Текст книги "Игры для взрослых мальчиков"
Автор книги: Александр ВИН
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
– Мои лучшие впечатления произошли не только и не столько от иностранцев. Например, у меня есть чудесный знакомый сантехник, отважный и смышленый мужичок, фамилия его Маршак, а живет он всего лишь в небольшом городке на Волге.
А что касается заграницы…
Глеб Никитин взял в свою ладонь дрожащие пальцы девушки.
– Конечно, и там я встречал достойных людей.
– Вы, Глеб… вы были в тропиках?
– О! Как вам удалось так быстро угадать мою главную слабость?!
Улыбка капитана Глеба была уже далека от этого ресторанного зала, от нетрезвых криков и жесткого шума невежливой музыки. Он говорил медленно, глядя только в темное окно и задумчиво сминая в руке белоснежную салфетку.
– …Когда океанские ветры приносят в те, густые от зноя воды, вольную свежесть и, когда успокоенная холодным туманом, затихает круговерть недолгих злых волн, из далеких просторов вместе с гигантскими неправильными полосами зыби приходят они – свободные альбакоро.
Ночной туман, распластавшись на воде, крепко еще держится за край океана, пытается умертвить, успокоить следы нездешнего, крамольного буйства, но солнце, мощное южное солнце яростным жаром уже рвет бессильную серую пелену. Лучи его, по-утреннему уверенные, обжигают длинные гребни и туман распадается на лохмотья, вспоротый снизу горячими клинками волн. Поднимаются огромные валы, освободившиеся движением липкого воздуха от мелких случайных всплесков, устремляется навстречу солнцу медленная зеленая тишина, принимает в себя чистый теплый свет и оживает, оживает стремительными тенями, резко пронзающими громады мертвой зыби. Черные – в разверзающейся глубине, серебристые – сквозь мгновения прозрачных гребней, мчатся по мерно шагающему океану альбакоро – большие рыбы со скорбно сжатыми ртами.
– Вы только представьте себе… – Лиана вздрогнула, подняв на него очень внимательные глаза. – Представьте, океан застыл в штиле. Шелест воды скрадывает другие малейшие шумы. Все вокруг настолько равномерно и медленно, что любой посторонний звук или черточка на лице океана невольно привлекают внимание. В тени берега изредка кувыркаются маленькие квадратные скаты, изредка проплывет неподалеку от вас изумрудный клочок поверхностных водорослей, рассыплет цепочку капель и звонко упадет в воду случайная летучая рыбка…
– И вы там были?! Все это видели…?
– Неоднократно.
Немного нахмурившись на свои какие-то несвоевременные мысли, капитан Глеб Никитин опять улыбнулся девушке прозрачными голубыми глазами.
Они так и не успели хорошо помолчать вдвоем.
Перед их столиком внезапно и криво возник нескромный, хоть и в дорогих ученых очках, Стивен Дьюар. Маленький ирландец был уже не готов произносить что-либо мудрое, неразборчиво мычал и взмахами крошечных рук приглашал Глеба следовать за собой.
– Лиана, хотите посмотреть, что там такое? Не боитесь?
– С вами – нет.
Движения Стивена напоминали волшебные пассы классического крысолова. Он таинственно улыбался Глебу, манил его к себе ручонками, а сам, очень удивительным образом сохраняя равновесие, пятился к выходу из ресторана.
Первый раз тугая стеклянная дверь пинком отвергла совершенно пьяного ирландского соблазнителя, со второй же попытки он очень удачно выпал сквозь нее на улицу. И тут же вскочил на ноги, отряхивая почему-то при этом только свой тощий живот. За отважным парнем нужно было последовать хотя бы из гуманных соображений.
Держа Глеба под руку, Лиана неуверенно улыбалась ему.
– Ну, что ты?! Обещала же ведь со мной ничего не бояться!
Так они и сделали свой последний, роковой шаг навстречу судьбе в лице нетрезвого иностранного ботаника.
– О-а-а-х!
Мгновенный вкус на губах был мерзок, а запах вокруг – еще поганей!
С бетонного козырька, что мощно возвышался над парадным гостиничным входом, на Глеба внезапно пролилось ошеломляющее количество противной, но очень знакомо пахнущей жидкости…
«Джин! Откуда?!»
Только мгновенье он стоял на ступеньках, ничего не понимая в происходящем, но потом…
Для начала он поднял голову, вытирая волосы и лоб от холодных струек настоящего, ароматного джина.
На фоне ночного неба с козырька на него уставились две хохочущие физиономии.
– Привет, командир! Ты начал грустить, и мы решили устроить тебе бодрящий душ! На память! От всего сердца и от экипажа команды «Джин»!
Перевернутые рожи Николаса и профессора Бадди кругло светились на темной бетонной кромке. Потом профессор по-разгильдяйски швырнул вниз ненужное уже им пластмассовое ведро.
– А ирландец тебя к нам заманивал! Не ругай его, командир!
Народу на входе в гостиницу было немного, но раскрыли рты практически все.
– Ведро джина! Это же долларов на двести потянет!
Мордастый таксист даже позабыл вертеть на пальце блестящий брелок. Длинная девица, докурив, затоптала бычок на асфальте и шлепнула водилу пальцем снизу по губе.
– И костюм у красавчика баксов за семьсот имелся…
– Вот так… – Капитан Глеб Никитин, извиняясь, посмотрел на Лиану. – Вот так, малышка, обычно и начинаются мои приключения. Я поднимусь к себе в номер переодеться.
– А я?..
– Что ты?
– А как же я?
Мокрая девушка тоже дрожала, едва сдерживая слезы.
– Я тоже… с вами…
– Пошли.
И, провожая их взглядом из близких небесных пространств, чуткий голландский человек понимающе приложил палец к губам, удерживая своего приятеля-профессора от неуместных в эти мгновения пошлых и ехидных слов…
День 8. Воскресенье.
Новый сержант, хитрый адмирал и литр кефира на прощанье
Уже горячее утреннее солнце сквозь пронзительную осеннюю прохладу – не может быть погоды лучше для прощания.
Они еще не входили в новое здание аэропорта, составили свои вещи в отдельное каре на асфальте и, по-разному смеясь, разговаривали, фотографировались, пили пиво. Самым удивительным образом все знакомые ему люди за столь короткое время, за вечер, за ночь, утро, опять превратились в клерков, врачей, бизнесменов, в торговцев. Классные пиджаки, наглаженные рубашки, кейсы, кожаные чемоданы на колесиках, белые манжеты, розовые и голубые галстуки, роскошные сигареты…
Многие явно удивлялись, не подавая вида, тому, что из всех присутствующих только один капитан Глеб был одет по-лесному, как и два дня назад. Опять его горные ботинки, чистые камуфляжные брюки, белая майка на тугих мускулистых плечах.
…Строители заканчивали монтаж роскошного фасада, половина его больших стекол по всей высоте была уже вымыта и отполирована. Воскресный день задержал все текущие работы, и техника оттого простаивала. С точки зрения Глеба – зря.
Прощание как-то смущенно затягивалось, громоздкие вещи отправились в багаж, регистрация пассажиров была произведена вовремя и без замечаний, а из внутренностей аэровокзала голос диктора уже умолял их всех пройти на посадку на почти одновременные рейсы: в Копенгаген и до Варшавы.
Одним движением Глеб Никитин перемахнул через поручни монтажной люльки, тихо приткнувшейся на земле почти у самого входа в здание, взял в руки черную пластмассовую коробку управления, немного пощелкал ею и…
Влекомый приятным электрическим жужжанием, к ужасу и восторгу толпы, он взмыл на десяток метров вверх, вдоль блестящих фасадных стекол, откуда и обратился с речью к своему непокорному народу.
– До свиданья, друзья мои!
Раздались многочисленные иностранные крики «Ура!» и вверх полетело несколько мятых военных шапок.
– Мы несколько непростых дней жили в мире и согласии, и мне больно сейчас расставаться с вами… – Глеб Никитин вытер воображаемую слезу, и в толпе послышались вздохи. – Но мой друг солнце настоятельно зовет меня, и я повинуюсь: ведь солнце более могущественный волшебник, чем я! Вспоминайте обо мне, но не слишком грустите: грусть вредит пищеварению. Соблюдайте мои законы! Запомните меня таким!
Милиционер внизу еще только набирал в себя воздуха, чтобы грубо закричать, а Глеб уже спустился. Обнял на земле притихшего Стивена.
– Не грусти старина – лихие времена проходят, а лихие парни остаются!
Раздавались редкие щелчки фотоаппаратов…
По очереди однополчане подходили к капитану Глебу и оставляли свои автографы на его бело-маечной груди.
Улыбнулся Хулио.
– Пока! Я обязательно приеду еще!
Обниматься и целоваться полез по-свойски Николас.
– Будешь у нас, в Голландии, заезжай в гости!
– Уж лучше вы к нам! Услышишь крик жаворонка – ты среди друзей!
Нетерпеливо завывая, на полупустую утреннюю стоянку влетел мотоцикл.
Резко остановился между рядов ожидающих автомобилей, щелкнула подножка, закачался на руле большой черный шлем.
Прыгая через две ступеньки, к Глебу и его друзьям подскочил сын.
– Успел!
Не отдышавшись, как следует, и, получив в ответ молчаливую улыбку отца, Сашка стал раздавать участникам игры диски с памятными фотографиями.
Молодой швед поинтересовался у Глеба:
– А на следующий год кто будет вести наш маршрут?
Словно давно ожидая этого тихого вопроса, замерли все.
– Вот ваш новый сержант… Он готов, он умеет и сможет.
Глеб Никитин уважительно подтолкнул вперед Бориску.
Бледный сквозь румянец загара, в новеньком пиджаке и смятом галстуке, Бориска терзал свои неловкие ладошки, сложенные за спиной.
– Держи, Борис…
Капитан Глеб при всех, тщательно и солидно, пожал взволнованному парню руку.
– Во флотском особом отделе я уже договорился.
Кто-то аккуратно кашлянул за его плечом.
«Ого! Не успеешь помянуть…»
Опять в форме и опять капитан-лейтенант.
– Вас просит прибыть в VIP-зал контр-адмирал. Как только вы освободитесь.
Настроение было соответствующим. Хотелось шуток, забав, кроссвордов и несложных ребусов.
– Привет, служивый! Не спится?
– Да вот, московского коллегу из штаба провожаю…
– Ой, ли? А не меня ты тут, случаем, контролируешь?
– Нужен ты мне, без коньяка-то…
Напитки появились по-военному быстро.
Они встали с кресел и, с бокалами в руках, подошли к большим, в пол, окнам, открывавшим взорам важных персон почти все взлетные полосы небольшого аэропорта. В отдельном зале людей было немного, и поэтому разговор они вели неспешно, почти не стесняясь ни чьего внимания. Только какой-то тихий пассажир, пожилой мужик с геморроидальным выражением лица, взялся, было, пристально рассматривать, как коротенький контр-адмирал торопливо что-то докладывал крепкому человеку в белой спортивной майке. Спокойные и уверенные глаза второго собеседника давали тихому пассажиру шанс с замиранием сердца отгадывать его возможно высочайшее звание.
– Какой у тебя бравый паренек!
– Это ты о моем Бориске? Точно, бравый! А представь, что еще с ним будет через годик, другой?!
– Ну, ну…
Коньяк был хорош и без слов, но умница-адмирал первым заговорил на серьезную тему.
– Я ведь тебе не сказал в прошлый раз, что бельгийца-то мы разыскали в его машине на окраине поселка? Объект был страшно избит, особенно лицу досталось, симпатичным он явно уже никогда не будет. Микроавтобус кто-то полностью облил бензином, но обошлось без пожара, очевидно, что у его лучших друзей спички не вовремя отсырели.
– Следы какие-нибудь остались?
– Какие следы?! О чем ты говоришь?! Да там еще до нас к этому микроавтобусу половина поселка утром сбежалось! Затоптали все, как мамонты.
Адмирал стряхнул что-то незначительное со своего блестящего погона, продолжил.
– Бельгиец Тиади Грейпстювер – немец по родителям. Вся их семья, с бабками и даже с каким-то своим прадедом, перебралась в конце войны из Пруссии в Бельгию. Думаю, что они с потенциальным помощником, с братцем его родным, на нашей территории что-то криминальное замышляли, вместе готовились, а за день-два до поездки, очевидно, не договорились насчет будущих барышей, поссорились до крови…
Городок есть такой на границе Бельгии и Люксембурга – Арлон. Вот они там и в настоящее время проживают… Точнее, проживали. Как, ну и что?! На ручке ножа, которым боцмана нашего на берегу гробили, буква «А» вырезана, фабричным способом, хоть и давно, нож-то старый очень. Отправим фотографии орудия убийства на опознание, в этот самый исторический Арлон, может он там, где-нибудь, на какой фабричке потомственной и был изготовлен.
– Любопытно вот еще что, – по выражению лица контр-адмирала Шилова было заметно, что он приготовился сообщить Глебу действительно стоящую информацию. – Контрабанду серьезную к нам твой Тиади привозил! Когда его автобус отмыли от бензина и подробно осмотрели, то обнаружили в нем тайник. Пол машины переварен, подвеска усилена, не серийная. Наши спецы прикинули – килограммов триста, четыреста туда войдет свободно. Тайник чистый, даже еще кое-где в углах шлак от сварки остался. Практичный супостат к нам в этот раз пожаловал – чтобы не вхолостую с тобой в военные игрушки играть, он на машинке туда-сюда еще чего-то незаконное приспособился возить! Наркотиков никаких там, правда, не было, тайник в этом плане чистый – собачка нюхала. Вот я и не пойму, что за груз у него был?! Где выгружался, кому сбывал? Машина уже пустая, только канистры две запасные, но они-то без фокусов, проверено, да пара лопат огородных. Хорошие лопаты, удобные… Ты, случаем, не замечал у твоего подопечного особых наклонностей к копанию земли, а?
Капитан Глеб Никитин рассеянно смотрел сквозь стекло на залитые солнечными лучами аэродромные полосы, продолжая слушать ровную речь адмирала. Бело-голубой SAS-овский борт уже туго и уверенно выруливал на взлетку.
«…Тиади хотел что-то сюда ввозить? Не уверен. Ян был прав – копать местную землю бельгиец собирался серьезно. Металлоискатель тоже не случайно с собой сюда захватил. Может, действительно, чего ценного в конце войны его немецко-польские родичи здесь припрятали, не знаю… Наверно, он в прошлый раз, в начале этого лета почти нашел здесь то, что так долго искал. Потом тщательно подготовился к вывозу. Бешеное, по его мнению, богатство было так близко, но взять его одному, без сообщников, было очень и очень сложно… Поэтому парень и сломался, надорвал свои и без того неправильные мозги… Если раньше, несколько лет подряд, он действовал терпеливо, приезжал на каждую игру к боцману, урывками сбегал от общей группы в лес, искал методично, не вызывая подозрений, то после того как реально прикоснулся к своему волшебному кладу, пошел вразнос, стал действовать в прямом смысле сломя голову. Наверно и с братом своим по этой же психической причине не захотел делиться, смертельно поссорился. И доярка его за какими-нибудь окончательными раскопками утром в лесу застукала. Да и Никифорыч чего-то нехорошее по этой гнилой теме почувствовал, серьезный разговор у них там, на берегу-то, поэтому и произошел…
Хороший расклад получается, таинственный и богатый! Но ведь и адмирал – профессионал редкий, опыта у него в таких делах хватает. Всего, что думает или знает, он по долгу службы мне никогда не расскажет. И это правильно. Тайна останется тайной.
Ян о своих деловых разговорах с убийцей отца распространяться не будет, а сам Тиади…
Эти маньяки такие забавники и молчуны. Сыновьям еще нашим достанется его загадку разгадывать. Может, они-то этими секретами через некоторое время и займутся.
Так что, дорогой мой адмирал, вопрос не в том, что Тиади в нашу страну хотел ввезти, а что он хотел отсюда вывезти…»
Рассматривая роскошные самолеты, Шилов смаковал последний глоток коньяка. Не поворачиваясь к Глебу и не глядя на него, через погонистое золотое плечо бросил вполголоса.
– Может и вывозить этот поганец от нас чего собрался. Товары, какие дорогие, или что из электроники секретной, военной… Разбираться с этим нужно тщательно. Вполне вероятно, что сообщники твоего Тиади скоро сюда пожалуют, если он им как-то обо всей этой истории даст знать… Так что теперь будем проверять твоих туристов гораздо тщательней, ты уж извини!
– Исключено. Он жадный. И глупый. Никому ничего своего не доверит.
– Тогда лет через тридцать сам, лично, опять к нам поиграть соберется…
Внизу, в центре большого, гулкого, внезапно опустевшего зала ожидания капитана Глеба жаждал видеть только верный и любопытный Бориска.
– Все, наши уже улетели.
– Баба с возу…
– Скажи, а как ты этого контр-адмирала называешь? На «вы» и по званию?
– Дурашка ты, Борис. И не так, и не так.
– А как?
– Отстань, потом… Давай-ка, лучше, кофейку хорошего примем по паре порций. Присядем.
Младший командир с удовольствием подчинился и, элегантно поддернув брюки, опустился в кресло. Заострив любопытный нос, наклонился ближе к Глебу.
– А ты когда понял, что это натворил Тиади?
– Ночью, у лесника.
– До того, как он приехал? После Яна?
– Да, мысли уже складывались, когда Яна тащил из леса.
– А тогда почему ты, если все вовремя понял, сразу же не набил ему там сильно морду?
– Кто доказывает грубо – тот не доказывает ничего. Да и вряд ли было бы красиво, если ни в чем не виноватой медсестре Светланке мои жестокости пришлось бы увидеть… Ей же сейчас и без этого очень скверно…
Больше времени у них занял вопрос продолжения бизнеса.
Бориска притащил из кафе бутерброды.
– Не суди людей быстро и с корыстью. Вот, например, наш голландец Николас – страх ходячий, громила. Замашки уголовника, внешность дикаря. А ведь он там, у себя на родине, служит директором дома для детей-сирот. И, говорят, хороший директор, добрый. Его все там любят.
– И все-таки, Глеб, как ты умудряешься так успешно разговаривать с людьми? Они же все разные, невозможно же о каждом все знать или постоянно правильно угадывать?
– Старайся. Пробуй. Ошибайся. Никогда не ленись и не стесняйся извиниться, если не прав.
Капитан Глеб счастливо пошевелил плечами, откинулся на спинку стула.
– Не будь жадным. Не жалей никогда денег. Вряд ли ты знаешь, что наш Никифорыч купил и подарил оборудование для целого спортзала матросам того сторожевика, на котором мы выходили в море? Еще телевизор он привез в часть мичману, что с нами на стрельбище возился. Без всяких условий, без ненужных корыстных разговоров. Просто привез и отдал. Водилы-контрактники за половину того рабочего дня, когда наших иностранцев в лесу обслуживали, получили от нас свою месячную зарплату. И так для каждого сержанта и прапорщика. Это же наш Никифорыч Яну настрого приказал, чтобы тот местных офицеров на футбол в Германию за полцены с собой брал.
– Ну, у офицеров-то сейчас зарплаты, ого какие!..
– Повторяю – не жадничай. Не заглядывай из глупого интереса в чужой карман. Приличные люди обычно этого стесняются.
Напряжение последних дней растаяло вместе с гулом последнего самолета.
Беседа «просто так» была чрезвычайно приятной и окутывала мягким удовольствием. Капитан Глеб Никитин понимал, что постепенно начинает вспоминать вкус правильного кофе.
– Обращай внимание на мелочи – они помогут тебе жить без ошибок.
– Как это?
– Как? Неиспользованную на маршруте водку всегда оставляй леснику и даже не задумывайся о том, сколько ее ему достанется – одна бутылка или целый ящик. Будь шире. Свое ты всегда будешь иметь. Ты ведь должен уже знать, какие деньги наши подопечные платят за свое участие в этой игре. И еще, прошу, – учите, Шура, матчасть!
– Кстати, поинтересуйся ближе к концу года про внука Егоровны, ну, той старушки, у которой Сашка козу на время позаимствовал…
– А с ним что такое? Ну, с внуком-то?
– Надеюсь, ничего плохо. Знаю, что Никифорыч долго хлопотал, чтобы парнишку вовремя пристроить в мореходку. Вроде у него все получилось, но проверить, как дело будет складываться, необходимо. Не позабудь.
– Ага.
Записная книжка в руках серьезного Бориски выглядела в эти минуты вполне уместно. Он успевал и отмечать в ней что-то, и внимательно поглядывать на Глеба, и даже усердно подчеркивать строчки, если Глеб, по его мнению, сообщал ему особо важные сведения.
Спрашивал он тоже толково. Но через некоторое время все же сорвался.
– А про вяхиря ты не забудешь мне рассказать?
Испуганная неожиданным хохотом Глеба звякнула ведром по полу около их столика незаметная до того момента маленькая уборщица.
– Нет, приятель, сегодня я перед тобой свою самую интимную тайну не раскрою! Не обессудь! Немного позже – обязательно.
– А хочешь, я угадаю, сколько сейчас времени? Ну, как ты тогда на заливе, а?
– Ну, попробуй…
Младший командир явно жаждал реванша.
Часов на руке у Бориски сегодня не было – это капитан Глеб Никитин знал точно. Аэропортовское электронное табло в зале врало на семь минут и, к тому же, последние полчаса оно постоянно находилось за спиной у Бориски. Пока они были вместе, юнец не мог ни у кого не спросить время, ни нечаянно подглядеть.
– Двенадцать часов одна минута.
– Момент! Небольшая проверка вашей гипотезы.
Глеб достал из кармана свой мобильный телефон.
– Ого! Точно! Одна минута первого! Как же ты, мил человек, сподобился так правильно определиться-то, без базового штурманского образования и при полном отсутствии мореходного опыта?!
– Хороший учитель был.
Бориска заважничал, улыбаясь.
– Ладно, брось издеваться. Как? Объясни.
– Ты ведь сейчас на старушку-то, на эту, на уборщицу, сильно отвлекся, да?
– Было дело – обратил на шум внимание. А что? Ты успел меня в это мгновение как-то обмануть?!
– Нет, ты что?! Это же не наш метод!
С таинственным взглядом Бориска наклонился над столом.
– Ты просто гудок городского судоремонтного завода не расслышал! Далеко, конечно, завод-то… – Триумфатор был щедр и милостив. – А они всегда там гудят, если на обед пора – ровно в двенадцать! Я когда в школу ходил, во вторую смену, мама прибегала с работы, чтобы собрать меня на уроки. Я сразу же после этого гудка должен был быть всегда дома… А через минуту я тебя и спровоцировал.
– Силен, жулик! Горжусь!
Трепаться о жизни было легко и приятно.
К серьезным рассуждениям Бориска был явно еще не готов, и поэтому на все его философические вопросы капитан Глеб отвечал или подходящими афоризмами и цитатами, либо просто смеялся над парнем.
– …Мы ведь целую вечность собираемся жить.
– Ага, как терминаторы!
Глеб Никитин с легкой жалостью взглянул на Бориску.
– Опоздал ты с рождением. Не те герои тебе снились в твоем счастливом детстве…
Как-то между делом они вскользь вспомнили Яна.
– Зеркала приставлены к поступкам.
Бориска не понял и этой фразы Глеба, но откликнулся глубокомысленно.
– Да…
Между делом, помешивая ложечкой в почти пустой чашке, Глеб спросил его, незначительно зевнув.
– Нарисуй-ка мне на листочке, милок, где доярку ту убили. Тебе же местные рассказывали про нее, да? И место то самое показывали? Ты же говорил, что твоя знакомая тетушка Шура с фермы подробно тебе все про тот случай объясняла? Так? Правильно я тебя тогда понял?
– Да, когда я там… ну…
– Гну. Не насилуйте русский язык, корнет. Продолжай.
– Вот, я и говорю…
Парень сильно недоумевал, тщетно силясь понять причину такого неожиданного поворота их легкой беседы.
– Мы же с ней совсем рядом с тем местом по тропинке проходили… Тетя Шура так пальцем прямо и показала… Еще деревья там такие большие вокруг дороги, сосны. Песка много, пни старые справа…
Наморщив лоб и покусывая авторучку, Бориска дисциплинированно вспоминал далекие окрестности. И, сильно заинтригованный зрительными картинками, по инерции добавил.
– Мухи еще там летали, какие-то противные…
– Дай-ка мне этот листочек.
Мягко положив обе ладони на столик перед собой, капитан Глеб Никитин тщательно и глубоко вздохнул, сосредоточившись, выдохнул, посмотрел на своего замечательного собеседника внезапно глубокими голубыми глазами и очень странным, незнакомым для Бориски голосом предложил:
– А не испить ли нам, милый друг, по этому случаю шампанского вина? В приятном обществе, безо всяких злодеев, а?
На что Борис ответил с решительным отвращением.
– Я больше не пью…
– Тогда в молочном по пути возьмем тебе литровочку кефира. По коням!
Внезапное возбуждение командира не прошло незамеченным для его войска. На правах младшего друга и проверенного соратника Бориска поинтересовался.
– А зачем ты все про эту доярку спрашиваешь-то? Она же тебе совсем незнакомая. Ты что, и это убийство берешься еще расследовать?!
– Не совсем так, дружок, не совсем…
Глаза Глеба Никитина горели непривычным огнем.
– Глубокой осенью, когда солнечный морозец будет пощипывать нам носики и ушки, мы с моим Сашкой прилетим в тебе гости, чтобы немного позаниматься в этих краях весьма интересным делом. А потом, если я в этой жизни хоть что-то правильно понимаю, мы все вместе будем строить дом…
– Особняк? Тебе?
– Дом для старых одиноких моряков. Последний причал, тихую гавань для усталых неудачников, для обиженных и больных мореманов. И назовем его «Дом Фиджи»! Нет, лучше «Серебряный дом», точно!
Запутавшись в ощущениях и сменах настроения Глеба, Бориска вякал скорее по инерции.
– Почему серебряный, а не золотой?
– Потому что есть на свете такая замечательная страна – Аргентина… Аргентум. Серебро.
– А деньги где взять на такой дом? Ты, что ли, будешь из своих средств финансировать или опять какую-нибудь программу под этот проект замутишь?
– Своей смертью Виктор Никифорыч Усманцев дал нам возможность самим отыскать средства на его мечту. Он так хотел еще раз побывать в Аргентине…
Капитан Глеб Никитин на секунду замолк и потом внезапно очнулся.
– Все, хорош! Господа мечтальщики на некоторое время объявляют антракт. Нас очень ждут, а мы ведь с тобой джентльмены и не должны никогда опаздывать!
Перед стеклянными полотнищами выхода из аэропорта Глеб притормозил, придержал руками чуть не ткнувшегося носом в прозрачную дверь Бориску.
– Последний сложный вопрос на сегодня, сэр. Успокой мой измученный догадками разум: скажи, пожалуйста, кто все-таки рассказал тебе, что я принял решение вести группу? Как ты узнал, что я буду в тот вечер, перед выходом, заниматься документами в конторе, в Доме быта? Можешь ли ты теперь раскрыть передо мной этот ужасный секрет?
– Теперь можно.
Бориска сокрушенно вздохнул, решаясь на разглашение окончательно.
– В тот понедельник папа стриг одного своего знакомого офицера, из особого отдела, они все время в шахматы с ним играют… Ну того, капитан-лейтенанта, что в бане наши вещи упаковывал и в лес к нам приезжал. Они говорили при мне про Виктора Никифоровича, про его смерть. Этот офицер восхищался твоим поведением, рассказывал папе, как ты милиционеров в отделении сильно ругал. Папа спросил у него, где ты сейчас, ну, тогда, в тот вечер, находишься. Капитан-лейтенант рассказал, а я подслушал… Все просто.
И опять Глеб Никитин захохотал, на этот раз совершенно свободно и счастливо.
– Адмирал Шилов еще не раз вздрогнет, постепенно узнавая о твоих грядущих подвигах!
На выходе к Глебу жадной толпой бросились таксисты.
– Такси! Такси до города! Недорого!
Не останавливаясь, он поначалу буркнул на ходу.
– Вы мне льстите, господа! Но, впрочем… Мы ведь спешим, дорогой?
Первую бутылку «Мартини Асти» Сашка грохнул о киль шлюпки уже ближе к вечеру.
…Сначала была радость встречи и продолжение прерванной работы.
Их с Бориской приняли с улыбками и поцелуями, но радостные крики на просторном пустынном берегу стихли быстро и ребята без лишних слов взялись за привычные дела.
Сашка ловко и уверенно орудовал длинной сосновой жердью как рычагом, постепенно переваливая широкую тушу деревянной шлюпки через последний высокий брус.
Оператор Мишаня с тщательностью управлял видеокамерами, постоянно поглядывая на два монитора под большим зонтиком.
…Сухие бревна перестали ужасно скрипеть.
Славная мальчишеская улыбка Сашки была адресована им всем: отцу, Ализе, толстяку-оператору, Бориске.
Без слов Глеб махнул ему рукой в ответ: «Давай…!»
Всем телом Сашка навалился на рычаг.
Немного неуверенно покачавшись на самом верху громоздкой конструкции, собранной из выброшенных на берег бревен, связанных толстыми веревками жердей и палок, шлюпка рухнула вниз, на деревянные рельсы, ведущие от мокрого песка в глубину, с писком и грохотом коротких чурбаков промчалась до воды и мощным тупым форштевнем врезалась в прозрачный прибой, подняв целую кучу бестолковых брызг…
– Ур-ра!
Теперь уже они орали безо всякой опаски, зная, что Мишаня вовремя выключил всю аппаратуру.
– Тащи вторую бутылку!
Стол в сосновой тени был накрыт заранее. Компания не имела на этот случай каких-то особых предрассудков, отдельные ее представители были даже несколько по-хорошему нагловаты и беззаботны.
Холодное шампанское на солнечном берегу – и ведь он знал, что все обязательно закончится именно этим!
Звонко смеясь, Ализе трогала ложечкой свое мороженое.
Бориска смущался новых друзей, но был при этом чертовски обаятелен и галантен.
– Ну и как вы там, погуляли?
Сашка с интересом посмотрел на отца. Последние дни они видели друг друга считанные минуты, и поэтому Глеб еще не успел рассказать ему обо всем.
– Да так, дебошей особенных себе не позволяли… Давай-ка мы с тобой, уважаемый Робинзон, выпьем коньячку…
Подняв выгоревшие светлые брови, Сашка забавно удивился.
– Когда это мы с тобой коньяк-то в последний раз пили?!
– Когда наш Пэл умер.
– А-а…
Не особо спеша по жаркому песку, капитан Глеб вернулся от палаток со своим рюкзаком.
– Смотри.
На ладони, которую он протягивал к сыну, стояла черная деревянная собачка – фигурка забавного ньюфаундленда.
– Помнишь?
– А то! И ты ее до сих пор с собой везде таскаешь?! Зачем?
Глеб усмехнулся, качнул плечом.
– А чего он у тебя склеен? Упал, что ли? – мальчишка повертел в руках деревянного Пэла.
– Да так, это совсем другая история. Об этом рассказывать долго. Не сейчас, как нибудь потом… в другой раз.
– Тебе больно?
Прохладными пальчиками Ализе тронула его перебинтованное плечо.
– Нет. Сейчас уже нет.
Потом, когда лето уже совсем закончилось и гулкие капли дождя все чаще и чаще тревожили деревянные крыши поселковых домов, капитан Глеб Никитин еще не раз вспоминал славных мальчишек.
Стоя возле утреннего окна, очарованный мягкой и надежной тишиной своего уютного кабинета, он безмолвно повторял и повторял, утешая боль сердца:
– …Только от отцов зависит, какие – смешные или страшные – игры достанутся в жизни их сыновьям.
