Текст книги "Крушение «Красной империи»"

Автор книги: Александр Бондаренко

Соавторы: Николай Бондаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Против создания в РСФСР частей гвардии выступил также Павел Грачев. После путча он стал генерал-полковником, первым заместителем министра обороны СССР и одновременно председателем Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам. Он считал нецелесообразным появление параллельных воинских структур вне Вооруженных сил, а к его мнению Борис Николаевич прислушивался.

– После победы над ГКЧП многие офицеры, близкие к российскому Госкомитету по обороне, были поощрены – они получили внеочередные воинские звания, ордена, стремительно продвинулись по службе…

– Скажу откровенно: вокруг штаба и списков началась странная возня. Стало известно, что список сотрудников штаба вдруг вырос наполовину, к нему оказались прикомандированными полковники и генералы, которых даже на подступах к Белому дому никто не видел… Их основной задачей с 19-го по 22 августа был сбор денежных средств от российских бизнесменов «на оборону». Видимо, на эти деньги покупались продукты питания для защитников здания Верховного Совета РСФСР, а после августовских событий – часы с портретом российского президента и выделялись денежные премии «за оборону Белого дома».

Новый министр внутренних дел РСФСР Андрей Дунаев (Виктор Баранников возглавил МВД СССР) подготовил список на представление к государственным наградам – нескольких десятков человек. Когда об этих представлениях доложили Руцкому, чтобы он походатайствовал перед президентом РСФСР, Александр Владимирович искренне возмутился: «За Героя в Афганистане я четыреста шестьдесят два боевых вылета сделал, а они хотят получить по случаю».

Но через месяц мы узнали, что все военнослужащие, прикомандированные к Госкомитету по обороне до августа 1991 года, получили очередные воинские звания и государственные награды, включая секретаря-делопроизводителя. А один подполковник-юрист к концу года даже стал генерал-майором. Что касается кадровых офицеров, стоявших у истоков создания штаба обороны Белого дома, то в течение 1992 года все они были уволены по сокращению штатов…

– Как сложилась ваша судьба? Где вы сейчас работаете, чем занимаетесь?

– С декабря 1991 года трудился экспертом комитета по подготовке и проведению военной реформы при Госсовете СССР, затем секретарь Госкомиссии по созданию Министерства обороны, армии и флота России; распоряжением мэра Москвы был назначен на должность начальникам столичного штаба народных дружин. Сейчас занимаюсь наукой, преподаю в Московском госуниверситете имени Ломоносова, написал несколько книг о войнах XXI века.

– Считаете ли вы, что вся правда о событиях августа 1991 года уже сказана?

– Много белых пятен, нет комплексной оценки этих событий. Историки говорят, еще «слишком рано», политологи привыкли ориентироваться на заказ сверху, а для военной науки этой темы как бы и не существует…

Часть III.
Стреляли в коммунизм…

Россию мы проиграли дважды

Двадцать лет назад перестройка Михаила Горбачева приказала долго жить. Российская Федерация обрела суверенитет. Распался Союз, некогда могучая сверхдержава. Крах ГКЧП. У России определился новый виток развития. Отсчет «эры Ельцина»… Череда сложных, неординарных событий, их уроки и значимость для истории Отечества легли в основу нашей беседы с доктором философских наук, известным политологом и публицистом Александром Ципко.

– Александр Сергеевич, впору вспомнить «судьбоносный» телефонный звонок находившегося в полном здравии президента СССР из Фороса сподвижнику по ЦК партии Аркадию Вольскому 18 августа 1991 года. Доводилось слышать: если бы об этом разговоре на следующий день узнала страна, то из-под ног гэкачепистов, напиравших на «болезнь» Михаила Сергеевича, почва уплыла бы мгновенно. И ситуация, дескать, не приняла бы жуткий окрас: ввод войск в Москву, «живое кольцо» у стен Белого дома… В апофеозе– появление Бориса Ельцина на танке, революционные речи с жестами вождя. Но Вольский сделал заявление лишь 21 августа… В крутые моменты мы снова поднимаемся на те башни, которые в состоянии построить сами?

– Допускаю, что связь полностью не вырубили, имелась возможность пробиться, пусть и выборочно. Но уверен, это было не столь важно. Дело даже не в звонке, а в том, что «девятка» (9-е Управление КГБ СССР, отвечавшее за охрану высших лиц в СССР. – Авт.)оказалась на стороне оппонентов президента СССР. Все остальное от лукавого: можешь звонить, но ты уже заключенный. Кто был в ЦК КПСС, знает знаменитый пятый этаж. Было время, я сидел рядом с Горбачевым. Есть зловещие символы: если охрану поменяли, у тебя власти нет. Точнее: к власти пришли другие…

Будем откровенны, много ли в стране поверивших в «болезнь» Горбачева? Большинство людей боялись перемен, неизвестности. Устали от перестройки и от радикализма: бесчисленных Глебов Якуниных, Новодворских и т.д., этих «говорящих голов». Революция с лицом, скажем, Елены Боннэр не имела никаких шансов. После референдума в поддержку целостности СССР Горбачев сам должен был вводить чрезвычайное положение…

Что произошло в августе 91-го? Откровенно – никакой революции не было. Банальный переворот. Старая власть загнала себя в тупик, зашаталась, рядом оказались люди более сильные. Все развивалось при молчаливом согласии населения. Поймите, я уже в таком возрасте, когда надлежит говорить правду. ГКЧП пассивно поддержала страна. Я был тогда на Украине. Люди понимали: корабль дал крен, нужна смена на командном мостике. Горбачев заболтался, все куда-то катится. Возникла потребность в этаком Корнилове, который бы навел порядок…

Примечательно: уже тогда речь шла не о социализме, а о спасении государства и государственности. Но беда в том, что все произошло, как во время корниловского мятежа. Россию мы проиграли дважды. Корнилова никто не поддержал. И в этот раз наши государственники оказалась несостоятельными, не выдвинули ни одной значимой фигуры. Я давно знаю Янаева, когда он еще возглавлял обком комсомола. Может, в душе он государственник, но на роль спасителя России никак не тянул.

Удивил дефицит воли у Лукьянова. И уж совсем банкротом выглядел Крючков, который, по-моему, стоял у истоков тех событий. Это неправда, что путч готовили с одобрения Горбачева. У меня была возможность близко общаться с Михаилом Сергеевичем уже после отставки. Иногда экс-президент часами выговаривался, без остановки. К событиям 19 августа он не был готов. Но в критический момент мог, видимо, произнести злополучную фразу: действуйте, черт с вами. Горбачев понимал, что их не остановить, что фактически он смещен.

Вспоминается совместная с Горбачевым поездка в Японию. Обстановка располагала к откровениям, и я спросил, не жалеет ли, что не поддержал ГКЧП ради спасения огромной страны, да и самого себя. Лицо его вдруг стало бледным, взгляд – холодным: «Саша, тебе пора спать». Косвенно это подтверждало: тема по-прежнему его мучает, сговора между ним и гэкачепистами не было.

И все же для меня остается тайной, почему Горбачев не понял, что ради высших интересов нации обязан был поддержать ГКЧП, что за радикалами стоят те, кто стремится уничтожить не коммунизм, а Сверхдержаву.

Конечно, можно говорить, что Горбачев был слабым, недоставало политической воли, что, взявшись за реформы, не удержал власть. Много умного и честного рассказал об ошибках Горбачева его соратник Георгий Шахназаров в своей книге «Мой XX век».

Но правда и в том, что руководство армии сыграло, на мой взгляд, не лучшую роль при распаде страны. И как в 1917-м, когда царь отрекся от трона, ни одна рота солдат не вышла в его поддержку, так и в декабре 1991-го, когда объявили о кончине Союза. А пылкие разговоры о Севастополе, о русском городе – фетиш. Надо было понимать, что, отдавая страну, отдаете базы, и не только Севастополь, Таллин, Ригу… Все отдаете.

– Но армия, вспомним мудрого Фрунзе, сколок общества. Зеркальное отражение того, что сложилось в народе по поводу перестройки, Горбачева. Этот негатив накопился в душах всех…

– Абсолютно согласен.

– И не прошибает ли до озноба мысль о последствиях «идейной нестыковки», скажем, в рядах отдельно взятой Н-ской дивизии РВСН, которой подвластны ядерные «монстры»? Не приведи Господь довести военных до подобного судного дня…

– Все так, но речь об упущенных возможностях. Распад СССР повлек за собой уничтожение исторически обустроенной России… Знаете, меня многие разного рода ура-патриоты считают великим либералом, но я, имея полномочия и итоги референдума, распустил бы Верховный Совет РСФСР, который и устроил войну законов. Это Горбачев обязан был сделать, спасая государство, а он побоялся, хотел остаться в истории великим демократом.

– Теперь, надеюсь, есть повод, не утрачивая «гордости великороссов», поговорить об «особом» пути России. Известно, что наши предки на заре государственности пригласили «владеть и править» Рюрика. Досыта попользовались и заемным умом гольштинцев. Потом, сломя голову, внедряли теорию Маркса с его «бродячими призраками»… Может, и впрямь «ленивы, нелюбопытны», что априори достойны участи, о которой сетовал «блестящего холодного ума» Чаадаев: «Мы так удивительно шествуем во времени, что по мере движения вперед пережитое пропадает для нас безвозвратно. Это последствие культуры, всецело заимствованной и подражательной»…

– Как человека русского, славянина, меня тоже тревожит эта проблема. После реформ первой четверти XVIII века миру явилось уже не русское государство. Скорее, своего рода доминион Германии. В книге «Двести лет вместе» Солженицын справедливо пишет, в частности, о преследовании евреев в России. Кто из властей предержащих смотрел сквозь пальцы, как по нескольку дней громили евреев в Киеве, Одессе? Сплошь и рядом немецкие, французские фамилии. Честно скажу, никогда не воспринимал ореол Петра. И Сталина, по понятным причинам, тоже. Во имя государства они крушили наш народ. Первый – во имя «модернизации». Создавая фундамент пресловутому крепостному праву, вырубил четвертую часть населения. Сталин угробил крестьянство как класс.

В отличие от многих европейцев мы не создали национальное государство. Не потому даже, что была многонациональная и многоязычная империя. Основообразующий этнос никогда не правил. Рюрики, которых вы упомянули, почти мифология. Русские князья – славянская кровь. Но после Петра мы теряем контроль над своей страной, царствуют Романовы, а правят иноземцы. Безразличные, презирающие Россию. Посмотрите переписку Екатерины II с Дидро, другими просветителями. Ах, эти русские… Отсюда темень, дикость нравов, «две страны, две культуры» и все остальное.

Мало что изменила революция в октябре 1917-го. Опять русские в партере, а не на сцене. Более всего потрясает, что и славяне, пришедшие при Сталине к власти, как Молотов и другие, против русского народа творят преступления похлеще. Зверства, репрессии. Индустриализация, Беломорканал – на костях безвинных жертв. Никакие аргументы не убедят, что во имя «высокой цели» надо было миллионы сгноить, уморить голодом. После войны, я помню, за восемь колосков зерна загоняли на восемь лет в тюрьму. Что мешало дать людям хотя бы подобие нэпа, дабы накормили себя? И кому нужно окровавленное государство, которое строил Сталин сотоварищи?

Возникает страшный вопрос: может ли наш народ быть хозяином своей судьбы? Я не против других этносов, у нас многонациональное государство. Но почему великороссы, наша государствообразующая нация, все время упускают инициативу?

Второй раз в XX веке народ, который называем государственником, сам раздолбал свою страну. Правда, большевики были все же более государственниками, нежели другие. И лозунг о Владивостоке, городе нашенском, подтверждает. Впрочем, Ленин взывал и к поражению России в мировой войне…

Особо подчеркну, я не сторонник русского национализма, сомнительного тезиса «Россия – для русских». Это очень опасно, мы – Федерация. Около 20 процентов населения – тюрки, угро-финны… Но в состоянии ли мы, многонациональный народ: русские, татары, евреи, осетины и других великое множество, – договориться, найти консенсус, взять на себя ответственность за судьбы страны? Точного ответа не знаю. Надежда есть. Все-таки ситуация намного лучше, чем в начале 90-х.

В народе проснулся инстинкт государственности. Медленно, но исцеляется боль, вызванная распадом СССР, колоссальными внешними долгами, утратой значительной части территорий. Так издавна повелось: Россия нищая, но всегда обладала суверенитетом. Независимость, национальное достоинство – возможно, главное благо, наши ценности буквально на генетическом уровне.

Спасать государство призваны в первую очередь представители силовых структур. У них патриотическая жилка. Воспитаны на идеях служения Отечеству. Мне кажется, исторический шанс у нас есть. Но надо понимать – едва не последний. Хорошо, что «первый всенародный» все же оказался дальновидным политиком. Нашел в себе силы уйти, осознав, кто способен поднять Россию на развалинах бывшей супердержавы. И эта нота внушает сдержанный оптимизм.

– Недавно отметили очередную годовщину принятия Декларации о государственном суверенитете РФ. Были флаги, приемы. «По случаю» привычно потянуло пропустить чарку. Однако «именин сердца», кажется, не получилось. Сказывается догмат восприятия событий, или более уместны слова древнего старца: «Все тщета, как ловля ветра»?

– Вы интересуетесь мнением человека, который еще в СССР, в 90-м году, предупреждал: идея российского суверенитета убийственна. От чего независимость? Русских от собственного государства, которое создавали 300 лет? Независимость русских от победы над фашистской Германией? От собственных богатств, как 10 процентов общесоюзных запасов газа, оставленных в Каракумах, которые, кстати, сами открыли, освоили? Можно ли, уничтожив великое государство, радоваться по этому поводу? Нонсенс.

– Александр Сергеевич, прошли годы, как было заявлено о желании России войти в «общеевропейский дом», обрести базовые ценности новой ориентации. Почему долго, унизительно топчемся, простите за своеволие, у порога этого «храма Соломона»?

– Мне кажется, очень важен психологический аспект. Был «железный занавес». Стратегия осажденной крепости. Люди томились десятилетиями. Многим представлялось, что вне глухих препон – другой, прекрасный мир. Если они разломают стены, то их примут «радостно у входа» на равных. Отсюда и логика Горбачева – во многом романтика, с недостаточным государственным сознанием. За что надо винить великую партию. Воспитала лидера, кстати, в духе западноевропейской марксистской идеологии. Наивной, чуждой, в которой нет ни толики русского духа. Никто в мире так не критиковал, не показывал фарисейство марксизма, как русские мыслители.

Насколько же мы разнимся цивилизационно, чтобы не войти в тот самый «храм»? Основная часть населения – русские, православные. Но это христианский мир. Культура, литература и мышление принципиально не отличаются от западного. Никуда не деться: все наши великие философы, писатели – это тоже Запад. Вспомните Пушкина, который в лицейском возрасте знал наизусть почти всю французскую поэзию. Но современный Запад эгоистичен. Не желает рисковать благами. Еще хватает сил «переварить» Польшу, Чехию, Венгрию. Но боится нашего огромного пространства, нашей непредсказуемости, спонтанных движений. Обманчиво считать, что там рукоплещут нашей приватизации.

Кстати, я сторонник частной собственности. Но европейская собственность – заработанная. А тут разделили в «своем кругу», а то и превратили в некий «общак». Запад этого боится. И не следует негодовать, что после начального этапа рыночных реформ от нас дистанцируются. Вряд ли что изменится в ближайшем будущем. Тактика прежней приватизации ведь не сдана в утиль… Если мы станем более благоразумны, будем действовать исключительно в национальных интересах, тогда и на Западе к нам отнесутся по-другому.

– Александр Сергеевич, не секрет, что в мутной пене «обновления» зародились будущие олигархи, шаманы финансовых «пирамид»… Почему был отвергнут щадящий вариант реформ, как в странах бывшего соцлагеря, почему не удалось помешать номенклатуре срастись с «теневиками», волостными баронами, бандитскими «авторитетами»? Почему, около десяти лет разглагольствуя о «чистоте эксперимента», открывали жестокой «амальгаме» шлюзы во власть?

– Борис Николаевич Ельцин очень сложный человек. К сожалению, в его книгах, в том числе и в «Президентском марафоне», не вся правда. Мотивация его поступков противоречива. По тому, как он решил вопрос преемственности, можно, бесспорно, судить о проявлениях чувства национального достоинства. Хотя политику в 1991—1993 годах проводил известно какую. Чего только стоит появление того же Егора Гайдара. Может, читателям будет интересно узнать детали. О них мне рассказывал Николай Федоров в 1994-м. А дело начиналось в бане (увы, таков был стиль высшего руководства), где с участием Бурбулиса, Полторанина и упомянутого Федорова обсуждались важные проблемы. Впервые назвали имя претендента на премьерское кресло. Борис Николаевич возмутился. Но затем Запад пообещал под «младореформатора» солидные кредиты. Егор пришел с планом уничтожения ВПК. Об этом он сам пишет в книге «Государство и эволюция».

Что такое пустить цены на самотек при сломанных общественно-политических структурах? Пролог коллапса. И неправда, что к началу «великого десятилетия», которое потрясло страну и каждого из нас в отдельности, ничего не было в стране. Мы до сих пор добираем из того, что осталось от советских времен. Тогда имелись громадные нефтяные запасы и т.д. Безбожно врут те, кто утверждает обратное. Откуда же взялись миллиардные состояния? В стране все было. Ни одна страна Восточной Европы на пути реформ сразу не отменила монополию на внешнюю торговлю. А у нас сделали. Чтобы вывезти национальные богатства? Вопрос звучит риторически.

Еще одна шарада – назначение Андрея Козырева главой МИДа. Может, он и способный, но человек своеобразный. Для него Родина – весь мир. Надо знать американцев, которые ценят людей с государственным мышлением. Знакомые работники Госдепа рассказывали мне, как впервые столкнулись с неведомой проблемой. Министр иностранных дел великой державы – России господин Козырев обратился в Государственный департамент США с просьбой выделить… стипендию для его жены сроком на три года. Они за голову схватились. Даже африканские вожди на подобное не решались. И такой министр оставался «на плаву» пять лет. За это время созданы предпосылки трагедии на Балканах и многое другое…

– С ними вроде ясно. Хотя и Горбачева не очень жалуют: задачи «вселенского масштаба» по причине интеллектуальных потенций оказались не по плечу…

– Миллионы россиян должны быть благодарны ему за демократизацию страны. Горбачев, по сути, второй раз освободил наш народ от крепостного права. Нельзя забывать, коммунизм в сталинском варианте – тоже своего рода крепостничество. Это мое глубокое убеждение, как человека, хорошо знающего ту систему изнутри.

– Многие наши читатели, особенно старшего поколения, вряд ли согласятся с вами, Александр Сергеевич. Коммунистическая идея, подобно учению Христа,– извечная мечта нормального человека о Добре и Справедливости. Впрочем, это тема отдельной большой беседы: насколько капитализм гуманнее и вообще может ли восторжествовать в обществе Социальная Справедливость… Но вернемся к Михаилу Горбачеву, к его сложной и противоречивой личности. Почему у него, русского по происхождению, никогда не было русского патриотизма?

– Начиная перестройку и, скажу откровенно, проигрывая интеллектуально демократам, он отчужденно относился к патриотам. Мне доводилось писать, что мы стоим перед дилеммой: авторитет марксизма-ленинизма или государства. Итог известен. А вот китайцы взяли за основу национальную идею. Что получилось, видят все. Почему Горбачев боялся подобного? Все бы поддержали. Допускаю, сказался советский интернационализм в худшем варианте. Но это не значит, будто Горбачев враждебен России.

– Мировоззрение «продвинутых» людей всегда подпитывалось идеями Булгакова, Ильина, Бердяева…

– Михаил Сергеевич был типичный советский коммунист. Продукт системы. Винить надо ее. Первые большевики люто ненавидели патриотизм. Достаточно почитать письма Короленко. За патриотизм большевики ставили к стенке. Кто был против Брестского мира, расстреливали. А чему учила партийная печать? «Наша Родина – Октябрь!» Если так, то чего следовало ожидать?

– За минувшее десятилетие нельзя не видеть противоречий в действиях Запада. Нас пока не принимают как до конца полноправных в общеевропейском доме…

– Высокая преступность, коррупция…

– То есть вроде жестко наставляют на истинный путь. И в то же время… Вы не усматриваете противоречий, когда, вопреки теологическим традициям, одна рука прекрасно ведает, что делает другая? Или все оправдывал великий соблазн уничтожить могучего оппонента в мировых спорах?

– Запад очень разный. В любой стране мира, как и у нас, есть правые, левые, государственники… Конечно, разрушить стратегического противника – цель для них приоритетная. Страх перед сильным противовесом диктовал правила игры. И тем не менее внутренняя политика, к примеру, в США – во главу угла. В программе республиканцев: запрет абортов, сохранение семьи, религия, мораль… А демократы? Очень похоже на нашу «ДемРоссию». Разрушение традиций, космополитизм, Internet, постмодернизм, борьба с национальным сознанием.

А насчет противоречий… Мне кажется, подстегивая Россию к ядерному разоружению, Запад не очень обстоятельно продумывает последствия. Возникает цивилизационная проблема: в какой степени США, люди, определяющие курс единственного лидера в мире, умеют просчитывать геополитические последствия своей политики. Штаты при Клинтоне действовали не лучшим образом. Что делали на Балканах? Чего достигли с помощью ракетно-бомбовых ударов? Создали проблемы в Косово, Македонии, под большим вопросом целостность Сербии…

– В контексте событий на Балканах по-иному оценивается сопричастность Запада к результатам рыночных реформ в России, хотя бы в первые пять лет. Скажите, мог ли жесткий курс на экономическое разложение России, развод ее народов по «национальным квартирам» завершиться «гуманитарной интервенцией»?Подобный элемент нового миропорядка– уже не дань виртуальности…

– Честно говоря, после «точечных ударов» НАТО боеприпасами с обедненным ураном по мирным городам такой вариант был вполне реален. Я знаю многих, которые «делали погоду» в администрации Клинтона. Та же Мадлен Олбрайт и иже с ней – люди с комплексом восточноевропейской ненависти к России. Подобно тому, как большевики-интернационалисты в лице Радека и т.д. считали Страну Советов «пламенем мирового пожара», эти видят Соединенные Штаты плацдармом либеральной революции по всем континентам. Лишнее доказательство, что нет единого Запада. Запад борется, он расколот на традиционистов и ярых сторонников «всеобщего разрушения». С этим надо считаться.

– В 1990-е годы, пожалуй, не было более униженных, духовно раздавленных людей, нежели в погонах. Они, «государевы люди», стали изгоями в пределах бывших союзных республик, групп войск… В 90-е годы множили ряды сотен тысяч «обманутых и оскорбленных» на просторах постсоветской России. И они же, голодные, гонимые, но с присягой в душе, как осененные святым крестом, выходили миротворцами на линию огня между обезумевшими от ненависти «этническими племенами» в Средней Азии, Приднестровье, на Северном Кавказе…

– Начнем с того, что в августе 1991-го люди из той же «ДемРоссии» и те, кто реально от имени Андрея Дмитриевича Сахарова руководил ими, боролись не с коммунизмом. Они не думали о реставрации национальных основ страны. Дети и внуки бывших российских большевиков, ставших жертвами сталинских «чисток», скорее всего, жаждали реванша. Для них герои – не Деникин и Колчак, а Ленин и Троцкий. Стремясь изничтожить государство, «демороссы» ударили по самому чувствительному нерву. Принижали роль Вооруженных сил, издевались над теми, кто жизнь посвятил служению Отечеству. Шла работа на подрыв национального самосознания, а значит, против людей в армейской форме. Кажется, в году 97-м я случайно попал на телепередачу «Преступление и наказание», лишний раз убедился: со всех калибров бьют по нравственному авторитету солдата, офицера, генерала. Ведь что такое Россия? При всех наших неурядицах это воинская доблесть, офицерская честь. Против армии они и настраивали общественное мнение.

Вакханалию не пытались пресечь и известные в ту пору политики. Мой бывший коллега Руслан Хасбулатов и Александр Руцкой, пусть фигуры марионеточные, но разделили пир триумфаторов в августе 91-го. Вещали о державности, считали себя патриотами. Но не сумели (или не захотели?) оппонировать «новым подходам». И это чудо, что власть «прозрела», начала искать опору в среде военных, «силовиков». Это дало России шанс на спасение.

– Александр Сергеевич, русская литература, в частности, XVIII– начала XX века, «произрастая на несчастиях народа» и отражая их, достигла мировых вершин. Но что «породили» 90-е годы? Уж страданий, бесправия, мздоимства было море разливанное. Однако наш лексикон вскармливался исключительно путанами, киллером, рэкетом, «крышей»…Да и в кино, на театральных подмостках чаще видели брутальный букет пошлости, примитива. Какие уж тут Достоевский с пророческими сюжетами, мятежность Некрасова или «пленный Дух» Андрея Белого. Как думается вам: постперестроечное время было обречено привносить варварские краски в культуру, быт?..

– Неумолимы законы общей логики. Национальное сознание народа вбирает в себя токи отечественной культуры. Приоритеты очевидны, и было время, когда радикальные демократы осатанело пытались низвергнуть даже Достоевского. Снова входил в моду призыв сбросить классику с «парохода современности». К счастью, ослепление прошло. Но смута всегда подменяет «муки творчества» на обыденные, земные. Это не лучшее время для создания «нетленного». В 90-е годы, конечно, произошло много страшного, но следует помнить, что рухнувший режим был противоестествен. Цензура, запреты на инакомыслие. Эти доносы, пытки моральные…

Современная цивилизация двигалась, развивалась. А у нас, даже при Горбачеве, изощрялись в ограничениях. Гоняли старушек за пучок зелени, в магазинах не найти бутылку пива, а кусок колбасы – едва не пик счастья. Это была жуткая, абсурдная жизнь. И когда все смели, русский человек, по природе любящий вольницу, расценил как час беспредела… Тут не до создания шедевров культуры. Слава Господу, что скоро закончилось.

– В прошлые века смуты тоже хватало. Мрачные «Бесы» появились в канун разгула политического террора в России. Бессмысленного, жуткого…

– Однако было относительно нормальное государство. «Бесы» появляются, когда писатель видит опасность раньше других. Зловещие тенденции. А какое было государство после 91-го? Разброд, падение нравов. И это хлынуло на ТВ, в театр, в кино. Появилось желание гульнуть, «оттянуться» по полной программе. Но это антикультурное, антисоциальное действо. Сейчас «волны порока» вроде пошли на убыль. Вспомнили о духовных ценностях нации, уважении к творчеству, образованию, интеллектуальному наследству.

– Остается ждать талантов, которые отразят наше время…

– Но исключительно в нормальной стране. Ведь только в нормальной стране с пиететом воспринимают, скажем, патриотизм как духовно-нравственную категорию. Борис Ельцин, как и Горбачев, не использовал громадный мобилизационный резерв патриотической идеи. Сталин вспомнил, когда немцы стояли под Москвой, в 41-м, о русских героях и русских полководцах. Сейчас очень важно, чтобы власть использовала свой резерв: русское национальное сознание, русская национальная гордость, русское достоинство. Не как пиар, а серьезное, глубоко осмысленное действо.

– Пытаясь дойти до сути событий после августа 91-го, читаешь много и многих. С вами, Александр Сергеевич, «пикируются» немало оппонентов– политологи, представители институтов, центров, ассоциаций и просто любителей разговорного жанра. Нет якобы никакого «ослепления». Свершилась, цитирую, нормальная революция. Приватизация проведена блестяще. Ваучеризация– во благо. Комплекс мер в экономике адекватен формату «вашингтонского консенсуса». А дефолт в 98-м– точка отсчета процветания… Так, может, напрасно ломаются копья?

– Это коренная наша проблема: как оценивать 90-е годы. Интересами меньшинства – так называемой демократической элиты, получившей блага, власть, деньги, тусовки? Или большинства населения страны, много потерявшего и, как ни прискорбно, не имеющего достойного будущего? Не секрет, у кого дети страдают от дефицита лекарств, нормального отдыха, пищи.

Объективно душой я оказался среди меньшинства, еще с советских времен. И от меня ждали, что буду говорить о прорывах: демократия, гласность, открытые границы. Но кривить душой не могу. Наверное, так воспитан. В нашем роду были и крестьяне, и дворяне… Я помню рассказы родителей, жестокую нищету послевоенных лет. И смотрю на современную российскую историю, как смотрят обделенные люди. Кстати, я не любил и прежнюю систему, оценивая ее здравомыслием украинского пахаря, моих предков по материнской линии. Тех, кого растерзали сталинские янычары. Глазами моего деда, дикого голода 30-х на Украине…

Если реформирование экономики идет за счет миллионов людей, лишая хлеба насущного, то оно мне абсолютно не нужно. Не потому, что я такой совестливый. Либеральная идея у нас разошлась не только с демократией, но и с гуманизмом. Любой нормальный человек понимает злодеяние приватизации, когда у россиян отобрали национальное достояние – природную ренту. Я не отказываюсь от своих слов в защиту частной собственности. Но никогда в голову не могло прийти, что будут приватизировать «естественную монополию», государственный менеджмент. Что в повестку поставят акционирование железной дороги. И это в стране, где основные фонды жизнедеятельности – естественные монополии: электроэнергия, тепло, газ, железные дороги… Та же Германия имеет государственные авиалинии. Мы настырно разваливали Аэрофлот на тысячи ничтожно малых компаний. Теперь пожинаем горькие плоды под Чкаловском, Иркутском… Идея прав человека грубо противопоставлена идее социальной справедливости.

– Иногда приходят крамольные мысли. Может, происшедшее с нами и со страной по имени СССР было неотвратимо, как и события 90-х годов? А поиски парадигмы в России, спираль шоковой терапии, ненависть, нравственную аритмию в обществе и т.п. следует воспринимать как данность? Ведь и религия наставляет: Бог дает человеку, что надо, а не то, что он хочет…