Текст книги "Колесо судьбы. Канон равновесия (СИ)"

Автор книги: Александра Плотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Мне и это было все равно. Еле держась на ногах, я нес к шатрам лекарей холодное бездыханное тело сына. Крылья за спиной разлетелись зыбкими клочьями белого дыма, оставив мне лишь опустошение и слабость. Теперь предстояло самому идти за ним на Грань.

Подошел Дим, весь в крови с ног до головы. Получив искру и став кхаэлем, он сделался еще огромнее, чем был. Молча взвалил на плечо тело Рея, другой лапой сгреб меня поперек туловища и поволок за собой обоих, ворча в усы. И наплевать ему было, что я во много раз его старше.

– Несчастье мое, недоразумения божьи, дети малые. Взять бы да выпороть хорошенько, что одного, что второго, да жалко! Неровен час окочуритесь оба, едрить вас веником… Когда научитесь думать своими кошачьими мозгами, куда надо лазить, куда нет? Я что, всю жизнь до костра погребального вас на себе таскать должен? Докатился, итить в пень через корыто и растуда, на старости лет нянькой у бессмертных хожу!

То, что он сам с недавнего времени такой же долгожитель, как я или Рейдан, его волновало мало.

– Дим… – устало прохрипел я сорванным горлом. – Меч потом забери…

Кузнец ни слова не сказал в ответ, но через Узы отчетливо донеслось, кем он меня считает, и куда мне следует идти вместе с распоряжениями. Знатно он меня тогда послал, надо заметить. Далеко.

Нет, я не заснул и не свалился в обморок ни по дороге до лагеря, ни потом. Я взялся отогревать и звать назад Рея. Он все глубже падал на Ту сторону, и душа его постепенно выгорала в мертвом холоде, растрачивая свой огонь. Устроив его на теплой лежанке возле походной печки, я лег рядом и, стараясь согреть своим Светом, отправился за ним в долгий полет.

Огонь в печурке плясал и бился, словно хотел выпрыгнуть из ее нутра, за войлочными стенами шатра ходил кругами взволнованный Димхольд. Ему очень хотелось хоть чем-то помочь, но на страже у входа безмолвной статуей восседал так и не снявший доспехов Янос. Посему моему Хранителю Земли оставалось только выплескивать распиравшие его чувства единственным возможным образом: вполголоса браниться, да так, что позавидовали бы любые портовые грузчики.

– Что ж ты натворил, чадо неразумное, – вздохнул я, крепче прижимая к себе холодное, как ледышка, тело. – Я слишком долго тебя искал, чтобы ты в один момент все разрушил своей глупостью.

У посиневших губ не было слышно даже тени дыхания, жилка на шее билась так редко и незаметно, что можно было подумать, будто Рей мертв. Я поспешно, положив его голову себе на локоть, и прикрыл глаза, погрузившись в иную реальность.

Внутренним зрением под закрытыми веками видел я сухие черно-серые просторы мира мертвых, где скитаются души, отказавшиеся от перерождения на Колесе Судьбы. Пылающий белый костер моей силы раздвигал и выжигал клубы плотного тумана, отпугивал хищных тварей. Крылья несли вперед, постепенно приближая к цели – маленькой беспомощной фигурке, уносимой прочь холодным потоком. Облик Рея дрожал и менялся, мальчик метался между кхаэлем и дрейгом в себе и никак не мог одолеть липкий, удушающий страх. Налетев и поймав почти совсем окоченевшую душу, я развернулся и помчался назад, продираясь сквозь разом озверевшую мглу.

Если бы мне знать тогда, что в душу моего сына впился мертвый дух одного из его предков-дрейгов, совершенно обезумевший от долгого блуждания на Грани. Рэолеорн Антрацит Ночное Сердце, герой самой первой из древних войн между птицами и ящерами, самый знаменитый вояка в череде Хранителей Смерти. Он слился с Рейданом, заполнил собой выжженные дыры в юной душе, навсегда покалеченной миром мертвых, и до поры затаился.

Мальчика удалось вернуть с большим трудом. Всю дорогу до Ареи-Калэн Мортан, тогда еще обычного удельного княжеского замка, каких по всему Кхаалету разбросано немало, Рейдан пролежал оглохший и онемевший, безучастный ко всему, что его окружало. Молодой сильный кхаэль на глазах превращался в иссушенный скелет. Его терзал озноб, и не помогало ни лекарское искусство Яноса, ни моя сила, которую я вливал в истощенное тело полноводной рекой. Лишь иногда уснувший разум отзывался на мое присутствие, и тогда удавалось хотя бы накормить парня.

По возвращении домой я держал Рея подле себя день и ночь, отпуская, простите, только по естественной надобности. Грел во сне, оборачиваясь звериной кошачьей ипостасью, кормил чуть ли не с рук. Он жался ко мне, точно брошенный котенок, частенько садился у ног и клал голову на колени, прося ласки. Молча. При его обычной сдержанности и нелюдимости выглядело это страшно. Из него словно вынули способность говорить, петь и смеяться. В глазах цвета червонного золота поселилась мрачная тоска.

Именно тогда он стал проявлять склонность к занятиям политикой и делами княжества. Казалось, там, где требуется четкий расчет или план, где нужно решить задачу с множеством вариантов, Рейдан оживал. Но его совершенно перестало занимать все, что обычно мучает парней в его возрасте – он не ухаживал за девушками, не пропадал со сверстниками на рыбалке или в ближайшей деревне, охотился один. Его невозможно было вытащить на праздник, кроме тех случаев, когда этого требовала дипломатия, он избегал пиров, стал одеваться исключительно в черное с редкими проблесками золота. Его мрачная физиономия стала пугать и так немногочисленных при моем дворе вельмож. Только небо еще могло разбудить в нем живое веселье и беззаботность. Когда из зародышей на спине пробились и отросли крылья, он возжелал полета с такой страстностью, что остановить его стало невозможно. Несколько раз, падая с высоты, он ломал себе руки-ноги, но ни ума, ни осторожности это ему не добавило. Мне пришлось просить приятеля-дрейга, чтобы взялся за обучение.

С годами характер Рея сгладился. Когда появились в семье младшие, которых нужно было воспитывать и опекать, он стал живее и мягче. Пройдохе Рино даже удавалось иногда рассмешить его или втянуть в какую-нибудь авантюру. А репутация моей правой руки и честь, которую он соблюдал неукоснительно, превратили Рейдана Дрейпада в одного из самых почитаемых кхаэлей Хэйвы.

До недавнего времени.

…Вынырнув из внезапно нахлынувших воспоминаний, я смерил Димхольда жестким взглядом.

– Во-первых, не кинется. А во-вторых, ты не сделаешь ничего, что причинило бы ему вред. Ты и сам это знаешь. А теперь поехали, нас ждут!

Я молча дождался остальных гайсем и развернул грельва к лесу. Скачка продолжилась, но теперь гвардейцы изо всех сил старались не отстать от меня. Позади слышалось угрюмое бурчание Дима. Я только крепче стиснул челюсти и постарался прогнать прочь мрачные мысли вместе с желанием послать князя подальше.

На опушке ельника нас встретили стражи – зверообразные белые тени, которых я некогда вызвал, чтобы отваживать непрошеных гостей. Я спешился и подошел ближе, дав им себя обнюхать и признать. Эти призраки, очертаниями напоминавшие сразу нескольких крупных хищников Кхаалета, запросто могли разорвать чужака, если у того не было при себе амулета или его не вел я. Они покрутились вокруг меня и разошлись, давая пройти. Я молча вернулся в седло и дал отмашку продолжать путь.

Священный лес встретил нас мертвым молчанием. Не зимним, а именно мертвым. Умолкло все, даже проказник Юдар-Ветер не шумел в кронах. Жизнь-Лейв затаилась, ее шкодливая мордочка не мелькала ни белкой, ни соболем. Прочие Духи тоже уснули или спрятались, задавленные разжиревшим Мааром. Его присутствие я чуял четко. Мертвящий шлейф силы расползался меж деревьев, заставляя животных и кхаэлей нервничать.

Едва до Колонн осталось не больше двух сотен шагов, я велел воинам оставаться на месте – дальше им дорога была закрыта. Могли пройти только я и Димхольд, как полновластные Хранители. Знакомую тропу занесло снегом, и нам пришлось пробираться сквозь сугробы высотой по пояс Диму – а мне едва не по грудь. Тяжелая боевая амуниция превратила его в живой таран, и он легко прокладывал тропинку для меня. Я брел сзади и пытался добиться отклика от Колонн или услышать детей. Тщетно – сердце мира лишь тяжко вздыхало и стонало, изводя меня болью в груди.

Успели мы вовремя – едва я раздвинул перед собой пышные еловые лапы, как в незамкнутом кольце Колонн вспыхнула щель портала. Из прорехи в ткани реальности, держась друг за дружку, почти вывалились трое: Волк с заряженной под самую рукоятку копией моего Ловца Душ за плечами, на локтях у него с двух сторон висели Илька с Ринорьяром. Обоих не держали ноги.

Правителю полагается оставаться спокойным всегда, что бы ни происходило. Стихии свидетели, мне хотелось крепко обнять всех троих, но я усилием воли заставил себя подойти сдержанно. Тайком вглядывался в лицо дочери. Она стала старше и жестче, из черт совсем исчезла полудетская округлость, а вести о брате поселили в золотисто-зеленых глазах боль, перемешанную со страхом и гневом. На Десмод отпускал я хоть и выросшую, но неопытную хищницу, а вернулась ко мне обросшая колючей броней особа, уже принадлежащая другому, не телом так духом. Только слепой не узрел бы между их душами сотни тонких нитей, протянувшихся от сердца к сердцу. На несколько мгновений подняла голову отцовская ревность, но тотчас утихла, загнанная вглубь. С самого начала, отдавая ее в руки Волку еще ребенком, я был уверен, что союз этот принесет в свое время великие плоды. Да и, как-никак, этот рогатый дикарь мне тоже вроде сына.

– Папа!

Илленн подбежала сама, чуть ли не с визгом бросилась мне на шею. Ей не было дела до жесткого промерзшего меха и холодного боевого железа, она мощно и стремительно вливалась в мое сознание, единым махом вываливая все, что произошло с ней за эти пару веков: события, радости, горести, тревоги и чаяния. Ринорьяр на шею прыгать не стал, хоть это и входило в его привычки. Отцепился от Волка и устало побрел к роднику, бьющему круглый год возле камней, на которых стояли Колонны. Плюхнувшись на колени возле теплых струй, он нырнул туда головой и принялся жадно пить, дрожа всем телом.

– Где он? Что с ним? – вцепилась в меня Рысь мертвой хваткой. В ее голосе через край переливалась тревога.

– Носится по всему материку, как бешеный, – вздохнул я.

– Вляпались вы по самые уши, – подошел Ваэрден, нервно принюхиваясь и морщась. – Говорил я, что он опасен.

– И что теперь, прикажешь его убить? – Рысь при этих словах испуганно вздрогнула и уставилась мне в глаза – серьезно говорю или нет.

– По нашим законам, если ифенху сходит с ума и становится опасен для окружающих, его немедленно убивают.

– И ты так спокойно говоришь об этом при собственной невесте! – возмутился Димхольд, подойдя к Волку сзади и опустив тяжелую руку ему на плечо. Я насторожился, готовясь, в случае чего, перехватить удар – кузнец мог сгоряча и в морду дать.

– Если так будет нужно, – внезапно отозвалась дочь сухим и хриплым голосом, – черного дрейга придется убить.

Да, она воистину стала взрослой… Отличной спутницей моему будущему преемнику на посту главы миров Колеса.

Колесо Судьбы незримо вращается среди звезд и планет с начала времен, пронизывая Собой пространство и время. Восемь спиц Его суть восемь звездных ветвей, Ось – ядро. Множество миров больших и малых кружит вместе с Колесом. Тридцать из них – истинны в своей материальности, прочие же лишь тени и отражения, отброшенные в свете изначальных Сил. Какие-то ярче, какие-то бледнее, иные вовсе осязаемы не более, чем зыбкое марево чужого сна. Но все они в ритме жизни и вращения подчинены трем главным мирам Оси, даже если знать не знают об этом. Мы, конечно, не правим открыто, но дотянуться можем всюду, куда проникает наш взор, и всюду следим за поддержанием равновесия сил. Подходит к концу эпоха правления Света, скоро главенство перейдет сверкающей Тьме. И нужно, чтобы у нее была крепкая опора…

Дом возле Колонн встретил нас запахом свежего хлеба, меда и молока. Жена не сидела без дела и, поджидая гостей, успела хорошенько протопить долго простоявший пустым дом, напекла пирогов и булочек. В другое время сбор всего семейства стал бы поводом для веселья и большого праздника, но сейчас дом словно пропитался скорбью и страхом. За те полдюжины дней, что мы не виделись, Лира осунулась и как будто разом постарела лицом на десяток лет. Наверняка давно толком не спала и извела себя дурными мыслями. Вон и при виде дочери не удержалась, не прячась отирала слезы со щек. Хорошо еще, я благоразумно промолчал про отравление, иначе лились бы они в три ручья…

Ужинали в тягостном молчании. Не задавали друг другу сотни вопросов, не перебрасывались шутками, не пытались подсыпать друг другу соль в чай или подложить мед в соленые грибы. Даже два записных шута семейства – Рино с Мефом, – сидели пришибленные и молча ковырялись в еде. В другое время оба не преминули бы высказаться по поводу предстоящей свадьбы сестры и надавать жениху советов…

Мне и самому было тошно так, что хоть топись. Перед глазами так и стояло осуждающее лицо Яноса: «Я же тебе говорил!» Выждав, когда все разбредутся спать, я снова засобирался.

– Куда ты? – жена поймала уже на пороге. Пока никто не видит, вцепилась в меня мертвой хваткой, прижалась так, что перехватило дыхание. – Кетару, мне страшно, не уходи.

– Не бойся, я до Колонн. Может быть, найду решение.

В ночь я ушел на четырех лапах. Беззвучно проскользнул по двору мимо огромной древней ели, маячившей в кромешной снежной темноте ночи огромной шатровой тенью. Только слабый отблеск света Колонн редкой бриллиантовой россыпью мерцал на кутавшей дерево снежной шали. Не утруждая себя поиском калитки, я перемахнул через забор и из домашних запахов окунулся в лесное благоухание.

Пахло снегом, промороженной хвоей, уснувшей землей. Колючие снежинки цеплялись за шерсть, холодными мухами садились на нос. Лапы утопали в свежей снежной подушке, еще не расчерченной ниточками следов лесного зверья, деревья провожали меня, как молчаливые часовые. По этой тропе я зимой и летом мог бы пройти с закрытыми глазами. Впереди нарастал пульсирующий белый свет, привычно повеяло в морду теплым ветром. Холод перестал кусать нос и уши. Я с разбега перемахнул через валежину, брызнув из-под лап не успевшим слежаться снегом, пробил грудью сомкнутые еловые лапы и вылетел на священный луг, окунувшись в Свет и Силу.

Девять столбов горячего Света бесконечными копьями вспарывали ночь. Длань изначальной Силы накрыла меня, слегка придавив и погладив, так что сердце забилось возле самого горла. Ее было много. Она заполняла собой все пространство вокруг и казалась густой, как вода. Но это – пока не привыкнешь.

Я взошел на чуть присыпанные редкими снежинками древние камни, дрожа всем телом от разлитого в воздухе пения. Здесь нет места сомнениям и страхам – Свет не оставляет им места, будто обычным теням. Здесь всегда рождается спокойствие и приходит понимание.

Что мне делать?

Здравый смысл велел уничтожить или отсечь потерявшего рассудок Смертоносца. А душа и сердце восставали против этого. Разве можно уничтожить часть себя? Пустые слова… Никому не нужное объяснение чувств, понятных только самым близким. Жаль, что я не волк, не умею выть на луны. Задрать бы морду к темному ночному небу, к подсвеченным сиянием тучам, и…

Ну что, старый драный кошак, облажался на посту Хранителя? Все свои надежды на ребенка перекладываешь вместе с ответственностью? Не удержал Равновесие, поставил излишней добросердечностью весь свой род на грань краха, глупостей наделал столько, что не приведи Вещий кому повторить…

– Поделом тебе, алденова химера, – пробормотал я невнятно, сворачиваясь клубком у подножия центральной в полукруге Колонны. – Непонятный выкидыш скальпеля химерологов…

– Отчего же непонятный, – прошелестел позади меня слегка пришепетывающий и каркающий змеиный голос. – Ты – наша лучшая работа. Нас-стоящий шедевр.

У меня шерсть на хребте чуть не встала дыбом от этого голоса. Но я заставил себя медленно и спокойно повернуться к нежданному собеседнику, не поведя и ухом.

В двух шагах, мерцая дымкой, возвышался Майр-Шхаэтт Шшиар тор Хэсс. К счастью, не собственной персоной, а всего лишь ее проекцией. Высокий и худой, как все они, с узорчатой переливчато-серой с оттенками лилового и зеленого чешуей и раззолоченным гребнем, выглядел он внушительно.

– А то, что случилос-сь со С-смертоноцем – закономер-рно. Спеш-шите, затыкаете дыры, как попало, а после что? Как исправлять будеш-шь?

– Не трави душу, – отмахнулся я, дернув хвостом. – Маар сам выбрал носителя, а пойти поперек воли Духа невозможно, даже если он не прав.

– Маар выбрал? Неуж-што? Не замечал за ним с-склонности к глупос-стям, – изображавшая правителя Алден проекция оставалась почти неподвижной. Только чуть колыхался из стороны в сторону хвост. Складки белого парадного кворда даже не думали колыхаться под ветром. Лицо оставалось равнодушным, как каменная стена.

– Его ослабили люди. Тоска по «времени дрейга» заставила остановить свой выбор на полукровке, – я, сам того не желая, начал нервно подергивать кончиком хвоста, так и лежа вполоборота к собеседнику на поджатых лапах. Ну раздражала меня его манера выражаться. – Рэолеорн Антрацит, ты наверняка помнишь его. Дело в этой подсадке к душе Хранителя.

– То есть? Подсадку Хранитель получает пос-сле выбора Маара. А не до него. А Маар, хотя и отличается с-своеволием, но ни разу не выбирал неподходяш-щую душу.

– Он не отвечает мне внятно. Все, что удается разобрать – болтовня о «времени дрейга». Дескать, надеялся вернуться к временам былой славы.

Сухой каркающий скрежет был мне ответом – Лорэт Алден смеялся. Долго и от души. Только хвост хлестко ходил туда-сюда, узкое лицо с изумрудными глазами не изменило выражения.

– Ты с-сам-то веришь в то, что говориш-шь? – наконец, спросил он, перестав скрежетать. – Духи не руководс-ствутс-ся подобной чуш-шью. Тебе ли не з-снать.

Зараза. Все-таки вынудил меня встать, повернуться к нему и вздыбить шерсть на загривке. Правда, толку-то, он меня опасаться даже не подумает – слишком хорошо знает созданную ими же химеру.

– Либо говори толком, зачем пришел, либо проваливай! – невнятно прорычал я.

Майр-Шхаэтт, если так можно выразиться, вскинул бровь – мимолетно приподнял чешуйчатое надбровье.

– О, неуж-што великий Кхэйтаар эль Сарадин наконец-то из-сволил показать характер? А я решил было, что ты с-совсем скис-с, – вот же мерзкая ящерица. Кажется, ему доставляет удовольствие выводить меня из себя! Алденская кровь премерзка на вкус, но я во всех подробностях и весьма «громко» думая, представил себе, как мои челюсти с хрустом смыкаются на жилистой шее.

– Говори прямо, я не настроен играть с тобой в загадки! – я придвинулся еще на шаг и показательно оскалил зубы. Его этим, разумеется, не испугаешь, но я мысленно пообещал непременно попробовать это сделать при личной встрече.

– Я прос-сто хочу с-сказать, что с-столь глупые критерии выбора с-создателями Колонн наверняка не были предус-смотрены, – вкрадчиво ответил Лорэт Алден. – Маар вс-сего лишь с-стихийный элементаль, пус-сть и вес-сьма умный. Неуж-шели ты думаеш-шь, что они допус-стили бы подобную погреш-шность в его раз-свитии?

Я как на стену налетел. Неужели действительно кто-то мог вмешаться в выбор Духа Смерти? Более того, запретить ему выбрать Рею пару. Да нет, бред полнейший, это невозможно! Но правитель Акрея улыбался – насколько улыбка вообще могла проявиться на его лице.

– Брос-сь ис-стерику, – проекция начала все больше истекать дымком. Наверняка поддерживать ее, пробиваясь через границу измерений, становилось тяжело. – Какой идиот в с-своем уме полез-сет менять с-систему без дос-статочных з-снаний? А таковые ес-сть только у Хранителя. Воз-смож-шно, это с-самопроизвольный с-сбой. Или ты сам не понял, что произошло?

Сознаться чешуйчатому в собственной растерянности я никак не мог, а посему загнал ее подальше за щиты. Сбой, конечно, многое объяснял, но и вопросов рождалось еще больше. Выходило, что я проглядел что-то важное…

– Ес-сли желаеш-шь, я могу прис-слать лучших бойцов кас-сты А-нон-Сет и нес-скольких Тек-Сагар для охоты за С-смертоносцем. Они выдержат его напор.

– Пришлет он… – небрежно фыркнул я. – А то я не знаю, что алден ничего не делают просто так! Что ты потребуешь взамен?

– Пос-сле сочтемс-ся, – столь же небрежно ответил Майр. – Тебе, – с нажимом добавил он, – это точно без-с надобнос-сти будет.

И проекция окончательно исчезла. Я фыркнул ей вслед, снова свернулся клубком у подножия Колонны и крепко задумался. Что подвигло тор Хэсса на такое предложение? К делам обитателей планет Алден обычно подчеркнуто равнодушны, а с Темными так и вовсе откровенно враждуют.

– Мне оно не надо будет… Ишь добрый какой сыскался. Даже если мне не надо, я тебе это все равно не отдам, от греха подальше… – ворчал я, стараясь скрыть удивление. – Что же такое ему надо, что он элитных бойцов только за обещание предлагает?.. Цена-то немалая. Ладно, сами справимся. Должны.

Раздраженно махнув хвостом еще пару раз, я встал, потянулся, скребнув когтями по камням. И скачками помчался обратно к дому – Лира совсем извелась от ожидания, и ее страх подбрасывал меня, словно мячик. А над словами чешуйчатого хитреца стоило крепко подумать. Во-первых, перевести все сказанное с заумного языка на нормальный. А во-вторых, он, как всегда. Сказал не все, что знал…

Три дня спустя

Жить в доме детства оказалось неимоверно тягостно. Каждый боялся лишнее слово сказать, ходили, опасливо косясь друг на друга и опуская глаза. Мужчины мрачно посматривали на сложенное по углам оружие, раздумывая, пригодится или нет. Мама на всякое сказанное поперек слово срывалась на крик и гоняла провинившихся мокрой тряпкой, веником а то и поленом. Отец хмуро расхаживал туда-сюда по дому, царапая когтями половицы и стены. Даэнну отсиживался в темном углу с мрачным видом и наглаживал промасленной тряпицей волнистое лезвие своего Ловца Душ или крепления доспехов правил. Отцов фламберг покоился на стойке в гостиной и хищно ждал своего часа. А мне…

Мне делалось жутко при одной мысли, что любой из этих мечей может в один прекрасный момент пробить Рея насквозь и выпить до дна, словно вино.

Нет, как любил меня Рей, сестер точно не любят. Он относился ко мне с трепетной нежностью, никогда не переступая грани дозволенного брату. Но и не смотрел на меня как брат. Наверное жалел, что я не могла быть его. И никогда я не видела с ним рядом ни одной женщины, кроме ша-амиран Райны Тэони. А она за любые сплетни о том, что между ней и князем что-то есть готова была выцарапать болтуну глаза.

Да, мой брат – суровый монах. Дал ли он такой обет, или женщины были ему просто неинтересны, я тогда не знала. Но слушки упорно ползли. Например о том, что сорвался он из-за меня, из-за грядущей свадьбы с Волком. Я старалась не замечать шепотки, так же, как научилась не замечать быстро стареющих лиц людей вокруг. Но держать спину прямо становилось все труднее.

В тот вечер, когда в доме, наконец, собралась все семья и восемь Хранителей Света, отец созвал в большой гостиной подобие военного совета.

За окнами в темноте плачущим голосом Юдара завывала вьюга, а в комнате, освещенной по старинке огнем камина и свечами, было тесно и шумно от гудения голосов и мыслей.

Спорили. В основном о том, что сделать с братом после поимки. Мы с Рино сидели вдвоем на одной спинке кресла возле стены – и как поместились только? – и хмуро взирали на это сборище. Ринорьяр был воспитан Реем с самого первого дня, как попал в семью еще подростком. Он считал брата вторым отцом, и нынешние речи заставляли его темно-янтарные глаза нехорошо щуриться, а тонкий маленький метательный нож – нервно мелькать в пальцах.

«Еще одно слово – и я этой облезлой птице всажу его в глаз» – мысленно шепнул он мне, кивая на Яноса-эрхе, сидевшего прямо на полу с поджатыми по-птичьи ногами.

«Из этого ничего хорошего не выйдет» – ответила я. «Кроме еще больших проблем»

«Да ты послушай, что он несет!»

«Я слышу»

– Усмирить его было бы для вас самым лучшим выходом, – вещал вемпари с мягкой грустной полуулыбкой на синекожем лице. – Лишите силы, отрежьте от Колонн – и потерь не будет. Вы его поймаете почти голыми руками.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – елейно поинтересовался магистр Мобиус Малефор, исполнявший обязанности Хранителя Времени сразу для двух миров. Дрейгский старейшина Брендомар Агат был уже слишком стар, чтобы лично летать с далекой Сантеки по каким-либо иным поводам кроме очень крупных ритуалов. – Ты так уверен в вероятности?

– Мой дар меня еще ни разу не подводил, – спокойно ответил крылатый, взъерошив перья. – Неужели ты не видишь, если сила останется при нем, разрушительная ветка разрастется через месяц до четырех пятых всего поля событий!

– А я слышал, что предвидение вполне может врать, – промурлыкал Мобиус, глядясь этаким благообразным седым старцем в черной с золотом мантии. – Особенно, если за работу с узором судьбы возьмется Хранитель.

В воздухе будто беззвучно зазвенела сталь, когда два взгляда – водянисто-голубой магистерский и красновато-карий вемпарийский, – скрестились, как клинки. Перья на крыльях Яноса лязгнули и заострились, но он умудрился сохранить на лице безмятежную маску.

– И ты взялся бы? – вопросил вемпари, вскинув бровь.

– А отчего нет? Несложно сделать так, чтобы он не успел никого убить… Я имею ввиду, никого из ловцов.

– Даже сейчас промедление может быть опасно! Пока ты будешь возиться, он может понять твои планы и помешать. Я настаиваю на том чтобы сперва обезвредить его.

Мобиус продолжал улыбаться, легонько поглаживая сухощавой рукой темное древко своего посоха с вырезанной вдоль него змеей.

– А тебя не смущает, что Хранитель Смерти у двух миров один? – спросил он. – и что Первый князь у вас тоже один?

Голос старого мага прямо-таки сочился медом под зловещее молчание кхаэлей и ленивое Волково «вжик-вжик» когтем по лезвию кинжала. Ифенху следил за пернатым, полуприкрыв глаза, и демонстративно точил когти. Изара Анес ан'Арсинаи, наша Хранительница Духа, тихонько сидела в уголке, вертя на руке филигранный серебряный браслет. То и дело от него отделялся прозрачный камешек на тонкой, почти невидимой леске и начинал метаться из стороны в сторону, вертеться и жужжать – Изара искала Рея.

– Меня это смущало всегда. И если сделаешь одолжение и вспомнишь, то я был так же против, чтобы хэйвийский Хранитель служил и на Десмоде, – Янос оставался невозмутим как скала, только перья-ножи цвета вороненой стали выдавали его гнев. Лицо оставалось спокойно-жестким, руки неподвижно лежали на коленях поверх складок длинной узорной туники.

– Скажи это Духу. А отсечение убьет Дрейпада еще вернее, хоть это и займет больше времени.

С каждым брошенным словом мне все больше хотелось подпалить одному перья, второму мантию. Но вместо этого я крепко держала за запястье руку Рино с зажатым в пальцах ножом.

– Одна потеря ничто по сравнению с потерями по обоим мирам, – отрезал Джанрейв. – Можно подумать, без него вся ваша жизнь оборвется. О Стихии, да когда же вы, наконец, начнете меня слушать?! Неужели не видите, насколько огромна вероятность всеобщей смерти?

Обоих спорщиков прервал дружный утробный рык собравшихся кхаэлей и одного выведенного из себя ифенху – не слишком громкий, но настолько мощный, что в комнате задрожал воздух. На пернатом скрестились желто-янтарные звериные взгляды. Рыжий Меф крайне нехорошо улыбался, щеря длинные и тонкие, как у гадюки, клыки. Ваэрден потянулся в кресле всем телом и выпустил крылья. Блеснули антрацитово-черные перья с редкими фиолетовыми проблесками. Темный был разъярен.

Хранитель Воздуха впервые вышел из себя. Он зло зашипел и напряг крылья, готовясь ударить. Волк не двинулся с места, зато оскалился во всю пасть – сверкнули три пары клыков и острые звериные зубы.

– Хотите войны и бедствий из-за него? Как угодно. Но не говорите потом, что я вас не предупреждал, – фыркнул вемпари.

– Войны и бедствий не будет, – громыхнул со своего места Отец Отцов. Ему явственно надоела перепалка, зрачки налились тяжелым нутряным багрянцем. – Охота закончится в ближайшие пару недель, а уж после я с собственным сыном справлюсь, мне думается.

– Очень надеюсь, Кетарэ… Очень надеюсь.

Тяжелый отцов взгляд сначала припечатал вемпари к полу, а потом прошелся по всем собравшимся. Я поежилась – в глубине зрачков в красноватом пламени билась готовность убивать. Его широкие лапы стиснули резные подлокотники кресла так, что дерево затрещало, прося пощады.

– Если среди вас еще есть непонятливые, – глухо прорычал Владыка Света, еле сдерживая белый огонь Силы вокруг себя, – то я объясню. Рейдан эль Сарадин ан'Дрейпада – мой сын. Мой старшийсын. И если хоть один волос упадет с его головы, если сковырнете хоть одну чешуйку с тела – я не посмотрю ни на звания, ни на возраст. Я сдам вас алденским химерологам в качестве расходного материала. Ясно?

Повисла гробовая тишина. Жалобно мигали и потрескивали огоньки свечей, пламя в камине гудело и словно подтверждало жестокие слова. Он сказал их не только чужакам. Не только не-членам семьи, но и собственным детям, и близким друзьям.

Я сама за Рейю готова была разорвать кого угодно.

Как подобрать нужные слова? Как правильно высказать все то, что жило и живет в душе? Как донести до чужих?

Рейдан всегда был Опорой. Не только по званию, но по самому духу своему. Как сказочный горный великан держит на плечах небо, так Рей держал единой нашу семью. Он всегда бывал в нужную минуту рядом. Всегда откликался на зов, как бы далеко ни забрасывали дела. Всегда приходил на помощь, стоило только попросить. Отец и мать для него были святы. За меня и братьев он, не раздумывая, мог разорвать любого. Но все это слова, слова… Как, как рассказать?! Как донести, чтобы поняли? Словом, воспоминанием?..

…Однажды я решила научиться летать.

Духовное родство у кхаэлей иногда бывает сильнее плотского, и я, малявка, настолько привязалась к брату, что позвоночник между лопаток стал прорезаться коротким гребешком. Взрослые дрейпада шутливо звали меня дрейгорысью и грозились причислить к Клану. Рей умилялся, а небесные наставники, обучавшие молодых кхаэлей полету, стали разрешать мне сидеть в уголке во время занятий.

Глядя, как парни и девушки задорно прыгают в пустоту с высоких террас а потом медленно но упорно поднимаются в воздух, изо всех сил хлопая не до конца отросшими крыльями, я наивно думала, что сама смогу не хуже. Когда мне доводилось видеть, как распахиваются могучие черно-золотистые паруса княжеских крыл, как тремя яростными ударами бросают его тело в небесную лазурь, я дышать забывала от восторга.