Текст книги "Война и мир Ивана Грозного"

Автор книги: Александр Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Европа XVI века. Переход к новому времени

Западная Европа

Юность Ивана приходится на особое время, когда по всей Европе крайне обострились противоречия, связанные с переходом к обществу Нового времени.

Новая Европа борется против старой Европы.

Старая Европа – это социальные слои, связанные с замкнутым нетоварным или мелкотоварным хозяйством. Борьба старого и нового выступает в фоне религиозных войн и преследований за веру, «охоты на ведьм» и борьбы с ересями.

Часто на стороне старой Европы выступает родовая аристократия, оставшаяся от времен феодальной раздробленности, на стороне новой – монархия, представляющее централизованное государство, новую бюрократию и растущие торгово-промышленные слои.

Однако движение вперед происходит неравномерно. В одних странах, королевская власть, ломает сопротивление родовой аристократии, отбирает земельные имущества у нее и монастырей, разрушает отсталые виды земледелия, превращая земледельцев в батраков и рабочих.

В других странах родовая аристократия привлекает на свою сторону землевладельцев, подчиняет королевскую власть, ужесточает отсталые методы эксплуатации крестьянства ради наращивания сырьевого экспорта.

Европейские войны первой половины XVI века идут параллельно с военной революцией – коренными преобразованиями в военной технике, тактике и стратегии. Это связано с переходом к постоянным наемным армиям, вооруженным огнестрельным оружием.

На военную тактику европейцев окажет воздействие победоносная Османская империя, давшая образец постоянной пехоты, вооруженной огнестрельным оружием. Даже конструкция испанской аркебузы будет позаимствована у османов.

В Англии значительная часть родовой аристократии (человеческие ресурсы феодальной системы) погибла еще во времена войны Алой и Белой Роз, Ланкастеров и Йорков.

Генрих VIII Тюдор рубит головы оставшимся аристократам и вешает обезземеленных крестьян (которых сгоняли с земли, снося целые деревни). В английском законодательстве определены тысячи преступлений, за которые полагается казнь, в том числе за кражу на сумму более 2 шиллингов (стоимость курицы).

Коронные суды пачками отправляют на виселицу таких «преступников» – 72 тысячи только во времена Генриха VIII.

В Англии и Франции принимаются кровожадные законы-статуты "против бродяг и нищих", то есть ограбленных крестьян (1495, 1536, 1547, 1563, 1572,1598 гг.). Обвиненные в "бродяжничестве" подвергаются бичеванию  ("пока тело его  не будет все покрыто кровью"), клеймению, временной или пожизненной  отдаче в рабство. Для бродяг учреждаются "работные" и "исправительные" дома концлагерного типа (акты 1530, 1547, 1576 гг.), при неоднократных побегах из таких заведений дают высшую меру. Сутью этих процессов было превращение основной массы населения из сословия собственников-крестьян в пролетариев – рабов у коллективного капиталиста.  Голодный пролетариат вынужден был отдавать свой труд ближайшему нанимателю по любой (то есть минимальной) цене. Альтернатива – истязание и смерть.

Инквизиторскими «тройками» и протестантскими трибуналами безжалостно уничтожаются так называемые «ведьмы», в принципе те же излишки населения, созерцатели не годящиеся в новое рациональное общество.

Османская сверхдержава отрезает Европу от традиционных торговых и грабительский путей в восточное Средиземноморье и переднюю Азию.

Европа XVI века страшно боится турок и упорно ищет обходные пути в богатые восточные страны. Символом восточного великолепия является Индия. «Индией» называют и острова Карибского моря, и американский континент, и Молуккские острова, и Яву, и Вьетнам. Европейцы говорят «Индия» и подразумевают не цивилизованную торговлю, не обмен европейских гвоздей и топоров на индийские самоцветы, шелка и муслины, а грубое овладение всем тем, до чего дотянутся руки. Кристофор Колумб в Вест-Индии, Аффонсу Альбукерке в Ост-Индии дают старт невиданному грабежу в истории человечества, который сегодня стыдливо называется то эпохой первоначального накопления капитала, то эпохой великих географических открытий, то еще как-нибудь.

Вслед за испанцами и португальцами тянутся англичане и нидерландцы.

Как деликатно выразился Ключевский: «Западная Европа, освободившись от магометанского напора, обратилась за океан, в Новый Свет, где нашла широкое и благодарное поприще для своего труда и ума, эксплуатируя его нетронутые богатства».

Если точнее, Западная Европа приступает к потрошению и разделу мира, глотая слабые цивилизации и реликтовые культуры.

Богатства были чужие, но это мелочь, для их «эксплуатации» требовалась рабочая сила, желательно неоплачиваемая.

Первые плантации были созданы испанцами в начале XVI в. в Вест-Индии на Гаити. Утвердившись на островах Карибского моря, плантационная система распространяется в Мексике, в Южной Америке.

В 1540-х годах в Кордильерах испанцы обнаруживают «серебряную гору» Потоси. Десятки тысяч индейцев прорывают многокилометровые штольни и строят 132 дробильные мельницы – эти рудники начинают давать ежегодно до 200 тонн серебра.

За период 1545–60 его добыча возрастает до 10 млн тройских унций в среднем за год. Помимо Перу открыты месторождения серебра в Мексике.

Американские рудники и плантации обогащают Западную Европу, но становятся фабриками смерти для самих коренных американцев. В Мексике погибает 9/10 её прежнего многочисленного населения, насчитывающего 20–30 миллионов человек. Из десяти миллионов жителей Перу выживает не более 1–2 миллионов. Ввиду быстрой убыли нестойкого индейского населения, его начнут менять на негров.

Негроторговлей первыми занялись португальцы еще в 1460-х, снабжая рабочей силой сахарные плантации на своих островных владениях у берега Западной Африки.

Первая «пробная» партия негров-рабов в Новый свет была доставлена испанцами в 1510 г.

В 1518 г. был заключен первый договор между колониальными властями и частными работорговцами о поставке в Вест-Индию негров-рабов из западной Африки.

А спустя несколько десятков лет рабская сила вовсю начнёт перекачиваться из Африки в Америку через трансатлантический «рабопровод». Создают его испанские работорговцы, действующие на основе т. н. «асьенто» (договоров об обеспечении колоний рабочей силой), затем подключатся со всем размахом физические и юридические лица Нидерландов, Франции и Англии. Парусники-слейверы станут доставлять до 100 тысяч трудоголиков-негров в год, следом за судами будут плыть косяки акул, питающихся человечиной. Так переход к Новому времени произвел «второе издание рабства».

Гулаг изобрели на Западе – если под гулагом понимать массовое использование рабского труда для получения средств, используемых в других более развитых отраслях хозяйства.

Если назвать гулагом систему, при которой рабский труд является основой накоплений для высокоразвитых отраслей экономики – то вот он здесь, многовековой, прожорливый.

Западный гулаг просуществует три века и сыграет огромную роль в производственном накоплении и в переходе «свободных наций» к развитому так называемому "демократическому обществу", обществу массового потребления.

Рабство и работорговля будут существовать ровно до перехода индустриальной революции в решающую необратимую фазу, например в Британии до 1833 (работорговля до 1807), во Франции до 1848, в США до 1865 года.

Не добродетели и свободы стали основой хозяйственного и социального прогресса Запада, а умение получать энергию из слабых социумов. Для каждой системы-вампира должна существовать система-донор.

Если попробовать подсчитать количество жертв, хотя бы первых 70 лет после 1492 года (этот год можно считать символическим началом перехода к капиталистическому обществу), то оно составит до полусотни миллионов человек. И это при населении Земли гораздо меньшем, чем в трагичном двадцатом веке…

Нидерланды включаются в работорговлю и эксплуатацию колоний, еще находясь в составе огромной Испанской империи. Нидерландские купцы активно участвуют в вывозе южноамериканских ресурсов – задолго до знаменитой буржуазной революции начинают богатеть нидерландские города-порты, особенно Антверпен. Здесь сочетались огромные мануфактуры и потоки судов, которые привозили колониальное сырье со всех концов испанской и португальской колониальных империй. Нидерландцы вытеснили Ганзу с Северного моря, стали теснить ее на Балтике, откуда они вывозили дешевую восточноевропейские пшеницу, лес, пушнину, лен.

Затем нидерландцы займутся эксплуатацией колоний, разбросанных по всему миру, сочетая прямой грабеж, плантационное рабское хозяйство, широкий контроль над производством и торговлей «южных морей» при помощи коммерческо-пиратских компаний, Вест-индской и Ост-индской. Например, голландская Ост-индская компания будет принуждать крестьян Индонезии и Цейлона возделывать на лучших землях «колониальные товары» и сдавать их на склады компании по низким ценам. Любое неповиновение будет беспощадно караться. Только компания будет иметь право на вывоз этих товаров и продажу их на амстердамской бирже по монопольно высоким ценам.

Пребывание вместе с Испанией в одной империи, под властью Карла V, даст огромный толчок и развитию финансовой системы, ремесел и мануфактур в юго-западной Германии.

Вместе с испанцами в эксплуатации Америк участвует немецкая финансовая элита. Эксплуатацией рудников в Южной Америке занимаются южногерманские финансовые кланы Фуггеров и Вельзеров. Первые, за 1511–1546, увеличивают капитал с 200 тыс. до 7 млн. рейнских гульденов, закрепляют за собой монопольное положение в торговле американским и европейским серебром. Последние, в 1528, получают от испанского правительства право на эксплуатацию богатств Венесуэлы.

Вся Западная Европа купалась в южноамериканском золоте и серебре. Испанец считался человеком небогатым, если у него не было 800 дюжин золотых и серебряных тарелок и 200 таких же блюд. Нюрнберг, Аугсбург, Ульм, Кельн, Франкфурт-на-Майне славились своим производством предметов роскоши. В Нюрнберге прессовали золото, серебро и другие драгоценные металлы. Нидерланды славились огранкой драгоценных камней и резкой по ним. Эмалирование и финифтяная живопись были распространены в Германии, Нидерландах и Франции. Немецкие слесари делали самодвижущиеся фигурки, фонтаны и башенные часы. Литье из бронзы в Италии и Германии славилось производством статуй и разнообразной утвари. Из Италии распространилось по Европе производство цветного и расписного стекла, глазури, майолики, фаянса, в Германии производили огнеупорные краски для керамики. Из Нидерландов шло ковроткачество.

К атлантической работорговле с 1550-х г. присоединяются англичане и сразу начинают преуспевать в ней. Первые крупные английские экспедиции за африканскими невольниками в 1559–1567 гг., под началом Дж. Хоукинса, финансировались королевой Елизаветой. Первый английский работорговец был возведен в рыцарское достоинство за способствование «благосостоянию нации». Выход англичан в передовики работорговли произошел в то время, когда католическая церковь стала ограничивать испанцев в купле-продаже людей. Англичане стали контрабандой доставлять рабов испанским плантаторам, а потом и в свои собственные, вест-индские колонии, где не было никаких ограничений в этом вопросе.

Сейчас немодно цитировать Маркса, но, в отношении периода первоначального накопления капитала, его мнение представляется ценным: «Рабство придало ценность колониям, колонии создали мировую торговлю, мировая торговля есть необходимое условие крупной промышленности».

Африка казалась неисчерпаемым резервуаром рабов, поэтому жизнь невольника стоила дешево. На каждого африканского раба, доставленного в Новый Свет, приходилось несколько африканцев, погибших при отлове и транспортировке. За три столетия европейские работорговцы доставили из Африки в Америку от 8 до 16 млн человек. Число погибших в результате трансатлантической работорговли составило от 40 до 50 миллионов. Рабство съело не только естественный прирост населения Африки, но и сократило его со 120 млн до 90 млн человек. Район реки Гамбия, Садра-Леки, район реки Нигер получил название «Невольничий рынок». Не принесли европейцы туда цивилизацию, а уничтожили её. О Бенине, до начала проникновения европейцев, путешественник сообщал: «Это огромный город. Входя в него, попадаешь на широкую улицу, не мощенную, в 7–8 раз шире улицы Вармус в Амстердаме… Королевский дворец – группа зданий, занимающих площадь, равную площади города Гарлема… Там находятся многочисленные квартиры министров и прекрасные галереи, большинство такой же величины, что на Бирже в Амстердаме».

Практиковались и набеги, с целью захвата рабов, на Индию и Китай. В рабство продавали, после подавления восстаний, и белых ирландцев.

При помощи пиратства англичане (достаточно вспомнить рыцарей-пиратов Дрейка и Рели) «поучаствуют» в испанском вывозе южноамериканского серебра. Во времена Елизаветы это занятие стало чем-то вроде народного промысла, поощряемого правительством. Пиратство сочеталось с работорговлей. Дрейк и Морган захватывали города на побережье Южной Америки для организации свободного рынка рабов. Пираты истребляли экипажи захваченных торговых судов и жителей прибрежных городов, однако благодаря английской приключенческой литературе и Голливуду они остались в памяти народной весьма симпатичными людьми, носителями свободы и демократии.

Уничтожение и депортации коренного населения с земли, освобождаемой для ведения товарного хозяйства, будут испробованы в Ирландии раньше, чем в Америке. В Ирландии английские власти будут выплачивать премию за голову католического священника, а в Америке за каждый индейский скальп, будь то снятый с женщины или с ребенка.

Ограбление южных стран при помощи пиратско-коммерческих факторий, контролирующих местную торговлю, будет широко использовано англичанами в Индии. Только первые 15 лет господства английской Ост-индской компании на бенгальском рынке обойдется этой стране в треть населения, от голода умрет до 10 млн человек. Местным купцам было запрещено заниматься внешней торговлей. Англичане ввели внутренние таможни, монополизировали важнейшие отрасли внутрибенгальской торговли. Сотни тысяч бенгальских ремесленников были принудительно прикреплены к факториям компании, куда обязаны были сдавать свою продукцию по минимальным ценам, часто им вообще ничего не платили. Рынки, пристани, зернохранилища, оросительные сооружения были заброшены, джунгли захватили поля, искусные ремесленники погибли вместе со своими ремеслами…

Внешне Московская Русь стоит в стороне от процессов, идущих в Западной Европе.

Однако некоторые ученые обращают внимание на то, что Европа получает возможность для освоения Нового Света, имея крепкий российский тыл.

Так, например, Ключевский пишет: «Повернувшись лицом на запад, к своим колониальным богатствам, к своей корице и гвоздике, эта Европа чувствовала, что сзади, со стороны урало-алтайского востока, ей ничто не угрожает, и плохо замечала, что там идет упорная борьба, что, переменив две главные боевые квартиры – на Днепре и Клязьме, штаб этой борьбы переместился на берега Москвы и что здесь в XVI в. образовался центр государства, которое наконец перешло от обороны в наступление на азиатские гнезда, спасая европейскую культуру от татарских ударов. Так мы очутились в арьергарде Европы, оберегали тыл европейской цивилизации. Но сторожевая служба везде неблагодарна и скоро забывается, особенно когда она исправна: чем бдительнее охрана, тем спокойнее спится охраняемым и тем менее расположены они ценить жертвы своего покоя».

Центральная и Восточная Европа

Центральная и Восточная Европа вовлекаются в дележ мира опосредовано. Наводненная колониальным серебром и золотом западная Европа дает ей новые рынки сбыта сельскохозяйственной продукции (тогдашнее южноамериканское серебро играет роль сегодняшнего бесконтрольно эмитируемого доллара).

Падение стоимости благородных металлов (прежде всего серебра – основного денежного металла в XVI в.) привело к так называемой «революции цен», повышению товарных цен в 2,5–4 раза. Это сыграло огромную роль в судьбе Восточной Европы.

Первыми на внешний рынок там выходят землевладельцы, шляхта, дворяне, желавшие обставлять свои усадьбы, где-нибудь в Бердичеве или Брацлаве, предметами роскоши из Западной Европы. Поместья, которые раньше обеспечивали жизненные потребности воина и его возможности к несению военной службы, превращались в хозяйства, обслуживающие потребности феодала в красивых вещицах.

Суда с зерном шли по Висле, Одеру, Неману к портовым городам – Данцигу, Штеттину, Кенигсбергу; здесь зерно перегружали на нидерландские или ганзейские корабли, отправлявшиеся в порты Западной Европы. Помимо зерна, на внешний рынок поставлялась лен и пенька, смола и деготь.

Но революция цен, вызванная притоком серебра, делает западноевропейские товары все более дорогими, а восточноевропейское сырье относительно все более дешевым.

Цены на хлеб в Восточной Европе были в 10–15 раз ниже, чем в Западной Европе, торговля им давала ганзейскими и нидерландским купцам до 1000 % прибыли.

Столь неэквивалентный характер торговли вынуждал польско-литовского пана или ливонского барона наращивать этот экспорт за счет утяжеления внеэкономической эксплуатации зависимого населения. В первую очередь за счет усиления барщины.

Снисхождение рыночной благодати на Центральную и Восточную Европу было напрямую связан с закрепощением там крестьянства.

В исторической науке этот процесс носит название «второе издание крепостного права». Жестокие устаревшие формы внеэкономической эксплуатации в Восточной Европе служат источником накоплений для западноевропейской экономики. И этим «второе издание крепостного права», жертвами которого стали восточноевропейские народы, напоминает «второе издание рабства», жертвами которого стали народы Африки.

Польша, Литва, Венгрия становятся системами-донорами для западноевропейских систем-вампиров.

Несколько раз я встречал в наших «исторических» книгах утверждения, что крепостничество в Центральной и Восточной Европе было-де умереннее, чем то, которое утвердилось в России. Блажен, кто верует. «Второе издание крепостного права» дало в Центральной и Восточной Европе XVI–XVII вв. те же печальные результаты, что и его первое издание в России XVIII в. (русский барин впрочем так и не получил права убивать своих крестьян). Только в центральную и восточную Европу крепостное право пришло раньше и длилось дольше.

Ранее всего процессы закрепощения коснутся Польши (со второй половины XV века), затем германских земель к востоку от Эльбы, Шлезвиг-Гольштинии, некоторых регионов Дании, Ливонии, Чехии и Венгрии. Здесь статус крестьян будет быстро приближен к частноправовому статусу рабов при воскрешении норм рабовладельческого римского права. Дворяне многих стран центральной и восточной Европы в это время будут превращать условные земельные владения – лены, обусловленные военной государственно службой, в полные частные владения, используемые только ради собственной выгоды.

Польских крестьян, начиная с 1540-х, можно было покупать и продавать, господин мог засечь любого из них до смерти. «Крестьяне – подданные своих господ, которые распоряжаются их жизнью и смертью», пишет папский нунций из Польши в 1565 г. «У них, без всякой с их стороны провинности, господа по своему произволу отбирают землю и все имущество, и как принято в некоторых поветах, продают их как скот», свидетельствует польский писатель Ян Моджевский. «Разгневанный помещик… не только разграбит все, что есть у бедняка, но и убьет его – когда захочет и как захочет», – пишет польский иезуит Петр Скарга.

О венгерских крестьянах французский путешественник Шок де Бретань писал, что господа приравнивают их к скоту. Парадоксальным образом лишь турецкое завоевание Венгрии принесло облегчение венгерским низам.

Курляндские статуты давали дворянину полную власть над жизнью и смертью крестьянина, давая возможность и продавать его, и присуждать к смерти, как раба.

В Мекленбурге и Померании барщина достигала 5–6 дней в неделю; господская запашка расширялась порой до полного уничтожения крестьянских наделов.

Во всех странах, где прошло «второе издание крепостного права» три вида власти над крестьянством – поземельная, личная, судебно-административная – сосредоточивались в руках одного и того же господина. Он мог переводить крестьян с одного надела на другой по своему произволу, мог заставлять их работать на барщине хоть целую неделю, мог превращать их в дворовых людей, продавать и покупать без земли. И подвергать любому наказанию за неповиновение.

Вот две характерные цитаты из помещичьего устава для крепостных (Leibeigene), составленного в Шлезвиг-Гольштинии. «Ничто не принадлежит вам, душа принадлежит Богу, а ваши тела, имущество и все что вы имеете, является моим. (Nichts gehoret euch zu, die Seele gehoret Gott, eure Leiber, Guter und alles was ihr habt, ist mein.)» «Крестьянин не должен стелить свою постель до вечера, так как он не может знать днем, спит ли он еще следующую ночь в той же самой постели. (Der Bauer muss sein Bett nicht vor Abend zurecht machen, weil er am Tage nicht wissen kann, ob er noch die nachste Nacht in demselben schlaft.)»

Те короли, которые пытаются противодействовать «второму изданию крепостного права», рубя головы аристократам, становятся объектами «тираноборства». Жадность компрадорского дворянства рядится в древнеримские тоги. На нечесаные чубы, замусоренные вшами, водружаются античные лавровые венки. Происходит ренессанс не только древнеримского права, но и древнеримской республиканской демагогии, цицеронства.

Незадолго до своего свержения датский король, борец с аристократией и пиратством, Кристиан II издал указ: «Не должно быть продажи людей крестьянского звания; такой злой, нехристианский обычай, что держался доселе в Зеландии, Фольстере и др., чтобы продавать и дарить бедных мужиков и христиан по исповеданию, подобно скоту бессмысленному, должен отныне исчезнуть». Указ ждал своего исполнения около 2 веков, вплоть до наступления в Дании просвещенного абсолютизма. Аристократы продержали автора указа в заключении вплоть до смерти.

Если для Западной Европы «Востоком» являются заокеанские земли, то у центрально– и восточноевропейских держав есть свой «Восток». Это московское государство.