Текст книги "Летний отдых"

Автор книги: Александра Авророва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Александра Мадунц
Летний отдых

Вопрос летнего отдыха обычно начинает волновать меня где-то с весны. Он (то есть вопрос), конечно, с радостью привязался бы ко мне еще зимой, а то и осенью, но я активно и довольно успешно с ним борюсь, подсовывая себе другие проблемы. А по весне чувствую, что сломалась. Другие проблемы как-то меркнут, мельчают и сходят на нет. В этом году, например, все началось с того, что в одну из апрельских ночей мне приснился Южный лагерь – привычное для меня место отдыха. Привычное и, несмотря ни на что, любимое. Лагерем его называют по старинке – когда-то он состоял из одних палаток. А сейчас там выстроили домики, и он превратился в обычную, только очень не комфортабельную, турбазу. Домики, подозреваю, фанерные и уж точно дырявые, из мебели в них имеются кровати и, если проявишь расторопность, стулья. Удобства – на горе. Зато под горой, через дорогу, в трех минутах ходьбы – Черное море. Теплое и хорошее. А кругом деревья и цветы. Днем бегают ящерицы, а ночью стрекочут цикады. А еще… Впрочем, хватит. Короче, мне снился Южный лагерь – база отдыха Технического института. Я тружусь на благо Политеха уже третий год, и после каждого из двух первых лет работы именно в Южном лагере проводила часть отпуска – благо, отпуск у меня всегда летом, ибо работаю я преподавателем.

Проснувшись, я высунула нос в окно, с отвращением взглянула на серое, мокрое, беспросветное небо и честно призналась своему попугаю:

– Кешка, я хочу в Южный лагерь.

– Кошмар! – ответил Кешка.

– Ты думаешь, мне не дадут профсоюзной путевки? – с ужасом спросила я.

Это первое и единственное, что пришло мне в голову при слове «кошмар». В тот миг я, к счастью, недооценила пророческие способности моей пернатой Кассандры. К счастью – потому что если бы догадалась заранее, какой кошмар ждет меня летом, осталась бы, бедняжка, без летнего отдыха. Не рискнула б поехать в Южный. А без летнего отдыха разве жизнь? Прозябание, а не жизнь. Кто-нибудь, конечно, скажет, что отдохнуть можно и в Петербурге, но я на это возражу, что тогда отдых не будет летним. Разве то, что происходит у нас в летние месяцы, – лето? В таком случае, как поется в одной песне, «что такое осень»?

Оценивающе на меня взглянув, а также попробовав на вкус мое ухо, Кешка убежденно заявил: «Катя хорошая. Красивая. У Кати перышки». Несколько взбодренная таким известием, я отправилась на работу. Был как раз четверг, то есть день, когда мы с моей подругой Настей ведем занятия в соседних аудиториях. Мы преподаем в одном институте, только я математику, а она – английский. Она работает в Политехе на два года больше меня и, соответственно, на два раза больше была в Южном лагере. В общем, тоже энтузиастка летнего отдыха. Мне не терпелось поделиться с нею своей настоятельной потребностью поехать на теплое море. Она-то поймет! Однако злые студенты упорно задавали мне вопросы совсем на другую тему. Конкретно – о сходимости интегралов, зависящих от параметра. «Надо же, – мрачно подумала я. – Когда я училась, мне казалось, что злые преподаватели постоянно пристают со своей математикой. А теперь – наоборот. Поняла, что к несчастным преподавателям пристают студенты. Их вон сколько, а я одна». Утешало единственное – сейчас апрель, еще полтора месяца потерпеть – и лето. И вообще с каждым днем светлеет!

Сумев таким образом успокоиться и взять себя в руки, я переключилась-таки на математику, правда, ляпнув разок, что сходимость интегралов зависит от значения температуры морской воды, но мой любимый ученик деликатно поправил: «Вы хотели сказать, от значения параметра», – и я благодушно согласилась, что сказать хотела именно это. Любимый ученик был любим мною не зря – он отличался большими способностями, удивительной добросовестностью и феноменальным спокойствием. Никогда не забуду его первый выход к доске: быстро, буквально со скоростью письма, он написал решение сложной задачи, после чего с недоумением обратился к нервничающей аудитории:

– А что, что-то непонятно?

– Непонятно, каким образом ты это решил! – мрачно заявил кто-то.

И любимый ученик безмятежно ответил:

– Формулу взял из учебника, а все остальное – по формуле.

Впоследствии эта фраза стала у нас крылатой. Самое главное, ответ был исчерпывающ и совершенно правдив. Сложность, однако, в том, чтобы угадать, какая именно требуется формула! И подозреваю, остальным моим ученикам наиболее естественным вариантом показалось бы обращение к гадалке…

Прозвенел звонок, встрепанные студенты стаей налетели на меня, размахивая работами, которые они должны были исправить дома и теперь сдать, а я сразу же подчеркивала красным новые ошибки и впихивала работы обратно, чтобы не тащить домой лишнюю тяжесть.

– Вообще-то, сейчас перемена, – услышала я профессионально всепроникающий голос за спиной.

Я обернулась. Настя! А я и забыла! Она стояла, укоризненно качая головой. Действительно, что я, в перемену не имею права отдохнуть?

Мы с Настей вышли в коридор.

– Слушай, а что там за тип за первой партой? – поинтересовалась она.

Я сразу поняла, о ком речь. Не понять, увы, было невозможно.

– Это мой кошмар. Он все время сидит за первой партой и сверлит меня взглядом. Первое время я считала, у меня что-то не в порядке с одеждой, и очень нервничала. Каждую перемену бегала в туалет проверять, не порвала ли колготки. Теперь потихоньку привыкла.

Настя среагировала естественным для нее образом:

– Все элементарно! Он в тебя влюблен. Поэтому и смотрит.

– Боюсь, наоборот, – вздохнула я.

– Ты в него влюблена? – ужаснулась моя подруга.

Я поспешила ее успокоить:

– Да нет. Просто у него иногда такое выражение лица, словно он выбирает, каким способом меня удобнее прикончить.

– Ничего подобного. У него вид полоумного, что общепризнанно является первым признаком влюбленности.

– Да у половины студентов вид полоумных, – встала на защиту кошмара я. – Кроме того, этот пылкий влюбленный довольно часто прогуливает занятия. Не странно ли лишать себя возможности лицезреть предмет любви?

– Он влюблен, но борется с пагубным увлечением, – пояснила Настя. – Ты ведь на шесть лет его старше!

– На четыре, – поправила я. – Он после армии. Слушай, а может, у него такая метода, чтобы я не допекала его за прогулы? Ведет себя так, чтобы его прогулы меня только радовали. Впрочем, бог с ним! – Я интимно понизила голос, переходя к главному. – Ты знаешь, я хочу в Южный лагерь.

Настя зыркнула на меня с подозрением:

– Похоже, ты активно занимаешься сизисом?

«Сизис» – это диссертация по-английски. Так мы ее зовем для краткости. К тому же это слово ассоциируется с Сизифом, что представляется весьма актуальным, учитывая, сколько нужно вложить трудов и какую мизерную это даст прибавку к зарплате. Не знаю, зачем я пишу диссертацию. Очевидно, из мазохизма.

– Более-менее занимаюсь. А что?

– А то, – с претензией сообщила Настя, – что я хочу в Южный лагерь уже с февраля, а ты дотерпела аж до апреля. Так я и знала, что сизис хорошо отвлекает!

– Ну, так кто тебе мешает заняться им самой? Ты ведь в заочной аспирантуре.

– Кто, кто! Научный руководитель!

– Надо же, – поразилась я, – а мой скорее наоборот. Но ты ж, по-моему, полгода своего не видела?

– Это и мешает, – отрезала Настя. – Как я могу заниматься, не видя научного руководителя?

– Так съезди к нему.

Взгляд и тон подруги явно выражали сомнение в моей умственной полноценности.

– Как же я к нему поеду, если у меня нет никаких результатов? Я ведь не занимаюсь!

Железная логика аргументов сокрушала. Удивляло только, каким же образом мне удается заниматься? Определенно, со мной что-то не в порядке.

Из оторопи меня вывел звонок, и я отправилась на следующую пару. А мечта о летнем отдыхе все цвела и зрела.

Через неделю ко мне на занятия заскочила Света. Мы с ней учились на одном курсе, и сейчас она тоже работает в Политехе, но на подготовительном отделении. На Свете была умопомрачительная юбка – с широкой резинкой на поясе, очень короткая и к тому же как-то пикантно стоящая вокруг бедер, словно как пачка у балерины. Я обомлела, студенты тоже. Света села на мой стол и положила ногу на ногу. Студенты тут же перестали мучить меня вопросами и просто смотрели на нее, а я тихо радовалась минуте отдыха.

– Все ужасно! – со вздохом сообщила мне подруга. – Кстати, у тебя чудесная группа. Давно не видела столько красивых мальчиков.

– Давай выйдем в коридор, – предложила я.

По аудитории пронесся слабый стон. Боюсь, даже в дни зачетной недели, когда должники пытались убедить меня, что все знают, а я демонстрировала им объективную реальность, сильно отличающуюся от их ощущений, не вызывала я у своих учеников столь негативного отношения. Но сердце у меня из камня, и, невзирая на стоны, я все же вытащила Свету в коридор. Не люблю обсуждать личные дела при посторонних.

– Что случилось?

– Кажется, я выгнала мужа, – трагическим шепотом сообщила Света. – А теперь каждый думает, что женится другой.

– На ком? – глупо спросила я. Это единственное, что пришло мне в голову.

– На мне. Но никто. Представляешь?

Я попыталась представить, но не сумела. Вернее, сумела, но частично. Процесс выгоняния мужа я представила себе с легкостью. Будь у меня такой муж, я бы тоже его выгнала. Даже с удовольствием. А вот дальше пошли сложности. Каким образом каждый из них думает, что женится другой, – это моему представлению как-то не поддавалось.

– Объясни толком! Почему ты выгнала мужа?

– Его выгнала не я, а Виталик. Он сказал моему мужу, что мы решили пожениться. Муж обиделся и ушел. Ненормальный какой-то!

Ситуация стала проясняться. Виталика я слегка знала – в основном по Светиным рассказам, но в некоторой степени даже лично.

Я частным образом занималась математикой с его сыном. Вернее, уже не занималась. Виталик этот был из новых русских, владел сетью магазинов, но (или не но?) отличался страшной скупостью. Когда он задолжал мне деньги за целый месяц, я уведомила, что не стану больше заниматься, пока он не заплатит. С тех пор я его не видела – и, пожалуй, не жалею.

– Слушай, так ведь он женат!

– Обещал, что разведется.

– Мне казалось, он тебе не слишком нравится?

– В том-то и суть, – кивнула Света. – Одно дело – так, почему бы не погулять, тем более, очень уж он меня допек своими ухаживаниями, а другое – замуж. Я не знала, хочу ли. Но, с другой стороны, раз он прогнал моего мужа, надо ж мне хоть за кого-то выйти замуж! Не в девицах же куковать!

Мое мнение на сей счет было несколько иным, но навязывать его я никому не собиралась.

– Так ты решила за него выйти? – уточнила я.

– Я решила, а он ни в какую! – с искренней обидой ответила Света.

Я снова задумалась. Кажется, я тупею на глазах. Все оттого, что много работаю. Пора бы и отдохнуть. У моря. В Южном лагере. Но математическое мое образование дало-таки о себе знать, и я сделала строго логический вывод:

– Сперва хотел жениться, а теперь не хочет. Может, пьяный был?

– Когда?

– Не знаю, – честно призналась я. – Либо когда хотел, либо когда не хотел.

– Ну, пьяным-то он был оба раза, но дело не в этом. Он узнал о Сереже.

Сережей звали Светиного бывшего одноклассника, с которым у нее был роман еще в школьные годы. Потом они разошлись, Сережа кончил физфак, женился, а в тяжелые наши времена бросил науку и пошел работать директором магазина к Виталику, как раз Света его и пристроила. В отличие от Виталика, Сережа был воспитанным и приятным в общении молодым человеком, к тому же весьма щедрым. В щедрости его мне нередко приходилось убеждаться самолично – каждый раз, когда в гостях у Светы я пробовала какой-нибудь деликатес, мне на ушко сообщалось, что его принес Сережа, когда был здесь в прошлый раз. Поскольку я обожаю вкусно поесть, из всех Светиных поклонников Сережа был моим любимцем.

– Ну, в конце концов, – сказала я, – с Сережей у вас может быть просто старая дружба. Откуда твоему Виталику знать?

Света тяжко вздохнула:

– Я такая дура! Думала – а вдруг, раз уж Виталик прогнал моего мужа, теперь Сережа на мне женится? Сережа ведь гораздо лучше, правда? Он даже тебе нравится! Я и спросила у Сережи. И он почти согласился, обещал, что подумает, а потом…

Звенел звонок на занятия, но я не могла сойти с места.

– Пожалуйста, доскажи быстрее! Вон, студенты уже высунулись из аудитории в надежде, что можно слинять.

– Короче, Сережа вздумал посоветоваться с Виталиком. А Виталик ему все рассказал. И теперь оба не хотят жениться – каждый велит другому.

«Тогда скорее женится Сережа – ведь Виталик его начальник», – промелькнуло у меня в голове, а бедная Света продолжила свои жалобы:

– Главное, мужа-то прогнали! Как мне теперь?

– Нового найдешь, гораздо лучше, – бодро заявила я.

– Где? – оживилась Света.

– В Южном лагере, – брякнула я. Что делать, если на уме у меня был только он.

– Там сплошные студенты. Хотя бывают и преподы. И инженеры всякие. Но рядом со студентами они такие старые – смотреть не хочется.

– Выбирай, не глядя, – порекомендовала я.

Света задумалась:

– А ты опять собираешься в Южный?

– Пока не собираюсь, а только хочу. И Настя тоже. А ты?

– Ну, не знаю. А куда девать ребенка?

Этот вопрос Света задавала каждое лето, и ответ я знала наизусть:

– Маме! Она будет только рада.

Итак, заявление с просьбой о путевке мы пошли подавать втроем. Традиционно. Зато результат, к сожалению, был не традиционен.

– В этом году на преподавателей выделено очень мало путевок – у профкома нет денег, – сообщили нам. – А претендентов больше, чем обычно, потому что у преподавателей тоже нет денег, и поехать в другое место они не могут. Раньше в таких некомфортабельных условиях соглашалась жить только молодежь, а теперь есть желающие с тридцатилетним стажем работы в институте. Естественно, им оказывается предпочтение. Так что вам надеяться не на что.

Был уже май, буйно цвела черемуха, пели птички, но нас это не утешало. Мы сидели на скамейке в институтом парке и мрачно смотрели вдаль. Первой пришла в себя Настя.

– Ну, что делать? А если купить не профсоюзную, а обычную путевку? Конечно, тогда денег хватит только на часть отпуска, но это же лучше, чем ничего.

– Да, конечно! – возмущенно фыркнула я. – Тебе-то хорошо, у тебя с твоим английским всегда есть приработок, сейчас на английском все помешались. Света подработала у Виталика в магазине. А у меня только зарплата. Единственный частный ученик, и тот недоплатил. Мне по полной стоимости не купить даже самой дешевой путевки. А ведь еще дорога! Придется все лето торчать в Ленинграде. А если все равно буду здесь торчать, то стану заниматься сизисом. Представляете себе, отдых?

– Ты с ума сошла! – бурно возразила Настя. – Летом заниматься сизисом! Только через мой труп! Почему, в конце концов, ты не могла, как Света, подработать в магазине?

– Почему, почему… Потому что тогда я б сидела не с вами на лавочке, а в тюрьме, и проблема летнего отдыха благополучно бы разрешилась. Вы же знаете мои взаимоотношения с деньгами. Наверняка бы вляпалась в какую-нибудь недостачу. Причем чужую.

Мои подруги вздохнули. Возразить им было нечего. Про мои денежные дела можно слагать саги. В принципе, я не считаю себя невезучим человеком, но вот в этом конкретном вопросе… Если я, сделав небольшие сбережения, вкладывала их в доллары, курс доллара тут же падал. У меня нередко возникала мысль, что, будь я побогаче, я бы таким образом запросто могла разрушить американскую экономику, быть может, даже довести ее до состояния нашей. Зато стоило мне доллары продать, как курс начинал расти. Ну, это еще ладно, со всяким случается. Бывало и поинтереснее. Я в компании со своими соратниками по науке выиграла грант Российской Академии наук. Деньги мы честно делили поровну. Преимущество этого гранта заключалось в том, что с течением времени соответственно инфляции мы должны были получать все больше и больше. Однако реально вышло наоборот. Денег с каждым разом приходило все меньше и меньше, словно инфляция вдруг заработала в обратную сторону. Было еще несколько проектов, в которые меня вписывали благородные собратья по науке, но те в результате не принесли и вовсе никакого дохода. Настя вообще считала, что меня надо из всех проектов исключить, а оставшиеся в них лица пусть выплачивают мне некоторый процент – за то, что я своими отрицательными флюидами не порчу их начинаний. Продолжать на эту тему можно бесконечно. В результате от работы, связанной с деньгами, я шарахалась, как черт от ладана.

– Привет, девчонки! – бодро приветствовала нас незнакомая компания парней, пробегая мимо.

– Кто это? – спросила я. – Это что, ваши студенты?

– Не мои, – энергично открестилась Настя. – Хоть я и не такой монстр, как ты, но все же мои обращаются ко мне не так фривольно. Твои, Света?

– Нет, своих я всех помню. Но и у этих тоже физиономии знакомые. Особенно высокий, с усиками. Прямо Д'Артаньян. Слушайте, так это ж певуны! Просто они в другой одежде.

Певунами мы прозвали компанию парней, которые год назад в Южном лагере жили в соседнем с нами домике и ночами непрерывно пели, мешая нам спать. Лиц их я абсолютно не помнила, однако голоса врезались мне в память навеки.

– Вообще-то, похожи. В смысле, голоса похожи.

– Они, – кивнула Настя. – Удивительно, что они нас узнали. Мы ведь тоже в другой одежде.

– Наверное, они различают людей не по одежде, – как всегда, задействовав свою математическую логику, резюмировала я.

– Здорово! – обрадовалась Света.

Я удивилась:

– А какая тебе разница? По мне, так хоть бы они вообще не могли отличить мужчину от женщины, мне безразлично. У меня другие проблемы.

– Ты не поняла. Они явно принимают нас за студенток.

– Тоже мне, радость, – я не соглашалась ни на какое утешение. – Гардеробщица в преподавательском гардеробе тоже принимает меня за студентку. В результате я вынуждена таскать пальто в руках – она меня не раздевает.

– Могла бы раздеться в студенческом, – посоветовала Настя.

– Не могла! – бушевала я. – Я не знаю, где он!

– Так спроси.

– Еще не хватало! Я же не студентка, зачем мне спрашивать, где студенческий гардероб? И вообще… Недавно один преподаватель пытался выпихнуть меня из помещения моей же собственной кафедры. Закричал: «Как вам не стыдно, вам же сюда нельзя!» Я даже вначале решила, что по ошибке рвусь в мужской туалет. А у меня на кафедре учебники лежали…

– И что? – заинтересовалась Настя. – Так до сих пор и лежат?

– Не лежат. Меня секретарша защитила. Она выскочила и сказала: «Почему вы ее не пускаете, это же не студентка, а наш сотрудник».

– И что этот?

– Да ничего. Пустил. Но даже не извинился. А если б я и была студентка, так что, на меня можно кричать?

– А если б ты и была студентка… – задумчиво повторила Настя. – А ведь это мысль.

– Ты о чем?

– Я знаю, что для студентов путевок полно. Даже больше, чем им нужно. Их прямо-таки уговаривают ехать. Это только преподавателей так зажали. Вот если б мы были студентки…

– Но мы же не студентки, – с присущей мне любовью к точности известила я Настю. Хоть и догадывалась, что она и без меня, пожалуй, в курсе.

– То есть ты предлагаешь выдать нас за студенток? – оживилась сообразительная Света. – Ну, по внешности мы вполне сойдем. Один мой ученик недавно сказал мне, что мне не больше девятнадцати лет.

– Хорошо же ты его научила считать! – я была так зла из-за путевки, что во всем находила лишь мрачную сторону. – Мог бы догадаться, что ты после школы пять лет училась в институте.

Настя за Светиной спиной погрозила мне кулаком. Да, кажется, я не вполне тактична. Но Света хороший человек, она не обидится.

– Нужны студенческие билеты, – резюмировала Настя. – С более-менее похожими фотографиями. Катя, тебя, как математика, студенты жутко боятся. Потребуй у них билеты, они не посмеют отказать.

– У меня в группах одни мальчишки, – поспешно возразила я. – Совершенно на нас не похожи. И вообще, придумала! Как это я возьму и попрошу одолжить мне на лето студенческий билет? У меня язык не повернется. Проси лучше ты, раз ты такая смелая.

– Я не могу. У меня английский, а он не профилирующий. Они знают, что я и без того поставлю всем зачеты.

– Тем более. Не могу же я шантажировать бедных студентов.

– Ну, не шантажируй, – не сдавалась Настя. – Действуй обаянием.

– Сама действуй обаянием. У тебя его больше.

– У меня оно действует на мужчин, а у тебя на женщин. А ведь нам нужны женские билеты…

Полученный комплимент выглядел сомнительным, и я снова впала в уныние.

– И что б вы без меня делали, – засмеялась Света. – Только ругались бы. У меня есть план.

Две пары глаз с отчаянной надеждой уставились на нее, как глаза утопающих на соломинку. Сравнение тем более оправдано, что Света гораздо более эфирное создание, чем мы с Настей, и на нашем фоне и впрямь смотрится соломинкой.

– В общем, так. Студенческим профкомом сейчас руководит Костик. Пять лет назад я была с ним вместе в стройотряде. С тех пор, правда, я его не видела, но тогда он был мировой мужик. Я возобновлю с ним контакты.

– Благодетельница! – от полноты сердца высказалась я. – Надеюсь, он не устоит. Если устоит – значит, он не мужчина.

Костик оказался мужчиной, что подтвердили как его поступки, так и Светины слова.

– Конечно, он здорово изменился, – бодро известила нас Света, – но меня помнит. И вообще, я всегда замечала, что если мужчина рано лысеет, но при этом такой поджарый, то он… – Она сделала загадочный жест рукой и замолкла.

– Что он? – заинтересовалась я.

Настя за Светиной спиной молча погрозила мне кулаком. Я опять бестактна?

– В общем, девчонки, идемте к Костику. Он хочет на вас посмотреть.

Я не удержалась:

– Он надеется определить наш возраст по зубам?

– При чем тут зубы? – фыркнула Настя. – Возраст определяется по шее. После двадцати пяти у большинства женщин на шее такая поперечная морщина. Все мужчины это знают. Не знаешь этого, видимо, одна ты.

Я не успела возразить на странное причисление меня к мужчинам, так как меня опередила Света.

– По шее? Это точно? Ах, вот они как? Надо срочно проверить.

Остановившись, она вытащила из сумочки зеркальце и занялась изучением собственной шеи. Шея просматривалась плохо – ее подло прикрывал подбородок. А когда Света пыталась поднять его вверх, вместе с ним вверх упорно уползали и глаза. Довольно долго она старалась каким-нибудь образом нарушить эту зловредную связь – безуспешно. Наконец, услышав сдавленное хихиканье Насти, я отобрала у подруги зеркало.

– Нет там у тебя никакой морщины! И вообще, она шутит. Если судить по шее, то самая старая из нас твоя пятилетняя дочка. У нее эта складка, видимо, в твоего мужа.

– Точно! У нее действительно такая складка. Я у вас с Настей никогда не могу понять, когда вы говорите серьезно, а когда нет. С ума с вами сойду! Да, кстати, о моей Наташе. Я могу поехать в Южный только на вторую смену – на это время мама согласна ее взять. О себе я уже с Костиком договорилась. А вы о себе договаривайтесь сами. Надеюсь, тоже поедете на вторую?

– Меня устраивает, – согласилась я.

Настя молчала, но мы в ту минуту не придали этому значения.

– А вот и мои девчонки, – весело защебетала Света, представляя нас всемогущему властителю летнего отдыха. – Ты ведь им поможешь? А я побегу, у меня занятия. Пока!

Костик проводил Свету задумчивым взглядом и вежливо обратился нам:

– Вам нужны путевки? Сколько и на какую смену?

– Нас двое, – лучезарно улыбнулась Настя. – А смен всего, кажется, пять? Значит, по две путевки на пять смен. Ровно десять.

Слова застряли у меня в горле, вместо них послышалось какое-то странное бульканье. Причем басом. На всякий случай я крепко сжала челюсти, но бульканье не прекратилось. Не без некоторого облегчения я сделала строго логический вывод, что булькаю все-таки не я, а Костик. Хотя, объективно рассуждая, у нас у обоих были причины булькать. Одна Настя сияла безмятежным спокойствием.

– Вы хотите пробыть там пять смен? – наконец, сумел произнести Костик – для разнообразия, фальцетом.

– Конечно, – кивнула Настя. – Сейчас такая дорогая дорога! Ехать на одну или две смены очень неэкономно, правда?

Лицо нашего потенциального благодетеля выражало смесь ужаса и восхищения, а грудь бурно вздымалась. Настя тоном человека, гордящегося изрядным своим воспитанием, продолжила:

– Так ты можешь нам это устроить? И когда нам выкупать путевки? Можешь назначить любое удобное для тебя время.

– Спасибо, – сдавленно ответил Костик. – Но я сразу ничего не могу вам сказать. Придите через неделю. Я ничего пока не обещаю.

На улице я первым делом накинулась на подругу.

– Пять смен! Ты с ума сошла! Да там умрешь за пять смен! Без горячей воды, считай, даже без туалета! И почти без еды! Да и отпуска никакого не хватит! Ты бы хоть у меня спросила!

– Ты разве не знаешь, – удивилась Настя, – что просить всегда надо по максимуму? Ну, если, конечно, хочешь хоть что-то получить. Элементарная практическая психология.

– Ну да! А если он согласится? У меня и денег-то нет на пять путевок. Я бы и на две не наскребла.

– Не волнуйся, пять мы не получим. А если и получим, я всегда найду знакомых, которым их пристрою. По такой-то цене! Но я, например, запросто поехала бы на пять смен. Неизвестно, может, это наш последний летний отдых. Не до пенсии же нам выдавать себя за студенток…

Я слегка остыла, но все еще была не в себе.

– Мне просто перед ними стыдно. Мы, как последние нахалки…

– Если уж говорить об этом, – перебила меня Настя, – я не понимаю, зачем ты постоянно подкалываешь Свету. Это глупо – ведь мы с тобой сейчас от нее зависим.

– Я подкалываю? – удивилась я.

– А то кто же? Мне надоело за ее спиной грозить тебе кулаком. Не будешь же ты уверять, что свои вопросики задавала всерьез.

– Буду! Я вовсе не собиралась ее подкалывать. Просто не успею подумать и ляпну. Я говорю быстрее, чем думаю.

– Ты бы следила за собой. Это может плохо кончиться, и мы останемся без летнего отдыха.

– Мы и так без него останемся, – мрачно буркнула я. – Пять смен! Да Костик больше с нами слова не скажет.

Однако я ошиблась, а Настя оказалась права – обычная история. Через неделю, придя к Костику, мы услышали:

– В общем, пять смен – это, к сожалению, нереально: августовские смены все забиты. А вот июль – пожалуйста. Первая и вторая смены. Устраивает?

– Спасибо!

– Выкупать путевки завтра. Приятного отдыха!

– Ну, что я говорила! – бодро провозгласила Настя, едва мы вышли за порог. – Получили?

– Ты гений! Только не знаю, выдержат ли мои финансы две смены.

Точнее, я знала, что они не выдержат, но с удовольствием позволила подруге убедить меня в обратном. Уж очень хотелось хорошенько отдохнуть! Да и вообще, вдруг это и впрямь последний наш летний отдых…

Итак, все было решено. Мы с Настей едем в конце июня, а в середине июля к нам присоединяется Света, и назад мы возвращаемся вместе. Очень милый план.

Весь вечер я бегала по знакомым, пытаясь занять необходимые деньги и отгоняя от себя мысль о том, как и чем их буду возвращать. Сумма требовалась не такая уж большая, но при моей зарплате ассистента, составляющей семьдесят процентов от минимальной пенсии, она представлялась фантастической. Да еще в тот же день надо было купить билеты на поезд – нас уверяли, что с билетами на юг в этом году туго и о них нужно позаботиться заранее, а то вообще не уедешь. В общем, проблема на проблеме. Но летний отдых того стоит!

На встречу с Настей я опоздала на десять минут. Подруга укоризненно показала на часы.

– Извини, – покаялась я и в качестве объяснения добавила нашу стандартную фразу из считалочки: – Шла кукушка мимо сети, а за нею злые дети.

Кукушка, как вы догадываетесь, это я.

– Опять! – возмутилась Настя. – Ты опять позволила студентам себя задержать! Да они сели тебе на шею! Сколько я тебя учила: со звонком говоришь «Ваше время истекло», – и выходишь из аудитории.

– Я так и сделала. Выхожу, гордая собой, – а в коридоре меня уже поджидают студенты из других групп со своими работами. Сейчас ведь конец семестра, все хотят сдавать долги.

– Кстати, о долгах, – хихикнула Настя. – Я заставляю тех, кто прогуливает занятия, сдавать мне пять тысяч знаков английского текста. И вот заявляется ко мне на днях студент, которого я до этого в глаза не видела, и неуверенно так спрашивает: «Правда ли, что за прогулы я должен вам пять тысяч?» «Правда», – говорю. И он вытаскивает из кошелька деньги и со вздохом подает мне.

– А ты?

– Представь себе, не взяла. Как-то я еще не развилась до такой степени. Мои моральные принципы были заложены во времена застоя. А вот ты, с твоей кучей должников, могла бы запросто решить все финансовые проблемы. А ты вместо этого их работы проверяешь! Взяла бы с собой, не проверяя, а проверила бы дома. Тогда не опоздала бы.

– Я пыталась. А оказалось, что одному из них я должна была, наоборот, работу вернуть. В прошлый раз он сдал мне на проверку. Ищу-ищу, всю сумку перерыла – нет работы. А дома я их никогда не оставляю. Куда дела? Ты же знаешь, я и без того рассеянная, а тут еще эти проблемы с летним отдыхом. Все из головы вылетает! Пришлось сказать, что раз я работу потеряла, я ее буду считать правильной и зачту. Раз я виновата. А еще, – я, не удержавшись, фыркнула, – пока искала эту несчастную работу, нашла в сумке работу совсем другого студента. Ну, думаю, хорошо, хоть что-то нашла. Пытаюсь ему вернуть – не берет, только пятится. Я проявляю настойчивость, всучаю-таки, а он жалобно так говорит: «Я ведь вам ее только что сдал. Она вам сразу не понравилась?»

– Да уж! – хмыкнула Настя. – Не хотела бы я у тебя учиться.

– Как ни странно, они не жалуются. А вообще, я уж думаю, не начать ли мне пить золотой йод. Вроде бы помогает от склероза. Я вчера, например, умудрилась зайти в метро, продемонстрировав контролеру ключ от квартиры. Видимо, у меня был такой уверенный вид, что меня не задержали. Правда, открыть свою дверь проездным билетом мне не удалось, – честно добавила я.

Выкупив путевки, мы собрались на канал Грибоедова, в железнодорожные кассы. В помещении профкома, помимо путевок, я сделала еще одно ценное приобретение. Там продавали дефектные экземпляры библиотечных книг, и я купила один из нужных мне задачников, за что и была строго отчитана подругой.

– Тратить собственные деньги на работу глупо, – заявила она.

– Знаю. А что поделаешь? У нас в библиотеке каждые четыре месяца надо перерегистрировать все, что ты там взял, все учебники. А у меня их тьма. Так впечатление, что я только и делаю, что таскаю их из дома в библиотеку и обратно. Две сумки уже порвала! И мускулы на руках нарастила – дай боже. Скоро в цирке смогу выступать. А теперь все-таки на одну книгу меньше.