Текст книги "Алая кровь на белых крыльях"

Автор книги: Александр Афанасьев

Соавторы: Ольга Тонина,Владимир Чекмарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 42 страниц)

Глава 78 Лето 1920 года. О немецком порядке и Русской деловой сметке.

Первоначальный план защищать Варшаву до последнего жолнера затрещал по швам, когда выяснилось, что арсеналы фортов Варшавской крепости и Новогеоргиевска, на которые Рыдз-Смиглы возлагал огромные надежды, разворованы до последнего шомпола и протирки. Вооружать население Варшавы было нечем, о чем польский генерал и доложил Юзефу Пилсудскому. Было принято перенести столицу в Радом. Началась спешная подготовка правительственных учреждений. Населению Варшавы было предложено самостоятельно покинуть город, но многие жители решили остаться, ибо надеялись, что война все же обойдет их стороной. В принципе Варшава была и так уже наполовину пуста – еврейская часть ее населения стала спешно покидать город, задолго до того как официальное правительство сделало объявления. Большинство евреев решило укрыться в Люблине, где по слухам была сильная и крепкая местная власть, и была возможность и хорошо устроиться и хорошо заработать. Помимо учреждений госаппарата, из Варшавы было решено эвакуировать и имеемые военные предприятия, в том числе танковый завод. Завод собирались перенести в Тарнув, но, как и следовало ожидать в данной суматохе он туда не доехал, и затерялся где-то по дороге…

* * *

Игорь Сикорский с завистью наблюдал за суетой Шидловского вокруг прибывших эшелонов с промышленным оборудованием. В его душе даже стали роиться мысли о том, что его друг совершает некое предательство по отношению к развитию авиастроения в России. В прибывших в Петроград вагонах было оборудование демонтированного Варшавского танкового завода. Князь Калита понимал важность и значимость танков в народном хозяйстве. Всем известно, что танки грязи не боятся, и такое ценное свойство можно было использовать на необъятных просторах нашей Родины. Но, как ни чесались у Кирилла Сергеевича руки на танковый завод, все же он отправил демонтированное оборудование в Петроград, – жизнь ведь у него одна, а даже если бы и было девять как у кошки – от Берии ничего не укроешь. Полученный презент был передан в руки Шидловского, который уже начал строить планов громадье. В настоящий момент он суетился возле выгружаемых вагонов и отдавал указание куда и какое оборудование устанавливать. Почувствовав на себе взгляд Сикорского, директор РБВЗ обернулся и увидел печальное выражение лица авиаконструктора. Некоторое время он постоял молча, а затем подошел к Игорю, хлопнул его по плечу и сказал: " Чего грустишь камрад! Нам ли быть в печали! Давай я у Лаврентия Павловича авиазавод для тебя выпрошу? Проблем не будет! Через пару месяцев будешь так же суетиться! Пошли, прямо сейчас и позвоню!

* * *

Генерал Эрих Людендорф, как у него уже вошло в привычку, сидел полуразвалившись в армейском шезлонге образца 1915 года со стаканом горилки в руках и распевал «Стража на Рейне». Рядом на походном армейском столике образца 1913 года, на армейском подносе образца 1906 года стояла бутыль с горилкой, лежало несколько луковиц, нарезанное ломтиками сало и черный хлеб. Все выше указанные армейские изделия были изготовлены фирмой «Крупп». Эрих наблюдающий панораму Варшавы был пьян и несчастлив. До вчерашнего дня он считал себя знатоком загадочной русской души. Но вчера вечером выяснилось, что до завершения познания данной субстанции еще очень далеко. И лучший способ изучать русскую душу по его мнению заключался в употреблении горилки, ибо без этого напитка понять происходящее было уже невозможно. По директивному указанию Берты Крупп он встретился с представителями русской компании АОЗТ «Новоруссстройсервисремрабснострест» и заключил договор. А сейчас наблюдал за работой вышеупомянутой организации. На заключении договора настояла Берта, стремившаяся избежать излишних потерь при штурме Варшавы. Она же уверила Эриха, что данную организацию рекомендовал Лавр Георгиевич Корнилов, как надежного делового партнера. В принципе Людендорф был согласен с Муттер Нового Рейха, как он с некоторых пор стал называть Берту, ибо губить солдат в боях на улицах огромного города он не хотел, и в данной ситуации все средства были хороши, но то что он увидел, заставило его поставить на походный столик опустевший граненный стакан, и схватив бутыль горилки приложиться к ней из горла. Картина открывшаяся его взору противоречила всем канонам военного искусства.

Со стороны форта Сливицкого в сторону района Новая Прага двигалась моторизованная колонна войск. На мотоциклах и грузовиках сидели люди с пейсами,одетые в мышиного цвета военную форму с двурогими касками на головах. Очень у многих были закатаны рукава гимнастерок. Большинство мотоциклов были с колясками, на которых были установлены пулеметы. Некоторые из сидящих в кузовах грузовиков мурлыкали под аккомпанемент губной гармошки любимую песню Черного Рейхсвера

 
Свастика на шлеме, чернобелокрасный бант
Бригадою Эйхгорна называют нас
Паулю разгоним, Томми закопаем
И дорогой новою Германия пойдет
 

Замыкали колонну, в составе которой были и танки и артиллерийские орудия, бульдозеры, скреперы и другая техника. Подъехав к жилому району колонна разделилась на две группы. Одна группа спешилась, а другая стала оцеплять район Новой Праги по периметру. После того как оцепление было закончено, бойцы первой группы начали неспешное и методичное прочесывание квартала. Изредка раздавались выстрелы, иногда были слышны звуки спорадических перестрелок, которые завершались либо взрывами гранат, либо пулеметными очередями. Вскоре через пикеты оцепления на южной стороне района, выставленные по Виленской улице потянулись перепуганные беженцы с нехитрым домашним скарбом собранным второпях. Часть из них сворачивала направо в сторону Александровского моста, надеясь найти приют в основной части города, а другая часть, шла мимо вокзала Варшавско-Петербургской железной дороги на юг через Прагу и далее по берегу Вислы в южном направлении. Между тем с северной стороны по железной дороге к оцепленному району подошел грузовой состав из пяти десятков вагонов, а также колонна грузовиков. Все те же люди в военной форме мышиного цвета стали выгружать какие-то ящики и заносить их вглубь квартала. Туда же направилась и колонна грузовиков, в кузовах которой сидели люди в синих рабочих комбинезонах. Вскоре некоторые из грузовиков нагруженные имуществом стали возвращаться обратно к поезду, где вывезенное имущество – в основном домашняя мебель, либо содержимое подсобок магазинов перегружалось в товарные вагоны. Все это происходило очень четко и слажено – было видно, что людям в серой форме и синих комбезах не впервой заниматься такой работой.

Наконец суета закончилась, и поезд стал отползать обратно в северном направлении, грузовики покинули район Новой Праги, а посты оцепления переместились на расстояние в пятьдесят-сто метров от блокированного района и залегло. Раздались команды на идише. Прогремел взрыв, и одно из зданий окутавшись облаком пыли грузно осело вниз рассыпавшись на строительный мусор. Снова прогремел взрыв и еще одно здание рухнуло вниз как подкошенное. Снова взрыв, еще, еще, здания Новой Праги одно за другим превращались в груды кирпича, досок и бревен. Вскоре весь район был окутан облаком поднявшейся пыли. Наверное эта пыль еще долго весела бы в воздухе, но из набежавшей тучи пошел дождь, заставивший солдат оцепления ежиться на открытом месте. Однако дождь прибил пыль,и теперь взору наблюдателей предстала неестественная картина – на месте района красовался пустырь заваленный всяким строительным хламом. Один из одетых в мышиную форму, в чине бригадного подполковника подошел к грузовику с радиостанцией и отдал указание радисту. На его закатанном до локтя рукаве гимнастерки красовалась круглая эмблема четырехглавого орла на фоне русского флага. По нижнему краю эмблемы шла надпись выполненная славянской вязью: "Новоруссстройсервисремрабснострест", аналогичная надпись но на немецком языке, выполненная готическим шрифтом тянулась по верхнему краю эмблемы. Точно такие же эмблемы были и у других лиц одетых в военную форму мышиного цвета, а также у обладателей синих комбинезонов.

Генерал Эрих Людендорф выслушал доклад своего адъютанта, и поднес к глазам бинокль. Все верно. Район Новой Праги снесен до основания. Значит сейчас будут подвергать сносу район Праги, расположенный южнее Санкт-Петербургского вокзала, а также приступят к работе по сносу кварталов южнее фортов Вадим и Алексей, и далее на юг. Квартал за кварталом. Идиотизм происходящего заставил Эриха отхлебнуть горилки из бутыля и занюхать луковицей. Да, чудны дела твои господи. Он конечно ожидал определенной помощи от этих посланцев Берты, но чтобы такое. Эрих попросил адъютанта еще раз показать ему текст подписанного им вчера контракта. Прочитал внимательно и фыркнул, а затем уже весело отхлебнул горилки и начал распевать "Ревет и стонет Днепр широкий". Текст подписанного им контракта гласил, что Клитов Кирилл Сергеевич директор компании АОЗТ "Новоруссстройсервисремрабснострест" с одной стороны и генерал Эрих Людендорф как представитель России и Германии с другой стороны, заключили контракт о том, что АОЗТ "Новоруссстройсервисремрабснострест" обязуется произвести полный снос всех зданий Варшавы в двухмесячный срок, за исключением железнодорожных сооружений и мостов и инженерных сооружений, а генерал Эрих Людендорф как представитель России и Германии обязуется принять выполняемые АОЗТ работы, и что оплата работ, производимая АОЗТ, производится за счет передачи в собственность АОЗТ "Новоруссстройсервисремрабснострест" имущества и промышленного оборудования находящегося на территории Варшавы.

Кириллу Сергеевичу было не жалко производить снос Варшавы. Он был здоровым циником и прагматиком. Рассуждал он так – раз остаются железные дороги и инженерные сооружения, значит город будет отстроен заново. А строить будет тот у кого есть для этого финансовые и технические возможности. То есть строительство Варшавы будет поручено ему, ибо никаких конкурентов ни в России ни в Германии у него нет! А уж на строительстве он заработает столько! Нет, он конечно не будет заниматься воровством и приписками у родного государства – Лаврентий Павлович ему голову снесет моментально за такие фокусы, но вот воровать в Европе ему никто не запрещает, даже наоборот, это противозаконное мероприятие приветствуется и поощряется руководителями России. А поэтому на одном восстановлении Варшавы он заработает столько, тут в волнении Кирилл Сергеевич взял лист бумаги и быстро начал производить расчеты – ого! Страшно даже сказать сколько! Забегая вперед, нужно сказать, что он был прав – восстановление разрушенных городов поручили именно ему. Только вот и здесь не обошлось без жуткого и циничного коварства Берии. Для строительства как известно нужны деньги, и желательно золото, а не бумажки отпечатанные в типографии. А с золотом в полуразрушенной и разворованной России, как и Германии были проблемы. Поэтому генерал-полковник Клитов должен был не только честно строить, но и воровать в Европе и Америке деньги для того, чтобы Россия и Германия могла оплатить работы выполняемые его строительными фирмами. То есть Кирилл Сергеевич сам строил и сам оплачивал строительство, а построенное отдавал России или Германии! От такой наглости Берии у новоиспеченного генерал-полковника случилась жуткая истерика. Вначале он онемел от изумления, а потом в течении нескольких часов его трясло от жуткого хохота. Хохотал он не только над ловушкой в которую его загнал Берия, хохотал он также и над Европой и мировым сообществом, ибо теперь весь цивилизованный мир ждали далеко не лучшие времена – новый русский бизнес выступал на мировую арену.

Организованного отступления на юг к границам Румынии не получилось. Поляки совершали исход тремя эшелонами. Впереди двигались колонны беженцев, напуганные действиями Буденного и Махно в польском тылу. За ними, продвигались, сея в тылу панику и хаос в геометрической прогрессии, буденовцы и махновцы. Далее катилась еще одна, основная волна беженцев, в которой соблюдался определенный порядок, благодаря действиям польских полицейских, и благодаря транспортным фирмам князя Калиты, организовавшего платную эвакуацию польского населения. Следом двигались казачьи части Люблинского княжества, интендантские службы которых, присваивали все имущество до которых могли дотянуться загребущие руки интендантов. Далее двигалась третья волна – беспорядочно отступавшие разрозненные польские части, теснимые русскими и германскими войсками. Вся эта веселая вакханалия приближалась к границам Румынии, Чехии и Венгрии. Генерал Людендорф пил горькую и писал победные реляции в Берлин и Петроград.

Польша. Из детских сочинений:

– Так странно было уезжать. Море тихо катило свои волны и с легким шуршанием ласкалось о прибрежные камни.

– Босиком в холодную, дождливую ночь перешел я польскую границу с маленьким братом на руках. Перед этим голодали целый год. Как дошел, не могу понять, потом долго болел.

– Мы все начали молиться. Прощай, дорогая Родина.

– Холодно. Дико воет ветер, бьет в лицо, пронизывает самую душу. Грустно и тоскливо. Вокруг поля, набухшие от осеннего дождя, под копытами хлюпает грязь. Впереди бьется разорванный флаг. Так мы уезжали ‹…›

– Шли и ехали 23 дня, не раздеваясь и засыпая обыкновенно на 2-3 часа.

– 300 верст прошли, питаясь чем попало.

– Нас бросили все, и мы шли, мучились и опять шли, затая тихую скорбь и жгучую ненависть ко всем людям.

– Шли по 30 верст в день. Ночью грелись у костров. Ветер и мороз не давали уснуть. Есть давали только в первые дни.

– Целыми днями видели только воду, но вот уже чаще видели горы и, наконец, стали видеть города. Я на все смотрел. Раз вышел на палубу. Пароход стоит. Люди кричат. Очень тепло. Это был город Египет.

– Я ходила совсем голая, в маленьких трусиках. В Сингапуре на пароходе купили много обезьян, я с ними играла, а большая обезьяна меня больно укусила. Больше я ничего не помню о России.

– Наша семья такая: мама в Бельгии, брат в Индокитае, папа неизвестно где, а я здесь‹…›

– Мы ездили долго, жили плохо. В одном городе мамина собачка стала лизать ноги какому-то нищему, я очень испугалась, думая, что нищий нас украдет. Он подошел к нам совсем близко, но ничего не говорил. Мы повернули домой, а нищий пошел сзади. Когда мама увидела нищего, ей сделалось плохо. Нищий снял бороду – это был наш потерявшийся папа.

– Мы так много ездили, что городов не помним. Помню только, что раз толпу на базаре разорвала огненная масса. Полетели руки, ноги, головы. В минуту все стихло. Когда я очнулся, около моей головы по мостовой текла красная струйка крови.

– Мне приходилось тонуть четыре раза, но так как на море всегда кто-то спасает, то я к этому привык.

– Путешествовали мы долго, только всегда деньги быстро кончались, а так интересно‹…›

Глава 79 Лето 1920 года. Имя твое Матильда, подвиг твой бессмертен…

Возможно эту операцию и не стоило затевать – французов удалось вытеснить с территории Германии, Эльзаса и Лотарингии, но на ее проведении настоял Лавр Георгиевич Корнилов. Он считал, что французам нужно раз и навсегда показать, что Россия помнит и никогда не забудет предательства Франции и французской интервенции. И что теперь Россия, так же как и Германия – извечный и заклятый враг Франции на вечные времена. Операция была основана на боевом опыте полученном во время войны с Польшей. Правда операция с самого начала пошла наперекосяк и не так как планировалось. Фронта как такового не было, и артподготовку сотен тяжелых орудий стянутых к линии фронта пришлось прервать через полчаса, ввиду того, что части противника в спешке бросили укрепленные позиции и начали разбегаться. Через брошенные французами позиции тут же устремилась кавалерия и броневики. Следом за ними двинулась пехота. Вскоре, удалось выяснить причины столь странного поведения, еще недавно оказывающих ожесточенное сопротивление французов. Причин было две – во-первых, дух французской нации оказался сломленным, и никто, за редким исключением не хотел погибать за французское отчество, во-вторых, что очень сильно так же влияло и на первую названную причину, снабжения французской армии как таковой в природе не существовало – эшелоны с боеприпасами, стараниями французских интендантов переправлялись через Швейцарию в Германию, а без снарядов и патронов, как известно воевать проблематично. Дело дошло до того, что некоторые из коллаборционистов, получавших зарплату у Калиты, стали ставить повсеместно дорожные указатели на русском и немецком языках, с указаниями направлений на Париж, и другие города Франции. Вся огромная масса техники собранная для прорыва обороны оказалась бесполезной по причине отсутствия таковой. Конные армии Буденного и Махно сопровождаемые бронедивизионами и германской мотопехотой устремились к Парижу, не встречая практически никакого сопротивления. Больши трудности для наступавших представляли многочисленные комары, чем французская армия. Причина крылась в том, что при паническом бегстве французское население спасало в первую очередь свое национальное достояние – лягушек. Из-за отсутствия лягушек уничтожающих комаров экологический баланс нарушился, и территория по которой двигались войска Тройственного Союза была на грани экологической катастрофы. А еще наступавшим мешали трофейные команды князя Калиты, колонны грузовиков которых, доверху набитых захваченным имуществом, сплошным потоком двигались им навстречу по тем же дорогам, временами создавая непреодолимые пробки на дорогах.

Генерал Людендорф был поначалу несколько шокирован данным явлением, ибо обычно трофейные команды двигались за наступающими войсками, здесь же они возвращались с еще не захваченной территории. Но по распитии очередной бутылки горилки, он решил, что раз война из позиционной приняла характер маневренной, то данный порядок вещей, когда тыл и фронт поменялись местами – вполне нормальное явление. Впоследствии правда выяснилось, что под шумок очень многие из французских чиновников решили таким образом продать свое национальное достояние, и в составе трофеных колонн были и частные колонны реквизированного муниципального транспорта, вывозящие продаваемое налево госимущество.

Когда передовые конные разъезды ворвались в Париж их встретили пустынные улицы, и они без остановок проскакали до самого центра проскакали через Триумфальную Арку и устремились по направлению к Лувру. Но на полпути, районе Площади Согласия, продвижение кавалеристов было внезапно остановлено странным явлением. Пред Египетским обелиском стояла на одной ноге абсолютно голая женщина и с отогнутой почти под прямым углом назад, второй ногой вращалась вокруг собственной оси. В руках у нее развевался французский трехцветный флаг. За ее спиной, в тени Египетского обелиска стояла огромная кровать с балдахином размером приблизительно десять на десять аршин.

От такого сумашедшего зрелища Лева Задов впал в полный ступор и как загипнотизированный смотрел на вертящуюся как волчок голую женщину.

– Тьфу, срамота! – сказала, подъехавшая Иринка Кубанка, глядя на идиотское зрелище, однако Лева Задов из ступора не вышел. Постепенно в город втянулись основные силы русской кавалерии, и вскоре Площадь Согласия была запружена тачанками, броневиками, автомобилями. Подъехало и командование…

…Бригада Адди Шилькгрубера входила в состав немецких сил объединенной группировки Тройственного Союза совершавшей рейд по французским тылам. Ставший свидетелем данного необычайного зрелища он решил запечатлеть данное историческое событие, правда для этого пришлось подсуетится, чтобы найти подходящий холст. Историческое полотно, которое он написал называлось:"Первая Конная Армия и Армия Батьки Махно у постели Матильды Кшесинской". Оно имело высоту около трех метров и длину свыше километра. На нем были изображены весь мужской личный сотав объединенной группировки стоявший в очереди к постели Матильды Кшесинской. Которая, движимая любовью к Франции не отказала никому из мужчин…

Поскольку никого кроме Матильды, в Париже не оказалось, а знаменитая Эммануэль Ксалан, на которую так рассчитывали некоторые начитанные германские пехотинцы, как выяснила разведка, уже давно трудилась в составе привлеченной на работы творческой интеллигенции на территории Тройственного Союза, занимаясь земляными работами, то, загрузив в тачанки, то, что еще не успели вывезти вездесущие трофейщики князя Калиты, войсковые подразделения Союза двинулись обратно к германской границе.

Французское правительство высоко оценило подвиг польской балерины, которая помогая Франции пропустила через свое лоно все силы вторгшихся агрессоров. Матильда была объявлена Героиней Франции – Парижской Девой!…