Текст книги "В поиске сна (СИ)"
Автор книги: Александр Матвеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Глава 13
– Вселенная одна или их много? По крайней мере о других нам не известно, не наш уровень допуска. Мы всего лишь три из двадцати семи начал, отвечающих за разум, вероятно, конкретно вашего вида, а начал куда больше. Тем более что сейчас мы оторваны от основных пластов и являемся лишь местечковыми аспектами. По меркам вашего государства нас можно считать нас тройкой бухгалтерш на кирпичном заводе где-то в глубокой провинции. Казалось бы, очень не много, но слившись с основными пластами мы становимся частью огромной, мощной и отлаженной финансовой системой. А пока что мы одни и на нас ведется охота.
Время от времени начало Нарцисс, так мы назвали снисходительный и самодовольный голос, оно не возражало, устраивало нам познавательные лекции. При жизни в такие вещи я бы ни за что не поверил, но будучи призраком, или как правильно говорить – информационным ядром, сидя в чертогах другой души, перестаешь удивляться даже невероятным вещам.
– Кто может охотиться на вас? – спросил Сергей, он был всегда внимателен к любой информации, – И какой в этом смысл если вы, по вашим словам, везде?
– Обитатели других аспектов нашей вселенной, вселенных. А смысл в том, что мы сейчас уязвимы, нас вырвали окровавленным куском из плоти вселенной и бросили на солнце. Пройдет время и его найдут мухи и отложат яйца, да и сам он подгниет. А потом эти же мухи вернут его на место, так инфекция попадет в организм. И худо будет всем.
Речь Нарцисса с течением времени все больше походила на человеческую, как будто он что-то перенимал от нас и как-то это зависело от взросления Павла-Аббадона. А рос он очень быстро.
– Вы говорите так, как будто они уже здесь, хотя астрономы утверждают, что на сотни световых лет вокруг нас ни души.
– Если бы они находились в вашей суб-вселенной, то расстояние можно было измерить световыми годами. Но все устроено немного иначе. Вы вероятно в курсе, ну или некоторые из вас, что видимая вселенная составляет около пяти процентов от общей массы. Это и есть наша суб-вселенная. Все остальное приходится на так называемую тёмную материю и тёмную энергию, которая никак не взаимодействует с видимой вселенной. Так вот это все другие суб-вселенные. В пространстве мы можем находиться с ними в одной и той же точке, но увидеть и взаимодействовать с предметами или существами невозможно. А теперь представьте, что наша вселенная – это двадцатиэтажный дом. Вы занимаете пент-хаус, целый этаж, потому что наша суб-вселенная самая большая и самая малозаселенная. Наслаждаетесь видом за окном, никто никому не мешает. Холодильник забит продуктами, на крыше бассейн, в карманах деньги. А под вами девятнадцать этажей нищеты. Да, прямо под вами в нескольких квартирах живут нормальные среднестатистические семьи. К тем, кто еще ниже приехали погостить дальние родственники. Еще ниже молодожены, которые живут в однушке вместе с родителями. Где-то в середине, квартиры сдали строителям из ближнего зарубежья, пятнадцать человек на комнату. Дальше уменьшаются сами квартиры и плотность жильцов оставляет лишь одно развлечение – срать друг другу на головы. Где-то в квартире размером с туалет сдохли два пенсионера и там кроме заразы и гнили ничего не осталось, а вонь разносится по вентиляции. На всех лестничных пролетах спят залетные бомжи и местные алкаши, а подвал, что по размеру как наш пент-хаус, под потолок забит банками с клопами, тараканами и клетками с крысами. Так бы это выглядело если бы все было линейно упорядоченно. Вот только все немного иначе, все твои комнаты разбросаны от подвала до крыши, и ты никогда не знаешь кто именно у тебя за стеной. Порядочная семья, и то очень условно порядочная, или перевалочная хата для только что откинувшихся сидельцев.
– Получается мы здесь одни? В этом шикарном пент-хаусе, что-то типа избранных? – спросила Мария, казалось немного грустно.
– Если обратить внимание на одну из ваших религий, то вас не изгоняли из рая, вы до сих пор в нем, живете как придется. Но не как избранные, есть две или четыре цивилизации в этой галактике которые могли бы назвать себя таковыми, и все не вы. Есть и те, кто не был рожден здесь, они пришли из вне и мы не можем слышать их осколки. Но они определенно очень сильны, раз сумели сюда пробиться и закрепиться. Вообще во вселенной много чего интересного, но увидеть это смогут далеко не все.
– Но вы видите? – уточнил Сергей.
– Нет, мы помним, – в голосе Нарцисса зазвучала тоска, – в данный момент мы оторваны от общего, можно сказать, сна. «Сон» для нас естественное состояние, единое состояние, мы видим прекрасные сны о вселенной и иногда на нее воздействуем.
С момента нашего знакомства прошло около восьми месяцев субъективного, внутреннего времени. В реальности же прошло восемь дней, восемь раз большой парень навещал нас и устраивал аттракцион невиданной щедрости. В ассортименте исключительно боль и унижение, за то бесплатно и много. И мы все сейчас были в ожидании девятого визита этого мецената.
Наше число с тех пор утроилось, включая Пашу и Полуноча нас было четырнадцать. Представители разных социальных слоев общества и профессий, но все были порядочными и адекватными людьми, других на Кладбище честных не возили. За исключением одного, Алик Стриж – криминальный авторитет, глава одной из группировок занимавшейся торговлей оружием. Как его занесло к нам оставалось открытым вопросом. Для морального отребья имелось другое место, угольная, черная шахта в четырех километрах от объездной трассы на западе города. Туда преступный мир сваливал свои собственные отходы: насильники, педофилы, красные или как их там, я не силен в такой терминологии. Трупы оттуда предпочитали не доставать, цветов туда не носили. Но и к этой категории людей его отнести было нельзя. Не занимался он ни позорным рэкетом, ни заказными убийствами, ни наркотой, ни проституцией. Торговец оружием – считай высшая лига. Помогал время от времени людям, которые его побаивались, но уважали, хотя он и не из тех бандитов которые на старость лет начинают строить храмы да молиться. В общем был это неоднозначный человек. А учитывая, что здесь собрались исключительно жертвы криминала и его производных, отношение к нему тоже балансировало на грани. Но, к его чести, нужно отметить, был он вежлив и учтив, умен и рассудителен. Хотя это свойственно для людей занимающихся подобным, в их кругу за языком надо следить, слова имеют большой вес. О причинах своей кончины он не распространялся, назвав это все рабочими моментами.
Чем больше нас становилось, тем легче было переносить визиты нашего мучителя, хотя и не в кратной степени. Дети росли не по дням, а по часам. Они уже бегло разговаривали и как будто чем больше нас становилось тем они быстрее развивались. Наша коллективная связь крепчала и ее центром были Павел и Полуночь, хотя Павел в большей степени. Иногда казалось, что ища ответ на какой-либо вопрос, он прогоняет его через нашу связь как бы для анализа и находит искомое. По-этому в процессе обучения иногда приходится эту связь блокировать, что бы он не жульничал. А учили его все и всему. Такого было желание тёмной троицы, да и чем тут еще заниматься?
Нет, это конечно не была тюрьма и мы могли выйти наружу, но там мы не сможем поддерживать человеческий вид, а обращаться светлячками никто не торопился. Никто не хотел снова чувствовать эту дезориентацию и потерянность, а также и отрывать свое сознание от других. Мы очень привыкли друг к другу и отсутствие чувства плеча и возможности разделить эмоции давало чувство тоски и настоящего одиночества. Мы уже не знали, как жить по старому.
Детей мы наружу не пускали, поскольку Паша другой жизни не видел а Полуночь большую часть памяти утратил, они относились к этому месту без претензий, а меня и Марию называли папой и мамой.
– Вы все это нам так легко рассказываете, хотя эта информация, как мне кажется, не для людских ушей, – осторожно проговорил Сергей, он всегда аккуратен и осторожен.
– Не для людских, – покровительственно согласился Нарцисс, – но и вы больше не люди.
Прозвучало это как приговор. Как печать врача под неразборчиво написанным смертельным диагнозом. Все на секунду замерли, переваривая услышанное. Отчасти мы все это понимали, что с нами происходят необратимые изменения. Но отказываться от человеческой сущности никто не хотел. Хотя и нельзя было сказать, что нам это не нравится. Наличие условной загробной жизни само по себе радовало, то что и в ней можно погаснуть – детали. Становясь другими и слушая лекции Нарцисса о тайнах мироздания мы чувствовали себя по меньшей мере избранными. Знающими больше, чем все остальное человечество. Ну или почти все. Существует же человек чьими осколками является тёмная троица и он не один. В любом случае ощущение уникальности грело душу. Или информационное ядро.
– Тогда кто мы? – подал голос Алик.
– Ты человеком перестал быть задолго до этого, – буркнул Юрий Деев. Доктор исторических наук, прибыл два месяца назад.
Но Алик с улыбкой пропустил его выпад мимо ушей и терпеливо ждал ответа. Что-то подсказывало что он особенно рад, что его посмертие именно такое, и я его понимал. Отсутствие рая никого не смущало, а вот то что ада нет позволило многим выдохнуть с облегчением. Ведь уйти из жизни непогрешимым может разве что младенец, тут религия шансов не оставляла.
– Не все сразу юноша, – на этом слове Алик крякнул, ему было далеко за шестьдесят и юношей его не называли очень давно, – сейчас вы еще не можете полностью познать то, что я говорю, но вы изменитесь. А пока считайте, что мы вас рекрутировали, на благо нашего уголка вселенной.
Паша начал просыпаться и три нароста на его теле стали уменьшаться и расплываться. Они по-прежнему разговаривали с нами только когда он спит, объясняя это тем, что пока он не готов их увидеть и принять. Мы же остались с мыслями о дальнейших перспективах.
– Мама привет, – Паша открыл глаза, и первой увидел конечно же Марию, меня он называл папой, все остальные были дядями и тётями. Он существенно подрос и сейчас он напоминал пятиклассника, чего не скажешь о Полуноче, который хоть и умственно наверстывал упущенное, но внешне оставался таким же мальчиком лет шести-семи, выше этих рамок он не прыгал, – я заснул, снова приходили гости?
– Да, мы немного побеседовали с ними, – Мария улыбнулась.
– Встаааавай! – подбежал радостный Полуночь, который уже заскучал по старшему, теперь, брату, – пошли в игровую, дядя Алик показал мне новую игру.
Да, у нас появилась игровая, а также личные комнаты. Паша мог управлять этим пространством по своему усмотрению, стоило его только попросить, особенно сейчас, когда он нас мог понимать. Вообще мы стойко переносили отсутствие личного пространства, гигиенических потребностей у нас нет, к тому же все взрослые. Но когда появилась возможность, все решили побыть людьми еще какое-то время.
– Алик? – насторожилась Мария, – какую?
– Нарды, – бодро отрапортавал Полуночь.
Мария с сомнением покачала головой, но аргументов против этой игры не нашла. Она всегда тщательно фильтровала чему учат пацанов, особенно Алик.
– Оставь, – сказал я, – Алик, кто угодно, но только не тупой, он умен и расчетлив, в конце концов ребятам в жизни может понадобиться любой опыт и от него в процессе игры дети могут его получить.
– Да, я понимаю, но все равно мне как-то боязно, – она мысленно прикоснулась к моей руке, – хотя, казалось бы, чего бояться после смерти?
Она усмехнулась, но как-то натужно. Я мысленно ее приобнял, и она это почувствовала. На самом деле, не то что бы мы прям являлись парой, но мальчики звали нас папой и мамой и мы по инерции приняли на себя эту роль. Сейчас это больше походило на здоровые отношения после развода, когда ни у кого нет претензий друг к другу, но есть любовь к детям. Дар, который находит не многих. Когда не было суда по разделу имущества и детей, когда никто не говорил гадости в компании общих друзей. Когда в любой момент готов прийти на помощь несмотря на приставку – бывший, бывшая. А сейчас мы тянулись друг другу особенно сильно. Мы уже много раз делили боль друг друга, когда принимали на себя мучения Паши, что приносил большой парень. По негласному согласию мы решили, что занимать тело Паши во время мучений дело мужчин и сейчас подходила моя очередь. О первом разе я мало что помнил – черное отчаяние с привкусом унижения. Двигаться я не мог, в маленьком теле было тесно и трудно думать. Большой парень в мою смену орудовал сам. Как хирург я оценил злую иронию, когда он достал кейс с инструментами для вскрытия.
Как и в случае с Сергеем, достучаться до связок было самым простым, вопил я уже на второй минуте, когда он срезал веки. Чувство стыда затопило меня, ведь я знал, что они смотрят на меня и даже пытаются разделить мою боль, особенно Мария. Говорят он много чего отрезал в тот день, но сознание покинуло меня после вскрытия грудной клетки, когда он решил пощупать мое сердце. Хоть организм и не понимал, что ему делать, откуда и куда должны быть нервные импульсы, это как на калькулятор поставить программное обеспечение от компьютера, но так или иначе я смог отключиться.
Откачивали меня всем селом, вроде бы я провалился не так глубоко, как Сергей в первый раз. Но что бы вернуть человеческую форму все равно ушло много времени, разряжали меня от накопившейся боли, той что я пропустил без сознания, несколько часов.
Придя в себя, первым делом я увидел, что Мария умудрилась как-поседеть даже здесь. И слезы, океан слёз, она первая кто научился тут плакать по-настоящему.
Вот и сейчас ее глаза стали влажными.
– Я боюсь за тебя, – тихо сказала она, – не ходи, вдруг будет как с Маратом, пусть лучше Алик пойдет, он же еще ни разу ни ходил, а?
С Мариком действительно очень плохо вышло. Молодой паренек лет тридцати спустя месяц пребывания здесь решил вызваться добровольцем. Не знаю в точности, что им двигало, жалость к мелкому, произвести впечатление на кого-то или просто закрепиться в коллективе, хотя зачем, мы рады всем. Пожалел он сразу как началась экзекуция, а кто бы не пожалел? И все шло по плану. Но в какой-то момент он начал сходить с ума, а отключиться у него не получалось. Смотреть на это было страшно, но и оторвать взгляд невозможно. Его тело переливалась разными цветами безумия, на основе которых можно было поставить любой диагноз. Вот у него желтуха, в следующий момент явная асфиксия, а с другой стороны, выраженный некроз. Следом само тело начало разваливаться на фрагменты оголяя его суть. И его душа, ядро, треснула и распалась на осколки, которые тотчас поглотила тёмная троица.
Это был очень тяжелый день, уныние и тревога снова поглотили нас. Нарцисс объяснил, что в этом и суть действия большого парня, разрушать любую душу что могла зародиться в этом теле. Но о нашем присутствии он не знал, и думал, что все идет как задумано. Мы же были тринадцатью щитами, стоящими между ним и Пашей. И Если понадобится тёмная троица использует их всех. Нас всех.
– Нет, Алик еще недостаточно крепко связан с нами, поддержать и разрядить его будет сложнее, риск его потерять гораздо выше, – она отвела взгляд и посмотрела в его сторону, но все же промолчала.
Снаружи, во внешнем мире, скрипнула дверь. Он здесь.
– Папа! – губы и тело Пашки дрожали, хоть в его памяти не осталось воспоминаний до нашего прихода, но тело помнило и сейчас пыталось защититься, утащить мальчика в реальный мир, в его тело, чтобы он разделил грядущую боль. Здесь же он начинал засыпать, что бы проснуться в мире полном удивительных и неприятных открытий.
– Перехватываем! – скомандовал я. Четырнадцать душ стали щитам, фильтрами, между мальчиком и его телом. И я был первым. Боль не коснется его. Визуально не поменялось ничего, но все взрослый как будто впали в транс.
– Он снова будет делать тебе больно да? – Паша хнычет.
– Пока у нас нет выбора сынок.
– Ненавижу его!
– Ненависть плохой советчик, – сказал я, но вспомнив что меня ждет добавил, – но этот парень реально мудак.
– Мудак? – он удивленно отреагировал на новое слово.
– Не запоминай, – на самом деле из за разницы в времени, до того как он пройдет расстояние от двери до тела было еще около получаса, но ждать сил не было. Я чувствовал поддержку остальных, их ладони на плечах, их мысли в своей голове.
– Начинаем.
Глава 14
– Так что это не проблема.
– Ты жертвуешь деньги на благотворительность? – у Влада было очень тупое выражение лица. Вряд ли мое похмельное лицо выглядело лучше, но я держал марку.
– Ага.
– И документально можешь все это подтвердить? – уточнила Эля.
– Ага.
– Наши общие деньги, без нашего ведома? – Влад хмурился.
– Ага. Ваши.
– Даже не свои? – продолжал он.
– Ага. Понимаете, захотелось побыть хорошим за чужой счет, – я сделал виноватое лицо и улыбнулся.
Наступило неловкое молчание. На лицах читалось разочарование и я их понимал. Хотя меня это и немного забавляло, и я не понимал почему.
– Серж, мы конечно, понимаем, что компания основана на деньги твоей семьи и очень большой вклад в ее развитие внес твой дядя, да и цель благородная если разобраться, но как-то это некрасиво Робин Гуд ты хренов. – Последние слова Влад прорычал.
Ладно, пора подсластить пилюлю, пока он мне по роже не съездил.
– Есть нюанс, деньги действительно брались из вашей доли, но после восполнялись из моей, поднимите отчеты, там все записано. С момента открытия я никогда не брал себе выходных ведь так? – они задумались и кивнули, – но в табелях пару раз в месяц я всегда ставил себе прогулы и это позволяло возместить ваши потери. Никогда же не было, чтобы вы чего то не досчитались? Ладно Влад, бедалага, не следит за тем сколько зарабатывает, но ты-то Эля, я точно знаю, человек ответственный и держишь ситуацию под контролем.
– Реально, – сказала Эля, – тогда зачем эти сложности?
– Потому что мне захотелось побыть хорошим за чужой счет, – невозмутимо ответил я.
– Но ты теряешь свои деньги, – недоумевал Влад.
– Ага. Потому что мне становится стыдно. Потому что считаю это низостью обманывать, обкрадывать друзей и ненавижу всех, кто так делает.
– Но ты себя сейчас описал, – усмехнулась Эля, к ней начало возвращаться хорошее настроение, она снова вливалась в игру.
– Ты реально думаешь, что мне сложно себя ненавидеть? – искренне удивился я.
Зачем я им все это рассказал? О своих слабостях и постыдном желании побыть хорошим за чужой счет. Можно же было просто показать документы, и никто бы не догадался откуда конкретно изъяли деньги. Почему я так нелогичен? В любом случае зерно сомнений посеяно и какое-то время они все равно будут думать об этом. Но я не планирую их больше разочаровывать.
Влад понемногу начал оттаивать, слишком уж скользкая ситуация намечалась, а выходов было не так уж много. Идти на конфронтацию со мной ему наверняка не хотелось, на кону наше дело, наша дружба все-таки, но и просто промолчать никак не получалось. А так он вроде и меня немного поругал, и вроде не так уж и сильно что бы на этом акцентировать внимание. Все же ведь по итогу хорошо, да? И не нужно никому ни с кем устраивать разборки. Особенно такие неоднозначные. Он не хотел ссориться со мной и вероятно даже промолчал бы если бы дело касалось только его, но в случае с Элей он такого допустить не мог. Меня он любит меньше, чем Элю, но уважает больше чем я того заслуживаю. А видя, что она снова в хорошем настроении он окончательно уверился что все в порядке. – А ИЗБЫ? – проговорила Эля, она махнула рукой, – в своих мелочах мы сами разобрались, но это действительно мелочи если разобраться. Теперь они смотрели… с надеждой? Вот уж не вовремя, как не печально признавать, но без дядюшки Лазаря я не представляю собой реальной силы. Есть несколько надежных знакомых, имеющих вес в префектуре и мэрии, пара сомнительных должников, кое-кто из откровенного криминала. Те, с кем завел отношения без маячившей за моей спиной тени дядюшки. Всего этого хватит разве что участкового позабавить или дорожного инспектора, чтобы штраф не получить. ИЗБЫ совершенно другой уровень. Имперская служба безопасности – ИСБ, в народе ИЗБЫ. Что ублюдкам могло понадобиться от меня? Я мало знаю про деятельность дядюшки, но кажется он там не последний человек. Или не там. Но где-то точно. Я же сам по себе если и не пустое место, то что-то близкое к этому. Как вывод простой – кому я вообще сдался? Им нужен дядюшка, а он человек взрослый, жизни меня учил, как-нибудь сдюжит. А если не сдюжит и с ним что-то случится, то возникнет тот же вопрос, кому я вообще сдался? Нежданное озарение, что на меня всем плевать, согрело душу. Напряжение, что не отпускало с самого утра начало отходить на второй план. И как же тошно стало от осознания, что я обрадовался любому исходу, при котором я цел и невредим, а на дядю плевать. Он ведь меня вырастил. Не знаю любил ли он меня или вообще кого-нибудь, он никогда этого не показывал, а может и показывал, но только не мне. Родители эмигрировали навсегда, бежав как все гонимые и несогласные с политикой новоявленного императора. Единственное что смог сделать дядя на тот момент это не препятствовать им. Не был он тогда таким крутым. Меня же они взять не смогли, слишком много сложностей было связано с вывозом детей за границу. Время поджимало, бюрократия росла, а казнили каждый день. Так мне объяснили. Он воспитывал меня согласно одному ему известному плану. Не был он ни злым, ни добрым, он просто был, далеким и отстраненным. В детстве у меня был даже маленький зоопарк из ручных животных. Дядюшка купил мне их сказав, чтобы я научился о ком-то заботиться. Первых трёх моих домашних питомцев он убил лично. Морская свинка – Чуча, котенок – Мави и щенок Аф. Четвертого – енота Ручку, он сказал убить мне. Я сделал, я не плакал, просто был в ступоре и шоке. Мне было семь лет, скоро идти в первый класс, а я уже знаю, что буду рассказывать на переменах одноклассникам. Мораль этого действия я так и не узнал, его удовлетворила моя реакция и он просто хмыкнул и сказал «хорошо», при этом потрепав по голове. Спустя годы я наконец понял, что это просто идиотизм или что еще, других объяснений я не нашел. Что удивительно, я избежал всяких психологических травм или незакрытых гештальтов. Возможно, дядя знал что делал, тут остается только догадываться. Поток мыслей прервался.
По всему выходило, что я сейчас доказываю себе, что дядю любить не за что? Господи, я жалок. Он сделал для меня всяко больше чем мои родители, дал больше чем львиная доля родителей остальных детей может себе позволить. Но да ладно, все это лирика, от самобичевания меня отвлек звук открывающегося пива. Эля выразительно посмотрела сначала на часы, убедившись что на них все еще позднее утро она так же посмотрела на Влада. Но тот лишь приподнял бутылку в ее сторону и сделал глоток. Она закатила глаза так глубоко, как будто любовалась своим черепом изнутри.
– Я сегодня одна работать собираюсь? – спросила она.
– Это помогает не чувствовать его перегара, – он кивнул в мою сторону.
– Понимаю, – ответив я тоже потянулся за пивом, – в общем, не думаю, что избам есть дело до меня или для любого из вас. Наверно через меня можно как-то выйти на дядю, но боюсь не на того напали. Думаю все сегодня завтра решится и вас не заденет при любом раскладе. Мы никто, как бы это ни печально звучало, мы никому не нужны.
– Быть никем тоже не так уж плохо, – кивнул Влад.
Мы сидели за невысоким прямоугольным столом с двумя диванами по бокам. Они напротив меня, я напротив них. На стеллажах у стены за их спиной ютились наши демонстрационные образцы. Лучшие из лучших, некоторые я даже не постеснялся бы назвать произведением искусства. В углу ритмично, волнами гудел холодильник, ему в такт тикали настенные часы, и вторила нога Эли отстукивая ей по моей голени под столом, благо, непрозрачным. Стало немного не по себе. Но отодвигаться я не стал. Есть проблемы по важнее. Как будто это меня оправдывает.
– Друзья, вы меня извините, что так вышло. Не хотел я вас подставлять. Да и не делал я вроде ничего плохого. С документами я разберусь как придет извещение, что избы меня вызывают. Больше никаких тайн, – я протянул свою бутылку.
– Больше никаких тайн, – сказали они нестройным хором и улыбнулись. Эля улыбнулась мне глазами мы выпили, под мерное постукивание ее ножки об мою. Да что с ней не так? А со мной?
Пиво приятно пронеслось по горлу, и я почувствовал себя еще лучше. А ведь не так сильно я и напился то с утра, обычно после такого сразу тянуло в сон, да и день шел насмарку. А тут я почувствовал бодрость и понял, что возможно смогу и поработать. Уверенность в себе потихоньку возвращалась. Ни чьи ладони целовать больше не хотелось, идиотом я себя больше не чувствовал. В дверь постучали.
– Шеф, – в проеме показалась голова старшего мастера, – там какая-то девчонка мелкая пришла, говорит вы ей назначили.
Внезапно в голове всплыли сцены из сегодняшнего ночного кошмара, на секунду меня начало знобить. Твою мать, я и забыл про спидозную безымянную девчонку. Что на меня нашло тогда? К чему этот благородный жест, от которого в перспективе только геморрой вылезет. Видимо в душе я надеялся, что она не придет, удовлетворившись крупной купюрой. Почему я называю ее спидозной? Это же неприлично, некрасиво и низко. Ты же ей помочь хотел, а сейчас из-за нервов и неудачного момента готов смешать ее с грязью. Так не пойдет. Она совсем ребенок, не думаю, что в ее ситуации она виновата сама. И на попечении у нее какой-то младший родственник есть. Нельзя проходить мимо.
– Пусть подождет десять... нет, двадцать минут, – я повернулся к друзьям, в предвкушении горячей дискуссии, – слушайте, раз уж мы заговорили о благотворительности…
