дядя Наромарт!
Никто не ответил. Мальчишка повторил призыв погромче, но в ответ снова услышал молчание. Значит, эльф успел ускользнуть ещё перед началом разговора. Это хорошо.
Серёжка прилёг на лавку, устроился на правом боку и сжался в комочек – так было теплее. Зверюги всё-таки эти инквизиторы: ни одеяла не дали, ни рук не развязали, ни цепей с ног не сняли. В книгах с героями так не поступали. Ох, опять он о книгах. Сколько можно себя с книжными героями сравнивать? А с кем ещё? Никто из Серёжкиных приятелей, конечно, никогда в подвалах цепями не звенел. Нет, ну Серёжка не маленький, слышал, конечно, про колонии для несовершеннолетних преступников, но там, хоть ребята и преступники, никто же их в кандалы не заковывает и в подвалы не запирает, правильно? Может, где-то в Парагвае или в ЮАР… Что-то похожее мальчик читал в "Пионерской правде". Только вот Парагвай воспринимался как нечто настолько далёкое, что многие книжные герои казались ближе и реальнее.
Нет всё-таки он не о том. Всё про себя, да про себя. А Рионе что, лучше что ли? И легче ли было Наромарту, если бы его поймали. Но ведь не поймали же, успел вовремя улизнуть. Значит, он не слышал ночного допроса. Наверное, это к лучшему: взрослые не будут переживать и метаться, спокойно освободят Риону, а потом и его Серёжку. Кажется, теперь он думал правильно. Не о себе, а о друзьях. Девчонку надо освобождать первой, он же это с самого начала решил. А раз так, то теперь нечего метаться. Только и дерзить инквизитору незачем. Он же тут не красиво умереть собрался, а просто выиграть день другой. Раз не получается говорить лучше просто молчать. Завтра Сучапарек обещал плётку… Ну, это можно пережить, взять хоть Даньку из "Неуловимых мстителей". И иголки тоже вытерпеть, а то Серёжка заноз себе в пальцы не сажал. Вот клещи, конечно, не выдержать, но клещи, вроде как, не завтра и не послезавтра. К тому времени его здесь быть уже не должно. Да, на Балиса Валдисовича и его друзей надеяться можно…
Серёжка улыбнулся. Он был почти спокоен и доволен…
Возвращения Наромарта из разведки дожидались все. Будь Анна-Селена обычной девочкой, её бы, наверное, и загнали бы в постель, но обычной сон вампирам не требуется, а урочный у неё и Женьки начинался с двух часов после полуночи и заканчивался в четыре.
– Получилось? – поинтересовался Балис, едва эльф вошёл в комнату.
– Да, пробраться в подвал было не так уж и сложно. Защитная магия вокруг замка не так уж и сильна. Намного слабее, чем вокруг башни.
– Не боятся, – с грустью констатировал благородный сет. – Эти мерзавцы слишком редко встречают отпор, вот и считают себя повсюду господами.
– Серёжу видел? – продолжал выспрашивать отставной капитан.
– Видел и даже говорил с ним.
– И как он?
– Держится молодцом и не падает духом. Мне кажется, он никогда не терял веры в то, что мы найдём его и освободим. Но положение очень серьёзное.
– В каком плане? – немедленно заинтересовался Мирон.
– Пока что всё идёт как и предполагали Йеми и Саша: его держат в подземелье и пугают грядущими муками. Но главный инквизитор, похоже, очень торопится перейти от слов к делу.
– А яснее?
– Видишь ли, толком поговорить с Серёжей я не успел. Пришел этот самый инквизитор вместе со стражником и палачом, и начал его стращать, показывать орудия пыток.
Гаяускас нервно поморщился.
– Ну, а Серёжа?
– От него требовали, чтобы он назвал сообщников. Мальчик долго пытался их убедить, что ему никто не помогал, но инквизитор в это не верил.
– Ещё бы, – грустно вставил словечко Йеми.
– В конце концов Серёжа просто рассмеялся над ними.
– Что сделал? – удивлённо переспросил Олус.
– Рассмеялся.
Рия недоумённо хлопала глазами, пытаясь вообразить себе, как кто-то смеётся над инквизитором. Получалось плохо: ящерке не хватало воображение.
– Шило у него что ли в одном месте, – с чувством высказался Балис, как обычно в таких случаях, перейдя на русский язык. – Вытащу этого Кибальчиша – уши оборву, честное слово.
Женька усмехнулся. Сашка наоборот нахмурился.
– Буду участвовать, – серьёзным голосом пообещал Мирон. – Ты правое, я левое. Или наоборот.
– Там видно будет, – туманно подвёл итог морпех, и обратился к Наромарту. – А дальше что?
– Дальше инквизитор ушел в очень скверном настроении. И я тоже покинул камеру.
После короткой паузы эльф признался:
– Знаете, совершенно не представлял себе, что могу ему сказать. В таких ситуациях правильные слова звучат особенно фальшиво. А то, что мы постараемся освободить его как можно скорее, он и сам знает.
– И всё-таки, смеяться над инквизиторами ему не следовало, – констатировал Йеми.
– Что сделано, то сделано, – вздохнул Наромарт. – Правда, мне кажется, что поведение Серёжи почти ничего не меняло. Если этот Сучапарек поздним вечером пришел стращать мальчика видом инструментов, то он явно намерен приступить к пыткам как можно быстрее. Уходя, он пообещал мальчику, что следующий допрос состоится завтра после полудня.
– Допрос или пытка? – безжалостно уточнил Нижниченко.
– Инквизитор грозился применить плеть, но я не поручусь, что мальчика не ожидают более суровые испытания, – глухо проговорил тёмный эльф. Было видно, как тяжело ему даются признания.
Повисло молчание, которое прервала Анна-Селена.
– Но, если Серёжу станут мучить прямо завтра, значит, его надо освободить раньше? Значит, наш план не годится?
Девочке никто не отвечал. Она растерянно переводила взгляд с одного из спутников на другого, но все угрюмо смотрели в пол. Даже Женька не смог изобразить чего-нибудь привычно-насмешливого.
– Ну, что же вы все молчите? – в отчаянии всплеснула руками маленькая вампирочка. Она не могла поверить в то, что взрослые откажутся от помощи мальчику. Этого просто не могло случиться… А если всё-таки откажу, то она будет спасать Серёжку сама, пусть даже в одиночку. Он не бросил её в беде – не бросит и она его. И пусть будет, что будет.
Генерал Нижниченко украдкой вздохнул. При всём уважении к друзьям, сложившаяся ситуация была вызовом ему, аналитику. И либо он найдёт верное решение, либо погибнет кто-то из его друзей… Врачам – легче, у них правило: родственников и близких друзей не оперируют… Хотя, когда больше некому, а резать надо, скальпель в руки возьмёт и отец, и дочь, и друг, и жена. Потому что иначе – смерть. Неотвратимая и безжалостная.
– Наши планы нуждаются в корректировке, – произнёс Мирон, стараясь говорить будничным и спокойным голосом. – Очевидно, что придерживаться прежней стратегии мы не можем.
– Прости, Мирон, но я не могу пожертвовать Рионой ради спасения Серёжи, – тихо, но твёрдо произнёс Йеми.
Кагманец старался не смотреть на своих друзей. Сейтар учил, что настоящий шпион должен одинаково спокойно жертвовать своей собственной жизнью, жизнью врага и жизнью друга. Видимо, он так и не стал настоящим шпионом.
– Прости, Йеми, но я могу пожертвовать Серёжей ради спасения Рионы, – эхом откликнулся Гаяускас.
– Прошу меня не прерывать, – повысил голос Нижниченко. – Когда я закончу, то предоставлю всем возможность высказать свои соображения. А пока прошу внимательно слушать и не перебивать.
Генерал ощущал себя завязнувшим в снегу автомобилем. Либо сейчас он выберется из капкана на простор и наберёт скорость, либо намертво засядет в ловушке. Или – или. Пятьдесят на пятьдесят. Но, в любом случае, надо не ждать, а действовать.
Лёгкий кивок головой в сторону Наромарта.
– Итак, разведка установила, что резервом времени для освобождения Серёжи мы не располагаем. Рассчитывать на то, что инквизиторы его попугают и отпустят, не приходится.
Благородный сет молча кивнул. Вот уж чего точно не имеет смысла ждать, так это милости от Инквизиции.
– С другой стороны, – продолжал Мирон, – освободив Серёжу, мы будем должны немедленно покинуть город и провести вне его как минимум несколько дней. Оставлять Риону на это время в руках мага, означает подвергнуть её жизнь смертельной опасности. Волшебник знает, что девочку ищут инквизиторы, и кольцо поисков сужается. Нет никаких сомнений, что он попытается от неё избавиться, и понятно, каким способом.
Чего уж тут не понять, подумалось Женьке. Убьёт, а труп замурует где-нибудь в подвале. Все маньяки одинаковы в главном, хоть и различаются в мелочах. Местный маг, в отличие от рихтербергского Зуратели не был одержим страстью к изготовлению уродливых статуй, но, по сути, был таким же гадом. Все взрослые любят говорить о том, как любят детей, но многие безжалостно используют их ради своих целей, равнодушно ломая через колено детские судьбы. Страшно не хотелось только одного: чтобы и его спутники оказались такими же. Если сейчас Мирон Павлинович закатит получасовую речугу, а смысл сведётся к тому, что другого выхода, кроме как пожертвовать Серёжкой у них нет, то… То Женька просто пошлёт их всех… Да понятно, куда пошлёт…А потом полетит в инквизиторский замок и обратит малька в вампира. Во всяком случае, предложит ему обращение. Пусть выбирает сам. По Женьке, так лучше стать вампиром, чем покойником.
– Значит, у нас остаётся единственный выход: освободить и вывезти из города их обоих одновременно, завтра в первой половине дня.
– Это невозможно, – не сдержался Олус.
Мирон, хитро сощурившись, бросил на моррита быстрый взгляд. Интуиция подсказывала генералу, что он на верном пути. План операции постепенно складывался в голове, будто огромная мозаика.
– Нет, это всего лишь невероятно. Но при правильной тактике – не просто возможно, но и реально выполнимо.
– У нас нет сил для одновременной атаки на башню и замок, – упорствовал благородный сет, слабо знакомый с понятиями дисциплины и субординации. Впрочем, сейчас его поведение Мирону было на руку: критик указывал на слабые места плана, которые надо было как-то исправлять. Поэтому о недавней просьбе "слушать и не перебивать" генерал не вспомнил. Пусть говорит, если это на пользу делу.
– Верно. Поэтому по времени мы это немного разделим. Начнём с башни. Там маг и его ученик. Думаю, у отряда Олха вместе с Йеми хватит сил, чтобы сними справиться. Что скажешь?
Кагманец, несколько ошарашенный происходящим, недоумённо посмотрел на Нижниченко. Начало речи спутника он воспринимал то ли как блеф, то ли как самооправдание. Как ни крути, но освободить обоих детей сразу нельзя. Как ни горько, но на один день придётся кем-то жертвовать. Но, похоже, Мирон всерьёз собрался сотворить чудо. Причём начало у этого чуда выходило сугубо прагматическое.
– Это вполне допустимо. Госпожа – не только воин, но ещё и очень сильный маг. Мне кажется, она могла бы победить Нурлакатама и без всякой помощи, в одиночку. Но не сразу, не без ущерба для себя, а главное, не смогла бы сделать это тихо, не привлекая внимания. Только вот что это нам даст? Ведь штурмовать замок, полный инквизиторов и стражи, и так было очень рискованным планом, а уж без помощи отряда Олха и без меня – совсем безумие.
Мирон глубоко вздохнул и улыбнулся. Всё вдруг стало ясным и понятным. Конечно, именно так и нужно поступать. Господи, ну почему же он сразу не догадался?
– А вот внимание, Йеми, вы к себе как раз привлечь будете должны. Только не во время схватки с чародеем, а немного позже, когда Риона будет уже свободна. После этого делайте что хотите, но шум должен быть такой, чтобы половина города знала: в башне идёт бой между магами.
– Зачем? – не сдержал любопытства Сашка.
– Ради наших друзей – инквизиторов, – охотно пояснил Нижниченко. – Если я правильно понимаю, то сражения между волшебниками как раз по их части.
– Верно, – поддержал генерала Олус. – Инквизиторы обязаны навести порядок, и покарать нарушивших закон чародеев.
Тут благородный сет осёкся: он стал понимать план Мирона. А Нижниченко продолжал:
– Таким образом, количество врагов в замке резко уменьшится. Вы, – он повернулся к внимательно следящему за происходящим кагманцу, – не дожидаясь подхода инквизиторов отступаете к Болотным воротам. Балис, Наромарт и Олус проникают в замок и освобождают Серёжу. Мы с Сашей, как и планировалось ранее, прикрываем их с улицы, а Рия ждёт нас на площади с лошадями. Садимся и отступаем к Болотным воротам…
– Где нас ожидают инквизиторы и стражники, которых приведут за собой те, кто освободил девочку, – закончил Олус Колина Планк.
– Отнюдь. Перед тем, как покинуть замок, Балис наделает там хорошего шума. Сможешь?
– Попробуем, – преувеличенно серьёзно ответил Гаяускас. На самом деле уж что-что, а поднять переполох было достаточно просто: например, встретить какого-нибудь стражника и позволить ему убежать живым и почти здоровым. Обычно такие беглецы сеют панику лучше, чем если им за это хорошо заплатить.
– Хочешь сказать, что вместо ворот инквизиторы бросятся к своему замку?
– А разве нет? Мне кажется, замок они будут защищать в первую очередь.
– Совершенно верно, – поддержал генерала Йеми.
– Да, но шум боя может привлечь не только инквизиторов, но и городскую стражу. Как быть с этим? – продолжал сомневаться благородный сет.
– Не стоит опасаться, – ответил вместо Мирона кагманец. – Поверь, Олус, я хорошо знаю, как ведут себя городские стражники в дальних провинциях. Поняв, что происходит сражение между магами, эти вояки постараются оказаться от него как можно дальше, чтобы случайно не попасть под заклинание.
– Очень разумно, – констатировал Нижниченко.
– А что касается замка… Тут они тем более разбегутся, как тараканы по поварне. Инквизиторов не любят и боятся ещё почище, чем магов. Мог бы поспорить, что легионеры из охраны префекта подойдут к замку раньше, чем городская стража, только кто проверять будет.
– Поверю на слово, – милостиво согласился Олус. – Хотя префект не пошлёт туда солдат, прежде чем ему внятно доложат, что именно происходит.
– Разумеется, – кивнул Йеми. – Легионеров в городе не так много, и префект не станет бессмысленно рисковать жизнью морритских воинов.
– Именно это я и имел ввиду.
– Выходит, у нас времени… фургон и маленькая тележка, – резюмировал Мирон.
Вагонов в Империи Мора пока что не изобрели, но русская поговорка от этого выразительности не потеряла.
Возникшую паузу прервал Сашка.
– Мирон Павлинович, а стража у городских ворот? Она же никуда не убежит.
– Это задача для Олха. Десяток стражников, не ожидающих нападения – не слишком сложный противник.
– Да, но ведь они не могут просто перебить стражу и уехать, как мы планировалось раньше. Кто-то должен удерживать ворота, пока не подъедем мы, ведь если стражники опустят решетку и займут оборону, то пробиться будет очень трудно.
В душе у Нижниченко одновременно возникли досада за собственную непредусмотрительность и радость за Сашку. Молодец мальчишка, просчитал ситуацию быстрее офицера-аналитика и морпеха. Впрочем, Мирон тут же углядел еле заметный кивок Балиса и понял, что капитан эту дырку в плане тоже подметил, но не спешил про неё сообщать.
– Да, это верно. Ворота действительно нужно удерживать. Сейчас попробуем прикинуть, сколько.
Вытащив блокнот, генерал углубился в сделанные во время выбора маршрута записи.
– Наиболее вероятный вариант – четверть часа, – подал голос Гаяускас, доверявший чутью и практике больше, чем расчету и теории. – И подступы к воротам необходимо контролировать не только снизу, с улиц, но и сверху, с городской стены.
– Демоны Аэлиса, – выругался Олус. – Если какой-нибудь урод перерубит канаты подъёмной решетки, то мы окажемся в ловушке.
Заговорщики переглянулись.
– Будем держать, – пообещал Йеми. – Не знаю, что придумают Олх и Льют, но будем держать оборону.
– Вот и договорились, – Мирон поднялся с лавки. – Заканчиваем на сегодня. Всем спать, завтра нам понадобятся свежие головы.
Его послушались. Путешественники потянулись по своим комнатам.
– Если с нами что-то случится, то я смогу сообщить тебе, что можно уходить, а не удерживать ворота, – шепнул Наромарт на ухо Йеми.
– Сообщить? Каким образом?
– Неважно, – отмахнулся тёмный эльф. – Но ты всё поймёшь. Ошибки не будет.
Когда Балис складывал одежду, пальцы вдруг наткнулись на твёрдый кусок бумаги. Гаяускас вытащил из кармана завещанную дедом икону. Долго смотрел на обрамлённое нимбом отрешенное лицо святого. Как там его звали? Нет, не вспоминалось.
Балис Гаяускас не любил просить, а тем более – выпрашивать. Но сейчас в душе колыхнулось какое-то незнакомое чувство. Если святые существуют, если они такие могущественные, то пусть он сделает маленькое чудо: спасёт Серёжку от мук и гибели.
Хотелось получить какой-то ответ, знак, что его мысли услышаны, но ничего не происходило. Святой всё так же смотрел с бумажной иконки куда-то мимо капитана Гаяускаса. Балис вздохнул и убрал её обратно в кармашек. Нет, не для него общение с высшими силами. Пусть молятся другие: Наромарт или Йеми. По крайней мере, их боги реагируют на молитвы…
