Текст книги "Проклятое дитя (СИ)"

Автор книги: Александра Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

   И у Хасина было право злиться. Став Хранителем, он должен будет быть с принцем до его совершеннолетия, стать ему другом, вторым отцом, стать его соперником и учителем. И Хасин нисколько не был против всего этого. Но не в подобное мере! Не так полноценно и не так всецело! Дождавшись рождения наследника, Бастард не собирался больше беспрестанно оставаться при отце. Он хотел уехать, он хотел посмотреть мир, он хотел вернуться к сражениям, быть там, где ему нравилось быть. Но отец нашел способ удержать его рядом с собой, и ведь знал, что этим разгневает сына. Знал и намеренно пошел на подобное. И он ведь не лишил его свободы, но и не отпустил, как наделся сам Хасин.

   Стиснув зубы и прищурившись, давая понять отцу, что они еще поговорят на эту тему, юноша склонился в поклоне.

   – Это мне оказана величайшая честь, – произнес Бастард, выпрямляясь и принимая в руки брата.

   Невольно улыбнулся смотрящему на него принцу, но тут же бросил на довольного собой императора совершенно другой взгляд – недовольный и предупреждающих. Алиман лишь хмыкнул и стремительно направился в сторону выхода. Все в такой же дикой гнетущей тишине Хасин последовал за ним, передав принца кипевшему рядом от ярости и гнева Эвари.

   – Ваш внук, Ваша Светлость, – холодно отчеканил Бастард.

   И он, той же поступью, той же походкой, что и император, направился за ним следом, желая обсудить данный поворот событий немедленно.

   Отец ждал его в своем кабинете.

   – Как это понимать?! – гневно прорычал Хасин.

   Он единственный в империи, да и во всех королевствах, имел право говорить с Алиманом в подобном тоне.

   – Я не готов тебя отпустить, – спокойно произнес отец.

   – Ты обещал!

   – Ничего подобного, – весело усмехнулся Алиман, сверкнув глазами. – С моих уст не слетело ни одного обещания по этому вопросу.

   – Ты знал, что я собирался уехать! Ты знал, что я собирался возгласить твое войско!

   – Ты нужен мне здесь, – твердо произнес император, более властно посмотрев на разгневанного сына, но быстро сменил взгляд со строгого на мягкий, почти нежный. – Хасин, я понимаю....

   – Уже все равно. Ты не оставил мне выбора, – взяв себя в руки, но все еще зло, перебил Бастард.

   – Прости, сын.

   – У тебя теперь есть сын! Я – лишь бастард! – холодно произнес юноша, глядя поверх головы императора.

   – Ты сам отказался стать им! – теперь уже Алиман гневно прорычал, вскакивая на ноги.

   Он редко терял терпение, редко не мог сдержать себя.

   – Ты знаешь почему! – упрямо сжав челюсти, прошипел Хасин, сжимая кулаки.

   – Я принял твое решение! Я оставил тебе свободу! Но я никогда не обещал тебе, что отпущу. Никогда!

   Алиман сделал глубокий вздох, беря себя в руки. Вышел из-за стола и подошел к сыну, сжимая руками его плечи.

   – Ты нужен мне, Хасин. Больше чем кто либо! Больше чем даже мой законный сын!

   – Он вырастет, и быстро заменит меня рядом с тобой.

   – Тебя никто никогда не заменит, – нежно коснувшись его лица рукой, улыбнулся Алиман.

   В очень редкие моменты он был настолько открыт и ласков со своим ребенком. С детства он приучал его к жестокости, заставляя его сердце каменеть и черстветь, ведь иначе ему было не выжить. С детства показывал на собственном примере, что никакие чувства не должны довлеть над ним. Но сам же и попирал свои уроки, не в силах не дать своему сыну всю свою скопившуюся за многие годы любовь и заботу.

   – Я любил лишь однажды в жизни, – начал император. – Эта любовь была всем, что имело для меня значение. Я жил ею, дышал и умер, когда потерял. И эта любовь – ничто по сравнению с тем, что я испытываю к тебе.

   – Отец...

   – Просто дай мне время привыкнуть в мысли, что тебя не будет рядом, как я того хотел. Вырасти Кассиана, научи его всему, что знаешь сам, дай ему то, что я дал тебе. А мне дай смирится. Прошло слишком мало времени с тобой, чтобы я успел им насладиться. Дай мне еще.

   Хасин вздохнул и покорно склонился в поклоне. А едва выпрямился, оказался в объятьях отца – тоже очень редких. Он прикрыл глаза и обнял его в ответ.

   – Хорошо, отец. Я сделаю, как ты хочешь.

   Император кивнул и снова нежно коснулся щеки сына.

   – Иди. Мне еще предстоит разговор с Кассандрой, – и он скривился при упоминании жены.

   – Она родила тебе сына. Она выполнила свое предназначение, – жестко произнес Хасин.

   И дело было не в том, что у него личная неприязнь к девушке: убирай он каждого, кто не приятен ему – и во дворце не осталось бы ни души. Просто Кассандра не из тех женщин, которых стоит держать рядом. Слишком коварная, слишком эгоистичная, слишком властолюбивая. Слишком похожа на супруга, а делить империю с кем-либо еще Алиман не собирался. Исключением был лишь он сам – Хасину отец готов был положить империю к ногам, если бы только он этого пожелал.

   – Тут я с тобой согласен, – кивнул император.

   Больше тысячи лет драконы не покидали свои Зачарованные острова. Никто не видел их и не слышал. Многие даже сомневались в том, что эта раса еще имела место быть в их мире. Тем сильнее стало удивление, когда эти существа дали о себе знать. Они появились в каждом государстве, в каждой столице, в каждом подземелье и степи, ни один Лес Высших не оказался для них закрыт. И именно они принесли с собой долгожданный мир, который помнили лишь единицы.

   Тысяча лет – слишком долгий срок, чтобы кто-то еще помнил его начало. Тысяча лет кровопролитных сражений и войн, интриг, распада и уничтожения друг друга. Многие расы оказались на грани вымирания, не стало семей и целых Домов, Родов. Никто уже не помнил причин, никто уже не мог назвать повода, но война продолжалась. Поколения сменяли друг друга, и с каждым новым ненависть к врагу становилась лишь сильней и яростней, впитываясь с молоком матери и кровью врагов. Заключались соглашения, менялись союзники, появлялись враги и друзья – тысяча лет слишком долгий срок для постоянства. Кто-то становился сильней, кто-то терпел поражения, и казалось, что конца и края не будет подобной жизни. Наступали времена затишья, годы покоя, но тем страшнее было продолжение.

   Долгих девять лет драконы добивались всеобщего мира. Они умели уговаривать, они умели находить компромиссы, они умели приказывать и они ясно давали понять, что всему этому ужасу пришло время положить конец. Они не встретили яростного сопротивления, они не встретили отказа ни от кого: люди и народы устали жить в вечном противостоянии и сражениях. Многие вообще никогда не видели мира, многие не знали иной жизни кроме сражений и смерти, не видели ничего кроме битв и крови на своих руках. Но у всех были свои условия, у всех были свои требования, именно поэтому компромисс занял так много времени.

   И все же у драконов получилось. Их мудрость, их сила, их спокойствие и умение добиваться нужных результатов сделали свое дело.

   Выжженная пустыня, когда-то бывшая Первым Свободным Городом, где каждому было место, где каждому были рады, где находились лучшие учебные заведения, где процветала торговля и терпимость. От всего этого остались лишь руины, лишь пепел под ногами. Здесь не росла трава, здесь не пели птицы, не шумели деревья – везде, куда хватало взгляда, была черная безжизненная земля. Слишком большой выброс магии, слишком много темных сил – первое сражение, начавшее войну, случилось именно здесь. Буквально несколько часов и от процветающего города не осталось ничего: лишь кровь, крики, боль и ужас. Как проказа от этого места расползлась зараза по имени «война».

   Четыре дракона были единственными, кто еще помнил это место живым. Они стояли в центре, на том самом месте, где была когда-то Академия Магических Искусств, возведенная еще их предками. В глазах Красного пылала ярость при взгляде вокруг – он до сих пор не мог смириться с тем, что так легко и просто уничтожили созданное его братьями еще до его рождения. Его гнев подпитывался кровью тех, кто погиб в этом светлом месте, взывая к нему своими криками боли и отчаяния. Глаза Снежного были скованы отчуждением и тоской. Черный был единственным, кто внешне выглядел равнодушным. А в глазах Золотого было все – и боль, и тоска, и грусть. А еще надежда. Светлая, сильная и яростная.

   Присев, Золотой загреб рукой пепел, поднимаясь на ноги и следя за тем, как ветер медленно рассеивает пыль с его раскрытой ладони. Но вдруг над его ладонью появилась рука Черного. Своей силой он вернул пепел в руку брата, закрутил пальцами вихрь, а после накрыл ладонь своей, поднимая ее через мгновение. А под его рукой из пепла плавно поднимался росток, распуская тонкие прозрачные зеленые листики, сверкая в восходящем солнце новой жизнью и новым дыханием.

   – Мы все вернем, – мягко пообещал Черный Золотому.

   Тот чуть улыбнулся, кивая. Присел снова к земле и опустил в землю росток. Все так же под силой Черного, он рос и рос, расплетаясь ковром, цветя и зеленея все больше и дальше, а через несколько минут под их ногами уже был зеленый-зеленый живой остров, оплетая их ноги гибкими стеблями. Росла трава, зацветали цветы, расползаясь все шире и дальше под взглядами четверых довольных братьев.

   Издалека послышался топот копыт, и Черный был вынужден остановить свое волшебство, обращая внимание на гостей, которые начали прибывать. Стоя друг к другу спиной, драконы смотрели каждый в свою сторону, а под их ногами давала начало новая эра.

   Люди, эльфы, гномы, орки, демоны, вампиры, оборотни и многие другие народы и расы. Здесь были и дриады, и перевертыши, и джины, и ламии, и все прочие – представитель каждого вида, что населял Шаори. Не один враждебный взгляд, не одно гневное шипение, не одно проклятие сквозь зубы – они готовы были подписать Всеобщий Мирный Договор, и еще не один десяток друг с другом, но любовь и взаимное уважение не прилагалось. Пройдут еще десятки, сотни лет, прежде чем забудется война: разве может угаснуть вековая ненависть с подписью на свитке? Разве научишься любить или хотя бы терпеть по приказу? Многовековая вражда, ненависть, страх и презрение не так быстро истлеют, как хотелось бы, не с росчерком перьев на магическом договоре, не со стиханием взрывов, пожаров, сражений и проклятий. Каждая раса, каждый народ истреблен почти в половину, нет не потерявших близких и друзей, нет тех, кого не затронул этот ужас. И почти в крови эта ненависть и презрение к тем, кто прежде был по другую сторону. Это нельзя просто отрезать, нельзя забыть так быстро, даже смириться будет нелегко, а порой и невозможно. И еще очень много времени пройдет, прежде чем появятся хотя бы ростки доверия, спокойствия и дружбы между теми, кто жестоко и неумолимо уничтожал друг друга сотни лет. А что уж говорить о кровной вражде, когда убитые горем клялись отомстить? Что говорить о тех, кто сейчас смотрит в глаза тем, кто лично был убийцей близких ему людей?

   Император Алиман смотрел на Тамира Лиаме Верлиан в упор, прямо в глаза, но не видя, находясь сейчас в воспоминаниях – горьких, леденящих душу и раздирающих сердце. По стечению обстоятельств носивший то же имя дед нынешнего правителя человеческого королевства был тем, кто лишил императора самого ценного и важного в его жизни – любимой женщины.

   Для демонов любовь была очень редким явлением, а потому самым ценным, что было дано им. И если было дано. Алиман познал это чувство. Оно дало ему новую жизнь, новые силы и возможности. С этим чувством в душе он возрождал свою империю, чтобы подарить ее любимой, положить к ее ногам, а после вместе править и развивать. И эта любовь была жестоко отнята, попрана и растоптана.

   Ярость Алимана была неописуемой. Дикий зверь, измученный пытками и издевательствами был в разы добрее, чем был император демонов, когда у его ног опустили безжизненное тело его возлюбленной, жестоко истерзанное и обезображенное. Едва восстановленный дворец превратился в огонь его горя, в пепелище его боли и страдания. Не выжил никто и ничто. Его рев много дней разносился над руинами стен и башен, заставляя всю столицу содрогаться от страха, ужаса и сочувствия. Демоны не умели сочувствовать, но нельзя было остаться равнодушными к тому, свидетелями чего они стали.

   И сейчас император не видел перед собой равного себе короля – он видел перед собой наследие того, кто лишил его всего, что было дорого. И боль не стала меньше, и ярость не убавилась. Последние две сотни лет он целенаправленно уничтожал именно эту расу, мстя за свою потерю. Люди и демоны были самым свирепыми врагами из всех, кто был сейчас здесь. И многие поглядывали с тревогой на двух могущественных, сверливших друг друга ненавистными взглядами правителей, которые стояли напротив, не глядя больше ни на кого. И именно озвучивание договора между двумя этими властителями было самым интригующим.

   Был подписан Всеобщий Договор о Мире и Союзничестве, где каждый из присутствующих поставил свою подпись Пером Правды, обязуясь неукоснительно выполнять его условия ценой собственной жизни.

   Высшие эльфы скрепя зубами от досады подписывали договор с демонами и людьми, со Степными орками. Оборотни, хищно и довольно улыбаясь, заключали договор с вампирами. А дроу, свысока глядя, с пренебрежением и недовольством, с гномами, деля подземелья и подгорья в равноценной степени пополам.

   Отдельный договор был и между людьми и демонами. Самый сложный, едва удовлетворивший обе стороны, едва вообще обговоренный и согласованный даже драконами – даже им было не под силу примирить две эти расы. И все равно, каждый из правителей был недоволен. Но Перо Правды запело и в их пальцах яростными росчерками на листе.

   – Есть еще кое-что, – остановил Алимана и Тамира Черный дракон, когда оба, сверкая друг на друга ненавистными взглядами, отошли от каменного стола на шаг.

   С этими словами, под подозрительными взглядами обоих властителей, Черный положил на стол еще два свитка.

   – Здесь условия для двух ваших семей, не касательно ваших государств и народа.

   – Об этом не шло речи, – подозрительно протянул Алиман, принимая свиток и пробегая его глазами.

   По мере прочтения, во взгляде императора сверкнули злость, гнев, ярость, но как-то вмиг не осталось и следа от каждой этой эмоции, сменившись лишь усмешкой на тонких губах и блеском в глазах, когда он поднял взор на человека напротив. В нем, в этом взоре, сияло довольство и даже превосходство, насмешка и злоба. Подозрительно прищурившись, Тамир взял второй такой же свиток. И он не позволил себе скрыть все, что вскипело в нем, едва он прочел условия очередного соглашения.

   – Не вижу смысла, – презрительно скривился человек, пренебрежительно отбросив свиток на стол. – Этому союзу не бывать никогда.

   – Почему Вы так уверены, Ваше Величество? – полюбопытствовал Черный, взглянув на короля.

   – Хотя бы потому, что я не обязуюсь выполнить его условия! – рыкнул Тамир. – Я никогда не отдам свое дитя на растерзание этому зверю! – и он со всей горевшей ненавистью посмотрел на совершенно спокойного императора, который лишь усмехался.

   А человека смущала эта усмешка – слишком хорошо он знал своего противника, чтобы не понимать, что за этим изгибом губ скрывается коварство.

   – И потом, – позволил себе расслабленно хмыкнул Тамир. – У меня нет дочерей для принца Кассиана. У меня нет их в принципе, лишь сыновья.

   – Вы еще молоды, – спокойно произнес золотоволосый юноша, мягко глядя на человека.

   – Значит, я сознательно больше не позволю своей жене зачать, дабы не допустить подобного союза!

   – Вы слишком жестоки к своей супруге, – насмешливо протянул Алиман. – Но меня этот договор устраивает. Хотя бы потому, что его гарантом будут драконы. Это убережет меня от Вашей подлости, которая способна обойти Договор о Мире между нами.

   – Ваше коварство так же не знает границ, император! И мне куда больше стоит опасаться Ваших интриг! – резко ответил Тамир.

   Они смотрели исключительно друг на друга, не замечая, как напряженно и ожидающе на них смотрят все вокруг. Они были в эпицентре, и каждый из присутствующих гадал, чем же закончится это нескончаемое противостояние и закончится ли вообще.

   – Я повторюсь – мне нравится этот договор. И я готов его подписать и даже пойти вам на уступки – исключительно ради вашей несчастной супруги, – язвительно и иронично, произнес Алиман, рассеяно вертя в руках Перо Правды. – Ваша вторая дочь для моего принца. И в конце концов признайте, что вы просто боитесь – ведь, насколько я знаю, королева Рабия уже в положении.

   Король Тамир лишь гневно прищурился, пылая от ярости и ненависти к этому существу. Но он сам пошел на этот мир, у него были на это причины. И пусть страх присутствовал так же, понимание ситуации заставляло его идти на компромисс.

   – И так уж и быть, даже если Ваша жена родит Вам дочь, она останется при вас. А если сын – у вас еще будет шанс навестить покои своей королевы.

   Насмешка так и сквозила в словах императора. Он не отказывал себе в удовольствии показать собственное преимущество в силе и способности к проявлению мягкости всем окружающим, что, несомненно, было ему лишь на руку, и несколько очерняло извечного врага, ведь в головах всех присутствующих сейчас создавался отнюдь не привлекательный образ соперника.

   И Тамир понимал это. Понимал, как выглядит со стороны, проявляя излишнее упрямство даже тогда, когда ему шли на весьма значительные уступки. Это не красило его в глазах окружающих. А ведь ему было важно их мнение. Почему? Да ведь это не последний договор о мире и союзе. Это только начало. Им всем, каждой расе и народу, еще понадобится много лет для урегулирования куда менее весомых, но не менее значительных вопросов. Это договора и о торговле, и он помощи, и о политике и многом-многом другом, что не вошло в Великий Договор о Мире и Союзничестве.

   – Я не трус, – содрогаясь от ярости, прошипел Тамир, наклоняясь вперед, опираясь руками о камень и подаваясь к императору всей своей злобой.

   – Докажи, – почти по-детски провокационно ответил Алиман, с точностью повторяя его действия и оказываясь с ним лицом к лицу на расстоянии нескольких сантиметров.

   Наблюдавший за всем молча Красный, лишь глаза закатил, глядя на лепет этих двоих. Но молчал под укоризненным взглядом Золотого – фыркал, да и только.

   – Хорошо, – вдруг прищурился Тамир, не менее хищно, чем оборотень, кривя губы в усмешке. – Я подпишу и этот договор. Но если выполню его условия, что под большим вопросом, лишу чести весь мой род!

   Это были громкие слова. Очень громкие. И говорило это лишь о том, что король сделает все, чтобы не выполнять своих условий сделки. И ведь это в его власти. Вторая дочь – его шанс на стопроцентный успех. И этот шанс ему дал сам Алиман. У Тамира предостаточно наследников мужского пола, чтобы не беспокоиться больше о продолжении рода. И ему не нужна будет вторая дочь, если в скором времени супруга разрешится от беремени принцессой. И даже драконы больше не заставят его посетить покои жены в этом случае. И тогда именно Алиман будет глупцом, который согласился на выгодный союз теперь уже для людей, поскольку своей поблажкой лишил себя же лучшего положения и всех плюсов этого договора, где он обязуется выполнить действия определенного характера вне зависимости от того, получит ли принцессу. А король не потеряет абсолютно ничего.

   – Идет, – растянул губы в презрительной усмешке император.

   Драконы переглянулись, наблюдая за тем, как подписываются оба договора. Никому было невдомек кроме них, наделенных истинным зрением и мудростью, что оба – и человек, и демон – уже проиграли друг перед другом. Так или иначе, но условия будут выполнены. Вопрос в том, что лишив чести Тамира, Алиман сам лишится куда более ценного, чем призрачное мнение окружающих о его чести. А оставив ее при сопернике, он не получит счастья в другом аспекте своей жизни. И здесь не было выбора ни у одной из сторон, потому что Каори плетут самые крепки Нити Судьбы, и эта уже сплетена.

  ***

   Договор был подписан, и драконы снова остались вчетвером, наблюдая, как тот или иной гость исчезает из поля зрения: уходит в портал, растворяется в воздухе, оборачивается птицей или зверем и стремительно исчезает из виду, пропадает в клубах поднятого копытами пепла.

   С сожалением Золотой посмотрел вниз, где сотворенное братом чудо едва дышало, истоптанное ногами гостей, подходивших к каменному столу, который все под той же магией Черного снова скрылся под землей на их глазах.

   Крик, больше походивший на птичий, нежели драконий, нарушил тишину, едва из поля зрения исчезла последняя фея, и на землю, рядом с братьями опустился Зеленый, обращаясь в мальчика прямо на лету, отчего кубарем прокатился в пыли. Он еще только учился летать, к тому же долгое нахождение в облаках, где его слабые крылья подверглись непростому испытанию, лишило его изящности, с которой драконы обычно обращаются и приземляются.

   – Сидел бы ты дома, – проворчал Красный, глядя, как юный брат отряхивается от пыли и пепла, нисколько не смущенный подобным видом и появлением.

   – Еще чего, – пробурчал мальчик себе под нос, а через миг недовольно вскрикнул, когда Снежный опалил его своих ледяным дыханием, сметая пыль с его одежды и волос. – Ай! Холодно же! – возмутился ребенок, обиженно поежившись.

   – Согреть? – иронично вздернул бровь Красный, с насмешкой глянув на Зеленого.

   – Обойдусь, – язвительно скривился юноша, для надежности прячась за спиной Черного, где ему не грозили ожоги и обморожение, пусть даже и не причиняющие большого вреда – приятного мало в любом случае.

   – Начнем? – воодушевленно и предвкушающе спросил Золотой, бросив на каждого из братьев взгляд.

   – Для этого мы здесь, – кивнул Снежный, а в следующий миг уже взметнулся в высь, зависая над братьями.

   С громким, куда более впечатляющим криком, он взмахнул крыльями, и на много мыль вокруг взметнулись пиль и пепел, уносимые ледяным ветром вместе с мягким дуновением желтоватого потока, которым правил уже Золотой.

   Едва стихнул ветер – и Снежный снова был на земле в своем обличии человека. Припав руками к мертвой поверхности, он прикрыл глаза, взывая к воде, что звенящим потоком рвалась наружу к его ладоням, чтобы через мгновение пробиться из земли сверкающим ручьем – быстрым и бегущим в четыре стороны. Выпрямившись, Снежный усилил призыв, и поток становился все могущественнее и сильнее, разверзая землю мощным напором живительной влаги.

   Четверо остальных разошлись в разные стороны. Юный мальчик и спокойный Черный взывали к земле, пробуждая ее ото сна, заставляя траву пробиваться под потоками вод, разламывать камни и породы. Под смех Зеленого все сильней и быстрей под ногами пятерых расползался дивный ковер из цветов и диковинных растений. Мальчишка приплясывал на месте от нетерпения, пока сила приходила к нему, а едва почувствовал ее полный прилив, разразился задорным смехом, побежав вперед, распахнув руки и купаясь в теплом ветре Золотого, что согревал ледяные воды Снежного. А под ногами бегущего мальчика, едва он ступал на обугленную землю, едва его ступня отрывалась от нее, уже шелестела трава и распахивались ароматные бутоны. Безмятежно, весело и заливисто смеясь, ребенок носился кругами по за братьями, под их нежными взглядами, размахивая руками и заставляя землю оживать все быстрей и резче, пробуждая все спавшие тысячелетие силы и энергию, нерастраченные и мощные.

   Под руководством Золотого хрупкие ростки, взращенные Зеленым, тянулись в вверх, укрепляясь, становясь мощнее и раскидистее, превращаясь в молодые сильные деревья тут и там.

   Не прошло и получаса, как пять драконов окружал рай, полный сверкающего света и жизни, бурлящий свежестью и новым началом.

   – Я помню этот сад, – прохаживаясь по впечатляющему творению братьев, тихо произнес Красный.

   – Какой ты все-таки старый, – хихикнул Зеленый, но Красный, вопреки своему темпераменту, даже внимания не обратил, погруженный в воспоминания.

   – Все в точности, как я помню, – произнес рыжеволосый, касаясь ствола одного из деревьев.

   – Мы все это помним, – улыбнулся Золотой, вглядываясь в небо над их головами в просвете между листьями.

   – Дряхлые дедули, – снова засмеялся мальчик.

   Сад остался в своих пределах, когда драконы вышли из него, и лишь трава и вода продолжались свой путь, устилая землю и прокладывая новые реки и пути.

   – А что было здесь? – запрыгал от нетерпения Зеленый, когда его братья остановились на границе сада.

   – Сейчас увидишь, – хмыкнул Красный, взмывая вверх с криком Ярости, который разрезал воздух огнем.

   Следом за ним в воздух поднялся Снежный, а Золотой и Черный опустились на колени, прижав ладони к земле и сосредоточенно прикрывая глаза. Под их силой земля разверзлась, открываясь и выпуская наружу камни и породы, а еще уцелевшие за века остатки стен и башен, коридоров и фундамента. Огненное и ледяное дыхание опаляли восстающую породу, придавая ей форму и орнамент, из песка плавя стекло, а из камня точа углы и проходы.

   Впечатленный и завороженный Зеленый смотрел, как из земли и магии создается великое и грандиозное творение, обретая очертания невиданного им прежде замка: белоснежного, сияющего и такого огромного. Он стоял, задрав голову высоко вверх, глядя широко распахнутыми удивленными глазами на сверкающие пики башен, что приобретали сияние под жарким дыханием Красного брата, на белоснежные флаги, сотканные из ледяного дыхание, и кажущиеся огромными полотнами, сплетенными из миллиона снежинок. Никогда прежде он еще не наблюдал подобной грандиозной работы своих сородичей, а для его юного, пытливого ума это было невероятным впечатлением, которое сияло слезами восторга и счастье в его зеленых глазах.

   – Как красиво, – прошептал впечатленный мальчик, когда рядом с ним опустились истощенные Красный и Снежный, а с колен поднялись Золотой и Черный.

   Эти чудеса отнимали слишком много сил, и им требовалось время, чтобы восстановить резервы.

   – Это только начало, – потрепал мальчика по каштановым волосам Снежный, делая глубокий удовлетворенный вдох и глядя на их творение не менее довольным взглядом, чем все вокруг.

   Это действительно было лишь начало, лишь первая ступень по восстановлению Первого Свободного Города. Они воскресят каждую его улочку, каждый проулок и площадь. Школы займут свои места, университеты вернут своих учеников, а Академия вновь станет принимать лучших студентов из всех уголков Шаори. Так было много лет назад, и так будет в скором новом будущем.

   Мир настал не так быстро, как хотелось бы. Многие были не согласны с условиями, многие не умели жить иначе, кроме как в состоянии вечной вражды. А кто-то попросту не знал значения этого слова – вся его жизнь прошла в сражениях. Но вот они закончились, и не была смысла в жизни, не было места, куда можно пойти, не было дома, где его ждали. И насколько в отчаянии были такие вояки, настолько счастливы были вернуться домой те, кто много лет там не был и те, кто едва покинул его, и у кого он был в принципе.

   Но война, сражения – это лишь обертка. Жадность, власть, деньги, мародерство, грабежи и насилие – вот сама суть войны. Не было красивых и великих битв, прекратили греметь величественные барабаны и смолкли трубы и роги, возвещающие победу или поражение. А вся мерзость осталось. Ненависть никуда не делась, интриги плелись еще активнее, ведь в открытую действовать больше было нельзя. Тайны, донесения, шпионаж и разбой – война, перешедшая в тихое русло, и только. И все же это было куда лучше, чем прежде.

   Мир восстанавливался, возрождался из пепла и крови. Несмело, медленно и тяжело, но восстанавливался. Правители возвращали своих солдат домой, отстраивали разрушенные города и дома, строили новую экономику и политику, восстанавливали торговлю и ремесла. В кузнях прекращали ковать оружие, маги скрывали в тайниках мощнейшие яды и зелья, артефакты, лекари тратили последние снадобья и готовили безобидные отвары для общего пользования. Все учились жить по-новому. Кому-то это нравилось, кто-то не умел, а кто-то просто был рад, что все закончилось. И все же страх, неверие и сомнения, кошмары по ночам и вздрагивание от малейшего шума, когда думаешь о том, что рушится твой город, никуда не денутся еще очень долго.

   Акилон – столица Дарнаса, оказался единственным городом в человеческом королевстве, который не затронула война. Сохранивший себя в целости и сохранности, спустя немного времени после заключения мира он уже процветал и сиял. Сюда стекалась вся знать, разбросанная войной по всему королевству и миру. Сюда возвращалась сама жизнь. Торговцы и ремесленники со всего мира везли свои товары и изделия, открывались мастерские и магазины, школы и общественные здания, в порт приходили корабли и галеры, везя заморские товары, которых здесь никто и никогда не видел. Здесь каждого встречали с улыбкой, любопытством и восторгом. Кроме демонов. Их здесь ждали с ужасом и страхом, с презрением и едва контролируемой враждой. Но ждали. Потому что королева Рабия родила дочь. И не одну.

   Ужасу Тамира не было предела, когда акушерка сообщила своему королю о том, что его супруга разрешилась от бремени. Как громом пораженный он стоял у трона не в силах поверить в то, что услышал.

   – Близнецы, Ваше Величество. Девочки, – сокрушительная фраза, всего пара слов, а он раздавлен и уничтожен.

   Четыре проклятых слова – и он в отчаянии.

   Тогда, два года назад он был уверен в том, что сохранит лицо, что останется победителем. И уверился в этом, когда спустя несколько недель после заключения договора с демонами королева родила ему еще одного сына. Тогда он ликовал. И даже не испугался ее следующей беременности спустя чуть больше года. И он почти злорадно ждал рождения дочери, чтобы утереть нос своему злейшему врагу и не иметь больше детей. Но Судьба преподнесла ему подарок – проклятый дар.

   И направляясь в покои своей королевы, Тамир не знал, что он будет делать теперь, когда обесчещен и раздавлен собственными обещаниями.

   Спальня жены встретила его плачем и горем, в котором была Рабия. Она не знала, отчего плачет – от разочарования или горя. Она боялась гнева мужа, боялась того, что теперь будет. И с сожалением и мольбой о прощении смотрела на вошедшего супруга.

   Взяв себя в руки, Тамир подошел к супруге, склонился над ней, касаясь губами ее лба и сжимая рукой ее руку.

   – Простите меня, мой король, – всхлипывая и содрогаясь от рыданий, прошептала Рабия.

   – Не вини себя, – тихо ответил Тамир, слабо улыбаясь жене, которая едва ли поверила его спокойствию.