Текст книги "Колесо судьбы. Канон равновесия (СИ)"

Автор книги: Александра Плотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

6. Немного о верности.

Пожалуй, виновником всей этой истории можно считать меня, Рейдана Дрейпада, Опору Столпов Смерти в обоих мирах. Это я, позволив себе душевную слабость, едва не поставил на грань гибели собственный род и мир.

Ну не удивляйтесь, не надо. Когда одуревший от собственного могущества Смертоносец сходит с ума от женщины, еще и не такое может произойти. Почему? Да все очень просто.

Те, кто так или иначе служит Смерти – Хранители, некроманты, прочие маги, способные заглядывать за Грань между явным миром и призрачным, – никогда не испытывают привязанности ни к кому из живущих. Ибо рано или поздно каждый из них отправится на встречу с Хозяином Колеса. А я, дурак, нарушил это священнейшее табу. Ребенок, выросший у меня на руках во взрослую девушку, стал не просто членом моей семьи, не просто существом, которое должно любить и оберегать. Илленн, к несчастью, превратилась в мой воздух, в навязчивый бред. Как смел я, чешуйчатое недоразумение дрейгской ветрености, возмечтать, что некровное родство с Отцом Отцов дает мне право на надежду заполучить ее как жену? Думалось мне: я всего лишь приемыш, взятый отцом под опеку из блажи, в угоду давнему предсказанию, и греха в моем союзе с его дочерью не будет…

Хуже, чем идиот. Кретин конченый.

Люто невзлюбил я законного ее жениха, выбранного сообразно положению, чувствам, необходимости. Все мне казалось, что не подходит он ей, пуще отца следил, глаз не спуская… а получилось, что куда страшнее оказался я сам. Я, Жнец, посмевший возомнить, что могу жить как человек. А с другой стороны, именно человечность помогла мне так долго сохранять рассудок…

Впрочем, я слишком забегаю вперед. Рассказу следует идти своим чередом.

Петли времени порой настолько причудливы, что разобраться в них бывает возможно, лишь взглянув на события спустя не один десяток лет. Явившись по настоянию отца на Десмод – подчистить развесистые «хвосты», оставшиеся от прежнего Хранителя Смерти, Юфуса Кассина, – я знать не знал, что у меня когда-нибудь родится сестра, и что зеленоватая физиономия ифенху со временем заменит для всех нас отцову на посту главы Оси… А вот он помнил и мою неприязнь, и вспышки ревности. И ни словом, ни жестом не показал этого, не выдал себя. Хотя ему наверняка хотелось меня придушить. Снова воцарившись на десмодском престоле, он начал наводить порядок с утроенной жесткостью, заработав себе репутацию кровавого тирана. А я взялся разъезжать по землям Кланов и за их пределами, призывая к ответу всех тамошних расшалившихся мертвецов и зарвавшихся некромантов.

Работенка оказалась грязнее некуда. Десмод задыхался под тяжестью лишней энергии Смерти, Колонны, насколько я чувствовал, почти не пропускали нужный ее поток, и лишнее разливалось по земле, порождая таких тварей, что даже у меня порой чешуя вставала дыбом. Вылезая из очередного склепа в пыли, грязи и ошметках плоти, я на чем свет стоит костерил местных за нежелание сжигать покойников и упорную манию их закапывать или просто складывать в подземельях. Жнецы летали за мной стаями, их присутствие ужасно раздражало и вызывало злость, тени сползались к моим ногам, умоляя отвести их на Колесо. Я рычал на ни в чем не повинные души, но все же исполнял свои обязанности, появляясь в мире живых лишь затем, чтобы иногда поесть и выкроить для себя пару часов обычного сна.

Страшно представить, на что я стал похож в те годы. Смерть, как грязь, въелась в душу и тело, превратив меня в мрачное серое чудовище, от которого с воем разбегалась четвероногая живность а люди спешили отвести глаза. Даже под мороком, придававшим мне человеческий вид, они чуяли Смертоносца и боялись. Я ходил среди них, наполовину обернувшись дрейгом, чтобы было хоть немного легче откачивать из мира живых лишнюю Смерть, перегоняя ее за Грань. Крылья, хвост и лапы зверски мерзли и порой я начинал путать живых с умершими, переставая понимать, где нахожусь. Настоящий облик я демонстрировал только некромантам, делившимся на две неравные половины: та, что меньше, после знакомства со мной соглашалась договариваться мирно, все прочие – пополняли ряды моих Жнецов. Принудительно прощаясь с «веригами бренной плоти».

На пару лет пришлось отправиться за море: там, вдалеке от угасших Колонн, спасу не было от теней, демонов и всяческой мертвятины. Тревожное ощущение беды при этом не покидало меня. Спокойно работать не получалось вовсе – как будто сзади подкрался мой водяной братец Рино и разом воткнул пониже спины с десяток острых шил от щедрот душевных. «Нужно как можно скорее вернуться в Тореадрим!» – истошно вопило чутье. Я был по уши завален работой, собственное тело готово было вот-вот объявить мне бойкот за небрежение, но бросать загаженные Смертью земли я не имел права. Тем более, когда люди, устав бояться и отчаявшись выжить и найти защиту, смотрели на меня, как на единственную надежду на спасение.

Однако чутью всегда стоит верить, даже если ты сам считаешь его вопли пустой прихотью. Когда до меня начали доходить слухи о возможной новой войне между ифенху и Орденом Святого Сиареса, о дипломатическом скандале, я плюнул на все и помчался обратно.

В десмодском небе отродясь не видали дрейгов, и про мой перелет через море потом поползли россказни и слухи – дескать, призван я был из мира демонов покарать за грехи кровавого тирана, Волка то есть. Отдыхал на скалах, охотился на морских птиц, спал на лету – и через три дня уже приземлился на побережье Ниерра.

В голове набатным колоколом гремела тревога – я не успевал! Чешуя и гребень на спине вставали дыбом от нарастающего ощущения опасности. Время утекало сквозь пальцы быстрее воды, счет шел даже не на дни – на часы. Так что, отказав себе даже в краткой передышке, я снова шагнул в леденящее серое марево Грани, где время и расстояние не имеют значения. Само бытие там замирает, вымороженное смертной стынью, лишь заблудшие души и хищные твари, алчущие тепла живых, бродят по иссушенным, просторам под багровым солнцем.

Каждый проход по Грани отрывал от моей души промороженные клочки, с каждым разом облик мой в мире мертвых становился все уродливее. Чтобы сохранить себя, приходилось обрастать толстой чешуйчатой броней, отпугивать всяческую нечисть. Не дрейг, не кхаэль – чудовищное порождение чужеродной душе и телу Стихии, от которой одна моя половина всегда испытывала дикий звериный восторг, а вторая – панический ужас.

Я рассекал телом густую холодную хмарь, вздрагивая от ее липких щупалец. Несся громадными прыжками, стремясь поскорее закончить эту муку. Рядом, то и дело норовя укусить за крыло, скакал Маар – черная красноглазая тень, похожая на огромную крысу. С ним надо держать ухо востро: чуть зазеваешься, чуть ослабишь волю – оседлает, задавит и не вырвешься. Мы огрызались друг на друга, я всей шкурой ловил его желание заполучить мое тело в свои лапы. Но покуда хватало сил отбиваться.

Почти пять тысяч лет хожу сквозь Грань, а все никак не привыкну к этой пытке.

Цель приближалась скоплением светло-радужных огоньков – тореадримский дворец напоминал мне бессмысленную толкотню светлячков в банке. Бьются, гудят пустыми никчемным мыслями смертные дворянские бездельники, копошатся, как опарыши в тухлом куске мяса… И где-то отчетливо пахнуло близкой смертью, так что инстинкт Смертоносца опять взвыл в полную силу.

Среди придворного сброда алым гневом и черной скорбью полыхала единственная душа. К ней-то я и шагнул, выдираясь из морозного марева и возвращая себе нормальный облик. С одежды, крыльев и волос на пушистый ковер поползли пласты инея. Я отряхнулся и подошел ближе к свету кристалла, стоявшего на письменном столе среди бумаг. Кланяться Эль-Тару не было нужды. Его, скорее, требовалось споить парой бутылок крепкого вина. Причем немедленно.

– Что случилось? – спросил я.

Ваэрден поднял от бумаг озверелый взгляд налитых кровью глаз и уставился мне в лицо. Да так, что у меня гребень на загривке под волосами встал дыбом.

– Явился все-таки, – прохрипел он. За его спиной в окно хлестали струи проливного дождя, темень царила непроглядная, грозовая. Сверкнула очередная вспышка, громыхнул раскат, и я встряхнулся, окончательно согнав остатки наваждений Грани. И только после этого заметил, что с Волка чуть ли не ручьями капает вода.

А мокрый ифенху, даже с кхаэльскими задатками – дело вовсе неслыханное.

– Ты не посмеешь его забрать! – в речи Волка лишь иногда проскакивали внятные слова, все остальное больше напоминало нечленораздельное рычание.

Забрать? Та-ак.

То-то меня так погнало назад. Уходил кто-то, близкий Хранителю Равновесия, уходил не ко времени, раньше срока. Да не просто кто-то – Разэнтьер Воладар.

Да что за мерзота творится на этой темной планетке?! Этот еще, все одно, что истукан каменный. Вперился глазами в никуда и сидит. Так дело не пойдет.

Я решительно обошел стол, навис над ушедшим в себя Волком и хорошенько его встряхнул, выдернув при этом из кресла. На миг в глазах мелькнул проблеск ярости, он попытался отмахнуться от меня когтями, но куда там! Я и отца в бешенстве мог удержать, коли надо было.

– Пошли, ты переоденешься. Потом отведешь меня к нему и расскажешь, что произошло.

Спокойно-непререкаемый тон подействовал, Ваэрден подчинился. Ох, не хватало ему рядом кого постарше да без соблюдения субординации! При всем моем уважении к Разэнтьеру и иным «волчатам», они порой все-таки не успевали или не могли как следует придержать дурь своего Мастера. А последний маялся в золотой дворцовой клетке без семьи – появляясь в Тореадриме время от времени, я несколько раз слышал ночами жуткий тоскливый волчий вой. Рулады надрывали душу и заставляли горожан прятаться по домам, суеверно чертя защитные руны.

Он очень старался сохранить маску бесчувственного тирана с каменным сердцем. Но никакая маска не могла скрыть звериной тоски по свободе. Ни одна личина не могла удержаться перед Смертью в моем лице, властной отобрать у него единственную по-настоящему родную душу. И тайными коридорами вел меня не грозный Эль-Тару, нет! Всего лишь ифенху, раздавленный пониманием того, что смерть неизбежна. И знание о возможности перерождения никак не могло послужить смирению. Впервые мне тогда захотелось обнять его, как я частенько обнимал поганца Рино – спрятав под крыльями и ероша лохматую дурную голову. Вот ведь шуточки у Времени…

Перед дверьми Воладаровых покоев дежурила двойная стража. А внутри толпилась почти вся Клановая верхушка, начиная от личного адъютанта и заканчивая старшими командующими подразделений. От каждого веяло страхом, но ни один старался этого не показать.

– Вон! – кажется, рявкнули мы с Волком одновременно, да так, что матерых генералов сдуло. Ни словом не возражая ни вслух, ни мысленно, они ретировались за двери. Рядом с ложем Кланмастера Воладара остался только невозмутимый, как скала, Мелкаэн Таймар. Впрочем, целительская братия вся такая: если кто-то находится на их попечении, они будут делать свое дело. А кто там рядом маячит – смерть ли, или же всяческие высокородия, – им совершенно все равно.

– Регенерация маловероятна, Мастер, – вздохнул ученый. – Темный дар не может запустить ее при таких повреждениях. Разэнтьер в конце концов умрет или от потери крови или от болевого шока.

Я успел сцапать Ваэрдена за плечо до того, как он ринулся смести Мелкаэна.

– Стоять! Тебе там делать нечего!

Смерти боятся решительно все, даже если не обращают на нее внимания. Таймар и слова против сказать не посмел, когда я жестом велел ему придержать Волка а сам подошел к постели умирающего и приподнял испятнанную кое-где кровью простыню.

Лежащее под ней тело напоминало, скорее, кусок мяса с ошметками кожи. Самый страшный для ифенху вид ран – водяные ожоги. Темный дар постоянно питается жизненной силой их тел, да так, что они вынуждены пить кровь и агонию своей добычи, чтобы восполнить ее. А вода пожирает то, что не досталось Темному дару. И если обычное живое существо не замечает, как вода впитывает и смывает с тела силовой кокон, то для Темных это оборачивается плохо заживающими ожогами и сильной болью.

Воладар был уже не жилец. Даже меня замутило при виде покрытого спекшейся корочкой открытого мяса и изуродованного лица. Сиплое тяжелое дыхание прерывалось, в груди булькало и свистело, тело судорожно подергивалось.

Я сморгнул, перестраивая зрение, слегка погрузился в серый холод Грани – и вовремя. Успел поймать за руку собравшегося отбыть на Колесо Кланмастера.

– Куда это ты? Неужто жить надоело?

Он растерянно оглянулся и вздохнул. Печальные глаза побитой уличной шавки никак не вязались со спокойным и уверенным в себе Разэнтьером Воладаром, которого я знал.

– Я недостоин жизни после того, что совершил… – ему эти слова наверняка казались полными глубокого смысла, величественной печали и рыцарской чести. Для меня они звучали, как откровенная дурь.

– Еще чего удумаешь, кретин? – я с силой вколотил его обратно в еще дышащее тело и вынырнул в обычную реальность, присев на край ложа. Засучив рукава кафтана и рубашки, я полоснул когтем себе по запястью и отворил вену. – Пей, не ерепенься. Не то хуже будет.

Ненавижу церемониться с теми, кто самовольно пытается уйти до исхода положенного срока. Бежать от бед, вместо того, чтобы пытаться с ними сладить – это непростительная слабость, тем более для мужчины и воина, каковым считал себя Воладар. Но прежде, чем разбираться, кто, в чем и насколько виноват, нужно вытащить беглеца в мир живых.

Идея с моей кровью, признаюсь, была откровенно шальной. Поговаривали, в крови дрейгов и полукровок-рактарров течет внутренний огонь, живая Сила, которой так много, что она вырывается наружу пламенем. Темному дару наверняка с избытком должно хватить нескольких глотков. Все бы ничего, но – я не знал, какими будут последствия. Медлить было никак нельзя, и я предпочел промолчать, сунув кровоточащую руку ифенху под нос.

Клацнули зубы. На запястье как будто захлопнулся капкан, и из меня потянули кровь и силу таким мощным потоком, что голова закружилась уже спустя минуты три. Воладар судорожно дергался и хрипел, пришлось придавить его лапой, несмотря на причиненную этим боль. Я оказался почти на грани обморока, когда он, наконец, разжал челюсти и обмяк. Дыхание выровнялось, сердце забилось сильнее. За жизнь можно было не опасаться.

Волк, все это время следивший за мной из дальнего угла комнаты, облегченно выдохнул и высказался таким цветистым матом, что впору было за ним записывать новые выражения – в коллекцию Димхольда. Мелкаэн кинулся ко мне с чуть менее изощренной руганью: погрызенная Воладаром рука оказалась разворочена до кости.

– Ну и как он оказался под проливным дождем? – поинтересовался я, перебравшись в кресло. – Неужели сошел с ума и решил покончить с собой?

– Нет, – мрачно буркнул Ваэрден. – Посольская провокация.

– И Воладар купился? – я недоверчиво фыркнул, поморщившись, когда Таймар слишком сильно затянул повязку.

– Это были орденцы. Разэнтьер когда-то был одним из них, и нарушил присягу ради меня.

Вместо долгих словесных объяснений Эль-Тару предпочел поделиться памятью. Череда картинок перед глазами оказалась болезненно-яркой.

Тот посольский прием должен был стать всего лишь одним из многих и даже не слишком важных. (Если прибывали послы из других миров, то сил и внимания им уделялось куда больше, а тут – даже не из-за моря. Рутина.) Однако, принимали высокопоставленных рыцарей Ордена в большом тронном зале, в присутствии всего Кланмастерского состава.

Они вошли, бряцая старинным боевым железом, показательно украшенным защитными рунами против ифенховской магии. Все не юнцы, всем уже хорошо перевалило за сотню. Началась официально-приветственно-подарочная часть, сыпались титулы и фальшивые взаимные пожелания процветания и благополучия. Зашла речь о заключении перемирия, о подписании договоров… Орденцы были в меру спесивы, ифенху в меру высокомерны. Воладар, прямой и горделивый, стоял по правую руку от Эль-Тару, возле самого трона. Все шло своим чередом и благополучно приблизилось было к концу, но, уже выходя из зала, один из рыцарей, словно бы невзначай обернулся через плечо и насмешливо бросил:

– Приятно увидеть столь высоко взлетевшего собрата по оружию, – улыбка балансировала на грани вежливости и издевки. – Ой, простите, забыл. Вы же подали в отставку.

На лице Разэнтьера не дрогнул ни один мускул, но взгляд на короткое мгновение остекленел – удар достиг цели.

Тем же вечером дворцовая стража подняла переполох, мгновенно пронесся слушок об убийстве и «взбесившейся цепной шавке». Излишне острого на язык посла обнаружили в одном из дворцовых коридоров с пробитой головой. Воладар стоял над человеком, с его когтей капала кровь.

Он даже не отрицал того, что совершил, и сам отправился под арест до вынесения приговора. А перемирие оказалось под угрозой.

Ваэрдена разрывало напополам меж долгом правителя и долгом дружбы. Он не мог, не имел права поступиться важным для страны перемирием с внешним врагом ради одного приближенного! И в то же время не мог отбросить крепчайшую привязанность к единственному другу, прошедшему с ним весь путь от безвестного бродяги до Темного Владыки.

– Ты хоть понимаешь, что натворил? – с горечью спрашивал Волк. – Ты же давно не мальчик, не деревенский дурачок. Где твоя выдержка?

Разэнтьер, съежившись, сидел на полу одной из каморок, куда обычно отправляют на гауптвахту нарушителей, и молча смотрел в пол. Стыд мешал ему поднять глаза на своего Мастера.

– Ты хоть понимаешь, что мне придется своей рукой подписать тебе смертный приговор?! – Эль-Тару в отчаянии сорвался на крик. – Они требуют позорного столба под дождем!

– Нужно – так подписывай. Это твой долг.

Удар тыльной стороной ладони отбросил Разэнтьера к стене. Владыка не сказал больше ни слова – вышел, тихо велев стражникам «забыть» запереть дверь в надежде, что друг воспользуется случаем и сбежит.

Как бы не так.

Ко всеобщему изумлению Кланмастер Служащих Трону сам вышел под дождь, раздевшись до пояса. Перед этим он отказался от положенной ифенху чаши человеческой крови, и сил у тела было не так уж много. Прошло около получаса, прежде, чем его заметили на главной площади и доложили об этом государю. Самые сердобольные горожане пытались увести его оттуда или на худой конец, поделиться кровью, чем-нибудь накрыть. Он отмахивался и повторял только одно: «Я поступил недостойно».

Свидетели потом рассказывали, что такой жути не видали много лет. Сначала от дворца донесся душераздирающий звериный вой, а потом, лязгая перьями и разбрасывая клочья фиолетовой тьмы, на площадь примчался ни дать ни взять, демон! Жуткая, наполовину волчья морда, багровые щелки глаз, перья с лязгом срываются с крыльев и впиваются в брусчатку, как ножи в масло. Чудовище с рыком приземлилось подле сползшего в лужу упрямого ифенху и разогнало сочувствующих и любопытных. В нем признали Эль-Тару и попадаться на дороге не посмели, а многие вздохнули с облегчением: Кланмастера Воладара в городе знали и уважали за честность и прямоту, за умение примирить меж собой людей и нелюдей. А вот послам Ордена явно не стоило появляться на улицах Тореадрима поодиночке.

Над обморочным Разэнтьером коротко вспыхнул магический щит, капли стали скатываться по невидимой преграде. Сам Владыка не обращал на воду внимания, подхватил на руки безвольное израненное тело и был таков.

– Сборище идиотов… – рыкнул я, тряхнув головой и отгоняя от себя Волкову память. Рука после ифенховских клыков зверски болела и плохо слушалась, в глазах двоилось. – Всем не по одной тысяче лет, а как подростки, честное слово. Мало того, что один идиот думал явно задницей а не головой, когда сбежал под дождь, так еще второй идиот думал тем же местом, когда не предупредил простофиль, что у него в тюрьме стражниками работают! Ты, – я вперился глазами в Ваэрдена, – какого гребаного алден не убрал своего риану подальше от орденцев? А если не смог убрать – почему не проследил, чтобы тот не наделал глупостей?!

Все это было выложено на одном дыхании и куда длиннее, чем позволительно пересказать вслух. Я набрал было воздуху для еще одной гневной тирады, но тут вмешался Мелкаэн.

– После такой большой кровопотери вам не мешало бы поесть, князь, – произнес он невозмутимым лекарским тоном. Я отмахнулся – поесть всегда успею. Хотя, надо полагать, от усталости видок у меня был ничуть не лучше, чем у тех мертвецов, которых приходилось развеивать дюжинами. Куда важнее сейчас вытолкать обоих Темных отсюда и поговорить с Воладаром с глазу на глаз – от дрейгской крови он скоро начнет приходить в себя. Жалеть его и нянчиться я не собирался, он, как-никак, не детеныш, и не девица. И даже не юнец, которому дурь можно было бы на возраст списать.

– Выйдите вон, оба, – приказал я, чувствуя, как за моей спиной начинает маячить зыбкая тень Жнеца. – Я сам прослежу за ним и побеседую… в воспитательных целях.

Они подчинились молча. Волк настолько был оглушен происходящим, что даже не возмутился на мою откровенно непочтительную к его титулам отповедь. Мелкаэн, кажется, был втройне согласен с каждым моим словом, но высказаться самому ему не позволяла субординация.

Я остался один на один с Разэнтьером в ожидании, пока он придет в себя настолько, чтобы не просто слышать меня, но и понимать. Надвигался вечер, тяжелые сумерки пасмурного дня постепенно перетекли в почти полный мрак. Я не спешил убирать с кристаллов щитки, чтобы свет не бил в глаза – они и так все прекрасно видели даже в почти полной темноте, а Воладару освещение будет только мешать.

Наконец, вспыхнули два зеленоватых огонька. Ифенху скрипнул зубами и сдержал стон.

– Что, несладко? – спросил я, не удержавшись от легкой ехидцы в голосе. – Зато в следующий раз думать будешь прежде, чем совершить глупость.

В уголке моего сознания отголоском угнездилась его боль – выпитая кровь и сила породили некрепкую, но ощутимую связь. Неповинное в глупости своего хозяина тело страдало каждой клеточкой. Внутри него что-то шевелилось, тянулось, перекручивалось, сожженная кожа начала понемногу нарастать заново.

Я потянулся, гулко хлопнув крыльями, встал и склонился над Разэнтьером. Как бы больно не было, ему придется выслушать меня именно сейчас и ни часом позже, чтобы урок оказался усвоен.

– А теперь я буду говорить, а ты будешь слушать. Считаешь себя недостойным? В таком случае мне надо было бы пойти и утопиться еще в далекой юности, потому что, если следовать твоим рассуждениям, я недостоин зваться сыном и амираном Владыки Света. Чего вообще, по-твоему, достойна бордельная игрушка, дрейгский ублюдок?

Разэнтьер в ответ не произнес ни слова, даже мысленно, только вздрогнул.

– Не ожидал? – я склонился еще ниже, почти шипя ему в лицо. – Да. Я, второе лицо в Кхаэль-Тариет, родился в доме утех и путь свой начинал, будучи дорого оплачиваемой экзотической игрушкой! Я ублажал богатых клиентов, а сбежав оттуда в двенадцать лет, убил дружка моей мамаши, тьфу, не к ночи будь помянута! И вот после всего этого ты думаешь, отец зря принял меня в семью? Нет уж, я буду считать, что он был прав, когда одарил меня Искрой, и буду гордиться тем, кто я есть сейчас! Неужели ты сожалеешь о том, что когда-то помог Волку? Нет ничего проще. Все можно исправить. Я слышал, где-то на Десмоде спрятан Глаз Веков. Запусти его – и перемени решение, принятое в прошлом. Тогда честь твоя точно никоим образом не пострадает!

Я фыркнул и выпрямился, воздвигшись над притихшим ифенху этакой осуждающей статуей. Разэнтьер молчал, раздавленный болью и моими словами. Из окна проникал слабый отблеск фонарей с дворцовой площади, поселивший в складках балдахина над кроватью глубокие тени. Темный, все еще отчасти пребывая меж тем светом и этим, тревожно следил взглядом за парой Жнецов, висевших по обе стороны от меня. Безликие фигуры, растекающиеся по полу клочьями мглы, с крючковатыми лапами и мертвенно-зелеными провалами на самом деле слепых глаз могли напугать кого угодно. Не говоря уже о душе, которая только что побывала по ту сторону.

– Ну так что? – спросил я, аккуратно расправив и сложив затекшие от малоподвижности крылья. – Глаз Веков? Или ты все-таки примешь себя таким, каков ты есть, со всеми «грехами» прошлого? Почему ты, как неразумный детеныш, ведешься на подначки тех, кто заведомо желает вашего краха? Учти, в следующий раз тебя подставят так, чтобы, сорвавшись, ты подставил Ваэрдена! А там и до ножа в спину недалеко.

Вот об этом он не удосужился подумать. Вздрогнул и испугался, заставив духов хищно качнуться в его сторону. Страх для них все равно, что конфета для ребенка, притягателен и сладок. Я несильно хлестнул обоих волевым ударом и заставил отступить назад.

Воладар затих и постепенно заснул. Но урок, все же, пошел впрок. Великий Вещий, неужели мне, наконец, выпала возможность хоть немного времени уделить себе? Когда я последний раз ел досыта – не помнил совершенно, спал, кажется дня три или четыре тому назад. А может, пять?

Надо это исправить, а то придворные шарахаться начнут. Надеюсь, Мелкаэн не будет против, если утром обнаружит здесь дрейга? Я дал волю внутренней сути и опустился на все четыре лапы, перекинувшись довольно быстро и без душераздирающих зрелищ. Размеры я вынужден был очень сильно сдерживать, чтобы Волку не пришлось проводить во дворце незапланированный ремонт. Стараясь не снести хвостом и крыльями мебель, я перебрался в дальний свободный угол возле еще горячего камина, свернулся там клубком и позволил себе соскользнуть в чуткий сон вполглаза.

Крылья у него полезли на второй день. Рано утром, покуда весь дворец еще спал. С противным хрустом и чавканьем зародыши раздвигали мышцы, раздирали только что поджившую шкуру в клочья. Час за часом, скуля и воя, Разэнтьер поносил меня как только мог, всеми известными и неизвестными словами, а из его спины ниже последних ребер постепенно прорастали покрытые слизью комки тонких, легко гнущихся костей, мускулов и кожи. Кровью было залито все, ее тяжелый дух просачивался даже сквозь плотно закрытые двери, пугая стражу. Ваэрден и Кланмастер Таймар примчались сразу же, едва нервное донесение одного из караульных достигло их ушей.

– Терпи, – приговаривал я на ухо Воладару, крепко держа его, чтобы ненароком не повредил себе чего-нибудь. – Дальше хуже будет.

Он в ответ посылал меня далече. Полем, лесом…

Слухи по дворцу тотчас поползли самые противоречивые. Одни шептались, дескать, государь выхаживает предателя, вторые им возражали – ему не понравилось, что предатель сбежал, и теперь он его медленно поедает живым. Третьи добавляли – не поедает, а пытает! Лично! Воладарианская стража у дверей и служанки, которые раз за разом меняли простыни и отмывали кровь с пола и мебели, молчали, как рыбы, а это еще больше подливало масла в огонь.

Спустя еще три дня у Воладара началась полная трансмутация – он становился кхаэлем. Само собой, взвыл от боли мастера весь Клан.

Сплетни вспыхнули с утроенной силой. Еще бы! Все без исключения Воладариан бродили, словно снулые рыбины. Натыкались на людей и мебель, то и дело падали в обморок. Гвардейцам второго Клана, Хранящим Покой, срочно пришлось замещать бедолаг на всех постах.

Придворные смачно обсасывали каждую новую подробность. В том числе и мою мрачную рожу – пришлось занять место Разэнтьера на всех официальных приемах. Делал я это с удовольствием и крайне напыщенно: непуган был десмодский двор моей персоной, ох непуган. Угрожающая черно-золотая статуя, замершая возле черного престола с Духом Смерти на плечах и при Маар Кириайн заставляла людишек заикаться и кланяться на каждом шагу.

Ваэрден раз за разом откровенно забавлялся происходящим, умудряясь сохранять на лице маску высокомерного величия. Мы с нетерпением ожидали послов Инквизиции, еще и потому что пара Кланмастеров в одном из городских переулков негласно начистила рыло зачинщику всей этой заварухи.

В тот день я постарался принять особо зверский вид. Кафтан потемнее, расшитый узором из шипов и черепов, кое-где накладки из черненой стали с гравировкой знака смерти, мглы вокруг меня и по полу побольше, полупризрачный хвост, призванный то и дело демонстрировать окружающим мое недовольство. И беспристрастный буравящий взгляд в одну точку, как будто вот прямо сейчас, не сходя с места, я начну судить их за грехи. Маар изображал шипастый воротничок.

Стоило орденцам войти, как я чуть распахнул крылья и улыбнулся. Доброжелательнейше. Почему-то предводитель попятился к двери и наступил на ногу товарищу – почтенному очень пожилому магу лет за триста.

«Надо же», – мысленно фыркнул Ваэрден. «Посольский состав сменился, не иначе с пинка магистра. И конвой к ним приставили»

«Сейчас извиняться начнут», – лениво ответил я.

И точно. Чинно выступив вперед и низко поклонившись, глава посольства (а судя по богатому одеянию и массивной золотой цепи с темными изумрудами это был чуть ли не сам командор, второе лицо после магистра) прокашлялся и учтиво произнес:

– Да будет Изначальная Тьма благосклонна к тебе и да преумножит Великий Вещий могущество твое, Владыка, – Ваэрден милостиво кивнул, мол, продолжай, мы слушаем. – Мы прибыли, дабы принести извинения от лица Великого магистра Мобиуса Малефора за дела неразумных наших товарищей, по скудоумию своему незаслуженно оскорбивших твоего риану, исправить, если возможно, последствия сего опрометчивого поступка и проложить мосты дружбы между нашими державами.

Все присутствующие нелюди, исключая непроницаемо-высокомерного Эль-Тару, дружно фыркнули. Ну да, разводить дипломатию здесь предстояло рыцарям, Темные вполне имели право выказать обиду. Покосившись почему-то на меня, посол не глядя взял взял протянутый помощником свиток, сломал печати и начал зачитывать длинное, витиеватое, изобилующее в высшей степени тактичными извинениями письмо, лично написанное магистром. С каждым словом Ваэрден становился все благосклоннее с виду.

– Что ж, – изрек он, когда послание, наконец, отзвучало. – Думаю, вы понимаете, что мы вправе потребовать ужесточения условий договора с нашей стороны, а так же компенсации ущерба, причиненного Клану Воладариан?

Посол молча кивнул. Понимал, что деваться ему некуда – не Темные, так Мобиус по возвращении шкуру спустит за проваленное окончательно перемирие.

– Мы выслушаем и примем к исполнению любые ваши требования, – загнал сам себя в ловушку человек. От ифенху донеслось гаденькое мысленное подхихикивание.

– Во-первых, – Эль-Тару выпрямился, уперевшись спиной в тронный камень, хотя, куда еще больше-то? И так словно жердь проглотил. – Расширение границ Ифенху-Тариет до реки Лерн. Во-вторых, свободный проезд по землям Ордена в случае надобности.