Текст книги "СинтеZ (СИ)"

Автор книги: Александрина Бобракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Вставай. Механик близко.

Поспешно открыв глаза, он заметил оранжевое свечение от запястья Спектры. Оно исходило из-под кожи от непонятной штуки в форме круга.

Спектра считала изобретение Главного – лихткарт, довольно полезным. Он всегда светился, если механики находились близко, а также показывал их количество и местонахождение с погрешностью в сто метров. Неоспоримым плюсом являлось то, что лихткарт нельзя потерять, так как устанавливался под кожу и не доставлял дискомфорта благодаря небольшому размеру. Спектра знала, что в его состав входит сталь и вещество под названием горникс. Эта светящаяся материя происходила не с Земли, а была извлечена из глаз механиков в период экспериментов. Интересным свойством горникса являлось то, что в отдалении от роботов он представлял собой бесцветную желейную консистенцию, но стоило механикам появиться в радиусе двухсот метров, как он тут же затвердевал и начинал излучать оранжевое свечение. При большом скоплении внеземных машин – мерцал. Это всё, что Спектре удалось запомнить из нудных рассказов Главного. Она предпочитала считать, что мужчина – колдун, лихткарт – магический артефакт, а не углубляться в научные штуки.

Для неё высокотехнологичные приспособления работали исключительно на волшебстве, а те, кто хоть чуть-чуть в них разбирались, определённо продали душу дьяволу в обмен на знания. Спектра не глупа. Многие считали её слишком умной для женщины, и это возглавляло ряд её недостатков. В отличие от прочих бойцов «Синтеза», она умела думать самостоятельно, из-за чего и происходили все её беды. Слишком сложно было ею руководить, хотя и на мудрёного дикого зверя найдётся управа. Жизнь сама преподнесла Спектре жестокий урок непослушания, а этим воспользовался Главный, и превратил свободолюбивую львицу в цепного пса. В особых случаях, для приручения собаки недостаточно бросить кость, а надо ещё и отобрать её впоследствии за плохое поведение, чтобы потом, до конца своих дней, животное боялось ослушаться и потерять оставшиеся награды.

Затушив огонь в камине, наставница вышла на улицу. Каил спешно оделся, и для защиты прихватил с пола арматуру – его пистолет теперь находился у Спектры и она, очевидно, не собиралась возвращать. Выйдя наружу, он встретил насмешливый взгляд наставницы: она представила, насколько забавно Миронов отбивался бы от механика этим «оружием».

– Собираешься этим защищаться? Ты своей соломинкой даже броню механику не поцарапаешь.

Когда Спектра отвернулась, Каил выкинул арматуру, однако, не хотел признавать свою ошибку.

– Ну хотя бы попытаюсь.

Он думал: зачем стараться, если это не ценят? Миронов чувствовал себя бесполезным и за это призирал себя. До встречи со Спектрой он растрачивал жизнь на пустые вещи вроде халтурной работы и самобичевания. Он всегда знал, что должен сделать нечто важное, но продолжал скитаться по барам, в поисках дешёвой выпивки и доступных женщин. Все его якобы друзья, ничем не отличались от стада безвольных животных, для которых не существовало ничего, кроме удовлетворения основных физических потребностей. Чувства были не в цене, они всеми способами осуждались, как нечто бесполезное, лишнее, вроде аппендицита. Всех, кто пытался мечтать, взлететь выше остальных – тут же опускали на землю и размазывали по асфальту. В колонии была в цене идеология: все как один, один как все. В колонии бродили люди-синонимы.

Каил никогда не презирал чёрствые, прогнившие сердца. Он жалел их, сочувствовал душевным инвалидам. Колонисты только и делали, что винили правительство в своих бедах, но сами ничего не предпринимали для улучшения качества жизни, для совершенствования себя. Миронов был таким же, но с одним отличием: он умел мечтать.

Сейчас он ощущал, что стремительно движется к предназначению, но без нужных навыков путь был не просто тернист, а полностью состоял из острозаточенных лезвий и капканов.

Навигатор указывал на лес, откуда раздавался знакомый скрежет. Каил и Спектра укрылись за массивным камнем, ожидая, пока механик выйдет на открытую местность и подставит себя под удар. Скорее всего, робот знал об их присутствии, иначе бы здесь не появился, а наставница знала зачем, точнее, за кем он пришёл.

– Сюда прилетят люди из «Синтеза»? – Каил считал, что они всегда появляются, когда в мир проникает механик. Отчасти он не хотел, чтобы здесь оказался отряд корпорации, от которой он мечтал убежать, однако, понимал, что без их помощи справиться будет тяжелее.

– Вряд ли. Они могут отследить только массовое появление механиков, а здесь он один, – в глазах наставницы затаилась грусть. Она пыталась что-то ещё сказать, но с трудом давалось огласить эти мысли.– Миронов, у меня нет с собой чипов с вирусом для отключения механика.

Спектра смотрела серьёзным взглядом, в котором одновременно сочетались отчаяние и смирение, как будто она всю жизнь готовилась к этому моменту.

Каил догадывался, что означают её слова, но старался не терять надежды. Возможно, были ещё способы побороть механика, просто он не знал.

– Что будем делать?

– Я попытаюсь его остановить, хотя бы задержать. Не знаю, получится ли у меня, но я видела человека, который разобрал механика на запчасти, – она сделала небольшую паузу и прикрыла лицо рукой, словно хотела скрыть от Миронова неуверенность. Спектре казалось, что если произнесёт вслух следующую фразу, то она окажется правдой. В горле словно ком встал, но она пересилила себя. – Если у меня не получится… если я погибну… ты должен убежать как можно дальше. Не пытайся геройствовать. Просто живи.

План привёл Каила в ярость. Надоело прятаться, убегать и снова прятаться.

Он не мог допустить, чтобы наставница погибла в бою, в котором у неё изначально нет шанса одержать победу. Это несправедливо по отношению к ней и губительно для него. Миронов тоже знал, за кем пришёл механик. Он не мог позволить, чтобы Спектра погибла, защищая его, обычного новобранца.

– Спасибо вам за всё.

Он на несколько секунд задержал взгляд на Спектре, чтобы напоследок полюбоваться её лицом. Каил суетливо пытался запомнить её черты, её взгляд, полный решимости, а вовсе не жестокости. Наставница ещё не догадалась, что он собирается сделать, и никогда не узнает, что причиной поступка стала любовь.

Миронов сорвался с места и рванул навстречу к механику. Он не понимал, что делает, но чувствовал – это единственный верный путь.

Спектра бросала в спину просьбы и приказы вернуться, однако, они не могли повлиять на решение. Каил осознавал, что, скорее всего, погибнет, но это не останавливало. Если его смерть поможет спасти наставницу, если механик заполучит его и уйдёт, то так тому и быть.

Миронов добежал до середины поляны и остановился. Механик, ломая кроны деревьев, двигался навстречу. Спектра бежала к ним. Каил отрёкся от страха и сконцентрировался на машине. Пришелец содрогал землю увесистыми шагами. Спектра переживала, что не успеет прежде, чем робот доберётся до Миронова. Он переживал, что она успеет.

Механик повалил последнее дерево, отделявшее от поляны, и остановился. Каил сделал шаг навстречу машине. Противник не нападал, и Миронов сократил расстояние ещё на полметра.

Внезапно он ощутил притяжение, словно был железом, а механик магнитом. Такое случалось раньше, но чувство значительно усилилось. Каил не контролировал свои действия: нечто невидимое управляло телом, заставляя идти к роботу. Рука сама потянулась к машине, когда расстояние между ними сократилось до метра. Миронов не испытывал эмоций, словно сам был роботом, но, когда механик сел на одно колено и протянул руку в ответ – Каил повергся в шок.

Он хотел убежать, но не мог пошевелиться, и наблюдал за происходящим. Где-то далеко, словно в другом измерении, кричала Спектра, но Миронов больше не принадлежал этому миру. Для него всё вокруг исчезло. Он видел только светящиеся глаза механика, которые казались слишком знакомыми.

Когда их руки соприкоснулись, у Каила в голове произошла вспышка, и он на секунду увидел ночное поле, мерцающие вдали огни. Это походило на давно забытое воспоминание, которое неожиданно вернулось, но быстро ускользнуло. Ему казалось это очень важным, но не получалось вспомнить детали.

Он почувствовал, что возносится вверх. Мир перевернулся, и это являлось не полётом, а падением в небо. Глаза механика сменились на чёрно-белые разводы, а разводы на абсолютную темноту. Каил ощутил холод, словно оказался внутри айсберга.

Внезапно тело охватил жар, заставляющий гореть изнутри. Он готов был снять с себя кожу, лишь бы это прекратилось, но постепенно температура сама нормализовалась.

Зазвучал голос, в истерике причитающий на незнакомом языке. К нему присоединились другие голоса, вопящие так, что раскалывалась голова. Миронов никого не видел в кромешной тьме, и не мог определить, откуда доносятся звуки. Они были повсюду – замыкали в круг.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем тьма рассеялась.

Это был не тот мир, который знал Каил. Поляна исчезла, и он увидел перед собой множество крошечных звёзд, что хаотично усеивали окружающее пространство. Голоса утихли, как и прочие звуки. Под ногами вместо земли простиралась необъятная бездна, но Миронов не падал – замер на месте. Со спины доносился ослепительный жёлтый свет, что рассеивал абсолютную темноту, и представлял взору необычайное великолепие небес. Багровые оттенки плавно перетекали в морозно-синие, как будто неуклюжий художник случайно пролил на стол краски, и они перемешались. Казалось, что он очутился в периферии радужки тигровых глаз с маленькими крапинками и бесподобными разводами.

Чувство невесомости дарило крылья. Каил медленно, плавно летел, будто дрейфовал по волнам спокойного океана. Не было страха, словно всё происходило так, как и должно. Подобного умиротворения он никогда не ощущал, и хотел в нём до конца раствориться.

Миронов не дышал, но и не задыхался: функции организма поставили на паузу. Он не слышал стука сердца.

Повернувшись налево, он увидел гигантский шар синего цвета с белоснежными разводами на поверхности. Кое-где встречались зелёные участки с неровными краями, цвет которых варьировался от тёмно-коричневого к пепельно-жёлтому. Шар Каилу напоминал ёлочную игрушку, потрёпанную временем и побывавшую в грязи. Он не мог налюбоваться впечатляющим зрелищем, и чувствовал себя ничтожным по сравнению с гигантским объектом.

С правой стороны находились необычные сооружения, количество которых превышало тысячу. Они походили на железных птиц и левитировали вместе с Мироновым в невесомости. У них было округлое туловище с вытянутой, острой, словно копьё, носовой частью, а по всей площади располагались крохотные иллюминаторы и несколько шлюзов. Корма объектов состояла из четырёх кубических блоков, прочно скреплённых вместе. По бокам сооружений произрастали по два длинных крыла прямоугольной формы, которые были полностью собраны из мелкой зеркальной плитки, и отражали свет. Размер «птиц» был намного меньше шара – примерно с пятиэтажное здание.

Каил ощущал, что его влечёт к объектам. Он слышал их зов.

Только он хотел направиться к «птицам», как вдруг окружающее пространство ушло во мрак. Миронов начал падать, и на этот раз был один, без механика. Робот исчез во время первого полёта, и до сих пор не появился.

Нахлынула буря негативных эмоций, с которыми он не мог справиться. Сначала окутывал неистовый холод, потом отчаяние запустило чёрные щупальца в душу. Он чувствовал себя загнанным в угол и хотел убежать от всего мира, но не мог.

Оказавшись на знакомой поляне, Каил ощущал себя потерянным. Его наполняли чужие эмоции, которые казались роднее своих.

– Где ты был? – в реальность вернул строгий голос наставницы. – Исчез на глазах и целый час пропадал.

Она скорее недоумевала, чем злилась. Увидев состояние, в котором вернулся Миронов, Спектра немного сбавила напор.

– Что случилось с механиком? – он выглядел растерянным, погружённым в мысли. Он сидел на поляне, и не отводил затуманенный взгляд от одной точки на снегу.

– Тебя лишь это волнует? – Спектра не смогла сдержать возмущение. Можно было подумать, что она переживает за Каила. – Механик вместе с тобой исчез и не вернулся.

Он пытался проанализировать увиденное, сопоставить факты, но выходила путаница. Здравый смысл мешал поверить в действительность произошедшего. Миронов предполагал, что сошёл с ума и всё придумал, но раз Спектра видела исчезновение, стало быть, оно случилось взаправду.

Он ощущал страх, возникший из-за непонимания ситуации. Каил старался держать себя в руках и не поддаваться панике. Только он мог разобраться в ситуации. Единственным адекватным объяснением было то, что механик похитил и перенёс в свой мир, но Главный говорил, что оттуда ещё никто не возвращался. Неужели, повезло?

– Я думал, что проник в воспоминания механика, но теперь не уверен, – Миронов посмотрел на Спектру взглядом, молящим о помощи. – Если я всё расскажу, вы постараетесь понять?

Спектра видела, что Каил разрывается на части от собственных мыслей. Ей хотелось оставаться неприступной, каменной, ведь так безопаснее, но хорошо отточенный навык равнодушия не удавалось применить. Она чувствовала его боль.

– Конечно, постараюсь, – голос наставницы звучал мягко, успокаивающе. Она улыбнулась, и глаза наполнились теплом, которое Каил не рассчитывал увидеть. – Только не здесь. Вернёмся в дом, а то надвигается буря.

Спектра не смогла остаться безучастной и отказать в помощи, как однажды отказали ей. Тогда наставница нуждалась в человеке, который бы сказал всего одну простую фразу: всё будет хорошо. Тогда она была слабой, зависимой от людей, но с тех пор многое изменилось. Теперь Спектра могла справиться с проблемами, и никого ни о чём не просила.

Наставница протянула Миронову руку и помогла подняться. Их взгляды встретились, и где-то внутри произошла яркая вспышка, которая заставила душу трепетать.

Спектра увидела в Каиле отражение своих чувств, которые истязали долгое время. Она считала, что прошлое над ней уже не властно, но нет. Оказалось, достаточно маленькой искры – знакомого взгляда, для возрождения убийственного пламя в душе.

Она представила, что могла потерять его. Накрыла волна боли, и чтобы не захлебнуться, Спектра отчаянно обняла Миронова, прижав к себе так сильно, будто в следующую секунду он ушёл навсегда. Она через шершавое пальто до боли впилась в его кожу ногтями. Он молча стерпел, и с нежностью обхватил её дрожащее тело, вдыхая сладко-медовый аромат волос. Каил был счастлив, обескуражен и одновременно страдал, что это, возможно, в первый и последний раз.

Её тело покрылось мурашками от прикосновения к Миронову, вызывая сладостную дрожь. Сердечный ритм сбился. Спектра осознала, что поступает неправильно, и не может совладать с запретными чувствами.

Она в испуге оттолкнула Каила. Не хотелось ощущать тепло, вместо привычного холода. Спектра боялась тепла, боялась показаться слабой и зависимой от другого человека. Все в итоге уходят, а терять близких она больше не хотела. Не могла.

– Прости, я не должна была… – Спектра не смогла закончить фразу. Отведя взгляд в сторону, она переживала, что Миронов будет считать её не бойцом, а жалкой пародией: никчёмной и сентиментальной.

Он не знал, как трактовать поступок наставницы, и ответил холодным «всё в порядке». Каила охватили сомнения, которые не давали порадоваться или расстроиться. Он старался не выдать истинных чувств, прикрываясь безразличием, и многое отдал бы за возможность прочитать мысли Спектры, чтобы узнать однозначный ответ.

– Нет, не всё в порядке. Это не должно было случиться. Я жалею об этом, – голос наставницы звучал неуверенно даже для неё самой.

Она снова начала злиться на свою слабость, и не заметила, что слова больно ударили по мечтам Каила. Если у него и были робкие надежды на счастье, то они умерли в эту секунду.

Он не стал продолжать болезненный разговор и, оставив Спектру позади, направился к дому. Хотелось перейти на бег, чтобы хоть немного забыться, но глубокие сугробы не позволяли осуществить задуманное.

«Я жалею об этом» – фраза рондообразно звучала у него в голове. Слова в совокупности с пессимистичными домыслами приводили в ярость. Неужели, он настолько плох, чтобы жалеть о дружеском объятии? Миронову хотелось найти другие причины, но не получалось. Он винил себя в том, что недостаточно хорош для Спектры, недостаточно хорош для любого человека.

Каил знал: скоро полегчает, исчезнет обида, нужно лишь направить мысли в правильное русло. Всегда становится легче – это вопрос времени, но казалось, что сейчас всё иначе.

Он не заметил, как оказался возле дома. Тучи, гонимые сильным ветром, стремительно собирались в огромное траурное пятно. Лёгкий снегопад превращался в метель, словно злился вместе с Мироновым. Позади раздался протяжный скрип, а потом звук удара: могучая сосна рухнула, вздымая вверх пепельный снег.

Дом радушно принял Каила, который поспешил зайти внутрь. Спектра не заставила себя долго ждать и, проникнув в хижину, расположилась в углу. Она сидела и выдерживала молчание.

– Я видел огромные металлические сооружения, которые летали на фоне звёзд. Объекты напоминали птиц, – на удивление Миронова, наставница не пыталась опровергнуть сказанное. – Рядом находился разноцветный шар: тёмный с одной стороны и светлый с другой.

– Что ещё ты видел?

Она не могла вообразить и поверить в подобное, но отрицать тоже не получалось. Ещё недавно она считала, что у механиков нет мыслей, но Каил изменил представление об этом.

– Ничего не видел. Потом я снова оказался на поляне, – он ненадолго притих. Он старательно обдумывал, можно ли наставнице высказать своё умозаключение, готова ли она услышать. Ближе неё никого не было, поэтому Миронов решился. – Мне кажется, механики способны не только думать, но и чувствовать.

На лице Спектры застыло недоумение. Она смотрела так, словно пыталась понять, в своём ли он уме. Если даже люди разучились чувствовать, то что говорить о роботах, в программу которых не входят эмоции.

– Почему ты так решил?

Спектра не могла принять сказанное. Информация противоречила всему, что старательно внушали долгие годы. Она лично убедилась: механики – монстры, которые лишены жалости и милосердия. Роботы забрали то единственное, чем она дорожила. Растерзали на части.

– Механик передал мне свои эмоции. Ничего хуже я в жизни не чувствовал. Роботы страдают из-за нас.

Спектра вскочила с пола, и подошла к Каилу. Он тут же напрягся из-за её реакции, словно перед ним стояла не женщина, а раздражённая львица. Нахмурив брови, наставница смотрела на него и не могла поверить, что он жалеет монстров. Возможно, Главный был прав, когда говорил про обратную связь между механиками и Мироновым. Роботы обманули его, завладели разумом. Спектра хотела, чтобы ей показалось.

– Надо прекратить охоту на роботов. Они похожи на нас, а чем мы будем лучше чёрных медиков, если продолжим убивать себе подобных? – Каил знал, что разозлит наставницу этими словами, но, быть может, он единственная надежда механиков на спасение.

Спектру от каждого слова бросало в дрожь. Она переживала, что наступит этот момент, и пыталась оттянуть неизбежное.

– Мы – будем. Разве этого недостаточно? Ты забыл, что они похищают людей, а потом, возможно, убивают?

Руки Спектры сжались в кулаки от мысли, что Каила не спасти. Он не имел права оказаться предателем после того, как стал надеждой.

– Вы лично видели, как они похищают человека? Может, Главный врал, а Тина права, что механики безобидны?

Упоминание имени этой девушки привело Спектру в ярость. Наставница не знала, кто околдовал Каила: механики или Тина.

Она не видела, как роботы похищают гражданских, но только потому, что «Синтез» тщательно защищал колонию. Вместо гражданских погибали солдаты. Это было нормально, словно бойцы не люди. Это война.

– Ты сошёл с ума! – выкрикнула наставница.

Упоминание Тины было последней каплей в кувшин терпения. Сначала Каил спит со шлюхой, а потом ещё и принимает её сторону. Не для этого Спектра спасала его, рискуя своей жизнью. В голову закралась мысль, что лучше бы он остался у чёрных медиков, к которым испытывает сердечную привязанность.

Наставница резким движением выхватила пистолет и направила на Каила. Она чувствовала себя опустошённой, изорванной в клочья. Спектра помнила, что обещала убить его, если он примет сторону механиков.

Она никак не могла выстрелить.

Ветер ревел вместе с душой. Спектра не подозревала, что Каил стал ей дорог, и слишком поздно бежать от чувств. Убить его означало навсегда распрощаться со своим сердцем.

– Либо поверьте мне, либо убейте. Только не надо тянуть, – его голос звучал на удивление спокойно.

В его глазах Спектра видела готовность принять смерть. Он не пытался защищаться, словно не мог выступить против неё даже в такой момент. Ему удалось и предать, и остаться преданным ей.

Спектра знала, что должна выстрелить. Она положила палец на курок и, до боли прикусив губу, зажмурилась.

Глава 6. Милосердия

Она прицелилась, изо всех сил игнорируя чувства. Спектра винила себя, что не уберегла новобранца. В попытках найти оправдание поступку она задумалась: почему Каила нужно убить? Он не причинил людям вред, а, стало быть, можно его спасти. Хотя, вдруг шанс упущен?

Наставница помнила, как пять лет назад уважаемый подполковник устроил бунт против системы Главного. Он убеждал солдат, что каждый имеет право жить как обычный человек, а борьба с механиками – дело правительства. Все в организации знали, что предложил парламент шесть лет назад в качестве решения: был отдан приказ уничтожить колонию как эпицентр проблемы.

Сотни людей погибли, чтобы не допустить геноцид. Пришлось избавиться ото всех, кто знал о механиках и желал смерти колонистам. Остальные присоединились к «Синтезу», который преобразовался в секретную организацию.

Бойцы помнили о трагедии, однако, многие поддержали идею бунта и полегли от рук смерчей. С тех пор правила «Синтеза» ужесточились: за предательство грозила смерть, и никто не разбирался, виновен человек или его подставили.

Спектра переживала, что Миронов станет новым мессией, благодаря тесной связи с механиками, но из-за желания всех спасти навредит не только солдатам, но и гражданским.

Она смотрела в его глаза и видела доброту. Это заставляло усомниться, что он способен кому-то навредить. Рука не поднималась убить человека, который ничего плохого не совершил.

Интуиция подсказывала: сохранить Каилу жизнь – ошибка. Однако Спектра верила, что сможет его контролировать. Он обычный человек, не боец, и совершенно безобиден. Наставница не могла прикончить безоружного – для неё это было равносильно детоубийству.

Она убрала пистолет и почувствовала облегчение. Миронов столько раз спасал ей жизнь, что дать ему шанс было песчинкой из прерии возможностей.

– Вы меня не убьёте? – он изумился. – Почему?

Спектра не проявляла жалость даже к себе, а предателей невозмутимо убивала.

Наставница задумалась над ответом. Не выходило раскопать веские причины – она попросту не желала выстрелить. Она могла продолжать убеждать себя, что Каил полезен, и поэтому обязан жить, но в действительности она не хотела его утратить.

– Ты – наивный мальчишка. Сам не понимаешь, что говоришь. Не стану же я убивать ребёнка! – тон прозвучал нравоучительно. Она развернулась к Миронову спиной, чтобы глаза не выдали правду. Он не должен был узнать о настоящей причине, о её слабости. – Скоро убедишься, что механики опасны. Потом решишь, с нами ты или против. Учти, второй раз я выстрелю.

– Учту.

Каил не стал возражать, надеясь со временем найти доказательства невиновности механиков и предъявить Спектре.

Наставнице хотелось поскорее закрыть тему. Взгляд пал на окно, за которым непринуждённо вальсировали снежинки. Метель утихла вместе с бурей чувств, недавно бесновавшихся в душе.

– Пора уходить, – Спектра знала: оставаться здесь опасно.

Чёрные медики в любой момент могли ворваться в жилище. Если бы Каил не упал в реку, и ему не пришлось сушить одежду, наставница обошла бы дом стороной.

– Но куда идти?

Миронов прожил на близлежащей территории десять лет и неплохо ориентировался на улицах, но в краснолесье, которое окружало колонию, ему бывать не приходилось.

В глубь пущи люди без нужды не заходили. Можно было заблудиться и замёрзнуть или встретиться с дикими животными, которые здесь водились. Медведи, рыси, волки – всегда алчущие и злые – поджидали путников, чтобы охотно растерзать их.

– Идти назад мы не можем. Остаётся только вперёд.

Спектра не представляла, в каком месте находится и как пройти к Эдемиону. Тина затащила их в глушь, из которой с лёгкостью не выберешься. Наставница не привыкла бродить по лесам, да и в колонии за последние десять лет бывала только из-за механиков: вертолёт доставлял к месту боя, а потом забирал обратно в Эдемион.

– Вперёд – так вперёд, – он вышел на улицу.

Солнце из-за густых туч не проглядывало, но, предположительно, сейчас был день – ещё не стемнело до той степени, когда невозможно отличить человека от дерева. По скромным подсчётам вышло, что до соседней колонии можно добраться за несколько часов. Надо спешить: провести ночь в лесу – не лучшая забава.

Каил пересёк поле, не дожидаясь, пока Спектра догонит. Он знал: наставница семенит сзади, и не оглядывался. Не удавалось простить её за покушение на жизнь, да и за непонятное объятие. Было гораздо проще, если бы Спектра не подавала надежд или не отталкивала.

Впереди, за хвойными деревьями простирались скалы, скрывающиеся за дымкой тумана. Они напоминали бычьи рога из-за впадины, разделявшей их посередине. Миронов слышал рассказы о Рогатых скалах – люди их также называли Дьявольскими. Поверья утверждали, что в них ошивается нечисть, вселяющая ужас в сердца путников безумными воплями.

Легенда Каила не пугала – слишком невероятной была. Он волновался, что со времён рассказов булыжники обвалились и перегородили узкий проход между скалами. В этом случае пришлось бы идти по тонкому льду озера, которое протягивалось справа: начиная от скал и до пристанища чёрных медиков. Иного пути не существовало, так как по левую сторону располагался необозримый лес, и миновать его за сутки было невозможно.

20 декабря. Вечер

Прошло около трёх часов. До скал оставалось пять минут ходьбы, но темнота стремительно поглощала землю, а взбираться по обрывистым склонам в кромешной мгле небезопасно. Было решено остановиться, оборудовать ночлег и ранним утром продолжить путь.

Они расположились на поляне. Спектра расчистила от снега местечко для костра, а Миронов натаскал хворост, несколько брёвнышек и бересту. Когда огонь был разожжён, они решили соорудить шалаш, чтобы не окоченеть за ночь.

Наломав еловый лапник, Каил и Спектра построили нечто вроде стога. Возвести второй шалаш не хватило времени: ночь опустилась на землю, укрыв вуалью притомившийся за день лес.

Каил сел возле костра на ёлочную ветвь, согревая руки над огнём. В течение недели не было времени на отдых: сплошная беготня, риск и перестрелки, которые сейчас казались нереальными. В сравнении с этим, прошлая жизнь была раем: спокойным, предсказуемым и безопасным. Единственное радовало – Спектра находилась рядом – сидела у костра, погружённая в мысли. Тоже грела руки. В тёплом свете, исходившем от пламени, она была прекрасна. Миронов уверенно мог заявить, что не видел женщины красивее. Не представлял, как будет жить, если она погибнет. Даже если уйдёт, откажется от него – это будет подобно Шекспировской трагедии. Он не сможет найти ей замену, да и не захочет искать.

Когда Каил встречался с Тиной, он думал, что любит её, но потерять не боялся. Она была милым, светлым человеком, однако, не вызывала бури эмоций и страстей, которым он придавал значение. Кровь не вскипала, когда она приходила. От касаний не кружилась голова. Она окутывала спокойствием: Миронов знал – Тина не уйдёт, и временами ему становилось скучно. Девушка не умела удивлять, не заставляла восхищаться собой, и позволяла Каилу всё, а из-за этого под конец отношений ничего не хотелось.

Спектра была другой. Не вызывала ощущение постоянства, и ради одного тёплого взгляда приходилось совершать невероятные поступки. Казалось, чтобы заслужить её любовь – отдать жизнь будет мало.

Другие мужчины бежали бы от такой к девушкам, которые за цветы могли подарить себя, но Каила привлекала недоступность. Ему нравилась сила и непоколебимый дух. Ему не просто нравилась Спектра – он её любил.

– Мы несколько недель знакомы, но я о вас ничего не знаю, – Миронов попытался завязать разговор.

Было невыносимо сидеть в безмолвии, слушая вой голодных волков. Он осознавал, что в лесу нет людей, и становилось жутко.

– Считай, тебе повезло. Я бы тоже предпочла ничего о себе не знать, – буркнула Спектра, пережёвывая калину.

Она предусмотрительно собрала ягоды по дороге. Вкус был кислый, противный, но выбирать не приходилось.

– Почему?

Каил привык к чрезмерной скрытности наставницы и не надеялся вытащить информацию. Однако, попытаться стоило. Сумрачный лес – подходящее место для откровений.

Спектра недовольно вздохнула, одарив его раздражённым взглядом.

– Тебя что-то конкретное интересует или как?

Наставница не привыкла рассказывать о себе, но объяснять причину не хотела. Спектра наивно понадеялась, что Миронов задаст несколько глупых вопросов и отстанет.

– Хм… кто ваши родители? – он спросил первое, что пришло в голову.

О своих родителях Каил думал постоянно. Он их не знал. Точнее, не помнил: детство было напрочь стёрто из памяти. Жизнь начиналась с момента, когда он попал в дом отца Тины примерно в десятилетнем возрасте. Он знал только своё имя, а этого слишком мало для поиска родителей. Может, оно и к лучшему: никто не пытался его найти, а, следовательно, он был не нужен.

Возникали предположения, что родители погибли или проживают в другой, далёкой стране, но теории оставались теориями. Единственное Миронов знал наверняка: с ним случилась трагедия, вызвавшая амнезию. Это не давало покоя.

– Никто. Для меня они никто, – она произнесла фразу медленно, вдумчиво, делая паузу между каждым словом.

Наставница спряталась за маской равнодушия, прогоняя воспоминания о детстве.

– Почему?

– Таких тварей, как они, надо ещё поискать. Я рада, что больше никогда их не встречу.

Наставница умолчала, что родители отказались от неё. Хотя, их поступок был скорее великодушным, чем заслуживающим осуждение. Видеть пьяные физиономии родителей было невыносимо, но ещё хуже – постоянные побои, которым подвергалась Спектра в детстве. Она не плакала, когда разъярённые родители лупили всем, попадавшимся под руку, за то, что она родилась. С её лица не сходила усмешка, показывающая, что им не сломить волю, не добраться до души. Это бесило родителей, и они прилагали максимум усилий, чтобы стереть с её лица улыбку. У них не получилось.