Текст книги "Искатель. 2009. Выпуск №3"

Автор книги: Александр Юдин

Соавторы: Сергей Юдин,Артем Федосеенко,Михаил Федоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Ученый?! – вскричал Щербинский, даже слегка подскочив на стуле. – Но это… невероятно… не могу себе представить.

– И скорее всего, убийца в обоих случаях один и тот же, – продолжал Костромиров.

– Один и тот же?! – еще больше взволновался Анатолий Яковлевич.

– Ну, или одни и те же, если их было несколько, – уточнил профессор. – Чудес, знаете ли, не бывает, а в наших случаях слишком много совпадений, чересчур много общего. Но и это еще не все. Коль скоро убийца один, соответственно и мотив у него в обоих случаях одинаковый.

– Помилуйте, не слишком ли смелые выводы вы делаете?

– По-моему, не слишком. Вырисовывается вполне логичная, знаете ли, картинка: некто – общий знакомый ваших дяди и тестя – заявляется сначала к Рудольфу Васильевичу и пытается…

гм… изъять у него некую вещь; тот не отдает… характер преступления позволяет сделать вывод, что этот некто подверг Пухлякова истязаниям с целью принудить-таки отдать эту неведомую нам вещь… Тот отказался, либо у него и впрямь не было искомого; в любом случае в результате он – убит. Затем опять же этот некто приходит уже к Руслану Соломоновичу – возможно, по наводке того же Пухлякова (мог же он перед смертью сознаться или проговориться) – и вновь повторяется та же жуткая история.

– Если следовать вашей логике, – сдавленно пробормотал Щербинский-младший, – так более всего на роль убийцы подхожу именно я.

– Потому-то в ваших же интересах помочь мне найти истинного виновника, – ответил Костромиров. – Ведь точно к такому же выводу, скорее всего, придет и следствие.

– И еще выходит, что убийца искал какую-то вполне определенную вещь, – продолжил Анатолий Яковлевич.

– Совершенно справедливо, – кивнул Горислав, – только вот нашел ли? Может быть, все еще продолжает искать?

– О господи! – охнул Анатолий Яковлевич, заметно побледнев.

– Вы правы, – задумчиво протянул Костромиров, – последнее предположение чревато… Кстати, – неожиданно переменил он тему, – вам о чем-нибудь говорит имя Феофила Мелиссина?

– Мне что-то нехорошо, – неожиданно пробормотал библиотекарь, стремительно зеленея, – извините… где у вас туалет?

Отсутствовал Щербинский довольно долго, и, судя по доносившимся из туалета звукам, выворачивало его капитально, прямо-таки – наизнанку.

«Да что с ним такое? – подивился про себя Костромиров. – Со страху он блюет, что ли? Да, с таким каши не сваришь!»

Когда Анатолий Яковлевич появился наконец из санузла, о продолжении разговора речи и быть не могло – библиотекарь был бледен как полотно, дрожал как осиновый лист, жаловался на общую слабость и уверял, что перед глазами у него все плывет и двоится.

– Эк вас, однако, пробрало, – уже всерьез обеспокоился Горислав. – Давайте отвезу в больницу!

Но от вмешательства эскулапов Щербинский наотрез отказался, попросив только подбросить его домой, в Марьину Рощу.

По дороге Анатолию Яковлевичу стало слегка получше – во всяком случае, он заверил Костромирова, что чувствует некоторое облегчение.

– Это все мой чувствительный желудок, – посетовал он. – Не следовало, видимо, выпивать, вот что! Атак, наложилось на вчерашнюю неприятность… Очень чувствительный желудок!

На следующее утро, около половины одиннадцатого, когда Горислав Игоревич уже собирался отправиться в институт, его настиг телефонный звонок из окружной прокуратуры. Звонивший представился следователем Булгаковым и довольно безапелляционным тоном настоятельно предложил профессору немедленно явиться к нему на допрос.

– Это в связи с убийством Щербинского? – сдержанно поинтересовался Костромиров.

– Ого! – раздалось на том конце провода. – А откуда вам известно, что его убили? А?! Отвечайте, откуда?!

– Так меня же третьего дня уже опрашивали именно по этому поводу, – удивился Горислав Игоревич. – У вас что же, протоколов под рукой нет?

– Ах, та-ак, – разочарованно протянул следователь. – Все равно, я передумал. Вам никуда ездить не нужно; будет лучше, если я сам к вам заеду. Так удобнее. Адрес ваш в материалах имеется. Попрошу никуда не отлучаться! Мы скоро будем!

«Будут они! – в сердцах сплюнул Костромиров. – Мы, Николай Вторый! Урод какой-то!»

Однако по поводу множественного местоимения, как вскоре выяснилось, профессор раздражался совершенно напрасно, ибо, когда через полчаса он отворил на звонок дверь своей квартиры, на пороге действительно оказалась целая толпа народа: помимо следователя, который был при полном параде – в мундире младшего советника юстиции, там толклись еще трое дюжих ментов и две безликие нетрезвые личности неопределенного пола, в гражданской одежде, с накинутыми на голову капюшонами.

– Это зачем же столько народа? – поинтересовался слегка опешивший Костромиров. – Вы что, арестовать меня собрались или обыск решили учинить?

– Там видно будет! – сурово и уклончиво ответил младший советник.

– Ну, коли еще только будет, тогда попрошу всю честную компанию покуда расположиться на кухне, – сказал Горислав Игоревич. – А нам с вами, – добавил он, обращаясь к следователю, – ежели вы собираетесь меня допросить, целесообразнее всего пройти в кабинет.

Следователь окружной прокуратуры Булгаков был маленький, толстенький, белобрысенький неприятный тип с рябым лицом, на котором выделялись выпуклые глазки, опушенные густыми белесыми ресницами, и огромный толстогубый рот над скошенным подбородком. Весь его насупленный облик свидетельствовал о явно преувеличенном чувстве собственной значимости. Про себя Горислав сразу же прозвал его «пескарем».

– Ну, так как же, Горислав Игоревич, – начал следователь, едва усевшись на диван, – как же вы все-таки узнали о гибели Щербинского?

– Мне кажется, мы уже выяснили этот вопрос, – отвечал Костромиров. – Более того, вам отлично известно, что я присутствовал при его кончине.

– Да я не про того Щербинского веду речь, – неприятно усмехнулся Бунтиков, – не про Руслана Соломоновича, а про племянника его – Анатолия Яковлевича.

– Как то есть про Анатолия Яковлевича? – вздрогнул Горислав. – Он что, тоже умер?!

– Именно, профессор! – продолжая растягивать в усмешке толстые губы, отвечал «пескарь». – Почил! Преставился!

– Когда же это случилось?

– Позвольте, вопросы все-таки буду задавать я! – неожиданно взвизгнул младший советник. – Я буду задавать вам вопросы, а вы – отвечать!

– Да ради бога! Задавайте ваши вопросы, – согласился Костромиров, – только не волнуйтесь так.

– Мне-то волноваться нечего! Незачем мне волноваться! – не унимался «пескарь», вращая глазками и брызгая слюной. – Это вам, профессор, нужно волноваться! Вам, а не мне!

«Диван мне забрызгает, придурок припадочный!», – с беспокойством подумал Горислав, вслух же произнес:

– Хорошо, хорошо! Я уже весь в волнении и жду вопросов.

– Так вот. Перед самой смертью Анатолий Щербинский успел назвать вашу фамилию, прошептал, так сказать, в агонии. Как вы это объясните? – поинтересовался следователь, несколько поуспокоившись.

– Никакие объясню, – ответил Костромиров. – А помимо моей фамилии, он еще что-нибудь прошептал?

– Во-от! То-то – что и еще кое-чего! И это «кое-чего» вполне можно расценить как прямое указание на вашу причастность к его безвременной кончине!

– Неужели? Так что же он сказал конкретно?

– «Костромиров, – сказал, – он все знает, – сказал, – я был у него», – сказал! А?! Каково?!

– Ну, это трудно расценить как обвинение в убийстве, – пожал плечами Горислав. – Вчера Анатолий Яковлевич действительно был у меня в гостях; мы посидели, помянули его дядю, потом он, кстати, почувствовал себя плохо, и я отвез его домой. Вот и все.

– А как вы объясните это его – «он все знает»?! – вновь стал распаляться младший советник – А?! Как?!

– Да никак не объясню, – еще раз повторил Костромиров, – объяснять – это ваша прерогатива.

– И объясним! Объясним! Будьте покойны! И тогда уж никакие регалии не спасут! Никакие ученые степени! Уж будьте покойны! – забрызгал слюной следователь.

– Ну-ну, давайте обойдемся без личных выпадов, – слегка улыбнулся Горислав, на всякий случай отодвигаясь вместе с креслом подальше. – Тот факт, что я образованнее вас, – это еще не повод, чтобы так горячиться. Лучше задавайте свои вопросы.

– Время покажет, кто кого образованней! А сейчас ответьте мне, давно ли вы знакомы со Щербинским и что он у вас делал вчера вечером?

– С Анатолием Яковлевичем познакомился недавно, в связи со смертью его дяди, а на второй вопрос я вам уже отвечал: он зашел ко мне помянуть Руслана Соломоновича. Как вам известно, покойный не был мне чужим человеком.

– Ага, «помянуть», значит. А что ели-пили? – мрачно поинтересовался Бунтиков.

– Грибы-водку, – в тон ему ответил профессор.

– Гри-и-бы? Так-так… Грибочки, значится! – Следователь даже просветлел и вновь заухмылялся, неприятно причмокивая лягушачьими губами: – Это многое объясняет. Да, собственно, это как раз все и объясняет!

– Что именно? – удивился Горислав.

– А то, что сегодня ночью доктор наук Анатолий Яковлевич Щербинский скончался в институте Склифосовского в результате острого отравления!

– …Ужасно! Он действительно вчера жаловался на недомогание… Но я тут при чем?

– А при том! По результатам предварительного экспертного исследования, причиной отравления явился яд фаллоидин.

– Фаллоидин? Первый раз слышу. Что за яд такой?

– О-о! Это отрава замечательная, просто исключительная по своим свойствам, – закатил выпученные бесцветные глазки младший советник. – Если называть вещи своими именами, так фаллоидин есть не что иное, как истолченная Amanita phalloides – бледная поганка, в переводе с латыни.

– Поганка? Бледная? – содрогнулся Костромиров. – Как же, знаю. Насколько мне известно, противоядия от нее нет?

– Именно! – обрадовался Бунтиков. – Исключительность же ее состоит в том, что, попав в организм, токсины грибочка этого немедленно вызывают необратимые изменения внутренних органов: некроз печени, почек, полное перерождение тканей селезенки и сердечной мышцы. То есть спасти человека уже невозможно – смертельный исход неминуем! А? Каково?! Да-а… сколько живу, а все не перестаю удивляться чудесам природы.

– Спасибо за лекцию, – сдержанно поблагодарил Горислав Игоревич. – Однако я все-таки не совсем понимаю… Или вы что же, полагаете… думаете, что это я накормил Щербинского-младшего бледными поганками?!

– Вот именно! – следователь ажно затрепетал в пароксизме радости. – Накормили! Поганками! Бледными! Полагаем!

– Ну, это вы бросьте! – решительно заявил Костромиров. – У меня нет привычки солить или мариновать грибы, опасные для здоровья. А тем паче после того – их есть.

– А вот это мы посмо-отрим! – буквально запел Бунтиков, а потом взвизгнул: – Понятые! Сюда!

Две бесцветные личности неопределенного пола в капюшонах разом возникли и закачались, словно «дементоры», на пороге кабинета. Следователь сорвался с места и кинулся на кухню.

– За мной! – истошно крикнул он, подобно генералиссимусу Суворову, зовущему солдат на штурм «Чертова моста». – Проверим холодильник!

– Постойте, постойте, – преградил им путь Костромиров. – Вы что-то желаете изъять? Обыск? Выемка?

– Коли вы добровольно хотите выдать остатки кушанья, которым вчера потчевали Анатолия Щербинского, – тогда выемка, – заявил следователь, – а в противном случае, у меня на обыск имеется санкция прокурора округа Мулдаковского-Бройлера!

– Ну, водку я выдать не могу, – покаялся Горислав Игоревич, – мы ее всю выпили, а что касается грибов…

– Вы их все съели! – заверещал следователь. – Так я и знал! Никаких следов!

– Напротив, – ответил Костромиров, предъявляя эмалированную емкость, – грибы как раз остались. У меня их довольно много, и все съесть мы не сумели, да и не старались…

– Так. Замечательно. В соответствии со статьей сто восемьдесят третьей Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, – торжественно возгласил Бунтиков, – производится выемка… кастрюли с грибами, в которой содержится смертельный яд! Сейчас протокольчик составим…

– Вы что же, хотите всю кастрюлю изъять? – уточнил Горислав.

– Безусловно! – заявил Бунтиков. – Это не кастрюля, а химическое оружие!

– О как! – восхитился Костромиров. – Я и не знал, что у меня дома склад боеприпасов. Однако позвольте-ка, я, в таком разе, отложу себе часть грибов… – И профессор вывалил едва не половину кастрюли в глубокую тарелку.

– Не собираетесь же вы их есть! – вскричал следователь, с ужасом наблюдая за манипуляциями профессора.

– Отчего же «не собираюсь»? Я их уже недели две как ем, – заявил Горислав Игоревич, подцепив на вилку грибок и отправляя его в рот, – и, как видите, жив и здоров.

После составления протокола выемки Бунтиков заявил, что теперь Костромирову над лежит проехать вместе с ним в прокуратуру округа для допроса.

– А прямо здесь нельзя учинить допрос? – поинтересовался Горислав.

– Нельзя! – мстительно отрезал следователь, прижимая к груди кастрюлю с грибами.

Покончив с формальностями, Костромиров вышел из кабинета следователя Бутикова и в коридоре неожиданно столкнулся с уже виденным им ранее в Исторической библиотеке «престарелым рокером». Вежливо поздоровавшись, профессор спросил:

– Вас, вероятно, тоже в связи с кончиной Анатолия Яковлевича вызвали?

– А то как же! – ответил тот, тряхнув поседелым конским хвостом и золотой серьгой. – Ведь я был его секретарем-референтом. Кстати, меня звать – Алексей Иванович Пеклов. А о вас я слышал от покойного, вы – профессор Костромиров.

– Ужасное несчастье! – посетовал Костромиров. – Сначала – дядя, потом – племянник… Уму непостижимо!

– Да уж! Все семейство, как косой. Неизъяснимый случай! – печально пробурчал Пеклов.

– Именно, именно! – согласился Горислав. – Только вот случай ли? Вы слышали, что несколько ранее был убит и тесть Анатолия Яковлевича – Рудольф Васильевич Пухляков?

– Так я ж и говорю – все семейство! – тяжело вздохнул секретарь-референт. – Конечно, слышал. От самого покойного шефа и слышал. А вы, следовательно, находите, что между этими тремя злодеяниями есть некая связь?

– Представления не имею. Просто размышляю… странно все это. Вы сами как думаете?

– Никак не думаю. Пускай они думают, – еще более помрачнев, сообщил Пеклов и кивнул головой в сторону кабинета следователя, – им за это деньги платят, а мне теперь кто платить будет? Опять работу ищи! Тут и никакая кандидатская не поможет. Вот уж чего я точно еще вчера нипочем бы не подумал, так это то, что мой тихоня-шеф способен кому-то перейти дорогу.

– А вы где защищались? – полюбопытствовал Костромиров.

– В Историко-архивном, его же и оканчивал.

– Ну что ж, вас, вероятно, сейчас вызовут. Так что… Скажите, однако, могло быть, по-вашему, нечто общее, что-то объединяющее всех троих погибших?

– Как не быть. Было, конечно, – несколько удивленно ответил Алексей Иванович. – Да это и не тайна какая-нибудь: и профессор Пухляков, и мой шеф, и его дядя – все трое являлись кавалерами ордена святого Феофила.

– Простите?! – замер собравшийся уже было откланяться Костромиров. – Кавалерами какого ордена?

– Святого Феофила Мелиссина, – повторил бывший секретарь-референт, – это какая-то церковная награда, вручается не только клирикам, но и избранным светским деятелям, потрудившимся, так сказать, на ниве духовного возрождения, внесшим неоценимый вклад… ну и так далее. Я сам в этом мало понимаю. Что в тех наградах! На тот свет не заберешь.

– Феерично! – воскликнул Горислав Игоревич, вручая Пеклову свою визитку. – Коли вспомните что-то еще, особливо про орден, не сочтите за труд со мной связаться. – Поразмыслив мгновение, передал секретарю-референту и визитку

Вадима Хватко: – Или вот с ним, если меня, паче чаяния, не окажется на месте.

На крыльце окружной прокуратуры профессор в задумчивости остановился. Тот самый недостающий камешек несложной мозаики – связь между получением им, профессором Гориславом Игоревичем Костромировым, загадочных кусков рукописи с житием константинопольского монаха и каждым их трех совершенных убийств – лег наконец на положенное место. На интуитивном уровне он и раньше почему-то подозревал, что таковая связь не может не иметь места, сейчас же убедился в этом окончательно. Впрочем, особенной радости таковая убежденность ему не доставила.

Вадим Хватко выслушал подробный отчет друга о последних событиях весьма хмуро. Даже эпизод с изъятием кастрюли с грибами, который Горислав постарался изобразить с максимальным комизмом, не вызвал на устах его и тени улыбки. Сам факт передачи уголовного дела об убийстве Пухлякова – а равно и недавно возбужденного дела в связи с отравлением Щербинского-старшего в прокуратуру округа – не был для Хватко новостью, чего нельзя сказать о смерти профессорского племянника и всех последующих событиях.

Не говоря ни слова, он порылся в справочнике, а потом придвинул к себе телефон и стал набирать номер, предварительно переключив аппарат в режим громкой связи.

– Сергей? – спросил он, как только оборвались длинные гудки. – Приветствую, Хватко на проводе,

– Здравствуйте, Вадим Вадимович, – послышался в ответ голос, в котором Костромиров без труда узнал повизгивающий дискант младшего советника Бунтикова.

– Как, нашел уже злодея, что на профессуру нашу охотится?

– Ищем, Вадим Вадимович. Землю роем!

– Это хорошо, что ищете и роете, – хмыкнул Хватко и добавил, как бы между прочим: – А то меня сегодня, знаешь ли, зам Генерального к себе вызывал. Как раз по этому поводу. Да-да! Предложил принять все три дела к своему производству, ввиду их общественной значимости. Не справляются, дескать, на земле. Уровень не тот. Вот так вот…

Сказавши так, Хватко взял довольно продолжительную паузу. В ответ также повисло напряженное молчание.

– Но я отказался, – наконец вновь заговорил Вадим. —

Пока. Ввиду загруженности. Впрочем, одну рекомендацию все ж таки тебе, Сергей Александрович, дать хочу.

– Какую, Вадим Вадимович? – спросил с явным облегчением в голосе Бунтиков.

– Если ты, ядрен-матрен, – посулил старший следователь, – вместо того, чтобы дело делать и работу работать, будешь портить жизнь порядочным людям, в частности одному всемирно известному ученому – соображаешь, о ком я говорю? – так вот, я тебя тогда… исковеркаю.

– К-как исковеркаете? – проблеял оторопевший Бунтиков.

– Как бог черепаху, – охотно пояснил Хватко и положил трубку.

– Вот это вразумительно! – усмехнулся Горислав. – Пескарь сей порядком нервы мне потрепал, бестолковый какой-то, да и шустрит не там, где надо. А тебе правда дела предлагали истребовать?

– Куда там! Чтоб сюда дело попало, да еще и без лица, – это такая, брат, канитель, что не приведи господи! Я со своей стороны тоже постараюсь, переговорю с руководством, но коли хочешь, чтобы наверняка истребовали, – организуй кампанию в прессе, а того лучше – коллективное обращение ведущих ученых совокупно с депутатским запросом.

– Попробую, – сказал Костромиров. – Между прочим, знаешь, я выяснил наконец, что безусловно связывает всех трех убитых. Думаю, сегодня об этом станет известно и твоему Бунтикову, по крайней мере – в некоторой части, но навряд ли он придаст сему факту должное значение.

– Вот как! – встрепенулся Вадим. – Ну не тяни, говори скорее.

Горислав рассказал Хватко все, что ему стало известно благодаря откровенности Пеклова об ордене святого Феофила Мелиссина. Про отрывок же пергаментного манускрипта, читанный ему на днях, Вадиму пришлось долго втолковывать, пока он вдруг не хлопнул себя ладонью по лбу: «Ах, грек этот твой византийский! Конечно, помню. Сразу бы про виски сказал, я бы и раньше вспомнил, а то они у меня, ядрен-матрен, как-то друг на друга оба-два наложились!»

– Понимаешь, какая картинка получается, – резюмировал свой рассказ Костромиров, – как только убивают первого кавалера сей высокой церковной награды – профессора Пухлякова, так мне тут же приходит от неведомого анонима первая же часть рукописи с житием преподобного Феофила. Едва убивают второго – профессора Щербинского, – присылают следующую часть. Так что…

– Так что, – прервал его Вадим, – возможно, не сегодня-завтра тебе стоит ожидать конверта с вожделенным продолжением похождений долба… тьфу! святого Мелиссина. Ты это хочешь сказать? Да-а… Я лично сомневаюсь. По крайней мере, хочу сомневаться. Иначе – это не картинка, а ребус шизофреника какой-то получается! Хотя, может, тебя, Горислав, кто подставить эдаким манером хочет? Нет? Как думаешь? Если не это, тогда… я даже и не знаю тогда, что это такое! Или у тебя уже имеется рабочая версия?

– Пока нет, – ответил Костромиров, – но чувствую – здесь какая-то более тонкая игра…

– Надеюсь, в окружной ты об этом не заикнулся? – неожиданно вспомнил старший следователь. – Нет? Вот и не заикайся пока, а то этот, как ты его нарек, пескарь в тебя не хуже питбуля вцепится, за ноги после не оттащишь. Ладно, вижу, что все три дела надо забирать, тут двух мнений быть не может! И объединять в одно производство. Постарайся организовать запрос, а я буду капать на мозги руководству.

Как и предполагал Горислав Игоревич, большой продолговатый конверт с надписью по диагонали «Профессору Костромирову Г. И.» уже дожидался его в почтовом ящике.

Поднявшись в квартиру и выполнив необходимые ритуалы, связанные с переодеванием, откупориванием коньяка и раскуриванием трубки, профессор аккуратно вскрыл конверт и достал неровные порыжелые листы пергамента…