Текст книги "Полураспад"

Автор книги: Александр Зорич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 16. Братец и сестрица

I'll take you to a place

Where we shallfind our…

Roots bloody roots.

Roots Bloody Roots, Sepultura

Мы сидели за длинным столом, накрытым клеенкой, усыпанной фотографическими изображениями фруктов – волосатых киви, витальных апельсинов, фаллосоподобных бананов, наливных яблочек и аппетитных вишенок – и пили какао.

Над нашими головами горела лампочка Ильича, в народе также известная как лампа накаливания. Лампа была забрана в непритязательный жестяной абажур, сделанный из пивных банок.

Поначалу мне показалось, что это современное искусство такое. Ну, концептуализм или что-то вроде.

Когда абажур – он как бы имитирует тот факт, что сделан из жести, которая получена после того, как пивные банки развернуты в прямоугольники и склепаны друг с дружкой. Но потом я присмотрелся и понял: ни фига он не имитирует. Это и есть пивные банки, склепанные сначала друг с другом, а потом в такой себе конус с усеченным чьими-то блудными ручонками верхом… В местах лишения свободы такой артбля, в смысле – такой концептуализм, очень в чести…

Прочие предметы интерьера в берлоге нашей вороватой красотки Гаечки тоже, что называется, «не внушали».

Брезгливым взглядом я скользнул по старому продавленному дивану модели «советский двугорбый», на таких еще нас с Тополем зачинали. На диване, судя по смятым простыням с детскими медведиками и валяющемуся на полу у изголовья тюбиком крема для рук, спала обычно сама хозяйка. Я мазнул взглядом по старинной кровати с шишечками, стоящей в соседней комнатке, на которой было постелено Тополю (уж я его манеру громоздить подушку на подушку ни с чьей не спутаю!), затем понимающе глянул в сторону импровизированного гардероба у стены (плечики с вещами висели на гвоздях, вколоченных прямо в обитую старой фанерой стену)… Да, комфортной жизнь Гаечки я никак не назвал бы. Кошмар и тихий ужас. Или, как выражается современная молодежь, «гребаный стыд».

Хоть бы кто ее замуж, что ли, взял?

– Чего вылупился на меня? – в свойственной себе куртуазной манере поинтересовалась Гайка, когда мой взгляд на несколько секунд дольше, чем обычно, задержался на ее припухлом со сна лице.

– Ну вы же говорите, что вы брат и сестра? Вот я и ищу сходства. Фамильного, – буркнул я. – Между тобой и Костей.

Когда они сказали, что являются братом и сестрой, я подумал, что меня дурачат.

Единственное, что удерживало вашего Комбата от того, чтобы потребовать у Тополя и Гайки паспорта и свидетельства о рождении, – так это то, что Тополя я знал как свои пять пальцев. И приколист из него был никудышный. Да и вообще, если он сожитель этой Гайки, почему бы мне, лучшему другу, правду не сказать?

Однако чем дольше я смотрел на моего Костю и негодяйскую Гайку, тем больше черт сходства я различал.

Взять хотя бы высокий аристократический лоб. Или плавную, уютно-округлую линию подбородка. Пожалуй, если бы не Гайкины смоляные кудри (у Тополя кудрей не было и в помине), они и впрямь сошли бы за брата и сестру. А впрочем, что, если кудри у Гайки крашеные? Ведь известно, что бабы все время что-то себе на голове красят. Многим и голова-то нужна исключительно для этого…

– Мы сводные брат и сестра, – как видно, телепатически уловив мое недоверие, сказал Тополь.

– По отцу?

– Да где же по отцу, Комбат, если у меня фамилия Уткин, а у нее – Кравцова? Если у меня отчество Алексеевич – а у нее Ивановна? Что-то ты тупишь сегодня, мне кажется, – с доброжелательной улыбкой подковырнул меня Костя.

– Значит, вы сводные по матери?

– Ну да! Наша общая мама Любовь Георгиевна Мещерякова ушла от моего отца к ее отцу, – Костя ткнул сестрицу пальцем в мускулистое плечо, – когда мне было десять лет. Через девять месяцев после этого знаменательного события родилась Иришка.

– Через семь… Я родилась недоношенной, – сердито вставила Гайка.

– Пусть будет через семь! Но сути дела это не меняет! – невозмутимо продолжал Костя. – Главное, что, когда Иришке было три годика, я был уже половозрелым пацаном…

– Ага, половозрелым пацаном тринадцати лет! – не удержался я.

– Вот именно! – Моей иронии Костя как будто не заметил. – В общем, я стал для Ириши идеалом мужчины. И все такое. В общем, наложил отпечаток на ее развитие как женщины. Я для нее по-прежнему авторитет. Правильно я рассказываю, сестренка?

– Ну типа того, – недобро ухмыльнулась та.

Мне все хотелось спросить: «А мама ваша знает, чем ее дочурка тут занимается?», но я сдерживался. Потому что если мама знает и ничего не предприняла, значит, мама у Кости и Ириши дура набирая. А если не знает – так пусть не знает и дальше. Лучше спать будет.

Тополь тем временем проявлял чудеса обычно не свойственной себе словоохотливости.

– Ты думаешь, я в восторге от того, что Иришка в сталкеры подалась?

– Ну… Мнэ… – замялся я.

– Вот именно что «мнэ»! Я вообще, когда узнал, что она тут, в Дитятках, ошивается, был вне себя от бешенства!

– Забрал у меня мой ПДА, контейнер и костюм! Думал, меня это остановит, – самодовольно вставила Гайка. – Как же! Держи карман шире!

– В общем, ты сам все видишь. – Костя сделал обобщающе-заклеймляющий педагогический жест.

Я кивнул. Мол, вижу. Еще и как! Оторва. Заноза.

Одинокая волчица. Именно о таких мечтает половина известных мне мужчин. Как не посочувствовать братцу!

– Но знаешь, она у меня всегда пацанкой была… После того, как сдала на кандидата в мастера спорта по скалолазанию, поступила в институт физкультуры… На тренера учиться… Так там в группе у нее одни мужики были! А хобби у нее знаешь какое?

– Ну уж не вышивание гладью, это точно! – сказал я и сразу вспомнил некстати рехнувшегося Синоптика с его «лёвиком под веткой сирени».

– Верно мыслишь, Вован. В свободное от работы время Иришенька моя стреляет из пистолета и занимается спортивной рыбной ловлей!

– Рыбной? Ловлей?

– Ну да. Спортивной.

– Впечатлён, – честно признался я. Если сообщение по поводу стрельбы откровением для меня не стало (по совести, если не умеешь стрелять, делать в Зоне нечего!), то рыбная ловля меня совершенно добила.

Я не знал ни одной женщины, способной правильно подцепить червяка на крючок, ни одной женщины, отличающей карася от окуня, а карпа от зеркального карпа…

– Ну а что тебя, родная, заставило в Зону-то пойти? В Институте физкультуры мало приключений было? – сказал я с глумливой ласковостью.

И посмотрел на Гайку самым проникновенным своим, «мужским» взглядом. Этот взгляд я тренировал и даже, можно сказать, оттачивал годами. От него млели все подряд – от школьниц до дам бальзаковского возраста. Но вместо того чтобы ответить на мой мужской взгляд таким же тягучим и доверительным взглядом женским, каким она, налакавшись шампанского, смотрела на меня в баре у «каперов», Гайка лишь истерично дернула плечом и отвернулась.

– У нее роман неудачный был… – вполголоса начал объяснять Тополь. – Хочет теперь доказать ему, что она – самая крутая. И что он по сравнению с нею – полное говно, недостойное того, чтобы называться мужчиной!

– Костя, пожалуйста, не надо! – Гайка вскочила и хлопнула по столу кулаком. Копна ее кудрей, делавшая ее головку похожей на черный одуванчик, нервически вздрогнула.

– Не надо так не надо, – пошел на попятную Тополь.

А роман неудачный у Гайки наверняка с кем-то из нашего брата-сталкера случился. Иначе непонятно, что ты докажешь какому-нибудь торговцу майонезом, если добудешь хоть десять «ведьминых кос»… Но в таком случае с кем именно из сталкеров была близка эта соблазнительная неврастеничка? Я уже было собрался перебрать в уме самые видные с точки зрения внешности кандидатуры, когда мои размышления грубо прервали.

– Может, скажешь этому хмырю, чтобы он убирался? – произнесла Гайка сварливо.

– Сначала ты мне, сестренка, скажи, зачем он явился! Потому что я его обнаружил в момент, когда он наставлял на гебя во-от такой ствол. – Тополь показал, какой именно. Получалось в два раза больше, чем в реальности. Странное дело – какой бы размер мужчина ни показывал руками – размер пойманной рыбы, размер полового органа или короткоствола, всякий раз получаются лишними от 20 до 50 процентов линейного габарита. Тем временем Тополь продолжал: – Я Вовасика знаю много лет. И ответственно тебе заявляю, он просто так по домам симпатичных телочек со стволом шариться не будет!

Я скромно потупился. Это была чистейшая правда, хотя по пьянке со мной, не скрою, случались разные комические случаи.

– Пусть Комбат сам скажет. Мне лениво, – с самым высокомерным видом заявила Гайка. Она, кажется, начала понимать, что ее карта бита.

– Если вкратце, Костя, то ситуация такая. Мы с одним товарищем добыли «кварцевые ножницы».

– Что еще за «один товарищ»? – ревниво осведомился Костя. К слову, он привык, что я ему, как напарнику, почти не изменяю. А если и изменяю, то задорого. А потом проставляюсь ему по полной, чтоб он, не дай бог, «не затаил».

– Да Тигрёнок… – Я поморщился.

– Тигрёнок? Кто-то новенький? Почему я не знаю?

– Да он даже и не новенький. Он просто малолетний долбо… долбодятел! Школьник практически!

– И вот с этим-то дятлом ты и добыл «ножницы», очень редкий и очень ценный артефакт?! Похоже на художественный свист, если честно! – В голосе Кости слышался скепсис.

– Да. Добыл. А Гайка – она у нас с Тигрёнком «ножницы» украла, когда мы спали в гостинице после солидной попойки, на которой мы наши успехи сообща обмывали!

Костин взгляд зримо отяжелел. Как бы свинцом налился. И он перевел его с меня на Гайку.

– Украла, да-да! Потому что Зона – это такое место, где клювом щелкать нельзя! И напиваться до свинства, как напились вы с Тигрёнком, тоже! – с презрением выпалила Гайка. Никаких признаков моральных терзаний или хотя бы раскаяния на её узком правильном лице не угадывалось. – Ты же сам мне говорил, Костя, что в Зоне классическое уголовное право не действует. Ведь говорил?

– Ну когда-то говорил… – неохотно согласился мой лучший друг. – Но я не то имел в виду, что можно у нашего брата-сталкера хабар воровать! – грозно прибавил он.

– Да этот Тигрёнок – он никой не сталкер! А значит, это правило на него не действует! – Гайка была похожа на разъяренную фурию.

– Сталкер он или не сталкер, но у него девушка в коме. И чтобы ее оттуда вытащить, «кварцевые ножницы» очень нужны, – сказал я твердо. – И хотя насчет: «клацать клювом в Зоне», я с тобой согласен и, в общем, даже до какой-то степени согласен с тем, что в Зоне от алкоголя лучше воздерживаться, если можешь… И все же это слишком суровое наказание для Тигрёнка, мне кажется. Потому что здоровье, тем более здоровье близких – это святое. И с этим не играют. А ты – ты сыграла. Это ты хоть понимаешь, Ирина свет Ивановна?

– Это я понимаю, – глухо отозвалась Гайка. – Теперь…

– Если понимаешь, значит, верни Вовику «ножницы». Где ты их тут запрятала? И поживее! – велел Тополь. – Я, кстати, тоже посмотрю на них с интересом. Никогда такой фигни не добывал… И, кстати, мне стыдно за тебя, дорогая сестрица…

Я наконец поверил в то, что он действительно ее старший брат. Уж больно уверенно он отдавал ей указания. Уж больно по-домашнему, по-отцовски журил.

– Я не могу! – Гайка всплеснула руками и трагически сдвинула свои густые черные брови.

– Что «не могу»?

– Отдать ему «ножницы»!

– В смысле?

– В смысле, что я их продала. Продала сегодня вечером. Понимаешь?

– Кому?

– А пёс его знает! Я вернулась и сразу разместила в Сети объявление. Через семь минут он мне позвонил. Мы встретились на автовокзале, возле «Дружка-пирожка», когда автобус киевский остановился… Чтобы людей побольше было, на всякий случай… Он мне дал деньги, я ему – «ножницы». Все как обычно! И – краями!

Я едва не лопнул от досады. Черт бы побрал ее, эту Гайку! Мало того, что воровка. Так еще и сообразительная воровка! Смогла не только украсть, но и быстро сбыть! Вот почему эта тварь душ принять не успела! Потому что артефакт ездила продавать! Не до скрабов ей было с шампунями! Рубила бабло, которое побеждает зло!

В ту же секунду я представил себе разочарованное полудетское лицо Тигрёнка. Лицо человека, потерявшего единственную, пусть и призрачную, надежду. Как же стало мне дуралея жалко! Как же я рассердился на эту мерзавку, когда понял, что «ножницы», похоже, действительно ускользнули!

– Как он выглядел, твой покупатель, говори! – быстро спросил я, глядя на Гайку в упор.

– Да как-как? Обычно. Такой… Низкого роста… Шатен… Полноват немного… Живот над ремнем нависал… Я таких не люблю…

– А возраст?

– Да старый уже. Лет сорок.

«Сорок лет – это у нее, у этой пигалицы, называется «старый», – обиженно отметил я про себя. – Этак и я скоро в ветхие дедушки у нее попаду. И братишка ее дорогой – тоже…». Но в тему я вдаваться не стал – не время было для философии.

– А одет он был во что?

– Да обычно… Летние брюки со стрелками… Рубашка с коротким рукавом, бежевая такая…

– Может, какие-то особые приметы? Ну шрам там или что?

Я очень надеялся опознать перекупщика – ведь я почти всех знал в лицо (до того, как мы с Хуаресом нашли друг друга, в плане сбыта я был сталкером легкого поведения!). Всегда имелась какая-то вероятность, что можно будет вернуть барыге деньги (ну или чуть больше денег, так сказать, штраф за переменчивость) и получить обратно артефакт.

– Нет, шрамов у него не было… Обычный человек… Обыватель… На улице я бы за такого взглядом не зацепилась…

– А контакты он свои тебе оставлял? Типа телефона? Или адрес электронной почты?

– Нет… Когда он мне звонил, его номер не определялся… И перезвонить по нему никак не получалось…

– Ну может, хоть какая-то зацепка?

– Никакой зацепки, Комбат… Никакой…

Я посмотрел на Гайку с яростной укоризной. Она посмотрела на меня. Впервые за все время нашего разговора я заметил в ее глазах какое-то человеческое, направленное непосредственно на меня, внимание. Мне даже показалось, что на этот раз бездушной засранке Гайке… действительно стыдно!

– Я деньги отдам, конечно, – глухо промолвила она. – Я-то все это дело больше как игру воспринимала…

– Хороша игра! – в сердцах воскликнул я. – Жизнь человека на кону! Я имею в виду девушку Тигрёнка нашего недоделанного… Алёну эту несчастную…

– Да ясно, что её. – Гайка вздохнула. – Если бы я про Алёну знала тогда… Вам что, трудно было мне сказать? Все-таки четыре часа вместе квасили… Но главное – это… ну… в общем, если ты узнаешь, где тот мужик, который у меня «кварцевые ножницы» купил, сейчас находится, я в любое время к нему съезжу. Или с тобой, или без тебя… А если артефакт в Зоне где-то обнаружится, так ты снова же меня зови, вместе конфисковать его будем… Огнем тебя поддержу. И вообще… – Гайка всхлипнула и закрыла ладонями покрасневшее лицо.

– Да и я поучаствую, отчего нет? – пообещал Тополь. – Коллективную ответственность желаю нести, понимаешь, с сестрицею своею непутевою!

– Ловлю на слове. Обоих! – сказал я и мрачно засопел.

Катастрофически сильно хотелось выпить. Но с другой стороны, только выпивать нам сейчас не хватало! Поэтому я поджарил яичницу из пятнадцати яиц на всю ораву. И мы съели ее в полном молчании. Ясно было, что спать уже никто сегодня не ляжет.

После того как мы поели, я понял, что надо что-то решать.

– Сидите здесь, ждите моего звонка, – приказал я.

– А ты сам-то куда и зачем? – спросил меня Тополь.

Глаза его блестели. Было видно, что в Москве, под крылом у жены минигарха, он истосковался по настоящей жизни (в нашем ее понимании). С перестрелками, мордобоями и багровыми сполохами Каменного Неба над Янтарем.

– Если я честно скажу вам куда, вы сдадите меня в дурку. И возможно даже, будете правы.

Дома я первым делом бросился к тайнику, где лежал чудо-шлем, презентованный мне моей Мисс-86, незабвенной Лидочкой Ротовой.

Пока я ехал из Дитяток, решение в моей голове полностью вызрело.

Если у нас нет возможности рациональным путем установить, кому именно продала «кварцевые ножницы» Гайка, значит, мы установим это путем иррациональным. А именно, погрузив мой мозг в пучину провидческих сновидений наяву. В общем, мне нужны были мои видения. А вдруг «кварцевые ножницы» привидятся?

Я развел огонь в камине, рубанул вискаря и, помолясь, натянул на уши шлем.

Ничего не произошло.

А впрочем, что должно было произойти?… Ведь как там мне объясняли? Этот шлем создан, чтобы экранировать избыточно возбудимого человека от информационных потоков той самой «внекосмической пустоты» Демокрита, о которой так красиво говорила Лидочка!

А мне нужно наоборот – впустить в себя эту самую «внекосмическую пустоту». И пусть она расскажет мне, как помочь этому дурику Тигрёнку, который сейчас храпит в моей спальне!

И тут я вспомнил про режим «реверс», который включался у чудо-шлема, если повернуть его «шишак» на три полных оборота против часовой стрелки.

А что такое режим «реверс»? Это тот, который противоположен нормальному. И если в нормальном режиме шлем экранирует, значит… в режиме «реверс» он должен видения стимулировать!

«Я хочу знать ответ на вопрос, где находятся «кварцевые ножницы»… Я хочу увидеть «кварцевые ножницы»… Покажи мне «кварцевые ножницы»…» Непонятно, кого именно я заклинал этими повторениями. Не то свое подсознание, не то «внекосмическую пустоту»…

Я включил режим «реверс», допил виски и откинул затылок на подголовник кресла.

Мое сознание словно бы расплавилось и потекло куда-то в дальнюю даль…

…Наконец я увидел блестящий клинок «кварцевых ножниц». Один из двух одинаковых клинков, которые вместе и составляют «ножницы».

Несомненно, это был именно тот артефакт, что добыли мы с Тигрёнком. Совпадали и длина, и оттенок.

А главное, на наших «ножницах» имелась характерная щербинка у основания одного из клинков. Именно эту щербинку крупным планом я и наблюдал в своем видении. В остальном, надо сказать, изображение было никудышным, фокус наводился плохо и управлять как бы ходом камеры(не знаю, как выразиться точнее) я совсем не мог.

От щербинки «фокус» камерыпополз вверх, и я увидел руку, затянутую в армированную перчатку экзоскелета. Собственно, эта рука и держала клинок «кварцевых ножниц».

Вслед за тем перед моими глазами проползла пелена то ли дыма, то ли рванного в клочья густого утреннего тумана. И мне открылась белая стена, уходящая куда-то вверх, за пределы зрения.

Нет, это была не стена… Выпуклый борт чего-то…

Чего? Корабля? Летательного аппарата? Самолета?…

Да-да, черт возьми! Самолета!

Мои глаза, следуя камере, отсканировали пять цифр, аккуратно выведенных рядком под трафарет. Бортовой номер самолета.

«Ножницы» к этому времени уже куда-то подевались.

Признаюсь, больше ничего внятного я не увидел.

Вероятно, способности моего нетренированного мозга контактировать с «внекосмической пустотой» полностью исчерпались. А может, ресурс шлема вышел…

Когда я вернулся в реальную реальность и осадил виски стаканом «Миргородской», я понял, что, несмотря на скудость моего видения, я все же получил достаточную информацию.

Самолет. Единственный самолет таких размеров, такой сохранности и с борт-номером советского образца – это, конечно же, знаменитый Ан-124 «Руслан» на базе «каперов». Тут не может быть никаких сомнений.

После того, как я принял душ, плотно позавтракал и даже покормил Тигрёнка, я позвонил Тополю на мобильник.

– Ну как вы там… с сестрицей? – спросил я.

– Нормально. В деберц дуемся. А ты?

– А я узнал, где «ножницы».

– Да ну?! И как узнал?

– Как-нибудь потом расскажу. Это не для печати.

– Ладно. И где они?

– У «каперов»!

Костя испуганно примолк. «Каперы» не внушали ему оптимизма.

– И что будем делать теперь? – спросил он осторожно.

– Ничего особенного. Просто заявимся к ним в гости. Попробуем поговорить. Вернуть деньги. Если надо – немного докинем сверху.

– А они нас не того?

– Вряд ли. Нас все-таки будет четверо. Четверых они тронуть не посмеют… Да и реноме…

– И когда идем?

– Да прямо сейчас. Чего откладывать?

Особого восторга на том конце провода не было. Да я и не ожидал его.

– Уговор дороже денег, Костя, – напомнил я.

– Да помню, помню. Дай только побреюсь.

Глава 17. Стремный лейтенант Кайрис

I'm seeing things that you won't believe exists…

Bulworth, Prodigy

Итак, нас было четверо – я, Костя, Тигрёнок и наша ненаглядная Гаечка.

Я шел первым, Тигрёнок – вторым, Гайка – третьей. Костя был замыкающим. Умилительная картина, прямо скауты в походе!

Сходство со скаутами усиливалось нашей демонстративной безоружностью.

Ни одним стволом мы не светили. Противогазы сняли и спрятали под одеждой. И даже траншейный красавец-нож «Мак-Нэри» с рукоятью-кастетом был убран мной от греха подальше из поясных ножен в потайные нагрудные.

Нет, вы не подумайте дурного – на самом деле мы были вооружены до зубов.

Взять для примера Тополя. Главным калибром он избрал штурмовую винтовку FN2000. В качестве вспомогательного автоматического оружия выступал отнюдь не лучший в своем классе, но эргономичный пистолет-пулемет «Кипарис». Оружием ближнего боя служил классический «Зиг Зауэр» и спецназовский нож НРС-2 с однозарядным стреляющим устройством в рукояти.

Мне, кстати, этот нож страшно нравился. И не за то вовсе, что из него можно было выстрелить при помощи бесшумного патрона СП-4 вполне полновесную, смертоносную пулю. А за то, что рукоять ножа целиком и полностью следовала девизу: «Пусть стены этого сортира украсят юмор и сатира».

С одной стороны рукояти сверкала внушительными буферами русалка в намитке – белорусском национальном головном уборе (что меня как уроженца Витебска радовало). А с другой стороны имели место быть изречения. Так сказать, народная мудрость, выгравированная мельчайшим, но все еще читабельным шрифтом.

Среди прочего помню афоризм:

 
Коль тяжело на сердце и холодно в груди,
Прочти статью устава и строевым пройди.
 

Но это еще не все! В загашнике у Кости имелась и карманная артиллерия – три наших любимых «эргэдэшечки» и тупая безвольная дура РГС-2 – «ручная граната специальная». Такой точно я пытался поджечь химеру в Дюнах. Точнее, даже не пытался, а поджег. Но не очень успешно.

Но ладно бы Костя. Он у нас известный романтик военного дела. Однако и сестрица его жгла не подетски! Видать, от братца отставать не хотела.

В рюкзаке у Гайки своего часа дожидались два обреза помповых ружей «Mossberg– 500», милые такие шалунишки 41-го калибра.

Вы, наверное, хотите знать почему «моссбергов» было два? Очень просто! В типовой ситуации «один кровосос против одного сталкера» магазина к любому автомату хватает, чтобы удерживать кровососа на безопасном расстоянии, максимум на десять секунд. А согласованной стрельбой по-македонски из двух «моссбергов» можно держаться тридцать секунд, не особо напрягаясь.

Правда, если вы – легкая девочка без экзоскелета, то для вас будет важен упор, иначе вас унесет отдачей за тридевять земель. Ну так сядьте на жопу спиной к стволу дерева, да?

Помимо ружей у нашей красавицы и умницы имелся револьвер Кольт «Питон». Неженская машинка, на мой сталкерский вкус. Но Гайка почему-то была от него без ума.

Картину довершали метательные ножи-«осетры».

Лично меня они смешили до слез. Ну кого ты убьешь этим «осетром»? Может, оголодавшего псевдогиганта?

Или химеру завалишь? Буа-га-га три раза. Но, конечно, с Гайкой я своими соображениями не делился. От этой можно и в глаз получить за ехидство.

Самым миролюбивым из нас был, конечно, Тигрёнок. После долгих уговоров он согласился взять мой старенький «Вальтер». Откровенно говоря, с его навыками стрельбы «Вальтер» был ему совершенно не нужен. Но Костя настоял, чтобы при Тигренке было какое-то средство подачи громкого звукового сигнала…

К Сухому Лугу, где располагалась база «каперов», мы вышли в десять утра. Точнее говоря, не к самому Сухому Лугу, а к торному тракту, известному среди бывалых сталкеров как Бетонка-3.

Эта неплохо сохранившаяся дорога, выложенная бетонными плитами, вообще-то вела из района Речного Кордона на Радар – с востока, стало быть, на запад.

Мы же двигались с юго-востока на северо-запад, и для нас Бетонка-3 служила своего рода преддверием Сухого Луга. За ней лежали триста метров убитого радиацией леса. И вот за лесом уже начинался Сухой Луг.

Сверившись с картой, я предложил обойти неприятный лесок по бетонке, тем самым отступив от сталкерского обыкновения шхериться по кустам.

Как ни странно, со мной быстро согласились.

Не успели мы пройти и ста метров, как сзади, со стороны Речного Кордона, послышался гул тяжелой колесной техники. Как это часто бывает в Зоне, колонна появилась у нас за спиной будто рывком, внезапно, поскольку звук двигателей ощутимо запоздал по воле очередного акустического эффекта.

Мы остановились.

Прятаться было уже поздно. Решили постоять у обочины, пропустить военных. В Зоне тем месяцем было в целом спокойно, так что серьезных неприятностей мы не ждали. Но они могли завариться, стоило нам начать дергаться, бежать в кусты и страдать тому подобной суетой, порочащей высокое звание бывалого радиоактивного мяса.

Если верить эмблемам на бортах бронемашин и грузовиков, нас нагнала «анфоровская» колонна, состоящая сплошь из солдат Legion Etrangere – Французского Иностранного Легиона.

Впрочем, и без всяких эмблем было очевидно, что матчасть французская. Шестиколесные пушечные бронеавтомобили AMX-10RC ни с чем не спутаешь. Да и реношный ромб на капотах грузовиков не узнал бы только даун.

Кузова четырехтонных армейских грузовиков были полностью закрыты брезентом, мешая разглядеть их груз. Что же там они везут? Вот что на самом деле было мне интереснее всего. Уж больно низко просели грузовички…

А еще в колонне шел подъемный кран. Правда любопытная деталь?

А зачем он, кран? Не для содержимого ли грузовиков, а?

Но кто же скажет! А если не скажут, есть ли смысл спрашивать?

Тем не менее разговор, похоже, был неизбежен.

Один за другим бронеавтомобили и грузовики принимали влево и, нагло перегораживая узкую, заросшую по обочинам бетонку, тормозили.

Мы с Тополем переглянулись. Конечно, серьезных проблем от лягушатников никто не ждал. И всё же Зона на то и Зона, чтобы ежеминутно преподносить сюрпризы! Собственно, первым сюрпризом стал сам факт того, что колонна остановилась – мы-то были уверены, что она преспокойно проедет мимо нас дальше, по своим делам.

– Слушай вводную, народ, – вполголоса сказал Тополь, адресуясь в основном Гайке и Тигрёнку. – Говорить буду я. Вы помалкивайте, что бы ни спрашивали. И, кстати, – Тополь покосился на Тигрёнка, – сделайте умные лица.

– Это зачем еще? – насторожился тот.

– Увидишь.

Тем временем с брони ближайшего к нам бронеавтомобиля спрыгнул невысокий, квадратный мужичок в камуфляже и лиловом берете. Небрежно помахивая монструозным «Дезерт Иглом», он направился к нам.

«Мама дорогая», – мысленно вздохнул я.

Не доверяю я мужикам с «Дезерт Иглами». Размеры «Дезерт Игла» указывают на то, что у их владельцев комплексы по поводу длины своих детородных органов и, соответственно, проблемы с нормативным социальным поведением. А от проблем с нормативным социальным поведением уже рукой подать до сломанных ключиц, вышибленных мозгов и тэ дэ.

– Бонжур, месье! – дружелюбно осклабившись, произнес Тополь и с преувеличенным радушием, свойственным иностранцам, сделал два шага навстречу мужику в камуфле.

Коренастый остановился. На какую-то долю секунды его лицо омрачилось смущением.

– Ар ю френч? – спросил он. – Ай донт спик френч!

«Странно, – подумал я. – Не говорит по-французски, но форму Легиона носит!»

– Ду ю спик рашн? – спросил Тополь.

– Оф корс, ай ду! То есть да, я говорить! – заверил квадратный мужичок.

«Очередной дебил из Прибалтики. А впрочем, чего удивительного? С тех пор как российский товарный транзит через их порты окончательно накрылся, этих ребят в Иностранном Легионе всё больше. Да и вообще везде, кроме собственно их родных каунасов-шмаунасов, где одни коровы с доярками остались».

– Чем могу служить? – галантно осведомился Тополь.

– Надо знать, кто вы такой! И вы тоже! И вы! – Мужичок обвел меня, Тигрёнка и Гайку обобщающим жестом.

– Я военный сталкер Константин Уткин. – То, что Тополь назвал свои подлинные имя-фамилию, было, если вдуматься, неожиданно щедрым, избыточным откровением. – А это – сопровождаемые мною лица. Ученые. Физики.

– Девушка ученый? Также? – подозрительно спросил мужик, махнув в ее сторону «Дезерт Иглом» (идиот! кто так делает?! я бы мог на рефлексе сломать ему челюсть!).

Гайка артистично вздернула нос и глянула на прибалта с плохо скрываемым вызовом.

– Да, я специалист по физике твердого тела, – отчеканила она.

«Ага, твердого и пещеристого», – ехидно подумал я.

– А они? – не отставал мужичонка в камуфле. – Чего специалисты?

– Физик-аномальщик доцент Комбатов. – Тополь указал на меня. – А это его аспирант Тигришный. Они вместе готовят доклад для конференции.

– Международной конференции, – строго уточнил я, поддерживая игру. – В Катманду.

Тигрёнку хватило самообладания удержаться от своей фирменной глупой улыбочки.

– Куда направляетесь?

– В базовый лагерь на Янтарном озере. Там нас ждет некробиотик Трофимов.

– За какой цель он ждет?

Тополь обернулся ко мне, взглядом переадресовав вопрос. Мол, откуда мне, простому военсталкеру, знать, в каких эмпиреях парят ученые люди?

Я за словом никогда в карман не лез.

– Видите ли, мы с профессором Трофимовым разработали серию уникальных по своей теоретической ценности экспериментов, – запел соловьем я. – Часть из них связана с фермионным континуумом. Мы добиваемся от гравитационных концентратов – так называемых «плешей», «воронок» – извержения устойчивых фермионных спуров…

Стоило мне произнести слова «фермионный континуум», как лицо мужичонки в камуфле поскучнело.

Еще бы не поскучнеть-то! От «континуума»! А когда я дошел до «фермионных спуров», его, как мне показалось, уже практически тошнило.

– Спасибо, все ясно! – торопливо прервал мои излияния он. – Можете идти. И я лично давать вам совет. Здесь, в этот местом, не задерживать… задерживаться.

– Благодарю за совет. Непременно ему последуем.

– С кем мы имели честь беседовать? – льстиво улыбнувшись, поинтересовался Тополь.

Похоже, вопрос застал прибалта врасплох.

– Я есть… лейтенант Кайрис, – ответил он с запозданием. И, посчитав разговор законченным, заспешил к своей могучей боевой машине.

Отойдя от колонны метров на сто, мы с Тополем дали волю своей подозрительности.

– Бардак какой-то кругом, – процедил я. – Чувак, на минуточку, лейтенант Французского Иностранного Легиона. А по-французски ни фига не понимает.

– И ладно бы только это! – отозвался Тополь. – А как тебе его берет?

– А что с беретом?

– Как это что? Он лиловый у него!

– И что?

– Да «лиловых беретов» Легиона уже полтора года в Европе нету! Все они в Джибути сидят, негритянок за филейные части щупают!