Текст книги "Преступники и преступления. Женщины-убийцы. Воровки. Налетчицы"

Автор книги: Александр Кучинский

Соавторы: Марина Корец
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Вадиму пришлось сложнее. «Учитель» пригрозил ему однозначно: уйдешь из секты, станешь покойником. Но парень нашел в себе силы покаяться на исповеди в Сергиево-Посадском монастыре, местные священники спрятали его от преследований сатанистов в сельском приходе Ярославской области. А через год сюда прибыла милиция. Об участии в жутких событиях в домодедовском лесу Вадим рассказывал в третьем лице: он принял послушание, сменил имя на Моисей и умер для мирской жизни, чтоб заново возродиться для духовной. Однако судить его будут по законам мирским, как и донбасскую Клеопатру Татьяну С., этапом возвращенную в российскую столицу и прописанную временно в «Крестах».

«ГОРИ ВСЕ СИНИМ ПЛАМЕНЕМ!»
– воскликнул шахтер. И поджег любимую

Последняя электричка тоже пришла без Елены. Лишь группа задастых теток, увешанных сумками, сползла неуклюже на платформу. Смеркалось, нудный моросящий дождик застучал в лобовое стекло «Жигулей». Игорь завел мотор, но возвращаться домой не хотелось. Может, жена забегалась по магазинам и опоздала к поезду? Сидит сейчас на вокзале, слезы глотает, маленькая, худенькая, одинокая. А дома печка натоплена, стол накрыт по высшему классу – в фужерах на длинных ножках ломтики лимона торчат и краешки засахарены, как нравится Лене.

«Что делать, что делать, что делать?» – барабанят пальцы по панели. Может, рвануть сейчас в Славянск, выловить ее на вокзале или в холодной общаге, вот ведь будет сюрприз. И почему он сразу не договорился забрать ее на машине. Ох уж эта жлобская рачительность бедняка, кровью и потом добывшего «тачку». Вот и сейчас осторожный внутренний голос сказал: «С такой видимостью и домой возвращаться проблематично, а в Славянск ехать просто опасно».

«А оставлять жену на лишнюю ночь в чужом городе – это не опасно? – возразил Игорь сам себе. – Вот только где искать ее в темное время? Сессия кончилась, из общежития, наверное, выписалась. Идея! Надо поехать к Люсе. Она мудрая, придумает, что делать. Да и сама закончила „пед“, знает Славянск, как свои пять пальцев. Уголь в печке, правда, прогорит и ужин остынет. И Африканец, Ленин любимый пес, замерзнет, встречая ее во дворе. Ну, ничего, под верандой укроется», – решился окончательно Игорь и нажал на газ.

С Леной Синегоров познакомился на вечеринке в детском саду, где жена его, Люся, работала заведующей. Невинная игра во взаимное кокетство выросла вдруг в болезненную привязанность. Ленкин голос, манеры, ужимки навязчиво преследовала его день и ночь. А тут еще пара случайных встреч – то в магазине, то на центральной улице, которую Ленка вызывающе меряла своими длиннющими ногами. Жена внезапно опротивела, сын стал раздражать. И Синегоров решился – объяснился сразу с обеими, поставив вопрос ребром. Он всегда был в жизни максималистом и не умел раздваиваться.

Обе женщины приняли его условия: одна забрала сына и машину и вернулась в родительский дом. Другая переехала к нему, охотно заняв освободившееся место. Лена была моложе Игоря на 6 лет, училась заочно в Славянском пединституте, а теорию закрепляла в детском саду под руководством бывшей супруги Игоря. Впрочем, моральные аспекты, касающиеся микроклимата детсадовского коллектива, влюбленного мужчину не волновали. Он вкалывал на шахте, пытаясь восстановить утраченную во время развода машину. И сделал это успешно, однажды пригнав домой новенькую вишневую «девятку». Для полной семьи не хватало только ребенка, но Лена категорически возражала – вначале диплом, остальное потом. И муж не стал противиться – сам выше техникума не прыгнул, пусть хоть она доучится. Хотя в глубине души боялся этих отлучек, ревнуя к чужому миру и незнакомым людям. А тут еще подружки жены… Нет-нет да и ляпнет какая-нибудь: дескать, видели твою вертихвостку, вышивает с парнями по Славянску.

Нынешняя сессия Лены совпала с пятилетием сына Игоря. И хотя по малышу он тосковал не особенно, проигнорировать это событие было бы непорядочно. За день до возвращения молодой жены Игорь позвонил Люсе и спросил, когда можно приехать, чтобы поздравить мальчика. Он приготовил ему костюм и большого лопоухого медведя. Встреча получилась теплой. Люся испекла его любимый торт, Сашка не слезал с колен и покрывал отца поцелуями. Впервые за последних два года Игорь почувствовал себя обласканным, любимым и желанным. И, остановив на время свой нескончаемый внутренний марафон к сердцу капризной Ленки, расслабился душой. Словно почуяв это, Люся положила руку на колено, заглянула нежно в глаза:

– Скажи, ты счастлив, Игорек? Ни о чем не жалеешь?

– Люся, не надо, прошу. Я Ленку люблю по-прежнему, – сдвинул брови экс-супруг.

– А она тебя тоже любит? – усмехнулась с горечью Люся.

И тогда он не выдержал – схватил ее за плечи и затряс:

– Что ты знаешь о ней? Говори!

– Она тебе изменяет, – прошептала Люся.

По обрывочным фразам Елены Игорь знал, что в Славянске во время сессий она снимает комнату в общежитии, которое сдается заочникам. Но где его искать, как говорить с вахтером? Нет, без Люси не обойтись. Уже не думая об этике, осатанев от неизвестности, он подрулил «девятку» к тещиному дому и посигналил. Люся выскочила через секунду, словно его ждала, – накрашенная, приодетая, при параде.

– Ты знаешь, Ленка не вернулась, – пожаловался Игорь, потупив глаза. – Помоги ее разыскать.

– Ну, конечно, конечно, – засуетилась Люся. – Только ты не волнуйся, ладно?

Было девять часов вечера, когда они подъехали к облезлому мрачному зданию. Полусонная старушка-вахтер долго искала в списках Лену Синегорову, но, услышав, что та заочница, возмутилась:

– А чего вы мне голову морочите? Заочницы сразу тут не жили, они на квартирах останавливаются.

Игорь сидел в машине потрясенный, как от удара молнии. За маленькой ложью жены ему почудилось нечто дикое, страшное. Люся, как лицо постороннее, взяла расследование в собственные руки.

– Вспомни, – допытывалась она, – может, Лена называла каких-нибудь подруг?

Игорь никогда не причислял себя к натурам чрезмерно эмоциональным и даже гордился чисто мужской манерой над всем и вся иронизировать. Но теперь он ощущал пожар в груди и почти алкогольное помутнение разума. Боже, неужели он настолько любит эту маленькую ломаку, или это мужское самолюбие встало на дыбы?

– Галя… Кажется, есть у нее подруга Галя, которая работает на главпочтамте.

Почта была давно закрыта, зато рядом работал переговорный пункт. Кокетливая толстушка за стойкой охотно дала Галин телефон и разрешила воспользоваться служебным аппаратом.

– Ой, это вы? – обрадованно защебетал в трубке приятный голосок. – Ну прямо телепатия. Вы, наверное, по поводу ангорки, которую Ленуська у меня забыла. Передайте ей, что все в порядке, я повесила ее в шкаф на плечики. Приедет – заберет.

– Как приедет? – опешил Игорь. – Разве она не у тебя?

– Нет, – теперь удивилась Галя. – Она у вашей тетки всегда останавливается, и в этот раз тоже.

На секунду Игорю показалось, что все происходит во сне – нелепом, дурном, нездоровом. Вот стоит только напрячься, и вынырнешь на поверхность – в счастливую спокойную реальность, в их большой и уютный дом, где с каждой стены улыбается Ленино фото, где пахнет ее духами, а она, родная и близкая, доверчиво спит на его руке. Но зал переговорного был обескураживающе материален, толстушка за стойкой плотоядно красила губы, а бывшая жена уже уточняла в трубку:

– Назовите тетушкин адрес. Поверьте, это очень важно. У Игоря их в Славянске целых три.

Искомый переулок нашелся быстро. Игорь подрулил было к дому, но Люся подсказала отъехать чуть дальше. Дождь уже перестал, и в лужицах на асфальте подрагивало отражение фонарей. С бешено колотящимся сердцем Игорь поднялся на крыльцо – должно быть, так идут на эшафот – и нажал на кнопку звонка. В дверях показалась старушка. Игорь хотел спросить, где Лена, но из-за спины вовремя вынырнула Люся:

– А хозяина можно, бабушка?

– У друзей они. Вот-вот должны подойти, – ответила женщина. И, обернувшись, прикрикнула на худую девочку-подростка: – Оставь сейчас же кота, иди уроки делай! А то за ремень возьмусь.

Нет, кошмар не хотел кончаться. Сидя в машине, Игорь лихорадочно ждал продолжения, а сердце, рассыпавшись на молоточки, стучало в висках, под ключицей, в затылке. Где-то далеко, на зыбкой границе между кошмаром и явью, маячила неловкая мысль: как стыдно, что именно Люся с гамет свидетельницей его позора.

Ленка возникла внезапно, как шаровая молния, и обожгла дыхание – живая, невредимая и… абсолютно чужая. Коренастый крепкий мужчина по-хозяйски обнимал ее за талию, нашептывая что-то на ухо. Ну, просто идеальная влюбленная парочка, которой нечего опасаться.

Дальнейшие события развивались как бы в тумане. Игорь долго стоял подокнами, наблюдая меж небрежно задернутых занавесок картинки «семейного» быта своей любимой жены: дружное чаепитие за столом в компании бабки и девочки, интимные шалости в спальне. Наконец, утомившись, Елена свернулась калачиком и задремала. Он видел ее такой, наверное, тысячу раз. Но только рядом с собой, а не в объятиях чужого мужчины. Коренастый зевнул, потянулся и щелкнул выключателем настольной лампы. Темная, непроглядная ночь, бесконечная, как могила, ударила по глазам. И тут за спиной раздался глухой негодующий голос:

– Дрянь. Я бы ее сожгла.

Из показаний Игоря Синегорова, 1965 года рождения, не судимого:

– Я не знаю, что со мной случилось. Где-то в мозгу перемкнуло, и я действовал, будто робот. На глаза попалось помятое ведро. Я нацедил в него из бака бензина, облил им двери, окна, крыльцо. Закрыл зачем-то ставни и увидел, как Люся – бледная, будто смерть – заблокировала двери кочергой. «Ну?» – спросила она и протянула мне спички.

Он пришел в себя в 10 километрах от Славянска. Взвыл, как от дикой боли, и повернул машину назад. А перед глазами плясало пламя, пожирая заживо троих взрослых и ребенка. Когда машина влетела в проулок, дом уже не горел. На его обугленном скелете висела клочьями пена. «Скорая помощь», пожарные, толпа полураздетых соседей. Носилки, накрытые простыней.

– Лена! – закричал, зарыдал Синегоров и рухнул у носилок на колени.

– Тихо, тихо, мужчина, – оборвала его женщина в белом халате. – Там бабушка лежит пожилая. Вся обгорела, бедняга. Теперь вот девочку ищут.

– А женщина молодая, что с ней? – перебил врачиху Игорь.

– Живая, и мужчина тоже живой. В больницу их отвезли.

И тут толпа закричала. Из дома вышел пожарный с обугленным ребенком на руках.

Из показаний Елены Синегоровой, пострадавшей:

– Замужем за Игорем я была два года. Относился он ко мне хорошо. Но я встретила Николая и полюбила его. Мы хотели пожениться. Когда начался пожар, я кинулась к окну, но его закрывали ставни. Тогда Коля потащил меня в коридор, разбил там маленькое окошко и вытолкал наружу.

В доме было полно едкого дыма, невозможно было дышать. Но Коля бросился назад, за матерью и дочкой…

Игоря Синегорова арестовали через сутки. Прибывшая на место трагедии милиция установила поджог. Соседи вспомнили вишневую «девятку» и странного ее хозяина. Подруга Елены Галя поведала о вечернем звонке. Подозреваемый сам признался во всем.

Суд приговорил бывшего шахтера к смертной казни. От адвоката он отказался. Люся Синегорова тяжело перенесла приговор, вынесенный бывшему мужу. Она призналась в суде, что любит его и теперь, и до последней минуты надеялась, что он вернется в семью. Ее, как соучастницу поджога, приговорили к трем годам лишения свободы, но выпустили из зала суда по внезапно грянувшей амнистии. Что очень возмутило пострадавшую, которая и поныне убеждена, что эта ревнивая женщина – главная виновница трагедии. Она зомбировала ее супруга на такое страшное преступление.

РАЗДЕЛ IV
КРОВНЫЕ УЗЫ

СУКА

В мае 1995 года москвичка Татьяна Денисова, которой едва исполнилось шестнадцать, заказала убийство родной матери. Причиной послужило не вид на наследство, не чувство мести и даже не тривиальная озлобленность. Мотив убийства оказался настолько прозаичен и необычен, что следователь прокуратуры заподозрил девушку в психическом недуге. Почти месяц Таня находилась под наблюдением судебных психиатров, которые ни дня не сомневались в ее душевной полноценности.

В июне Татьяна заканчивала школу. Все эти годы она лидировала по успеваемости и имела все шансы выйти из школы с золотой медалью. Однако в одиннадцатом классе случился обидный перелом, который все пытались списать на влюбленность. Таня увлеклась одноклассником Сергеем, который преподавал ей несколько иные уроки, чем требовала школьная программа. Юная пара неделями пропадала в кинотеатрах, на лыжных прогулках и в постели. Душеспасительные разговоры в кабинете директора ничего не дали. Наконец трогательная дружба завершилась печально: в начале мая влюбленную пару выгнали за прогулы и повсеместную неуспеваемость. Мать Татьяны об этом не знала и продолжала готовиться к выпускному балу. Она собственноручно пошила своей единственной и ненаглядной белое платье и скопила деньги на золотой браслет. Сердобольная Таня Денисова на следствии заявила:

– Мамочка не пережила бы скандала. Она жила мной, в одиночку вырастила меня и каждый день расписывала соседям мои успехи и талант. Мама работала в две смены и не могла приходить на родительские собрания. Классный руководитель об этом знала и мирилась. Я знала, что обман когда-нибудь раскроют, и страшно боялась этого. Я запуталась во лжи и даже начала мечтать о преждевременной смерти матери. Я слишком ее любила и жалела, чтобы дать ей пережить это горе. Мысль об убийстве вначале меня привела в ужас, но чем дольше я размышляла, тем правильней казалась эта мысль. В конце мая я наконец решилась и попросила Сергея о помощи. Он, как ни странно, отреагировал на мою затею совершенно спокойно и сказал, что искать убийцу не будет, а убьет маму сам. Мне показалось, что он даже рад такому обороту. Вероятно, он намеревался поселиться в моей трехкомнатной квартире.

Сорокалетнюю женщину убили рано утром по дороге на работу. Сергей встретил ее на выходе из подъезда и ударил ножом в грудь. Жертва тихо вскрикнула и, дико тараща глаза, попыталась оттолкнуть убийцу. Тот еще дважды всадил клинок – в живот и шею. Женщина зашаталась и повалилась на бок. Сергей нагнулся. Он продолжал хладнокровно вгонять лезвие самодельной финки в обмякшее, окровавленное тело.

– Тогда мне казалось, что я ударил не больше десяти раз и что вся эта сцена происходит с кем-то другим, – вспоминал Сергей. – Я как бы смотрел на себя со стороны и даже не опасался соседей, которые могли в любой момент выглянуть из квартиры или войти в подъезд.

Сергей наконец остановился, растерянно осмотрелся и завернул нож в газету. Затем двумя пальцами вытащил из кармана носовой платок и тщательно вытер руки. Переступив через тело, он вызвал лифт и поднялся на пятый этаж в квартиру Денисовых. Таня открыла дверь и, шатаясь, отступила в глубь коридора. Ее лицо покрылось смертельной бледностью, бескровные губы вытянулись в тонкую нить, глаза не мигая смотрели мимо того, кто еще полчаса назад должен был ее осчастливить. Сергей проглотил сухой ком и вполголоса произнес:

– Все, Танька, теперь ты сирота.

Девушка, которая почти две недели вынашивала это убийство, проигрывала в мозгу самые страшные сцены и готовилась к подобным словам, вдруг сломалась. Она бросилась на пол и забилась в истерике. Плач перешел в крик. Напуганный Сергей был готов ко всему, но только не к этому. Он бросился к Татьяне и стал зажимать ей рот. В широко открытых глазах девушки стояли ужас и отвращение. Она едва не захлебнулась рвотной массой…

Денисова облегчила свою душу на первом же допросе и перевалила всю вину на своего ухажера. Когда тот узнал об этом, то спокойно и негромко выдохнул: «Во, сука!».

«ИЩУ РАБОТУ, СВЯЗАННУЮ С РИСКОМ»

Из сводки ГУВД Санкт-Петербурга:

«12 сентября 1995 года по адресу <… > был обнаружен труп Софроновой Е.М., 1942 года рождения. Потерпевшая скончалась от трех ножевых ранений в область груди и шеи. Софронова Е. М. проживала вместе с дочерью Софроновой Э. С, 1971 года рождения. По данному факту возбуждено уголовное дело».

Элла Сергеевна отложила газету и нерешительно подняла телефонную трубку. От волнения она ошиблась номером и вновь набрала семь цифр. На том конце долго молчали, наконец послышался мужской голос: «Я слушаю».

Элла Сергеевна несколько секунд молчала, затем сглотнула комок и выжала:

– Вы давали объявление?

– Давал.

– Что вы подразумеваете под работой, связанной с риском?

– То, что и вы.

– Как и когда мы можем с вами встретиться?

– А вы кто?

– Я, м-м… Я частное лицо.

Незнакомый собеседник назвал адрес и повесил трубку. Спустя три часа он познакомился со своим работодателем. Элла Сергеевна, нервно переминаясь с ноги на ногу, деликатно осведомилась о личности Сергея Романовича (именно так звали этого молодого человека, который разместил в городской газете объявление под рубрикой «Ищу работу»). Однако тот был немногословен:

– Давайте поступим так. Мы не будем заниматься проверками и перепроверками друг дружки. Вы говорите, что вам нужно, я соглашаюсь или же не соглашаюсь. Проще пареной репы.

Разговор проходил в сквере. Элла Сергеевна села на лавку и закурила. Ее новый знакомый, о котором она не знала ровным счетом ничего, вяло присел рядом и отрешенно уставился в свинцовое небо. Затем поковырялся спичкой в ухе и задал резонный вопрос:

– И долго мы тут будем сидеть? Вон туча валит, сейчас дождь начнется.

Элла Сергеевна повернула бледное накрашенное лицо и тихо молвила:

– Мне мешает одна женщина…

– Только одна?

– Давайте оставим остроты на другой раз.

– Дай Бог, чтобы он был.

– Кто?

– Другой раз. Итак, вам кто-то мешает…

– Да. И я бы хотела от этого неудобства избавиться.

– Квартира или же соперница?

– Это неважно.

– Как сказать, как сказать. С кем она живет?

– Она… Она живет со мной.

– Ваша сестра.

– Нет. Это моя мать.

Сергей Романович окинул заказчицу странным взглядом. Женщина уловила в нем легкую брезгливость и покраснела. Она нервно теребила сумку и смотрела в сторону. Незнакомец прокашлялся и вернулся к разговору:

– Сколько?

– Вы имеете в виду деньги?

– Разумеется.

– У меня есть тысяча долларов.

– Это мало, очень мало.

– У меня нет больше. Честное слово.

– Дешево же вы цените свою мать. Я не стану с вами вести дело за такую сумму.

Парень встал, затоптал окурок и медленно пошел вдоль аллеи. Он надеялся на окрик, но женщина молчала. Сергей Романович остановился, постоял и вновь сел рядом.

– Деньги при вас?

– Нет, конечно. Я же первый раз вас вижу.

– Сколько вы дадите мне сейчас?

– Ничего не дам. Я рассчитаюсь с вами только после уби… После работы.

Сергей Романович очистил спичкой второе ухо, зевнул и согласился:

– Черт с вами. Где живет эта старушенция? В городе?

– Да. Я могу дать вам ключи от квартиры.

– Вас, я надеюсь, в доме не будет? Вы сделаете себе алиби?

– Я буду ночевать у подруги.

Из оперативного сообщения УУР ГУВД Санкт-Петербурга:

«Софронова Елена Михайловна была убита в своей спальне. Судя по всему, преступник открыл входную дверь ключом. Ножевые ранения наносились ножом кустарного производства. Потерпевшая скончалась от острой кровопотери. Дочь Софронова Э. С. находилась в эту ночь по адресу <…>, что подтверждается свидетельскими показаниями. Она отказалась отвечать на вопросы, мотивируя свой отказ сильным душевным потрясением. Прилагается аудиозапись допроса гр. Софроновой Э.С., который был проведен 14 сентября 1995 года».

– Два года назад вы пытались поместить свою мать в психиатрическую больницу. Почему же вы забрали обратно свое заявление?

– Мне было жаль расставаться с ней.

– Год назад вы пытались самостоятельно приватизировать квартиру на свое имя, заявляя о том, что больная мать не в праве принимать официальные решения.

– Это не совсем так. Точнее, совсем не так. Моя мать собиралась прописать у нас дочь своей родной сестры. Я была против. Я попыталась переписать квартиру на себя, но из этого ничего не получилось.

– Кто давал заключение о психической болезни вашей матери?

– Я уже не помню таких деталей.

Татуировка означает надежду на скорые добрые вести

– Вы должны помнить такие детали. Почему Софронова Е.М. не проходила официального освидетельствования в психиатрическом диспансере? Вместо истории болезни вашей матери существует лишь справка, выданная неизвестно кем и неизвестно на каком основании. К этому разговору мы еще вернемся. А сейчас прочтите заключение экспертно-криминалистическо-го отдела. Входная дверь вашей квартиры была открыта без взлома и без подбора ключей. Дверь открыли родным ключом. Вам не кажется этот факт странным?

– Я дважды теряла ключи. Убийца мог иметь эти ключи и открыть ими дверь.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем убийце открывать дверь и заходить в вашу квартиру?

– Видимо, чтобы убить мою мать…

– Кому нужна смерть вашей матери?

– Не знаю.

– У вас могут быть какие-то предположения или подозрения?

– У меня их нет. Пока нет. Возможно, преступник хотел ограбить квартиру.

– Тогда почему же он этого не сделал? Все вещи, по вашим же словам, остались на месте.

– Да. Но исчезли из столика деньги и кольцо.

– Почему вы вспомнили об этом только сейчас?

– Я обнаружила пропажу совсем недавно.

– Допустим. Почему вы решили переночевать у подруги именно в эту ночь?

– Она меня попросила об этом.

– Ваша подруга говорит иначе. Вы пришли в тот вечер к ней без приглашения и сказали, что поссорились с матерью. Ваша подруга вам посочувствовала, но этого вам показалось мало. Вы подвели разговор так, что ей не оставалось ничего иного, как предложить вам ночлег.

– Все было не так. Я действительно поссорилась с матерью и не хотела идти домой…

– Из-за чего возникла ссора?

– Она опять начала говорить о своей племяннице, которую собиралась прописать.

– В тот вечер вы выглядели очень странно. По крайней мере, так утверждает ваша подруга. Кстати, вы не хотите с ней встретиться еще раз?

– Я была очень расстроена ссорой. Я была вне себя.

– Ваша подруга в таком состоянии вас никогда не видела. Вы все время курили и нервничали.

– Я же говорю. Я была сильно расстроена.

– Настолько сильно, что даже заняли у своей подруги пятьсот долларов?

– Это мое личное дело.

– А можно полюбопытствовать: где эта сумма? Или это тоже очень личный вопрос?

– Я вернула долг. Я задолжала одному человеку пятьсот долларов.

– И кто этот человек? Вы, разумеется, можете назвать его имя.

– Нет. Здесь слишком деликатная ситуация, чтобы втягивать этого человека… этого женатого мужчину в это дело.

– Под деликатной ситуацией вы понимаете убийство вашей матери? Или что-то другое?

– Я не хочу отвечать на ваши вопросы. Если вы меня в чем-то подозреваете, то предъявите официальное обвинение. Давайте закончим этот допрос. У меня очень болит голова.

– Это не допрос. Пока не допрос. Это беседа. Вы можете идти. Но перед этим, будьте так любезны, дайте нам ваши ключики.

– Какие ключики?

– От вашей квартиры. Они у вас при себе имеются?

– Да… То есть нет… Я их забыла. Я вам завтра их принесу.

– А как же вы собираетесь попасть домой? Через окно?

– Вы не имеете права так со мной разговаривать!

– А как я с вами разговариваю?

– Вы подозреваете меня в убийстве моей матери.

– Я… Я этого не говорил…

– Но вы язвите. В первый раз вы говорили со мной не так, как сейчас.

– Вы отдадите сейчас ключи? Или мне самому полюбопытствовать вашей сумочкой?

– Вы не имеете права!

– Вы о чем? Какие права вы имеете в виду?

– Я буду жаловаться в прокуратуру. Вы оскорбляете меня. Вы намекаете, что это я убила свою мать. Пришла ночью и начала бить ее ножом. Или наняла убийцу. Заплатила ему пятьсот долларов, отдала свои ключи, рассказала, где спит моя мать. Я заказала смерть родной мамы из-за этой гадкой квартиры, из-за этой проклятой племянницы!

– Я не понял. Это вы уже даете показания или всего лишь возмущаетесь?

– Перестаньте ловить меня на словах!

– Но ваша версия звучит правдоподобно.

– Это никакая не моя версия!

– Вы хотите сказать, что это уже не версия'?

– Я не буду с вами разговаривать. Я буду говорить, но не с вами.

– Вам помочь достать ключи?

– Не трогайте меня!

(Далее на аудиокассете слышится возня, женский визг, звук падающею стула, легкий звон ключей и наконец приятный бас: «А вот и ключики. А говорили, что забыли». В ответ слышится: «Ты – козел. Ты еще пожалеешь». «Закрой варежку, коза! – весело отвечает бас. – На парашу хочешь? Хочешь, спрашиваю?!»)

Из приговора судебной коллегии по уголовным делам областного суда:

«Братчик Сергей Романович признается виновным в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах… и приговаривается к исключительной мере наказания – расстрелу.

Софронова Элла Сергеевна признается виновной в организации убийства… и приговаривается к десяти годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии общего режима».