Текст книги "Зной пустыни"

Автор книги: Александра Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 20

22 апреля 1989 года

Мейсон с трудом открыл один глаз, потом второй и с удивлением воззрился на женщину, лежавшую рядом с ним.

Дама, в свою очередь, внимательно разглядывала его.

– Ну, привет. – Он постарался припомнить, кто эта женщина и где они находятся.

Рик окинул взглядом незнакомую комнату, увидел одежду, небрежно брошенную на пол. Это Акапулько, и находится он на роскошной вилле, которую снял три дня назад и все это время пропьянствовал.

– Привет, привет. – Женщина блаженно потянулась.

Соскользнувшая простыня обнаружила великолепную грудь с розовыми восхитительными сосками. Имени женщины Рик не помнил, а вот соски помнил отчетливо и в мельчайших подробностях.

Улыбка у дамы – обворожительная, но в ясных голубых глазах интеллекта не больше, чем у попугая. Говорить с девочкой совершенно не о чем, зато она умела заниматься сексом.

Удовольствовавшись тем, что ему послали боги, Рик склонился над девушкой и поцеловал мгновенно отвердевший сосок. Поиграв с одной грудью, он принялся за вторую.

Девушка застонала и, взяв в руку его член, начала массировать. Ее усилия были вознаграждены, наружу брызнула мутноватая струя. Девушка втирала сперму в кожу с таким старанием, как будто это был ценнейший косметический крем. В довершение она нырнула под простыню и взяла член в рот. Рик тут же придумал ей прозвище. Она будет Глубокой Глоткой, решил он.

Три часа спустя он щедро одарил и без всяких сожалений отпустил Глубокую Глотку, вволю поплавал в бассейне, заказал коктейль и лениво улегся" в шезлонге. Солнце, морской воздух и хорошая выпивка – что еще нужно человеку для отдыха? А Лас-Брисас по праву считался идеальным местом для развлечений. Туристический агент, соблазнивший Мейсона приехать именно сюда, утверждал, что таких красот нет даже в Рио-де-Жанейро.

Вдали сверкал под солнцем Тихий океан, на склонах зеленели, наполняя воздух экзотическим ароматом, пальмы, бугенвилии и прочая растительность, неизвестная Рику. Вилла с бассейном и круглосуточным обслуживанием, которую он снял за семь тысяч долларов в сутки, несмотря на уединенное расположение, была недалеко от города, поэтому в любое время дня и ночи Рик мог без труда добраться до любого злачного места.

Самое привлекательное в Акапулько, точнее в квартале гринго, – это множество шлюх. У Мейсона просто глаза разбежались. Так много баб и так мало времени. Если он устанет от длинноногих красавиц, то у него всегда есть возможность спрятаться за стенами виллы и насладиться роскошным уединением.

Путь в Акапулько, вымощенный деньгами клиентов Лиз, оказался на удивление легким. В марте начали поступать переводы на счета, а к середине апреля тоненький ручеек превратился в реку. Занятый своими махинациями, Рик даже стал пренебрегать непосредственными обязанностями в галерее. К счастью, Лиз готовилась к открытию нью-йоркской галереи и к осенней ретроспективе картин Марианны, поэтому не обращала внимания на поведение Мейсона.

Но сегодня…

Через шесть часов Лиз Кент ждет самый неожиданный в ее жизни сюрприз. Интересно взглянуть, как она будет выпутываться.

Ужасно, но он чертовски скучал без нее. Для полноты счастья ему не хватало присутствия этой удивительной женщины. Рик закрыл глаза и представил ее в бикини.

Чтобы не возбуждаться, он хлебнул виски. Забудь о Лиз, сосредоточься на двух миллионах, которые ты сегодня заработаешь. Два миллиона – хорошие деньги, но если пустить их в оборот, а потом…

– Ты очень много работал, – сказала Лиз, когда он попросил небольшой отпуск, чтобы навестить больную мать. – Оставайся у нее, сколько потребуется, и ни о чем не беспокойся. Если нужна будет помощь, обращайся ко мне в любое время дня и ночи.

К дьяволу ее доброту и сочувствие! Она даже предложила отвезти его в аэропорт, и Рик с трудом отговорил ее от такого самопожертвования. На следующий день Мейсон под чужим именем улетел в Акапулько.

Но в Лас-Брисасе случилось непредвиденное. В холле гостиницы он увидел знакомое лицо. Сначала Рик засомневался, что этот загорелый парень – муж Арчер Гаррисон. К тому же он держал под руку ослепительную блондинку лет двадцати. Но, приглядевшись, Мейсон понял, что не ошибся.

Девица тоже показалась Рику знакомой, он вообще гордился своей памятью на лица. Конечно, она была на новогоднем вечере Лиз с Романом Де Сильвой и звали ее Стейси. Правда, теперешняя Стейси выглядела намного ослепительнее.

Луис наклонился и поцеловал свою спутницу. Надо же, пятидесятилетний мужчина даже забыл, что они находятся в людном месте. Гаррисон оглянулся, увидел Рика, но, по всей видимости, не узнал его. Представив себе, что будет, если Луис расскажет Арчер об этой встрече, Мейсон решил бежать из Акапулько. Однако здравый смысл победил. Какого черта! Во-первых, Гаррисон его не узнал, во-вторых, судя по обстоятельствам, Луис вряд ли увидит жену в ближайшее время, а если и увидит, то не станет откровенничать.

Рик снова обрел способность радоваться яркому солнцу и синему морю. Нет, в Акапулько он в полной безопасности.

Лежа в горячей ванне, Лиз подводила итоги сезона. Благодаря Роману Де Сильве и напряженному труду персонала этот сезон оказался самым удачным. Но из ее жизни навсегда исчез Алан. Он прочно обосновался в Санта-Фе, и Лиз ждала сообщения о его женитьбе на Целии.

Марианна. Ее изнасиловали и выбросили, как ненужный хлам. Но если кто-то и заслуживал смерти, то это Реджинальд Квинси. По иронии судьбы его наперсник стал его же убийцей.

Единственным светлым пятном оставался Рик. Он самоотверженно работал, забывая об отдыхе. Хотя у них возникли проблемы личного характера, она абсолютно доверяла своему помощнику и только поэтому решила открыть новую галерею в Нью-Йорке.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Никого нет, – пробормотала Лиз, с головой погружаясь в воду.

У нее не было настроения принимать гостей, к тому же она никого не приглашала и не ждала. Однако незваный гость оказался упрямым.

– Черт бы вас побрал! – выругалась Лиз.

Накинув длинный махровый халат и оставляя за собой мокрые следы, Лиз пошла открывать.

На пороге стояли разодетые Говард и Скип Лундгрены, но вид у них был не менее озадаченный и хмурый.

– Что вы тут делаете? – раздраженно спросила Лиз.

Говард покраснел.

– Мы ничего не перепутали? Сегодня двадцать второе апреля? – обратился он к жене.

– Да, сегодня двадцать второе апреля, – подтвердила та.

– Что перепутали? О чем вы говорите? – поинтересовалась Лиз, машинально приглашая их в дом.

– Мы приехали за своими картинами. Рик сказал, что сегодня вы устраиваете коктейль для покупателей. А где остальные?

– Коктейль? Покупатели? Какие покупатели?

– Наверное, здесь какое-то недоразумение, – пробормотал Говард, тщетно стараясь не глядеть на полуобнаженную грудь Лиз.

Поплотнее запахнув халат, та повела супругов в гостиную.

– Может, вы объясните, что, собственно, происходит?

– Я уж и не знаю, с чего начать. – Голос Лундгрена эхом отдавался в пустой гостиной.

– Начните с начала, – предложила Лиз.

– Два месяца назад позвонил Рик Мейсон и сделал нам фантастическое предложение. Двадцать семь картин Долгой Охоты, которые предназначены для выставки в музее Гуггенгейма, принадлежат вам и Алану. Рик сказал, что эти картины вы с Аланом собираетесь продать, и заверил нас, что после выставки цена картин удвоится. Естественно, мы сразу заинтересовались таким предложением.

– Почему же вы не позвонили мне?

– Он взял с нас обещание, что мы сохраним его предложение в тайне. Еще он сказал, что вы боитесь, как бы вас не обвинили в предвзятости, если вы сами будете выбирать покупателей. Поэтому вы попросили его. Учитывая объемы сделок и количество продаваемых картин, мы поверили Рику.

– Еще он сказал, что вы хотели, чтобы имена покупателей были для вас сюрпризом, – с невинным видом подтвердила Скип.

Слово «сюрприз» вряд ли подходило для описания состояния Лиз. Это были паника, изумление и дикая злоба.

Скип подошла к картине, висевшей на стене.

– Мы выбрали ее. Она была на слайде, который нам прислал Рик.

– И сколько вы за нее заплатили?

– Семьдесят тысяч долларов, – ответил Лундгрен, – и считаем, что нам крупно повезло. По совету Мейсона мы перевели деньги на счет Кочизского мемориального фонда живописи. Рик сказал, что на вырученные деньги вы хотите построить в резервации художественное училище. Мне это очень выгодно, так как фонд некоммерческий, средства не облагаются налогом.

Лиз содрогнулась. Рик без труда надул Лундгрена. Мало того, он с такой же легкостью провел и ее.

Не успела она задать следующий вопрос, как появились новые гости, Алмквисты из Чикаго.

– Здесь состоится костюмированный бал? – брякнул Алмквист, увидев Лиз в купальном халате.

– Я никого не ждала.

– Вы позволите нам войти? – Не дожидаясь приглашения, Алмквист взял жену под руку и бесцеремонно направился в гостиную. – Говард, что тут происходит?

– Тут целая история, – ответил Лундгрен, – и, надо сказать, довольно неприятная.

К половине шестого в гостиной Лиз толклись двадцать семь супружеских пар, жаждущих обмыть удачные покупки. Элегантно одетые гости шастали по дому и с хозяйским видом рассматривали картины Алана.

– Это мое, – объявил один, ухватившись руками за полотно.

– Я хочу забрать мои картины, и притом немедленно, – кричала увешанная золотом и бриллиантами дама, размахивая перед носом Лиз пухлыми руками.

Остальные шумно требовали того же.

Воспользовавшись общим замешательством, Лиз выскользнула из гостиной и позвонила Росите. Пока экономка с племянницей готовили на кухне закуски, племянник устраивал в столовой импровизированный бар, Лиз убежала в спальню переодеться.

Необходимо выработать какой-то план, чтобы с наименьшими потерями выйти из создавшегося положения и избежать катастрофы. Но отчаяние выбило Лиз из колеи. Рик провернул блестящую аферу, можно сказать, аферу века. Отлично все спланировал и исполнил, присвоив около двух миллионов долларов. Вряд ли он оставил следы, поэтому выяснить, где деньги, а тем более вернуть их теперь уже не удастся. С обманутыми покупателями будет расплачиваться она, придется вернуть им все до последнего пенни. Но дело не в деньгах.

Речь идет о ее чести. За десять лет работы галереи Лиз завоевала безупречную репутацию дальновидного и удачливого дилера, и вот сегодня все грозило рухнуть.

«Думай», – приказала она себе, выбирая в шкафу платье. Алан не должен расплачиваться за преступления Рика. Если ей удастся, то он никогда не узнает о том, что произошло.

Вернувшись через пятнадцать минут к гостям, Лиз твердо и решительно заявила притихшим клиентам:

– Я так же возмущена происшедшим, как и вы. Хотя мне было неизвестно о планах мистера Мейсона, я беру на себя ответственность за их последствия.

Собравшиеся, казалось, были удовлетворены таким поворотом дела, но тут заговорил Говард Лундгрен:

– Мне не нужны ваши деньги. Мне нужны мои картины. Жена уже присмотрела для них место, а я уже сказал о них друзьям. Если у меня их не будет, я стану всеобщим посмешищем.

– Те из вас, кто заплатил за картины из моей частной коллекции, могут забрать их. – Голос Лиз утонул в хоре возмущения.

– Где Долгая Охота? Он знает, что произошло? Или он в доле с Мейсоном?

– Никогда не доверял индейцам, – поддакнул кто-то. – Он странно вел себя на открытии выставки, а потом исчез из города. Он прячется? Почему его здесь нет?

Лиз возвысила голос:

– Уверена, если бы знал о случившемся, он бы немедленно приехал.

– Ваши слова нас не убеждают. Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что Мейсон и Долгая Охота, поделив денежки, сбежали из города.

– Надо вызвать полицию! – предложила Вильма Алмквист.

Пора было разыгрывать козырную карту. Лиз властно посмотрела на обманутых людей. Наступила тишина.

– Как только Лундгрен объяснил мне цель своего приезда, я сразу хотела звонить в полицию. Но, – Лиз сделала многозначительную паузу, – это означало бы предъявление обвинения Мейсону, его розыск, арест и предание суду.

– Конечно, – зашумели собравшиеся.

Но она не обратила на шум ни малейшего внимания.

– Арест Рика, если, конечно, полицейские его найдут, удовлетворил бы всех нас, однако ничего хорошего мы не добьемся. Вам очень нелегко далось нынешнее положение в обществе. И если вы сейчас публично признаете, что стали жертвами мошенника, то будете вовлечены в грандиозный скандал. Или, что еще хуже, превратитесь в объект насмешек. Мне бы этого не хотелось. Полагаю, и вам тоже.

Раздался одобрительный ропот, но Лиз сделала вид, что ничего не заметила.

– Бульварные газетки не преминут воспользоваться этим скандалом. Однако если вы настаиваете на звонке в полицию, ради Бога. Вы же понимаете, что тогда мне удастся сохранить мои деньги.

Стиснув зубы, Лиз направилась к телефону. Если ее никто не остановит, она выполнит свою угрозу. И тут к ней бросился Лундгрен.

– Какого черта! – прорычал он. – Вы что, хотите всех нас уничтожить?

К нему присоединился Алмквист и с такой силой вырвал у Лиз трубку, что чуть не сломал ей пальцы. Она выиграла.

– Вы абсолютно правы. Не надо доводить происшествие до широкой публики, – сказал Алмквист, как будто идея принадлежала ему. – А Долгая Охота? Вы не убедили меня в его непричастности.

Лиз немного растерялась. Победа начинала ускользать от нее.

– Вам нужны доказательства?

– Я поверю, если мне об этом расскажет сам Мейсон.

– Вас устроит собственноручное письмо Рика? – К ужасу Лиз, Алмквист принял ее блеф за чистую монету.

– Да, меня бы это вполне устроило.

– Тогда я встречусь с Риком Мейсоном и получу его письменное признание, – ответила она с уверенностью, которой вовсе не испытывала.

Через час они наконец договорились. Картины Долгой Охоты из коллекции Лиз переходили к новым владельцам, а за полотна, являющиеся собственностью Алана, она возвращает покупателям деньги. Кроме того, эти клиенты получали возможность отбирать работы, которые художник напишет впоследствии, и покупать их с двадцатипроцентной скидкой за счет галереи.

Когда были оговорены все детали, Лиз раздала покупателям свои картины и достала чековую книжку. Слава Богу, она не успела истратить взятые в долг полмиллиона долларов.

Последний и самый тяжелый удар нанес Алмквист.

– Я заплатил сто пятьдесят тысяч за портрет обнаженной женщины, который висит у вас в спальне, и хочу видеть его… немедленно, – заявил он.

– Я заплачу вам за него триста тысяч, – предложила Лиз.

Алмквист ухмыльнулся.

– Сначала я должен увидеть портрет.

– Пойдемте.

Чтобы найти такую сумму, ей придется заложить дом. Они вошли в спальню, и Лиз включила свет. Алмквист взглянул на картину и, откашлявшись, произнес:

– Четыреста тысяч, и можете оставить картину у себя.

– А теперь, – Лиз с улыбкой протянула Алмквисту чек, – я больше не желаю видеть вас в своей галерее. Надеюсь, мы хорошо поняли друг друга?

– Ну, ну, Лиз. Вы только что выложили нам полтора миллиона. Чтобы покрыть убытки, вам будут необходимы клиенты вроде меня. Когда у вас появится что-нибудь особенное, не забудьте позвонить.

– Клиенты вроде вас мне не нужны, – отпарировала Лиз, испытывая удовольствие от замешательства Алмквиста.

К девяти часам все разошлись, и Лиз с Роситой сели на кухне выпить по чашке чая.

– Не могу поверить, что мистер Мейсон оказался способным на такое, – сказала потрясенная Росита.

– Меня он тоже провел, – ответила Лиз. – Но хуже всего то, что, несмотря на мои уверения, некоторые считают Алана соучастником Рика.

– Какая глупость! Мистер Долгая Охота – честнейший человек.

– Это знаем мы с тобой. – Руки у Лиз задрожали, и она поставила чашку на стол.

– Pobrecita [34]34
  Бедняжка (исп.).


[Закрыть], – пробормотала Росита. – Madre de Dios [35]35
  Матерь Божья (исп.).


[Закрыть], сколько бед. Сначала ваша мама, потом это…

– Меня лично это мало беспокоит. Я тревожусь за Алана. Как я объясню ему? Он будет презирать меня, и по праву. Я наняла Рика, я доверилась этому проходимцу, я позволила ему распоряжаться слайдами и архивами.

Росита перекрестилась.

– Грешно желать зла ближнему, но сеньор Мейсон – hombre muy malo [36]36
  Очень дурной человек (исп.)


[Закрыть]. Если вы не против, я поговорю с колдуньей, пусть накажет этого человека.

Лиз засмеялась, представив себе, как старая ведьма протыкает иголками куклу, изображающую Мейсона.

– Спасибо тебе, Росита, но с мистером Мейсоном я разберусь сама.

«Если сумею его найти», – мысленно добавила Лиз.

Арчер ходила взад-вперед, ожидая мужа. Ее серые глаза приобрели стальной оттенок. Настало время расставить все точки над i и решить наконец мучившую ее проблему. После смерти Марианны она трезво взглянула на себя и свое положение.

Она вышла замуж за Луиса скорее из духа противоречия, чем по любви. Тогда она горела желанием доказать, что родители ошибались, предрекая дочери несчастливый брак. И Арчер очень старалась, чтобы ее брак стал идеальным. Но все дело в том, что они с Луисом не подходили друг другу, и, не пойми она это вовремя, до конца дней их брак остался бы тюрьмой, а Луис – надзирателем.

Устав от бесцельного хождения, Арчер села в зале ожидания аэропорта и достала из сумочки сигарету. Через пятнадцать минут появился Луис.

Довольная улыбка сразу исчезла с его лица, как только он увидел жену.

– Ты снова начала курить? – спросил он вместо приветствия.

– Да, после смерти Марианны, – спокойно ответила Арчер, разглядывая мужа.

Человек, стоявший перед ней, уже не походил на того утомленного, почти больного служащего, каким он был на Рождество. Теперь Луис напоминал беззаботного отпускника, а не ветерана, загрубевшего в окопах корпоративных войн.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Если бы не сигарета, то же самое можно бы сказать и о тебе. Мы же договорились, что ты не будешь курить.

– Это ты договаривался, а не я. Давай не будем ссориться.

Арчер вдруг поняла, что они даже не обнялись при встрече.

– Нужно подождать багаж, – сказал Луис. – Почему бы нам пока не выпить чего-нибудь?

– Хорошая идея, – ответила Арчер.

– Мы должны поговорить, – серьезно произнес Луис, беря ее за руку.

Арчер кивнула. Ей тоже хотелось немедленно высказаться, но она сдержалась, пока они с Луисом не сели за столик в кафетерии аэропорта.

– Не хотелось бы встречать тебя подобным образом, но мне тоже необходимо кое-что сказать, – начала Арчер, когда они заняли столик в кафе аэропорта.

– Слушаю. – Луис так внимательно изучал гладкую поверхность, словно это был розеттский камень.

– Сейчас попробую…

– Ты не заболела? – озабоченно спросил он. – Мальчики здоровы?

– Нет, нет, все в порядке. Понимаешь, мы так давно не виделись… Уезжая, ты сказал, что, когда вернешься, мы поговорим о нашем браке. Но, кажется, от нашего брака осталось так мало, что и говорить-то не о чем. Короче, я хочу развода. Я полюбила другого человека.

Вот и все.

Морщина на лбу Луиса разгладилась, в глазах появилось любопытство, сменившееся неподдельным интересом.

– Этот другой человек – Де Сильва?

Арчер кивнула, недоумевая, как он мог догадаться. Они с Романом были так осмотрительны на новогоднем вечере…

– Черт меня побери! – воскликнул Луис и разразился хохотом. – Боже мой, так мы, оказывается, устроили двойное свидание!

Арчер ожидала чего угодно – гнева, обвинений, упреков, но не такой истерики. Луис хлебнул виски, но это не помогло, и он продолжал хохотать как сумасшедший.

– А я-то мучился! Не знал, как сказать, что собираюсь развестись с тобой! Арчер, ты, как всегда, обошла меня на полкорпуса.

– Так ты не сердишься?

– Сержусь? – Луис допил виски и подозвал официанта. – Такое событие надо отметить.

У Арчер появилось дикое желание треснуть мужа по носу. Она представляла себе объяснение в духе Теннесси Уильямса, а вместо этого начался какой-то балаган. Ей стало обидно.

– Ты считаешь, что мое требование – повод для веселья?

Луис снова захохотал.

– Арчер, да я целых три месяца ломал голову, как сказать тебе, что я полюбил другую женщину.

– Стейси, – вырвалось у Арчер. Она была так поглощена своими отношениями с Романом, а потом смертью Марианны, что Стейси Говард совершенно вылетела у нее из головы. – Ты влюбился в свою секретаршу?

– Да.

– Как в мыльной опере. Марианна говорила мне, что у тебя роман с секретаршей, но я отказывалась ей верить.

– А Стейси утверждала, что у тебя любовь с Романом Де Сильвой, но я тоже отказывался верить.

– Вы давно вместе?

– Пару месяцев. Это началось в Гвадалахаре, в январе. Мы вместе пообедали, немного выпили, затем провели вместе ночь и, черт возьми… Думаю, подробности тебя не интересуют.

– Ты счастлив? – спросила она.

– Теперь да. – Луис тяжело вздохнул. – Я очень не хотел причинять тебе боль. Даже выходя из самолета, я не был уверен, что скажу о разводе.

– Ты на меня не сердишься?

Некоторое время Луис обдумывал вопрос жены.

– Я же мужчина, Арчер, во мне сидит зверь, который приходит в бешенство при одной мысли, что моя жена с другим мужчиной.

В этот момент ей стало ясно, как держит ее брак, как тяжело будет отказаться от прошлого.

– Я чувствую то же самое, когда думаю о тебе и Стейси. – Арчер грустно покачала головой. – Почему все кончилось именно так?

– Я задаю себе тот же вопрос.

– И нашел ответ? – Арчер достала сигарету, зная, что на этот раз Луис не станет возмущаться.

– Пожалуй, да. Точнее не я, а Стейси. Ты знаешь, я не слишком религиозен, а Стейси постоянно ходит в церковь.

«Маленькая святоша», – подумала Арчер.

– И однажды вычитала в Библии что-то о времени… есть время сеять и есть время собирать урожай… Не помню точно, но смысл такой. Я понял это так, что мы с тобой пережили время, когда солнце светило только для нас. Жизнь не стоит на месте. У нас были хорошие времена, а теперь они прошли.

– Для тебя все так просто? Неужели тебе ничего не жаль?

Арчер внимательно посмотрела в светло-карие глаза Луиса, но в них отражалось лишь безмятежное спокойствие.

– Я не был бы человеком, если бы не испытывал сожалений. Конечно, я буду скучать по тебе и по нашей прошлой жизни. Кроме того, меня беспокоит, что все это отразится на моей карьере в «Уорлд Бизнес Электроникс».

– Ох, Луис, опять твоя проклятая компания!

– Ты никогда не понимала, как много она для меня значит.

– А ты никогда не понимал, как много для меня значит мое искусство, – не сдержалась Арчер. – Между нами так мало общего. Просто удивительно, как мы сумели прожить столько лет вместе.

Луис допил виски.

– Хочу задать тебе один важный вопрос. Куда мы сейчас поедем?

– А тебя не волнует другой вопрос: как мальчики воспримут эту приятную новость?

– Мы хорошо их воспитали, Арчер. Они прекрасные парни и отнесутся к нашему разводу как подобает. – Луис посмотрел на часы. – Багаж уже доставили.

– И куда же мы поедем? – спросила Арчер. – Может, сегодня ты переночуешь дома?

– Меня ждет Стейси. Думаю, и у вас с Романом есть свои планы.

Глаза Арчер наполнились слезами. Ей захотелось выплакать охватившие ее чувства – облегчение, благодарность, сожаление и пережитую когда-то любовь.

– Я чувствую себя так, словно прожитые нами двадцать с лишним лет были временем ошибок.

Луис нежно взял ее за подбородок, как всегда делал в минуты наибольшей искренности и близости.

– Не надо так говорить. Мы прожили хорошую жизнь и отдали ей лучшие годы. Надеюсь, мы останемся друзьями и будем видеться. Что бы ни происходило между нами, помни, что у нас двое чудесных сыновей. Дом я хочу оставить тебе. – Арчер попыталась возразить, но Луис прикрыл ей рот. – Нет, черт возьми. Конечно, ты не нуждаешься в моей финансовой поддержке, но я всегда работал как вол, чтобы давать тебе то, что давал тебе твой отец. Дом останется тебе. Я настаиваю. Детали согласуют наши адвокаты. – Луис бросил на стол двадцатидолларовую банкноту. – Да, и вот еще что. Мы со Стейси, закончив работу в Гвадалахаре, решили поехать в Акапулько. Так вот, нас видел Рик Мейсон. Думаю, он захочет рассказать тебе об этом, поэтому говорю тебе сам.

– Ты не ошибся? – удивилась Арчер. – По словам Лиз, он взял недельный отпуск и поехал к матери в Калифорнию.

– Возможно, я ошибся. Очень рад, что мы так откровенно поговорили, – сказал Луис, как будто завершая встречу с нужным клиентом.

Он долго смотрел на жену, словно не решаясь сказать «прощай», и Арчер показалось, что у него на глазах слезы. Затем он резко повернулся и направился к выходу.

Приехав домой, Арчер собралась было позвонить Роману, но передумала. Она не готова к встрече. Сев за кухонный стол с чашкой кофе, она уставилась на скатерть, вспоминая прошлое. Вот мальчики и Луис здесь же на кухне спорят, какой мотоцикл лучше, или обсуждают тонкости игры в теннис и сквош, преимущества карбюраторного двигателя, лыжи разных фирм и конструкций. Арчер всегда казалось, что ее мужчины изъясняются на непонятном для нее языке, знание которого, видимо, передается с мужской хромосомой.

Арчер выглянула в окно и увидела темную гладь бассейна. Сразу вспомнился яркий солнечный день: мальчики плывут наперегонки, а у бортика Луис с секундомером подбадривает сыновей. Потом вся троица вваливается в дом, и отец гордо обнимает мальчиков за мокрые плечи. Когда-то они были единым целым, а теперь хватило короткого разговора, и все единство рассыпалось.

Да, Арчер хотела развода, но ее желание явилось плодом трезвых размышлений, а душа болела, как от нанесенной раны.

Часы в холле пробили двенадцать. Острота боли прошла. Арчер вытерла глаза и решительно сняла с пальца обручальное кольцо.