Текст книги "Клад стервятника"
Автор книги: Александр Зорич
Соавторы: Сергей Челяев
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
У меня натурально остановилось сердце. И в зобу дыхание сперло, как выражался один наш толстый баснописец, который, по слухам, помер от обжорства. Так что пришлось срочно махнуть полстаканчика джину. А он у Любомира, между прочим, лучший в округе.
– Двадцать две с половиной штуки, – шепнул Гордей, улыбаясь моим судорожным попыткам восстановить дыхалку. – Время звенеть бокалами, Гоша.
Но сначала был подсчет дивидендов.
* Уединившись в моей избушке от посторонних глаз, мы тщательно пересчитали купюры. Тютелька в тютельку двадцать тысяч баков плюс проценты Гордеевых комиссионных.
– И это только аванс. Хуарес даже взял с меня расписку, что он – наш первый компаньон в будущем предприятии с совещательным голосом и эксклюзивными правами, – с гордостью заметил мой напарник. – Поверь, эта бумага нас с тобой озолотит. У меня сейчас просто руки чешутся чего-нибудь выпить.
И он потянулся к холодильнику, наивно полагая, что там ему приготовлен целый алкогольный бар, как над стойкой у Любомира.
– Слушай, Гордей. – Я на ходу придержал очкарика за локоть. – Ты ведь еше до сих пор так и не сказал мне, чем зацепил Хуареса. Что ты нарисовал ему там, в кабинете? Я ведь не видел. А написал?
В чертежах я не силен, поэтому для прояснения ситуации мне вполне хватило бы и двух позиций.
Он пожал плечами и виновато улыбнулся.
– Извини, Гош. Не могу.
– Что не можешь? – не понял я.
– Не могу сказать, что я рисовал и писал. Кстати, там ведь еще был и чертеж, ты забыл?
– К черту чертеж! – с беспокойством пробормотал я. Острый интерес и азарт сыщика с каждой секундой охватывали меня все сильнее. – Почему ты не можешь мне сказать? Мне, своему компаньону?
– Ну, у меня ведь есть определенные принципы, – небрежно ответил Гордей. – Если ты узнаешь, Гоша, что было изображено на этих листках, каждый из них может оказаться стопудовой гирей на твоих ногах. И они утянут тебя на такое дно, что ни мы с Анкой, ни твой Комбат не смогут вытащить оттуда Гошу Трубача живым. И, что тоже немаловажно, целиком. Так что извини, старик. Во многом знании – многия печали. Зато в малом – долгия лета.
Положительно, общение со мной Гордею пошло на пользу. Теперь он все чаще стал петь без всяких признаков ложного стеснения. Даже когда от него требуется только простой и четкий ответ. И по возможности, литой прозой.
– И все-таки, Гордей. Что там было, а? Я ж никому, сам знаешь, могила.
– Нас с тобою, Гош, и так сейчас связывает Такая Тайна – это я о припять-бумаге, – что хватит за глаза до конца наших дней. Что же до листочков Хуаресу…
Он почесал указательным пальцем переносицу. Типичным жестом типичного отличника в типовой средней школе; жестом, не требующим даже элементарного наличия очков: и так сразу видно, кто перед тобою.
– Что ж, изволь. В последнем листке было написано: «турухтан».
– Чего?
В эту секунду я, признаться, подумал, что Гордей маленько чокнулся. С молодыми учеными это ведь изредка случается. Напряженная умственная работа, перегрев мозговых катушек, недосып, недопой, недоё…
– Турухтан, – повторил Гордей.
– Угу. Гм… А кто такой турухтан?
– А шут его знает, – пожал он плечами. – Щегол какой-то…
Тут я крепко взял его за плечи и внимательно посмотрел в его честные глаза.
– Гордей! Ты что, в своем уме?
– Конечно, – кивнул он, с любопытством глядя, что я собираюсь предпринять дальше.
– Ты написал на дорогущем клочке неактивированной припять-бумаги слово, значения которого толком и сам не знаешь??
– Я его вообще не знаю. В первый раз от тебя услышал полчаса назад, если помнишь. Но ведь на Хуареса это подействовало? – резонно возразил он. – Ты же видел своими глазами – подействовало, верно?
– Ну, в принципе… да. Подействовало. Еще как…
Тут я был вынужден признать правоту Гордея. Этот дурацкий, идиотский, кретинский «турухтан» и впрямь произвел на Короля хабароторговцев впечатление молнии, ударившей его в лоб. Тем более после того, как туда уже последовательно запустили сначала грецким орехом, а потом – бильярдным шаром, сработанным из крепчайшей слоновой кости.
– Понимаешь, Гоша, какое дело.
Гордей положил мне руку на плечо и увесисто похлопал.
– И рисунок, и чертеж, и даже «турухтан» – это не были отдельные примеры каких-то там махинаций с припять-бумагой. Нет, Гоша, все это звенья одной логической цепи.
– Что, и «турухтан» тоже? – Я с трудом сглотнул.
– И он, – кивнул Гордей. – На самом деле на Хуареса произвели огромное впечатление уже первые два предложенных мною звена Большого Дела – рисунок и чертеж. Третье звено, слово, в этом раскладе, по сути, уже не имело никакого значения.
– То есть ты хочешь сказать, что вместо него мог написать что угодно? Вместо «турухтана»?
В этот миг я уже чесал в затылке так, что за ушами трещало.
– Ну, почему? – Гордей самодовольно улыбнулся. – Уверен, напиши я там что-нибудь вроде «Хуарес – энурез!» – и наши акции существенно бы упали. А так – пошли на повышение. И очень резко, я тебе скажу, даже по самым скромным прикидкам.
– Но почему? Не по-ни-ма-ю!
Я никак не мог врубиться в Гордееву логику. То есть результат-то я видел, вот он, налицо, а вот его источник – увольте, никак.
– Хуарес – Король хабароторговцев, но у него нет достойной свиты, чтобы его играть. Ну, разве что Любомир, – терпеливо пояснил Гордей. – Поэтому он очень самолюбив, хоть и не показывает виду. И всегда остро переживает свои проколы, будь уверен. Поверь, Хуарес никогда не признается, что не знает истинного значения этого загадочного, волшебного слова – ту-рух-тан!
Гордей мечтательно сощурился, как сытый кот на теплом подоконнике.
– Поэтому третий аргумент, слово, стало просто усилителем вкуса.
Он облизнулся и приятельски толкнул меня в бок:
– Слушай, Гош, а не пора ли нам уже чего-нибудь перекусить? Я бы сейчас, наверное, целого турухтана съел! Сырого, с перьями и костями, представляешь?
– Фигу тебе, – ответил я. – Турухтан мой. Разве можно есть сырой Волшебную Птицу Счастья? И не завтрашнего, а уже сегодняшнего дня?
– Сырой – ни за что! – кивнул Гордей. – Как ты думаешь, слабо нам ее как следует приготовить?
– Спросим об этом при случае Хуареса.
– Знаешь, Гоша, а мне почему-то хочется спеть. Все равно что.
– Я заметил. В последнее время в этом деле ты здорово прогрессируешь.
– Ты думаешь?
– Чтоб я сдох!
– Что же мы тогда сидим? Забираем все твои причиндалы и пошли.
И мы нагрузились моей аппаратурой, так и не распакованной со дня рокового юбилея у Бая, и вдвоем отправились вдвоем в «Лейку». А по дороге звякнули Комбату.
Потому что в отличие от любви и ее слагаемых, а я не большой знаток эротического гламура, лучшая мужская компания – это все-таки крепкий, драйвовый вечер на троих. И к чертям псевдособачьим слезливую романтику!
Комбат примчался в «Лейку» со скоростью курьерского поезда. И сразу оценил по достоинству нашу находку.
Что такое «универсальная защита», он и сам знал не понаслышке. Ведь именно Комбат в свое время вытащил из Зоны КМПЗ – Контейнер Многоцелевой Повышенной Защищенности. И, по-моему, сумел выручить за эту штукенцию очень жирные бабки. Хотя до сих пор и предпочитает отмалчиваться на этот счет.
Но, выслушав мой краткий и сбивчивый рассказ без лишних деталей, сталкер первым делом наехал на нас с Гордеем.
– Подлецы! И чего же вы тогда ушли, не попрощавшись? – притворно погрозил нам кулаком Комбат. Его глаза сейчас смеялись отдельно от остального лица, а это умеет не каждый.
– Не хотели беспокоить, – скромно ответил я.
– Кой черт беспокоить, – махнул тот своей здоровенной лапищей. – У меня к Гордею дело было на сто миллионов баков, между прочим. На «Янтаре» ведь растут отличные рыжики.
– Да ну?
– Точно так. Здоровенные такие, крепкие как боксерская груша, – настоящие грибы-мутанты. Знаешь, как они идут под водку? Я-то думал, мне Трофим баночку рыжих передаст как-нибудь при случае, через Гордея. А вы? Предатели, одно слово.
– Они что, тоже останавливают время? – лукаво предположил я.
– Есть немного, – ответил он. После чего не удержался и прыснул в кулак.
А потом крепко пожал мою руку, и я с изумлением почувствовал, что его пальцы – железные пальцы Комбата – тихо дрожат.
И сам сжал их еще крепче – ведь это просто нервный тик, у сталкеров такое бывает, я знаю.
– Кстати, а что за дурацкие мессаги ты мне шлешь в последнее время? – ехидно поинтересовался я. – Пишешь одно и то же и шлешь. В чем прикол, Комбат? Где фишка?
– Какие мессаги? – уточнил он, с сожалением отставляя в сторонку недопитый стаканчик вискаря.
Я стоически активизировал ПДА и сунул руку сталкеру под нос.
– Видишь «Входящие»? Вот твоя мессага. А вот – твоя же, только предыдущая. Найдешь десять различий?
Комбат внимательно изучил собственные письма на экранчике моего ПДА. Потом внимательно посмотрел на меня.
– Слушай, Гош, так ты ведь еще ничего не знаешь? Точно?
Я очень не люблю, когда разговор начинается с таких предисловий. Это верный признак того, что сейчас будет озвучена какая-нибудь Очень Большая Хрень. И она почему-то непременно должна касаться меня.
– Я ничего не знаю, Комбат, – замотал я головой. И знать не хочу, мысленно добавил вдогонку.
– Два дня назад Стерх сгинул. На сей раз уже не как бывший сталкер. А как темный сталкер, – уточнил Комбат. Особо нажав на слово «темный».
Тут я решил немного помолчать.
Бывают такие новости, которые нужно предварительно переварить. А потом выслушать еще раз пять подряд. А лучше – все десять. Для закрепления усвоенного материала!
– Что значит «сгинул»?
– У темных это значит – развоплотился. Говорили, в последние дни он был очень плох.
– Стерх? – на всякий случай уточнил я.
– Очень, очень плох, – участливым тоном повторил Комбат. – Особенно последние дни.
– А теперь? – упрямо гнул я.
– Теперь ему хорошо. Наверное.
Комбат возвел очи к потолку бара, а потом вдруг неожиданно врезал своей правой лапищей мне по плечу. Я даже охнуть не успел.
– Стерха больше нет, Трубач! Ты свободен, понимаешь? Труби теперь сколько влезет.
– А деньги?
– Деньги твои, – подтвердил Гордей, который быстрее моего сориентировался в ситуации. Правда, он уже минуту как начал зачем-то внимательно изучать окрестности собственной задницы. Как будто заприметил поблизости скорпиона.
– Так что же получается? – прошептал я. – Долга на мне больше нет? Я свободен от своих обязательств?
– Йес, сэр! – рявкнул морским пехотинцем уже основательно «подлеченный» Гордей. – Гуляй, рванина!
Он неверным движением пошарил вокруг себя и требовательно воззрился на меня, все еще ошалевшего от невероятного известия.
– Кстати, а где мой золотой микрофон? Мы желаем петь! Маэстр-р-ро – музыку!!
Было всего пять часов пополудни – время для «Лейки» почти неурочное. Готовящийся начать вокальную карьеру Гордей под пристальным наблюдением своего лечащего врача Комбата временно закончил принимать лекарство – исключительно для голоса! – которое ему периодически смешивал здешний знатный фармацевт Любомир в большом медицинском шейкере. Я же распаковал кофр с клавишами и два баула, доверху набитых аппаратурой.
Мой стол в углу сцены, справа от стойки, за время нашего отсутствия покрылся тонким слоем нежной пыли. Я размашисто начертал на ней пальцем коронку, подписал внизу «ПАНК-РОК – КОРОЛИ!», полюбовался на дело рук своих, вспоминая молодость. И – уничтожил все влажной тряпкой.
Взгромоздить на стол «Ямаху», раскрыть ноутбук и включить пульт – дело двух минут. Все было как раньше, но для меня все теперь казалось другим. Сегодня я сам заказывал себе музыку. Себе и Гордею, разумеется.
В бар тем временем потянулся заинтригованный народ. В основном наш брат-сталкер, всегда нутром чующий дармовую выпивку. Но были и какие-то пришлые, мне незнакомые. Пробыв в Зоне меньше недели, мне казалось, что я отсутствовал в «Лейке» полгода. Но теперь я тоже был сталкер, пусть и по-прежне– му незадачливый и бедовый.
– Если ты сейчас же мне не подыграешь, я тебе мозг откушу, – неверным голосом промямлил Гордей. Господи, и когда он уже успел так набраться!
– Давай пой уже, – ответил я ему, подстраиваясь в тональность. И взял на «Ямахе» первый рояльный аккорд из разряда тех, которые старые ресторанные лабухи испокон веку называют «зовущими».
Гордей перехватил микрофон, страдальчески закрыл глаза и тоненько вывел жалостливым голосом:
Голуби летят над нашей Зо-о-оной,
Голубям нигде преграды нет.
Я стою в «пуху», в тебя влюблённый,
Передать прошу тебе приве-е-ет!
О-о-о!!
– Погоди, я встану на подпевки! – решительно подсел к нему Комбат. Тряхнул хаером, и они, обнявшись крепче двух друзей, дружно вывели повтор:
Я в тебя во всех местах влюблё-о-о-нный,
Передать прошу тебе приве-е-ет!
Дальше они уже пели на пару, поочередно, хотя и не всегда покуплетно выхватывая друг у друга микрофон. И к ним понемногу присоединялся сводный хор самых рьяных завсегдатаев сталкерского бара.
Вы летите, голуби, лети-и-ите,
Вы летите в дальние края!
Вы моей любимой расскажи-и-ите —
Скоро «жарка» высушит меня.
Не крутиться мне на «карусе-е-ели»,
На «трамплине» не качаться, нет!
Но мне так хотелось с голубя-а-ами
Передать любимой свой привет!
Только «ведьмин студень» не пуска-а-ает,
Симбионты в несколько рядов.
Псевдопсы злорадно наблюда-а-ают,
С контролерских рвутся поводков.
Вечер в Агропроме догора-а-ает,
Солнце тает, словно уголек.
Сталкер о девчонке напева-а-ает,
Юный и безусый паренек.
Он поет, как трудно без хаба-а-ара,
И без «А Ка Эма» и друзей.
В песне столько пьяного уга-а-ара —
Снорки все заслушалися ей.
Плачут в подземельях контроле-о-оры,
Вспоминая молодость свою.
Ведь и им когда-то кто-то где-е-е-то
Говорили нежное «Люблю».
Подо мною зыбь неровно ды-ы-ышит.
До свиданья, юные года!
Больше вам отмычку не услы-ы-ышать
В катакомбах Зоны никогда.
Даже Черный Сталкер замира-а-ает
И грустит у темного окна.
Только он один, паскуда, зна-а-ает,
Что осталась хлопцу ночь одна.
Вы летите, голуби, лети-и-ите,
Вы летите в дальние края.
И моей любимой вы скажи-и-ите:
Ты не верь, родная, ПДА!
Вы летите, голуби, к зака-а-ату,
Подставляя солнцу свою грудь.
Передайте Тополю с Комба-а-атом,
Что меня из зыби не вернуть.
Сталкер все поет и не конча-а-ает
О судьбе о проклятой своей,
И прощальным взглядом провожа-а-ает
В Агропром летящих голубей.
И прощальным взглядом провожа-а-ает
Призраков!
Летящих!!
Го! Лу! Бе-е-е-е-ей!!!
К сказанному остается добавить немного.
И это будет непременно сделано. Но – как-нибудь в другой раз.
А пока – для наших дорогих гостей из солнечной Припяти диджей Трубач исполнит любимую песню сталкеров по обе стороны Периметра – «Я вернусь».
* Можно подпеть на посошок, можно постучать кружками по столам, а можно кулаками и лбами. Нельзя лишь одного – не вернуться. Не вернуться из Зоны, когда тебя ждут.
Милый друг, не скучай,
Я вернусь – я так и знай!
Без башки и без хабара,
В дебрях пьяного угара,
Вот такая, блин, запара —
Навернусь – я так и знай!!
Октябрь 2009 – март 2010 г. Примечания
1
«Fender», «Ibanez» – марки фирменных гитар, популярные как среди российских, так и среди зарубежных музыкантов.
2
Анфор – от UNFOR, что в свою очередь является сокращением аббревиатуры UNFORFOZIS, United Nations Forces for Zone Isolation, то есть Вооруженные Силы Объединенных Наций по Изоляции Зоны.
3
Парнас – принятое в кругу российских ресторанных музыкантов жаргонное обозначение платы за песню, заказанную кем-то из гостей в зале. Старейший музыкальный термин, понятный и милый сердцу каждого истинного лабуха.