Текст книги "Правда о Николае I. Оболганный император"
Автор книги: Александр Тюрин
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц)
Царство польское
Под крыло России пришла страна с заброшенными полями, с едва проходимыми дорогами, с убогими крестьянскими жилищами, с городами, смахивающими на деревни. Население бывшего Варшавского герцогства составляло всего 2,7 млн. чел.
А уже через десять лет Польша была цветущим и сильным государством. В прошлом остались усобицы, разбои, гайдамачина. Забыто старинное изречение «Polska nierzadem stoi» («Польша живет непорядком»).
За десять лет население Царства польского увеличилось до 4 млн.
Император Александр отказался от всех королевских имений, обратив их в земли польского государства. Все налоговые сборы и доходы Царства польского расходовались исключительно на его собственные нужды. Россия столь потерпевшая от польских войск, находившихся в составе наполеоновской армии, усердно финансировала его восстановление.
Учрежденный польский национальный банк, составив огромные капиталы благодаря российской казне, содействовал своими дешевыми кредитами бурному развитию всех отраслей хозяйства. Благодаря щедрым вливаниям российской казны Польша быстро обзаводилась шоссе и каналами. «Поля, осушенные каналами, покрылись роскошными нивами, превосходные дороги перерезали Польшу во всех направлениях», – описывал изумленный современник.
Ввозные пошлины для европейских товаров, ввозимых в Польшу, были ниже, чем в остальной Империи. Они реэкспортировались в Россию, принося хороший доход польскому бюджету. Ввозились в Россию в огромном количестве польские сукна и другие изделия – преференции, которые имела польская промышленность, помогали захвату позиций на внутрироссийском рынке. Варшава, ранее совершенно незаметная в торговом и промышленном отношении, стала мощным торгово-промышленным центром.
И, кстати, расцвет Царства польского, его финансов, дорог, индустрии, резко контрастировал с хозяйственной стагнацией самой России.
На хорошей финансовой основе была возрождена и польская армия. Она получила первоклассный арсенал, достаточный для вооружения 100 тыс. солдат, имела хорошо подготовленный и постоянно пополняемый офицерский корпус. (Да и за пределами Царства польского, во многих воинских подразделениях Западного края, например в Литовском корпусе, почти всё командование состояло из поляков.)[102]102
Русские мемуары, с.342.
[Закрыть]
Большой прогресс наблюдался и в сфере польского образования. В Варшаве был открыт университет с естественно-научными кафедрами, которых ранее в Польше не наблюдалось (иезуиты преподавали свои «науки»). В польские университеты выписывались профессора из Западной Европы; студенты отправлялись за счет казны в Лондон, Берлин и Париж.
В провинциальных городах открывались в большом количестве гимназии и обводовые училища, пансионы для воспитания девиц и военные школы.
Быстро богатеющее польское общество получило от императора Александра и весьма передовые правительственные учреждения. 15 (27) ноября 1815 г. Царство Польское обрело конституцию, называемую Учредительной хартией.
Согласно ей Польша являлась самостоятельным государством со своими собственными вооруженными силами, связанное с Россией только личной унией. Император Александр становился конституционным правителем Польши – польским королем. Он назначал наместника, каковым мог быть лишь поляк; исключение делалось для наместника из членов императорского дома. Конституция обеспечивала полякам всяческие гражданские свободы, включая свободу книгопечатания. В городах вводилось муниципальное правление. Польский язык объявлялся языком администрации, суда, войска, полиции. На всех государственных постах Царства должны были находиться исключительно поляки. При том польская шляхта имела право занимать любые должности по всей Империи.
В Царстве учреждался двухпалатный парламент, состоящий из сената и сейма. В сенате пожизненно заседала польская духовная и светская знать: епископы, воеводы и каштеляны. Сейм собирался каждые два года на 1 месяц – здесь заседали избранные представители шляхетских сеймиков и городских общин. Каждый закон должен был получить одобрение обеих палат.
Шляхта также избирала представителей, маршалов, для ходатайств перед императором.
Административный совет (правительство) состоял из пяти министров, одобренных государем, но непременно поляков, и комиссара (это был ультралиберальный российский сенатор Новосильцев).
Первым наместником Польши стал генерал Зайончек, давний враг России, сражавшийся под знаменами Костюшко и Наполеона.
После воцарения Николай I подтвердил Учредительную Хартию. Польская армия не участвовала ни в русско-персидской, ни в русско-турецкой, ни в кавказской войне. По выражению императора, он «не требовал от Польши ни казны, ни войска».[103]103
Устрялов, с. 100.
[Закрыть]
Англия покоряла Ирландию, последовательно демонтируя все устои традиционной ирландской жизни, поземельные отношения, культуру, язык – не останавливаясь перед обезземеливанием, изгнанием, разорением коренного населения. Пруссия покоряла польские земли, последовательно приводя их к общему прусскому знаменателю с господством немецкого языка, культуры, законов и правил. Александр I шел своим путем, из идеологических побуждений превращая западные территории в отдельные национальные государства, привязанные к центру только привилегиями.
Однако шляхта, собственно и составлявшая польскую нацию, была сформирована многовековой восточной экспансией, покорением русского народа, борьбой против Руси. И эта нация тяготились даже формальной принадлежностью к Российской империи.
Спор славянАнтироссийское возбуждение в Польше началось сразу после дарования ей императором Александром I конституции. Польские националисты, попрятавшие было по чуланам свои проржавевшие сабли, огляделись и увидели, что русский медведь совсем не страшен.
Около 1817 г. начали формироваться в Польше тайные политические общества с бодрыми названиями – Национальные масоны, Патриотов, Друзья, Променисты и т. д. (что совпало по времени с появлением таковых организаций в самой России). Майор Лукашинский в 1819 г. создал в Варшаве влиятельное Патриотическое общество.
Вскоре в Польше, с ее традициями шляхетских конфедераций, только самый ленивый пан не состоял в какой-нибудь тайной организации. Тайность этих обществ заключалась лишь в том, что они не выкрикивали свои лозунги во весь голос на улицах – ну, разве что в подпитии. Власть проявляла большое искусство в том, чтобы ничего не знать, не видеть и не слышать. При отсутствии какой-либо политической полиции, действующей в интересах империи, быть заговорщиком оказывалось безопасно и весело. Среди членов обществ были высокие административные и военные чины, с которыми простому шляхтичу всегда интересно завязать полезные отношения.
Не осталась в стороне и шляхта Западного края. При Виленском университете возникли общества Шубравцев, Филоматов (членом его был поэт Мицкевич), Лучезарных, Филаретов. На Волыни появилось общество Тамплиеров. Виленские общества вскоре связали свои действия с варшавским Патриотическим обществом и разослали по всему Западному краю своих агентов. К 1822 г. в польских антиправительственных организациях за пределами Царства польского насчитывалось около 5 тыс. членов. Многие из этих людей также входили в малороссийские тайные организации.[104]104
Батюшков, с. 330–339.
[Закрыть] Среди панства был постоянный процент особо буйных, который в острой ситуации заражал и остальных.
Началась подготовка вооруженного восстания и в польской армии, где служили тысячи солдат и офицеров, изрядно хлебнувших русской крови во время наполеоновских войн.
Активно участвовало в политической деятельности католическое духовенство, игравшее на протяжении веков роль политорганов при бравой шляхте.
Наместник Константин, безвольная ультралиберальная копия императора Александра, вёл «мудрую» политику страуса, прячущего голову в песок.
Некоторое сдерживающее влияние на кипящие польские души оказывали до поры до времени аристократы вроде А. Чарторыйского. Этот ближайший сподвижник императора Александра I хотел воссоздать Польшу в границах 1772 г. посредством российской верховной власти – так сказать, сверху. Пока князь Адам купал в розовых водах европеизма петербургский двор, в родовом имении Чарторыйских, в Пулавах, бурлил и пузырился националистический романтизм. Шляхта, собравшаяся вокруг его матери, княгини Изабеллы Фортунаты, мечтала о великой Польше, которая было совсем погибла, но вот снова ожила – кацапы оказались гораздо глупее, чем ожидалось. Еще немного и будет нам Польша от Балтики до Черного моря.
После воцарения Николая I, когда стало ясно, что этим надеждам не суждено сбыться, Чарторыйский возглавил аристократическую партию заговорщиков, будучи к тому же членом польского правительства.
Незадолго до восстания князь Чарторыйский в камере нунциев сената называл себя другом почившего императора Александра I, «восстановителя Польши». На следующий год, в том же месте, Чарторыйский признается, что «обманывал его (Александра) всю жизнь».[105]105
Русские Мемуары, с.338.
[Закрыть] Ну что ж, обманывать медведя для хитроумного поляка не зазорно, шляхетская честь от этого не пострадает.
Национал-либеральную партию возглавил виленский профессор Лелевель. Профессор и его приверженцы хотели полной республики, а князь Чарторыйский – конституционной национальной монархии, очевидно, рассматривая себя при этом в роли короля. Обе партии могли бы долго вести борьбу хорошего с прекрасным, но их замечательно примиряло общее видение границ возрожденной Речи Посполитой, которые должны были пролегать далеко на востоке.
Вскоре после воцарения Николая I польский сейм вступил в нарочитую распрю с правительством Царства польского – поскольку расходы, намеченные щедрыми парламентариями, оказались много обширнее доходов.[106]106
Устрялов, с. 96.
[Закрыть] Судебный процесс по делам польских тайных обществ, связанных с российскими революционерами 1825 г., закончился ничем – и в этом также был вызов трону.
Негодование польской общественности вызвали меры государя по восстановлению православных начал в униатской церкви. 9 октября 1827 г. был издан высочайший указ о восстановлении у греко-католиков «древних обрядов богослужения, народами русского племени свято почитаемых». К произнесению монашеских обетов должны были допускаться только те, кто имел достаточные познания в церковно-славянском языке и чине греческого богослужения. Учреждались училища для наставления униатского юношества духовного звания, как в канонах греческой веры, так и в обрядах богослужения на церковно-славянском языке. Следствием этого указа было упразднение части базилианских монастырей, насельники которых не могли показать никак знаний по части греческих обрядов. В апреле 1828 решением униатского департамента римско-католической коллегии 28 униатских монастырей были обращены в светские приходские школы. В это время отмечалось немало случаев, когда паны в своих имениях преследовали униатских священников и крестьян за возвращение к православным обрядам.[107]107
Батюшков, 356.
[Закрыть] Оно и понятно, поляки мигом сообразили, что один из столпов их господства в Западном крае дал трещину.
Начало русско-турецкой войны пробудило новые надежды в националистических организациях Царства польского. Подпоручик гвардейских гренадер П. Высоцкий основал союз из офицеров и учащихся военных школ, вошел в сношения с членами других тайных обществ и назначил восстание на конец марта 1829 г. Срок не был соблюден, однако после французской Июльской революции заговорщики решили больше не медлить. Предполагалось, что российские войска вот-вот будут отправлены на Запад, а вместе с ними и части польской армии. Да и низвержение монархии Бурбонов казалось началом крушения «венской» системы послевоенного устройства Европы, в рамках которой существовало Царство Польское.
Данилевский писал: «Как бы кто ни судил о дарованной (Польскому) Царству конституции, – свобода, которою оно пользовалось, была, во всяком случае, несравненно значительнее, чем в означенных (польских) провинциях Пруссии и Австрии, чем в самой Пруссии и Австрии, чем даже в большей части тогдашней Европы. Время с 1815 по 1830 год, в которое Царство пользовалось независимым управлением, особой армией, собственными финансами и конституционными формами правления, было, без сомнения, и в материальном и в нравственном отношениях счастливейшим временем польской истории. Восстание ничем другим не объясняется, как досадою поляков на неосуществление их планов к восстановлению древнего величия Польши, хотя бы то было под скипетром русских государей; конечно, только для начала. Но эти планы были направлены не на (австрийскую) Галицию и (прусскую) Познань, а на западную Россию, потому что тут только были развязаны руки польской интеллигенции – сколько угодно полячить и латынить. И только когда, по мнению польской интеллигенции, стало оказываться недостаточно потворства или, лучше сказать, содействия русского правительства, – ибо потворства все еще было довольно, – к ополячению западной России, тогда негодование поляков вспыхнуло и привело к восстанию 1830-го…»
17 (29) ноября 1830 в Варшаве началось вооруженное антирусское восстание.
Первыми его участниками были учащиеся военной школы подпрапорщиков, студенты университета и праздные шляхтичи. Из регулярных польских войск – четвертый линейный полк, саперный батальон, гвардейская конно-артиллерийская батарея.
До сих пор остается непроясненным, какую информацию о заговоре имел наместник Константин Павлович и почему его действия после начала восстания фактически поощряли восставших. Нам остается следить только за внешней канвой событий и делать выводы.
Штатские заговорщики встретились поздно вечером в Лазенковской роще. Получив сигнал в виде двух горящих домов и пивоварни, должны были выступить польские военные из казарм Александровских, Сапежинских, Николаевских и Ординацких. Но пожары были быстро потушены русскими солдатами, поднятыми по тревоге в близрасположенных казармах.[108]108
Польское восстание в 1830–1831. Рассказ Мохнацкого. //Русская старина. 1884, т. XLIII, сс. 158–159.
[Закрыть] К штатским сперва присоединились только учащиеся школы подпрапорщиков.
Толпа под предводительством панов Набеляка и Тржасковского пришла к Бельведеру, резиденции наместника. С задорным криком «Смерть тирану» (очевидно имея ввиду действующего в рамках конституции и международного права Константина) заговорщики ринулись во дворец и начали убивать всех встречных.
Охраны во дворце практически нет. Пылкие юноши (как называет их мемуарист и участник восстания Мохнацкий) – решительны и беспощадны. Вопрос о том, как можно воткнуть острую железяку в беззащитного человека, перед ними не стоит. Убит вице-президент (обер-полицмейстер) Варшавы поляк Любовидский, зарезаны гардеробщик, лакей и другие слуги. Русский генерал Жандр убит у конюшни. В последний момент камердинер Фризе будит и выводит из спального покоя великого князя Константина. Какое-то время наместник прячется в комнатах княгини Лович, своей гражданской жены, а затем спасается бегством в Вержбу.
Далее восстание 1830 г. идет по сценарию 1794 г. – с истреблением русских подразделений варшавского гарнизона.
Подпрапорщики во главе с паном Высоцким атакуют казармы уланского полка. «Они шли выплачивать русским за долгие уроки на Саксонской площади», – пишет мемуарист.[109]109
Там же, с. 161.
[Закрыть] Речь идет о регулярных учениях, на которых польское воинство готовили для обороны западного рубежа Российской империи. Поляки были хорошими учениками, однако и коварными, словно какие-нибудь монголо-татары.
Мохнацкий сообщает, что русские уланы в беспорядке отступили, хотя можно предположить, что они были застигнуты врасплох, возможно даже в постелях.
Следом настала очередь русских гвардейцев-кирасиров. Их убивали, когда они выбегали из казарм. Польские подпрапорщики действовали как «застрельщики», то есть рассыпным строем, используя разные укрытия.
Были произведены нападения на гусар в Радзивилловских казармах и на волынский полк. Русские военные совершенно не были готовы к внезапной ночной атаке, связь между подразделениями отсутствовала.
Граф С. Потоцкий был начальником польской пехоты, знал о заговоре. Как человек дворянской чести он не выдал соотечественников, однако возглавить восстание отказался. Повстанцы режут и колют генерала Потоцкого, пока тот не испускает дух.[110]110
Там же, с. 160.
[Закрыть]
Повстанцы окружают генерала Трембицкого, ехавшего в школу подпрапорщиков, за которой обязан был надзирать. Предлагают ему возглавить восстание. «Не приму начальства над вами; вы подлецы, вы убийцы», – отказывается генерал. Заговорщики убивают Трембицкого. Естественно, что честный генерал не попал в польские национальные святцы, а подлецы и убийцы – конечно.
У здания министерств повстанцы убили польского военного министра графа Гауке и начальника штаба армии полковника Мецишевского.
Повстанцы остановили карету генерала Новицкого, спросили, кто едет. Им послышалось Левицкий, то был русский комендант Варшавы. «Юноши» стали стрелять в карету, не проверяя.
Затем были расстреляны генералы Блюммер и Семионтовский.
Всего было убито шесть польских генералов, не желавших нарушить присягу.
В первой половине 19 в., по крайней мере в отношениях между благородными персонами, существовал определенный кодекс поведения. Но беспощадные действия польских повстанцев были уже предвозвестием террористического 20 века, не признающего никаких правил. На смену дворянскому кодексу шел буржуазный рационализм.
«Борцы за свободу» в течение первых часов восстания убили без суда и следствия в десять раз больше безоружных людей, чем было казнено Николаем за восстание декабристов. Однако заслужили только славословия со стороны прогрессивной общественности.
На следующий день, 18 (30) ноября, вся Варшава вместе с арсеналом была в руках повстанцев.
«Вешатели, кинжальщики и поджигатели становятся героями, коль скоро их гнусные поступки обращены против России», – напишет Данилевский по поводу восторженной реакции западной публики на польское восстание.
Великий князь Константин не сделал ровным счетом ничего, чтобы предотвратить разрастание мятежа.
Поручик В. Замойский от имени генерала Потоцкого просил Константина срочно направить дислоцированные в Царстве польском российские части на варшавских мятежников. Со схожими просьбами обращались к наместнику и члены Административного совета (правительства Царства польского). Константин наотрез отказался использовать против мятежников русские войска.
«Это русские; а я не хочу мешаться в начатое поляками». «Начатое в городе дело вовсе до меня не касается.» С такими безумными фразами наместник посылал подальше поляков, преданных законной власти и порядку.
Помимо русских войск покинул мятежную Варшаву и польский конно-егерский полк, еще несколько подразделений польской армии остались верны присяге. Однако наместник великодушно отпускает всех верных Российской империи польских военнослужащих обратно, в восставшую Варшаву.
Глава власти в Царстве польском занимает позицию зрителя в опере, в то время, когда в Варшаве идет истребление всех пророссийских сил, выращенных немалыми усилиями за предыдущие пятнадцать лет.
По сути он делает все от него зависящее, чтобы пламя восстания разгорелось поярче. Если вспомнить трудовую биографию Константина Павловича, то он способствует антиправительственному выступлению уже во второй раз.
Поверить в непроходимую тупость великого князя тяжело. Возможно, в его голове играл доведенный до крайности идеализм в стиле Александра Благословенного. Будучи не только братом, но и духовным близнецом императора-либерала, Константин мог принять политкорректное решение, что надо дать мятежникам понаслаждаться свободой, пусть и ценой крови русских военных и пророссийских поляков. Пусть поляки сами осознают благостность российского подданства, за это и несколькими сотнями жизней пожертвовать не жалко.
А, возможно, Константин занимался прямым потворством заговорщикам, видя в них прогрессивных и просвещенных европейцев, идущих в ногу с мировым прогрессом.
Вследствие созерцательной позиции наместника все больше поляков-русофобов разделяло мнение, что империя парализована безволием, и в том, что Запад скоро придет к ним на помощь.
Армия Царства польского и повстанцы, среди которых было много ветеранов наполеоновских войн, без помех создали объединенное войско в 80 тыс., обладавшее 158 орудиями.
Мятеж охватывает и варшавское простонародье. Мохнацкий пишет, что народ должен был «оживлять» военное восстание и придавать ему вид революционно-обывательского. В восстание 1830 г. также как и в 1794 г., городскую чернь распаляли криками на тему русские режут наших. Как признаётся участник восстания, визгливое распространение вранья «помогло нам взволновать чернь».[111]111
Там же, с. 189.
[Закрыть]
Взволнованный народ, не видя перед собой русских обидчиков, громил лавки и конторы, особенно еврейские, брал штурмом погреба.[112]112
Там же, с.197.
[Закрыть]
Следствием непротивленческой позиции наместника стало то, что Административный совет решил договориться с восставшими. Как сформулировал министр финансов князь Любецкий, в наступивших штормовых условиях следует «приступить к договору с бурей».
В Административный совет приглашаются новые члены из числа руководителей восстания. Так польское правительство превращается в революционный орган.
К началу декабря восстание охватило уже все Царство польское. 5 декабря власть в качестве диктатора принял генерал Ю. Хлопицкий.
Численность вооруженных мятежников, насчитывавшая в начале восстания 35 тыс., к рождеству выросла до 130 тыс., из которых около 60 тыс. составляли хорошо обученные солдаты и офицеры польской армии, которых Российская империя последние пятнадцать лет усердно готовила к борьбе с потенциальным западным противником.
Мятежникам достался огромный арсенал крепости Модлин.
Немногочисленные русские подразделения вынуждены были покинуть районы, занятые повстанцами и мощным польским войском. Хотя Россия обладала крупной армией, однако ее части были раскиданы по огромной территории империи – дороги делали концентрацию и переброску войск чрезвычайно длительной задачей.
