Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга третья. Золотая лихорадка в русском варианте.(CИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Я на два дня представлен самому себе, и сразу же решил съездить на охоту. Заранее все приготовил, и по темноте на верном "Минске" покатил по только мне известной тропинке, на которой точно ни с кем не мог повстретиться. Мотоцикл спрятал за пол километра до родника, и до него дошел пешком. К этому моменту небо только посерело, начали исчезать звезды, и весь процесс зарождения нового дня я наблюдал уже сидя в скрадке.

Если честно, здесь исключительно мое охотничье место. Раньше и родника не было, рос куст камыша и все. Я не поленился выкопать яму до воды, а когда убедился, что она в меру соленая и не очень глубоко, сделал капитальную расчистку, убрав куба два камней и земли. И потом несколько раз расчищал, пока откосы не заросли травой и не перестали оплывать. Родник местной живности понравился, теперь я постоянно беру с нее налог за свой труд.

Наконец солнце выглянуло из-за горизонта, чуть-чуть поднялось выше. И сразу прокатился легкий шорох. Трава и кусты не шевелились и ветра у земли не было, но выше, на вершинах сопок первые воздушные потоки пролетали. Постепенно они опускались все ниже и ниже, и наконец легкий теплый ветерок начал ощущать и я. Зашумел камыш возле родника, откуда то далеко-далеко чуть слышно на мгновение донеслись звуки работающей техники. Все, благодатное утро кончалось, начинался жаркий августовский день.

Я устроился поудобнее, и осторожно, не звякая и резко не двигаясь, приготовил завтрак: открыл термос с кофе, достал бутерброды. И внимательно наблюдая подходы к роднику, начал совершать обычный утренний процесс введения в организм калорий.

Где-то на склоне сорвался камень. Я мгновенно замер и медленно повернул голову в направлении звука. Успел заметить что-то коричневое, метнувшееся в кустах. Осторожно поставил на камень стаканчик с кофе, положил рядом бутерброд, и так же медленно повернул ружье в нужную сторону. Пока больше ничего не замечал, потом ниже, почти у родника, появилась старая лиса. Меня не видела, но посторонний незнакомый запах почувствовала. Несколько раз поднимала голову, ловя потоки воздуха повыше от земли, старательно принюхивалась. Потом подошла к роднику, попила водички. После этого отошла от него, уселась и внимательно начала смотреть в мою сторону, все также принюхиваясь.

Сейчас лиса мешала. Вдруг мои клиенты подойдут, а она у них на дороге? Может и напугать, и второй раз сюда они не вернутся. Пришлось вставать и махать руками – лису как ветром сдуло. Теперь можно и завтрак закончить.

Еще с час тихо и спокойно. Потом в самом конце прохода между сопками, наверное на дороге, по которой я недавно проезжал на Уазике, появилось небольшое стадо: рогач, две самки и три первогодка. Часто останавливаясь и осматриваясь, сайгаки медленно приближались к роднику с таким видом, будто о его существовании и не знают. Подошли метров на двадцать, остановились. Рогач застыл, остальные топтались сзади него, никуда не отходя. Убедившись, что опасности нет, рогач быстро пошел к воде, метров через десять за ним остальные. Начали пить. Через минуту как по команде быстро от родника отошли, впереди рогач. И метрах в ста остановились, начали щипать травку и медленно от родника удаляться. Наконец скрылись за сопками.

Все это я посмотрел, но в таких вот случаях стрелять рука не поднимается. На самок и малышей у меня вообще "табу" до снега, а рогач один, и без него стадо не стадо. Недьзя единственного рогача стрелять. И с чувством удовлетворения от проявленной в очередной раз сентиментальности, привалился спиной к камню и закрыл глаза. Можно минут двадцать подремать, вряд ли еще кто за это время здесь появится.

Подремал не знаю как долго, потом с час посидел в ожидании. Солнце поднялось высоко и начало припекать прилично. До этого в скрадке была какая-никакая тень, теперь ее нет. Незаметно разморило, задремал второй раз. А когда открыл глаза, рогач-одиночка уже пил воду. Одинокий рогач – по человеческим понятиям почти старикан. Наверное был вожаком в стаде, теперь другой моложе и сильнее занял его место, а самого из стада изгнал. И жить ему осталось ровно до половины зимы, когда он конечно к какому то стаду примкнет и полностью потеряет силы во время гона. Такие старики-одиночки , погибшие зимой, потом белеют по степи, пока птицы и звери не растащат остатки.

Рука у меня тверда, и через час еду домой, на всякий случай внимательно посматривая по сторонам и вперед. Что бы не обрадовать какую либо инспекцию.

А у дома меня ждал Паша – сидел на ступеньках крыльца, рядом начатая трех литровая банка с пивом и подозрительная посудина поменьше, из которой он пиво потреблял. Видно, что Паша "веселенький", вряд ли от слабо алкогольного напитка. Увидев меня, меньшую емкость долил до верха:

"Глотни холодненького".

Я – так с удовольствием, влага в организме давно в дефиците. Емкость, правда, грязновата, наверное где-то у меня в огороде найдена и слегка ополоснута. Женщины из такой пить не станут, ну а мужикам сойдет, бывало и хуже. В перерыве между глотками интересуюсь:

"Давно сидишь?"

"С час уже. Дома скучно – жена в город уехала, вот и пришел к тебе, пивка попить", – посмотрел на мой рюкзак, – "Кого завалил?"

"Рогача тяжеленного", – я начал рюкзак развязывать, собираясь вывалить содержимое в ванну с водой и сразу же отложить печень, сердце и несколько косточек. Что бы Паше найти дело: пока я буду мясо мыть, потом принимать душ, он приготовит "свежатину" на обед. Под нее можно и водочки принять. Ну а косточки мне понадобятся завтра.

Через пол часа грязную работу я закончил, мясо убрал в холодильник, оставив кусок поприличнее Паше – заберет с собой домой. А сейчас он занимался у плиты, откуда доносился приятный аромат.

Мне осталось сполоснуться, и по привычке пошел к бассейну. Но увидев, как в нем медленно плавают два сома, причем один десятикилограмовый, желание лезть в воду пропало. Не дай бог громадине не понравлюсь и вздумает хватануть, как это сделал совсем недавно другой, размером поменьше. Пришлось мыться в душе, водой из водопровода.

Под "свежатину" хорошо выпили, я рассказал приятелю о сегоднешних приключениях, и Паша собрался уходить. Ему не мешало уже и отдохнуть, потому что из "веселого" он перешел в стадию "слегка заторможенного" с признаками частичной потери ориентации. Я проводил его до калитки, уверенный что он пойдет домой. Но в последний момент тот заявил, что идет искать недостающего игрока. Жены мужиков побросали, и у него вечером организуется проферанс. Три игрока есть – это кроме него, сам он не играет. Искать четвертого и идет, зная что я тоже не любитель карт.

Игрок в проферанс с меня никакой, но и вечером сидеть одному удовольствия мало. Решил к Паше заглянуть, не надолго – на завтра у меня дело намечено, и отдохнуть перед ним нужно обязательно.

К Паше я попал после десяти вечера, и застал там развеселую кампанию. В отсутствии хозяина четверо мужиков – три геолога и экономист – с азартом швыряли карты на стол, с не меньшим азартом что-то обсуждали. Кроме карт, на столе стаканы с пивом, а на втором столике рядом начатая бутылка водки и закуска в виде жареного мяса. Как я понял того, что Паша принес от меня.

Особым вниманием играющие меня не не удостоили, не до того им было. Стакан пива налил сам, включил телевизор на очень "тихо". Сидел, смотрел и слушал то телевизор, то ребят, потягивая пивко.

При очередной раздачи карт, Александр, один из моих геологов, поинтересовался у экономиста:

"Слава, у тебя жена тоже в город умотала?"

Экономист кивнул головой: "Умотала", – и даже не оторвал от карт глаз.

Теперь подал голос другой геолог:

"Не ври, в машине ее точно не было. Я свою провожал и всех там видел".

Слава взял карты в руки и сделал вид, что последней фразы не слышал.

"Уехала она в город, уехала. Только Слава темнит, в среду она уехала, залетела девочка", – Александр с улыбкой прояснил ситуацию.

"Как это залетела?" – что-то я не все понял. А остальные прыснули смехом, даже экономист Слава, о чьей жене шел разговор. Александр покачал головой:

"Ну и темный ты, Юра! Залетела – это значит немножко забеременела!"

Я удивился еще больше, потому как прекрасно помнил, что моя Света и жена экономиста вместе посетили женского врача. Что бы предотвратить возможность так вот "немножко забеременеть". А потому и спросил:

"Слава, как получилось-то? У нее ж спиралька, как у всех. И шанс забеременеть один на миллион".

Экономист от карт оторвался, очень серьезно на меня посмотрел:

"А ты что, жену мою не знаешь? Разве этот единственный шанс из миллиона она упустит?"

Все засмеялись: да уж, жена у него такая. И кто-то начал разливать по стаканам водочку, что бы по случаю еще раз за милых дам выпить.Но пришлось тост отложить. В комнате наконец-то появился хозяин и все уставились на него. В состоянии, определяемом словом "никакой", он медленно двигался вдоль стены, опираясь на нее или рядом стоящие предметы обихода, казалось никого не видя и не слыша. Все думали, что доберется до дивана и рухнет на него, до утра. Но не тут-то было, Паша у нас не из таких. Напротив стола остановился, покачался как маятник, и внятно произнес:

"Дайте закурить".

Лучший друг Александр тут же вскочил, сунул Паше в одну руку сигарету, в другую спички. Привалившись спиной к стене, хозяин квартиры сигарету прикурил, вынул ее изо рта и поднес к нему горящую спичку – дунуть и потушить. Раздался слабый хлопок и огненный шар диаметром с пол метра полыхнул у лица мужика. Присутствующие обалдели, замерли в ожидании что же будет дальше. Паша икнул, с удивлением посмотрел на потушенную спичку, пробормотал:

"Вот черт!" – и сделав пару шагов, рухнул на диван, заняв на нем сидячее положение. И как ни в чем не бывало начал курить, правда пошатываясь из стороны в сторону.

"Во Паша дает!" – первым в себя пришел Александр, – "Это ж сколько выпил, если у него внутри одни испарения сивушные!"

Слава, наш экономист, заметил:

"Ну и бойцы у тебя, Юра! С такими куда хошь можно, не только в разведку!" – и обращаясь уже к Паше громко спросил, – "У вас что, закусь кончилась? А если б в животе взорвалось? Лопнул бы!"

Никто не думал, что эту тираду Паша услышит. Но к общему удивлению он довольно внятно отреагировал:

"Не лопнул бы. В животе кислорода нет!"

После этого пальцами сигарету потушил – окурок у него Александр сразу забрал – и рухнул на диван, заснув наверное еще в полете. Александр стащил с него босоножки, закинул на диван ноги и обернулся к столу с улыбкой:

"Умаялся вконец, бедолага!"

Опер.

Только к обеду с удивлением заметил, что мысли у меня сегодня абсолютно не субботние. Обычно проснулся – и сразу на уме работа: кого-то посетить и застать дома в нерабочее время, с кем-то поговорить по телефону. Или подумать в тишине и одиночестве по очередному делу, как это уже вошло в привычку.

А сегодня такого не случилось, и причина вот она, рядом – Танечка. Как и договорились, приехала к девяти утра, я только успел позавтракать. И сразу же занялся делом под ее руководством. Подумать по работе не успел – Танечка мыслями моими и силой физической начала распоряжаться по своему усмотрению. Она показывала, где нужно мое участие, и я что-то срывал, снимал, выдергивал. Одновременно слушая объяснения, как это место должно выглядеть.

Вначале полностью переставили мебель в большой комнате. Книжные полки перекочевали к другой стене и были составлены в причудливом беспорядке (или порядке – не знаю как правильно) так, что в центре между ними оказался телевизор. Здесь же в искусственной ниши между полками нашлось место для телефона. В другие места перекочевали и стол, и диван, и стулья. И непонятно почему в комнате стало посветлее, порадостнее.

Пока я прилагал физическую силу – вещи и полки с книгами весили прилично, Таня, вооружилась ведром и тряпкой и исправляла то, что вчера я считал идеально убранным, а сейчас удивлялся оставшейся после меня грязи. Таня смеялась и успокаивала: от мужиков лучшего и ждать нельзя.

После мебели принялись за окна. Таня сняла мои серенькие примитивные занавески и прежде всего протерла стекла, предварительно побрызгав на них принесенной с собой жидкостью. В комнате стало еще светлее. А когда повесила красивые, ею же сшитые шторы из очень приятной ткани, предварительно еще раз их прогладив, ощущение уюта и комфорта почувствовал и я, очень на эти вещи "толстокожий".

Я удобно развалился на диване, еще раз с интересом оглядел комнату, пытаясь определить что же так кардинально изменило ее облик в лучшую сторону, и не смог не заметить:

"Танечка, когда ты придумала такую красоту?"

Что-то поправляя у одного из окон, она разъяснила:

"Женщины красоту не придумывают, она всегда с ними, на генном уровне", – улыбнулась и добавила, – "Когда спальню приведем в нормальный вид, ты на работу начнешь опаздывать, из кровати вылезать не захочешь!"

"Если и там будет такая красота, я один и спать не смогу! Придется тебе оставаться на ночь!" – в подходящий момент я о своем желании подруге напомнил. Но та оказалась тверда:

"Ничего, привыкнешь. Ждать тебе такого счастья осталось недолго", – и продолжила у окна что-то поправлять.

К задержавшемуся обеду с комнатой было покончено. А к позднему ужину и в спальне стало так же чисто, комфортно, уютно. На кухню сил уже не оставалось, и решили отложить ее на воскресенье, на утро.

После ужина с вином недолго повалялись на диване, оценивая созданную красоту, потом вышли подышать свежим воздухом, и потихоньку пошагали к дому Татьяны. И расстались еще засветло – подруга еле волочила ноги, начала засыпать на ходу.

Вернувшись к себе понял, что и мне пора принять горизонтальное положение. Иначе могу заснуть сидя перед телевизором. И когда в обновленной спальне залез в кровать, последней была мысль крамольная: завтра Таня обязательно поспит подольше, стало быть, и мне можно сделать то же самое.

Часть двенадцатая.

Опер. 7 августа, воскресенье.

Надежда, что Татьяна поспит подольше, не оправдалась. Я дрых без задних ног, когда услышал звонок. И похоже не первый. Глянул на часы – девять. Побежал открывать дверь. Потом перед Таней оправдывался как школьник. В общем, подругу смешил и долго – пока я первый раз, а она второй, не выпили кофе.

И продолжили вчерашнюю незавершенную работу. На кухне от меня толку мало. Танечка действовала в основном тряпками и чистящими средствами. И удивлялась, что я, по ее словам чистюля, плиту и мойку довел до последней стадии "безобразия".

Такое же "безобразие" оказалось и с посудой. В итоге была проведена ревизия и несколько ложек, вилок, емкостей для варки и жарки пошли в мешок, на выброс. Как полностью исчерпавшие полезные качества и потерявшие необходимый для поддержания аппетита привлекательный вид . И с окном она провозилась подольше, два раза протирала стекла чистящим раствором, пока они не заблестели так же, как и в других окнах.

Когда я возвращался с мусорки, куда отнес забракованные вещи и лишний хлам, Таня в последний раз освежала пол на кухне и в прихожей. При мне закончила, вымыла руки над блистающей чистотой ванной и присела на кухне на миниатюрной табуреточке.

"Уф", – глубоко вздохнула, – "кажется все", – и еще раз обвела помещение взглядом, наверное надеясь заметить огрехи в работе. Но ничего в глаза ей не бросилось, и взгляд свой перевела на меня, – "Надеюсь, за неделю свинарник не устроишь!"

Я подтвердил: "За неделю конечно не успею. А за больший срок не ручаюсь".

"А большего и не будет!" – Таня засмеялась, – "Если не передумаешь!"

Я понял, что моей холостой жизни осталась одна неделя и невольно подумал, что же меня ждет в будущем. Но мысли набегали радужные, и только одна казалась не совсем приятной: это то, что неделю мне предстоит прожить в одиночестве.

Не откладывая на "потом", достал запасной комплект ключей от квартиры и на глазах Тани положил их в ее сумочку. Она улыбнулась, и промолчала.

Потом был растянутый по времени обед. Потом еще раз смотрели и обсуждали все перестановки и изменения в интерьере. Таня уже намечала, где и что предстоит освежить побелкой и покраской. Правда, это дело намечала на "потом". И вечером, когда дышали свежим воздухом, тема устройства семейного гнезда нас не покидала. Даже меня и до последнего момента: когда перед тем как заснуть, я вдруг вспомнил, что за два дня про работу ни разу не вспомнил.

Геолог.

Появляться в поселке Придорожном на машине не хотелось, лишнее внимание ни к чему, да и не бросишь ее просто так, без пригляда. А кое-где пройтись пешечком мне придется. Так что заправил мотоцикл, проверил масло и подтянул цепь; в полиэтиленовый пакет сложил косточки с мясом.

До Придорожного добираются через Мирный, по ведомственному асфальту и областному шоссе – это если на машине. Получается приличный крюк – едешь по катетам прямоугольного треугольника, причем вначале по меньшему – ведомственный асфальт, а потом по большому – областное шоссе. Зато с ветерком и без пыли.

А на мотоцикле можно добраться по гипотенузе – напрямую от партии и до полустанка у Придорожного, проскочив под железной дорогой в приличной по размеру бетонной трубе.

По этой дороге, не очень, кстати, и пыльной, я и еду, довольно быстро, потому что никаких выбитых колей, как это получается после машин, здесь нет. В трубу они не проходят. Добираюсь быстро и без проблем.

Мотоциклов в поселке у постоянных жителей наверное нет только у очень ленивых. Но все как правило старые и без номеров. Со своим тоже не новым транспортным средством я внимания не привлекаю. Проезжаю по одной улице, потом по второй. Ищу подходящее для подпольной переработки руды место. Отмечаю два дома, подходящих для этой цели. По очереди возвращаюсь к каждому, но не доезжая останавливаюсь и далее иду пешком. У этих домов норовлю заглянуть за забор, в ворота и калитки, затем дома обхожу и с тыльной стороны тоже все внимательно осматриваю. Нет, визуальных следов переработки руды не замечаю ни во дворах за заборами, ни где-то рядом за их пределами.

Потом осмотрел так называемый "Шанхай". Это место зарождения поселка. Небольшие саманные домики, построенные без всякого плана. Здесь ни деревьев, ни водопровода, ни заборов, а живут в основном бомжи. Заняли постройки после того, как первые хозяева перебрались в дома поприличней, построенные позднее и по плану. В "Шанхае", конечно, ничего переработать подпольно невозможно.

Осталось осмотреть дом на отшибе, почти у подножья сопок. И самый привлекательный для меня, потому что занимает его охранник дорожников. В нем я уже побывал, но ничего подозрительного не заметил, кроме пустых банок от автоэмали в гараже.

Здесь нужно действовать осмотрительно. Вначале спрятать мотоцикл – и я по целине проезжаю к сопкам, благо они рядом. В промоине припрятываю своего коня, на всякий случай специальным тросиком намертво примкнув замком заднее колесо к раме. Знаю местные порядки – безхозную вещь приберут к рукам, а мотоцикл или угонят, или разберут на запчасти. Теперь мой можно только унести на плечах, что нереально, ну а что-то снять вряд ли успеют, не собираюсь я долго отсутствовать.

Сегодня воскресенье, и хозяин дома должен быть на рабочем месте – присматривать за техникой на площадке дорожников. На всякий случай прохожу возле калитки – убеждаюсь, что на двери дома висит замок. Уже хорошо, мешать мне пока некому, кроме собаки, которую мое появление обрадовало – можно погавкать. Псина не привязана, подбегает ко мне как можно ближе, и я через щелку в калитке вступаю с ней в контакт: ласково говорю и бросаю через верх несколько косточек. Сторож заинтересованно принюхался, попусту брехать перестал и принялся косточки с хрустом уписывать. Похоже, мясом его не баловали.

Теперь можно заняться делом, и я прохожу перед саманной стеной, надеясь увидеть трубу летнего водопровода или место слива воды, если конечно они существуют. Но впереди дома из под саманной стены ничего не вытекало и никакой трубы к нему не шло. Начал ограду обходить по периметру, надеясь что слив где-то сбоку. В самом низком месте участка никакого слива я не нашел, но обнаружил небольшую дыру в заборе почти у самого его низа. Попытался в нее заглянуть, лежа на земле, но ничего интересного в поле зрения не попадало.

Прошелся дальше по периметру участка, и ничего интересного не увидел, кроме еще одной дыры в заборе, теперь с тыльной стороны дома и пробитой вровень с землей. Черт его знает, для чего эти дыры, но пробиты конечно с целью, не просто от нечего делать.

Теперь нужно заглянуть через забор. Он высокий и без подставки этого сделать нельзя. Но в пределах видимости ничего подходящего для нее нет. А далеко отходить я остерегался. Вокруг пока тихо, и меня из поселка заметить если и могли, то очень на короткое время, когда я гулял перед калиткой. А когда пошел по его периметру, из поля зрения должен был исчезнуть.

Что-то с подставкой надо было придумать, и в конце концов решил подъехать на мотоцикле к ограде со стороны сопок, мотоцикл к саманной стене-забору прислонить, и став на сиденье, внутрь двора заглянуть.

Все сделал как намечал, и когда заглянул во двор и внимательно его осмотрел, еще раз угостив собачуху костями, заметил там кое-что подозрительное. Во-первых, лежала куча буровых труб, конечно не новых, но для летнего водопровода подходящих отлично. И сразу же понял, для чего дыры в саманном заборе. Только почему то они не в передней стене, куда водопровод из поселка по идее должен был подходить, а в боковой и задней. И сразу же решил по направлениям, в которые дырки в заборе пробиты, пройтись. Если трубы раньше лежали на земле – должен остаться след. А во-вторых, я увидел, что бетонные работы, как мне говорил Алексей, во дворе проводились. Причем не в самом нужном месте – хотя бы вокруг дома – а в самом нижнем углу участка. Бросилось в глаза, что почему то очень толстый слой цементного раствора залит прямо на землю, без подушки из камня или щебенки. Там же стояла бетономешалка, а раньше и еще что-то, сейчас убранное.

Я соскочил с мотоцикла на землю, и остерегаясь быть застуканным случайным человеком, быстро проехал к сопкам и еще раз транспорт свой замаскировал. Смутное предположение, что где-то здесь, у сопок, может быть родник, в голове уже появилось. Не зря я геолог, и где чаще всего бывают родники по профессии знаю. Потом и дырка в заборе со стороны сопок кое о чем говорила. Поэтому вдоль подножья сопки потихоньку пошел, предполагая увидеть пятно зелени. Если, конечно, родник есть.

Его я нашел, правда без зелени. Сюда водили скот на водопой, и вся травка постоянно выбивалась и выщипывалась животными. Родник обустроен: бетонное кольцо углублено в камни и зацементировано, вода в нем поднимается на пол метра и вытекает через короткую трубу, как в водопроводной колонке, прямо в лежащее в понижении на земле железное корыто. Из него скот и пил. Водички из трубы текло так себе, немного. Из наполненного корыта она в дальнем опущенном его конце вытекала через верх и сразу уходила в щебенку.Теперь мои смутные предположения, что от родника к дому охранника был проложен летний водопровод, окрепли. Прикинул расстояние до дома – метров двести пятьдесят. Буровых труб, что лежат во дворе, хватит с лихвой. А свинтить их можно за два часа – всего-то двадцать соединений.

Наметив направление на дыру в стене ограды дома, я к нему от родника и пошагал. Не по прямой, а как спаниэль на охоте – челноком. Ну и конечно под ноги смотрел внимательно, пока на небольшом бугорке не увидел длинную канавку – трубу здесь пришлось немного утопить, что бы она над землей не провисала.

Дальше можно и не смотреть – эта канавка подтверждала существование водопровода от родника к дому, впоследствии разобранного. Но если водопровод объяснял дыру в одной стене ограды, то о назначении другой во второй стене я только начал догадываться. Казалось мне, что там тоже была труба, теперь для слива воды по ней, а не просто по земле, как я искал раньше. И что бы точно в своем предположении убедиться, подошел к этой второй дыре, прикинул примерно как здесь могла лежать труба, если ее в дыру пропустить. И пошел в показавшемся мне верном направлении. Прошел метров пятьдесят, и увидел впереди небольшой бугорок. Подошел к нему и понял, что это отвал из когда-то выкопанной ямы метра полтора глубиной, заполненной сейчас до верха плотной серой массой. Я ковырнул ее и понял, что это тонкий песок, уплотненный после того, как из него испарились остатки влаги. Сероватый шлейф из этого же материала тянулся от канавы в сторону, но не бросался в глаза среди щебенки, по которой прошлась какая-то гусеничная техника.

Для меня стало очевидным, что во дворе дома перерабатывали руду. Не знаю точно, здесь ли ее доизмельчали, но что отмывали – не сомневался. Воду брали из родника по летнему водопроводу, а сливали тоже по трубе, в специально выкопанную канаву. Но в нее попадала только как мы говорим "муть". Отмытый материал чуть покрупнее пошел в дело – для приготовления цементного раствора, которым начали заливать поверхность двора. А может просто от песка избавлялись таким способом. По крайней мере толщина заливаемого слоя, как я подглядел поверх ограды, не говорила об экономии материала.

По дороге домой обдумывал что говорить Алексею, когда и откуда ему звонить, что бы надежно застать на работе. Интересно услышать его реакцию на эти вот новые факты, возможно и посещение им партии ускорят. А увидиться очень хотел. И еще в каком либо разбирательстве по делу о хищении руды поучаствовать. Вон как у меня хорошо получается, для примера и идти далеко не нужно – сегоднешний день взять, и достаточно. С такими радужными мыслями я в партию и вкатил.

"Подвиги" в Придорожном не давали покоя остаток дня. Увиденное неоднократно вспоминалось, в голове прокручивалось и готовилось для сообщения Алексею. Получалось, что я все время был при деле, от которого даже жена не могла отвлечь показом тряпок, привезенных из города, и рассказами как там провела время. Наверное и после ужина с вином я выглядел "заторможенным", потому что жена меня этим словом обозвала и с некоторой обидой раньше времени залезла в кровать. Такой я нехороший.

Часть тринадцатая.

Геолог. 8 августа, понедельник.

Долго не мог решить, откуда звонить в город: из кабинета Павла Петровича, или из отделения милиции Мирного. Начальник партии ближе, но нужно просить разрешения, значит говорить о сути сообщения. А этого делать нельзя, о хищении руды в Пионерном и ее переработке в усадьбе Бочко Я.М., охранника дорожников, Павел Петровия не знает и посвящать его в это я разрешения не имею.Так что кабинет начальника отпадает. Остается отделение милиции в Мирном, но туда не тянет. Не тянет и все, хотя старого убеждения, что с ментами лучше дел не иметь, уже не придерживаюсь. Даже друзья среди них появились – Алексей и Мирненский опер Михаил Иванович. Дело в другом: не хочется первым Симонова И.С. информировать обо мною увиденном. Очень оно важно для Алексея, пусть первым и узнает. И другого не остается, как позвонить в город с почты Мирного за собственные денежки. В восемь утра на попутке туда и отправился.

Полчаса по поселку пришлось погулять – для звонка было рановато. В девять начал звонить, но попасть на Алексея удалось только с третьей попытки. Рассказал ему воскрестные приключения, перечислил замеченные признаки (или следы) переработки руды во дворе дома охранника. В ответ услышал море благодарностей, по моим понятиям незаслуженных. Не сильно я в Придорожном уморился. Но слушать было приятно, особенно об обещании Алексея партию скоро посетить.

Закончив разговор, с облегчением вздохнул – главное дело сегодня я уже провернул. Теперь можно подумать, как попасть в поле, где буровые два дня без присмотра крутились и что там набурили – одному богу известно. И озабоченный теперь такой проблемой, довольно быстро добрался до гаража в удачный момент: бортовая "хозяйка" с прицепом загружалась буровыми трубами, коронками, еще какими то железками. Место в кабине нашлось, и заскочив в камералку за сумкой, планшетом и молотком, минут через десять уже трясся в пыли на участок. Поздновато, конечно, на часах почти десять. Но убедиться, что все в поле нормально, до основной жары я все же успею.

"Хозяйка" подъехала к буровой, где скважина подходит к закрытию. Пока буровики что-то из машины выгружали, что-то загружали, просмотрел керн, поднятый за выходные дни. Все, скважину надо закрывать. Нужные породы пересекла, и золота в них не будет. Предупреждаю буровиков о закрытии, старбура зову в кабину машины. Едем на второй агрегат, где скважина задана под "железную шляпу" и где по моим расчетам вот вот должна пойти золотосодержащая руда.

Когда у агрегата машина остановилась и все из кабины вывалились, моя голова непроизвольно повернулась в сторону керновых ящиков. Заглянуть в верхний, наполовину заполненный, так и подмывало. Но беру себя в руки – вначале старбуру показать новую точку, а потом все остальное. Подошедших буровиков прошу керновые ящики разложить по порядку, и убедившись, что мужики к этому делу приступили, вдвоем с старбуром пошагали к месту будущей скважины. До нее всего-ничего, ровно двести метров.

По дороге разъясняю требования к керну: по руде восемьдесят процентов. Приготовился в ответ услышать, что обо мне думают, но обошлось без лишних эмоций. Необходимую работу с подчиненными начальник бурцеха провел, с "буровым нарядом", мною составленном, уже всех ознакомил.

На глазах старбура забил колышки "скважина" и "направление". Он вокруг них потоптался, намечая как будут агрегат затаскивать в нужное место, где будут копать зумф, чтобы при установке он не мешал. И возвращаемся назад, где машина ждет старбура отвезти туда, откуда его забрали. А я заимствую ведро воды, прохожу к керновым ящикам и около них устраиваюсь на предмете непонятного назначения. Нахожу ящик, на котором остановился в свой прошлый приезд, еще раз керн в нем просматриваю, что бы было с чем сравнивать, и перехожу на новый, керн в котором еще не видел. Каждый кусок, прежде чем смотреть, опускаю в ведро с водой, смыть остатки глинистого раствора и грязь.

Керн, чем глубже скважина, тем больше и больше меняется в лучшую сторону – процессы гидротермального воздействия на породу все сильнее и сильнее. Появляются гнезда и прожилки кварца, блестки пирита, халькопирита, вкрапленность еще каких то сульфидов. Надеюсь, что вот-вот, еще один-два метра, и в керне окажется то, что мы относим к золотосодержащей руде. Возможно она уже началась, но как мы называем, "бедная" руда. То-есть, золото уже есть, но мало, до одного-двух грамм на тонну породы. Я и увиденным удовлетворен, а керн чем глубже, тем приятней для глаз – больше изменений, больше сульфидов, других минералов, обычно встречающихся вместе с золотом. А в последнем ящике – настоящая руда!