Текст книги "Пасынки Бога"
Автор книги: Александр Юдин
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Глава 13
Короткая передышка
Проехав несколько кварталов, аль-Рашид понял: несмотря ни на что, он успел порядком проголодаться, – и предложил Владу сначала где-нибудь перекусить, а уж после ехать к тому в контору.
– Добро, – согласно кивнул Хватко, – голод не тетка, пирожка не подсунет. Заодно я вызову свою машину. А эту колымагу бросим, наверняка она в угоне. Может, тогда в «Чучхе»? Дешево и съедобно.
– В «Чучхе» так в «Чучхе», – пожал плечами Георгий. – Только сам заказывай, я с корейской кухней не знаком. Куда ехать?
Они свернули в один из кварталов Желтого округа. Немного попетляв в лабиринте пестрых, разукрашенных причудливыми иероглифами и аляповатыми драконами улочек, нырнули в какой-то двор. Загнали «тридцатку» между мусорными контейнерами и дальше отправились пешком.
Похоже, дядя был завсегдатаем этого заведения. Во всяком случае, официант, одетый в серый полувоенный френч, сразу и молча проводил их в отдельный кабинет, если таковым, конечно, можно считать угол, отгороженный бумажными ширмами; Влад Сулейманович показал официанту, тоже молча, два пальца, тот кивнул и, не выясняя заказа, моментально удалился.
– И что ты обо всем этом думаешь, дядя Влад? – первым нарушил молчание Георгий.
– Сначала расскажи, что с тобою случилось со времени нашей встречи в «Звезде Вифлеема».
Пока Георгий рассказывал, им принесли «пулькоги», «хве» (названия кушаний пояснял, естественно, Хватко), неизменный рис и пузатый графинчик рисовой же водки. Первое блюдо, что-то вроде обжаренных ломтиков говядины в сложном соусе, показалось Георгию вкусным, а второе – из сырой рыбы – абсолютно несъедобным; попробовав, он сморщился, отодвинул тарелку и попросил официанта повторить «пулькоги».
– Так что скажешь? – вновь спросил аль-Рашид дядю, закончив наконец рассказ. Почти полный, если не считать эпизода с Магогом, который он, держа данное слово, опустил. – Совпадение?
– Конечно же нет, – вздохнул Хватко, утирая салфеткой рот, и тяжело отвалился на спинку стула. – Особенно принимая во внимание давешнего червяка из канализации и тех ментов-андроидов.
– А кто стоит за этими атаками? Полагаешь, корпорация Муна? – уточнил Георгий, вытаскивая из кармана неизменную сигару.
– Без сомнения! Не думаешь же ты в самом деле, что наш вонючий друг был дрессированным питоном? Не-ет, мы столкнулись с использованием запрещенных биоинженерных технологий, это очевидно. А раз это очевидно, следовательно, за всем этим стоит Корпорация. Больше, ядрен-матрен, некому. У нас если кто на такое и способен, так только они, уммовцы, мать их… А свидетельницу эту, как ее бишь, – ну да, Романову, – кто убрал?
– Так твое мнение, что это не обычное самоубийство? Любовь-морковь и все такое?
– А сам-то как думаешь? – невесело усмехнулся дядя. – Ты ж ее дважды опрашивал, не я. Показалась она тебе психопатической личностью, экзальтированной особой?
– Скорее непроходимо глупой. Никаких суицидальных наклонностей я не заметил.
– Вот видишь! Конечно, надо дождаться результатов вскрытия, тогда узнаем, чего ей там, понимаешь, вкололи. Но наверняка что-нибудь с ней сделали… И заметь – опять прямо в здании их долбаного офиса. Ничего не боятся, суки! А теперь и за тебя взялись. Да-а… Видать, здорово ты достал их своим расследованием, на больную мозоль наступил, не иначе… Одного не могу понять – с чего они именно на тебя окрысились? Почему, если на то пошло, не на меня? Я-то хоть под их бизнес копаю, а ты что? Ну, пытаешься дознаться истинных причин гибели Омарова, хорошо… гм… ну и что? Неужто там все настолько серьезно? Не понимаю!
– Я пришел к тем же выводам… – начал Георгий, но в этот момент запульсировал его нарком. – Извини, кто-то прорывается.
Это было письменное послание от Гоголадзе. Сенатор сообщал, что вынужден немедленно лететь в Тифлис, причем по делу, связанному с расследованием; суть дела никак не уточнялась.
– Так вот, – продолжил аль-Рашид, дочитав письмо, – я пришел к тем же выводам. И оказался в том же тупике. И знаешь, Влад, на сегодняшний момент вижу единственное объяснение этим атакам: Инвойс Омаров, как и все прочие «сыны Муна», умер насильственной смертью, и Корпорация пытается теперь это скрыть. А еще, сердцем чую, в этом замешана одна корпоративная крыса… Некто господин Репо Субвенций Грантович.
– Начальник СВК? – удивился Хватко.
– Именно. Не знаю пока, правда, каким образом, но… Кстати, я тут подсчитал средний срок жизни всех тринадцати усыновленных, вышло – десять лет…
– Ты имеешь в виду продолжительность их жизни после усыновления? – уточнил дядя.
– Понятное дело.
– Да зачем?! К чему, скажи, Корпорации убивать этих долбаных «сынов»?! Из-за их тел? Чтобы поскорей на органы пустить, пока, понимаешь, те не испортились? Чушь собачья! Это то же самое, что, добывая промышленным способом алмазы, отбирать отдельные из них, прятать в огромной куче дерьма, а потом сызнова их оттуда выковыривать! Бессмысленно и грязно.
– Согласен. Дело не в их телах или органах. – Георгий примолк, задумчиво катая сигару в ладонях. – Постой-ка! Каждый новый «усыновленный» получает причитающиеся ему миллиарды в свое полное распоряжение, так? Так. Однако тут есть маленькое «но»…
– Какое же?
– Он не может их никому завещать.
– К чему ты клонишь? – насторожился Влад Сулейманович.
– После его смерти все эти денежки возвращаются в «Фонд Муна», то бишь вместе с телом достаются Корпорации.
– И что?
– А то. Как, по-твоему, должен вести себя человек, который твердо знает, что не сможет оставить своего состояния ни детям, ни родственникам, ни даже друзьям. И в могилу с собою забрать их тоже не сможет.
– Тратить должен. Транжирить шальные деньги напропалую, – усмехнулся Хватко.
– Вот! – воскликнул аль-Рашид.
– Ты хочешь сказать, – медленно проговорил Влад Сулейманович, – что «сынов Муна» убирали, чтобы предотвратить чрезмерную растрату денег Фонда? Почему бы тогда не ликвидировать их сразу? Сам же говоришь: средний срок жизни «усыновленного» – десять лет. А ведь некоторые протянули и дольше.
– Ну-у… – неуверенно пожал плечами Георгий, – чтобы не вызывать подозрений, наверное.
– Никуда не годится. – Хватко вздохнул и налил себе рюмочку рисовой водки. – Меня больше, если на дело под таким углом смотреть, другое удивляет: как это до сих пор никому из «усыновленных» не удалось растратить, на хрен, все причитающиеся ему денежки. Подчистую.
– Не так просто израсходовать пятнадцать с лишним (или сколько там на сегодняшний момент?) миллиардов. Сумма немалая.
– Ерунда! – отрезал Влад Сулейманович. – Купи себе космический челнок, вложись в строительство колонии на Титане… Да построй пару новых Пирамид Хеопса, в конце концов!
– А может, – оживился Георгий, – уммовцы как-нибудь того… отслеживают момент, когда «усыновленный» начинает планировать чрезмерные траты и…
– Ох, Жорж! Все это притянуто за уши, шито белыми нитками и не лезет, понимаешь, ни в какие ворота. Это – не версии.
– В таком разе я могу предложить еще один мотив: убийства «усыновленных» совершались с целью сократить временной разрыв между выборами. Я имею в виду шоу с выборами очередного «сына Муна».
– Гм… гм… сократить разрыв? А зачем?
– Ну-у… чтобы публика, зрители то есть, не утратили к этому шоу интерес.
Хватко сложил руки на объемистом животе и задумался. Даже глаза прикрыл. И замер. Прошло не меньше минуты, а потом… потом лицо его начало медленно заливаться краской, пока не стало пунцовым, как свекла, и тут он вдруг звонко хлопнул ладонью по столу и неудержимо расхохотался.
– Ха-ха-ха-ха! О-о-ох! Ха-ха-ха! Бр-ред! – воскликнул он, давясь и охая то ли от смеха, то ли от ярости. – Что за бред! О-ох, Жорж! Могущественная трансатлантическая корпорация, чей годовой доход сравним с бюджетом среднего государства… убивает людей… ха-ха! одного за другим, понимаешь… и все для того, чтобы… чтобы не снизился рейтинг какого-то долбаного телешоу! Ты чувствуешь, Жорж, как это звучит?!
Георгий скривился, но не мог не признать, что звучит это и правда довольно глупо.
– Глупо?! Не-ет, ядрен-матрен! Абсурдно и нелепо! Вот как это звучит. В огороде бузина, а в Киеве дядька, – не унимался Хватко.
– Ну хорошо, хорошо! – раздраженно прервал его Георгий. – А сам-то ты что можешь предложить? Какова твоя версия?
– В том и дело, – вздохнул Хватко, – что никакой версии у меня нет. Я даже не могу, понимаешь, уловить логики последних… событий. – И, помолчав, неожиданно предположил – А что, если за всем этим стоят разведслужбы Срединной империи?!
– Матерь Божья! – воскликнул аль-Рашид. – Срединная-то тут при чем, скажи на милость?
– Ну-у… действия наших гипотетических злодеев обычной человеческой логикой объяснить невозможно, так?
– Допустим, – нетерпеливо пожал плечами Георгий, – и что дальше?
– А то! Отчего бы тогда не предположить, что за всеми этими делами стоят… некие силы… которые руководствуются какой-то иной, недоступной нам, человекам, логикой. Например, те же имперцы.
– Ох, дядя Влад, – мрачно вздохнул аль-Рашид, – мою версию высмеял, а сам чего лепишь? Я готов уже скорее поверить в твоего Песьего Царя, чем в пресловутую «руку Каракорума». Потом, я сталкивался с подданными Срединной империи… вот как с тобой сейчас! И уверяю тебя – сримцы такие же люди, как и мы.
– Нет, не люди, – упрямо повторил следователь, – таково мнение Архипастыря.
И столько обескураживающей убежденности прозвучало в этих его словах, что Георгий предпочел не спорить.
– Будь по-твоему, – пожал он плечами, – однако предлагаю все же спуститься с небес на грешную землю.
– То есть? – нахмурился Влад Сулейманович.
– То есть обстоятельства нас лимитируют, поэтому давай рассматривать только реальные, приземленные версии.
– А ты зря, ядрен-матрен, иронизируешь, между прочим… Вот известно ли тебе, к примеру, кто такие «кощунники»?
– Первый раз слышу, – признал аль-Рашид.
– Во-от! – поднял палец Хватко. – Помнишь, я тебе давеча об атеистах рассказывал?
– Конечно помню.
– Так вот, самых, понимаешь, отмороженных среди них – тех, которым просто в Господа не веровать мало было, им еще непременно подавай всякие бесчинства, вроде осквернения святынь и… ну и прочего, – так вот таких атеистов называли «воинствующими». И представь себе, что эти самые кощунники – последыши воинствующих атеистов. Более того, их секта дожила до наших дней! То бишь натурально действует среди нас, честных мирян. Вождя ихнего зовут дед Кощун, а…
– Ну! – нетерпеливо перебил Георгий приятеля. – А с нашим делом какая тут связь?
– Во-от, ядрен-матрен! – снова значительно поднял перст следователь. – А связь такая, что есть многие основания полагать, что «Ум Муна» этих самых кощунников тайно спонсирует.
– Ну уж! – засомневался аль-Рашид. – На кой бы это «УММу» сдалось?
– Не знаю, – развел Хватко руками. – Однако сведения получены мною из, понимаешь… заслуживающего доверия источника.
– От спонсоров, что ли? От вселенцев? – догадался Георгий.
Влад Сулейманович молча кивнул.
– Кто такие трансгуманисты, знаешь? – спросил он, понизив голос.
– На уровне семинарской программы, из уроков истории, – поднял брови Георгий. – Партия такая существовала когда-то. Ее запретили после ратификации Конвенции «Трех N0». Не сразу, а в… не помню сейчас, котором году, но примерно лет пятьдесят или шестьдесят назад. А что?
– Молодец, племяш! А какова была идеология той партии и почему ее запретили, вам в семинарии рассказывали?
– Ну да, – пожал плечами аль-Рашид, – в основе трансгуманизма лежала допустимость изменения природы человека, включая его биологический возраст, освоение им новых сред обитания, таких как океан, космос… Ну и так далее… Понятное дело, с духом Конвенции это никак не сочеталось…
– Ты у нас просто отличник, – одобрительно покачал головой Влад Сулейманович. – Однако думаю, что все-таки могу немного расширить твой кругозор по этому предмету. Я ведь, понимаешь, не первый день по трансгуманистам работаю… Не из любопытства, но по поручению…
– Спонсоров, – снова подсказал Георгий.
– Вот именно. Так вот, еще во времена Просвещения здесь, в Европе и вообще на Западе сформировалась, а после стала доминирующей идеология, по своей сути изначально светская, антихристианская и вообще антирелигиозная. С течением времени и по прошествии веков именно эта идеология (ее именовали по-разному: либерально-демократической или идеологией «прав человека») превратилась в мировоззренческую ось всего западного человечества, а христианство, напротив, к концу века двадцатого практически сошло на нет. На наше счастье, мусульманский Восток не воспринял этой либерально-демократической заразы, сумев сохранить изначальную религиозную девственность и, соответственно, бодрость духа. К чему я веду? А вот, понимаешь, к чему: когда пришли времена, едва не ставшие для человечества последними, разложившемуся гедонистическому западному обществу оказалось нечего предъявить в ответ на новые вызовы эпохи. В самом деле, главный постулат тогдашних либералов о том, что человек-де вправе верить во что угодно и не верить ни во что – слабое препятствие на пути генетического апокалипсиса. И если бы не твердая, непримиримая позиция исламского мира, мы бы наверняка уже перестали быть людьми, а превратились бы в отвратительных трансгенных монстров вроде браиловских химер.
Слава Господу, на Западе нашлись-таки здоровые силы, побудившие власти вновь обратиться лицом к христианским ценностям. Однако сотни лет гонений не прошли даром: католицизм и православие уже не могли претендовать на роли самостоятельных политических сил. Тогда-то и пришла спасительная идея о Вселенском Союзе Церквей…
– Спасибо за политинформацию, – нетерпеливо перебил дядю Георгий, – но какое отношение все это имеет к предмету нашего разговора? При чем здесь Корпорация «Ум Муна» или ее «сыны»? А тем более – смерть Инвойса Омарова!
– Ты, ядрен-матрен, дослушай, потом говори! Ну вот, после объединения Церквей и особенно когда большинство государств присоединились к Конвенции, либеральную заразу удалось наконец выжечь. Но, понимаешь, не до конца. Некоторое, довольно продолжительное время секулярная идеология продолжала существовать. Под видом всяких партий, общественных движений и организаций. Трансгуманизм как раз из их нечистого числа будет. И вот представь себе, что руководство трансгуманистской партии у нас, в эСГЕэС, всегда – вплоть до разгрома и законодательного запрета – состояло из исполнительных директоров «УММа»! Так-то. А ты говоришь! Больше скажу: доказательств у меня тому нет – пока нет, – тем не менее уже сейчас могу с уверенностью утверждать, что и по сегодня в недрах «УММа» тайно продолжает существовать – и, заметь, эффективно функционировать! – подпольная организация трансгуманистов.
– Гм… – аль-Рашид задумчиво почесал нос, – предположим, так оно и есть… И что из этого следует? В Корпорации тысячи сотрудников, наверняка среди них не только трансгуманисты, но даже… кромешники отыщутся…
– А ты заметил, – упрямо гнул свое Влад Сулейманович, – что среди менеджмента Корпорации значительный процент индусов?
– Да, – согласился аль-Рашид, – сразу обратил внимание. Ну и что?
– А то! Ты заметил, что в их Центральном офисе отсутствует всякая религиозная символика? – вопросом на вопрос ответил следователь.
– Ну-у… пожалуй, ты прав, – кивнул Георгий. – Не то чтобы всякая… однако верно, вселенской символики и даже общеположенной клерикально-государственной атрибутики я в Пирамиде и впрямь не заметил… Так ведь индусы – язычники! Может, поэтому?
– Не поэтому, – поправил его Хватко, – а потому что. Все одно к одному выходит, так-то!
– Да чего выходит-то? – нетерпеливо спросил аль-Рашид.
– То и выходит, что уммовцы, ядрен-матрен, на самом деле тайные враги Вселенской Церкви и государства. Понимаешь? Членов запрещенной партии у себя скрывают? Скрывают. И персонал-то себе специально такой подобрали – чтобы, значит, понимаешь, легче было сторонников вербовать. И кощунников для того же субсидируют, и…
– И натяжек в твоей логической схеме – как на лице стареющей примы, – встрял Георгий. – Не забудь, Индия ратифицировала Конвенцию «Трех No».
– И еще я совершенно уверен в том, – продолжил, игнорируя его скепсис, Хватко, – что есть, есть какая-то связь между убийствами «усыновленных» – а что это именно убийства, я с тобою полностью согласен – и посягательствами на Конвенцию «Трех No». И еще мне почему-то думается, что, только выявив эту самую связь, мы поймаем наконец уммовцев на разработке запретных технологий. И сможем тогда доказать, что они грубо попрали законодательство по биоэтике – как международное, так и наше, еэсовское.
– Кто о чем, а пьяница о водке, – отмахнулся Георгий, раскуривая сигару, которую долго до того нюхал. – Согласись, последнее твое предположение не более убедительно, чем моя версия. Все упирается в то, что, если бы Корпорации был необходим человеческий материал для продолжения запрещенных опытов, гораздо проще – дешевле и безопасней – добывать его где-нибудь, скажем… в Крысином округе. Там этого материала – лопатой греби! И главное, никто никогда не дознается. А тут… создавать Фонд, организовывать шоу, чтобы потом с таким риском завладеть телом не какого-нибудь безродного бродяги, а именно очередного «сына Муна»? Они же счастливчики, к ним – внимание прессы и прочее… Концы с концами не сходятся. Я, конечно, понимаю твой главный интерес в этом деле. И вполне сочувствую, даже разделяю, но… не забывай, что передо мною-то поставлена задача вполне конкретная: установить действительную причину смерти Инвойса Омарова, сына Сэма Гоголадзе, сенатора Американского Содружества Наций от штата Нью-Джорджия. Я хочу знать, имел ли место несчастный случай или это все-таки было убийство. А если последнее, то кто убил и зачем.
– Посто-ой! – недобро прищурился Влад Сулейманович. – Это ты чего, племяш? На попятный решил? Мы же с тобой договорились, разве нет? Работать в команде: я помогаю тебе, а ты – мне. То есть я тебе – доступ и поддержку, а ты работаешь и в моем направлении тоже. Союз меча и кинжала. Или что? Или как?
– Ничего я не на попятную, – поморщился Георгий, – просто твои рассуждения насчет сримских шпионов и тайных еретических обществ кажутся мне неубедительными. Как ты сам любишь говорить: лучше курица в руках, чем жаворонок в небе… ведь так?
– Нет, не так, – усмехнулся Хватко, хлопая племянника по плечу. – Я нутром чую, что скоро в наших руках окажутся и твоя курица, и мой жаворонок. Фаршированная у нас будет курица, причем этим самым жаворонком, во как!
– Хорошо, убедил… А что с теми ДСП-файлами? Помнишь, я тебя просил их проверить? Или забыл?
– Обижаешь, начальник. Только, по-моему, ничего существенного эта информация тебе не даст.
– И все же.
– Значит, во-первых, касательно происхождения: национальность и расовая принадлежность всех тринадцати «усыновленных» самая различная, ничего объединяющего их в этом плане или каких-то иных закономерностей по национальному признаку я не обнаружил. Ну, в части половой принадлежности тебе и так, без меня, известно: подавляющее большинство «сынов Муна», точнее одиннадцать, были мужчинами.
– А с почерками что?
– Не знаю, чего ты хотел выяснить, но в наших базах данных имеются образцы почерка восьми «усыновленных». И все они совершенно различны, ничего общего. Тем более что писали эти восемь на трех разных языках: четверо – по-русски, трое – на английском и один – по-немецки.
– Только на трех? А кто они были по этносу?
– Шести разных национальностей, кажется. Ну и что?
– По правде говоря, я и сам не знаю. Просто пытаюсь отыскать любые закономерности или, напротив, несоответствия… А точно – ничего общего?
– Визуально почерка разные, – пожал плечами Хватко, – а результаты сравнительной почерковедческой экспертизы я получить еще не успел – едва задал программу, как поступило твое сообщение о встрече, так что пришлось моментально срываться и вытаскивать тебя из засады. Ну, все одно собирались ехать ко мне в контору, там и посмотрим…
– А чего бы не прямо отсюда?
– Да я свой нарком в кабинете, понимаешь, оставил. – Влад Сулейманович продемонстрировал пустое запястье. – Спешил, говорю же.
– Можно с моего, – предложил Георгий, протягивая левую руку.
– Давай не будем понапрасну нервировать систему. Любой вход с чужого кома регистрируется, потом возникнут вопросы ко мне: отчего да почему… Поехали уже, машина давно у входа!
