Текст книги "Седьмое Дно (СИ)"

Автор книги: Александра Аксютина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

  СЕДЬМОЕ ДНО

  Сказка для тех,

  кто читает

  ПРОЛОГ

  Огромные недвижные рыбы, в длинных белых рубахах дрейфовали по безбрежному голубому небу, волоча за собой по выжженной солнцем земле глубокие округлые тени. Оторванные от родных мест, они плыли, казалось, по воле ветра, не имея на то никакой веской причины, обозревая с высоты однообразную каменистую поверхность, которая когда-то наверняка была дном какого-нибудь древнего моря, чьи тяжёлые воды простирались широко, подобно нынешнему бескрайнему небу, ставшему им теперь надёжным пристанищем. Впечатление это, однако, было обманчивым. Рыбы неуклонно совершали свою работу. И когда первая шевельнула хрящеватым хвостом, образовав на рубахе тяжёлую тёмную складку, вторая вывернула глаз так, что он стал напоминать створку приоткрытой двери, и отразившийся от него солнечный луч, оставил на земле отметину. Третья, чуть заметно скользнув плавником, отчего ткань колыхнулась, подала знак остальным. Повинуясь общему замыслу, они высоко зависли над пологим глинистым склоном бескрайней степи, на край которой (всё-таки она должна же была где-то заканчиваться), вне всякого сомнения, отступило море, когда закончилось его время. «Здесь», – безмолвно решила третья. «Здесь», – согласилась первая.

  Рыбы, плотными кучевыми облаками, начали оседать и, окончательно прибившись к земле, накрыли своими холщовыми подбрюшьями выбранное место. Казалось, что там ничего не происходит, только время от времени из головы какой-нибудь рыбины вырывались наружу струи пара или дыма. Когда же они вновь поднялись вверх, местность изменилась: на склоне плескалась на ветру Дубовая Роща. С высоты рыбьего полёта, её силуэт напоминал двух «мальков», направленных головами к хвостам друг друга. Их бока образовали русло, по которому, пробивая Рощу насквозь, вилась тощая речка, впадающая в конце своего пути в примостившееся к правой «голове» Озеро. Там же, где вторая рыба сделала отметину, вырос Древний Дуб, сверху кажущийся зелёным колышущимся пламенем. Озеро, несмотря на ветряную погоду, всегда оставалось неподвижным. Одна сторона его заросла камышом, а другая – отливала золотом, отражая нестерпимый цвет солнца. Дуб был не простым, он имел свой свой Голос.

  1.

  Маленькая ведьмица Бруха сидела на нижней ветке старого Дуба, что рос посреди залитой солнцем Дубовой Рощи, в некой глухой провинции у моря и недоумевала: откуда она здесь появилась? Ещё пару дней назад никакой ведьмицы Брухи и в помине не было. А тут – раз, да и взялась. Пребывая в раздумьях, Бруха неловкими пальцами расплетала и заплетала свою длинную-предлинную дивную блондинистую косу. Однако скоро это занятие ей наскучило. Она нашла под скрюченным дубовым листом жёлудь средней спелости, повертела его и стала задумчиво грызть. Жёлудь не поддавался. Надо сказать, что Бруха не знала, что она – ведьмица, она просто сидела в красном сарафане на корявой дубовой ветке, болтала ногами, обутыми в новенькие красные с белыми пупырышками сандалики и грызла жёлудь. Когда во рту хрустнуло, Бруха сообразила, что жёлудь сломал ей зуб.

  «Аааа, ерунда, – беспечно сказала себе Бруха, – он молочный, не успею глазом моргнуть как другой вырастет».

  Она на секунду задумалась: не положить ли зуб в карман, но потом размахнулась, и безжалостно забросила его в кусты, после чего зачем-то дёрнула себя за косу. И в эту самую минуту на месте сломанного появился новенький, совершенно очаровательный зуб!

  «Ага, – подумала Бруха,– странно, но это нужно проверить!»

  Ей уже непременно хотелось спуститься с дуба, чтобы всё проверить, но дело было в том, что нижняя ветка, на которой она сидела, располагалась высоко над землёй. Бруха в раздумье прогуливалась по ней взад и вперёд, вперёд и назад, рискуя свалиться, пока, наконец, снова не схватилась за косу.

  – Давай, вниз! – скомандовала она.

  Коса, как щупальце, оплела толстый сучок и начала медленно, на манер резинки, растягиваться до тех пор, пока подошвы брухиных сандалий не коснулись подушки зелёного мягкого мха.

  – Отдать швартовы! – приказала Бруха.

  Коса немедленно отцепилась от сучка и снова стала самой обычной косой.

  «Ага, – поняла Бруха, – вот как это работает. Приятного приземления, дорогая!»

  Она огляделась, прикидывая, чем бы заняться.

  – Да ты ведьма! – послышался Голос, по-видимому, из кроны Дуба.

  Бруха посмотрела вверх.

  – Ну точно, вылитая ведьма, теперь я это ясно вижу – подтвердил тот же Голос.

  – А кто говорит-то? – поинтересовалась Бруха.

  – Неважно – кто, важно – что, – заметил Голос.

  – Я вот сейчас вернусь обратно и рассмотрю тебя получше, – пригрозила Бруха.

  – Да что так расстраиваться-то, – примирительно протянул Голос, – ну сказал и сказал.

  – А мне не нравится как ты меня назвал, – отрезала она, – забирай свои слова обратно. Слышишь? Я не ведьма!

  Сверху раздалось сопение.

  – Ну извини, я не знал, что тебе не понравится. По-моему очень даже приятное слово – вееедьма,– задумчиво пропел Голос, – вееедьма. Лирическое.

  – Нет, придумай что-нибудь другое,– велела Бруха, – а то я сейчас превращу тебя в… в… калошу, – крикнула она, хотя и понятия не имела, что такое калоша.

  – Ладно, ладно, не злись только, – согласился Голос, – дай, подумаю, – он нервно снял шляпу, перевернул вниз дном и уставился внутрь. Он всегда так делал, когда нужно было сосредоточиться, а посторонние назойливо лезли в уши.

  – Давай, давай, думай, – удовлетворённо кивнула Бруха, – только быстрее, надо же мне знать, кто я такая, да и вообще, некогда мне.

  Она села на пень, подоткнув под себя подол красной клетчатой юбки, оторвала стебелёк травы и принялась задумчиво его жевать.

  «Классный вкус, – подумала Бруха, – и запах приятный, надо будет нарвать себе побольше, зелье сварить. Ага, а что такое зелье?»

  – Эй, ты там! Ты ещё не уснул?

  – Не сбивай меня, пожалуйста, – попросил Голос, безнадёжно рассматривая донышко шляпы.

  – Какой ты тугодум всё-таки! А ты не знаешь, что это за трава?

  Она выдрала пучок из земли и повертела им над головой.

  – Ну я же просил… , – недовольно начал Голос, потом всё-таки оторвался от донышка и скользнул взглядом вниз.

  – Это чемерица, – сообщил он. – Не трогала бы ты её:  ядовитая она.

  – И ничего не ядовитая, – прокаркала Бруха,– наоборот, вкуснющая.

  – А давай тогда назовём тебя ведьмицей, – осенило Голос, он на радостях смял шляпу, потом расправил её и, наконец, надел.

  – Ведьмица, ведьмица, – покатала на языке Бруха, – вот это мне подходит. Ага, ведьмица – прелестница!

  И Бруха отправилась по своим делам.

  2.

  Легко сказать: «Я пошла по своим делам!», а если своих дел совсем никаких нет?

  «Тогда их нужно срочно придумать, – немедленно решила Бруха. – Во-первых, следует завести себе друзей. Мне мамочка всегда говорила: заводи друзей, Бруха, заводи друзей и побольше, чтобы было на кого колдовать!»

  Но – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается: на дорожке друзья не валялись.

  «Завести друзей, завести друзей ,– бурчала ведьмица себе под нос, широко шагая по лесной тропинке, – а как они заводятся-то?»

  Вдруг она остановилась и шлёпнула себя по лбу: «Я же собиралась набрать волшебной травы и сварить зелье!»– вспомнила она и решительно повернула назад.

  Она быстро нашла свой дуб и принялась собирать чемерицу в подол сарафана.

  – Что это ты там удумала? – раздалось из поднебесья.

  – Не видишь что ли, траву собираю: буду заводить себе друзей.

  – Хм, можно и травой, конечно, попробовать заманить, но лучше подать объявление: так, мол, и так, набираю друзей, – нравоучительно произнёс Голос.

  – Ой, отстань пожалуйста, крокодилов учи, а я колдовать буду, – пробурчала Бруха, а громко спросила:

  – А тебя как зовут? Мы уже давно знакомы, а я до сих пор не знаю твоего имени.

  – Меня зовут Голос, – важно представился Голос, – а тебя?

  – Меня – Бруха, и мамочку мою так звали.

  – А что, правильное имя, – одобрил Голос, и, подумав минутку, добавил, – в переводе с одного колдовского языка означает «ведьма», ой, прости, – «ведьмица».

  – Я так и знала, – нисколько не удивилась Бруха и, посчитав церемонию знакомства оконченной, поинтересовалась, – А где ты живёшь?

  – Тут и живу, при дубе, у меня здесь, эмм... гнездо.

  – Нет, гнездо мне не подходит, – решительно сказала Бруха и, кивнув, устремилась назад по тропинке.

  «Эх, что же это я у него про объявление-то не узнала, – с досадой подумала она, пробежав несколько километров в неизвестном направлении, – надо бы всё-таки спросить».

  Она развернулась, перехватив подол с чемерицей поудобнее, и ринулась обратно. Солнце уже завершало свой ежедневный круг, когда она без сил добралась до дуба.

  – Эй, Голос! А что значит «подать объявление»? – крикнула она.

  Ответа не последовало.

  – Тебя что, там совсем нет? – она нетерпеливо постучала кулачком по стволу. Но Голос не отзывался.

  Мощные ветви, уходящие в небо, надёжно скрывали от неё гнездо, в котором проживал Голос, и она решила, что он, наверное, улетел и нужно подождать его возвращения, потому что спросить про объявление было больше не у кого.

  Бруха уютно устроилась под знакомой веткой и вскоре крепко заснула.

  3.

  Спала она долго и проснулась на следующее утро от странного запаха. Открыв глаза, она увидела около своего носа большие чёрные блестящие, с малиновой подкладкой...

  – Калошы, – пискляво подсказали ей сверху.

  Ведьмица протёрла глаза и села. Из калош росли вверх две худые, как спицы, длинные, зеленоватые ноги с уродливыми набалдашниками коленок. Бруха запрокинула голову – оттуда, тихонько покачиваясь на тонкой шее, смотрела на неё большими голубоватыми выпуклыми глазами, завёрнутая в серый, шершавый платок, голова.

  – Ты кто? – удивилась Бруха.

  – Говорите, пожалуйста, погромче, мне… плохо отсюда слышно, – прошелестело в ответ.

  – Ты кто? – крикнула Бруха так громко, что сама вздрогнула от неожиданности.

  Голова склонилась на бок и наступила тишина.

  – Меня... зовут Микра, – наконец пропищала Микра, – я живу тут…недалеко…в Озере.

  – А я – Бруха, – представилась ведьмица и подумала, – что-то последнее время так часто приходится называть своё имя, что уже никогда его не забудешь.

  Микра смущённо пошаркала калошами.

  – Я по-утрам… гуляю здесь. Сегодня смотрю: что-то красненькое… лежит… в зелёненьком, дай, думаю, разгляжу… поближе. Вот, подошла. Извините, если… побеспокоила.

  – Это у меня специальное красное платьице, – встав на цыпочки и прижимая палец к губам, доверительно поделилась Бруха,– чтобы волк не съел. Я так мими… мими…

  – Мимикрирую, – снова пришла на выручку Микра.

  – Ага. Такое странное слово!

  – Тут волки… давно… не водятся, – печально сообщила Микра, – они терпеть не могут… запаха моих калош. Я когда хожу… постоянно теряю то одну… то другую, то…, потом брожу... по кустам… ищу. Волки-то… и поуходили все.

  Она вздохнула.

  – А зачем тебе калоши?

  Микра пожала плечами:

  – Там, где я живу – всегда сыро… а если сыро… нужно носить калоши, – тоном, которым объясняют прописные истины, пропищала она.

  – А почему они такие длинные? – не унималась Бруха.

  – На вырост, на вырост…, – она опять вздохнула. – Это такая редкость… удачные калоши, – она посмотрела на небо. – Извините, … мне домой пора. Приятно было… познакомиться. Приходите в гости.

   Микра развернулась и, загребая колошами, медленно двинулась прочь.

  Бруха уткнула локти в коленки и долго смотрела вслед её долговязой, нескладной фигуре, закутанной в не по размеру широкий ветхий капот, с узлом завязанного на спине платка и думала. Она пыталась припомнить, что было с ней до того, как она оказалась на ветке дуба. Мысли роились у неё в голове, но она ничего не могла вспомнить. Она даже по-привычке дёрнула себя за косу: «Вспоминай!» Но коса почему-то не откликнулась. Ведьмица вздохнула и опять уткнула локти в коленки. И тут её осенило: Нюкта!

  4.

  Микра сидела, свесив ноги, на небольшом плоту, который смастерила для неё знакомая чомга, и ловила сачком тину. Её калоши покоились рядом с ведёрком, сделанным из коры жемчужного дерева. Повёрнутые носками строго на восток, они пускали Солнечных Зайчиков по воде. Было раннее утро. Зайчики счастливо разбегались в разные стороны от плота, а набегавшие время от времени мелкие волны, сгоняли их обратно. Они ныряли в глубину, потом снова появлялись на поверхности в самых неожиданных местах ещё более яркие и солнечные.

  Микра любила это занятие: медленно скользить по водной глади, философически размышляя о повсеместной сингулярности бытия и, между делом, ловить тину большим жёлтым сачком, который от длительного использования стал грязно-серым, если вообще на сером можно различить грязь.

  За долгие годы она научилась виртуозно управлять им, плавно собирая в толще озёрных вод буро-зелёную, дурно пахнущую, склизкую массу. Подняв на поверхность, она неспешно разбирала её длинными крючковатыми пальцами на отдельные комочки. Микра была близорука и всегда подносила улов ближе к своим выпуклым льдистым глазам, чтобы ненароком не захватить вместе с тиной какую-нибудь живность: водомерку, лягушку или малька. Если же такое всё-таки случалась, она бережно выпускала пленника обратно в воду и пристально следила, как он улепётывает подальше.

  Тина шла в дело: слегка подсушив её, Микра пряла пряжу и вечерами вязала разные затейливые вещицы: ажурные чулки, чепцы, занавески для комаров и шнурки для калош.

  Во второй половине дня, пребывая в состоянии глубокой задумчивости, Микра вдруг уловила какое-то необычное движение на берегу: там скакало что-то красное.

  Она достала из за пазухи веник, служивший ей на плоту веслом, а в обычной жизни использовавшийся по назначению, и неторопливо погребла в том направлении. Пристав к камышам, она разглядела свою недавнюю знакомую.

  Бруха была вне себя. Она уже полчаса бегала по берегу, кричала, кидала в озеро камни, но не могла привлечь внимания Микры.

  – Скажи пожалуйста, – подавив раздражение, вежливо начала Бруха, – где я могу найти Озёрную Фею?

  Микра молча уставилась на неё большими прозрачными глазами, и Брухе даже показалось, что она задремала.

  – Где мне найти…, – снова начала ведьмица.

  – Я вас прекрасно слышу, – вздрогнув, прервала её Микра, – я и есть Фея.

  Бруха повертела головой в недоумении: она представляла себе фей совсем-совсем другими и немедленно собиралась сообщить об этом Микре, но вовремя передумала.

  – Ага... так значит ты мне и нужна!

  Она покопалась в кармашке сарафана и вытащила сложенный листок бумаги.

  – Вот, – потрясла листком ведьмица, – это рецепт зелья для заведения друзей. И тут написано, что у Озёрной Феи нужно взять камень.

  – Ооооо! – оживилась Микра, – этого добра у меня навалом. Знаете ли, эти туристы… Они зачем-то бросают… камни в воду, а мне приходится… их собирать. Это очень-очень… тяжёлая работа: собрать камни...сложить в мешки...вытащить на берег...распределить грабельками... по песку...У меня двадцать мешков… на дне стоят. Побудьте…

  Микра спиной упала с плота и скрылась из виду. Когда вода забурлила и расступилась, она появилась на берегу с тяжёлым грузом на спине.

  – Вот, – одёргивая подол капота, произнесла она, – выбирайте тут… любой.

  Ведьмица открыла мешок и стала рассматривать камни, доставая их по-одному.

  – Ах, ну что вы, – Фея зацепила мешок крючковатым пальцем, отчего тот накренился и камни хлынули на берег, – так же удобнее.

  Бруха села на корточки – ни один камень не шёл ей в руки.

  – Нет, – упрямо заявила она, – это всё не то!

  За первым мешком последовал второй, потом третий, но нужный камень не находился.

  – Ага, – Бруха отряхнула руки, – тут его нет. Но я уверена, что он обязательно когда-нибудь найдётся. Вспомни тогда обо мне.

  5.

  А потом вернулся Голос.

  Бруха раскладывала под Дубом для сушки колдовские травы, когда перед ней возникла Микра. С её плеча свисала модная, вязанная крючком зелёная авоська, в которой болталось что-то тяжёлое. Микра вытянула и без того длинную шею вниз, чтобы убедиться, что она пришла по адресу,

  пошаркала по-обыкновению калошами и вынула из сумки большой плоский розовый камень: полупрозрачный и светящийся изнутри.

  – И я вспомнила... о вас, – бережно протягивая обеими руками камень, пропищала она.

  Не успела Бруха до него дотронуться, как он сам скользнул в её ладони. Его гладкая радужная поверхность была тёплой. Ведьмица удивлённо посмотрела на Микру:

  – Да, это именно тот камень. Откуда он? – громко спросила она, чтобы Микре не пришлось тянуть шею ещё ниже.

  – А...я вечером… когда уже луна... в кувшинках вязала вот эту… сумочку, – неспешно начала свой рассказ Микра, развернувшись боком, чтобы авоську можно было рассмотреть получше, – и вдруг сверху... упала звёздочка. Так часто бывает... я и не подумала... Она упала... рядом… прямо в кувшинки. Просто так… бульк… и упала… недалеко. Я даже подумала... лягушка... Я спустилась, ну, то есть, под воду, и нашла на дне… этот камушек. Раньше его не было, там всё хожено – перехожено. И я вспомнила... о вас.

  Микра повела угловатым плечом:

  – ...и сумочку возьмите...мало ли...

  – Так-так-так, – пробурчала Бруха, нащупывая в кармашке рецепт, – так – так – так: трава есть, камень есть, осталось только горшочек…

  Бруха подняла голову, чтобы поинтересоваться у Микры насчёт горшочка, но её рядом уже не оказалось.

  – Горшочек, горшочек, где же взять горшочек? – ведьмица сложила калачом косу, – вот, примерно, такой.

  арриба-абаха

  крендель-пендель-птаха

  пусть как сладкий пирог

  испечётся горшок

  неожиданно родилось заклинание.

  И в тот же миг в её руках очутился тот самый глиняный горшочек, самого что ни на есть подходящего размера.

  – Ага, – обрадовалась Бруха, – теперь все интре...ингре…ты нашлись.

  Она ещё раз перечитала рецепт, вырыла ямку, плотно уложила в неё камень, на него поставила горшочек, предварительно зачерпнув воды из ближайшей лужицы, а уже в него – пучок чемерицы.

  Камень начал медленно разогреваться: сначала он запылал по краям, потом жар перекинулся на середину и вскоре весь камень раскалился и стал ярко-красным.

  Ведьмица уже собиралась произнести заклинание, когда на неё упал жёлудь.

  Бруха раздражённо глянула вверх.

  – Ты по-беличьи понимаешь? – спросил неизвестно кто.

  – Я по-всякому понимаю, – заважничала ведьмица.

  – Тогда слушай: у нас беда! А ты дальше своих кастрюль ничего не видишь!

  Бруха даже подпрыгнула: с ней ТАК ещё никто не разговаривал! Потом она подпрыгнула ещё раз (как будто её укусил муравей), чтобы неизвестно кто не подумал, что она обиделась.

  – Голос потерял голос! Уяснила?

  Бруха растеряно развела руками:

  – А я-то думала… то есть, я думала, что Он…

  – Не важно, что ты там думала. Голос нужно спасать! Потому что Голос без голоса – это не Голос!

  – А где он его потерял? Надо бы спросить, чтобы сходить туда и поискать.

  – Надо бы, чтобы…, – передразнил неизвестно кто. – Нигде Он не был. Заболел Он, простудился. Поняла?

  Бруха дёрнула себя за косу.

  – Дааа, – задумчиво протянула она, – дааа. Да! Поняла! Я сейчас!

  Она метнулась к горшочку, вылила уже закипающее варево, зачерпнула свежей воды, добавила травы от простуды, быстро – на камень – закипело – и через несколько минут целебный отвар был готов.

  Горшочек, укутанный мхом (чтобы не остыл!) был водружен в сумочку Микры.

  – Эй, белка, давай! Вира! Вира!

  Рыжий хвост мелькнул среди веток, змейкой прошёлся по стволу вниз – вверх и исчез в кроне дуба.

  – Пусть подышит отваром, – крикнула ей вслед Бруха,– и подольше!

  6.

  – Кхе – кхе, – вежливо раздалось сверху.

  – Ой, Голос, – обрадовалась Бруха, – как ты себя чувствуешь?

  – Значительно, значительно лучше. Голос снова при мне. Я думаю, что он тоже чувствует, что я им снова владею. Спасибо, дорогая ведьмица!

  – Ага, – ответила ведьмица, – спасибо!

  – Нет. Ты должна ответить: «Пожалуйста!» – поправил её Голос, – Держи свой горшочек!

  Горшочек вместе с сумочкой пронёсся сквозь ветки и уткнулся в песок.

  – Пожалуйста! – сказала Бруха.

  – Да нет! – сказал Голос, – какая же ты всё-таки дремучая девица, Бруха. Я сейчас тебя научу. Когда тебе говорят: «Спасибо», ты должна ответить: «Пожалуйста!». А когда тебе говорят: «Пожалуйста!», ммм…, ты можешь тоже ответить: «Пожалуйста!», а можешь вообще ничего не говорить. Поняла?

  – А когда мне говорить, а когда не говорить: «Пожалуйста!»? И если не говорить «Пожалуйста», то почему?

  – Мда… , – задумался Голос, – я тебе об этом попозже расскажу. А сейчас я хочу тебя отблагодарить! – торжественно произнёс он.

  – От... чего? – немедленно переспросила Бруха.

  – От-бла-го-да-рить, то есть сделать тебе приятное за то, что ты сделала мне приятное.

  – Ага, – не очень поняла Бруха, но промолчала. С некоторых пор она научилась помалкивать, когда лучше было бы не говорить.

  – Так вот, – продолжил Голос, – я хочу построить тебе дом.

  Конечно «построить» было не совсем то, что имел ввиду Голос, даже совсем-совсем не то. Но тогда это было бы не так торжественно, и поэтому он сказал так, как сказал.

  – Дом, – мечтательно произнесла ведьмица, – это такой большой, белый, с крутыми лестницами, балконом и высокими окна...

  – Нет – нет, – перебил её Голос, – под корнями нашего Дуба.

  – Ага, – машинально ответила Бруха.

  – Ну вот и хорошо, что ты согласилась. А сейчас, отойди подальше, я буду демонтировать, так сказать.

  Бруха хотела спросить, что означает «демонтировать», но Голос уже приступил к делу.

  Огромный Дуб вдруг начал раскачиваться в разные стороны, толстые ветки скрипели, задевая друг друга, могучие корни вспарывали мох, разбрасывая по сторонам комья земли, жёлуди и сухие листья дождём сыпались вниз и, когда уже казалось, что дерево вот-вот рухнет, всё остановилось. Дуб стоял, слегка

  накренившись, а меж его корней образовался грот, который вполне мог служить кому-нибудь домом.

  – Ну как, – гордо поинтересовался Голос, – нравится?

  Бруха осторожно приблизилась к дубу.

  – Не бойся – не бойся, – засмеялся Голос, – иди!

  Ведьмица опасливо пнула ногой толстый корень, вздымающийся из – под земли. Дуб даже не пошевелился. Это придало ей смелости, и она быстро обследовала пещеру, которая должна была стать её пристанищем.

  – Мммм, – неопределённо сказала ведьмица, – вот ведь как...а где же дверь?

  – Да, – задумчиво пробормотал Голос, – точно, это я упустил из виду. Когда всю жизнь живёшь в гнезде, о дверях забываешь. Ничего, что-нибудь придумаем, ты пока давай, обустраивайся.

  Бруха решила подумать об этом завтра, а сегодня завершить начатое дело.

  арриба-абаха

  крендель-пендель-птаха

  пусть придёт в избушку

  добрая подружка

  щебетала она над горшочком, который варил, расплёскивая, колдовское зелье и представляла, что завтра к ней придёт самая замечательная, самая верная подружка на свете.

  С этими светлыми мыслями, она заползла в свой «домик», куда загодя натащила сладкой чемерицы, и заснула.

  7.

  Когда на рассвете Бруха открыла глаза, она услышала снаружи неясный шум, словно дуб елозил веткой по крыше её домика и неприлично громко хохотал.

  Ведьмица быстренько заплела косу (она научилась это делать без запинки, и очень этим гордилась) и выглянула наружу. Настроение у неё было воинственное.

  Неожиданно для себя, она увидела незнакомого мальчика, который сидел на корнях дуба и, скучая, выстукивал палкой какой-то ритм по крыше её дома. Позади – ещё двое в шортах шушукались и хохотали во весь голос; за ними стояла девочка, похожая на куклу, с длинными золотыми волосами, которые она постоянно расправляла и раскладывала по плечам; за ней – мальчик в очках, с удочкой, колупавший от нечего делать землю носком кеда; за ним… была очередь, извивающаяся между деревьями, заканчивающаяся кем-то на коне.

  Очередь напоминала море. Она шипела, выталкивая из своих глубин чужих, засасывая на дно замешкавшихся, переливалась радужными красками платьиц девочек, била вверх фонтанами сильных голосов ребят. Очередь волновалась, затихала, вновь покрывалась рябью, проще говоря, жила своей жизнью, готовая в любой момент навсегда распасться, потому что ничто её не объединяло. Она ссорилась, мирилась, запутывалась в собственной очерёдности, не понимая, по какой, собственно, причине она оказалась в этом самом месте.

  – Да, – почесала в затылке ведьмица, – я никак не могла предположить, что соберётся столько народу.

  Она решила начать знакомство с мальчика с палкой.

  – Ты кто? – по своему обыкновению коротко спросила Бруха.

  Загородив рукой лицо от солнца, парень посмотрел на неё.

  – Здесь что ли друзей набирают? – равнодушно произнёс он.

  Бруха на секунду замялась.

  – Ты же сказала ждать у дерева? Я ничего не напутал?

  – Нет, – Бруха помотала головой.

  – Тогда, меня зовут Хоп, – наконец, улыбнулся он, – у тебя что-нибудь поесть найдётся? Я тут с утра, проголодался.

  – Заходи, – Бруха приглашающе махнула рукой в сторону норы, понимая, что парнишка сможет просунуть в неё разве что голову.

  – Не, я не полезу, неси сюда, – с досадой сказал Хоп.

  – Знаешь, я не думала, что ты… так рано..., – начала Бруха.

  – Ну вот, зовёшь друзей, а ничего не приготовила! Парни, – обратился он к стоящим за ним, – есть что-нибудь перекусить?

  Они втроём отошли в сторону, где стали доставать из рюкзаков бутерброды, бутылки с водой и рассаживаться на траве.

  Девочка с длинными волосами, неторопливо подплыла к Брухе и, опустив ресницы, пропела:

  – Ева.

  – Бруха, – разглядывая её, бухнула ведьмица.

  – Какое странное имя, – поморщилась Ева, – вот у меня очень благозвучное имя, все от него в восторге. И редкое. Когда на улице кричат: «Ева! Ева!», я точно знаю, что зовут именно меня, но сразу не откликаюсь, потому что могу бесконечно слушать как оно звучит! А ещё я люблю расчёсывать свои дивные волосы, – она тряхнула головой, волосы разлетелись в разные стороны и задели Бруху по лицу, – они такие чудесные, но за ними нужен уход: утром – помыть шампунем, потом специальной пенкой, потом…

  Бруха заткнула уши и направилась к мальчику в широкополой шляпе, с удочкой.

  – Привет, я слышал, тебя Брухой зовут. Хорошее имя, мне нравится, – он улыбнулся, – а где здесь порыбачить можно? Я удочки с собой захватил, рыбы наловлю – ты почистишь, уху сваришь, поедим, – он поправил очки на носу.

  Бруха неопределённо махнула рукой:

  – В той стороне есть озеро. Только, чур, камни в воду не бросать!

  – Почему? – удивился рыболов.

  – Здесь не принято, – неопределённо объяснила она и пошла знакомиться с двумя девочками, с большими одинаковыми бантами в волосах.. Они сидели на пеньке и пихали друг друга.

  – Мы сёстры, мы сёстры – загалдели девочки, завидев Бруху – двойняшки – Маша и Таша, Таша и Маша. Угадай, кто из нас Маша, а кто Таша?

  Бруха ткнула наугад пальцем:

  – Ты – Маша.

  – А во и нет, а вот и нет, – закричали сёстры и начали бегать вокруг Брухи, – угадай, угадай!

  Чтобы она быстрее угадала, они по-очереди больно дёргали её за косу.

  – Прекратите это безобразие! – у Брухи закружилась голова, но девчонки не унимались. Одна, которую Бруха определила как Машу, крепко уцепилась за косу и стала на ней раскачиваться.

  арриба-абаха

  крендель-пендель-птаха

  тазиком накройтесь

  и дождём все смойтесь

  отчаянно закричала Бруха.

  Через секунду листва на деревьях грозно зашумела, сильные порывы ветра быстро нагнали тучи и начался страшный ливень.

  8.

  «Коль наломала дров, сама и разгребай», – сказала себе Бруха, оглядывая Рощу после дождя.

  Повсюду под кустами блестели фантики от конфет, скомканные, в гирляндах дождевых капель, пакеты, пластиковые бутылки и прочий мусор, что остался от сбежавших от грозы «друзей».

  Первым делом она подумала о Микре.

  «Точно, Микра! – сказала Бруха, – она как раз сейчас ловит тину, и у неё можно раздобыть мешки!»

  И она отправилась к Микре за мешками.

  На берегу озера сидел, ссутулившись на камнях и неподвижно глядя в воду, «друг» с удочками. Вода лениво облизывала прибрежный песок, а по середине озера на плоту, сложив ноги по-турецки и глядя в небо, плавала Микра.

  – Микра! – шёпотом прокричала ведьмица.

  Мальчик вздрогнул и оглянулся:

  – А, это ты! А я думал, что тут никого нет. Ты что-то сказала, я не расслышал?

  – Я? Эээ...ничего. – пожала плечами Бруха, – так, напеваю себе под нос.

   – А где все?

  – Все смылись, – противным голосом проворчала Бруха, – и оставили после себя кучи мусора, а я теперь разгребай!

  Она, когда это было особенно нужно, умела говорить препротивнейшим голосом, от которого собеседник обычно ретировался, но парень продолжал спокойно сидеть на берегу.

  – А у меня вот рыба не ловится. Сижу-сижу и всё без толку. Такое место клёвое, а клёва нет.

  «Вот и хорошо, – злорадно подумала Бруха, – а то притащился бы со своей рыбой, я ещё только ухи не варила».

  – Кстати, меня Шуркой зовут, – поправляя на носу очки, сказал он, – можно просто Шнур.

  «И совсем не кстати», – думая о мешках и о том, как избавиться от навязчивого «друга», проворчала Бруха.

  – А давай, я помогу тебе с уборкой, – неожиданно предложил Шнур, – я маме всегда помогаю квартиру пылесосить и тряпкой могу...

  – Кстати, а почему – Шнур? – к ведьмице сразу вернулось хорошее настроение.

  – Потому, что я ношу очки.

  – Ага, – по своему обыкновению бухнула Бруха, – а при чём тут очки?

  – Понимаешь, писатель Чехов, – начал подробно объяснять Шурка, – носил пенсне, которое было вместе очков, потому что тогда очков ещё не было.

  – Понимаю, – пытаясь разобраться в этом запутанном деле, ответила Бруха.

  – И на пенсне был шнурок.

  Бруха кивнула головой в знак согласия, хотя никогда пенсне в глаза не видела.

  – Так вот, я тоже ношу очки и был бы похож на писателя Чехова, если бы он был в очках.

  – Ладно, мы ещё об этом успеем поговорить, – окончательно потеряв нить разговора, предложила она, – а сейчас мне нужно на ту сторону, забрать мешки у…. ну, неважно. Можешь одолжишь свою шляпу? – голосом отличницы попросила Бруха.

  – Держи, – с готовностью ответил Шнур. – Знаешь, это такая необыкновенная, непромокаемая, непродуваемая английская шляпа, мне её мама подарила. В такой шляпе ещё Александр Македонский в свои походы ходил: и по пустыням, и по лесам, везде. Среди моих друзей ни у кого такой нет, только у меня! Недаром меня тоже Александр зовут.

  – По-моему, ты говорил, что тебя зовут Шурка, – напомнила Бруха.

  – Так Шурка, это уменьшительное от Саша, а Саша – уменьшительное от Александр, – разъяснил Шурка.