Текст книги "На свои круги (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
часть 8
Ей снился сон. Она шла по заснеженной дороге ночью. Было холодно, а она в одной ночной рубашке, в деревянные башмаки набился снег, замёрзли ноги, руки, лицо. С тёмного неба ярко по-морозному светили звёзды, нигде вокруг даже не было слышно звуков жилья. Глухая тёмная ночь.
Ания не знала, куда и зачем идёт. Для чего всё. Просто шла, подчиняясь какому-то слепому желанию. Споткнувшись, она упала на колено и тут же проснулась. Холодно. Как же холодно. Подняла голову от подушки.
Начиналось утро, слабый свет пробивался в окно. Всё тело окоченело, болело горло, больно глотать, лоб горячий. Ания поднялась на локте и всё вспомнила. Орвил... Барон Элвуд... Он ушёл, бросив её больную без одеял. Он намекал ей совершить самоубийство, чтоб избавить его от позора. Она отказалась, и он решил довести её до смерти другим способом.
Вот гад!
Ания снова уткнулась лицом в подушку. Ну и пусть, пусть всё так и будет. Она не сможет перебороть свою болезнь и умрёт. Пусть. Он найдёт себе другую жену, и она, наконец-то, родит ему сына-наследника. Но память сама собой навела её на Орвила, она вспомнила его лицо и его слова: «Держитесь, не позволяйте ему сломать вас... Не болейте, берегите здоровье...» А она собралась умирать, смирилась со всем, что уготовил ей муж-тиран.
Ну уж нет!
Она резко поднялась на ноги. «Не дождётся! Он не дождётся от меня моей смерти!»
Ания нашла свой халат, надела его, потуже затянула мягкий пояс, на подлокотнике кресла нашла свои чулки, покопалась в сундуке и отыскала старые шерстяные носки. Они пропахли плесенью и кое-где уже протёрлись почти до дыр, но даже так в них будет теплее. На скамеечке для ног остался ещё с ночи лежать камзол барона Орвила, и как это его не унесли отсюда?
Ания надела на себя всё тёплое, что нашла и села на кровать. Если уже утро, то должны придти топить камин. Он что, даже в этом ей откажет? Может быть, её и кормить перестанут?
Она так и сидела. Замёрзнув, запустила руки в карманы камзола, принадлежавшего ещё вчера молодому барону. Нашла гвоздик, какими кузнецы прибивают подковы, когда куют лошадей, шерстяной шнурок, может быть, с рукава – на камзоле не было шнурка на правом рукаве, а на левом был, завязанный изящным бантиком. А самое главное, на дне кармана Ания нашла кусочек засушенного хлеба. Конечно, он же часто гулял со своей собакой и кормил её кусочками хлеба. Наверное, один такой кусочек он забыл, и тот успел засохнуть. Но это ничего.
Она раскрошила его и по кусочку съела, с трудом проглатывая больным горлом. «Я не сдамся. Я не сдамся тебе... Будь ты проклят, барон!»
С углов тянуло сквозняком. Если тут не затопят камин сегодня, то завтра Ания здесь уже замёрзнет. Свеча за ночь выгорела, через окно пробивался скудный свет. «Я одна здесь, совсем одна...» А что, если он вообще заморит её холодом и голодом насмерть? Он же безумен! Безумен...
– О, Боже...– прошептала.
Звякнул засов двери, вошла камеристка. Заметив Анию, подняла брови, удивившись.
– Вы уже не спите?
– Вам хватает совести приходить сюда? После того, что вы сделали...
– А что?– Женщина пожала плечами.– Я предупреждала вас, но вы же не слушали меня. А я знала, что вы встречаетесь, я даже видела, как вы обнимались на лестнице, ещё тогда, перед Рождеством. Но я никогда не успевала сообщить милорду, чтобы застать вас вовремя на месте преступления. Вы всё время так быстро разбегались, что я могла только сама застать вас. Но на этот раз мне удалось. Теперь вы не отвертитесь, теперь все знают о том, что вы – обманщица.
Ания долго молчала, стиснув зубы, как же хотелось ей вцепиться в это самодовольное лицо, но она пересилила себя и смогла спросить:
– Где сейчас барон Орвил?
– Откуда я знаю? Этого никто не знает. Я же ушла с вами вчера, а потом барон собрал всех слуг и горничных, кто хоть что-то знал об этом, и предупредил, чтоб все молчали. Даже если вы сейчас спросите хоть кого-то, все будут молчать.– Многозначительно повела плечом.
– Скажите мне, он хоть жив? Просто «да» или «нет»? Что вам стоит? Вы и так уничтожили меня...
– Я ничего не знаю.
– Неправда! Вы всё знаете! Вы всюду суёте свой нос!
– Я не знаю, но, даже если бы и знала, я всё равно не сказала бы вам ни слова.
– На вашей совести жизнь человека и, может быть, даже не одного...– прошептала потерянно.
– А у вас вообще нет совести. Вы предали своего супруга, вы предали брак, о какой совести можно говорить?– Ания усмехнулась, а камеристка продолжила:– Вы даже сейчас бесстыдно сидите в его одежде, тоскуете, поди, жалеете, что вышло не по-вашему.
– Бог накажет вас...– опять прошептала.
– Может быть, а вас уже наказал.
Ания помолчала, но потом всё же спросила:
– Где баронесса Дорг? Позовите её.
– Она не сможет придти к вам, она занята. Сегодня утром барон попросил их покинуть Дарнт, и она, я думаю, сейчас собирает вещи. За вас некому заступиться, так что...– Пожала плечами.
– А вы зачем пришли?
Кора усмехнулась.
– Барон послал меня посмотреть, как вы?
– А,– Ания впервые улыбнулась сухо,– проверить, не сдохла ли я ещё здесь и не вздёрнулась ли на потолочной балке? Так, да? Так вот идите и передайте ему, что он не дождётся! Я не собираюсь умирать, он не дождётся! Слышите меня? Убирайтесь отсюда!– Она резко поднялась и пошла камеристке навстречу.– Не дождётесь моей смерти! Никогда! Никогда!
Камеристка шарахнулась от неё к двери.
– Вы сошли с ума!
– Убирайтесь!
За камеристкой закрылась дверь и засов. Ания снова осталась одна. «Не дождётесь! Не будет этого никогда! Будьте вы прокляты!»
Весь этот день она провела одна. К ней никто не приходил, никто так и не затопил камин, никто не принёс ей есть или пить, не приходил врач, все словно забыли о ней. К вечеру в комнате стало ещё холоднее. Ания весь день пила воду из кувшина для умывания и лежала на кровати, подтянув колени, молилась и проваливалась в сон без сновидений.
А вечером, уже в темноте, к ней пришёл барон Элвуд, разогнал полумрак единственной свечой в подсвечнике и долго рассматривал фигуру Ании, сидящей на кровати. Он видел и камзол сына, и румянец болезни на щеках, и упрямый взгляд серых глаз.
– Ты ещё не околела здесь?
– Не дождётесь...– прошептала.
Барон усмехнулся и понизил голос.
– А если я пошлю к тебе верного человека с петлёй, а утром ты удивишь всех своим самоубийством?
Краска отлила с её лица, Ания шепнула:
– Вы не посмеете...
– Почему?
– Я буду сопротивляться, вряд ли кто-то поверит, что это было самоубийство.
– Всё будет так, как я скажу, и все узнают именно то, что мне нужно.
Его голос был глухим и очень серьёзным. Ания почувствовала неожиданный страх. Он сделает это! Он способен! Его не остановила даже смерть сына, что уж говорить о ней, она ему вообще никто, просто ненавистная жена.
– Я не изменяла вам...
– Прекрати!
– С вашим сыном меня связывают только отношения дружбы и доверия. Поверьте мне. Вы делаете поспешные выводы. Я перед вами ни в чём не виновата.
– Поверь мне, смертью караются даже меньшие проступки.
– Смертью? Вы обещали мне монастырь...
– Если ты не родишь мне сына.
– Я не изменяла вам!– Ания повысила голос.– Кроме вас у меня никого не было! Поверьте мне! Я клянусь вам всеми святыми, Спасителем и его Матерью! Почему вы не хотите мне верить?
Барон улыбнулся медленно и ответил:
– Странно, и почему я не хочу тебе верить? Ни тебе, ни моему ублюдку-сыну... А он ещё выгораживал тебя, просил тебя не трогать, всю вину на себя брал, а ты...
– Что с ним? Скажите мне, умоляю вас! От вас же не убудет...
– Может быть, ты поторопишься встретиться с ним? А? Там...– Многозначительно вскинул тёмные брови.
– Нет! Вы не стали бы... Не может этого быть...
– Почему? Он меня предал, и ты меня предала, почему же?
– Я не предавала вас!
Барон промолчал и спросил:
– Ну что, мне посылать человека, чтобы он помог тебе увидеть любимого? Или ты всё сделаешь сама, как послушная жена?
Ания замерла. Голова работала в разы быстрее, ища выход, думая, что придумать сейчас, что сказать ему.
– Баронесса Марин всё знает... Она приходила ко мне на рассвете, я сказала ей, что вы собираетесь убить меня или принудить совершить самоубийство.
– Это – ложь.– Барон был спокоен на удивление.
– А вы проверьте! Напишите письмо в Дорг, и она всё подтвердит. Я сказала ей, что, если со мной что-нибудь случится, это будете вы, и она тут же напишет письмо епископу – моему опекуну. Вас будут судить, и тогда, уж точно, ваши земли и титул достанутся неизвестно кому. В вашей ситуации вы можете только требовать развода по причине измены, но епископ не даст вам его, потому что тогда ему придётся вернуть назад мои земли, что вы ему подарили за меня.– Что это нашло на неё? Она говорила так быстро и так на удивление серьёзно, что не поверить ей было невозможно.
Барон зло фыркнул, переступив на больной ноге. Правда ли то, что она говорит? Как это проверить? Баронесса Марин уже в Дорге, да и как спросить её об этом?
– Ты всё равно сдохнешь здесь сама...– прошептал свирепо ей в лицо, буравя ненавидящим взглядом.
– Посмотрим...
Он развернулся и ушёл, громко хлопнув дверью. Ания одержала маленькую победу. Барон вышел из себя, и это было видно по оставленной им свече, вряд ли бы он забыл про неё, если бы не был выбит из колеи.
Баронесса медленно легла на спину, глядя в сумрачный полог кровати перед собой.
«Орвил, где ты? Что они сделали с тобой? Я боюсь, ты слышишь меня? Я делаю так, как ты просил... Если ты жив, помолись за меня сегодня... А я помолюсь за тебя».
* * * * *
До Виланда он добирался несколько дней. Это был ближайший город к обители бегинок. Шёл пешком по заснеженной дороге, на ночлег останавливался в деревнях у дороги, просился в первый же крестьянский двор. Крестьяне пускали его в дом охотно, желая послушать новости от путника, идущего издалека. Что мог им рассказать Эрвин, сам-то ничего не знавший? Поэтому мало говорил и больше слушал, что ему рассказывали о делах в округе. Крестьяне были озабочены одним: не было бы войны, не подняли бы повинности из-за этого, не начались бы беспорядки и грабежи. Эрвин о войне ничего не знал, в обители об этом не говорили.
Оказывается, войну ожидают уже несколько лет. Но на этот раз, всё же, все были уверены, что избежать её не удастся. У графа Гавард всегда были сложные отношения с соседом – графом Мард, они воюют уже давно, воевали ещё их отцы и деды. Бывали перемирия, но конфликт вспыхивал опять. В прошлом году старый граф Гавард умер, скоро уже как год, и с его смертью закончится, скорее всего, короткий период перемирия, длившийся пять лет. Молодой граф-наследник недавно погиб, на смену ему пришёл другой родственник, а уж он-то доведёт худой мир до войны. Это точно.
Эрвин слушал рассуждения крестьян и хмурился. Война – это плохо. Это разорённые деревни и сожжённые поля, сколько погибнет людей, а сколько умрёт от голода и болезней. Женщины останутся вдовами, а дети – сиротами. Сразу же вспоминался вид обители, где скромно и бедно жили бегинки, еле-еле сводившие концы с концами. Там жили дети и женщины, и все уповали только на милость Господа и свой труд.
А если война? Все приходы, монастыри и обители затопят беженцы и брошенные в отчаянии женщины. Как можно допустить такое? Зачем нужна война?
Он думал о Ллоис, вспоминал её растерянный взгляд, когда прощался с ней, когда собрался уходить. «Бедная, бедная Ллоис. Моя Ллоис. Я вернусь к тебе, очень скоро вернусь. Вернусь...»
В Виланде он обходил весь квартал ремесленников мастера за мастером, заходил, показывал кожаные охотничьи перчатки и спрашивал, задавал вопросы о клейме мастера, пошившего их.
Но никто не мог ему помочь. Да, все соглашались, что это была авторская работа, но мастера, ставившего клеймом коронку, никто здесь, в Виланде, не знал.
Один старый мастер особенно долго рассматривал перчатки, выворачивал их старыми заскорузлыми пальцами, разглядывал швы, касался подушечками пальцев, будто через ощущения пытался понять неведомого мастера.
– Да, клеймо не знакомо мне. Никого здесь нет с такой печатью. Я бы знал.– Поднял глаза на Эрвина и протянул перчатки.– Знаете, молодой человек, может быть, этот мастер вообще не из города. Я знаю многих мастеров в округе, и в Солге, и в Архене. Нет таких печатей там.
– Кто это может быть?
– Ну,– он пожал плечами,– может быть, этот мастер вообще не живёт в городе. Может быть, он работает в каком-нибудь замке, ну, местный мастер, и шьёт он только для хозяина замка, мало шьёт. Поэтому никто не знает его клейма. Корона...– повторил задумчиво.– Корона похожа на графскую, посмотрите, какие зубчики. Может быть, этот мастер живёт в замке какого-нибудь графа и обслуживает людей там? Шьёт не на продажу, поэтому мало и только для своих, и его никто не знает. Я вот ничего не знаю про него, но мастер, должно быть, хороший, вещь пошита добротно и аккуратно, но рука мне не знакома.– Посмотрел в лицо Эрвина внимательным взглядом.– Вам зачем нужен этот мастер? Если что-то нужно, наши мастера сошьют вам не хуже, у нас знаете, какая хорошая кожа!
– Нет, спасибо, мне нужен именно этот человек.
– Ну, как хотите.– Мастер пожал плечами.– У нас, в Виланде, вы его не найдёте.
Мастер отвернулся, теряя интерес к посетителю, он не был заказчиком, и незачем на него время тратить. Эрвин вздохнул, запихивая перчатки за пазуху. Придётся искать дальше. Жаль. Как жаль.
* * * * *
Ания смотрела на горящие свечи у алтаря. Свет поблескивал на золотых окладах икон, на бронзовых и серебряных подсвечниках. Сёстры молились вокруг неё, святой отец вёл службу. Это был монастырь святой Анны, небольшая обитель к северу от Дарнта.
Уже месяц, как Ания была здесь. Целый месяц. Она смотрела на колеблющиеся язычки пламени и не видела его. Вспоминалось всё, что было в прошлом.
Она проболела в закрытой холодной комнате замка три дня. Всё это время жену барона не кормили и не топили камин. Потом приехал вызванный для её лечения монах из монастыря святого Луки. Он потребовал провести его к больной, но его выставили за дверь. Лекарь не промолчал, а обратился с жалобой к своему настоятелю. Уже потом Ания узнала, что и баронесса Марин из Дорга тоже не оставила всё просто так, она написала письмо епископу – опекуну Ании. Ему же пожаловался на неуважительное отношение и настоятель святого Луки за то, что выгнали лекаря из Дарнта, не показав больную баронессу.
К барону Элвуду пожаловал сам епископ. Это было спасение для больной Ании. Её тут же начали лечить и кормить, натопили камин. Пока епископ и барон приходили к единому мнению, Ания получала всю заботу и уход, приличествующий её положению.
Епископ, конечно же, не разрешил развода, он не нашёл доказательств измены. Ания всё отрицала, молодой барон Орвил бесследно пропал, а барон Элвуд только видел молодых людей рядом, но не застал их на месте преступления. В разводе было отказано.
Епископ согласился лишь на то, чтобы баронессу изолировали пока на время в монастыре, предложил подождать, пока не улягутся страсти. Можно было себе представить, как рвал и метал барон при этом. Да и Ания, мягко сказать, расстроилась, она сама ждала этого развода не меньше своего мужа. Но, может быть, барон всё же добьётся своего, вот уже целый месяц он не вспоминал о жене, и Ания надеялась, что не вспомнит и дальше.
Он был жестоким с ней. Он хотел убить её, но от бессилия, от тщетности желаний добиться своего, он перед самым отъездом Ании в монастырь явился к ней в комнату. Он избил и изнасиловал жену, как делал это много раз до этого, он проклинал её, он изливал на неё всю свою ненависть и злость. Таким Ания не видела его ещё ни разу.
Она перекрестилась и прошептала молитву. Боже упаси ещё хоть раз его увидеть таким. Слава Богу, что всё закончилось, слава Богу.
Ания вздохнула. Она всё выдержала, всё пережила, как обещала себе и молодому барону Орвилу. Как умоляла она своего мужа рассказать её, что он сделал со своим сыном, скольких слуг пытала, но никто ничего не говорил ей. В душе она верила, что барону хватило ума и совести не лишать сына жизни. Каждый день перед сном она молилась за него, и эта молитва придавала ей сил, словно стала даже смыслом её жизни. На душе было горько и тоскливо.
Священник благословлял сестёр и послушниц, служба подходила к концу. Ания склонила голову, позволяя святому отцу осенить её крестом, и в этот момент всё поплыло у неё перед глазами, качнулись стены, горящие огоньки свечей. Монахини успели подхватить её под локти и усадили на скамью.
– Что случилось? Вам стало плохо? Надо показаться врачу. Как вы себя чувствуете?
Ания повела подбородком и несколько раз моргнула растерянно. Она и сама не знала, почему вдруг у неё закружилась голова.
– Всё нормально...– выдохнула.
– Врачу надо осмотреть вас. Мало ли что. Главное, чтобы не было эпидемии. Не дай Бог...– Старая монахиня перекрестилась, глядя строго карими глазами.
– Хорошо, я сделаю...– обещала Ания. Нет, это не болезнь, чувствовала она себя хорошо.
Все вернулись к службе. Ания долгим взглядом смотрела на фигуру Богоматери с младенцем. Не может быть, этого не может быть! Неожиданность догадки лишила её сил. Нет! Это неправда! Не может быть, чтобы сейчас. Через столько месяцев бесплодных попыток она не может понести именно сейчас! И от кого? От этого изверга! И это после того, что он с ней сделал!?
О, Боже... Нет! Только не это.
* * * * *
Эрвин обошёл ещё несколько мастерских, но везде ему говорили одно и то же. Мастер хороший, но незнакомый. Надо было идти дальше, может быть, в другой город. А кто сказал, что всё получится с первого раза?
Он зашёл на постоялый двор, заказал хлеба и сыра с собой в дорогу, вина, чтобы выпить тут. Денег у него с собой было немного. Посетителей не было, и Эрвин пристроился за пустым столом. Парень за стойкой не сводил с него удивлённого взгляда, и всё порывался спросить о чём-то. И даже потом, когда Эрвин уже ушёл за стол, всё продолжал высматривать его лицо в полумраке помещения. Эрвин даже смутился от такого интереса. Что это? Что-то не так? Чем это Эрвин так привлёк его? Может быть, он напоминает ему кого-то из знакомых?
В конце концов, парень не выдержал и сам подошёл, сел рядом и спросил:
– Вы местный?
Эрвин отрицательно дёрнул подбородком, сам ответил:
– Проездом, сегодня ухожу.
– Понятно. Вы простите меня за навязчивость. Просто вы очень напоминаете мне одного человека.
Эрвин насторожился и нахмурил брови, а что, если этот парень знал его на самом деле?
– Да? И кого же, если не секрет?
Парнишка наклонился поближе и понизил голос, хотя вокруг и так никого не было.
– Знаете, я раньше был слугой в Гаварде у местного графа...– примолк, но Эрвин ждал продолжения и спросил:
– И?
– Ну... Вот его вы мне и напоминаете...
– Графа?– переспросил Эрвин удивлённо и вдруг рассмеялся, каким нелепым показалось ему это сравнение. Парнишка растерялся и принялся тряпкой натирать деревянную столешницу.
– Простите. Наверное, мне показалось, знаете, что только не померещится. Дурак я, дурак, оно и так понятно. Его же, вроде как, похоронили уже...
– Кого?– Эрвин почувствовал, что уже стал уставать от этого докучливого парня с простым открытым лицом.
– Графа Эрвина... из Гаварда...
Вот тут-то Эрвин удивлённо обомлел, пытаясь что-то понять, снова переспросил:
– Как? Как ты его назвал?
– Граф Эрвин... А что?
– Меня тоже зовут Эрвин...
– Да?– парнишка оживился.– Ничего себе. Бывают же в жизни совпадения. Я ошибся, простите. Конечно, его же похоронили уже и давно, ещё осенью. Просто вы очень похожи. Богу было угодно сотворить вас таким же, как мой бывший господин.
– А почему ты здесь?
Парнишка вздохнул и помял тряпку, не зная, с чего начать.
– Я был слугой графа, я помогал ему одеваться, мыться... Когда привезли мёртвого графа, я помогал готовить его к похоронам.– Парень ещё больше наклонился к Эрвину и перешёл на шёпот; руки его, комкающие тряпку, заметно дрожали.– Мне кажется, что это был не он... Вместо графа мы похоронили другого человека.
– Как это? Ты что, не узнал его в лицо?
– У него не было лица...
– Это как?– Эрвин улыбался недоверчиво.
– Да, внешне он был похож... Цвет волос, рост... Но всё лицо у него было разбито. Ох, и досталось же ему, упокой Господи его душу...– Поспешно перекрестился.– Его ограбили и изуродовали. Его бы и родная мать не узнала, не то что...
Эрвин усмехнулся, а у самого по спине пробежал холодок.
– Но ты-то узнал? Почему ты подумал, что это не твой господин?– Улыбался сухо, глядя в лицо молодого человека.
– У него не было одного пальца на ноге, я заметил это, когда его одевали для похорон.– Опять перекрестился, видно, страху он натерпелся в своё время прилично.– А у господина Эрвина, у графа, увечий не было, я это знаю точно...
– И что, ты кому-нибудь сказал об этом?
Парень отрицательно помотал головой, шепнул в ответ:
– Я испугался. Если это так, если мы похоронили другого человека, то это значит, что граф Гавард жив и может объявиться. Ведь так?
– Ты просто сбежал?
– Нет, я попросил у нового графа отпустить меня в город на заработки, и он меня отпустил...
– Нового графа?– переспросил Эрвин.
– Да, им стал дядя пропавшего графа...
Эрвин вздохнул и улыбнулся.
– Да, занятная история, будешь рассказывать её своим детям и внукам.– Парень усмехнулся в ответ.– Я не граф, мы просто похожи...
– Я понял.– Виновато пожал плечами.– Простите.
– Да ладно, чего в жизни не бывает.
Эрвин поднялся, собрал свои покупки и пошёл. Странная история с этим графом. Удивительное дело. Как такое могло случиться, чтобы похоронили другого человека? Верно, этот парень что-то напутал, не может быть такого. Как можно не узнать тело родного человека? Ведь этот дядя, что стал новым графом, должен был узнать племянника, ведь так? Зачем ему хоронить другого? Что за глупости? Этот Виран что-то напутал, что-то понял не так...
– Стоп!– Эрвин замер, как вкопанный, снег громко хрустнул под сапогами. Он не говорил своего имени! Виран? Почему я подумал, что его так зовут? Он не называл мне, как его зовут, это я говорил ему, что я – Эрвин, а он нет... Виран. Виран...
В памяти неожиданно возник момент из прошлого, всплыл сам собой, как старый сон, забытый, но вдруг вспомнившийся внезапно. Клубы влажного пара поднимаются от горячей воды, блаженное тепло растекается по всему телу, вода мягко ударяет в грудь, делает невесомым тело. Была зимняя охота, все зверски замёрзли на ветру, и сейчас эта вода возвращала к жизни, наполняла живительным теплом. И среди всего этого улыбающееся лицо молодого слуги с вопросом:
– Милорд, добавить горячей воды вам?
Виран. Это был Виран. Парень с постоялого двора. Это он! Он!
Я вспомнил его имя. Я вспомнил его в прошлом. Я вспомнил себя в прошлом.
Охота. Зимняя охота с гостями. Понаехали бароны на Рождество, все хотели выезда в лес, но день был выбран неудачно. На сильном ветру все замёрзли и отогревались после в горячих ваннах. Потом был пир, и день вспоминался со смехом.
Да! Да! Да! Это было, было...
А это значит, значит, что я и есть граф Эрвин Гавардский? И имя моё не случайно совпало с именем пропавшего графа. Я – граф! Граф Гаварда!
Но ведь его похоронили!
Эрвин нахмурился и потоптался в рыхлом снегу на улице. Снег выпал только утром, и к обеду его ещё не утоптали снующие горожане, он хрустел под ногами.
Графа Гавард похоронили в родовом склепе, это известно любому, так говорил и Виран, но... Он сомневался, что похороненный человек есть граф Гавард, мало того, он утверждал, что похоронен другой человек, у него есть уродство – нет пальца на ноге, а у графа, у меня, увечий не было! И нет!
Зачем похоронили другого человека? Кому это было нужно? Я – граф Гавард! Я – граф!
Вспомнилось лицо Ллоис, её грустные глаза и улыбка, её сомнение: «Ты – какой-нибудь милорд...» Она думала, я рыцарь или кто-то из окружения какого-нибудь барона, сквайр-оруженосец. Но нет, милая моя Ллоис, я не рыцарь и не оруженосец, и даже не барон, я – граф! Самый настоящий граф...
Память вернула обрывки прошлого из той, прежней жизни. Весёлые пиры, охоты, знатные гости, бароны со своими жёнами, сыновьями и дочерьми. Его знакомили с молодыми девушками, богатыми представительницами знатных семей, разодетыми в меха и в бархат, улыбчивыми и скромными, насмешливыми и болтливыми. Но он не торопился жениться, опекуна у него не было и отца уже тоже, он был сам вправе выбирать себе невесту и время для свадьбы.
И Ллоис... Как опрометчиво он предложил ей стать его женой... Никто не поймёт его. Он отверг выгодные партии и женился на крестьянской девушке, дочери деревенской ведьмы?
Он потоптался на снегу, растерянно вглядываясь в лица прохожих. На ум пришли её слова: «Ты всё вспомнишь, и тот мир заберёт тебя от меня...» Как она была права! Как прозорлива! Теперь он граф, и он не может жениться на девушке-крестьянке. Да, она спасла ему жизнь, она полюбила его, она перешагнула через себя, через своё прошлое, чтобы быть с ним, но он не может перешагнуть через своё прошлое.
В глазах уже стояли турниры, замки, охоты, богатые гости, король... Нет, через такое прошлое нельзя перешагивать. «Прости меня, Ллоис, я люблю тебя, но ты не для меня... Мне надо было уйти раньше, не доводить всё до такого, не давать глупых обещаний... Что я наделал? Как я мог? Куда торопился? Но ведь тогда я не знал, что я граф, а теперь знаю. Она должна понять меня, она же меня любит. Она поймёт...»
Кто-то толкнул его в спину, и Эрвин упал в снег, ударившись головой о каменную кладку стены.
– Дорогу! Пошёл прочь! Дорогу графу!
Эрвин завозился в снегу, потирая ушиб на голове. Чёрт! Как больно! Снег таял на лице, на руках, стекал по щеке прохладными каплями. Прохожие рядом расступались, и Эрвин только успел отдёрнуть ладонь из-под ноги грузного горожанина в тяжёлом плаще. Поднялся, всё ещё потирая ушиб, глядел в сторону процессии. Яркие флаги и вымпела с гербами, всадники охраны, свита, красивые лошади с попонами и изящной сбруей. Молодой оруженосец вёл под уздцы гнедого жеребца, а в седле сидел граф. Граф Гавардский.
Эрвин узнал его тут же, как только глянул в лицо. Дядя Вольф, бывший барон, а теперь граф Гавард. И всё промелькнуло в голове в долю секунды. Завещание. Охота. Лес. Выстрел из арбалета. Боль...
Он перевёл взгляд на лицо советника, барона Лурра, ехавшего следом. «Это этот человек во всём виноват, это он, скорее всего, «надоумил» дядю Вольфа, сам бы он никогда на подобное не решился. Убить собственного племянника! И король что, всё-таки дал ему и титул, и земли, как я, дурак, просил по завещанию?» Эрвин аж застонал от бессильной ярости. «Подонки! Как вы могли?! Через меня! Через мою жизнь! Какой грех, какое предательство! А я... Я-то думаю и гадаю, кто же я такой? Бегинки с прихода с ног сбились, ищут какого-то пропавшего Эрвина в округе. А вы... вы... Вы уже похоронили какого-то бедолагу вместо меня, дали ему моё имя, убили, изуродовали его, чтобы никто по лицу не узнал подмены. И никто не знает. Кроме Вирана-слуги, он догадался, и правильно, что никому не рассказал о своих страхах, иначе вы и его убили бы, подстроили какую-нибудь гадость. Сволочи!»
Он не мог просто молчать, не мог просто пропустить процессию мимо, расталкивая людей впереди себя, пробился поближе и выкрикнул, когда граф поравнялся с ним:
– И что, совесть не мучает вас?! Вы ещё можете крепко спать по ночам?!
Граф резко глянул вбок на выкрик, остановив коня, все заозирались на Эрвина. Он же смотрел своему родственнику прямо в глаза долго, мучительно долго, а может, ему только казалось, что это было долго. Конечно же, они узнали друг друга. Несмотря на худобу, одежду простолюдина, щетину на щеках, граф Вольф Гавард узнал своего племянника.
Можно было ожидать всё, что угодно, граф мог поступить по-разному: обрадоваться встрече с пропавшим родственником, не обратить внимания, но он уже привык быть графом и лишь махнул рукой своей личной охране, отдавая приказ:
– Арестуйте его, он угрожает графу!
И в миг толпа, окружающая Эрвина, откатила в стороны, оставляя его одного посреди пустого пространства заснеженной улицы. А он уже видел спешащих к нему людей с копьями.
Нет! Этого не будет! Он не позволит ему убить себя второй раз!
Эрвин сорвался с места и, поднырнув под мордами лошадей из процессии, переметнулся на другую сторону улицы. Толпа не приняла его, все глазели ошарашено, но ни один не уступил ему места, и тогда Эрвин припустил вдоль улицы по освобождённому для графа коридору. Бежал во весь дух, слыша за спиной скрип снега под сапогами десятков ног. Вместе с охраной графа его ловили и зеваки, желающие подзаработать на поимке преступника.
Такого расклада Эрвин, конечно, не ожидал. Надо было искать место, где можно было бы спрятаться на время. Город незнакомый, рядом постоялый двор, где работает Виран, он-то, наверное, укрыл бы своего господина, но не хотелось подставлять парня, он мог ещё пригодиться в будущем. Он был ценным свидетелем для своего милорда, если вдруг придётся доказывать правду в суде.
Ноги несли вдоль улицы, не разбирая дороги, потом Эрвин нырнул в боковую, постарался затеряться среди прохожих. Это было трудно, горожан ему попадалось не так и много для этого времени суток, а может, он просто выбрал не самую многолюдную улицу. Все расступались, прижимаясь к каменным стенам, пропускали и Эрвина, и его погоню.
– Держите! Держите преступника!
Но, слава Богу, никто не пытался его задержать. Эрвин петлял по улицам туда-сюда, пока не оказался в кварталах ремесленников, залетел в часовню и спрятался в исповедальне. Хрипло дышал, стараясь восстановить дыхание, через резную решётку наблюдал за входной дверью. Вошли вооружённые люди, но помощник священника не пропустил их с оружием. Прошли двое, оставив копья, и принялись проверять всех присутствующих, заглядывая в лица.
– Проклятье...– прошептал Эрвин, хрипло дыша.
Что теперь делать? Он загнал себя в мышеловку, выхода отсюда нет. Сколько пройдёт времени, пока они доберутся до исповедален и найдут его здесь? Он восстанавливал сбитое дыхание и пытался думать, как выбраться из этой ловушки. Неужели они так хорошо помнят его в лицо? Скорее всего, они ориентируются по одежде и тому, что он убегает. Если не бежать, вести себя спокойно, что-нибудь придумать с одеждой? А главное – успокоиться.
Да, доказать правду будет не так-то просто. Даже если он и граф Гаварда, это ещё надо суметь доказать, а сделать это при нынешнем графе, с его желанием властвовать, будет не то что не просто, а невозможно. Эрвина объявят самозванцем. И что бы он ни говорил, ему не дожить до суда. Никто не позволит ему выступить в судебных разбирательствах, скорее всего ему просто устроят несчастный случай, или убьют, как преступника. Родной дядя уже сейчас назвал его преступником и послал на поиски своих гончих собак с оружием. Вон, как рьяно они его ищут.
