Текст книги "На свои круги (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Сейчас она вообще была только с камеристкой. Барон отлучился с каким-то знакомым, перепоручив супругу соседу по месту на галерее. Молодой рыцарь с женой приехали на турнир после свадьбы и продлевали этим праздником своё торжество. Молодой человек трогательно держал свою суженую за руку и без умолку болтал обо всём на свете. Он обещал барону Элвуду присмотреть за Анией и сейчас рассказывал о конных поединках – джоустах. Его молодая жена слушала очень внимательно, а сама смотрела не на рыцарей в поединке, а в лицо своего мужа. С таким же успехом он мог бы просто читать молитву, она слушала бы его не менее внимательно.
– …Победит тот, кто усидит в своём седле дольше всех или не потеряет шлем. Целятся они обычно в забрало шлема или в щит на груди слева. Ты видишь щит, дорогая?– Ания-то щит видела. У рыцаря, на которого был устремлён её взгляд, на щите были изображены две перекрещенные стрелы на зелёном фоне. У второго – в верхней четверти щита был летящий голубь. Обычно Ания и заметить не успевала, куда там целятся рыцари в момент поединка. Миг столкновения был таким быстрым, что потом только можно было увидеть последствия удара – разлетевшиеся в щепки копья или упавшего на землю рыцаря.
А рыцарь-сосед продолжал под зачарованным взглядом жены:
– В шлем попасть труднее, копьё может соскользнуть, но если попадёшь удачно – успех обеспечен! Он упадёт, вылетит из седла!
Словно в подтверждение его слов рыцари помчались навстречу друг другу, разделённые барьером из каната, натянутого вдоль всего поля, со свисающей с него яркой материей. Все вокруг замерли, ожидая, что же будет. Рыцари ударили друг друга копьями, попав в щиты, и пролетели мимо в белых брызгах сосновых щепок. Каждого из рыцарей развернуло влево, и они сумели удержаться в сёдлах только с помощью своих пажей и оруженосцев.
Снова преломленные копья! Снова равный счёт!
– Откуда вы всё это знаете?– спросила молодая соседка, восхищённая своим мужем.
– Два года назад я сам был участником турнира.
– Победителем?
– Да нет, участником. Победителей в турнирах бывает немного. Из победителей поединков победителем всего турнира станет только один. Я им не был, хотя в поединках побеждал четыре раза.
– Жаль...
– Конечно, жаль, дорогая.– Он поцеловал пальцы на правой руке супруги.– Победителям обычно дарят дорогие и роскошные подарки.
А рыцари тем временем готовились к новому заезду. Оруженосцы подавали новые копья с корончатыми наконечниками, ветер раздувал яркие сюрко рыцарей и их лошадей. Зрители зашумели, пользуясь моментом подготовки; рядом говорили, что выиграть должен будет тот, что с голубем на щите.
– Я тоже так думаю,– добавил своё мнение сосед. Ания нахмурилась и встретилась взглядом с его супругой.
– Почему?– спросила.– По-моему, они пока равны по силам. Как можно знать, кто из них выиграет?
– Я объясню вам.– Рыцарь смотрел теперь в лицо Ании, заметив её интерес.– В последний раз оруженосец еле успел удержать его в седле, вы заметили это? Он чуть не вылетел из седла после удара. А всё потому, что развернулся влево больше, чем обычно. Рыцари и так чуть-чуть поворачиваются влево,– показал на себе с видом опытного участника турниров, чуть повернувшись корпусом влево. Начищенные пуговицы его камзола ярко сверкнули в лучах солнца,– сидят чуть-чуть боком, чтоб труднее было попасть в щит. А этот,– он махнул рукой в сторону рыцаря со стрелами,– сидел куда больше боком, чем надо. Я не думаю, что он хитрит, чтобы в него не попали, скорее всего, это травма, он уже ранен в этот бок или в левую руку.– Ания нахмурилась при этих словах.
Всё это время она смотрела на поединки со стороны и видела только внешнюю красоту и стремление. О таких мелочах, на которые обратил внимание бывалый рыцарь, она не знала и даже не замечала, и не думала, что это всё так серьёзно.
– Он прячет левую руку, и, думаю, скоро проиграет. Вот увидите.
– Жаль,– невольно вырвалось у Ании.
– Почему? Вы хотели бы, чтобы выиграл он? Разве это будет честно? Он слабее, бережёт себя, так что...– Небрежно пожал плечами.– Турнир любит смелость и безрассудство. А двух победителей не бывает.
Ания согласно кивнула, понимая это, а всё равно всем сердцем было жаль этого рыцаря с перекрещенными стрелами на щите. И почему не может быть двух победителей? Она бы с радостью одаривала подарками всех, кто только решился на участие в джоустах, всех, кто рисковал собой.
Этот рыцарь имеет травму, бережёт себя, боится новой боли, а всё равно идёт на поединок и сражается на равных. Разве этот факт не достоин награды? Разве не стоит он добрых слов и сочувствия?
Рыцари сорвались с места, и кони понеслись навстречу друг другу. Мгновение словно полёт, когда кажется, что даже конские копыта не касаются земли. Полёт сюрко и вальтрапов – конских накидок, полёт разрыхлённой земли из-под копыт, полёт двух стремлений и надежд, двух желаний выиграть в этом поединке.
Удар!
В такие моменты Ания невольно закрывала глаза, на этот же раз не стала этого делать, и видела момент удара. Тот рыцарь, что вызвал у неё сочувствие, вылетел из седла, потому что его противник на этот раз удачно попал копьём в забрало шлема. Ох!
Зрители на рядах и галереях загудели. Вот и определился победитель этого поединка – рыцарь с голубем на щите.
– Ну я же говорил...– невольно вырвалось у соседа Ании.
И тут рядом громкий крик заставил всех вздрогнуть:
– Добей его! Добей, что ты тянешь? Убей его...
Ания с ужасом узнала в кричащем своего мужа. Барон Элвуд только что вернулся и ещё не прошёл на своё место, стоял внизу через два ряда зрителей от Ании, и кричал на ристалище.
– О, Боже...– шепнула Ания, чувствуя, что краснеет от стыда за своего мужа. Что это вдруг с ним случилось? Всегда молчаливый, сосредоточенный, задумчивый, никогда за эти дни он не проявлял особого рвения к тому или иному поединщику, а тут. Что это?
Как он сумел догадаться, что сердце Ании проявило капельку сочувствия к этому проигравшему рыцарю? Он уже желает ему смерти? Как можно?
А рыцарь, упавший с коня, лежал без движений, пажи и оруженосец бежали к нему, а рядом возвышался конь, оставшийся без седока.
– С ним всё будет нормально?– спросила молодая соседка своего супруга.
– Посмотрим, если упал удачно, то всё обойдётся, если нет,– пожал плечами,– сломал себе шею. Удар был, слава Богу, прямо в забрало... в лицо...
Ания чуть слышно вздохнула и мысленно помянула Богородицу. Хоть бы всё обошлось.
Барон Элвуд не двигался с места, не сводил пристального взгляда с проигравшего. Ания тоже наблюдала за тем, что делается на ристалище. Рыцарь-победитель принимал одобрительные выкрики и поздравления с победой. Герольды официально объявляли победителя поединка, – Ания прослушала, кто им был. Поверженного рыцаря на носилках уносили с поля. Кто-то из пажей-мальчишек успел снять с него шлем, и Ания заметила среди суетящихся рук часть лица и тёмные пряди волос. У него длинные волосы не по-рыцарски. Это всё, что узнала она о нём.
Всё обойдётся. Всё должно обойтись. Он остался жив вопреки желаниям барона, его уносили живым.
Слава Богу!
Пусть он живёт, пусть побеждает в своих поединках, и пусть портит кровь барону Элвуду.
Ания почувствовала, что улыбается. Да.
Но подошёл барон, и она успела склонить голову, пряча улыбку в барбете – ленте на подбородке.
– Мы уходим,– буркнул недовольно барон.
Никто и спорить не стал, все собрались и пошли, хотя день ещё не закончился. Герольды объявляли новую пару рыцарей, все взгляды устремлены на ристалище, а барон и его жена с камеристкой покидали галерею.
Ания не знала причины этого, ну и пусть. Вечером снова пир у графа Адерн, она как раз успеет отдохнуть. Интересно, и чем же так не угодил барону проигравший рыцарь, что он жаждал его смерти? До этого барон всегда сохранял хладнокровие и беспристрастность. Ну, да ладно, главное, чтобы он остался жив и здоров.
Вечером после прошедшего турнирного дня снова состоялся пир. Все участники и гости турнира – аристократы – собрались за столами, пили, ели, вели беседы, слушали музыку и песни. Менестрели выступали со стихами и балладами, воспевали подвиги героев турниров, тоску и боль неразделённой любви, походы рыцарей в далёкие земли.
Слуги вносили новые блюда, подливали вино, пьянеющие гости повышали голоса, начинали спорить. После ужина начались танцы. Те, кто ещё мог стоять на ногах, у кого было хорошее настроение, выходили на танцы, кто-то оставался за столом, а кто-то продолжал вести беседы, собираясь группами у стен и колонн. Играла музыка, дамы в расшитых ярких платьях кружились в танцах, поддерживаемые под руки своими кавалерами.
Ания, конечно же, не танцевала: со своим хромым мужем она не могла бы закружиться в танце, а другому кавалеру барон никогда бы не позволил увести свою супругу. Поэтому Ания просто сопровождала мужа по залу, рядом присутствовала во время его бесед с теми, кто к нему подходил. Когда он отлучался для обсуждения каких-то тайных дел, она просто следила за танцующими парами, рассматривала платья дам, их движения, наклоны голов, изгибы рук, их улыбки.
Сама она была небольшая мастерица танцевать, после долгих лет в монастыре она бы лучше спела или сыграла на лютне, а танцы она больше всего любила смотреть со стороны. Плавные движения, изящные поклоны и улыбки завораживали её. Она могла бы следить за танцующими парами долго, думая и мечтая про себя. Представляла себе, что будь она посмелее и будь с ней рядом тот, кого бы она любила всем сердцем, она бы тоже хотела закружиться в музыкальном вихре, никого не замечать и ни на кого не оглядываться. И будь что будет! Чувствовать прикосновения его рук, видеть его лицо рядом, не сводить взгляда с его улыбки...
И сразу же вспоминался барон Орвил, пасынок, сын ненавистного мужа. Вот, кого бы она хотела видеть рядом с собой, кого представляла, вот, с кем бы она хотела разделить общий танец, общую жизнь, один дом, одну судьбу...
Но жизнь сложилась так, что она даже увидеть его не могла, не знала, где он, что сейчас делает. И сердце тосковало, в груди щемило так сильно от одиночества и боли, что душа обливалась слезами за то, что всё случилось именно так. За то, что расстались при таких обстоятельствах, что ни разу больше не виделись, что даже не знала она, где он сейчас и что с ним. Может быть, он далеко-далеко и служит какому-нибудь барону или графу, получил коня и доспехи, может быть, когда-нибудь он тоже будет участником турнира, и кто-то будет переживать за него. Кто знает?
Ания перевела взгляд на своего мужа. Он стоял рядом и разговаривал с каким-то человеком – аристократом. Тот представлял барону Элвуду молодого человека. Ания присмотрелась и прислушалась к ним. Взгляд её рассеянно блуждал по лицам и фигурам говоривших, по их одеждам и ярким эмблемам.
Она нахмурилась, вздрогнув. На груди молодого человека красовалась фигура вышитого голубя. Это он! Он! Это он победил в сегодняшнем поединке того рыцаря с перекрещенными стрелами, он коварно ударил противника в лицо и выбил его из седла! А сейчас он стоит и улыбается барону, слушает, как его представляют ему! Как ни в чём не бывало!
Есть чем похвастаться, чем похвалиться перед старым козлом, ведь барон так жаждал смерти соперника.
Сам вид молодого рыцаря вызывал у Ании смесь раздражения, негодования и злости. Да как он посмел подойти сюда? Как может он так беззаботно улыбаться всем, а особенно барону?
Ания сделала два шага и подошла ближе. Она видела его всего: светлые коротко стриженые волосы, открытое лицо, тёмно-серые глаза, ямочка на подбородке, внимательный взгляд. Это был воин, рыцарь, умеющий постоять за себя. Скрытая сила и молодая энергия читались в каждом его жесте, наклоне головы, кивке подбородка. Он знал себе цену, он знал, на что он способен, и, наверное, пользовался этим. С каким достоинством он смотрел в лицо барона, не как рыцарь, а как равный ему, нет, это взгляд будто свысока. А может, Ании только так показалось.
Подойдя ближе, она только тогда заметила шрам на его правой щеке. Задира!
Встала незаметно у плеча барона и прислушалась.
– ...Да, мне уже как-то говорили, что я похож на графа, даже несколько раз, видно, Богу было угодно создать нас похожими лицом. Мне вообще везёт на похожесть с другими людьми. Баронесса Айрин из Одерна считала, что я напоминаю ей сына, погибшего на войне, вам, вот, я напомнил графа Гавард, вашего бывшего сеньора.– Пожал плечами, на губах появилась еле заметная улыбка.– Видно, это моя судьба.
Взгляд его скользнул на лицо Ании, и барон Элвуд, спохватившись, представил свою жену:
– Моя супруга Ания.
Молодой человек протянул ладонь, и Ания, как ни хотела, вынуждена была подать ему руку.
– Миледи.– Он с достоинством склонил голову перед ней и поднёс пальцы к губам, целуя кольцо на них. Ладонь его была грубой и сильной, тёплой на ощупь. Ания постаралась быстрее оставить её.
Медленно прикрыла глаза, чувствуя на себе взгляд молодого рыцаря. В любой другой момент и при других обстоятельствах она, может быть, выделила бы его из многих других, может, он даже понравился бы ей, но всей душой сейчас она почувствовала неприятие и сопротивление. Всё в нём настораживало её, он был ей неприятен всем своим видом, своей силой и тем, как держался в кругу людей более высоких по происхождению.
Ты ведь всего лишь рыцарь! Просто рыцарь, и кто твой господин не известно! Почему ты смотришь на всех с заметным высокомерием? Кто ты такой? Откуда ты взялся вообще?
– Вы до сих пор служите баронессе Айрин?– спросил первым супруг Ании.
– О нет,– покачал головой,– я свободен от любых обязательств, я свободен перед баронессой, ей я посвящаю свои победы, но сеньора у меня нет.
– Хорошо.– Барон кивнул в ответ.– Это хорошо.
Ания чуть слышно выдохнула. Что это значит? Почему хорошо? Он что, собирается сделать его своим слугой? Ещё чего! Не дай Бог...
То, о чём заговорил молодой человек после, чуть не лишило Анию чувств, она потом много раз вспоминала его слова, обдумывая и переосмысливая каждое, переживала заново те выражения, с которыми они были сказаны.
– Я не знал, что это был ваш сын. Извините, если что. Я просто хотел узнать, как он. Я пытался найти его после, но он уже выбыл из турнира, его шатёр уже убрали, я не нашёл никого из слуг барона... Думал, может быть, он будет здесь, но это вряд ли, ведь он не ходит на пиры. Мне сказали, что его перенесли на постоялый двор на рыночной площади, и я...– Барон Элвуд не дал ему договорить – резко и грубо перебил, морщась как от неожиданной боли:
– Не тарахти! Сделай передышку.
Ания боялась дышать, чувствуя, как от услышанного качается пол под ногами, а рядом ещё и раздражённый муж.
Что? О чём он говорит? «Я не знал, что это был ваш сын...» Он это сказал?
Слабость охватила тело, и Ания чуть качнулась на слабеющих ногах.
Орвил! Здесь Орвил! Как она не узнала его!
Этот проклятый поединок! Тот рыцарь... две перекрещенные стрелы... удар в лицо, в шлем... конь, оставшийся без седока... суета пажей и оруженосца... тёмные пряди волос...
Это был он! Это Орвил! О, Боже...
Подспудно, сама не зная как, она, оказывается, болела за него на поединке! Поэтому и жаждал барон его смерти, кричал как безумный на всю галерею... Он хотел, чтобы убили его сына. Орвила...
– Я думал, вы скажете мне, что с вашим сыном, он будет жить?– мягко спросил молодой человек.
– Мне всё равно, поверьте, лучше бы он сдох ещё там, лучше бы вы убили его. Я спал бы спокойно.
Молодой человек нахмурился озадаченно, не понимая, что происходит. Видимо, тот, кто сказал ему о родстве двух людей, забыл упомянуть о вражде между ними, и сейчас выражение лица его было более чем недоумённым.
Ания всеми силами старалась сделать вид, что не догадалась, о ком речь.
– Ваш сын...
– У меня нет сыновей, вас неверно проинформировали. Мне всё равно, что стало с этим человеком, выжил он или нет, я не знаю и не хочу знать. Вам понятно?
Молодой человек согласно кивнул, и взгляд его остановился на какой-то точке в пространстве. Барон Элвуд больше не собирался продолжать этот разговор и, хромая, потянулся в сторону. Ания чуть замешкалась, глянув в лицо молодого рыцаря, и только сейчас заметила, что высокомерие и надменность, что так поразили её в его фигуре и лице, на самом деле, наверное, лишь показались ей.
часть 13
Слова молодого рыцаря не давали ей покоя, она вспоминала и обдумывала их раз за разом, снова проживая те чувства, что переживала, когда поняла вдруг, что здесь, на этом турнире присутствовал Орвил. Он был совсем рядом, и она видела его, оказывается, много раз, но даже и не подозревала, что это был он. Она удивлялась себе, почему её сердце молчало, почему нигде и ничто не подсказало ей, что он рядом? Ей всегда казалось, что в подобных случаях сердце не промолчит, оно почувствует рядом любимого человека. Но, видимо, в балладах и песнях менестрелей всё преувеличено. Или же Ания настолько не верила, что сможет его увидеть здесь, что закрыла даже сердце.
Но он здесь! Здесь! Он рядом!
Сейчас он ранен после поединка, и никто не знает, жив ли он, что с ним, даже его родному отцу всё безразлично. И от этого рыцаря, что сам ранил его, больше участия и сочувствия, чем от отца. Бесчувственный сухой старик! Разве можно так? Чудовищно!
Она сидела в кресле с высокой спинкой, ноги – на деревянной скамеечке, камеристка медленно и аккуратно расчёсывала ей волосы. Ания смотрела в бронзовое зеркало на то, что делалось за её спиной, поворачивала его туда-сюда, думала. В зеркале всё выглядело незнакомо, расплывчато.
Он как-то странно сказал. Она задумалась, вспоминая слова рыцаря с голубем на груди. Что-то про то, что он искал слуг барона, хотел узнать о его здоровье. Барона... Почему барона? Что это значит? Какого барона?
Что ли Орвил стал бароном? Он теперь барон? Это как могло произойти? Такое может быть?
Она задумчиво поджала губы, вспоминая Орвила в те моменты, когда видела его рыцарем с изображением двух перекрещенных стрел. Рыцарский конь, доспехи, свой герб, личный оруженосец, пажи, у него был свой шатёр, как у участника турнира, сейчас его уже свернули, потому что Орвил выбыл из турнирных состязаний из-за ранения.
Всё это, конечно же, могло быть у барона, для рыцаря – многовато, роскошно даже, но для барона вполне может быть.
Как он стал бароном? Откуда? Да и жив ли он? Как он чувствует себя? Как его здоровье?
А в глазах так и стоит этот ужасный удар в лицо, в забрало шлема, а потом удар об землю. Ужас! Страх-то какой! Прыгающий конь с пустым седлом, щепки от копий, бегущие люди, крики удивления и оваций.
До этого Ания не смотрела удары копьями, миг столкновений, закрывала глаза или отворачивалась, а в этот раз не стала и видела всё, и теперь это увиденное не давало ей покоя. Она переживала за Орвила и боялась.
Как узнать ей, как он, что с ним стало?
А ведь он был уже, наверное, к тому времени ранен. По словам соседа по галерее, он не зря отклонялся влево...
«Орвил, бедный, как ты там? Я молюсь за тебя и твоё здоровье беспрестанно, только ты продолжай жить. Я хочу увидеть тебя... Хочу быть с тобой, хочу быть рядом... О, святая Богородица, дай мне и ему сил пережить всё это...»
От этих тяжких мыслей разболелась голова, и никого не хотелось видеть.
На следующий день Ания и её муж остались на постоялом дворе и не пошли на турнир. И Ания была рада этому, слегла, погрузившись в мысли и воспоминания, молилась. Барон Элвуд проявил интерес к её состоянию и высказал идею, что Ания ждёт, наконец-то, ребёнка. Сама Ания на это только усмехнулась, но предоставленной передышкой и ослабленным вниманием воспользовалась – отдыхала весь день.
Барон прислал чашу с фруктами и хорошее вино, сам ушёл в город к кому-то в гости. Ания пролежала в постели, глядя перед собой, до самого обеда, потом молилась, читала, думала, камеристка ухаживала за ней ненавязчиво и осторожно.
К вечеру второго дня принесли письмо от барона Элвуда. Его срочно вызвал к себе сеньор – граф Гавардский, и барон спешно отбыл, оставив жену на два дня под присмотром камеристки и охраны. Ания вздохнула от предстоящей свободы, до самой поздней ночи пробыла на балконе, наблюдая за горожанами и гостями города. Никто не гнал её, не командовал, она была предоставлена сама себе. У неё целых два дня свободы, и она вправе провести их как захочет сама.
На турнир одной идти ей запретил барон, значит, и на пир – тоже. Утром Ания может быть свободной, понежиться в постели, слушая через распахнутое окно звуки льющейся музыки, неторопливо одеться и позавтракать, и, может быть, сходить на рынок с камеристкой и охраной, побродить по рядам и лавкам. Только надо будет предупредить, чтобы не говорили об этом барону, когда он вернётся.
Где-то к обеду мальчишка с постоялого двора принёс полный кувшин воды для умывания, и Ания предложила сироте немного подзаработать, воспользовавшись моментом, пока Несса была на кухне. Она попросила мальчика обойти все постоялые дворы на рыночной площади и узнать, где разместили раненого барона с гербом из двух перекрещенных стрел и его людей.
Пока мальчик не вернулся, Ания извелась, не находя себе места. Даже, если она и узнает, где сейчас Орвил, что дальше? Разве сможет она увидеть его, тайно встретиться с ним, чтобы об этом не узнала камеристка и люди из личной охраны? Как? Как это сделать?
Может, она хотя бы сможет послать ему письмо? Или узнает о его здоровье после поединка?
Всё равно она должна была хоть что-то сделать. Нельзя же просто так просидеть, сложа руки! А может быть, он совсем рядом, и она будет жалеть потом весь остаток своей жизни, что могла бы увидеть его, но не увидела, и даже не попыталась.
Мальчик-слуга нашёл её уже к вечеру и встретился с ней на кухне. Ания спустилась туда сама, сославшись на то, что хочет поторопить ужин, лишь бы отвязаться от камеристки. Оказывается, барон, в самом деле, был рядом. Соседняя улица! Постоялый двор «Пропавшая подкова».
Мальчик сказал, что жизни барона ничто не угрожает, он жив и почти здоров. Ания встретила эти вести с тревогой в сердце.
Жив! Да, он жив! Это хорошо! Но это «почти здоров...» Что это значит? Что вообще может значить «почти здоров»? Так слуге сказали на постоялом дворе, и большего он добавить не мог.
Ания вернулась к себе, села у окна, но всё, что делалось за ним, её не увлекало теперь. Все мысли заняты пасынком. Лучше бы она не знала ничего, так было бы проще, наверное.
Нет! Всё правильно! Это хорошо, что она всё узнала, что теперь знает. Он рядом, всё это время был рядом, и с ним всё более-менее в порядке. По крайней мере, он жив. И это уже хорошо.
Ания вернулась к кровати, прилегла, раздумывая. И тут с кухни вернулась Несса.
– Вам нехорошо?– спросила первое, как только увидела госпожу на постели.
Ания хмыкнула в ответ и пожала плечами.
– А ужинать вы будете? Вы же сами попросили подать его сюда.
– Пусть стоит, я поем позже.
– Вам плохо, да? Миледи?
– Я переживу это, даю вам честное слово.– Улыбнулась, устало прикрыла глаза: все эти тягостные мысли вымотали её.
Камеристка подошла и села на край кровати, расправила подол платья, словно хотела что-то сказать и не знала, с чего начать.
– Что, Несса?
– У меня к вам просьба, госпожа...– Ания чуть нахмурилась на её слова и дёрнула подбородком, мол, продолжай.– Я получила весточку от своей сестры, уж не знаю, как меня нашли здесь. У неё заболела дочь и болеет уже целый месяц. Здесь, в Берде, есть маленькая церковь Богоматери Страдающей. Её построили на деньги цеха каменщиков в годы эпидемии. Говорят, если помолиться там о болящем, все хвори пройдут, и он выздоровеет.
– Вы хотите, чтобы я отпустила вас помолиться?
– Я хочу отстоять всенощную, хочу уйти прямо сейчас, ужинать вы будете без меня, и хочу вернуться только утром. Отпустите ли вы меня?
Ания села на постели, этой резкостью встревожив свою камеристку. Нет! Такого не бывает! Что это? Кто расчищает ей её пути – Господь или Дьявол? Кто толкает её на грех? На встречу с мужчиной. А ведь и она сама так её добивалась... Что это? Чьи это происки? Может быть, Бог проверяет её, воспользуется ли она случаем? Поддастся ли искушению? Станет ли грешницей?
– Вы не отпустите меня?
– А барон?
– Мы ничего не скажем ему. Я скажу Марку за дверью, чтобы он ушёл спать, скажу, что вы плохо себя чувствуете, чтобы он не тревожил вас, запрёте дверь, вас не надо будет охранять, вы будете в постели. Миледи, пожалуйста, помогите мне спасти девочку...
Её голос сорвался на шёпот, и камеристка в отчаянии замотала головой. Ания хмурилась, понимая, что это всё – искушение, и сделав добро одним поступком, она сама себя ввергнет в ад греха, ведь она не сможет удержать себя в этой комнате, она сорвётся и полетит, как на крыльях к нему.
– Пожалуйста, госпожа...
– Хорошо,– Ания согласилась и отвернулась, глядя в окно. «Я смогу, я смогу удержать себя в руках, я не сдамся этим дьявольским искушениям... Я займу себя чем-нибудь...»
Она думала так, а сама вспоминала тот свой поступок в январе, когда она на порыве личных желаний пришла к нему, чтобы встретиться, чтобы попрощаться, и чем всё закончилось? Скандалом, болью, угрозами, насилием, а что пережил сам Орвил по её вине? Разве могла она подумать, что её желание увидеться обернётся такой болью для всех?
И сейчас, если она бросится к нему снова, это опять станет причиной бед и страданий. Барон узнает, он всё узнает. Он и так желает смерти своему сыну, он отрёкся от него и не хочет знать.
«Я не стану причиной новой боли ни для кого, особенно для него... Я не причиню ему страданий новых».
– Хорошо...
Она поднялась на ноги и подошла к окну, глядя на толпы людей, заполонивших рыночную площадь. Она справится, она обязательно сможет.
– Спасибо, госпожа, спасибо вам, я буду благодарна вам, я буду помнить ваше добро всю жизнь...
Ания вздохнула, ответила, даже не обернувшись:
– Матерь Божья поможет вам, я в это верю. Будьте благодарны ей, а не мне, я ничего не сделала.
– Ну как же, миледи?
– Идите, Несса, идите, спасайте свою племянницу, это правильное дело. Не бойтесь за меня, вряд ли я отсюда денусь куда-то, поверьте. Молитесь. Вам предстоит трудная ночь, молитвы и просьбы.– Обернулась к камеристке и попросила вдруг:– Потратьте миг из своей драгоценной ночи, помолитесь за меня и поставьте свечу, я буду вам благодарна.
– Хорошо, миледи, я сделаю это. Спасибо вам.
Она быстро собиралась под пристальным взглядом Ании, ушла, пожелав спокойной ночи. Скоро баронесса осталась одна. Горничная принесла поздний ужин, но Ания не притронулась к нему, она долго стояла у окна, наблюдая за людьми. Вот кто-то расплачивался за товар, вот кто-то увозил купленных белоснежных голубей в деревянной клетке, вот две девушки-горожанки примеривали яркие бусы из дорогого голубого стекла.
Её взгляд блуждал по лицам, по фигурам людей. Жонглёры зажигали костры и факела. На рыночную площадь спускались сумерки. Наступал вечер. Заканчивался торговый день. Ания видела, как начали закрываться некоторые лавки, крестьяне, приехавшие со своим товаром из близлежащих сёл, собирали свои узлы и плетёные короба с живностью в телеги, покидали торговые места. Оставались музыканты, жонглёры и акробаты, девушки с молодыми кавалерами ждали, когда начнутся выступления.
Все были парами, держались за руки, или девушки стояли с кавалерами под руки. Улыбки, смешки, кокетливые взгляды.
Невыносимая тоска вдруг захлестнула сердце Ании, весь мир поблёк вдруг и потерял цвет, аж стон невыносимой боли вырвался невольно между губ.
Все парами! Все полны любви и жажды жизни, а она одна! Одна... Одинокая, нелюбимая, всеми оставленная. Одна...
Ания села на постель и прикрыла глаза. Но через распахнутые ставни долетали голоса и смех, звуки музыки и хлопки ладоней. Ненавистные звуки радости и любви.
Как? Как это может быть?
Здесь, совсем рядом ОН, тот, кого любит сердце, к кому тянется вся душа без остатка, а она здесь и совсем одна.
Увидеть. Услышать голос. Просто побыть рядом одно мгновение. Ничего больше! Ни капельки! И быстро назад... Вернуться сюда...
Она вскочила на ноги, собираясь бежать тут же, но доводы рассудка застучали изнутри на все голоса: «Ты не можешь идти одна... Женщине твоего положения нельзя одной бродить по улицам! Мало ли что! Нельзя! Нельзя! Никак нельзя!»
Уже вечер, людей на улице много, если встретится кто-то злой с разбойными мыслями? Её ограбят, убьют, похитят, изнасилуют – мало ли что!
Ей нужен сопровождающий, тот, кто проводит её туда и обратно. Кого она может найти? Сейчас? Вечером?
Ания вернулась к окну. Спускались сумерки, горели огни факелов и костров, высвечивались яркие костюмы жонглёров.
Мальчик сказал, что постоялый двор «Пропавшая подкова» близко, соседняя улица. Может быть, всё обойдётся? Богородица поможет ей. На улицах ещё много людей, и на глазах у других никто не посмеет сделать ей больно.
Молясь в душе, призывая на помощь всех святых, Ания принялась быстро одеваться. Платье попроще, глухой плащ с капюшоном, кинжал на пояс – мало ли что. Денег в кожаный кошелёк совсем немного – на всякий случай. Собрала волосы попроще, убрала сеточку, украшенную серебряной проволочкой, шпильки с жемчугом – всё это долой. Волосы быстро заплела в простую косу по-крестьянски и под белый чепец. Даже если кто-нибудь увидит её лицо, вряд ли поймёт, что Ания баронесса, а не простая горожанка. В последний момент сняла кольца и браслет (подарок барона Элвуда на свадьбу) и серьги. Всё!
Она готова!
Можно идти!
«О, Богородица, заступница, не оставь меня в моей затее, сохрани меня, пошли людей честных и достойных на моём пути. Прости меня и защити, сохрани душу мою и тело...»
Шла, а молитвы-просьбы не выходили из головы. Только бы всё было хорошо, только бы не повторилось всё, как в прошлый раз. Главное, чтобы не было новой боли ему, себе, хоть кому-нибудь...
* * * * *
Он подолгу обдумывал то, что произошло на пиру, пытался понять реакцию барона и его жены. Нет, он много чего ожидал от этого человека, разных действий и слов, но такого... Он же буквально взорвался, закипел, только услышал о своём сыне. Говорят, он кричал на галереях, прося убить его, добить после падения. Сам Эрвин этого в пылу поединка не слышал.
Что это?
Выходит, он настолько ненавидит сына, что желает ему смерти. Его слова так и стоят в ушах: «Лучше бы он сдох...» И ещё: «У меня нет сыновей...» Почему? Зачем так публично и громко отрекаться от сына, от наследника? Он же его единственный сын, ему продолжать дела отца, нести титул, управлять землями, судить, быть вассалом своему господину. Разве нет? Зачем же он так разбрасывается сыновьями?
