Текст книги "Поцелуй святого Валентина"

Автор книги: Александра Авророва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Часть 2

Это случилось первого марта – прошлое повторилось спустя ровно две недели, будто заново прокрутили пленку.

– Группа двадцать три – в деканат, – мрачно известил Александр Александрович. – С вещами.

Я хотела было пошутить, что еще кто-то сверзился с балкона, но, взглянув на лицо Иры, передумала. Она, похоже, приняла бы данную версию всерьез. Глаза ее судорожно обшаривали аудиторию, выискивая наших.

– Нет Олега и Галки. Галки и вчера не было. Надеюсь, с ними ничего не…

– Конечно, ничего, – успокоил ее Димка. – Я думаю, вскрылось что-то новое в отношении Марины. Или, например, были неправильно составлены протоколы, поэтому надо заново подписать.

Я почувствовала прилив благодарности. Все-таки Димка – отличный парень! Ванька вел себя хуже. Нет, в отличие от Иры он не высказывал глупых предположений, просто был сосредоточен и напряжен, явно ожидая неприятностей. Лицо Камилы, по обыкновению, казалось непроницаемым. Ромка выглядел тоже, как всегда, – в смысле, как в последнее время. Даже не несчастным и не печальным, а… это трудно сформулировать… странное сочетание испуга, почти затравленности с мечтательностью, углубленностью в себя. Словно пытался отгородиться от тяготящего его внешнего мира, но удавалось это лишь частично. Андрей с Настей шагали рядом, однако не прикасаясь друг к другу, а ведь обычно либо держатся за руки, либо обнимаются – у Андрея пристрастие к подобным вещам, уж я-то знаю. Не в первый раз после поездки в Стокгольм у меня мелькнуло подозрение, что между ними пробежала черная кошка. Неужто в данной роли выступаю я? Иначе почему Настя цепляется ко мне сильнее, чем раньше, а Андрей время от времени обращается с совершенно ненужными вопросами? Я вздохнула. Мне, конечно, нравится, когда в меня влюблены, и чем больше народу, тем лучше, только хочется, чтобы это было весело, а не наоборот. Если наоборот, тогда не надо.

Надежда Викторовна, замдекана, сидела за столом, опустив голову на руки, и у меня екнуло сердце. Случилось что-то плохое, теперь сомнений нет! Какие тут неправильные протоколы… Поза совершенно ясно выражала отчаяние. Нашего появления Надежда Викторовна как будто не заметила. Не поздоровалась, не сдвинулась с места.

– Ой, – невольно вырвалось у меня.

Ванька прижал меня к себе, усадил на стул и шепнул в самое ухо:

«Держись». Я ощутила, как он дрожит, хотя по виду этого не скажешь. У него железная выдержка, не то, что у нас с Ирой.

– Галку убили, – произнесла Ира, стуча зубами. – Галку убили.

– Да типун тебе на язык! – вскипела Настя. – Молчи!

– Галку убили, Галку убили, – словно заведенная, монотонно бормотала Ира.

Димка по примеру Ваньки обнял ее и усадил. Вообще-то Андрею следовало поступить аналогично в отношении Насти, но он не двигался. Почему? Мне стало стыдно за подобные посторонние мысли, однако они упрямо лезли в голову. Вместо переживаний о неизвестном пока горе я разглядывала своих друзей. Удивительнее всех поступил Ромка. Он передвинул стул подальше и впал в привычную задумчивость, будто ничего особенного не происходило. Что касается Камилы, та не посрамила собственной репутации, хотя, пожалуй, в обычных обстоятельствах ее реакция была бы побыстрее.

– Надежда Викторовна! – громко и внятно обратилась Камила.—

Объясните, пожалуйста, что случилось. Почему вы нас вызвали? Я не люблю пропускать лекции Александра Александровича. Он очень хорошо читает.

– Вам объяснят, – тихо ответила Надежда Викторовна, поднимая, наконец, голову. – Вы объясните, Денис Борисович?

В дверях стоял въедливый клещ Полухин, и последние мои надежды на лучшее развеялись дымом.

– Почему вы решили, что Найденову убили? – требовательно осведомился он у Иры. – Вы что-то знаете?

– А ее убили? – почти неслышно прошептала Ира.

Воцарилась тишина, все уставились на милиционера.

– Почему вы решили, что Найденову убили? – повторил он.

Ира, казалось, не слышала вопроса. Она молча смотрела на Полухина, ожидая. Тот взял ее за руку, отвел в соседний кабинет и плотно закрыл дверь.

– Так убили Галку или нет? – на грани истерики вскричала Настя, едва они скрылись. Но не бросилась на грудь Андрею в поисках утешения, лишь вглядывалась ему в лицо. Андрей, наконец, ее обнял, и она судорожно зарыдала.

– Наверное, убили, но милиция решила не говорить нам этого заранее, потому что хочет выяснить нашу реакцию, – предположила логичная Камила. – Вполне естественно с их стороны. Надежда Викторовна, раз вам запретили говорить про Галку, я вас понимаю. А про Олега вам говорить не запрещали? Он-то хотя бы жив?

Надежда Викторовна вздрогнула.

– Олег? Как, еще и Олег? Что с ним?

– Его здесь нет.

Камила склонна сообщать очевидные вещи.

– О господи! Мне и двоих-то начальство не простит… Телефон… телефон Гуляева… где?

– Домашний или мобильный? – уточнила Камила, вытаскивая сотовый.—

Сейчас.

Она нажала вызов, Надежда Викторовна жадно выхватила трубку.

– Олег? Что? Вы где? Проспали? Быстро собирайтесь и в деканат. Да, случилось. На месте узнаете. Как можно скорее!

На лице замдекана мелькнула улыбка облегчения. Положение прояснялось. Похоже, интуиция Иру не обманула. Кто-то и впрямь погиб, иначе почему такая паника? И, боюсь, этот кто-то Галка. Олег дома, остальные здесь. Конечно, может оказаться человек не из нашей группы, вроде Марины, но тогда зачем вызывать именно нас? Галка… неужели мы с Димкой так сильно ее напугали, что она умерла? Нет, с тех пор прошло пять дней, и Галка выглядела нормально. Или она покончила с собою из-за Ромки? Он не противился открыто ее приставаниям, однако при возможности по тихому сбегал. Только не верю, что это достаточный повод. Значит…

Я почувствовала холод в позвоночнике и крепче прижалась к Ваньке. Если не думать плохого, оно не произойдет! Мы сидели и молчали, пока не появилась Ира. Она рванулась было ко мне, но Полухин твердой рукою ее удержал.

– Есть еще свободное помещение? Волкову разместим туда… и всех, кого я допрошу, тоже. Они еще могут понадобиться. Сережа, постереги детей… и, естественно, с их стороны никаких мобильных звонков… немобильных, впрочем, тоже.

Из-за двери возник второй милиционер, помоложе, ободряюще улыбнулся Ире и повел ее в соседнюю аудиторию. Улыбка меня утешила. Это тебе не Полухин с его вечно мрачной миной! Между тем последний остановил взгляд на Камиле, коротким кивком заставил ее встать и направиться в его логово. Или у клещей логова не бывает, а бывает засада?

– Да, я не вижу здесь того лощеного парня… – обернулся вдруг капитан.

– Гуляев проспал, сейчас едет, – испуганно отчиталась Надежда Викторовна.

– Хорошо.

И вот мы снова ждем, и все почему-то молчат, хотя разговаривать нам вроде бы не запрещено. Я тоже молчу, твердя про себя стихи Винни-Пуха, которые всегда поднимают мой дух в сложных ситуациях. «Опять ничего не могу я понять, опилки мои в беспорядке. Везде и повсюду, опять и опять меня окружают загадки». Мои опилки действительно в беспорядке, а Иры, чтобы посоветоваться, нет.

Наконец, появилась Камила, лицо ее выражало непривычно много эмоций, среди которых явно доминировало огорчение. Она проследовала в соседнюю аудиторию, а клещ вызвал к себе Настю, однако держал у себя недолго, а следующей оказалась я. Я даже обрадовалась. Чем скорее отмучаешься, тем лучше, сколько можно терзаться неизвестностью!

– Расскажите-ка мне подробно, как вы упали с лестницы на пароме, – без предисловий начал Полухин. Но я не была намерена ему потакать.

– Нет, лучше вы сперва скажите, что случилось. Галка жива или нет?

На один сладкий миг мне почудилось, что он рявкнет: «Вы что, сбрендили?

Конечно, жива». Но он ехидно сообщил:

– Допрос веду я, а не вы.

– А в чем я подозреваюсь? – не менее ехидно осведомилась я. – Не думаю, что вы имеете право допрашивать безо всякого повода.

Капитан взглянул на меня с еще большим отвращением, чем две недели назад, и сквозь зубы процедил:

– Да, Найденову убили. Теперь вы будете отвечать?

Меня как обухом по голове ударило. Все-таки я, оказывается, надеялась.

Галку убили… убили…

– А точно убили? – вырвалось у меня, и я не узнала собственного голоса. – Может, случайно… или она сама…

– Возможно, нож в спину ей воткнули случайно. Или она сделала это сама, – любезно согласился Полухин. – Почему бы и нет?

Меня затошнило. Нож в спину… в живого человека… так не бывает! Нет, бывает, но не по-настоящему. В кино там или в новостях. «Киллер застрелил директора крупнейшего концерна» – это даже интересно. Но чтобы убивали твоих знакомых, да еще как – ударом ножа… Почему-то подобный способ казался мне особенно отвратительным. Столкнуть с высоты можно случайно. Отравить… налил яду, а его кто-нибудь выпил. Застрелить… нажал курок, и ружье выстрелило. Ты словно бы не осознаешь заранее последствий. А в ноже есть отвратительная наглядность. Он втыкается в живого человека. Я и в мертвого-то не могла, предпочитая получать тройки по медицине, но чтобы в живого… в знакомого…

Полухин протягивал мне стакан воды.

– Пейте! Скорей, а то вытошнит, и кто будет за вами убирать?

Я, захлебываясь, выпила воду. Действительно полегчало.

– Заметно, что по анатомии вы самая отстающая, – прокомментировал Полухин. – А кто самый успевающий?

– Камила, как и везде. И еще Ромка. А что?

Лишь тут до меня дошло. Не так-то просто зарезать человека. Надо знать, куда ударить, да и тогда жертва, скорее всего, успеет закричать.

– Вы… а почему вы уверены, что это кто-то из наших? – с трудом выдавила я. – Может, посторонний? В стране разгул преступности, правильно? Грабежи и насилие… мафиозные разборки… международный терроризм…

– Потому что Найденова не стала жертвой грабежа, насилия и даже, представьте себе, международного терроризма. Да, я склонен думать, что убийца учится в вашей группе, – жестко заявил Полухин и после паузы добавил: – А следующей жертвой намечены вы.

Он сделал новую паузу, словно ожидая какого-то особенного эффекта, однако на меня последнее сообщение подействовало мало. Ира с Ванькой уже успели меня морально подготовить, к тому же я все равно не верила.

– Нам нужна ваша помощь, – гораздо мягче продолжил милиционер, – хотя в первую очередь это в а м нужна наша помощь. Но сперва скажите точно… вас на пароме столкнули с лестницы или вы упали сами? Неужели вы не понимаете, что это важно? Неужели вы не способны хоть иногда быть серьезной?

Я искренне попыталась сосредоточиться, но мысли разбегались… в смысле, опилки по-прежнему находились в беспорядке.

– Сперва я была уверена, что меня столкнули. Я уцепилась рукой за перила, но заболел палец… вот это, укушенный… мне показалось, по нему ударили… А потом, когда я пришла в себя, мне показалось, что это мне показалось… в смысле, что никто меня не сталкивал. Я не знаю, честное слово!

– Ладно. Но свет точно кто-то погасил?

– Света не было, да. Наверное, кто-то погасил. Денис Борисович, я не помню, был ли свет, когда я сбегала вниз. Я не обратила внимания.

– А как вообще вышло, что вы отправились вниз? По чьей инициативе это произошло?

– По моей. У Иры заболела голова, ей была нужна таблетка. Я побоялась, если она спустится в каюту, то совсем уйдет с дискотеки. Поэтому вызвалась я. Я взяла у Камилы ключ и побежала.

– Полагаю, ваша подруга с легкостью могла предугадать подобную реакцию, – задумчиво пробормотал Полухин.

Я, не выдержав, демонстративно постучала себя пальцем по лбу.

– Ира столкнула меня с лестницы? Вы это имеете в виду? Да она переживает за меня, как родная мама! Когда она решила, что меня хотят убить, она собиралась меня охранять. Она и Ванька. Она… она моя лучшая подруга, понимаете?

– Да не волнуйтесь так, – неожиданно улыбнулся капитан. – Никто вашу подругу не обвиняет. Я просто констатирую факт. Ира Волкова знала, что вы идете вниз. Еще знала Нагимова Камила, раз вы брали у нее ключ. На редкость серьезная девица. Еще наверняка знал Дмитрий Кузнецов, приятель вашей подруги. Она вряд ли скрыла от него свою головную боль.

– Не скрыла, – подтвердила я. – Ну и что? Димка наверняка все время был рядом с Ирой, так что у него алиби. Не говоря уж о том, что он ни за что не столкнул бы меня с лестницы. Разве что в шутку.

– В шутку свернуть человеку шею – мысль интересная.

– Так не свернули же, – напомнила я.

– Исключительно из-за вашей ловкости. Другая бы на вашем месте расшиблась насмерть.

– Значит, это не Димка. У нас с ним прекрасные отношения, лучше некуда.

– А с кем не прекрасные?

– Ну… – я, помявшись немного, решилась, – с Настей и Андреем. Скорее с Настей. Мы с Андреем раньше дружили, а потом он подружился с Настей. Но это не значит, что она готова столкнуть меня с лестницы, вовсе нет.

– «Женщина, не умеющая хранить верность, недостойна жить», – мрачно процитировал Полухин. – На редкость странная история. Я все думал, что связывает между собою Пози и Найденову, кроме учебы на одном факультете. Оказывается, обеих обвинили в неверности. И вас тоже. Обе погибли… убиты. Надеюсь, вы последняя, кто получил эту чертову валентинку? Других претенденток на убой нет?

– В жизни бывают самые удивительные совпадения, – горячо сообщила я. – Я вот недавно встретила в метро девочку, с которой училась с первом классе, а потом она переехала в Воронеж, представляете? И мы друг друга узнали. Марина упала случайно, а Галку убил какой-нибудь псих… тоже случайно. А у меня подвернулась нога на лестнице…

– Тоже случайно, – прервал меня собеседник. – Кстати, вам знаком этот предмет?

Он вытащил из пакета огромный блестящий нож. С точно таким я изображала африканскую принцессу… но этих наборов полно в продаже.

– Похож на Настин, только… Вы ведь, наверное, уже спросили у нее, все ли ножи на месте.

– Волобуева уверяет, что все. Даже если так, все равно это новая связь между событиями. Вы устроили представление с ножом, а потом обсуждали, как легко им кого-нибудь убить. Помните? Олег Гуляев поминал ваши медицинские занятия. Мол, нежные девушки кромсают трупы в морге. Между прочим, Найденову ударили удивительно профессионально. Прямо в сердце, смерть наступила мгновенно. И оставили нож в ране. Это правильно, иначе преступника забрызгало бы кровью, а так крови почти не было.

Я закрыла лицо руками и заткнула уши.

– Ну, уж нет, – громко заявил Полухин, – и не надейтесь! Вы хоть понимаете, зачем я вам все это рассказываю, Натка?

Он впервые назвал меня по имени, и я от неожиданности стала слушать.

– Я хочу, чтобы вы осознали серьезность ситуации. Мы не можем предоставить вам круглосуточную вооруженную охрану на неизвестный срок… не говоря уж о том, что охрана не всегда помогает. Куда больше помогает бдительность. Кто предупрежден, тот вооружен. Вы должны постоянно помнить: один из ваших одногруппников собирается вас убить. Надежнее всего было бы сразу определить, кто это, и арестовать этого человека. Но сегодня мы вряд ли сможем это сделать… бесспорных доказательств нет. Какое-то время он будет оставаться на свободе… каждую минуту вы должны остерегаться, понимаете? Лучше всего не выходить из дома и никого не пускать к себе. Этот человек – убийца. Дважды убийца… нет, трижды. А, если учитывать историю с лестницей, почти четырежды.

– Трижды? – в ужасе переспросила я. – Марина, Галка… кто еще?

Собеседник нахмурился, потом обреченно махнул рукой.

– Тут большой тайны нет, но я попрошу вас на эту тему не болтать. Как вы думаете, от кого Марина Пози ждала ребенка?

– Ни от кого, – удивилась я. – Она сама говорила, нет на свете мужчины, ради которого она стала бы рожать… то есть… – До меня вдруг дошло. – Она ждала ребенка? Правда? Никогда бы не догадалась… и как раз в это время ее…

Стало так жаль Марину, прямо до слез. Одно дело, когда посторонняя, пусть и красивая девушка случайно падает с балкона, и совсем другое, если какой-то гад убивает беременную женщину. Марина, оказывается, всерьез кого-то любила, иначе не решилась бы на подобный шаг. Я не сомневаюсь, она прекрасно ориентировалась в средствах контрацепции. Кто же этот человек? Почему она скрывала свою любовь?

– В кино обычно делают генетический анализ, – решила помочь Полухину я. – На определение отцовства, понимаете? Если вам действительно это нужно.

– Пози кремирована, – сухо ответил капитан. – Мы же не предполагали, что имеем дело с убийством. Врач занес в протокол, что она беременна, и даже не указал срока. Давайте не отвлекаться. Я пытался донести до вас мысль, что некто из ближайшего окружения намерен вас убить. Если жизнь вам еще не надоела, советую…

– Но теперь, когда вы его заподозрили, он не станет предпринимать ничего плохого. Ведь этим он себя выдаст! Я не думаю, что должна особо остерегаться.

Я рассуждала абстрактно, словно не о себе и об одном из моих друзей, а о гипотетической ситуации, каковой я все и полагала.

– Да опомнитесь вы, черт возьми! – рявкнул Полухин, трахнув кулаком по столу. – Думайте головой! Он маньяк, понимаете? Тронутый, чокнутый, если вам больше нравится. К нему нельзя подходить с обычными мерками. Вы хоть знаете, какой сейчас среди молодежи процент душевно больных? Пускай часть из них нарочно косит от армии, достаточно половины, чтобы объявлять национальное бедствие. Да стоит открыть данные по одной наркомании, люди начнут шарахаться от каждого, кому нет тридцати! Уже эти валентинки, они явно написаны ненормальным. Требовать от женщины верности может только псих. Но сперва ненормальность была тихой и безобидной, а потом ваша красотка Пози заморочила парню голову, и он ее убил, а убийство – сильный стресс, способный искалечить даже здоровую психику. И мощный выброс адреналина, который хочется повторить. Вот тут-то его крыша поехала окончательно. Он решил избавить мир от всех неверных женщин. Это его фетиш, цель его жизни. Он увлекается медициной, а вы как раз недавно проходили строение сердца. Возможно, он и признается сегодня во всем, но я видел его лицо, и я в это не верю. Маньяка очень трудно припереть к стенке. Они хитры и изворотливы, их поступки не поддаются логическому анализу, мотивы нелепы, а улик у нас пока нет. Я могу на свой страх и риск задержать его на сутки, но не уверен, что за эти сутки найду доказательства. Вот когда он вас убьет, тут, конечно, доказательства появятся. Тебя это устраивает, дурочка?

Капитан смолк на полуслове, затем холодно произнес:

– Извините. Я погорячился.

Мне стало его жаль. Он оказался вовсе не злой, наоборот.

– Вы не волнуйтесь так, – попросила я, прикоснувшись к руке собеседника, чтобы побыстрее его успокоить. – Ничего не случится. Вы Ромку подозреваете, да? Галка тоже его подозревала. Но я уверена, это ошибка. Он очень переживает после смерти Марины, правда! Значит, он не мог ее убить. И Галку тоже.

– Он единственный, кто был тесно связан с ними обеими.

– Почему? – удивилась я. – А Олег? У него был роман с Мариной, целый месяц, наверное, а потом с Галкой, правда, всего несколько дней. Так что это ничего не значит. Вы не обижайтесь, но это неправильно, что вы даже не допрашивали человека, а уже приговорили. Может, у Ромки алиби? Я не понимаю, почему вы так однозначно выбрали его.

– Да ничего я не выбрал, – устало ответил Денис Борисович (мне вдруг расхотелось называть его по фамилии). – Если б я был однозначно уверен, я бы плюнул на все и задержал парня… а в изоляторе мы бы заставили его признаться.

– Он и так не в себе, а в изоляторе заболеет и умрет, – не выдержав, прервала я. – Вы его не знаете, а я знаю.

– Он вам что, нравится? – неожиданно заинтересовался милиционер.

– Ну… если в смысле, как мальчишка, то нет. Забитый такой и грустный… я совсем других люблю. А как человека жалко очень. Я вижу, ему плохо. Я не верю, что он виноват. Вы ведь тоже не верите, правильно?

– У меня нет однозначной уверенности, а это не одно и то же, Натка. Настоящего алиби у него не будет… как и у остальных. Преступление произошло позавчера, а тело обнаружили только вчера вечером, так что время смерти определяется весьма приблизительно. Все вы были позавчера в институте и на обратном пути могли заглянуть на эту стройку… десять минут, и дело сделано. Нетребко представляется наиболее вероятным вариантом… тогда проступает хоть какая-то логика… но фактов, способных убедить начальство, у меня нет. У меня даже нет фактов, способных по-настоящему убедить меня самого. Это дело слишком безумное… нелогичное, нелепое. Что снова и снова наводит на мысль о маньяке.

– Но ведь он не обязательно Ромка, – обрадовалась я. – Поэтому вы Ромку не арестуете. Раз у маньяка нет логики, им может оказаться кто угодно.

– Я уже не знаю, как лучше говорить с тобой, по-хорошему или по-плохому, – с тоскою произнес Полухин. – Бесполезно. То-то и страшно, Натка, что маньяка почти невозможно определить. Я задержу одного, а им окажется другой. А если тебя прикончат, какая разница, кто это сделает, Нетребко или Гуляев? Ты должна опасаться каждого.

– А если валентинки вообще не при чем? – попыталась я утешить собеседника. – Тогда никакой опасности для меня нет.

– Случайное совпадение… – съязвил капитан. – Когда мне сказали, что рядом с вашим институтом найдена мертвая девочка, я сразу потребовал фото. Ап – знакомая мордашка. Оставим совпадения любовным сериалам. Я предположил, что опознаю убитую, и опознал. Себе на голову, разумеется…

– Хорошо, пускай не совпадение, – продолжила абстрактные рассуждения я. Мне страшно не хотелось считаться следующей жертвой. – Кто-то… например, отец ребенка… столкнул Марину с балкона, и Галка это видела. Или не видела, но о чем-то догадалась. Поэтому Галку и… мм… того. А валентинки – чья-то независимая шутка. Дурацкая, но невинная.

– Не исключено. Я бы распределил шансы как один к трем. Треть – что тебя хочет убить съехавший с катушек Нетребко, треть – что маньяк кто-то другой, и треть – что убийства не связаны с валентинками и тебе ничего не угрожает.

– Вот видите! Один к трем – это немало.

– Возможно, в эпицентре атомного взрыва вероятность погибнуть и впрямь была бы несколько выше, – холодно заметил Денис Борисович. – Я не хотел вмешивать ваших родителей, но к в а ш е м у разуму обращаться, по-видимому, бесполезно. Надеюсь, вы пошли не в них и они воспримут ситуацию адекватно.

– Они отдыхают в Египте, – злорадно сообщила я, но, увидев, как искренне огорчился собеседник, поспешила добавить: – Зато у меня есть Ира.

– Наташа, вы когда-нибудь чего-нибудь боялись? – вдруг обратился ко мне капитан.

– Занятий в прозекторской.

– Возможно, вскоре вы проведете там массу времени – на столе прозектора. Ладно, идите. Я сделал, что мог, и куда больше, чем имел право. Идите!

– Не обижайтесь на меня, пожалуйста, – попросила я. Денис Борисович был такой расстроенный, что у меня защемило сердце. – Я вам очень благодарна. Я постараюсь, чтобы ничего не случилось. Я обещаю остерегаться, если вас это успокоит. Успокоит?

– Частично. – Полухин невольно улыбнулся. – Насколько могут успокоить мужчину обещания столь неверной женщины.

На этой интригующей ноте мы и расстались. Полухин вызвал к себе Ваньку, а я отправилась к Ире, Камиле и Насте. Похоже, бедная Ира не отводила глаз от дверей, ожидая. Здорово же Полухин ее запугал! Она крепко вцепилась в мою руку, словно я могла взвиться в воздух и улететь прямо маньяку в пасть. Мы молчали. Вскоре появился Ванька с перекошенным лицом и сел от меня с другой стороны с видом собаки, охраняющей ценную кость. Ох, и нелегкая же мне предстоит жизнь! Но сердиться на Дениса Борисовича я не могла – он хотел, как лучше. Следующим пришел Димка, однако Ира не среагировала на него, продолжая стеречь меня. Обстановка сложилась такая, что даже он не решился произнести ни слова, лишь сочувственно мне подмигнул. Его, по-моему, допрашивали не больше пяти минут, как, впрочем, и Андрея с Олегом. Последний выглядел несколько обалдевшим, что немудрено – намереваешься честно прогулять занятия, а тебя вместо этого грузят убийством. Оставался Ромка. Мы ожидали его так долго, что на какой-то миг я вдруг подумала, как здорово было бы, если б он и впрямь оказался маньяком, а Полухин его расколол и арестовал. Тогда все успокоились бы и перестали ко мне цепляться. Но я представила себе, как беднягу тащат в тюрьму, и устыдилась. А еще больше устыдилась, когда герой моих нелепых фантазий предстал передо мной воочию. Он брел, словно сомнамбула… нет, не так. Словно человек, убеждающий себя, что происходящее – сон. Бодрствуя, он надеется, что спит.

Ромку сопровождал Денис Борисович.

– Итак, я должен вкратце обрисовать ситуацию, – мрачно заявил он.—

Галина Найденова позавчера зарезана кухонным ножом в подъезде строящегося дома. В двух шагах от вашего института. В свете этого представляется вероятным… более, чем вероятным… что Марине Пози тоже помогли умереть. Обе девушки четырнадцатого февраля получили одинаковые валентинки… и еще Наталья Потапова. – Полухин взглянул на меня с былым отвращением, от его недавней симпатии не осталось и следа. – С этой минуты Потапова находится под негласной охраной милиции. Попрошу всех иметь в виду. И напоминаю, что все вы дали подписку о невыезде. А пока вы свободны.

Я опешила. Сам же говорил, об охране не может быть и речи, а теперь! Это что же, мало мне Иры с Ванькой, за мной станет бродить целый милицейский пост? Я возмущенно запищала, но Ира, не отпуская моей руки, прошипела:

«Молчи!» – и потащила меня по коридору с такой силой, какую трудно было ожидать в хрупкой женщине. Обнаружив свободную аудиторию, она впихнула меня туда и облегченно вздохнула.

– А ведь нет худа без добра, – вдруг сообразила я. – Раз меня будет охранять милиция, тебе беспокоиться не о чем. Уж они-то сделают это профессионально. Только странно, почему сперва Денис Борисович уверял, никакой охраны мне не дадут, а потом передумал.

– Потому что он очень хороший, а мы были к нему несправедливы, – тихо откликнулась Ира. – Это была моя идея – наврать про охрану. Я решила, это отпугнет убийцу, и он тебя не тронет. Только я боялась, Полухин не согласится. Понимаешь, ему это как раз невыгодно… если убийца испугается и затаится, его будет куда труднее поймать. Чтобы поймать, надо, наоборот, спровоцировать – но это значит рискнуть тобой. А капитан не хочет тобою рисковать – а охрану дать не может. Вот такие дела.

– Мне он тоже сегодня понравился, – согласилась я. – Значит, милицейской охраны нет? Ну, и ладно. Преступник, если он существует, думает, что она есть, а это главное.

– Что значит – «если он существует»? – вскипела Ира. – Галку зарезали!

– Если он и впрямь хочет убить меня, – поправилась я. – Ведь это не обязательно так, правильно? Даже Полухин оценивает шансы как один к трем. Один за Ромку, один за неизвестного маньяка, а один – что валентинки, и я вместе с ними, не при чем. Надеюсь, так оно и есть. Я не намерена до конца своих дней остерегаться, не надейся.

– А если тебе взять путевку и куда-нибудь уехать? – неуверенно предложила Ира. – К родителям в Египет. Надо позвонить им и все рассказать… посоветоваться.

– Только попробуй! – теперь уже вскипела я. С детства убеждена: вмешивать в свои заморочки родителей – последнее дело. Точнее, предпоследнее, а самое последнее – портить людям отдых.

– Если что-то важное, родители обязательно должны знать, Натка.

– Ну, и знают твои, что вы с Димкой каждый день сейчас трахаетесь у меня в квартире? Или это неважное? – съехидничала я.

Ира улыбнулась, необычайно похорошев. Она вообще последние дни словно светилась изнутри.

– Ладно, тут ты права. Значит, за тобою буду следить я, и ты, пожалуйста, с этим смирись. Я понимаю, неприятно, но, пока убийцу не обнаружат, выхода нет.

– А если его вообще никогда не обнаружат? Если Марина упала случайно, а Галку убил какой-нибудь бомж?

– Причем не изнасиловал и ничего не украл, – помрачнев, сообщила Ира. – Нет, Натка. В одну случайность я еще поверить способна, но не в несколько подряд.

– Хорошо, тогда поверь, что я случайно упала с лестницы. Никто меня не собирается убивать, никому я не нужна. Вот Марина – другое дело. Вся из себя, кругом поклонники, к тому же обожала дразниться.

– Дразниться? – усмехнулась Ира.

– Я называю это так. Вспомни, как она вела себя на нашей встрече! Пришла с Ромкой, а переключилась на Андрея и твоего Димку. То есть одновременно дразнила Ромку, Димку, Андрея, тебя и Настю. Еще, возможно, Олега. А когда дразнишь сразу столько народу, всегда можно нарваться на того, у которого нет чувства юмора. Говорят, ревность – это нечто. Отелло вон задушил любимую жену на основании одних косвенных улик…

– Заколол, – машинально поправила Ира.

– Задушил. Ира, это же общеизвестно! Отелло задушил Дездемону из-за платка. Удивительно мерзкий тип.

– Начал душить, но не успел и был вынужден заколоть штыком. Натка, ты просто не знаешь, что такое ревность.

– И слава богу! Короче, кто-то взревновал и столкнул бедную Марину с балкона, а Галка догадалась. Тогда этот гад ее зарезал, а валентинки не при чем. Полухин считает, это возможно с вероятностью тридцать процентов. А я считаю, все шестьдесят. То есть шансов, что меня никто не тронет, больше, чем что хотят убить. А каждый разумный человек будет вести себя в соответствии с более вероятным развитием событий, правильно? Значит, я могу жить спокойно.

У меня даже возникло чувство гордости за собственную безупречную логику.

Проценты, вероятность, развитие событий – вон как я умею!

– О господи! – вскричала Ира, хватая меня за руку. – Да пускай шанс погибнуть один из ста, надо жить, помня о нем поминутно! Если он реализуется, ты ведь умрешь, понимаешь, и поправить ничего будет нельзя! А если поостережешься зря, ничего плохого не случится.

– Ничего себе – ничего плохого. Жить и вечно опасаться – большое спасибо. В конце концов, у каждого есть шанс попасть под машину и умереть, но мы же не сидим в четырех стенах.

А Ира взяла и заплакала. Вообще-то она часто нервничает, но никогда не плачет, и я увидела ее слезы впервые. Неужели из-за меня? Она тихо всхлипывала, отвернувшись к стенке, а я чувствовала себя свиньей.

– Ируня, – попросила я, – не плачь. Скажи, и я сделаю. Честно!

– Ты не должна быть одна, должна со мной, – с трудом выдавила Ира.—

И дома тоже. Я знаю, он позвонит в дверь, и ты его сразу впустишь.

– Кого?

– Откуда я знаю? Убийцу. Я буду ночевать у тебя, и мы никого не впустим. Да?

– Да, – согласилась я со вздохом. – Надолго?

– Пока его не поймают.

– Нет, – в ужасе поспешила откреститься я. – Я на это не подписываюсь. А если его никогда не поймают? Ира, вот скажи честно: неужели ты веришь, что Ромка – маньяк? Только отвечай не чтобы меня запугать, а по совести.

– В голове не укладывается, – кивнула немного успокоившаяся Ира.—