Текст книги "Гадание на кофейной гуще"
Автор книги: Александра Авророва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Совсем недавно, например, у него был конфликт с Иваном Ивановичем Бойко, нашим техником. К последнему прицепился Марченко со своими вечными советами, Иван Иванович же человек простой и дипломатии не обученный. Если он нагревает паяльник до определенной температуры, значит, так лучше всего, и он не станет в угоду руководству делать вид, будто паяет иначе. Марченко нажаловался на его поведение Зубкову, который вызвал техника к себе на ковер. Но тот не зря носит фамилию Бойко и бойко объяснил, в чем дело. Николай Андреевич тут же признал его правоту и велел продолжать поступать по-своему. И вот на днях проходило собрание, где обсуждалось распределение премий. На нем, разумеется, присутствовал и наш начальник отдела. Так Зубков, не моргнув глазом, заявил, что срезает процент технику за грубые выходки, о недопустимости которых он неоднократно предупреждался.
– Когда это предупреждался? – опешил Иван Иванович. – Что-то не попомню.
– Я специально по данному поводу вызывал вас к себе, – парировал Николай Андреевич.
Иван Иванович попытался было процитировать все сказанное в том загадочном разговоре, однако слово завсектором, естественно, оказалось более весомым, а свидетелей не имелось. Только лично я глубоко убеждена, что Бойко не врет. Просто на тот момент Зубкову неохота было с ним спорить, и он предпочел согласиться. А потом ему стало неохота спорить с непосредственным начальством. Он всегда идет по пути наименьшего сопротивления.
Как бы там ни было, Сережка способствовал его покою и благополучию, поэтому можно записать, что отношения были взаимовыгодные. Кто следующий? Андрей Глуховских.
Ну, они с Угловым дружили, причем еще с института. Хотя… Определенные шероховатости, пожалуй, имелись. Возможно, Андрей слегка завидовал другу. Основания для этого были. Глуховских рано женился и на данный момент является отцом троих детей. Мне кажется, именно это делает его несколько взвинченным и измотанным. На нем словно постоянно висит некий груз. Сергей на таком фоне кажется легкокрылым эльфом. Не скажешь, что они ровесники. Один вечно рыщет глазами по сторонам в поисках дополнительного приработка, а другой – в поисках красавиц. Что для мужчины приятнее? И вот неожиданно карьеру делает не трудяга, а легкокрылый эльф. Сережка вообще везунчик. Господи, о чем это я? Он умер. Его убили. До сих пор не укладывается в голове.
Иногда в высказываниях Андрея о Сережке проскальзывал налет раздражения. Впрочем, он вообще немного слишком склонен качать права и возмущаться, не только по поводу Углова. Однако Сережка абсолютно не обижался. Он либо пропускал мимо ушей, либо отшучивался. Интересно, не злило ли это Глуховских? Насколько я знаю людей, они не любят, когда манкируют их чувствами, и пренебрежению предпочли бы ответное хамство. Ну, пусть даже злило. За много лет они притерпелись и дружили, несмотря ни на что. Так что запишем – «отношения дружеские».
Третьим идет Владимир Владимирович Середа. Это, должна я вам заметить, вещь в себе. Скорее всего, дело в его излишней застенчивости. Он вечно отмалчивается, и узнать его мнение по какому-нибудь вопросу почти невозможно. Неженат, живет с родителями. Никогда не менял места работы. И на полдник каждый раз съедает два крутых яйца. Мы все пьем чай около трех, и всегда приносим к чаю что-нибудь новенькое, а он – эти пресловутые яйца. Я бы с ума от них сошла! Я как-то спросила, неужели ему не надоело, а он удивился и ответил: «Я так привык».
Что касается Углова, отношения с Середой у него были ровные. Такие же, как у остальных. Легко предположить, что Владимир Владимирович затаил обиду за то, что Сережка обскакал его по службе, однако внешне это не проявлялось. Легко также предположить, что он обиды вовсе не затаил, поскольку не хотел становиться замзава, боясь ответственности и не желая покидать накатанную колею. Короче, в отношении него мне легко предположить все на свете. Полгода рядом, а что там у него внутри, для меня загадка. Наверное, следует хорошенько присмотреться. И я, вздохнув, зафиксировала: «Отношения внешне нейтральные».
Следующая в списке Анна Геннадьевна Горбунова. Любой в нашем секторе поклялся бы, что ее, в противоположность Середе, видно насквозь, и Сережку она обожала, да и всех нас любит, как родных. А я вот клясться бы не стала. Да, она много говорит и производит впечатление простодушной, однако реально не представляется мне таковой. Ей пятьдесят два, она тридцать лет проработала конструктором и, поверьте мне, ни разу в жизни не выполнила заказа качественно и в срок – либо задержит, либо напортачит. И при том регулярно получает высокие премии. Казалось бы, коллег это должно раздражать. Ничего подобного! Анне Геннадьевне все сходит с рук. «Ах, ей, бедной, не хватает денег, у нее внуки, она вынуждена их содержать. Ах, с нее нельзя требовать соблюдения сроков, ведь уход за внуками отнимает столько времени. Ах, она старается, разве она виновата, что у нее ничего не выходит?»
На мой взгляд, если ты за год не научился справляться со своими обязанностями, следует менять профессию. Нет, сейчас Анне Геннадьевне делать это, разумеется, поздно, она дотягивает до пенсии, но что ее удерживало раньше? Мне лично было бы неприятно чувствовать, что я не абсолютно не способна к тому, чем занимаюсь. А ей хоть бы хны. Зато она умеет каждому угодить. Особенно начальству, однако рядовым сотрудникам тоже. Я упоминала, что, если человек неискренен, меня передергивает, словно он ножом скребет по стеклу. Вот, когда Анна Геннадьевна сюсюкает: «Танюшечка, ты просто чудо! В твоем возрасте, да такой красавице, быть такой умничкой, таким замечательным специалистом… Как повезло твоей маме! Кстати, я принесла для нее рецепт замечательного бездрожжевого теста. Ведь твоя мамочка предпочитает бездрожжевое тесто?» – вот, когда она это сюсюкает, мне становится тошно.
Из чего вовсе не следует, что она плохой человек. Притворяются и играют ведь не только плохие, да? Просто у меня особенность психики – не переносит она вранья, но Анна Геннадьевна же тут не при чем. У нее сейчас и вправду нелегкая жизнь. У мужа был инсульт, он на инвалидности. Дети еле сводят концы с концами, как и большинство из нас. Бабушка нянчит и содержит любимых внучат и ради них готова на любое унижение. А мы, остальные – материал, который надо правильно использовать для благополучия семьи. Для того, чтобы Максик учился в элитарной школе, а Леночка одевалась, как картинка. Любовь к родным совершенно естественна, я против нее ничего не имею, однако, когда мною манипулируют, хочу это осознавать, дабы не строить напрасных иллюзий. А мои коллеги иллюзии строят.
Что касается Сережки, так он чутко улавливал настроение начальства, да и всего сектора, поэтому Анне Геннадьевне потакал. Она в ответ не упускала повода оказать ему какую-нибудь личную услугу. Он был достаточно умен, чтобы не составлять рабочих планов с учетом своевременно выполненных ею чертежей. Даже когда она подводила нас совсем уж неприлично, он не делал ей замечаний, а обращался за помощью к Лильке – она тоже конструктор. Вот, беседуя с Лилькой, он иногда позволял себе признаться, что Горбунова у него в печенках сидит. Короче, отношения у них с Анной Геннадьевной были… я запишу – «прагматичные».
Дальше идет Иван Иванович Бойко, наш техник. Он искренне не понимает, как это мужчина может быть похожим на Сережку. «Улыбается всем, словно девка. Тридцать лет мужику, а семьи нет, только головы дурам морочит. Юлит вечно, цацки любит. Тьфу!» Вот вам краткий конспект мнения Бойко об Углове. Сережка же… а что Сережка? Он не обидчивый. У Ивана Ивановича золотые руки, второго такого нам не раздобыть. Это инженеров безработных нынче пруд пруди, мастера же на дороге не валяются, что Углов прекрасно понимал. Как же мне сформулировать? «Отношение со стороны Бойко откровенно осуждающее, со стороны Углова прагматическое».
Последняя в списке моего сектора Вика Бачурина, лаборант. Тут все просто. Был роман, потом сплыл. Остался привычный легкий флирт. Сережка переметнулся к другой, Вику встречает у проходной бритоголовый парень в кожанке. Никаких проблем. Значит, так – «отношения легкого флирта».
Я перечитала записи. Вот ведь удивительно! Спроси любого, чем руководствовался Углов в своей жизни, умом или сердцем, ответят: «Конечно, сердцем». А у меня здесь основное слово – «прагматизм». Любопытно, да? Даже кокетство с нашей лаборанткой имело практический смысл. Единственный способ заставить Вику что-то для тебя сделать – это ей понравиться. Кстати, второе любопытное наблюдение – в секторе Зубкова я единственная женщина, выполняющая свои должностные обязанности наравне с мужчинами. Интересно, почему?
Впрочем, это к делу не относится. Теперь перейдем к сектору Лильки. Ну, тут сплошные проблемы. Своих-то коллег я знаю хорошо, а вот Лилькиных… Да и с Сережкой их связывало меньше. Так, Юрий Владимирович Германн. Нормальные рабочие отношения. Он определенно предпочитал иметь дело с Угловым, а не с Зубковым. Даниил Абрамович Дольский, заместитель. Есть у меня подозрение, что Сережку он недолюбливал, однако на чем оно основано, не знаю. Возможно, ни на чем. Владик Капица. Здесь есть небольшая зацепка. Владик давно живет с Галей Угловой, и, представьте себе, Сережку это задевало. Сам менял женщин, как перчатки, а вот сестру ценил высоко и полагал, что какой-то там жалкий однокурсник ее не стоит. А она прислушивалась ко мнению брата и не спешила регистрировать брак, несмотря на постоянные уговоры жениха. Владику, разумеется, было обидно. Хотя… смейтесь надо мной, сколько угодно, я все равно скажу. У Владика довольно длинные волосы, схваченные сзади резиночкой в хвост. Он всегда их вовремя моет, так что они его отнюдь не уродуют. А я еще в институте заметила: есть парни, предпочитающие стричься практически наголо, и они обычно довольно агрессивны, а вот похожие на Капицу почти всегда доброжелательны и незлобивы. Я знаю, что нельзя судить человека по внешности, однако имеется некая закономерность, и все тут!
Осталась Рита Крылова, бухгалтер. Последняя любовница Углова, явно не утратившая еще для него привлекательности. Но… Услышав о его смерти, она повела себя очень странно. Не мешало бы вспомнить сцену поподробнее.
Владик позвонил по телефону и узнал страшную новость. Он забеспокоился за Галю и за ее маму. И вообще, был явно не в себе. Мне кажется, искренне, хотя не поручусь. Потом Вика выдала что-то совершенно в своем репертуаре. Да, она спросила, не женился ли Сережка. Иван Иванович принял происходящее за глупую шутку, Юрий Владимирович подумал об автомобильной аварии. Анна Геннадьевна не упустила случая сесть на любимого конька по поводу экологически вредной провизии, Андрей стал кричать, что бледной поганки среди грибов быть не могло (кстати, следует обязательно его расспросить). Все соответствует характерам. А вот Рита…
Рита прекрасно умеет владеть собой. Даже всерьез увлекшись Сережкой, она не потеряла головы, как в свое время Лилька или Вика, а четко проводила линию любовной игры, столь необходимой для поддержания тонуса ее партнера. Более того, она заведомо предпочла бы тайный, а не открытый роман, по-видимому, опасаясь мужа. Однако быстро поняла, что тайный роман Углова не прельщает, и вынуждена была уступить. Для Сережки половина радости от общения с женщиной заключается в демонстрации своих успехов окружающим. Сама же Рита, не сомневаюсь, сумела бы спать с мужчиной много лет, а на работе быть с ним на «вы». Итак, она узнает, что любовник погиб. В первую минуту она в отчаянии, но тут же вспоминает, что кругом люди, берет себя в руки и старается вести себя так, чтобы ее особые отношения с умершим как можно скорее выветрились у коллег из головы. Она должна высказать вежливое сожаление, не более, а поплакать успеет дома. Ан нет! Вместо этого она изо всех сил демонстрирует горе и нарочито напоминает о своем романе с Угловым. Почему? Настолько забылась от расстройства? Нет, не верю. Я ведь слышала фальшивые ноты собственными ушами. Значит… значит, что-то нечисто. У нее имелись причины радоваться случившемуся, вот она и изображала огорчение. Только какие? Ума не приложу.
Вот список и закончился. Нет, есть еще последний претендент – Сергей Сергеевич Марченко, начальник отдела. Ну, конфликтов у них с Угловым не было. Марченко можно задеть одним способом – покуситься на его деньги и власть. Сережка был для этого слишком мелкой сошкой. Значит, вывод… я окинула глазами записи… Рита? О господи! Честно говоря, она мне симпатична. Я люблю выдержанных и умных людей. Но именно такие и способны на хорошо спланированное преступление. К тому же Рита весьма холодно относится к Лильке, так что идея подставить мою подругу ничему не противоречит. Хотя, откровенно говоря, не верится. Впрочем, верится, не верится, а что-то ведь предпринять я должна. Не хочу же я, чтобы Лилька вечно торчала в этой клинике неврозов. И я, вздохнув, набросала план на завтра.
«1. Уточнить у Андрея по поводу его похода в лес.
2. Попытаться разговорить Риту».
Однако, стоило прийти на работу, как планы мои отступили перед натиском действительности. Я включила компьютер и с ужасом обнаружила, что вся информация полетела. Вся, представляете! Есть вирусы, которые уничтожают лишь часть файлов, но тот, который завелся у меня, действовал радикально. Знаете анекдот про хохла, у которого спросили, съест ли он целый мешок яблок? А он ответил: «Что не съем, то понадкусываю». Аналогично поступил мой вирус. Что он не стер, то попортил до неузнаваемости.
Трудно переоценить масштаб случившегося. Результаты долговременной деятельности двух секторов пошли насмарку. Ну, пусть не все результаты, однако огромная их часть – та, что хранилась в компьютере. Мне лично до слез жаль составленных мною программ, которые я так любовно отлаживала, но по сравнению с общей катастрофой они – пустяки. Я помучаюсь и составлю их заново, а вот заново проводить эксперименты, строить макет… Боже мой, это не может быть реальностью, это дурной сон!
– Ты чего стонешь? – с интересом спросил Иван Иванович, сидящий неподалеку.
– Кажется, все пропало, – информировала его я. – Вирус.
– Вирус? – повторил он. – Который компьютерный, что ли?
Голос у Ивана Ивановича громовой, так что сослуживцы подняли головы.
– Какой вирус? – уточнил Андрей.
– Откуда я знаю? – огрызнулась я. – Кто из вас вчера оставался играть на компьютере? Лучше признавайтесь честно. Я проверю ваши дискеты, и, возможно, тогда вирус удастся определить. А без этого исправить ничего невозможно.
Поймите меня правильно. Я не склонна сваливать вину на других, однако в данном случае твердо знала, что не виновата. Еще в институтские годы я однажды занесла вирус в машину, и это врезалось мне в память навечно. С тех пор я любую дискету тщательно проверяю. Причем, являясь человеком дотошным, наверное, даже слишком дотошным, я не отступаю от данного правила никогда. Раз и навсегда решила, и, хоть как занята, все равно проверку произведу.
– А много попорчено?
– Все, – констатировала я.
Андрей подошел и глянул на монитор. Следом появился Середа, а через минуту из-за долгожданной перегородки возник Зубков.
– Мда, – мрачно протянул последний. – Бывает хуже, но реже.
Пару раз я видела, как он взрывается, и зрелище меня испугало. Когда такие вот заторможенные выйдут из себя, то берегись. Если он на меня накричит, честное слово, уволюсь! Я ведь не виновата. Хотя его тоже понять можно – на ком-то надо зло сорвать, а я – самая подходящая кандидатура. Компьютер – мое хозяйство.
– Сколько раз я говорил, – раздраженно выдохнул Николай Андреевич, – машина не для того, чтобы играть в игрушки, а для того, чтобы работать! А вы все, едва я за порог, включаете ее и начинаете свой детский сад! Кто торчал вчера последним и занес вирус? Ну, кто? Чего молчите?
Я с удивлением поняла, что меня он не обвиняет. Он предположил то же, что и я: кто-то из сослуживцев остался вчера потрудиться сверхурочно и, разумеется, время от времени развлекался принесенными с собою играми. Или (бывало и такое) лишь сделал вид, что требуется заняться делами, а на самом деле несколько часов подряд с упоением играл. При этом дискету на вирусы не проверил, и вот результат.
– Наверное, нас кто-то сглазил, – сочувственно заметила Анна Геннадьевна. – Интересно, кто? Из зависти наверняка. Нам все завидуют. Коленька, не переживай. Все образуется.
Действительно, несчастье за несчастьем! Трагедия с Сережкой – особая статья, это ни с чем не сравнимо, но и в остальном сплошные проблемы. Я уже упоминала, как Сергей Сергеевич возил наш прибор в Индию и жутко опростоволосился. Потом министерство обнаружило нелады в наших бумагах, и конфликт еле удалось уладить. А теперь вот – компьютер. Словно и впрямь некий злой дух колдует, пытаясь лишить нас возможности выполнить вовремя заказ.
– Кто уходил последним? – багровея, повторял Зубков.
– Я, – дождавшись паузы, спокойно вставил Середа. – Я все запер и ушел.
– А компьютер?
– Был выключен, разумеется. Я его не трогал.
Только это ничего не значит. Кто угодно мог вернуться и его включить. Почему они не признаются – боятся? А, не зная вируса, я не сумею ничего поправить.
– Может, соседи? – предположила я. – Из сектора Германна.
Мысль Николаю Андреевичу явно понравилась. У соседей тоже был компьютер. Он находился в ведомстве Риты и предназначался для бухгалтерских расчетов и оформления документации. Однако наш куда мощнее, а на соседском некоторые игры не шли.
– Вика, позови их сюда.
Через пять минут вокруг меня сгрудились все.
– Восстановить невозможно? – обратился ко мне Юрий Владимирович.
– Если не найдем зараженную дискету, то, боюсь, нет.
– Я не собираюсь никого обвинять, – повернулся к подчиненным он. – Со всяким может случиться. Главное, чтобы тот, кто это сделал, признался и отдал дискету.
Молчание.
– А пусть ее потихоньку положат вот сюда? – сообразила я. – В течение дня. Пожалуйста! А то столько результатов пойдет насмарку…
Начальство мою инициативу поддержало, и толпа потихоньку рассосалась. Делать мне теперь было нечего, и я, вспомнив о своих детективных планах, подсела к Андрею.
– Андрей, можно, я тебя немного отвлеку?
– Валяй, – кивнул он. – Все равно голова кругом. Неужели из-за какой-то сволочи все придется делать заново? Знал бы, кто, ноги бы поотрывал.
– Ну, это же не нарочно.
– Не нарочно! Ты ведь даже картинку на мониторе сделала: «Вставил дискету – проверь на вирусы». А эта скотина поленилась. Я даже догадываюсь, кто.
– Кто? – заинтересовалась я.
– Капица.
– Владик? А почему он?
– Лентяй потому что. Другого такого у нас нет. И безответственный. Не инженер, а недоразумение, – Андрей возмущенно фыркнул.
– Ну, – вступилась я, – он, конечно, ленивый и безответственный, зато доброжелательный.
– Вот, желая нам добра, он и запорол все, да? Ему ж вечно кажется, что все обойдется. А теперь в кусты. Трусоват ваш Капица, вот что.
Я мысленно отметила, что Андрей почему-то терпеть не может Владика, а вслух произнесла:
– Я хотела спросить о другом. Только ты не обижайся, хорошо? Вы ведь с Сережкой вместе ездили в субботу за грибами?
– Да, – сухо согласился мой собеседник.
– Помнишь, ты говорил, что проверял все грибы, и никаких бледных поганок там быть не могло? Это точно?
Андрей пожал плечами:
– Видимо, неточно, раз они там оказались.
– А если не считать это фактом?
– Что – это?
– То, что они там оказались. Если б можно было предположить, что он отравился не ими? Пятьдесят на пятьдесят, например. И спросили бы у тебя, как ты лично считаешь. Что бы ты тогда сказал?
– Сказал бы, что бледной поганки у нас и за версту не было. Что я, слепой, что ли? Что ли, не отличу? Да и Серега, в конце концов, не дурак. Если находил что подозрительное, всегда показывал мне. Просто бред сумасшедшего, вот что я тебе скажу! Я уж тряс этих врачей, думал, перепутали его с кем. Якобы нет. А чего это ты вдруг спросила?
– Просто мне это тоже не дает покоя. Мне не верится, что подобное могло случиться. Тем более, я знаю, какой ты специалист в грибах. А его не могли отравить чем-нибудь другим?
Андрей резко вскинул голову:
– Отравить? Ты имеешь в виду, нарочно?
– Да.
– Но… но врачи утверждают, все симптомы налицо. Мол, классическая картина.
И тут я решилась. В конце концов, что-то я должна предпринимать, а на что я способна, кроме разговоров?
– А ты не думаешь, что можно… ну, специально найти эту поганку, высушить и подсыпать человеку? Вот он и умрет.
– Это я, по-твоему, – взвился Андрей, – высушил и подсыпал? Прямо там, в лесу? Или уже дома это сделали тетя Валя с Галкой? В припадке умопомешательства?
– Андрей, успокойся, – вздохнула я. – Ты знаешь, какой у нее инкубационный период?
– Разумеется, знаю – до двух суток. Подожди! Ты имеешь в виду, это могли сделать в пятницу, на работе?
– Могли.
– Нет, бред! Кому это надо?
– А то, что ты проглядел поганку, не бред?
– Тоже бред. Понес нас черт в этот лес! Не пошли бы, ничего б, глядишь, не случилось. Или, по крайней мере, все было б ясно.
– Кстати, – вспомнила я, – о ваших планах вы заранее оповестили всех коллег. Вы еще хотели взять отгул, а вас из-за переезда не отпустили, и вы долго обсуждали сроки и выбрали ту субботу. Я хорошо это помню.
– Ну, да. То есть… ты думаешь, этот мерзавец решил меня подставить? Сам подсыпал, а решил свалить на то, что это я такой тупой и позволил Сереге съесть невесть что?
Подобная мысль мне в голову не приходила, однако спорить я сочла нецелесообразным.
– А ты случайно не знаешь, кто незадолго до вас тоже собирался в лес?
– Надо поспрашивать. Вообще-то, сейчас самая грибная пора, – констатировал Андрей. – По-моему, Анна Геннадьевна с семейством. Но не гарантирую. А почему ты думаешь, что обязательно незадолго?
Причина была проста – моя беседа с Лилькой произошла ровно за десять дней до отравления. Но упоминать о ней я пока не стала. Я ушла от ответа, осведомившись:
– А ты не знаешь, у Сережки ни с кем последнее время не было конфликтов? И вообще, ты не заметил чего-нибудь необычного?
Глуховских в задумчивости почесал подбородок, поднял на меня глаза, потом снова их опустил, снова поднял.
– Я очень хочу понять, что на самом деле произошло, и ты наверняка тоже, – поспешила вставить я, почувствовав, что Андрей молчит неспроста.
– Давай-ка пройдем под лестницу, – предложил он.
Не подумайте, что в данном предложении скрывалась какая-либо непристойность. Под лестницей у нас принято разговаривать, когда не хочешь, чтобы тема стала достоянием общественности. Конечно, не похоже, чтобы нас кто-то подслушивал, однако береженого бог бережет.
– Если откровенно, Таня, – с сомнением произнес Андрей, едва мы остались наедине, – я-то действительно заинтересован в том, чтобы разобраться, а вот зачем это тебе?
– А тебе?
– Во-первых, он мой друг. А во-вторых, не люблю, когда из меня делают лоха. Если кто-то действительно отравил Серегу, то подставить он пытался меня.
– И кто это может быть? С тобой ведь Сережка наверняка был достаточно откровенным?
– Ты, конечно, удивишься, – хмыкнул Глуховских, – но он парень скрытный. Очень скрытный.
– Не удивлюсь, – пожала плечами я. – Я знаю.
– Все считают, душа нараспашку, а лишнего-то он не скажет.
– И все равно, – прервала молчание я, – я уверена, что-нибудь, да ты знаешь. Вы ведь дружите столько лет, что ты лучше можешь о нем судить, чем я, например.
Андрей нахмурился, потом вдруг неожиданно улыбнулся:
– А, ладно! Ты человек надежный, а посоветоваться с кем-то надо. Ты мне откровенно все сказала, и я тебе скажу. У Сереги было что-то на уме. Что-то очень рискованное и серьезное.
– Что? – насторожилась я.
– Если б я знал! Конкретно-то он ничего мне не рассказывал. Он всегда если и говорит, так потом, когда дело уже осуществится. Но я знаю, как он ведет себя, если что-то задумал. Я недавно даже пошутил с ним по этому поводу. А он…
– А он? – в нетерпении поторопила я.
– Он ответил: «Ну, скоро у меня будет грудь в крестах – или голова в кустах». И все. Я знал, что больше из него не вытяну, поэтому не приставал.
– Хорошо, а если с другой стороны посмотреть? С кем он последнее время ссорился? Или ни с кем?
– Ну… С Капицей опять поцапался, из-за Галки. Выставил его перед Галкой круглым идиотом, а тот обиделся. А чего обижаться, коли идиот и есть?
– Сильно поцапался?
– Да нет, как обычно. Не стал бы Капица за это убивать. У него с самолюбием слабо. Что называется, «плюнь в глаза – что божия роса».
Я не была согласна с последним утверждением, однако оспаривать его побоялась, учитывая недавно открытое мною недоброжелательство Андрея к Владику. Зато не удержалась от вопроса:
– А с Ритой? Они случайно не ссорились?
– Марго – особа с гонором, – сообщил Андрей. – А муж у нее крутой. Гораздо круче, чем она нам демонстрирует.
– Ревнивый? – уточнила я.
– Ну… – замялся мой собеседник.
– Только не говори, что Сережка никогда не обсуждал с тобою Риты, – предупредила я. – Все равно не поверю.
Андрей кинул на меня короткий косой взгляд и согласился:
– Ну, про баб-то своих он поболтать любил.
Я подумала про Лильку и почувствовала, как краснею. Я представляю себе этот отвратительный мужской треп. Если б я узнала, что кто-то болтает подобным образом обо мне… Еще утверждают, будто у женщин язык без костей. Большинство мужчин дадут им сто очков вперед. Впрочем, в данном конкретном случае это к лучшему.
– И что он говорил про Риту и ее мужа?
– Ладно, – вздохнул Глуховских, – раз уж мы с тобой решили откровенно… Только обещай не болтать.
– Разумеется.
– Серега говорил, муж у нее практически импотент.
– Вроде, не такой старый, – изумилась я.
– Зато работа нервная, – хмыкнул Андрей. – Сверху законный бизнес, а если копнуть, так такое накопаешь… Короче, удовлетворить он Марго не может. У нее темперамента выше крыши. Кто б мог подумать – на вид ведь сущая рыба, правда?
– Нет, неправда. Она просто умеет держать себя в руках, а вообще-то ни о какой холодности речь идти не может. Скорее уж Вика холодная, хоть и ведет себя с мужчинами весьма раскованно. Свобода поведения и страстность – это ведь неадекватные вещи.
– Он что, и тебе говорил?
– Что?
– Про Вику.
– Нет, это я так, к слову. Так что с Ритой?
– Ну, муж ей кое-что разрешает. Он понимает, что без этого она не выдержит. Судя по всему, любовники у нее есть всегда. Главное, чтобы не было ничего серьезного и все выглядело шито-крыто.
Я вставила:
– Ну, с Сережкой-то шито-крыто не выглядело.
– Да, и Крылов был недоволен. Марго, впрочем, тоже. Сережка недавно сказал такую вещь…
– Да?
– Сказал, наконец-то он сумел завести Марго, что у нее мозги поплыли.
Мол, такой он мужик, даже ее сумел раскрутить на откровенность.
– И о чем эта откровенность? – спросила я.
– Не знаю. Но Серега сказал – когда она пришла в себя, здорово пожалела. Чуть не в ногах валялась, умоляла, чтоб он все забыл. Доволен он был необычайно. Ему нравится, когда женщина лишается из-за него последних тормозов.
– Но после этого он ее бросает, – заметила я. – Так что Рите оставалось недолго.
– Ну, сказанешь, – не поверил Андрей. – Кто ж такую шикарную штучку быстро бросит?
– Сережка не ты, для него все женщины шикарные штучки, – парировала я. – Как ты считаешь, то, что Рита случайно выдала… оно про ее мужа?
– Больше, вроде, не про что. Хотя не знаю. Серега не уточнял. Он про такое не откровенничал.
– Ты не обижайся, Андрей… А мог, по-твоему, Сережка начать ее мужа шантажировать? Если забыть про лояльность к мертвому и по-честному решить: мог или нет?
– Ох, не знаю. Честное слово, не знаю! Ты считаешь, это сделал ее муж?
– Такие, как он, не травят, а нанимают киллеров, – продемонстрировала осведомленность я.
– Он что, дурак? Убей Серегу киллер, и заказчик бы просчитывался совершенно однозначно. В нашем окружении нет больше ни одного человека, который вхож в мафиозные круги.
Логика тут была, однако я-то была уверена, что уж, по крайней мере, подслушать наш с Лилькой разговор Крылов точно был не в состоянии. Разве что подслушала Рита и ему передала. Только зачем ей это? Она не из болтливых.
– Ты что-то знаешь, – вывел меня из задумчивости Андрей. – Не зря ты вдруг стала такая умная. Я тебе все выложил по-честному, теперь давай ты.
– Хорошо, – согласилась я, – но обещай, что никому не скажешь.
– Разумеется.
– В позапрошлую пятницу мы с Лилькой сидели в секторе Германна и в шутку обсуждали, каким образом мы могли бы прикончить Сережку. Пойми, это сейчас выглядит кощунственно, а тогда нам ведь в голову не приходило! Шутка, и все. И додумались до того, что нужно найти бледную поганку, высушить и подсыпать ему в банку с кофе. Слышал ли нас кто-нибудь, не знаю. В принципе, запросто.
– А где теперь эта банка? – тут же взял быка за рога мой собеседник.
– Исчезла. Я сразу стала ее искать – как корова языком слизнула. Ну, кому надо ее выкидывать?
Сердце мое стучало, как бешеное. Не исключено, что я совершаю страшную ошибку и подставляю любимую подругу. Да, это так, но мне непреодолимо хотелось с кем-нибудь поделиться. Тайна жгла мне душу. Раньше я делилась всем дома, однако теперь… С одной стороны, боюсь, мне б не поверили. С другой, дома и так нервы у всех напряжены, неудобно взваливать на плечи родных еще и мои личные проблемы. А Андрей подхватил идею с ходу, к тому же заинтересован в выяснении правды не меньше, чем я. Он мне доверился, а я, что ли, стану ему врать?
– Интересно, – протянул он, – интересно. Я еще думал, больно мысль какая-то… детская. Нормальному человеку травить поганкой в голову не придет. Вот мышьяк, или цианистый калий, или синильная кислота – другое дело, а поганка… Значит, придумали вы. Тогда все ясно.
– Я не нарочно, – объяснила я, чувствуя себя последней свиньей. – Я ж не знала!
– Ладно, замнем для ясности. Значит, считаешь, это Марго? Я тоже думаю, тут поработала женская рука, не мужская.
Мужчинам вообще хочется свалить на женщин все грехи мира. И тем не менее, Рита действительно вызывала серьезные подозрения.
– Напролом здесь идти не стоит, – констатировал Андрей. – Надо действовать осторожно.
– А что значит – действовать? – уточнила я. – Я себе совершенно не представляю. Что-нибудь у нее спросить? Так она ж обманет. И вообще, нельзя вот так сразу свалить вину на одного. Это нечестно.
– А кто может быть еще?
– Марченко или Зубков, – не мешкая, предложила я. – Сережка узнал про их махинации, вот они и убили. Или один из них.
– Какие махинации?
– Откуда я знаю? Денежные, полагаю. Вот уж, не сомневаюсь, что оба занимаются денежными махинациями и набивают себе карманы. Особенно Марченко. Он уверял меня, что одно мусорное ведро в его кабинете стоит сто долларов.
