Текст книги "Я буду твоими глазами (СИ)"
Автор книги: Александра Неярова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 10
– Почему на капище тебе именно на ночь глядя идти надобно? – хмурился княжич, сдавливая деревянную ложку в кулаке, а свободной рукой в воздухе размахивал. – Отчего при свете дня не ходилось?
С Вереей они заспорили после ужина, да так горячо разошлись, что почти до ругни дошло.
– Ночью грани междумирья истончаются, на землю нисходит мощный поток силы. Разумей ты, что волшба сильнее в этот миг! – приводила довод за доводом ведунья.
– Ладно! Позволь хоть провожу, мало ли нечисти какой аль ещё кого бродит в округе в кромешных сумерках, – сдался княжич, беспокойство за девицу его съедало, от того и злился.
– Я сумею за себя постоять, пусть хоть и сила во мне не полным потоком плещется. Да и лесная нечисть мне не враг, – не собиралась отступать Верея. Не почем Яробору знать, о чем с богами толковать она станет.
– Почему не желаешь с собой меня брать? – никак не шёл на попятную молодец. Да так разгневался, что хлопнул раскрытой ладонью по столу. – Ежели ведьма почует неладное и тёмную волшбу нашлёт.
Ох уж эта упрямая девица! Всё ей нипочём, бесстрашная, смелая. Горемычная!
А Верея стояла на своём, руки в бока упирая, хоть и не видел её Яробор, а негодование чувствовать должен. Между ними чуть ли ни искры витали.
– Мужчине не место на обряде. И никто на меня здесь не нападёт! – притопнула в ответ ногой. Подхватила со стола корзинку с подношением и засобиралась к выходу из избы. – Хорошо всё будет, не переживай. Ложись спать, к рассвету ворочусь.
Княжич свёл вместе брови, губы стиснул в тонкую линию. Вот же ш, упрямая! Пусть себе идёт, а он втихомолку за ней проследует.
На душе неспокойно у него было, поганое такое ощущение захватывало, словно удавка на шее медленно, но верно затягивалась.
Но Верея к капищу отправилась не одна.
С ней полетел верный друг сокол – её глаза и уши. Зорко покружил в закатных сумерках над лесом, поглядел острым зрением, где какая живность прячется, где добрые, а где со злым умыслом создания копошатся, и спустился на девичье предплечье, защитным кожаным наручем покрытое.
Издал друг тихий клич, глазками-бусинками моргнул, обращаясь к хозяйке и поясняя, что путь к капищу чист.
– Вот ладно. Идём, мой хороший, – погладила сокола по голове.
Верея поднесла руку к корзине, сокол перебрался на плетёную ручку, чтобы хозяйке легче ступать было. В темноте птица не летала.
Перед походом Верея сбегала до ручья ополоснуться, да рубаху сменила. К богам стоило обращаться с чистым телом и световыми помыслами, иначе разгневаются. Пока шла, представляла, как земля-матушка дарит силушку, каждый шаг отдавался трепетом по мере приближения к капищу.
Белозёркий люд место силы на высоком холме подле реки, опоясывающей веси, соорудил, поставив чуры.
Ведущая от избы Грознеги узкая стёжка, стрелой рассекала лес, постепенно ширилась в дорогу, по которой свободно могло проехать два всадника бок о бок, она вилась и упиралась прямо в похожую на блюдце поляну у подножия холма.
По краю вершины капище огораживал частокол выше человеческого роста – граница эта является защитой от злых сил. Через ров проложен Калинов мост – переход между мирами, а у вход в святилище оберегает страж в виде малого чура. Верея поклонилась ему и прошла за частокол.
В центре перед идолом Велеса дотлевал костёр, рядом в круге возвышались чуры Лады и Даждьбога. В святилище располагались священные камни и валуны, силой волшебной наделённые, способные излечивать хворобу, снимать тяжесть с души. Здесь приоткрываются врата в иномирье и устанавливается связь пространств.
Верея подбросила хвороста в огонь, тот мигом занялся угощением. В наступающих сумерках огонь отбрасывал алые блики на лики божеств, перед которыми, на деревянных подставках, стояли плошки с медом, зерном и молоком.
Деревенские приходили вечором, дары преподносили. Теперь и её черёд приступить.
Свою требу, что заготовила Верея рядышком положила на алатырный камень: кисель, каравай с ягодами и свежую дичь.
Над капищем горел хоровод звёзд, блестел серп полумесяца в плывущих облаках. Где-то ухал филин, лягушки квакали.
Задрав голову к лику идола, вырезанного из дуба, Верея затянула нужную молитву, которая полилась песней из её уст, а потом тихо заговорила, потянув руки к статуе:
– Батюшко Велес, ты в мирах иных, не земными очами зрящий, а внутренним духовным оком ведомый. Подскажи, как мне быть, как помочь Яробору побороть проклятье страшное? Как победить ведьму окаянную, что мой род погубила?
Капище окутала неестественная тишина.
Отвечать бог плодородия, скотоводства, мудрости, властелин трёх миров (Прави, Яви, Нави), и покровитель тех, в чьих жилах текла ведунская кровь, не спешил. Лика идолов взирали на Верею с высока тёмными печальными глазами сквозь отблески огня.
Неужели треба пришлась не по нраву?
Верея сунула руку за пазуху, перебрала шнурки и стиснула в ладони оберег Велеса – Триглав.
– Пожалуйста… подскажи, мудрейший. Не оставь в беде, – взмолилась яростно, опустив веки.
Как вдруг в тиши взвыл ветер, Верея распахнула глаза и огляделась. Ураган налетел яростным порывом, преклоняя ветви и верхушки деревьев к земле, комья грязи с суховеем швыряя.
Потемнело всё кругом, исчезли очертания леса и река широкая за частоколом. Тьма злая кралась, ползла к святилищу, но границы рва и моста пресечь не могла.
И вспыхнул внутри кольцом сильнее божественный огонь, зашипел, извиваясь змеями, на тьму огрызаясь.
А в густых сумерках зловеще зашевелились тени, выли беззубыми ртами, кидались, метались вокруг рва, желая пробраться до добычи.
Сокол по-прежнему сидел на корзинке, головой вертел, за хозяйкой и происходящим наблюдал. Переглянулась тревожно Верея с Зорко, никак это ведьминовы проделки!
Пламя на капище взмыло в высь, кидаясь на стену брёвен, прогоняя нечистые силы. Стенали тени, шипели, но пятились. Девице вреда огненные языки не причиняли, приятным теплом окутывали, обнимали. Потому что своя она.
Верея бесстрашно стояла посреди буйства стихии. Знала, что в круге в неопасности. Загорелись тёмные очи на деревянном идоле лесного бога, в голове Вереи требовательно зазвучал низкий мужской голос:
– Назовись.
– Верея. Из рода древлян. – Имя прозвучало тугой струной в рокоте пламени.
Последняя одна.
– Ты выросла, дитя… – отозвался другой невидимый голос. Женский, мягкий и ласковый, как ручей. – Пора познать тебе свою силу.
Велес заговорил снова:
– Ступай на запад в самую чащу леса, где находится граница между миром живых и миром мёртвых. К Ягине, жене моей на поклон.
Сказывал он о перепутье трехмирья. Верея внимательно слушала, не отвлекаясь на копошащийся туман за частоколом, таящий в себе злое колдовство.
– Тебя она мудрости и знаниям обучит. А коли докажет молодец, что достоин, и ему поможет, от хвори проклятья избавит.
Голоса затихли, Верея сердечно поблагодарила за совет. А на небесах меж тем погас свет звёзд, его заслонили тяжёлые тучи, и спустя мгновение прогремел гром. Следом ещё раз, а сразу за этим сверкнула ветвистая молния, разделив на части небесную синь.
Ливень начался резко, словно кто-то над головой опрокинул огромную бадью с водой.
Упал широким полотном, ударился оземь, разбежался ручьями. И тотчас заскользил меж травы и стволов деревьев, усмиряя разбушевавшуюся стихию огня и изгоняя в овраги и ямы нечистый туман.
Верея быстро вымокла до нитки, но так и стояла, огорошенная речами божеств.
Это бабка Грознега уверила её к ним обратиться. А теперь им с Яробором предстоит отправиться в дальнее странствие, и к кому? К самой Ягине?!
Зорко заклекотал, забил крыльями, понукая Верею убираться из святилища. Да, пора. Дождь не на шутку разошёлся и неизвестно кончится ли к рассвету. Посадив птицу в корзинку, она поклонилась чурам в пояс и пошла с капища обратно по тропке.
Дойти до избы не успела, как ливень в раз прекратился, и небо просветлело. От злой волшбы не осталось и следа, против воли богов колдовство бессильно.
…А посреди леса Верее встретился стенающий Яробор.
Он метался на влажной земле и держатся обеими руками за голову. Его лицо, рукава и рубаха на груди были перепачканы бурыми пятнами. Должно быть он не послушал её наказа и отправился следом за ней на капище, но угодил под действие тёмных ведьминских сил.
– Яробор! – кинулась к нему Верея, отпустив на свободу сокола. Отбросила в сторону корзину и упала на колени перед мычащем от боли мужчиной. – Что с тобой? Где болит?!
– Глаза-а… – только и всего, что прохрипеть смог.
Верея насилу отняла ладони от его лица и сорвала мокрую, грязную повязку. Из горла её вылетело жалостливое оханье.
Из глаз молодца стекали тоненькие тёмно-красные ручейки. Кровавые слёзы. Веки снова потемнели и воспались, словно и не лечила Верея его. Проклятье и не думает дремать, а питается жизненной силой Яробора.
– Идём в дом. Обопрись на меня, я помогу.
Кое-как вместе они доковыляли до избы.
Усадив Яробора на скамью в сенях, Верея зажгла лучины и бросилась к печи, надобно травы запарить! А пока набрала прохладной водицы в ковш, схватила рушник и вернулась быстро к мужчине.
Снова насилу убрала руки его от лица, обтёрла краем рушника веки, лоб и щеки с подбородком. Яробор притих, позволяя девице с собой возиться.
Дышал княжич поверхностно, ртом воздух ловил. Руки его опустились на тонкую талию Вереи, она встала меж его разведённых коленей, а он и хватался за неё, как за спасительную соломинку в агонии.
Однако как только они преступили порог избы с обережными рунами, боль сразу почти отступила, лишь отголоски ещё скручивали нутро и резали глаза. Он и раньше замечал, что ведьмино колдовство не дотягивается до него в этих ветхих стенах.
От холодной чистой воды сделалось ещё легче, или это всё от тихого шёпота заговора ведуньи. Княжич с наслаждением осязал её заботливые ладони с маленькими пальчиками на своем лице и голове.
От Вереи исходило приятное тепло, то окутывало его тяжёлое неповоротливое тело покрывалом, и боль окончательно угасала. Лишь кожа век чуть продолжала зудеть.
– Спасибо, мне легче.
Так и не разжал сомкнутых век, чтобы не пугать девицу, памятуя о первом разе, когда она видела его истерзанные проклятьем глаза. Яробор притянул несопротивляющуюся Верею к себе и обнял. Ведь переживал, пока по лесу и капищу впотьмах ходила!
Она застыла, громко вздохнув, а княжич вслушивался правым ухом в её часто забившееся сердечко и только в это мгновение заметил, что все одежда девицы насквозь мокрая.
– Да ты под ливень попала!
Его самого капли нежданного дождика лишь крылом зацепили, а с Вереи платье и рубаху хоть бери и выжимай! Княжич отстранился и повелел строго:
– А ну, немедля ступай переоденься и медовой воды испей.
– Но… а как же ты? – засомневалась Верея, да и растерялась она от такого его непривычного повелительного тона.
– Никаких но! Я-то в порядке, не собираюсь помирать пока, – пресёк глупые возражения. Обхватил за хрупкие плечи и легонько её встряхнул. – Ночь ныне холодная выдалась, ветер какой силы был! Ежели ты с хворью сляжешь, что я с тобой тогда делать стану? Ступай, меняй одёжу, кому говорю!
Поджала Верея губы, но истина в словах молодца была.
Отступила назад, окинула сгорбившегося Яробора на скамье пристальным взглядом. Сидит себе, голову к груди свесил, но дышит глубоко и ровно. Вроде и правда не корчится уже от боли, значит не обманывает, что, мол, легче ему. Ладно. Кивнула думам своим и зашагала в клетушку в угол женский за печью.
Скинула с себя мокрые платье и рубаху, поежилась от кусающей прохлады и потянулась в сундук за чистыми и сухими.
Опосля таки травы целебные запарила прямо в сурице, сама выпила и Яробору дала испить. Он как раз к тому времени тоже в клеть перебрался к своей лежанке на лавке, да рубаху на свежую заменил.
А Верея его излюбленную красную повязку выстирала и, в травяном взваре смочив, как по первой делала, когда лечила, обратно на глаза повязала.
– Что, ответили тебе боги? – поинтересовался он, пока спать укладывались каждый на свои тюфяки.
– Да… Нам с тобой в путь нелегкий собраться предстоит, – затушив последнюю из трёх лучин, поделилась планом действий Верея. – К Ягине на Перепутье в Тёмный лес.
Изба погрузилась в густую тишину и тьму. Спустя некоторое время раздумий княжич удивлённо промолвил:
– Вот уж не думал, что когда-нибудь доведётся с Великой колдуньей повидаться.
Много о Ягине бродит по земле сказаний да поверий разных…
Была она дочерью обычных людей, но заболели одновременно и матушка, и батюшка, и осталась девочка сиротинушкой. Пожалела ее богиня Макошь и взяла себе в дочки, обучив не по годам мудрую девочку многим тайным ведовским знаниям.
Ягиня дружбу водила с богами и жила в тереме на перекрестке трех миров. Хозяйкой границ Яви была и хранительницей земель Навьих. Без её ведома ни одна душа в Тёмный Лес ступить не могла. Тех, кто её воле противились, мечом и колдовством тёмным выжигала она, поскольку доброте своей вопреки, была она ужасна и могуча в своём гневе.
Ягиня очень детей любила.
После войн между разными родами осталось много детей-сирот. Наступали тяжкие и темные времена царствования злых сущностей, невежества, морока и вражды. Ягиня ходила в золотых сапожках-скороходах своих по сёлам да деревням, а люди ей путь указывали, где детки ничейные жили.
Ягиня сироток оберегала от напастей всяких, да под крыло в своё обиталище брала, от холода и голода спасала.
В чаще лесной, у самого подножия Ирийских гор, в пещере Ра, огнём вечным души и тела детей очищала. Взращивала сирот и воспитывала, обучала их Ведам и тем знаниям, коими сама обладала. Древним богам в услужение готовила. Дети те волхвами да ведуньями становились, женились и детей рождали, чтоб род продолжить свой. И были они миру Явьему и смертному невидимы, так как чисты и безгрешны они были для жизни бренной.
Ягиня была красивой, мудрой, справедливой и с хитринкой. Добрым молодцам и богатырям помогала путь верный найти, но только тем, кого считала достойными. Чинила им на тропе напасти всякие, преграды и тяжёлые испытания, испытывала на прочность и веру, и лишь самые отважные добирались до её терема.
Много кто сватался к прекрасной Ягине, да только сердце девы не лежало ни к кому. О любви великой она грезила, мотыльком порхала…
И однажды огорченный ссорой с Перуном шёл Велес, как простой смертный по лесу, да вдруг увидел как дева с длинными косами мимо него в какой-то коробченке по небу промчалась, преодолевая грань между мирами, а он лица не рассмотрел и заинтересовался.
Начал Велес расспрашивать всех богов и людей о том, кто такая эта красавица, где найти её можно. Когда же выяснил, где живёт Ягиня, отправился прямо на её земли. Не силой своей врата открыть хотел, а как положено – приглашением хозяюшки.
Шёл тяжёлой поступью по тёмному лесу, в тишине раздавался хруст сухих веток под его ногами. Тихий лязг, словно монетки медные перестукивались в округе, а никого. Только увидел Велес, как среди ветвей мелькнуло, что-то рыжее, словно пушистый хвост. Подумал, что ж за зверь такой, что быстрее луч-стрелы Ярило, да ещё с таким хвостом?!
И вдруг увидел бог, как из тени деревьев-великанов, словно княжна какая-то, чинно вышла та самая девица дивной красоты. Вся в кольчуге серебристой из мелких чешуек, словно русалки озорные ткали, да в платье простом, сотканным из дымки ночной. Сапожки золотые на ней… а глаза! Они отражали всю синеву неба и влажность озер!
Стояла перед ним, глаз не опускала. Не чета такой ни светлая мать Лада, ни тёмная Мара-заклинательница. Эта дева краше, да только красота её не в косах русых и тяжёлых, до пят самих, и не в стане хрупком, словно горный хрусталь.
Смотрела она иначе на Велеса-изгнанника. Глаза свои зелёные не прятала и не отводила, глядела как на равного и друга любимого, с которым разлука долгая была. Мудрость неизведанная да мощь в теле девичьем бурной рекой плескалась. В руке своей маленькой и беленькой, девица русая меч сжимала крепко-накрепко. Она защитница и хозяйка тут.
Велес уже забыл всё, что хотел сказать лесной красавице. Потрясённый её красотой, он не мог вымолвить и слова, не сводя взгляда с прекрасного лица той, что полюбил в одно мгновение. В тот миг молчания они поняли, что теперь не смогут жить друг без друга ни в одном из миров.
Первым опомнился Велес. Вспомнил все слова, что заготовил для знакомства, но говорить не стал, просто взял Ягиню за руки, прижал к себе и поцеловал, передав все чувства, что бурлили и клокотали в нем. Посадил Велес возлюбленную на своего коня и отвёз в свой терем, а на пороге его уже мать поджидала.
В палатах его уже встречали все домашние, а впереди всех выступала мать. По обычаю Велес и Ягиня поклонились матери, попросил бог родительского благословения, да только матушка его разозлилась, что привёз он невесту без одобрения, не спросив её, и отказалась. Ягиня же понимала мудрость упрёков старой женщины – та была обижена неуважением сына. Несмотря ни на что, сыграли свадьбу с пышным пиром.
Вернулся как – то домой Велес. Промчался по хоромам, но не смог найти жены своей. Матушка отвечала, что ушла Ягиня из дому, а вот сестра открыла правду. На самом деле злая матушка заманила Ягиню в баню, ласковыми словами задабривая. Там одурманила её вениками из ядовитых трав, заклятие смертное наложила. Тело несчастной Ягини бросили в море.
Взревел Велес диким вепрем и бросился в отчаянии к богам. Вместе они отправились к берегу Двине, где река в море впадает. Макошь свою сеть раскинула, вся морская живость помогать взялась. И вытащили колоду, открыли, а там Ягиня лежит, как живая, но не дышит, холодная как лёд, но все такая же красивая.
Велес был безутешен в своем горе. А Хорс кинулся в Ирей, набрал там живой водицы полный сосуд и дал его Велесу. Лесной бог намочил плат живой водой, стал обтирать Ягиню, смачивать ей губы, каплями вливать в рот. Но не ожила она.
К Макошь все повернулись. Та погрустнела и ответила, что закон для всех одинаков. Жизнь за жизнь добровольно надо отдать. Кто-то должен добровольно отправиться в Навь, тогда душа Ягини может вернуться в тело. Велес не раздумывая заявил: «Свою отдам». Горевал и молвил о том, как мало довелось пожить его возлюбленной, как мало видела она солнце.
Только сказал эти слова, как вдруг заметил лёгкий румянец, появляющийся на лице красавицы жены, открывающиеся глаза, в которые не мог насмотреться. Сам же Велес ощущал, как холоднее становится его тело, выпуская из себя жизнь.
Он исчезал, словно роса на стеблях травы, а в последний момент потянулся к Ягине: «Жди меня. Вернусь я к тебе». И растаял, как тает утренняя роса, впитавшись в землю.
Отправился Велес в Навь, но овладела тоска его сердцем, и пошёл он дорогами тёмными, путями печальными, от Земли и Яви далеко лежащими. Долго так он блуждал в Нави и потерял-таки себя.
А Ягиня тосковала, верность хранила и ждала его в тереме у Трех Миров, где от дома тянулись корни всех растений на земле, и текли все реки. Рассветы встречала, закаты провожала, у красного солнышка о возлюбленном спрашивала, ветры пытала, но те молчали.
Тогда отправилась она к мудрому Сварогу за советом. Ягиня мечтала встретиться с Велесом, и бог сказал ей, что это непременно случится, но только обличья у них будут разные. Но они всегда будут узнавать друг друга, жить долго и счастливо, пока срок в Навь идти не наступит, а потом снова возрождаться.
Так и случилось. В других телах, в других обличьях, в других кругах жизни они снова были вместе. Частица их вечной любви и по сей день живёт в сердцах людей.
Ягиня и Велес
Глава 11
В путь-дорожку в последующие дни отправиться у Вереи с княжичем не вышло… гуляние под дождем и ураганом даром не прошло.
Верею снова мучил плохой сон.
…Она вновь окунулась в своё прошлое. Скакала по лесу с подруженьками, малым братцем и мальчишками, играя в догонялки и позабыв про малину. То тут, то там слышалось чьё то весёлое ауканье и звонкий смех.
Но вот из чащи за Первудом погнался медведь. Верея защитила дурня, что по глупости забрёл во владения косолапого, прощения за него просила. А мишка как заревел зло, да замахал угрожающе лапами с когтями.
Ветер взвыл, налетел яростным порывом, преклоняя ветви деревьев к земле и комья грязи с суховеем швыряя. Потемнело всё кругом, исчезли фигуры Первуда и Полели с братцем.
Сизый туман от медвежьих лап к ногам Вереи ленты потянул. Холодно сделалось. Озноб тело пробил, у Вереи зуб на зуб не попадал. Тьма во мгле таилась.
Сила колдовская. Злая, нечистая.
Зверь встал на задние лапы, как человек, поднял передние, в когтях лук охотничий со стрелой появился, и нацелился бурый прямиком в оцепеневшую Верею.
– Сестрица, сестрица! Мне страшно, помоги!
Голос маленького братца раздался где-то совсем рядом. Верея заозиралась, но никого не увидела, а повернувшись к косолапому закричала от ужаса.
Вовсе не зверь перед ней стоял, а… тёмная фигура мужчины с горящими янтарными глазами.
Позади убийцы вспыхнуло пламя пожара, пальцы в латных перчатках спустили стрелу. Раздался оглушающий свист…
Опрометью Верея кинулась бежать, Бажена, братца малого, отыскала впотьмах и крепко за руку схватила, вместе они побежали от лютого хищника. Полеля, дочь мельника, с ними наутёк пустилась. Стена леса расступилась, луга показались вдоль речки Живицы.
Однако коварная стрела нагнала цель.
Вонзилась в девичье бедро, вспарывая острой болью плоть, ноги подкашивая. Верея вскрикнула и рухнула коленями на землю сырую у оврага.
– Сестрица! – испугался братец, обернулся и за руку всё дергал, просил встать и торопиться. Рядом что-то молвила подружка. А вниманием Вереи всецело завладел полыхающий в беспощадном огне острог.
Всё поселение древлян полыхало!
Терема, избы поменьше и постройки, башни околицы! В нос забивался едкий запах гари, вызывая саднящий кашель. Крики, стоны людей и скота, оглушающий рёв жадного до дерева и плоти пламени.
И повсюду сновали вражеские воины.
Много! Полчище!
Люд невинный рубили, жизни мужей, девок, баб и стариков безжалостно обрывали. Ироды даже детей не щадили!
Сердце Вереи ныло и рвалось на части от ужаса. В темноте и дыме было не разглядеть одежд подло напавших на мирный острог. Алые языки пламени тянулись в мрачные небеса. Дружинники князя уже не успеют подоспеть на помощь, а своими силами не справились.
Никто не успеет прийти… все поляжут в пепле и крови.
– Стреляй, сын! – грозный голос подобно раскату грома расколол агонию плача, криков и лязга стали о сталь.
Верея повернула голову на чей-то безжалостный приказ. На высоком холме у реки сквозь грязно-серое облако дыма пожара виднелись очертания двух непонятных фигур. Крупной и чуть меньше.
Мужи. Враги!
Кто они?!..
Один держал в руках лук. Но до них от Вереи было слишком далеко, дабы она могла их разглядеть.
– Стреляй, Златояр! – повторил душегуб.
Тёмная фигура мужчины нацелила в неё лук. Стрела сорвалась с тетивы.
Она дёрнулась в сторону по склону, ноги не слушались, тело тяжелело. Горло душил кашель. Ей не скрыться от чудовищ в обликах человека.
Ударом на тело обрушилась боль.
Земля под ногами обрушилась, и Верея полетела в пустоту…
– Проснись! – звенящим эхом просил знакомый голос.
Верея вздрогнула и распахнула глаза, моргнула, но кроме полумрака, разгоняемого по углам избы одиноко горящей лучиной разглядеть ничего не смогла.
Кто-то навис над ней горой, лицо – смазанное пятно. А чужие сильные руки удерживали в плену её плечи.
Ведунья убоялась и забыла, как дышать, решив, что до неё добрался убийца из прошлого. Закричала во всю мощь горла и забилась пойманным зверьком в силках.
– Не-ет, пусти! Прочь! – сердечко надрывно колотилось, как у загнанного в ловушку мелкого грызуна. Она пыталась вырваться, скинуть со своего тела чужое тяжёлое, расцепить руки.
– Оставь меня! Не тронь!
Некто оказался многим сильнее её. Чудовище из сна крепко придавил её дрожащее в панике тело к лежанке, обездвиживая и удерживая на месте.
– Верея, прекрати! – рявкнули вдруг над ухом. – Да, проснись же ты наконец!
И она замерла, перестав дёргаться. Прислушалась к окружающим звукам. Тишина. Только мышь где-то попискивает, дрова в печи трещат. Липкая паутина сонных чар отступала, а ясность ума возвратилась.
– Яро..бор? – просипела тихо, с затаенной надеждой. И тело затряслось уже не от ужаса, а холода. То жарко ей, то зябко делалось. – Это ты?
– Я, я, – запыхавшись от усилий, шептал княжич. Он ослабил хватку, больше не опасаясь, что девица в бездумье свалится с сундука на пол. – У тебя жар, Верея. Всё-таки застыла.
Верея его не слушала. Все её мысли в данный миг были о том, что она не плутает до сих пор в кошмаре. Это Явь!
Они с княжим воеводой в избе Грознеги. Никого окромя них тут нет.
– Поцелуй меня… – в порыве попросила молодца, хватаясь за полы его рубахи на груди.
Туман страха от сна и медовой водицы, выпитой накануне, лишь раззадоривал, требуя говорить то, на что Верея бы никогда не решилась по ясной голове.
– Поцелуй меня, Яробор!
Ей необходимо понять, что она ещё жива, а ужас кошмара остался позади, в прошлом.
...Посреди ночи княжича разбудило тяжёлое дыхание девицы. Она едва слышно стенала, бормотала что-то невнятное и металась на лежанке. С уст Вереи срывались мучительные стоны и тихие вскрики. Ей снился дурной сон.
Предчувствуя неладное, княжич подскочил со своего тюфяка и подошёл к ней. Окликнул несколько раз по имени, однако ведунья не отозвалась.
Случайно задела в темноте его руку, и Яробору показалось, что он обжёгся о раскалённую сталь. А положив ладонь на лоб Вереи, убедился в своём предположении… Огненный!
Простыла-таки под дождём, бедовая.
Выругался. Медлить было нельзя, иначе лихорадка её сожжёт.
Княжич добрался до печи, подбросил дров и поставил греться воду в котелках. Закрыл ставни на окне, дверь в клеть – надобно создать как можно больше пара, чтобы прогреть девицу и хворь из тела и духа изгнать!
Пожалел, что не было под рукой натопленной баньки да веников берёзовых.
На последней мысли княжич запнулся, не сразу он разумел, что ему предстоит омыть метающуюся в бессвязном бреду ведунью… А это значит, избавить девицу от одежд и прикоснуться к ней.
Боги! За что ж ему все эти наказания свалились?! Мало ему проклятья ведьмы, теперь это.
С силой сдавил кулаки, замерев истуканом посреди клети. Но ничего не поделаешь, придётся переступить через свой завет не трогать её соблазнительного тела. Пережать горло низменным желаниям и таки сбить жар у Вереи. Девица заботилась о нём, пока он был ранен.
Пришло время и ему отплатить добром за добро.
Княжич зажёг лучину, дабы Верея могла видеть в темноте когда проснётся. С хворью один он не управится, травническому делу не обучен. Так ведал кое-что по мелочи, к примеру, каким листом кровь в ране остановить и всё на этом.
Отыскав в избе за печью тряпки, смочил одну в прохладной водице и принялся обтирать горячий лоб, лицо, шею и руки девицы, потряс за плечи чтобы в себя пришла. Указания дала, какой травы запарить. Он в последнем не мастак. Звал и звал Верею по имени, по щекам похлопал, но всё бестолков.
Крепкие силки кошмара спеленали и терзали девицу.
Пришлось скрипнуть зубами и приступить к тому, чего опасался. С горем пополам Яробор содрал с ведуньи насквозь мокрую, пропитавшуюся потом хвори рубаху, и хорошенько несколько раз обтёр пылающее в лихорадке девичье тело прохладной тряпкой.
Старался в этот миг не думать о прекрасных изгибах под своими ладонями и пальцами. Небесная кара!
Верею била крупная дрожь, она сопротивлялась, выкрикивала что-то, Бажена какого-то звала. Покончив с обтиранием, княжич кое-как надел на неё чистую рубаху.
– Оставь меня! Не тронь! – вдруг закричала девица и замахала руками.
Ему прилетело пару оплеух. Яробор рыкнул и навалился на Верею всем весом, утихомиривая разошедшуюся ведунью.
Какие бесы мучают её?!
– Да проснись же ты наконец! – сильнее встряхнул за плечи, и Верея очнулась. Тихим сипящим голоском спросила он ли рядом с ней.
А после неожиданно попросила её… Он казалось, ослышался. Не могла она!
– Поцелуй! – шептала вторя, требуя, умоляя. Руками вцепилась в его рубаху, притягивая к себе ближе. – Мне нужно почувствовать себя живой…
– Ты бредишь, – выдавил княжич из себя ошеломленно. Просьба ведуньи перевернула всё внутри верх тормашками.
– Пожа-алуйста… – всхлипнула.
И сама потянулась к его губам. Приникла, как к единственному спасению от чего-то ужасного. Приглашала. Ждала.
– Согрей меня, Яробор… так холодно, – шептала. – Своей сделай. Твоей быть хочу.
Княжич вздрогнул и дышать перестал, когда маленькие пальчики веды широкой груди его коснулись, она робко повела ими по коже и затвердевшим в напряжении мышцам. Втянул с шумом воздух в себя.
Как он мог устоять? Не осталось в нём такой силы.
От желанных слов голова пошла кругом, а нутро жгло так, словно на кожу попала капля раскаленного железа и прожгла сердце насквозь.
– Утром… потом пожалеешь. Ненавидеть станешь, – шипел, против воли своей выталкивая изо рта слова, остановить пытаясь и её, и себя.
– Нет. Не буду, – заверила упрямо, отвечая.
Потянувшись вверх, проложила цепочку неумелых поцелуев от колючего подбородка к губам.
Даже не ласка, просто прикосновение! А от нахлынувшего желания затрепетало внутри всё, как у юнца. Тело изнывало в ожидании незабываемой ночи.
– Я не смогу тебе дать больше, – пытался объяснить княжич тяжкий груз, кой ляжет на его плечи и сердце. Не мог он жениться на Верее после этого!.. Долг иное велит.
А она льнула к нему, бедовая, всё ближе. Словно он являлся нагретой на солнце скалой. Дрожащими руками гладила и судорожно цеплялась за каменные плечи. Оплела его ногами, и спрятала холодный нос в выемке под жилистой шеей.
Глубоко вдохнула. Ноготки царапнули спину и лопатки сквозь одежду.
– Напросишься ведь… – зарычал прямо в припухшие от покусываний губы, стискивая пальцы на бедре Вереи.
– Пу-усть, – охрипло застонала. Казалось, молодая прекрасная ведунья всё понимала. И от последнего становилось только горше. – Подари мне эту ночь.
Не нашёл больше что возразить, да и противиться сам себе больше не мог. Не хотел! Давно желал девицу, хоть и в глаза не видел ни разу. В паху невыносимо, до боли тесно.
И потянулся к ней со всей безудержной страстью и нетерпением, как и она к нему. Жадно сминал податливые уста, сладкие, сохранившие вкус медовой воды, которую они пили перед сном.
Верея отзывалась с пылом, неумело целовала с такой же готовностью, с какой он её целовал! А княжич хмелел с каждым новым мигом.
Грубыми пальцами ласкал её затылок, пропускал сквозь них пряди мягких, как заморский шёлк, волос.
