Текст книги "Зеркальный принц (СИ)"

Автор книги: Александр Зиборов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Ничего конкретного о нём скорпионы не знали. А их тренировки были ему неинтересны, и он собрался было перейти в другое место, как заметил резкие изменения в построениях скорпионов, они стали быстрыми и более чёткими.

Причину Азван понял, когда увидел появление царя скорпиона Шуштеда со своим советником Шушлегом. Они прошли вдоль выстроившихся рядами восьминогих солдат, оглядывая их и делая какие-то замечания.

Юноша не решился проникнуть в сознание Шуштеда, а сосредоточился на его советнике, но тут же остановил себя, ибо Шушлег уловил это и принялся искать того, кто посмел сие сделать?..

Закрыл своё сознание, но советник уже определил направление и глядел прямо на ту амбразуру, за которой находился непрошенный гость. Шушлег владел сильнейшей магией и вполне мог понять, кто посягнул на него.

Азван запаниковал, в его сознании возникли картины того, как по указке царя скорпиона рушат башню, проникают сюда, а затем проламывают стены помещения и врываются в подземелья гномов, его приютивших…

Этому нужно было помешать. Но как?..

Словно сами собой в памяти принца всплыли заклинания отвода глаз и ушей, которые он позаимствовал-отзеркалил в сознании Большака и врачей. Они давали возможность гномам находиться рядом с другими существами, не позволяя заметить себя. Он тут же применил их, и магическое внимание советника рассеялось, теперь он не понимал места, откуда уложил интерес к себе.

Азван одним заклинанием не ограничился, вслед за ним сразу же применил и другое, сотворив снаружи, за пределами помещения, в коем находился, образ стрекозы. Она сразу же поднялась вверх и понеслась прочь в сторону юга.

Внимание царя скорпионов и его советника перешло на неё. Воспользовавшись дальнослышанием и заклинанием о понимании языка скорпионов, Азван услышал, как Шуштед приказал отправить вслед за ней своих стрекоз. И спустя секунды увидел не меньше десятка их, которые устремились за созданным им ложным образом стрекозы.

Далее юноша услышал, как царь скорпионов распекает Шушлега, который, по его методу, совсем постарел и ему чудится невесть что, и он зря морочит ему голову.

Шуштед направился к выходу, обронив фразу про гарем, который он тоже желает посетить.

Азван вспомнил про скорпионок, вынашивающих потомство, и поспешил в соседнюю башню.

Там прильнул к амбразуре, и вовремя – почти сразу же появился царь скорпионов. Он сразу же поспешил к одной из своих любимых жён. Ценил их он за внешний вид и за количество потомства, которые супруги ему приносили.

Как ни удивительно, но подошёл Шуштед к той, что вчера на глазах человека съела своего отпрыска. Ухватил своими могучими клешнями её клешни заметно меньшие по размерам. Похвалил красоту супругу и большое количество детей.

Советник всё время держался у него за спиной. Азван решил подшутить над ним. На мгновение проник в сознание, захватив часть информации из памяти Шушлега и тут же вышел, наглухо оградив своё. Тот сразу же заметил магическое проникновение в себя, сказал о том царю скорпионов и принялся искать дерзкого противника…

Юноша снова прочёл заклинание гномов об отводе внимания от себя, приведя советника в растерянность, а позже чуть в стороне от башни на свободном месте сотворил огромную крысу. Когда все заметили её, направил крысу к дальней стене, где имелся пролом. У него заставил её обернуться, постоять, нахально фыркнуть на преследователей и скрыться в дыре, оставив их в роли дураков.

Шуштед опять принялся распекать своего советника, снова упомянул его преклонный возраст. Тот имел самый виноватый и растерянный вид.

Посмеявшись над ними, Азван вернулся в Золотую комнату, намереваясь отдохнуть. Но сделать этого ему не удалось, ибо явился посыльным от Большака Барсук и сообщил, что тот желает поговорить с дылдой… вернее, с уважаемым гостем.

Там оказались оба врача. Они выглядели очень довольными. Сообщили, что освоили лечебную магию человека и некоторую толику её уже применили к старосте. С неплохими результатами. Старый гном сидел в кресле уже без одеяла. Скрывая внутреннее ликование, он пусть и немалым трудом, но встал на ноги, чего ему не удавалось сделать уже многие годы. В таком положении подлетел к столу и взял чашку с чаем уже своей собственной, а не магической рукой. Сделал глоток, показывая этапы выздоровления.

Вернувшись на своё место в кресле, Большак показал рукой на Здоровяка и Густоброва:

– Примите мою благодарность вы все. Это ваша общаязаслуга.

– Я восхищён вашими мудрыми и умелыми врачами, – добавил Азван, – это целиком их заслуга. Я лишь помнил заклинания, но вообще ни разу ими не пользовался: ни раньше, ни у вас здесь.

Густобров счёл нужным возразить:

– Но без того, что вы передали нам, мы бы такого сделать не смогли.

– Вы слишком великодушны, уважаемый Густобров, пытаясь поделить своим достижением со мной. Наверное, вы со своим мудрым напарником Здоровяком не просто использовали мои заклинания, а как-то изменили их. Это целиком ваша заслуга, а не моя.

Здоровяк заметил:

– Это правда, насчёт того, что мы не просто использовали полученные заклинания, но и совместили их с теми, которые имели. Уважаемый Густобров оказал мне любезность сверить свои варианты заклинаний с теми, что получились у меня. И некоторые лучше оказались у него. Признаю это.

– Ну, досточтимый Здоровяк преувеличивает мои заслуги, что-то оказалось куда лучшим у него.

– Но больше таких заклинаний было у вас, уважаемый Густобров. И не спорьте! Ваша скромность известна, но не старайтесь преуменьшить свои заслуги. Все должны их знать…

Гномы купались от удовольствия во взаимных восхвалениях. Большак счёл нужным прекратить их, сначала прокашлявшись, а затем предложив:

– Всё же я благодарен всем вам трём. Не следует тратить время на выяснение вклада кого-либо. Главное – общий результат. И я надеюсь, вы поделитесь с нашим уважаемым гостем всем тем, что вы достигли усовершенствовании своей магии.

– Конечно, конечно! – одновременно согласились врачи.

Они перешли в Золотую комнату, оставив старосту отдыхать и выздоравливать. Для этого ему нужно было время.

Обмениваясь заклинаниями лечебной магии, Азван заметил, что Густобров со Здоровяком действительно поработали над ней очень даже основательно, создав из знаний всех троих одну общую магию, но значительно более совершенную и мощную. Конечно же, в будущем она обязательно должна была ему пригодиться.

Рассыпался в благодарности многомудрым уважаемым врачам, которые столь охотно делятся с ним своей великой мудростью. Говорил долго, гномы ушли с довольными лицами, упиваясь своей значимостью.

Но принц недолго пробыл в одиночестве. После робкого стука в дверь заглянул Борзоног и передал приглашение Большака немедленно посетить его.

Заинтригованным прозвучавшим словом «немедленно», раньше его он не слышал, поспешил к старому гному.

Тот сидел в кресле, держа в руках кольцо, а перед ним стоял гном, показавшийся похожим на одного из тех, кого юноша уже видел прежде. Они все были бородатыми, в куртках, штанах, башмаках, а на голове имели колпак с камнем. Разница была лишь в цвете одежд и кристалла. Но прежде он с человеком не встречался, а потому гном уважительно расшаркался перед юношей, даже сняв колпачок, и назвал своё прозвище – Птицекрыл.

Большак сообщил, что именно его он посылал с кольцом Диодарта к горным гномам страны Махреб. И Птицекрыл только что вернулся оттуда. Он принёс огромную и вечную благодарность мастера Диоманта за возвращение прославленного кольца своего отца, которое уже и не надеялся увидеть. В знак своей безмерной признательности Диомант прислал подарок – своё кольцо, которое он изготовил недавно.

Птицекрыл пояснил:

– Это самое лучшее из всех изделий молодого мастера. Потому его называют кольцом Диоманта. В чём-то он превзошёл творение своего отца. Если кольцо того увеличивало силу владельца в два раза, то этот – в три раза. А ещё во столько же раз одновременно возрастает сила магии и защиты. – С этими словами гном подарок Азвану.

Тот с поклоном принял кольцо. Сердечно поблагодарил гонца, старого гнома, и попросил передать самую глубокую благодарность мастеру Диоманту за столь ценный подарок. Уважительно поцеловал кольцо и надел на большой палец правой руки. После этого попросил разрешения выйти наружу, но не здесь, около разрушенного города, на каком-то удалении от него. Он желал отправиться далее на юг.

Большак сказал, что он ждал от гостя такого решения, потому сейчас позовёт Борзонога с Барсуком и попросит проводить его в нужное место.

Последовало трогательное прощание с Большаком и Птицекрылом.

Явившиеся Борзоног и Барсук выглядели печальными. Потом они повели его к месту, которое, как они уверяли, должно было ему понравиться.

На пути им встречалось гномов больше обычного. К удивлению человека, они прощались с ним, иные даже смахивали с глаз слёзы. Удивительно быстро распространялись новости в гномьих подземельях. Несомненно, с помощью магии.

Затем начались безлюдные тоннели, одни завершались тупиками, вход приходилось открывать с помощью заклинаний. Наконец пол приобрёл некоторый подъём, местами довольно ощутимый. И вот они оказались у совершенно монолитной на вид скалы. Борзоног сказал, что здесь необходимо особо сильное заклинание. Сообщил его Азвану и тот произнёс его. Гладкая поверхность камня разверзлась и внутрь хлынул солнечный свет. Он повернулся к гномам, а они уже стояли перед ним в чёрных очках, плотно прижатых к лицу. Сердечно обнял каждого, простился с ними и прошёл сквозь скалу наружу, а сзади за ним она сразу же сомкнулась.

Вовремя снять заклинание ночного времени Азван не успел, а потому оказался на несколько секунд ослеплённый заходящим вечерним солнцем.

Вдруг со стороны кто-то набросился на него, и он успел только отскочить в сторону, парировав нечто тяжёлое, показавшееся ему дубиной, моментально сотворённой магической рукой. Отбил ещё один удар, второй и тут зрение у юноши прояснилось, он увидел перед собой крупного скорпиона. Уже новой – левой – магической рукой перехватил его клешню, приготовился тоже самое сделать с другой клешнёй напавшего на него восьмилапого, но та уже была переломленной и бессильно свисала вниз. По ней он узнал своего противника – это был Шушкаш, невезучий сотенный царя скорпионов, которого он покалечил в поединке, устроенном им Шуштедом.

Убивать его Азвану не хотелось, он использовал заклинание о языке и заговорил с сотенным:

– Шушкаш, ты не узнал меня?

Скорпион остановился, предельно поражённый. Ответил не сразу:

– А почему я должен знать тебя? Не помню тебя. Вы, мягкотелые, все на одно лицо. Отличить вас очень трудно. Кто ты?

– Я тот, кого пленил своей сетью Шуштед и с кем приказал тебе драться. В результате я случайно повредил твою клешню.

– Мне тогда Шуштед приказал тебя не убивать и не калечить, – с обидой в голосе произнёс сотенный. Сказанное им являлось правдой.

Азван схитрил и скрыл правду:

– Прости меня, но тогда я не слышал этого, ибо не воспользовался заклинанием и не мог понять сказанного. Знай я это, то действовал бы иначе. А так я думал, что бьюсь за свою жизнь.

Шушкаш некоторое время размышлял, а затем ответил:

– Ежели это правда, то твоей вины нет. Виноват Мушхед. Он прогнал меня и я пришёл сюда. А как ты здесь оказался?

Азван огляделся и обнаружил, что он находится в небольшом оазисе с парой десятков пальм. Увидел неподалёку тихо бьющий родник, образовавший чистую лужицу воды, которая быстро впитывалась жаркими песками и исчезала в них.

Объяснил калеке:

– Мушхед заточил меня в подземную тюрьму. Некоторое время я находился в ней, а потом нашёл способ освободиться от магических пут и подземными путями пришёл сюда. – На всякий случай юноша умолчал о гномах.

– Значит, ты очень могущественный чародей, ежели оказался способным на такое.

– Не знаю, насколько я могуч в магии, но соперничать с Мушхедом не смог.

– Тот, кто соперничает с ним, соперничает одновременно и с Шушлегом. Они едины в магии и черпают силы друг у друга.

– Это действительно так? – заинтересовался юноша. Услышанное было весьма ценным знанием для него.

– Да. Они могут становиться едиными. Во всём едиными.

– Я не знал. Мне нужно будет подумать над этим, я же намерен победить Мушхеда.

– Ты – маг. Скажи, а ты умеешь вызывать дождь?

– Нет, не могу.

– Тогда бы ты легко победил его, даже несмотря на всю помощь Шушлега.

Азван задумался, вспомнив, что кто-то говорил ему о маге, который был способен вызвать дождь. Ах, да, о нём ему сказал наёмник Урген, с которым они встретились у ворот Шадлаша. Теперь принц знал, куда ему следует отправляться. К тому магу!

На радостях освободил от захвата своей невидимой руки клешню сотенного, будучи внутреннее готовым к её повторному применению, и сказал злополучному калеке:

– Я владею лечебной магией и, наверное, могу вылечить тебя. Сможешь ты доверишься мне?

Шушкаш без колебаний ответил:

– Доверюсь. Моя клешня почти оторвана и сильно мешает мне. Порой мне хочется совсем оторвать её, но я не решаюсь. Попробуй излечить её. Не получится, тогда я совсем оторву её и буду жить так.

– Подожди немного, мне нужно подготовиться к лечению. Возможно, тебе будет немного больно.

Оставил сотенного одного. Походил по оазису, срезал несколько крупных палок у кустарника. Ободрал мягкую кору, укоротил и расщепил каждую надвое.

Затем приступил к лечению. Осмотрел края перелома клешни, немного поскоблил их сотворённым магическим ножом, содрав омертвевшую ткань, затем составил их вместе. Со всех сторон обложил плоской стороной палки и крепко обвязал вокруг лентами, сделанными из коры. Приложил ладони своих рук и прочитал заклинания заживления, которыми поделились с ним гномы-лекари.

Сказал Шушкашу, дабы он несколько дней не тревожил клешню, а потом можно начать постепенно ею шевелить и нагружать. Но осторожно.

И стал прощаться с бывшим сотенным. Тот поинтересовался:

– Ты куда намерен отправиться?

– Туда, – показал Азван направо.

– Не знаю, куда и зачем ты идёшь, но желаю тебе успеха, – напутствовал его сотенный. – Твои наставления исполню.

– Скорейшего выздоровления тебе и всего самого лучшего! Прощай!

Азван поднялся в воздух и полетел на восток, а когда скрылся с глаз скорпиона за барханом, то сделал себя почти невидимым заклинанием мерцания. Белое солнце уже склонялось к далёкому горизонту, начав устало краснеть…

Глава 11

Глава 11. Вор из Сахришабса

С глубокой печалью и немалой внутренней тревогой Явхад уезжал из родного Сахришабса, в котором он родился и прожил двадцать один год. А тому причиной стала его немалая известность вора, одного из лучших в городе, которая стала мешать ему полноценно жить и работать.

Недавно он невесело пошутил в разговоре со своей подругой Сайсун, что слава для вора – вроде барабана. Ходить с ним на дело смешно и нелепо. Правда, стражники совсем не против того, чтобы все воры занимались своими тайными делами под барабанную дробь.

Сайсун посмеялась, но нрава своего не смирила. Крайне недовольная, она продолжала свои нападки и даже начала грозить, что донесёт стражам о том, чем он занимается и днём, и ночью. А те и так уже стали проявлять внимание к Явхаду. Даже приходили к Сайсун и расспрашивали о нём. В разговоре они показали некоторую осведомлённость о его воровских делах и делишках.

Явхад считал себя лучшим воров Сахришабса. Ну, входящем в число самых-самых лучших. Иногда признавал равными себе лишь хромого Чулека, хитроумного Адиябена и грозного Мунизара, имевшего немалую банду подручных. Вполне возможно, что кто-то из них навёл на него стражников, дабы избавиться от молодого и ловкого конкурента. Подумал, что такое очень даже вероятно. Иначе, как он получил такую известность? Он же не ходил на свои дела с барабаном!..

Но теперь всё это стало мало существенным, ибо он покидал родной город. Возможно, навсегда.

Дождался момента, когда мимо проходил большой караван с дорогими заморскими товарами и остановился на постой в караван-сарае на окраине Сахришабса. Там имелись удобные помещения для путников, склады для товаров и загоны для животных, а также – колодец и бассейн (хауз). Вокруг всего этого находились крепкие стены, ворота на ночь запирались, обеспечивая спокойствие постояльцев. Вор порадовался, что прежде никогда не совершал здесь или даже поблизости своих неблаговидных дел. Так что никто на него зуб не точил.

Явхад договорился с караван-баши Хидомоном за пару серебряных монет, что присоединится к его каравану. Но сделал это не сразу, дал время каравану уйти, дабы никто не связал его исчезновение из города именно с этим караваном, пусть ломают головы и придумывают что-то иное. В лавке оружейника приобрёл небольшой нож и скромных размеров саблю, надеясь, что в дороге она ему не понадобится. На базаре купил довольно резвого скакуна со всей упряжью, хотя мог где-нибудь украсть, но не хотелось иметь за собой скорой погони. Водрузил на него перемётную суму с необходимыми ему припасами и сменой одежды.

Покинул Сахришабс, неспешно труся на жеребце, дабы большему числу людей быть увиденному, через западные городские ворота. Отъехал подальше, а затем пустил коня в галоп, описал большой полукруг и далее помчался на восток, куда ушёл караван. Это тоже его хитроумной уловкой в числе многих, дабы лучше замести за собой следы.

Догнал караван довольно быстро, ибо тот двигался неспешно. Потерять следы совершенно не опасался. Тысячи копыт лошадей, ослов, мулов, верблюдов подняли густое облако едкой желтоватой пыли, которое он увидел ещё издали. А ещё услышал разноголосый рёв животных, звон бубенцов, крики погонщиков, брань купцов и гортанные крики команды охраны. Лошадей было очень много, ибо их гнали на продажу в далёкий Хитай. Туда же везли драгоценные камни, оружие, хлопчатобумажные изделия, а также – виноград, фасоль, абрикосы и другое. Обратно из Хитая купцы доставляли драгоценную фарфоровую посуду, шёлк, бумагу, порох, изделия из китайского лака, чай и драгоценные камни, которые там добывались – нефрит, яшма, гранат, топаз, жадеит, аметист, сапфир.

…И вот он уже четвёртые сутки ехал с немалым караваном в большой и богатый город Занзизар. Под неспешное чап-чапанье верблюдов по барханам привык к покачиванию в седле на кауром жеребце, оно наводило на него сон, от которого он с немалым трудом удерживался. Перемётная сума на треть уже опустела, тревожа своего владельца – хватит ли ему продуктов до конца поездки? Впрочем, вор утешил сам себя, он сможет их купить у кого-либо в караване. Красть ни в кое случае нельзя, это обернётся немалыми неприятностями.

Вспомнил милую, но коварную Сайсун, которая сейчас, несомненно, гадает о причине его отсутствия. Её он тоже, как и всех, оставил в неведении, пообещав явиться на очередное свидание с ценными подарками.

Ухмыльнулся, пусть ждёт его коварная подруга до дня Страшного суда (Кийямат), когда о нём объявят под два трубных звука ангела Исрафила, после чего поднимутся из могил все мёртвые и встретятся с ангелами Мункаром и Накиром. Те оценят и взвесят все их дела, определят грешник или праведник перед ними, а затем вынесут окончательное решение о судьбе каждого. Лишь те, кто жил праведно, смогут перейти по мосту Сират, который «тоньше струны и острее сабли», в рай (джаннат). Там они окажутся у священной реки Кавсар, её воды «белее снега и вкуснее мёда», а течёт она «меж золотых берегов по дну, усыпанному рубинами и жемчугами»…

Тут сработало воображение Явхада, он словно наяву увидел золотые берега и усыпанные драгоценными камнями дно. Ему захотелось оказаться в таком месте и мешок побольше набить золотом, жемчугом и рубинами…

Осёк себя – «Это же великий грех, так думать нельзя!» И сосредоточился на реальности.

Плоские глиняные такыры с зарослями чёрного саксаула сменились песками с одинокими белыми саксаулами, похожими на высохшие палки. По песку легко шагали губошлёпые верблюды с немалой поклажей на спинах. Остальным – лошадям, ослам, мулам – приходилось куда тяжелее.

Сверху, находясь почти в зените, неутомимо палило солнце, всё вокруг испускало жар, а пески в наибольшей степени. Горло вора пересохло, но он не тянулся к бурдюку с уже ставшей практически гнилой воде с неприятным вкусом и запахом. Её и без того оставалось немного. Приходилось терпеть. До ночи, которая приносило хоть какое-то облегчение от зноя, было ещё ох как далеко. Да и тогда придётся располагаться на ночлег на мягком, но горячем песке, медленно остывающем, под жемчужно мерцающими звёздами. Лишь иногда ветерок приносил издалека относительную прохладу, измаянные жарой люди радовались ей.

Оглядел уже сильно поднадоевшие ему окрестности с причудливыми узорами светло-коричневых песков, которые местами напоминали холмы или покрытое рябью волн море. Это в первый день Явхад продолжительное время пытался отыскать более-менее удобное положение на коне, но никак не находил. К концу дня его седалище болело, опустившись с жеребца, едва устоял на ногах, но приложил усилия и выпрямился, превозмогая боль под насмешливыми взглядами спутников.

Поужинал и улёгся на кошме, постеленной прямо на песок. Некоторое время лежал, ощущая натёртую промежность и глядя на звёзды, пока глаза не закрылись сами собой…

Проснулся на рассвете от утреннего холодка, свежести и звенящей тишины. Лишь позже стали раздаваться шевеления и всхрапы верблюдов, начали подниматься люди. Загорелся костёр, а затем из-за песков появилось белое-белое солнце. Таким Явхад в городе его никогда не видел. Подумал: а может быть, всю свою рыжизну оно отдало пескам?..

Направился к костровищу. Обменялся приветствиями, уселся рядом с несколькими странниками, которые торговыми делами не занимались, их гнали в дальние страны совсем иное – мудрые знания, приключения, жажда лёгкой наживы или ещё что.

Позавтракал и попил чай. Второй день тоже принёс вору немало неудобств, но в целом оказался более терпимым. А на третий день он уже никаких неудобств не испытывал, ничего у него не болело. Только на извилистые узоры барханов он глядел совсем иначе, они ему надоели и вызывали отвращение. Появлялись различные случайные мысли: например, о том, сколько же тут проходило караванов с древнейших времён, перевозя различные товары – ткани, мешки соли, пряности, оружие?

Вспоминал недавний рассказ о том, что нередко караваны вели слепые проводники. По той причине, что однообразие местности вводило в заблуждение даже самых опытных, а песчаные бури вообще неузнаваемо меняли её. Но давние тропы были настолько пропитаны запахами верблюдов, что запах в любом случае оставался. Слепцы временами черпали горсть песка, принюхивались и понимали, идут они верным путём или сбились с него.

Однажды им встретился одинокий пустынный кочевник. Он некоторое время сопровождал караван, выспрашивая новости, купил у одного из купцов несколько отрезов не самых дорогих тканей для своей большой семьи и покинул их.

Караван-баши встреча с ним не понравилась. Не сразу Явхад понял, что он подозревает в нём соглядатая. На злоумышленника кочевник не походил, но тоже вызвал у вора тревогу. С ней он не расставался до самого вечера. Только поутру освободился от опаски и снова погрузился в мечтания о привольной жизни в Занзизаре, очень большом и богатом. Там много беспечных людей с толстыми кошельками, которые он намеревался облегчить…В один из моментов ему попался на глаза Хидомон, который направил своего коня на придорожный холм и с него из-под руки вгляделся вдаль. Почти сразу же развернул коня и помчался обратно, настёгивая его камчой и суматошно крича:

– Тревога! К оружию!

Караван тут же остановился. Со спин верблюдов стали поспешно снимать поклажу и укладывать так, чтобы она могла хоть в какой-то мере служить защитой. За ними охранники принялся выстраивать оборонительную линию. Выглядели они не слишком воинственными, иные просто тряслись от страха. Не слишком сильно надеясь на них, купцы тоже принялись вооружаться: у большинства нашлись щиты, сабли, а у иных даже луки и копья.

Встал в общий строй и Явхад, пробуя, легко ли вынимается из ножен сабля. Вор испытывал самые мрачные чувства, ведь он вообще никогда всерьёз не дрался даже на кулаках, не говоря о большем. Исход был очевиден.

Из-за барханов показались просто тучи разбойников самой зверской наружности и они быстро окружили весь караван, только табуны лошадей остались в стороне. С ужасными криками разбойники ринулись в атаку, послав рой стрел, а потом ещё и пик. Большинство охранников были убиты. Остальные ринулись на врага, впереди всех оказался караван-баши, прикрывающий своё тело огромным щитом, с вонзившимися в него стрелами…

Явхад последовал его примеру, с обнажённой саблей побежал вперёд, но тут же оказался сбитым на песок, на нём он и остался лежать, притворившись мёртвым. В один из моментов вор чуть приоткрыл глаза и заметил, что Хидомона сбили с ног увесистой булавой. В стороне ещё сопротивлялись два купца, встав спинами друг к другу. На них наставили длинные пики и заставили бросить оружие…

Огромный караван со всеми товарами стал добычей пустынных разбойников. Злодеи разразились торжествующими криками.

Затем они занялись своими убитыми и ранеными товарищами, а вот если обнаружили кого из каравана живым, то тут же быстро и умело перерезали им шеи. После чего забирали у мертвецов всё более-менее ценное.

Тоже самое одноглазый разбойник собирался сделать и с Явхадом, но тот поднялся и сказал, что не ранен, а лишь потерял сознание от падения и удара…

– И обо что же ты ударился? – с насмешкой спросил одноглазый. – О мягкий песочек? Или лишился чувств от страха?

Вор промолчал, пряча глаза.

– Ладно, протягивай руки, увечный, – продолжил разбойник, – я свяжу тебя, раз ты цел.

Таким образом Явхад угодил в плен. У него был забран кошелёк, кинжал и сабля вместе с ножнами. Юноша отметил горькую иронию судьбы: разбойник обокрал вора.

Вместе с ним оказались в неволе полусотня его попутчиков. Их участь им огласили сразу: ежели кто не сможет выкупиться, то будет продан в рабство.

Выкупа вор представить не мог, потому его ждала участь раба. Это его отнюдь не прельщало. Он погрузился в неизбывное уныние.

Между тем одни разбойники вновь нагрузили верблюдов прежними тюками, а другие переловили большинство лошадей и всех погнали на юг, где находилось их становища. Из обмена репликами разбойников вор поняли, что они знали о прохождении каравана и собрались из многих селений, рассчитывая на богатую поживу. И не прогадали.

Пленников посадили на коней, привязав к сёдлам, потому все двигались довольно быстро.

Уже темнело, когда последовал приказ остановиться на ночлег. От костровищ разбойников доносились соблазнительные запахи, несомненно, те лакомились тем, что им досталось среди прочей добычи. Там не только сладко ели, но и обильно пили пьянящие напитки.

Пленников кормить не стали. Один здоровяк с огромной саблей на поясе буркнул:

– Обойдётесь, вы уже сегодня ели.

Правда, всё же напоили, хотя и не вволю.

Явхад ухитрился напиться дважды: приложившись к бурдюку в одном месте, он ловко переместился в другое и добился порции воды ещё и из другого.

Но тут перехватил укоризненные взгляды тех двух купцов, которые сражались почти до самого конца и сдались только в самый момент копейщикам. Ему стало стыдно и вдвойне в свете их доблести. Они были каждый на голову выше его и выглядели здоровяками, несомненно, испытывали куда большую жажду, но не хитрили. Звали их Бажанг и Инхар, вору захотелось заслужить их уважение, только он не знал, как именно.

В том числе и по этой причине уже ночью он решился на более отважные действия, чем обычно себе позволял. А ещё он видел, что охранявшие их разбойники, сильно охмелевшие, крепко спят. Они считали, что могут позволить себе подобную беспечность, ведь пленники крепко связаны.

Вор же перед своим пленением сумел скрыть между своими двумя пальцами правой руки маленький металлический кружок с остро заточенной кромкой на одной из его сторон. Им он обычно взрезал кошельки зевак на рынке и опустошал их. Теперь же Явхад пустил его в ход против своих пут и легко освободился от них.

Затем разбудил купцов Бажанга с Инхаром, приложил свой палец к губам, призвав их соблюдать тишину, указывая на храпящую охрану, и перерезал верёвки на них…

Купцы оказались явно не робкими людьми, подползли к стражникам, позаимствовали их кинжалы и согласовано воткнули между рёбер слева в сердце. Те лишь дрыгнули ногами и затихли. Затем Бажанг с Инхаром также убили ещё четверых разбойников, после чего забрали их оружие – сабли, луки со стрелами, копья и щиты.

А Явхад тем временем освобождал прочих пленников – в числе первых он занялся караван-баши, заслужив благодарственное пожатие руки. От него перешёл к другим. Сначала действовать маленьким кружочком стали было не слишком удобно, он не был для того предназначен. Ему пришли на помощь купцы, а Бажанг даже вручил вору острый кинжал, тем орудовать было куда сподручнее и быстрее.

Собрав всех освобождённых, Хидомон организовал их и повёл к лошадям. Их тут же оседлали, а между тем караван-баши вместе с купцами принялись обсуждать, в какую сторону бежать. Большинство склонялось к тому, чтобы искать спасения на севере. Явхад горячо замахал руками. Ему позволили говорить и он вполголоса сказал:

– Именно в той стороне они и будут нас искать.

Хидомон сразу согласился:

– Именно так. Значит, идём туда, – он показал на юго-восток. – Но нас могут отыскать по следам. Потому часть лошадей следует отправить по разным направлением. Пусть самые ловкие погонят их на север и в другие стороны, а потом оставят их и присоединятся к нам. Для этого выделим им самых быстрых лошадей.

Так и сделали.

Двигались всю оставшуюся ночь. Уже утром ненадолго остановились, поели и попили из тех запасов, что сумели увезти с собой. Даже тем смельчакам, которые гнали группы лошадей в разные стороны для отвода следов и здесь к ним присоединилось, почти ничего не досталось.

С тяжёлыми думами отправились дальше по пустыне, где пески с каждым часом всё сильнее раскалялись солнцем. Оно уже прошло три четверти своего пути, когда кто-то из группы заметил преследование. Разбойники были более привычны к здешним местам, потому сумели найти нужные следы и, двигаясь куда быстрее, догнали выбившихся из сил беглецов. Числом разбойники превышали их в разы, были лучше вооружены и сохранили больше сил. Возможности скрыться или оказать сопротивление не имелось.

Вор понимал, что спасения им нет. Вряд ли теперь их станут брать в плен. Лучшее на что можно было рассчитывать, так это на быструю смерть. А перед ней могут долго помучить самыми изуверскими способами, давая выход своей злобе и мстя за погибших сородичей.