Текст книги "Крушение «Красной империи»"

Автор книги: Александр Бондаренко

Соавторы: Николай Бондаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Потом, после учений, когда разбор был проведен, войска сосредоточены, он мне позвонил, нашел возможность и несколько добрых слов сказать, и дать свои указания…

Потом еще были встречи. В частности, перед назначением меня командующим войсками Среднеазиатского военного округа я у него тоже был.

– Это уже 1984 год…

– Накануне драмы этой, когда его освобождали от должности, мы были на сборах в Министерстве обороны. Проводил их маршал Устинов. Огарков занимался вопросами реформирования… Вопрос, в частности, касался подчинения округам соединений ПВО. Были проведены эксперименты, в том числе и в САВО, результат был положительным. На сборах нам говорили, что так и должно быть, так мы будем делать дальше.

Сборы заканчиваются в пятницу, и вдруг говорят: нет, завтра продолжение. Приходим утром – уже разговоры идут, что Огарков освобожден от должности. Смотрим, он сидит на переднем ряду со всеми. Схемы в зале развешены совсем уже другие. И что меня поразило? Можно было бы и по-иному, а тут выходят на трибуну и говорят: на все, что вчера было вам доложено, наплевать и забыть. Все должно быть по-прежнему…

– Вы тогда с Огарковым не разговаривали?

– Ну почему же? Подошел к нему в перерыве, поздоровался. Самообладание у него было железное. «Вот, – говорит, – Владимир Николаевич, военная судьба у нас какая… Ничего, теперь я опять буду на главном направлении – Западное направление у меня. Но ты учись! Учись!» – и смеется.

«Чему учиться, товарищ маршал?»

«Учись хорошему! А самое хорошее – это хорошие отношения. У тебя всегда должны быть с людьми хорошие отношения! Никогда не забывай, что вокруг тебя – люди. Они все делают, и их надо уважать».

Еще поговорили – и разъехались…

– Маршал сильно переживал свое смещение?

– Конечно, внутренне он переживал, и, может быть, даже болезненно, но виду не подавал. Держал себя с исключительным мужеством, с достоинством… К тому же подчеркнуто уважительно относился к подчиненным, к генералитету.

– Владимир Николаевич, разрешите такой вопрос. Наши выдающиеся военачальники известны также чеканными военными афоризмами, мудрыми определениями. У Суворова, например, знаменитые «быстрота, глазомер, натиск»… Шапошников обозначил Генштаб как «мозг армии». А вот маршал Огарков…

– Знаете, главное ведь не слова. Это был в полном смысле военачальник современного толка, человек с глубоким интеллектом, огромными знаниями. У него было удивительное качество, я бы сказал: «Чувство держания мира перед собой». Он как бы видел его весь, где, что и как происходит, воспринимал его глобально… У него была личная реакция на все происходящее в мире. И еще – огромная человечность.

Карта для генсека

В мае 1983 года секретарь ЦК КПСС Горбачев настоял на своей поездке в Канаду, хотя государственной необходимости не было. Тогдашний генсек Юрий Андропов был против этого визита, но потом согласился на семь дней вместо запланированных десяти. Несомненно, Горбачева в Канаде ждали. Он уже пятый год находился на Старой площади. В течение года он прошел путь от кандидата в члены до члена Политбюро, что было редкостью для штатного секретаря ЦК КПСС, курировавшего сельское хозяйство. Перспективность относительно молодого советского политика была налицо. Это и вызвало повышенный интерес к нему со стороны канадского премьер-министра и не только его.

Александр Яковлев, в те годы посол СССР в Канаде, в интервью еженедельнику «Коммерсантъ-Власть» от 14 марта 2000 года объяснял: «Первым западным политиком, который с симпатией отнесся к Горбачеву, была не Тэтчер, а канадский премьер Трюдо. Михаил Сергеевич приезжал в Канаду, когда я был там послом. Своим свободным поведением он поразил канадских руководителей. Вместо одной запланированной его встречи с Трюдо состоялось три».

В разговорах с канадцами Горбачев особо не стеснялся. На одном из приемов он раскритиковал ввод советских войск в Афганистан. Учитывая, что Андропов был одним из инициаторов этой акции, Горбачев фактически «подставился». В Политбюро ЦК КПСС подобные вещи «карались» быстро и жестко. Примеров этому более чем достаточно.

Несомненно, Пьер Трюдо нашел время для трех встреч с Горбачевым не для того, чтобы слушать его критические высказывания и беспредметный дипломатический «треп». Тот же Яковлев пояснял, что Горбачев «говорит вроде как интересно-интересно. А как попробуешь сделать запись беседы, как это принято в дипломатической практике, в ней – ничего, кроме, может быть, одной ключевой фразы (message), ради которой он вел весь разговор».

На каждой встрече у Трюдо, вероятно, присутствовали разные люди, в том числе и из США, которые пытались оценить советского политика. Не случайно в 1991 году в аппарате ЦК КПСС в кулуарах шептались, что «первые смотрины» Горбачева с участием американцев состоялись в Канаде. После встреч с Горбачевым Трюдо «не раз говорил руководителям других стран, что на Горбачева следует обратить внимание».

Это не значит, что шла речь о его вербовке западными спецслужбами в Канаде в 1983 году или в Англии в 1984 году. Необходимость в прямой вербовке отсутствовала. Американцы и особенно англичане и без этого владеют методиками прямого и косвенного воздействия на человека, помимо его согласия.

Одно несомненно: личность Горбачева изучалась еще до его поездки в Канаду и Англию. По собственному опыту мне было известно, что даже комсомольские активисты были в зоне внимания западных спецслужб. Это я хорошо понял, когда был в составе молодежной делегации ЦК комсомола Литвы в Англии в 1973 году.

Горбачев, сумевший в 40 лет стать первым секретарем одного из крупнейших краев России и членом ЦК КПСС, не мог не заинтересовать английскую МИ-6 и американское ЦРУ. По утверждению бывшего заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Владимира Севрука, с которым мне приходилось неоднократно общаться в Минске в 1994—1995 годах, пара Михаил и Раиса Горбачевы попала в поле зрения экспертов ЦРУ в период их пребывания по приглашению итальянских коммунистов в Италии в августе – сентябре 1971 года.

Сам Горбачев в поле зрения западных спецслужб должен был попасть, как только он в апреле 1970 года был избран первым секретарем Ставропольского крайкома партии. Известно, что иностранные спецслужбы всегда проявляли особое внимание к представителям высшего эшелона советской власти. Ставропольский край с его правительственными здравницами, несомненно, также должен был находиться в поле зрения зарубежных спецслужб. На отдыхе человек, даже если он и член Политбюро, расслабляется и при надлежащей постановке агентурной работы можно получить информацию, до которой в Москве не добраться.

Нет сомнений, что в 1971 году Михаила Сергеевича и Раису Максимовну в Италии ждали уже в аэропорту. А далее в ходе многодневной поездки по Апениннскому полуострову легко было создать массу ситуаций для общения и проверки реакции объектов изучения. Эксперты МИ-6 уже много лет славятся своим умением составления психологических портретов политических противников. На пятки им наступают психоаналитики из США, которые в ходе Гарвардского проекта отработали эффективные методики определения психотипологии человеческих личностей.

По итогам поездки Горбачевых по Италии, вероятно, были составлены их психологические портреты. Они уточнялись во время поездки Горбачева во главе партийной делегации в 1972 года в Бельгию. Вероятно, не был обделен Михаил Сергеевич вниманием и во время поездок в ФРГ (1975 год) и Францию (1976 год).

Но самый богатый информационный урожай западные эксперты могли собрать в сентябре 1977 года, в ходе поездки четы Горбачевых по Франции. Туда они приехали на отдых по приглашению французских коммунистов. По Франции они путешествовали на легковой машине с переводчиком. Всего за 21 день Горбачевы проехали 5 тысяч километров, посетили десяток городов. Вероятно, не раз им встречались на пути семейные пары, прилично говорящие по-русски и умеющие расположить к душевной беседе. Потом в западных спецлабораториях психологи, врачи-психиатры, антропологи и другие специалисты по человеческим душам на основании этой информации пытались распознать характер Горбачевых и их уязвимые места.

Анализ событий, происходивших во время визита Горбачева в Англию в декабре 1984 года, показывает, что его там также ждали. Между тем Горбачев возглавлял малозначимую делегацию Верховного Совета СССР. В нее входили председатель комиссии по энергетике Верховного Совета СССР Евгений Велихов, заведующий отделом информации ЦК КПСС Леонид Замятин, Александр Яковлев, ставший годом ранее директором Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР. Центральной темой своего визита в Лондон Горбачев сделал разоружение. Однако никаких полномочий делать заявления от имени Верховного Совета СССР по этому поводу Горбачев не имел.

Тем не менее Горбачев был принят премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер в особой загородной резиденции в Чеккерсе. Она предназначалась только для тех иностранных представителей, «с которыми премьер-министр намеревалась провести особо важную и вместе с тем доверительную беседу». Об этом написал Леонид Замятин в своей книге «Горби и Мэгги». Яковлев в уже цитируемом интервью «Коммерсанту» объяснял это тем, что успех встречи с Тэтчер был предопределен поездкой Горбачева в Канаду.

Во время встречи с «железной леди», как тогда называли Маргарет Тэтчер, произошло невероятное. Вот как описывал этот эпизод в своих мемуарах «Омут памяти» участник этой встречи Яковлев: «Переговоры носили зондажный характер до тех пор, пока на одном заседании в узком составе (я присутствовал на нем) Михаил Сергеевич не вытащил на стол карту Генштаба со всеми грифами секретности, свидетельствовавшими, что карта подлинная. На ней были изображены направления ракетных ударов по Великобритании… Премьерша рассматривала английские города, к которым подошли стрелы, но пока еще не ракеты. Затянувшуюся паузу прервал Горбачев: «Госпожа премьер-министр, со всем этим надо кончать, и как можно скорее». – «Да», – ответила несколько растерянная Тэтчер».

Бывший пресссекретарь Горбачева Андрей Грачев описывает это осторожнее: «…В загородной резиденции британского премьер-министра Чеккерсе у камина, перед которым Горбачев расстелил заготовленные диаграммы и выкладки ядерного “overkill” (многократного взаимного уничтожения), и началась, как он пишет, “наша с Маргарет эпопея”.

Сбросив туфли и забравшись в кресло с ногами, “железная леди” явно увлеклась не столько разглядыванием таблицы, где заштрихованные квадратики изображали ядерные боеголовки, сколько общением с этим нестандартным “новым русским”. И хотя в Москве еще доживал свой век смертельно больной генсек и еще неизвестно было, как лягут карты политической судьбы Горбачева, Маргарет сразу же направилась за океан, чтобы немедленно поделиться со своим другом Роном впечатлениями от вероятного будущего советского лидера».

Не отрицает этого факта и сам Горбачев в мемуарах «Жизнь и реформы»: «Я разложил перед премьер-министром Великобритании большую карту, на которую в тысячных долях были нанесены все запасы ядерного оружия. И каждой из таких вот клеточек, говорил я, вполне достаточно, чтобы уничтожить всю жизнь на Земле. Значит, накопленными ядерными запасами все живое можно уничтожить 1000 раз!»

Невероятно, но Яковлев, Грачев и Горбачев рассказывают о факте раскрытия сверхсекретных сведений государственной важности, как об обыденной вещи. Возникает вопрос: на каком основании и кто предоставил Горбачеву сверхсекретные материалы? Почему он не побоялся привезти их в Лондон?

Сам факт переговоров Горбачева с Тэтчер на основе сверхсекретной карты Генштаба кажется на первый взгляд невероятным. Прежде всего потому, что подобная «откровенность» могла стоить Михаилу Сергеевичу не только места, но и «головы». В период, когда генеральным секретарем ЦК КПСС был Константин Черненко (после смерти Андропова в феврале 1984 г. – Ред.),позиции Горбачева стали достаточно шаткими. Он только номинально выполнял обязанности «второго» секретаря, которые он получил при Андропове. Более того, по негласному указанию генсека Черненко Генпрокуратура и МВД СССР вели проверку по некоторым «ставропольским эпизодам» в деятельности Горбачева.

В Политбюро ЦК КПСС вопросы обороны тогда курировал Григорий Романов, который ревниво отслеживал все действия Горбачева. Ну а если бы министр обороны Устинов узнал о карте Генштаба в Чеккерсе, то последствия для Горбачева были бы самыми печальными. Это подтвердил и Яковлев, который в том же интервью еженедельнику «Коммерсантъ-Власть» утверждал, что в «черненковский период» Михаил Сергеевич вел себя достаточно осторожно: «Как бы ни был слаб Черненко, его власть была настолько большой, что, имея повод, он мог принять в отношении Горбачева самые радикальные кадровые решения…»

В январе 2009 года я проконсультировался с генерал-полковником в отставке Леонидом Ивашовым по этому эпизоду. Ивашов, в те годы работавший в аппарате министра обороны, считает подобное невозможным. В Генштабе наличие подобного рода документов особой важности проверялось ежедневно. Вынос совершенно секретных карт из здания Генштаба был категорически запрещен.

Однако были исключения. По словам Ивашова, в феврале 1987 года министр обороны СССР Маршал Советского Союза Сергей Соколов был вызван к генсеку Горбачеву с двумя картами, на которых была обозначена организация противовоздушной обороны СССР на западном направлении. После встречи Горбачев попросил оставить ему эти карты – они якобы ему были нужны.

После того как Ивашов узнал о том, что карты оставлены у Горбачева, он позвонил помощнику генсека и спросил, когда можно ждать их возвращения. Помощник ответил, что в сейфах, от которых у него ключи, этих карт нет, а Горбачев говорит, что карты ему еще нужны.

В результате этого в Министерстве обороны были вынуждены создать специальную комиссию, которая официально подтвердила факт передачи карт генеральному секретарю ЦК КПСС. Заверенный акт этой комиссии должен храниться в одном из архивных дел военного ведомства. Второй экземпляр был передан ЦК КПСС и, по всей вероятности, сохранился в Архиве Президента РФ.

Нелишне будет напомнить, что 28 мая 1987 года, через три месяца после того случая с картами, состоялся загадочный пролет 19-летнего немецкого пилота Матиаса Руста над северо-западной территорией СССР, закончившийся скандальной посадкой на Красной площади. Эксперты считают, что Руст летел так, как если бы ему было досконально известно расположение советских радиолокационных станций.

По утверждению Ивашова, с картами нанесения ядерных ударов по европейским странам официально был ознакомлен только один руководитель иностранного государства. Они были продемонстрированы в 1975 году новому канцлеру ФРГ Гельмуту Шмидту во время его визита в Москву дабы тот понял всю уязвимость территории Западной Германии в случае мирового ядерного конфликта.

Демонстрация оказала настолько сильное впечатление на Шмидта, что он запомнил ее на всю жизнь. В 2007 году бывший канцлер заявил в интервью журналу Zeit Magazin Leben, что советские баллистические ракеты средней дальности SS-20 (РСД-10 «Пионер») в основном были нацелены на Германию. Каждая из ракет была оснащена тремя ядерными боезарядами, так что одной ракетой можно было одновременно уничтожить крупнейшие промышленные центры Германии: Дюссельдорф, Кельн и Дортмунд.

Показ карт Шмидту состоялся только после согласования вопроса на самом высоком уровне (решение принимал лично генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев) и соблюдения процедур по обеспечению режима секретности. Исходя из вышеизложенного, можно предположить, что в Великобритании могла быть разыграна мистификация с поддельной картой. О ее цели мы можем только догадываться: возможно, речь шла о том, чтобы продемонстрировать «политический вес» Михаила Сергеевича, показав, что он имеет доступ к сверхсекретной информации.

В принципе по материалам западной и советской прессы можно было в 1984 году подготовить справку о возможном сценарии ядерной войны в Европе, а какой-нибудь отставной офицер вполне мог на карте Европы и европейской части СССР нарисовать стрелки, диаграммы, таблицы, как это принято у военных, и поставить соответствующий гриф «Совершенно секретно». Надо думать, британские эксперты разъяснили позднее Тэтчер «что к чему». Но впечатление от этого поступка советского гостя у нее осталось.

Поездки Горбачева в Канаду и Англию западные спецслужбы постарались использовать для того, чтобы существенно обновить информацию о нем. Более того, каждое его слово, каждое движение было зафиксировано и впоследствии должным образом использовано для выработки соответствующих методик воздействия. Например, англичане выяснили, что Михаил Сергеевич расслабляется, если в комнате растоплен камин. Впоследствии, обратим внимание, горящий камин всегда оказывался в нужное время и в нужном месте во время большинства встреч Горбачева с президентами США. Не случайно известный американский специалист в области психологии профессор Владимир Лефевр (бывший наш соотечественник) впоследствии признался, что его привлекали для подготовки психологической стороны встречи Рейгана и Горбачева в Рейкьявике в октябре 1986 года.

Западные политики старались использовать психологический портрет Михаила Сергеевича. Они восхищались его идеями, соглашались с обоснованностью подходов, но добивались, чтобы первым на уступки шел он. Эта тактика себя оправдала. Джордж Буш-старший в своих мемуарах пишет, что основная тактика его поведения с Горбачевым заключалась в налаживании личных, якобы доверительных, отношений (тактика личного шарма). Они должны были скрывать жесткую бескомпромиссную позицию США в обеспечении своих национальных интересов, и эту задачу они, признаем, решили…

Владислав Швед

«Несговорчивый министр»

Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Сергей Леонидович Соколов, отметивший 1 июля 2001 года свое столетие, почти восемьдесят лет находится в боевом строю. В настоящее время – в качестве советника при Министерстве обороны РФ.

Он длительное время находился на ключевых должностях в Вооруженных силах. С октября 1965 года – командующий войсками Ленинградского военного округа, с апреля 1967-го – первый заместитель министра обороны СССР. 22 декабря 1984 года Константин Черненко назначил Сергея Леонидовича министром обороны вместо скоропостижно скончавшегося Дмитрия Устинова, последнего из когорты сталинских наркомов. Но вскоре, в марте 1985 года, Черненко скончался, и маршалу Соколову пришлось работать при новом генсеке, одержимом идеей перестройки великой державы по известным только ему лекалам. Пост главы военного ведомства Сергей Леонидович утратил 30 мая 1987 года, после скандального полета Матиаса Руста, все обстоятельства которого до сих пор не выяснены. Некоторые аналитики считают, что это была провокация, призванная помочь Горбачеву «зачистить» советский генералитет и облегчить ему решение задачи по радикальному сокращению военного потенциала «Красной империи».

Сергей Леонидович не любит рассказывать о себе и событиях того периода, поэтому мы обратились к его друзьям-сослуживцам.

Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Василий Петров:

– В апреле 1966 года министр обороны Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский приказал начальнику ГОУ решить с руководящим составом Вооруженных сил «летучку». Утром при входе в здание Генерального штаба я встретил своего давнего знакомого начальника штаба ЛенВО генерала Паршикова.

– Алексей Михайлович, – обратился я к нему, – ты познакомил бы меня со своим командующим.

– Хорошо. А вот и он…

Я представился моложавому, подтянутому, атлетически сложенному генерал-полковнику Сергею Леонидовичу Соколову…

Генералы Огарков, Соколов и я последними заканчивали оформление решения. К нам подошел министр обороны и, улыбаясь, заметил:

– Огарков и Соколов, безусловно, хотят решить только на «отлично». А как дела у Петрова?

– Трудновато, товарищ Маршал Советского Союза. Театра военных действий не знаю – в Германии не воевал и не служил, а здесь сплошные населенные пункты…

– Вы решаете задачу в роли командующего фронтом. Обход и охват населенных пунктов – дело тактики…

Генерал Соколов сложил свою карту и подошел ко мне в готовности выручить меня, но этого не потребовалось – я уже самостоятельно управился с делом.

Так произошло наше первое знакомство с Сергеем Леонидовичем. Про себя я тогда отметил, что он, кажется, не очень разговорчив, но, видно, щедр душой. Последнее не раз подтверждалось впоследствии.

В 1967 году, когда министром обороны был назначен маршал А. А. Гречко, одновременно был опубликован указ о присвоении воинского звания генерал армии С.Л. Соколову и И.Г Павловскому и о назначении их заместителями министра обороны.

В течение последующего десятилетия я продолжал службу в войсках Дальнего Востока, где, как после мне стало известно, начинал свою службу и Сергей Леонидович.

В истории Вооруженных сил конец шестидесятых и семидесятые годы были периодом возрождения войск Дальнего Востока и Забайкалья. Одновременно с многими оргмероприятиями проводилась бурная работа по обучению войск и оперативной подготовке штабов. Были приняты важные решения по оборудованию театра военных действий, в том числе строительству БАМа, портов, аэродромов, складов, баз, по освоению северной воздушной трассы, созданию промышленности военного назначения. Во всех этих делах принимал активное участие Сергей Леонидович.

К концу шестидесятых годов по поручению министра обороны Сергей Леонидович с группой генералов и офицеров облетал северную трассу от Мурманска до Анадыря, решая проблемы ее развития как второго воздушного пути на восток. Я вылетел встретить его на полуострове Шмидта, но по условиям погоды остановился в Анадыре. Ночью мне докладывают, что самолет Соколова приземлился на аэродром полуострова Шмидта в крайне нелетную погоду. Я немедленно ему доложил, что аэродром Анадырь закрыт, сильный ветер.

К вечеру следующего дня ветер стих, мы приняли его самолет. После официальных приветствий и представлений он потребовал вертолет, чтобы побывать на ряде позиций ЗРВ дивизии ПВО страны. На мое предупреждение, что светлого времени осталось мало и мы не успеем облететь позиции, ответ был непреклонным: «Хотя бы на одной из них, но побываем».

Через 15 минут мы были на позиции дивизиона. Первый вопрос командиру: «От кого и по каким средствам вы получаете оповещение о воздушных целях и соответствующие команды?»

Он потребовал продемонстрировать проход команд и сигналов с КП командира дивизии на позиции дивизионов. Возвратясь, поднял одну авиаэскадрилью по тревоге и приказал удалиться в глубь океана на 100 км, сделать разворот и обозначить нападение авиации противника на аэродром Анадырь. Вторая авиационная эскадрилья осталась на аэродроме, новой задачи не получала. С получением сигналов от РТС о целях была поднята и вторая авиационная эскадрилья. Она не успела произвести взлет, как была подвергнута удару.

– Делайте сами вывод, – обращаясь к комдиву, сказал Сергей Леонидович.

Когда я предложил ужин, Соколов возразил:

– Нет, мы еще побываем на КП дивизии, послушаем начальника гарнизона…

– А завтра? – спросил я.

– Полетим в Провидение (т.е. 500 км назад), подготовьте Ил-14. Вылет в 7 утра.

Утром была хорошая погода. Но, когда мы выходили из самолета, внезапно хлынул проливной океанский дождь. Пришлось сушиться в госпитале, поэтому обед был в самолете.

В Анадыре мы посетили арсенал в подземном сооружении протяженностью более полутора километров. Сергей Леонидович решил пройти пешком. Он любитель быстрой ходьбы, и я, еле успевая, вспомнил, как Суворов подвергал новичков-офицеров испытанию на выносливость, приказывая его сопровождать, и намеренно шел напрямую через заборы, овраги и дворы, легко их сам преодолевая…

Помню и то, как в конце семидесятых годов на учения в Монголии Сергей Леонидович прибыл в 30-градусный мороз в шинели, фуражке и в этой же одежде находился все 10 дней. Мы удивлялись его выносливости и богатырскому здоровью…

Почти все восьмидесятые годы мне пришлось работать под непосредственным руководством Сергея Леонидовича. Мы близко познакомились, убедились в совпадении наших жизненных позиций и дальнейших перспектив строительства Вооруженных сил. Мы были убеждены, что нельзя в этих вопросах замыкаться лишь на особенностях своей страны, надо учитывать, что происходит в целом в мире, в том числе и у наших противников.

В декабре 1984 года маршал Соколов был назначен министром обороны. К сожалению, раскрыть все свои способности в должности министра обороны ему не удалось, всему причина – перестройка…

Из воспоминаний генерала армии Алексея Лизичева:

– Назначение маршала Соколова на пост министра обороны СССР произошло в сложный для страны период. Один за другим ушли из жизни два генеральных секретаря ЦК КПСС, да и третий генсек, мягко говоря, не отличался крепким здоровьем. К тому же Константин Устинович Черненко в силу возраста и уровня подготовки не мог предложить реального выхода из глубокого тупика, куда зашли советско-американские отношения, особенно переговоры по ограничению ядерных вооружений.

С начала 80-х годов военные расходы США превысили 640 млрд. долларов, а в 1985—1989 годах они должны были составить, как было объявлено, 2 триллиона долларов – почти столько же, сколько было израсходовано на эти цели за 35 послевоенных лет.

Администрация Рейгана не скрывала, что все это делалось в расчете на обретение военного превосходства над СССР, и нам во что бы то ни стало следовало поддерживать военный паритет. Решением этой очень сложной задачи и занимались наши военные руководители во главе с маршалом С.Л. Соколовым.

К сожалению, избрание Горбачева новым генеральным секретарем ЦК КПСС мало что изменило в межгосударственных делах между СССР и США. Новый генсек еще не имел четкой программы в области внешней политики страны, хотя и выражал недовольство тем, что в ней отсутствовали динамизм и стратегический простор для широкого маневра с целью перелома опасного противостояния СССР и США и изменения общей напряженной международной обстановки. «Новое мышление» только зарождалось. Оно проявилось в полной мере, когда с поста министра иностранных дел ушел мудрый А. А. Громыко и его место занял Э.А. Шеварднадзе, готовый без особых возражений осуществлять на практике указания Горбачева во внешней политике.

Поскольку инициативы по военным вопросам, исходящие от Горбачева, не всегда были достаточно продуманными, между членами «тройки» (министр иностранных дел Шеварднадзе, министр обороны Соколов и курировавший оборонную промышленность секретарь ЦК Л.Н. Зайков), которая в рамках Политбюро занималась вопросами переговоров с США по ядерным и обычным вооружениям, начались споры. Сергей Леонидович принципиально отстаивал интересы наших Вооруженных сил и соответственно страны. Шеварднадзе готов был пойти на недопустимые уступки США, а Зайков по негласному поручению Горбачева чаще всего выступал как арбитр.

Когда споры стали особенно жаркими, министр обороны пригласил меня, в ту пору начальника Главного политуправления, вместе с ним отправиться к Шеварднадзе. Под натиском веских, неопровержимых доводов Сергея Леонидовича Шеварднадзе вынужден был несколько поступиться своей позицией. Казалось, мы достигли «консенсуса», но это только казалось. После памятной встречи я почувствовал «прохладу» в своих отношениях с Горбачевым, который сдавал американцам в ущерб СССР одну позицию за другой…

Тандем Горбачев – Шеварднадзе, фактически полностью определявший внешнеполитический курс страны, решил избавиться и от «несговорчивого» министра обороны. Ждали удобного момента. Помог тот известный случай, который не прояснен до сих пор: «пролет Руста».

«Разбор полетов» в Политбюро, как признается А.Ф. Добрынин, исполнявший в то время обязанности секретаря ЦК КПСС, тщательно готовился. В ход были пущены все закулисные маневры. «Ведущую» роль тут играли Шеварднадзе, Лигачев и, конечно же, сам Горбачев.

Главнокомандующего ПВО страны дважды Героя Советского Союза главного маршала авиации А.И. Колдунова сняли с занимаемого им поста на самом заседании Политбюро. В заключение заседания с резкой речью выступил Горбачев. Обращаясь к маршалу Соколову, он сказал:

– Сергей Леонидович, я не сомневаюсь в вашей личной честности. Однако в сложившейся ситуации я на вашем месте подал бы в отставку.

Маршал Соколов тут же заявил, что он просит принять его отставку. Не мешкая, Горбачев от имени Политбюро принял эту отставку…

После короткого перерыва Горбачев предложил вместо маршала Соколова назначить на этот пост генерала армии Дмитрия Тимофеевича Язова.

Так совершился «тихий переворот» в руководстве Вооруженных сил СССР, поскольку вместе с Соколовым были вынуждены уйти в отставку и наиболее видные военачальники, противники «реформы» Горбачева и его больших уступок американцам на переговорах.

Лично мне состояние здоровья не позволило долго находиться на посту начальника Главного политуправления Советской Армии и Военно-Морского Флота, и я попросил перевести меня в группу генеральных инспекторов Минобороны СССР. Старшим этой группы к тому времени был маршал Соколов. Он по-прежнему пользовался любовью и уважением у всех генералов, его авторитет был высок и непререкаем.

Александр Кочуков