Текст книги "СинтеZ (СИ)"

Автор книги: Александрина Бобракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Он встречал разных женщин, но ни одна из них не вызывала бесконтрольный страх. Хозяин искренне пожалел бедолагу, который пришёл со Спектрой.

– Я покажу комнаты, – мужчина вышел из-за барной стойки и, прихрамывая на левую ногу, направился к двери, ведущей из харчевни к покоям.

Наставница окликнула Каила, который, кажется, забыл про неё за разговорами с новыми друзьями.

– Я узнавал дорогу в Эдемион, – подойдя к Спектре, он попытался оправдаться – уж слишком недовольно она смотрела.

Узнавал, да так и не узнал. Никто из здешних даже не задумывался, как попасть в город.

– Чудно, а то я думала, ты заводишь новых друзей. Даже ревновать начала. Немного, – она игриво ухмыльнулась.

– Вот ваши комнаты, – хозяин указал на двери. Они располагались в узком коридоре друг напротив друга.

Вручив ключи Спектре, мужчина похромал обратно в харчевню.

Она открыла свою комнату и, передав Каилу второй ключ, скрылась в дверном проёме. Наставница радовалась, что, наконец, примет душ и выспится в тёплой постели. Закрыв дверь, она сразу же сбросила с себя грязную одежду и, прихватив несколько полотенец из шкафа, направилась смывать следы прошлых дней.

После принятия душа она решила, что недурно бы поесть. Желудок, как ёж сворачивался в комок, и вот-вот мог расплакаться. Нацепив на себя чёрную майку, потёртые джинсы и кожанку, забытые в шкафу прежними постояльцами, Спектра вышла в харчевню.

За угловым столом одиноко сидел Каил, попивая дрянь янтарного цвета. Наставница заказала говяжий стейк с овощами и подсела к Миронову, который порадовался её появлению.

– Ну так что, узнал дорогу?

Спектра по его кислому лицу определила, что ничего он не выяснил.

– Узнаю, не беспокойтесь.

Каил промочил горло коньяком. Как же сильно он хотел, чтобы всё наладилось, но с каждым днём проблем становилось больше. Он смотрел на Спектру – красивую, молодую, и не понимал, почему она рвётся в бой. Наставница не страдала суицидальными порывами, но целенаправленно шла к смерти. Если не Главный, то война заберёт либо её жизнь, либо душу.

– Почему вы так хотите вернуться в корпорацию?

– Я многим обязана Главному и не могу предать, – она готовилась к подобному вопросу, будто к экзамену, и давно заучила ответ. Отчасти слова были правдой.

– Главный хотел нас убить, и следующая попытка может оказаться удачной!

– Я сама виновата в этом. Я виновата, что он стал злым.

Наставница опустила глаза на стейк, который поставил перед ней хозяин трактира. Ковыряния вилкой в мясе помогали уйти от мыслей. Если кто-то считал, что думать трудно, то ему неведомо, насколько бывает тяжело не думать.

– Даже если так, – он знал, что Спектра о причинах не расскажет, – разве вы заслуживаете смерти?

– А мои солдаты заслуживают? – наставница резко отвернула лицо к стене, чтобы не выдать отчаяние в глазах. – Если не вернусь, моих людей убьют. Пристрелят одного за другим.

Она зажмурилась, с болью представляя, как верным людям, давним приятелям пускают пули в лоб. Стало жалко даже Грокса, который был той ещё занозой в заднице и не упускал возможности вывести Спектру из себя. За смерть Кассандра – друга, она бы себя не простила. Не должны хорошие люди погибать из-за ошибки одного человека.

Каил не думал, что Главный настолько далеко зашёл в ужесточении правил. Теперь он был уверен, что механиков надо защищать от тирана, а не наоборот. Для того, кто способен убивать своих, ничего не стоит уничтожить инопланетную расу.

Спектра давно не принадлежала себе, а он понял это только сейчас. Она не могла сбежать из «Синтеза», ведь тогда бы перестала быть героем, пала в глазах Каила. Он смирился с множественными убийствами врагов, когда стоял вопрос: «либо ты, либо они», но никогда бы не оправдал поступок, обрёкший товарищей на смерть. Ничего не может быть хуже предательства тех, кто тебе доверяет.

Уединение нарушил подвыпивший мужлан с огромным пивным животом и причёской в стиле «да и так сойдёт». От него несло перегаром и потом, как будто он не знал о существовании душа. Мужлан бесцеремонно облокотился о стол, за котором сидела Спектра, и до смеха неумело заигрывал с ней взглядом.

– Что такая красотка здесь забыла, да ещё и ночью? – с лица мужлана не сходила похабная ухмылка, оголявшая чёрные зубы.

По внешнему виду ему можно дать лет сорок, двадцать из которых он не отлучался от бутылки.

– Отвали, урод, – как же она устала от мужиков, от идиотских подкатов. Почему нельзя было оставить её в покое? Это стало бы лучшим подарком в жизни.

– Люблю дерзких. Знаю я таких, как ты, – мужлан смачно шмыгнул носом, – вы сразу становитесь сговорчивее, увидев бабки. За сколько отсосёшь?

– А сколько ты берёшь за подобную услугу? Или мне у твоих приятелей спросить? Они, похоже, не раз тебя заказывали как шлюху.

Её не задевали слова мужлана. Он не первый пытался её купить или соблазнить, и как остальные терпел провал. Она сама выбирала партнёров, и всегда первая подходила «знакомиться». Имена и биография Спектру не интересовали – она бы всё равно не запомнила, да и не считала нужным засорять мозг всяким мусором. Этих людей она видела в первый и в последний раз, что было весьма удобно. Никто не пытался ограничивать её свободу. Никто не лез в душу.

– Шлюха поганая, – он, озверев, замахнулся на Спектру грязной, мозолистой лапой.

Мужлан хотел ударить её по лицу, но Каил, вскочив из-за стола, перехватил его руку. Миронов ощутил прилив ярости, которую раньше сдерживал. Он потерял над собой контроль.

Схватив нож с тарелки, Каил всадил его в кисть правой руки мужлана, пригвоздив к столу. Дровосек взвыл от боли, но Миронов сдавил его горло, не позволяя дышать. Он прижал урода к стене и ощутил своё преимущество.

Лицо мужика побагровело, а крохотные глазки вздулись как прыщи. Дровосек безуспешно пытался высвободиться с помощью уцелевшей руки. До этого Каил не чувствовал в себе силы, от которой вскипала кровь. Он держал громилу словно беспомощного котёнка.

– Рука тебе, ублюдок, больше не пригодится, – Каил проворачивал нож в кисти мужлана по часовой стрелке. Посиневшее лицо пьянчуги корчилось в муках, а поросячьи глазки судорожно бегали. – Я отрежу её. Не против?

Пьянчуга замотал головой, насколько позволяло ему положение. Он с пыхтением брызгал слюной, которая вспенивалась и вытекала изо рта, как у бешеной дворняги.

Каил ощутил власть над жизнью человека, которого за миг возненавидел. Он до побеления костяшек сжал горло дровосека от мыслей, что ублюдок хотел ударить Спектру. Никто не имел права прикасаться к ней. Никто не имел права причинять ей боль.

– А ну, отпусти его, – хозяин заведения наставил на Миронова дробовик. – Мне не нужны проблемы.

Спектра сидела в трансе, поражаясь происходящему. Наставница не ожидала, что в Каиле есть сила и склонность к жестокости. Ей это нравилось. Робкая улыбка не сходила с лица. Всю жизнь Спектра стояла за себя сама и было непривычно, но приятно ощущать себя под защитой.

– Пойдём отсюда, – наставница опомнилась и, поднявшись со стула, положила руку на плечо Каилу. – Оставь этого жалкого неудачника. Его жизнь и так наказала.

Миронов дышал глубоко, старался успокоиться. Он чувствовал, насколько сложно остановиться и не перейти грань между справедливостью и неоправданной злобой. Хотелось прикончить ублюдка, который поднял руку на любимую. Но заслуживало ли «животное» смерти за то, что росло среди грязи и не могло стать человеком?

Каил брезгливо отпустил горло мужлана. Дровосек рухнул на колени и панически хватал ртом воздух, прикрывая шею руками. Если бы не Спектра, Миронов не совладал бы с гневом. Если бы не она, он не испытал бы гнев.

Наставница повела Каила на улицу, придерживая за плечо. Испуганный взгляд людей был обращён на них и провожал до выхода.

Свежий воздух остудил пар, и спустя десять минут Миронов недоумевал от своего поступка. Он решил, что из-за усталости и напряжения помутился рассудок. К жестокости Каил не был предрасположен и улаживал неприятности мирным путём. До сегодняшнего дня он так думал, а сейчас не был уверен в доброте сердца.

Поросшая тропа привела к озеру, которое притаилось в тени деревьев. Вода на удивление не покрылась льдом. Лунный свет робко проглядывал через тучи и придавал глади бирюзовый оттенок. Огни колонии, дремлющей на дальнем берегу, разливали золотистые блики по озеру, а шелест камышей и песнь сверчков ласкал уши и сердце. Время здесь остановилось, отделяя пристанище умиротворения от шума вечно спешащей вселенной.

– Я и сама могла справиться, – начала разговор Спектра, прогуливаясь вдоль берега, усеянного разноцветной галькой.

Она рассматривала отшлифованные камушки и желала убежать от странного чувства, щекочущего душу.

– Знаю, – Каил улыбнулся, – но я хотел за вас заступиться.

Спектра не сдержала улыбку. Душу переполняло мягкое тепло, которое не удавалось заглушить. Ей нравилось находиться рядом с Мироновым, хотя в этом она бы и под дулом пистолета не призналась. Он был одним из немногих, кто не вызывал раздражение, а временами даже забавлял.

– Ну раз так, мог хотя бы с ним понежнее быть. Бедолага всю оставшуюся жизнь будет видеть тебя в кошмарах. Если, конечно, вообще сможет уснуть!

Встретившись с Каилом взглядом, она замерла. У него были красивые чёрные глаза. Необычный оттенок для человека со скандинавским типом внешности. Как же она раньше это не замечала…

– Понежнее, значит? Моя наставница этого бы не добрила.

Ему нравилось называть её своей. Он и не помнил, когда последний раз было так отрадно: проблемы забылись, а мир ограничился одной Спектрой. Наконец, не нужно опасаться за жизнь, убегать от медиков и Главного. Пусть только в этот вечер.

Волны накатывали на берег, шептали. Каилу здесь нравилось. Пустынность всегда навевала одиночеством, но со Спектрой он никогда не чувствовал себя одиноким. До вступления в «Синтез» Каила не покидало ощущение, будто чего-то не хватает. Он был среди людей, с людьми, однако, не там, где хотелось бы, и не с теми. Сейчас всё встало на свои места.

– Выходит, наставница виновата в том, что нас не пустят в трактир, – она рассмеялась, с трудом отведя взгляд от Миронова.

Спектра поймала себя на мысли, что ей приятны черты его лица. Каил хоть и вырос в колонии, но обладал внешностью, которой позавидовали бы многие из элиты. Они злоупотребляли пластической хирургией, чтобы добиться идеальной внешности, и тратили несколько миллионов в год только на подтяжку лица. Над Мироновым природа словно посмеялась, подарив красоту и отправив чахнуть в уродливом месте, где дар никто не оценит.

Наставница подняла камушек и пустила по глади озера. Галька всего два раза с бульканьем подпрыгнула и нашла приют на дне. Спектру раздосадовала маленькая неудача и захотелось переловить жаб, которые «насмехались» над фиаско.

– Ну и ладно. Нам не в первый раз ночевать под открытым небом, – он тоже рассмеялся.

Наставница вспомнила, как обнимала Каила у костра. Это было ошибкой, ведь он мог неправильно понять. Нежность ей была чужда. Она не знала нежности.

К Спектре никогда не относились с трепетом, и она вычеркнула это слово из лексикона. Её предавали, и она перестала ждать верности. Её швыряли словно куклу, и она обозлилась. Когти того, кто долгое время был жертвой, всегда острее заточены.

– Тину ты также защищал? – она слишком долго таила внутри недовольство.

Миронов был не лучше остальных – развлекался с бывшей в то время, как Спектра рисковала собой ради его спасения. Ей было безразлично прошлое, но только если оно оставалось в прошлом, а не перетекало в настоящее.

Каил протяжно вздохнул, усмиряя недовольство. Нет его вины в том, что он жил до Спектры. Любил до Спектры. В свою очередь, его не интересовало, со сколькими мужчинами была наставница. Он не зацикливался на мелочах. С ней он чувствовал себя живым – остальное не имело значения.

– Тина подобные места не посещала, чтобы пришлось её защищать, – Каил сделал вид, будто упрекает Спектру. Хотя, он не видел причины для осуждения. Была бы наставница примерной женщиной, не покидающей «футляр», то не вызвала интереса. – Честно говоря, с Тиной было невероятно скучно.

Наставница размахнулась и с плеском пустила ещё один камень по воде. Она обрадовалась, что Каил считает Тину скучной. Хотя, какое ей дело, как он относится к бывшей? Он просто боец, подчинённый, низшее звено, и нельзя об этом забывать.

– Вкус у тебя на девушек отвратительный, – Спектра легонько ткнула его в плечо и отвернулась за очередным камушком.

– Сейчас вы сами себя оскорбили…

Он запнулся и притих, разволновавшись, что Спектра поймёт намёк.

– Что? – наставница не сразу вникла в смысл его слов.

Каил промолчал. Подхватив камень, он со всей силы запустил его по воде. Всё неправильно. На войне нет места для любви.

Как будто в подтверждение этому, в небе заплакала чайка.

Да чёрт со всем. Если идти, то до конца. Пусть узнает, отвергнет и станет легче. Исчезнет надежда и, быть может, получится жить без мыслей о Спектре.

– Насчёт Тины… – он поймал тревожно-грустный взгляд наставницы, которая встрепенулась от одного имени. – Я не спал с ней тогда. Она пыталась меня соблазнить, но у неё не получилось. Моё сердце принадлежит другой.

Спектра выронила камень и замерла с приоткрытым от изумления ртом. Она всеми способами отрицала, что Каил говорит именно о любви к ней. Не могла же она так влипнуть!

Он пытался угадать, о чём думает Спектра: не поняла или выбирает способ для убийства. В голову то ли храбрость ударила, то ли коньяк, и он решил, что не хочет оставаться в неведении. Сделав шаг к наставнице, он бережно взял её за руку. Тело покрылось мурашками от прикосновения к холодной, нежной коже.

У наставницы тут же сработал рефлекс, и она захотела отдёрнуть руку, но что-то останавливало. Спектра с ужасом поняла, что ей нравятся прикосновения Каила. Надо было прикончить его в доме – тогда бы не случилось этой беды. Смачную пощёчину он точно получит, когда найдутся силы, чтобы отпустить руку.

Он осторожно потянулся к её губам. Спектра захотела бежать и не оглядываться до самого «Синтеза», оставив Миронова позади. Она бы придумала трогательную историю о том, как новобранец потерялся, а то и погиб. Если бы только получилось сдвинуться с места…

Спектра закрыла глаза и ощущала его дыхание на своих губах. В голове крутилась всего одна мысль: «остановись, дура, пока не поздно». Сердце колотилось, и наставница решила, что заболела. Иного объяснения быть не могло – она ведь неспособна чувствовать. Господи, точно с ума сошла.

Раздался грохот, и вспышка ослепила глаза даже через закрытые веки. Наставница резко отпрянула от Каила, выхватив свою руку из его.

На расстоянии шага стоял механик и смотрел на Спектру, а та озлоблено глянула на него. Миронов проклинал робота за то, что он появился в неподходящий момент – за секунду до поцелуя.

– Не нападайте на механика.

Наставница хотела перейти от испепеляющего взгляда к атаке, но теперь, вскинув брови, задала Каилу безмолвный вопрос.

– Механик не тронет, если вы не будете нападать. Он безобиден.

– Ах вот, значит, как! Уже выучил повадки своих друзей?

Спектра быстро перешла от нежности к злости и думала: как же повезло, что механик вовремя появился и уберёг от ошибки. С этим юнцом она не могла иметь ничего общего.

– Да… Нет, не выучил. Просто поверьте мне. Пожалуйста.

– Ты на стороне механиков. Как я могу тебе верить?

– Дайте мне руку.

– Ни за что, – она сверлила Каила взглядом. – Своих любимых роботов за руку бери.

Миронов неодобрительно покачал головой и, глубоко вздохнув, схватил наставницу за кисть и, пока любимая не вырвалась, дотронулся до механика.

Произошла вспышка, и Каил резко устремился вверх. Он летел на высокой скорости, рассекая атмосферу, и в этот раз не слышал голосов, не испытывал эмоций. Миронов знал, что ждать, и не боялся.

Темнота рассеялась, и он увидел металлическую комнату без мебели. Пахло машинным маслом и чем-то незнакомым, но приятным – похожим на аромат свежеиспечённого пирога с малиной. Не увидев Спектру, Каил понадеялся, что она осталась возле озера, а не потерялась по дороге. Искать её было проблематично. Дороги он не знал и не мог путешествовать без помощи механика.

Он поднялся с пола, скривившись от резкой боли в левом плечевом суставе. Приземляться на руку было не лучшей идеей – повезло, что не сломал, а то Спектра долго смеялась бы перед тем, как добить.

Каил ничего за жизнь не ломал и никогда не болел. Отец Тины называл его везунчиком, хотя Миронов просто был осторожным. Со Спектрой везение не помешало бы, а то ежечасно приходилось гадать: доживёшь или не доживёшь до утра.

Стены комнаты усеивал серебристый орнамент, элементами которого были буквы Z. Множество Z размером с сантиметр собирались в одну полуметровую. Больших приходилось около пятидесяти штук на стену и размещались они впритык друг к другу в несколько рядов.

Устремив взгляд вверх, Каил с удивлением обнаружил, что в комнате нет потолка. Вместо него виднелись миллионы золотых крапинок, разбросанных на малиново-синем просторе. Они переливались, сверкали и казались жутко одинокими. Миронов твёрдо стоял на полу и не мог приблизиться к звёздам. Присмотревшись, он понял, что от них отделяет прозрачное стекло.

В углу комнаты раздался скрип, от которого Миронов вздрогнул. Он забыл о механике, скромно притаившемся в полумраке. Робот внимательно рассматривал парня, медленно, со скрежетом поворачивая голову то вправо, то влево.

Каил подошёл к нему и замялся. Разговаривать с механиком бесполезно, а читать мысли в спокойной обстановке Миронов не умел. Он бы хотел узнать, куда попал и как вернуться, но не мог.

Осознав, что игра в «гляделки» с роботом ни к чему не приведёт, он направился к двери. Створки разъехались в стороны, стоило ему подойти впритык. За ними был коридор, лампочки в котором одна за другой автономно зажигались перед Каилом. Он ступал аккуратно, не желая потревожить обитателей.

Слева показался небольшой балкон с металлическими решетчатыми перилами, о которые облокотился Миронов. Отсюда открывался вид на помещение с табличкой «Ферма». Оно было настолько огромным, что Каил на его фоне казался песчинкой. На стены и пол фермы крепились стеклянные прямоугольные контейнеры, численность которых превышала тысячу. Они были затонированы в белый цвет, и по размеру не превышали стандартный шкаф.

От каждого контейнера шла силиконовая трубка к огромному, идеально гладкому шару на потолке. В его отражении Каил видел себя и сотню механиков, которые трудились на ферме. Роботы следили, чтобы трубки не засорялись, и непонятная жидкость перетекала в металлический шар.

Было тихо, и только звук, похожий на рычание мотора, доносился до ушей. Он заглушал мерный цокот, исходивший от шара. Миронов смотрел на ферму с высоты девятого этажа, и радовался, что роботы не замечают его присутствия. Он размышлял над тем, что здесь происходит. Ни единой мысли в голову не приходило.

Его пробрала дрожь – температура была как в холодильнике. Каил сунул руки в карманы и случайно выронил монету. Она с цокотом упала к ногам и покатилась к краю. Миронов с замиранием сердца следил, как она наворачивает круги, и боялся, что любое движение, даже вздох, подтолкнёт монету к пропасти.

Копейка, как назло, нырнула в фабрику. Акустика в помещении оказалась замечательной, и каждый удар о стеклянные контейнеры громоподобно отозвался.

Механики среагировали на шум и одновременно посмотрели на Каила. Он неловко улыбнулся и подумал, как лучше поступить: немедленно скрыться или же попросить прощение на языке пришельцев, если такой существует.

Роботы с продолжительным скрежетом, один за другим опустились на колено. Абсолютно все преклонили голову и замерли как статуи. Каил растеряно обернулся в поисках того, кто спровоцировал реакцию.

Он никого не обнаружил за своей спиной.

Глава 8. Если он останется

Миронов приземлился на берегу озера, пошатнулся, но устоял. Каил выглядел значительно лучше, чем в прошлый раз, и не испытывал страха. Новая жизнь всё меньше его поражала: погони и путешествия чёрт знает куда сейчас казались обычным делом. Душевное равновесие нарушало одно событие – убийство человека. Каил помнил, как выстрелом подписал смертный приговор медику и даровал жизнь Спектре, а ведь мужчина был лишь орудием в руках настоящего злодея и просто исполнял приказ. Тогда Миронов был уверен в правильности своего поступка, потому что враги заслуживают смерти. Сейчас он не знал, кто для него враг: чёрные медики, «Синтез» или роботы.

– Ты в порядке? – наставница подошла к Каилу и внимательно заглянула в глаза.

– Всё отлично.

– Я рада, – Спектра довольно ухмыльнулась и отвесила звонкую пощёчину.

Миронову показалась, что нижняя челюсть безнадёжно вывихнута. Недовольно посмотрев на Спектру, он дотронулся до подбородка и убедился в его невредимости.

– За что?

Каил сам знал ответ на вопрос, и ему не верилось, что он сегодня чуть не поцеловал Спектру. Игольчатый покров у наставницы колючее, чем у ежа, и ранит всех, кто жаждет близости. Миронов был психом, раз влюбился в человека, который скорее убьёт, чем приголубит, но ещё хуже, что Каил не хотел лечить безумие. Он видел в наставнице ускользающее от глаз других. Он видел женщину с изорванным, но сильным сердцем.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что можешь хватать меня за руку, когда тебе вздумается. Больше никогда ко мне не прикасайся!

Спектра злилась, но объектом ненависти был не Миронов, а она сама. Наставница переживала, что в следующий раз никто не прервёт уединение, и случится непоправимое. Её душа хотела вопреки правилам и страхам сдаться в плен, в то время, как разум понимал всю опасность запретных отношений. Тело желало Каила, и от каждого прикосновения хотелось наброситься на Миронова, в порыве страсти разорвать на нём одежду, искусать, исцарапать…

– Я думал, вы не против.

– Ещё как против. Можешь хоть целиком облапать Тину, а меня оставь в покое!

Душа наставницы кровоточила от мыслей, что он вернётся к бывшей, но это нормально – очередная жертва во имя «Синтеза», во имя войны.

– Я ошибся. Извините, – он оставался спокойным.

Лучшее, что он мог сделать – это принять её слова и не спорить. Он не хотел стать подобием Тины и опротиветь Спектре. Миронов понимал, что поторопил события, и готов проиграть бой, но не сдаться. Огонь в нём не угас – вспыхнул ярче, словно подлили керосина.

– Ладно. То было недоразумение. Ты выпил, вот тебя и понесло на нежности, – для себя Спектра не нашла оправдания.

– Вы правы, это недоразумение.

Если бы она только понимала, как много значило «недоразумение» для Каила. Хорошо, что не ведала.

Наставница успокоилась и была рада, что Миронов подтвердил мысль. Какая-то потаённая часть её души хотела, чтобы он сознался в чувствах и, быть может, она перестала ощущать себя одинокой. Хотя, Спектра одиночество рассматривала как свободу и дорожила им.

Безопаснее оставаться к Каилу равнодушной. Увы, с эмоциями сложнее, чем с врагами из плоти и крови – чувства имеют препаршивое свойство воскресать даже после тысячного убийства.

– Ну, рассказывай. Что на этот раз видел? – она села на корявое бревно у воды, прикрывая лицо от ветра. Её волосы походили на языки пламя, танцующие с ветром под луной.

Каил хотел выложить всё, как на духу, но вспомнил предыдущую попытку сказать правду.

– То же самое. Звёзды, шар, железных птиц. Ничего особенного, – Миронов не умел врать и повезло, что наставница сейчас не желала докапываться до правды. Он сел рядом, устремив взгляд вдаль. – А вы чем занимались без меня?

– Думала, как попасть в Эдемион.

– И как? Появились идеи?

– Появились. Солдаты прилетят на бой с механиками, и мы обратно улетим с ними. Сейчас найдём высокое здание, сядем на крышу и будем высматривать вертолёт.

– И сколько придётся ждать? День, два, полгода? Мы окоченеем раньше, чем он прилетит.

– Сколько потребуется. Но ты можешь не ждать. Иди к своей Тине – всё равно от тебя никакого проку. Только мешаешь.

– Ну, ждать – так ждать.

Они посидели несколько минут возле озера и затем отправились на поиски высокого здания. Побродив около часа по улицам, они остановились подле единственной девятиэтажки в колонии. Здание рассекало небо и выглядело гигантом по сравнению с приземистыми двухъярусными домишками. В нём жили преуспевшие колонисты – иначе говоря, воры в законе.

Отыскав на стене выцарапанный пароль к кодовому замку, они проникли в подъезд. Лифт не работал более пятидесяти лет из-за отсутствия электричества, и пришлось по лестнице подниматься на девятый этаж.

Проход на крышу преграждала деревянная дверь, закрытая на замок. Миронов вспомнил, чему учили приятели не самой чистой репутации. Он несколько раз ударил ногой в районе замочной скважины, и старая древесина дала трещину. Звук удара не привлёк внимание – у жильцов предостаточно своих дел, и даже выстрел не выманил бы людей из квартир.

Миновав лестницу в пять ступеней, они отворили ещё одну дверь и вышли на крышу.

С высоты мир виделся иным. Сонную колонию покрывал туман, и дома казались игрушечными, а звёзды близкими, но по-прежнему недосягаемыми. У Каила закружилась голова, и он сел на каменный блок посередине крыши.

Спектра высоты не боялась и подошла близко к краю. Мир казался ей ничтожным, как и проблемы, душевные терзания. Она чувствовала себя свободной хищной птицей, которую никто не держал в клетке, и она вольна лететь в любые дали – туда, где нет войны и прогнивших людей. Вот только полёт для Спектры был бы одноразовым и не к солнцу.

Ветер свистел, пронимал до дрожи озябшее тело. Наставница куталась в кожанку и держала открытыми слезящиеся от холода глаза. Она не хотела пропустить вертолёт, гул которого боялась не услышать из-за сильного ветра. Её подбадривала мысль о скором возвращении домой. В «Синтезе» всё встанет на круги своя, и впредь никакие чувства не потревожат душу. Там будет не до Каила.

– Вы не замерзаете? – Миронов даже на расстоянии видел, как она дрожит.

Ему тоже зябко, но он к холоду привык. Ночь тёплая, от силы минус тридцать градусов, а Каил и при более низкой температуре ожидал утро на улице.

– Нет, всё отлично, – соврала Спектра, крепче обхватив себя руками.

Она плохо переносила холод, что некстати в стране вечной зимы. Сейчас она всё отдала бы за чашку горячего чая.

Миронов снял с себя пальто, подошёл к Спектре и накинул ей на плечи. Наставница схватила пальто за края, и закуталась в него, как в тёплое, мягкое одеяло. Каил, стоя за спиной, осторожно обнял её за плечи, чтобы согреть. Спектра была ледяной, как айсберг, и не оттолкнула Миронова.

Он устремил взгляд вперёд, на заснеженную колонию с мельтешащими людьми-точками. Со Спектрой он забыл о страхе высоты и наслаждался моментом. Тонкий свитер не спасал от холода, но Каила это не волновало.

Наставница рассеянно смотрела вдаль, погрузившись в мысли. С Мироновым она чувствовала себя спокойно, как будто он мог защитить от всего мира. С ним уютно, словно он не чужак.

– Мне тут нравится. Видно колонию, в которой я вырос, – Каил желал рассказать о себе, обо всём, что пережил. Хотел, чтобы любимая знала его мысли, грёзы – он ей доверял и впервые за пять лет не боялся впустить человека в душу. – Удивительно, там прошла вся моя жизнь, улицы до боли родные, а я не хочу возвращаться. Да и мне некуда возвращаться, я ведь никому не нужен, по мне никто не скучает. Наверное, я не заслуживаю любви.

Спектре знакомо ощущение, будто все бросили, оставили одну сражаться с целым миром. У неё нет тыла, в который можно вернуться после войны, поэтому она не мечтала о полном уничтожении механиков – тогда бы исчезла единственная причина жить.

– Не говори так. Ты заслуживаешь любви даже больше, чем другие, – она положила голову на грудь Каилу.

Казалось, чёрные тучи стали немного светлее, приобрели серо-голубой цвет с розовым оттенком вдали, который бывал только перед бурей. Снежинки срывались с неба и плавно опускались на землю, украшали волосы, дарили колонии запах свежести. Снег прятал под собой несовершенства мира.

– Не заслуживаю. Я не всегда был таким, как сейчас. Жил без цели, искал счастье в женщинах, точное количество которых и не припомню. Был ничем не лучше тех лесорубов из трактира, – он прижал Спектру сильнее.

С ней не страшно даже рухнуть вниз – главное, вместе.

– Ты лучше них. Они – животные, которые никогда не осознают свою никчёмность. И я тебя понимаю. Когда-то я тоже пыталась найти счастье в мужчинах. Все, кто мог, уже осудили меня.

– Я осуждать не стану. Если это приносило вам счастье, то хорошо. Человек должен быть счастлив – это единственная обязанность.

– Я никогда не была счастлива, и мужики – последнее из того, что приносило радость, – она усмехнулась, вспоминая всех желающих сделать её счастливой. Утром у них это стремление куда-то исчезало, поэтому Спектра уходила до рассвета.

– Вы никому не открывали душу? Не любили?

– Любовь – это чушь. Знаешь, сколько раз я слышала любовные клятвы? Тысячу, не меньше. Так почему я всегда была одна?

– Мало только услышать. Надо ещё и ответить.

– Да кому нужна моя любовь? Мужчинам бы только засадить мне, да поглубже. Всем плевать на мои чувства.

Раньше она ощущала себя котёнком, которого любят, пока он не доставляет неприятностей, а за царапину выкидывают обратно под дождь. Мужчины с ней только играли, хотели обладать как вещью, красивым аксессуаром. Теперь играла она. Избавлялась от мужчин прежде, чем успевала надоесть.

– Не всем.

Спектра подняла голову и встретилась с ним взглядом. Каил едва заметно улыбался.

До ушей донёсся гул. Наставница устремила взгляд в небо и увидела вертолёт, который приземлился через несколько кварталов отсюда. Спектра радостно улыбнулась и, вернув Миронову пальто, спешно покинула крышу и вышла на улицу. Она быстро миновала три квартала, и, не дожидаясь Каила, забежала в подъезд хрущёвки, на которую приземлился вертолёт. Наставница боялась не успеть и обрадовалась, когда, открыв дверь на крышу, увидела знакомые лица.

Грокс на пару с Касандром сражались с роботами и уже штук десять уложили. Из них вышла неплохая команда, и Спектра почувствовала обиду из-за того, что её с лёгкостью заменили. Она – лучшая, но Главного и посредственные солдаты устраивали.

– Дай-ка мне оружие, – обратилась она к запасному бойцу, который прятался за каменным блоком.

Он рад видеть Спектру, однако, не спешил делиться чипами.

– Ну, в чём дело? – она желала поскорее оказаться в бою. Наставница скучала по адреналину, приходящему во время схватки с механиками. Он как наркотик.