Текст книги "Нисхождение"

Автор книги: Александр Селюкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Ладно, лети уже – я что мог сделал, до капремонта дотянешь поди…

– Эй, подруга, ты летишь или остаешься? Да не дрейфь, тут вся техника такая, мой аппарат, можно сказать, один из лучших – десять лет, а все как новый, – оглянулся из форточки кабины ехидно улыбающийся летчик, начали вращение винты.

Тут Зуб, единственный оставшийся в строю назначенный с начала похода командир отделения, вдруг вытянулся по стойке смирно, глянув на остальных. Остатки отряда почти синхронно вскинули кисть к виску в воинском салюте. Шелли смутилась еще больше, запрыгнула в вертолет и, махнув рукой из открытого проема снятой бортовой двери, сказала на прощанье:

– Бывайте, ребятки, ведите себя правильно, ни в какую гнилую войну больше не встревайте, не стоит оно того…

Вертолет улетел. Раненые поплелись обратно по палатам, целые – на обед.

– Матерая баба, таких не часто встретишь, – прокомментировал Малой.

– Да, хорошо шла, – согласился Сплин.

Хоу ткнул его в бок:

– Тоже мне эксперт, сам-то был – краше в гроб кладут.

– Осторожнее! Ребра болят… Ну, может и был… Так ведь не я один…

После обеда пошарились по базе, заглянули в финчасть за боевыми, какую-то долю обналичили для текущих нужд, наведались к парням в санчасть. Без неуместных здесь при себе оружия и снаряги Сплин чувствовал какую-то уязвимость, почти неполноценность, будто забыл что-то важное.

В местный госпиталь возили народ со всей округи, не только армейских. Бишоп временно подрабатывал здесь, так как спецов не хватало, а делать ему до отлета было особо нечего. Сейчас он отсыпался после ночной смены. Дрейк оклемался настолько, что лежа на здоровом боку, вовсю дулся в карты с Валетом, который, оказавшись снова за любимым делом, обыгрывал и его, и большую часть скучающих соседей по палате. Он втыкал свои карты между стянутых повязкой пальцев раненой руки, которую врачам едва удалось сохранить, как в держатель, глаза его азартно блестели.

– Смотри, доиграешься, опять на край света бежать придется, – поддел игрока Барни.

– Да мы ж без интереса, – хитро сощурившись, ответил Валет. – Тут ведь и так край света.

Из эвакуированных раненых, дотянувших до квалифицированной медпомощи в стационарных условиях, никто уже не погиб. Хэллорана врачи тоже спасли, но он все еще был «тяжелый» и посетителей к нему не пускали. Роуч зависал в палате интенсивной терапии, опутанный какими-то дренажными трубками. На вопрос о своем состоянии он ответил:

– Стабильно хуевое. Я, блядь, в вертолете по дороге сюда чуть ласты не завернул, если б не Бишоп… Рана – не подарок, конечно, но непосредственной-то угрозы жизни вроде не было, а тут вдруг на полдороги внутреннее кровотечение открылось – заплохело враз. Чувствую, отлетаю на хрен – тело, как не мое вовсе и не больно уже, да и вообще все равно стало, Док надо мной хлопочет, в жилу капельницу ставит, говорит что-то, а я не понимаю ни черта, мне спокойно так… Очнулся уже здесь, в госпитале. Щас говорят, помереть не должен, но с вами, однако, не полечу – меня кантовать пока нельзя, еще пару недель тут загорать самое малое. Скучища смертная. Что там снаружи-то хоть?

– Да все то же – земля, небо, солнце, жара. Расслабься, ты ничего не теряешь, – успокоили его.

Разговор помалу сошел на нет: здоровый больному, как и сытый голодному – хреновый товарищ. Роуч это знал, они это знали, никто не виноват, но это факт, как обычно, короче. Пожелали выздоравливать и распрощались.

Сплин на всякий случай показал дежурному хирургу свои болячки, раз уж в госпиталь забрел, так как в нем вдруг взыграла мнительность, для разгула которой раньше не было достойного пространства. Хотя раны уже начали помаленьку подживать, напоминая о себе тянущей болью вместо прежних обжигающих волн, но ему вдруг показалось, что коварная судьба, упустившая свой шанс стереть его в джунглях, достанет-таки через заразу. Врач глянул, сказал, что, в принципе, все заживает нормально, хотя рана на бедре слегка гноится. Тут во дворе сел вертолет с партией раненых из свежевведенного контингента в Либертии – колонна попала под обстрел из засады. Сплина выпроводили, вторично вмазав регенерирующий состав и выдав стандарт таблеток для профилактики раневой инфекции.

Оно-то, конечно, праздность – грех, но сейчас, когда контраст относительного спокойствия с недавно перенесенным напрягом был еще разителен, вынужденное бездействие в безвестной дыре на краю света в ожидании отправки домой воспринималось практически как благоденствие в отпуске на курорте со всеми удобствами. После продолжительного существования словно на глубине под всесторонним давлением и отказа себе во всем личном ради выполнения задачи и выживания, хотелось уже предпринять что-нибудь жизнеутверждающее по собственной воле, а не под прессом жестких обстоятельств.

Сказано – сделано. Вечером в полном составе закатились в местный бар, отметить «по-человечьи» окончание операции, закрытие контракта и встретить надвигающийся дембель. Доплер встретил на базе каких-то знакомых по старой службе и они с офицерами еще с обеда находились в стационарном состоянии, исключая Слэша, который, как подозревал Сплин, по указанию Доплера приглядывал, чтобы молодые «по синей волне» во что-нибудь не ввязались, пустившись во все тяжкие, и не попадались под руку начальству из крыс-штабистов. Короче, не можешь предотвратить – организуй и возглавь. Вообще-то, «квасить» с рядовыми для офицера – плохая затея, ведущая к принижению командного статуса и потере авторитета. Но не в данном конкретном случае – во-первых, это не просто бытовая пьянка от морального разложения, а скорее некое ритуальное действо, во-вторых, потеря авторитета офицерам отряда не грозила – люди все понимали правильно.

Бар в тихие времена был просто гарнизонной лавкой, но в зависимости от наплыва посетителей был по совместительству клубом. Наплыв очень даже имел место, народ перед отправкой на ту сторону отрывался, не жалея здоровья и средств.

Кое-как с помощью Слэша удалось добыть столик, договорившись потесниться и поставив выпивку соседям. Народу был пресс, шум от пьяных разговоров и музыки стоял оглушительный, кто-то там даже поцапался за доступ к диджею, который сам был обдолбан в умат, но держался за пультом стойко – талант не пропьешь, по крайней мере, не сразу. В воздухе дым висел коромыслом, причем отнюдь не только табачный. Сплин довольно быстро дошел до состояния алкогольной нирваны, на что, собственно, и рассчитывал. Он притянул за стриженый затылок башку Хоу и, упершись ему в лоб своим лбом, проорал в порыве чувств, перекрывая гвалт:

– Монах, ептыть! Азиатская твоя душа! Ты ж мне без пяти минут жизнь спас, тогда с деревянной иголкой, когда я коленом маялся!

Хоу блаженно жмурился с загадочной улыбкой, словно статуя Будды. Осмыслив услышанное, он изрек:

– Дык, братушка, елы-палы!

Растопило Слэша, который пришел уже не пустой. Накатив еще малость, он рассказал, почему Доплера прозвали Сержантом. Оказалось, отнюдь не за стереотипные типаж и командные голосовые данные. Эта погремуха возникла несколько лет назад на Шеоле, где он был капитаном, а Слэш зеленым лейтенантом в его роте. Тогда они еще не были наемниками, а были просто кадровыми военными-десантниками на службе у правительства Межпланетной Конфедерации и должны были высадиться в одной из мятежных провинций, чтобы занять административный центр города.

Предысторию Сплин помнил из новостных репортажей нескольких лет давности. Колонизация Шеола проводилась и финансировалась совместно двумя крупными корпорациями, одной из которых была «Магма». У каждой метрополии была своя сфера влияния, но, как это случается, в какой-то момент им стало тесно вместе. Проекту шел третий десяток лет, производственная база в основном была запущена, рабочая сила прибывала, дело вроде начало окупаться, но тут на невзрачный пограничный регион, находящийся в сфере влияния «Магмы», положил глаз конкурент – «Феникс». Провинция была – ничего особенного, но секретные геологические исследования «Феникса» показали, что, поставив там на определенном пятачке скважины, можно было очень даже выгодно тянуть нефть из огромного месторождения, находящегося почти целиком в недрах на территории «Феникса». То, что это случится, было лишь вопросом времени, причем довольно обозримого.

Правительство Межпланетной Конфедерации также имело долю в проекте, но что особенно важно, оно могло перераспределять лакомые регионы между конкурентами, если компания, занимающаяся их освоением, плохо справляется со своим делом: без меры гнобит экологию, грубо и повсеместно нарушает трудовой кодекс по отношению к колонистам, допускает социальную нестабильность и массовые беспорядки на подведомственных территориях и так далее. Освоение с участием Правительства на конкурсной основе начало применяться, когда практика дикого захвата планет корпорациями показала себя неэффективной: конфликты между конкурентами разрастались в целые опустошительные войны, планеты после жесткого освоения превращались в выжатые зловонные отравленные пустыни, о рядовых колонистах вообще никто не думал, за людей не считал и условия труда у них были порой ужасные, а контракты просто кабальные.

Так вот, пока «Магма» не пронюхала, какую ценность представляет собой эта приграничная дыра, «Феникс» принял меры. Жизнь у рабочего народа там была нелегкая, хотя новая система колонизации и была более лояльной к людям. Сам народ тоже попадался всякий и разного отребья, служащего извечным базовым ресурсом революций, хватало. Так что, вложив относительно немного средств, дестабилизировать обстановку и устроить социальный взрыв оказалось несложно и недолго. Специально нанятые кадры не давали волне беспорядков затихнуть, затевая провокации и подстрекательские митинги с битьем себя пяткой в грудь. «Феникс» опосредовано через профсоюзную мафию, чтобы не засветить свой шкурный интерес, начал давить на Правительство, чтобы те отдали проблемный регион в более достойные и компетентные руки, но «Магма», используя свои рычаги, пролоббировала ввод в мятежную провинцию правительственных войск для восстановления порядка.

Провинция к тем порам уже представляла собой что-то вроде нынешней Либертии – нормальные люди как-то быстро и незаметно растворились в наплыве разной местной и пришлой нечисти. Зачем работать на дядю, если можно быть борцом за свободу? Большую часть территории контролировали выросшие словно на фабрике по клонированию бандформирования, которые зачастую возглавлялись людьми, в мирной жизни мало чего из себя представлявшими, но при этом весьма тщеславными. Тем из главарей, кто обрел за время войны существенное влияние, порядок уже был не нужен, так как в нормальных условиях для реализации их властных амбиций не было бы места, а жить по закону и за свой счет гораздо труднее, чем обирать данников, грабить соседей и заниматься криминальными видами бизнеса. Такого рода лидеры нуждаются в образе врага для своих последователей, это многое упрощает. А если война с одним врагом, паче чаяния, сойдет на нет, то можно назначить врагом кого-то еще или заново разворошить застарелые обиды, и все пойдет на новый круг.

Бравый генерал, возглавляющий вторжение, решил до усрачки напугать полуграмотных немытых туземцев молодецкой высадкой полка десанта с орбиты прямо на город, служивший административным центром и форпостом новой самопровозглашенной власти. Предполагалось, что, видя скоординированную мощь регулярных войск, плохо вооруженные повстанцы, обделавшись, сдадутся или разбегуться. А потом, если потребуется, выдавить оставшихся из лесных массивов и дело сделано – орден на грудь. Хорошая идея. Да кончилась плохо.

Повстанцы, против ожиданий командования, были до зубов вооружены и информированы о времени и месте высадки. Зенитный огонь их крупнокалиберных пулеметов и ПЗРК был сокрушителен. Неповоротливые десантные модули сбивались десятками и падали на город, вызывая пожары. Изначально десантники были настроены на относительно щадящую полицейскую акцию по пресечению беспорядков, а вышло, что угодили на тотальную бойню – их, покидающих приземлившиеся модули, выкашивали прицельным огнем, словно в тире, из заранее подготовленных позиций. Из ротных офицеров остались в живых только Слэш и Доплер, они со своими бойцами пробились из мешка, заняли угловое здание и держали оборону трое суток, ожидая подкрепления. Но подкрепления не было, никто из высокопоставленных хомяков в погонах не хотел брать на себя ответственность за возможную неудачу, да и план для изменившихся условий отсутствовал. Кончались боеприпасы и продовольствие. Почти двое суток выбирались к своим, теряя в стычках людей и голодая. После все же были подтянуты свежие силы и предпринят повторный штурм, но должная координация на высшем уровне все равно отсутствовала – правительственные войска завязли в уличных боях, царил бардак, артиллерия и авиация поддержки частенько долбили по своим, так как город напоминал слоеный пирог, где участки, занятые противниками, затейливо перемежались. Младшие офицеры «на земле», из тех, что потолковее, кое-как пытались на своем уровне наладить взаимодействие и действовать по обстановке, подзабив на шапкозакидательские приказы штабных клоунов, а те, кто не имел опыта или не врубился в тему, бестолково клали людей и гибли сами.

Рота Доплера, расположившись в полуразрушенных строениях, третьи сутки безуспешно пыталась захватить капитальное здание районной администрации, расположенное так, что из него легко можно было, не напрягаясь, держать большое прилегающее пространство. В здании были гражданские, которые сначала искали там укрытия, а теперь повстанцы удерживали их как живой щит. Обработать здание огнем самоходок запрещали из соображений гуманности, так как целью операции было не уничтожение города, а восстановление порядка и защита мирного населения. Это вам не хрен собачий.

Выразить недовольство командования задержкой победоносного наступления приперся какой-то штабной майор, который с ходу наехал на Доплера с угрозами отстранить того от командования, если не будет немедленной атаки ключевого объекта. Доплер заявил, что гнать людей на убой не намерен и попросил несколько часов на разведку. Местный житель, у которого в здании была жена, сказал, что знает, как подобраться через служебные тоннели с коммуникационным хозяйством, надо было дождаться темноты и проверить эту тему. Штабист вроде согласился.

Доплер взял отделение и по темноте уполз кружным путем на разведку, а майор велел Слэшу идти в атаку и взять объект во что бы то ни стало, а то, мол, сгноит, причем так, что формально все законно будет, и в общих чертах обрисовал как именно это можно обтяпать. Была мясня, по ходу зацепили изрядно гражданских, потеряли немало своих. Доплер до этого всю кампанию возился со своими солдатами – не то что бы панибратство разводил или подтирал молодым сопли, наоборот, дрочил как котов, но исключительно по делу, к их же пользе. Он старался по возможности устроить своим людям сносную жизнь в тяжелых условиях – учил, объяснял, добывал нормальную жратву и нестандартную снарягу, устраивал бани, удобные ночевки и так далее, а теперь повсюду на подступах и этажах видел их трупы. Доплер впрягся в бой уже под занавес штурма, прервав не нужную теперь разведывательную миссию и потеряв одного бойца по дороге назад от пули снайпера, которых в развалинах развелось чуть поменьше, чем крыс, жиреющих на трупах.

Когда здание было захвачено, он в горячке пронес майора на хуях – с матом выкатил ему все, что думает, коротко, но доступно. Майор угрожающе прошипел, что так этого хамства не оставит и свинтил назад, докладывать о победе, естественно, с освещением своей руководящей роли под нужным углом. Доплера на полгода разжаловали в сержанты в дисциплинарных целях и как не соответствующего служебным обязанностям. То есть номинально-то звание осталось, но фактически ему сократили жалование, количество подчиненных, круг решаемых задач и так далее до уровня сержанта. Один молодой солдатик, которому, выполняя приказ майора, пришлось бросить в подвальное окно гранату, чтобы угробить и бандитов, и прикрывающих их гражданских, потом три дня ходил сам не свой, а как-то раз в очередной стычке, бросая гранату, активировал замедлитель, а бросать не стал. Его окликнули, но он так и смотрел на нее задумчиво, пока взрывом не убило. Хорошо хоть остальных никого не задело. Доплер злился, но терпел, так как сливать в унитаз нелегкие годы, отданные «тяготам и невзгодам» и уходить из армии без пенсии и ясных перспектив дальнейшего заработка, понятное дело, не хотелось. Уважения среди бывших подчиненных он не потерял, даже наоборот, многие командиры также ему сочувствовали, но отмазывать никто не брался – каждый опасался за себя. При желании на войне, да еще такой странной, которая официально и войной-то не считается, любого можно было под статью подвести, говнистый майор это умел и знался со многими упырями, кто в таком деле помочь мог.

Город с помощью свежих сил захватили через неделю, еще через три недели взяли под уверенный контроль остальные значимые населенные пункты провинции. Мирных жителей защитили по самое не могу – часть переживших «восстановление законности» подалась в банды, так как жить как-то надо было, а работы не было, часть стала беженцами и наводняла приграничные пропускные пункты, а оставшиеся постепенно пополняли ряды первых двух категорий. Гражданское население оказалось меж двух огней – с одной стороны, банды требовали содействия, с другой – войска, причем каждая сторона карала за помощь противнику. В войсках выросла доля потерь от минных ловушек и скоротечных нападений из засад, когда собственно противника-то часто и видно не было. Закономерно озлобленные военные в ответ «трясли» ближайшие поселения на предмет содействия партизанам, иногда довольно жестко и не всегда за дело. Население проклинало и тех, и других, озабоченное проблемой выживания.

Расхожая фраза о том, что «насилие порождает насилие» нуждается в уточнении. Например, если какой-нибудь негодяй умышленно сотворил беспредел и ему за это воздалось по заслугам, по схеме «как аукнется, так и откликнется», то баланс справедливости снова придет в равновесие и вопрос на этот раз будет исчерпан. Такое адресное ответное насилие совершенно необходимо не только в смысле воздаяния: попустительство и отсутствие адекватного отпора приведут к повторению беспредела и, возможно, к увеличению его масштаба – поскольку один раз сошло с рук, значит и дальше можно так же продолжать и даже больше. А вот если по каким-то причинам вместо беспредельщика, сотворившего непотребство, под раздачу попадают посторонние, то восстановления баланса не происходит, а наоборот, возникает дополнительное возмущение. Новые пострадавшие в лучшем случае отыграются на своих непосредственных обидчиках, а в худшем – опять на посторонних. Истинный же виновник остается безнаказанным, при этом число вовлеченных в конфликт растет. При определенном стечении обстоятельств такая ситуация может принять весьма суровые формы и серьезные масштабы.

Война теперь поддерживала сама себя – почти у каждого жителя пострадал кто-то из близких или погибло имущество, кто что начал и кто в чем виноват уже всем было без особой разницы, банды воевали с правительственными войсками и между собой. «Феникс» тоже не бездействовал и расчетливо подливал масла в огонь выборочным спонсированием местного сопротивления, не позволяя расслабляться закрепившемуся в провинции конкуренту. Горечь потерь, месть, шкурничество, нужда и боль – все переплелось и запуталось так, что концов этого узла сыскать стало практически нереально, да уже и не искал никто.

Нетронутая нефть лежала себе под землей, из-за попеременно вспыхивающих очагов боевых действий полномасштабный промысел вести не представлялось возможным, а время шло и люди продолжали гибнуть. Война не кончалась, потому что ни одна из сторон не так и достигла своей цели, а цели нельзя было достигнуть, потому что продолжалась война. Но никто не собирался уступать, предпринимая все новые хитровыебанные комбинации, поэтому конца и края этому непотребству видно не было.

Тот майор стал подполковником, возглавлял базу передовых операций и занимался планированием акций по блокированию и уничтожению партизанских отрядов в лесных массивах и населенных пунктах. С искоренением партизанщины дело двигалось с переменным успехом, но порой обстояло несколько странновато, если не сказать мутно. Некоторые отдельные особо одиозные главари бандформирований были просто фантастически неуловимы и всякий раз после своих дерзких вылазок регулярно уходили от возмездия с относительно небольшими потерями. Это при том, что компетентные органы и их высокопоставленные сотрудники имели вполне достаточные полномочия и ресурсы, вплоть до возможности задействовать спутники-шпионы. Да и территория провинции была небольшая, хоть и местность довольно сложная. Но прямо и однозначно что-то заключить на этот счет не представлялось возможным из-за отсутствия персональной ответственности и присутствия массы вроде бы объективных обстоятельств.

В ходе одной из операций два отделения под командованием Слэша, в том числе и Доплер, по-прежнему в качестве сержанта, выполняли патрулирование района, в котором камерой беспилотного аппарата слежения вроде бы было замечено движение противника. Весь день мотались по «зеленке», устали, как вьючные животные, взорвали несколько тайников с оружием, но партизан не нашли, вышли в точку эвакуации, но транспорт группе не подали. Оказывается, на базу прибыл для постановки стратегических задач генерал, и пока он там был, партизаны обстреляли базу. Не персонально из-за генерала, а в обычном беспокоящем порядке, такое бывало раз в неделю минимум. Чтобы прогнуться перед высоким начальством и сгладить у того неприятный осадок из-за обстрела на якобы давно контролируемой территории, подполковник выделил авиетку, которая должна была забрать людей Слэша и уже стояла под парами, для дополнительной охраны тела начальства. А Слэшу передали по рации, чтобы он топал до дороги, где скоро должна проходить попутная колонна.

До нового места добраться не успели, так как на окраине какого-то заброшенного мелкого селения угодили в засаду. Может быть и следовало обойти открытое место лесом, от беды подальше, но уже темнело, люди умотались, да и времени было впритык. Понаблюдали за поселком и окрестностями – никого, район в целом вроде не гиблый, пошли напрямик, крайней улицей. Только прошли дома и направились в лес, тут как начали долбить… Половину бойцов срезали, когда группа рванулась назад, под прикрытие стен крайнего дома. Хибара оказалась слабым укрытием – ее разнесли несколькими выстрелами РПГ. За десять минут полегли все, кроме Слэша и Доплера. Слэш потерял сознание от близкого разрыва реактивной гранаты, Доплер притворился убитым. Повстанцы, человек десять, когда собирали трофейное оружие и снаряжение, не стали тратить патроны на контрольные выстрелы по ним, так как Доплер во время перестрелки перепачкался в крови ближнего бойца, которому пулей снайпера разнесло голову, да и самому ему глубоко рассекло лицо осколком, а Слэша привалило куском стены строения, в котором группа пыталась укрыться, и со стороны выглядело, будто его задавило насмерть.

Слэш притворялся вполне естественно – он был без сознания. Доплер лег так, чтобы расширение-сжатие грудной клетки при дыхании было наименее заметно, а свое оружие отбросил несколько в сторону, чтобы не дать лишнего повода себя обыскивать. Поблизости от правой руки под ворохом мусора припрятал ручную гранату, на случай, если притворство раскроется и придется закругляться. Враги не стали его переворачивать и обшаривать, возможно, побрезговали прикасаться к его окровавленной и частично заляпанной чужими мозгами форме, а может, торопились. Командиру вражеской группы пришел вызов по рации – партизаны прекратили обшаривать убитых и слиняли обратно куда-то в лес, выборочно прихватив трофеи. Доплер кое-как остановил кровотечение у себя, откопал контуженного Слэша, которому тоже посекло лицо, да еще каменная крошка попала в глаза, и они двинулись до своих через враждебную территорию с одним оставшимся автоматом на двоих и тремя магазинами к нему.

Рация накрылась вместе с радистом, помощи ждать было неоткуда. Двое суток они ковыляли лесами, обходя селения, отлеживаясь, пропуская вражеские патрули, кормясь подножным кормом, когда кончился сухпай, взятый из расчета на сутки. Это были, конечно, не буйные джунгли Либертии, а скорее субтропики, но стояла осень и ночами было холодно. На третий день у Слэша воспалились глаза. Если раньше они просто зудели, то теперь появилась изводящая резь, зрение упало, мир виделся мутно, как сквозь полиэтиленовую пленку, загноилось посеченное лицо. Кроме того, он простудился, и поднялась температура. Временами Слэш плыл, терял сознание, и Доплер практически тащил его на себе. Вечером четвертых суток они вышли на дружественный блок-пост, откуда их забрал до базы бронетранспортер.

На базе бедолаг-скитальцев встретил подполковник и, не желая признавать своей вины в гибели группы, наехал на Слэша и Доплера, без малого навесив некомпетентность и обвинив их в потерях, дескать, не могли чисто людей до точки эвакуации довести, такое простое дело нельзя поручить. Доплер припомнил штурм администрации, вспылил и врезал подполковнику в морду. Хотя он и был ослаблен за четверо суток полуголодных скитаний, но приложил от чистого сердца так, что качественно сломал этой крысе челюсть. Доплера арестовали, посадили под замок, и через несколько дней, когда подполковнику вправили челюсть и он мог свидетельствовать, повезли на заседание трибунала. По дороге Доплер слинял, прихватив ранец и автомат одного из конвойных, для порядка разбив одному губу, а второму нос, хотя если б захотел – мог бы без труда посворачивать обоим шеи.

Слэш потерял свои глаза, ему вживили искусственные, выращенные клонированием. Операцию делали армейские хирурги, но на сами глаза и пластику изуродованного лица пришлось подзанять. Друзей из числа богатеньких Буратино у Слэша не было, а деньги нужны были срочно, и он заключил контракт с Гильдией наемников, по которому они давали ему деньги, а он возвращал их немалыми процентами с вознаграждения от каждой операции, на которую они его пошлют, пока долг не будет погашен. Глаза прижились нормально и, хотя были нестандартной расцветки, черные, как один большой зрачок, зато позволяли сносно видеть в темноте. Слэш без сожалений уволился из армии, так как за несколько месяцев на Шеоле полностью утратил мотивацию к службе государству. Гильдия дорожила своей репутацией и на откровенно суицидные задания своих людей не посылала. Слэш вернул долг, поучаствовав в нескольких кровавых разборках на стороне одной организации в борьбе с якудзой, которая активно пыталась выпихнуть конкурента с освоенного рынка и прощупывала, насколько тот крепко стоит на ногах. Заключать новый контракт с Гильдией наемников на долгосрочной основе он не стал, предпочитая самостоятельно выбирать, браться или не браться за задание. На последний контракт он подрядился самостоятельно по вакансии в специализированной базе данных, куда имели доступ частные лица и организации, аккредитованные Гильдией.

Доплер после побега прибился сначала к какому-то местному отряду самообороны, который под его руководством неплохо проявил себя в стычках с организованными мародерами. Потом на него вышли люди из первого отдела «Магмы» и предложили поработать у них. Подтвердив на деле свою компетентность, Доплер через какое-то время ушел, так сказать, на тренерскую работу, став консультантом. За участие в последней операции здесь, на Фурии, Доплера обещали вычеркнуть из списков разыскиваемых и оформить его расставание с вооруженными силами в штатном порядке и в прежнем капитанском звании. Он чувствовал, что дело нечисто, но искушение соскочить с крючка было велико, и все же повелся на посулы нанимателя.

– Так что, ребятки, мы тут, конечно, хлебнули дерьмеца, но вам очень повезло, что ваш контракт фактически закончен и вы расстаетесь с Вооруженными Силами. Потому что вас успели подставить всего один раз, вы видели только сами боевые действия и вам не приходилось ежедневно смотреть в глаза мирным жителям, чьи дома вы походя разрушили и чьих близких, возможно, угробили, пусть и не нарочно. Вас не дрочил Устав, не плющила тупая армейская бытовуха и казенная муштра, да и хуева туча чего еще, – закончил Слэш.

Сплин прикинул, каково это – подолгу не вылезать из череды боев без определенных фронта и тыла, почти постоянно ожидая нападения в любой момент с любой стороны, да еще свое же крупнозвездное начальство добавляет рисков мудацкими непродуманными приказами или даже прямым пренебрежением солдатскими жизнями. Тут единственная-то операция досуха выжала силы, а если вариться в подобной среде изо дня в день месяцами, наблюдать, как неумолимо выбивают одного за другим бойцов из подразделения – и близких друзей, и тех, с кем едва успел познакомиться, сознавая, что и собственное везение тоже не может быть вечным, если искушать судьбу постоянно… Их отряду, конечно, тоже неслабо досталось – по замыслу организаторов, их миссия была акцией прикрытия, предполагающей почти полную гибель группы как наиболее вероятный исход операции, поэтому-то контракт в качестве «заманухи» одновременно «закрывал» и службу в армии. Но Сплин отчетливо понимал, что им еще относительно повезло, по сравнению с тем, что бывает. Еще раз выпили за тех, кого нет с нами. Закусив галетой, Сплин вспомнил убитых и покалеченных парней из роты, в памяти замелькали отрывки, в душе что-то тупо замозжило, как боль под местной анестезией. Малой, видимо, почувствовал что-то похожее и сказал слегка заплетающимся языком, по-пьяному старательно выговаривая слова:

– Обидно, что мы огребли тут немалых пиздюлей по сути ни за хрен собачий. В Мире, небось, про эту заваруху и не слышали.

Слэш пристально посмотрел на него своими угольно-черными глазами и произнес:

– У тебя в корне неверная расстановка приоритетов. Могу дать мудрый совет, как с этим жить, – все заинтересованно слушали, и Слэш продолжил:

– Солдат победил не тогда, когда вояки с большими звездами политиканам о победе рапортуют, а когда его хотели убить, а он выжил, несмотря на весь окружающий бардак и блядство. Я не говорю, что для этого все средства хороши – не надо проявлять больше скотства, чем реально обстоятельства требуют. Это я о совести, которая каждому обязательно свое слово скажет рано или поздно. Но главное для солдата – это несломленное достоинство. Да, мы уебывали от превосходящих сил во всю прыть большую часть этой долбанной операции, всем было тяжело и страшно, но все боролись и бились насмерть изо всех сил. Это и есть ваша персональная победа, которая всегда при вас, независимо от того, что скажет командование или проститутки из масс-медиа, прицепят ли вам на грудь медальку или, как в вашем случае, просто отпустят с миром, отсыпав малость боевых.