Текст книги "Неру"

Автор книги: Александр Горев

Соавторы: Владимир Зимянин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

За время знакомства Неру с Джинной не раз возникали ситуации, когда Джавахарлала охватывало чувство раздражения и неприязни к этому внешне надменному и холодному человеку. Однако в глубине души Неру всегда относился к нему с сочувствием, будучи одним из тех немногих, кто знал о семейной драме Джинны.

Джинне было уже за сорок, когда он, рискуя навлечь на себя гнев сородичей-мусульман, женился на красивой восемнадцатилетней девушке из секты парсов. Он боготворил свою избранницу. Вскоре у них родилась дочь, и тогда произошло неожиданное: жена покинула Джинну. Он потерял покой и отчаянно пытался добиться возвращения любимой женщины. И вот, когда Джинне уже казалось, что он снова обретает ее расположение, ему сообщили о ее внезапной кончине. Врачи утверждали, что причиной смерти был перитонит... Спустя несколько лет недобрая судьба нанесла Джинне еще один тяжелый удар: его дочь, на которую он после смерти жены излил всю свою нежность, вышла замуж против его желания... Многое в его противоречивом, суровом, характере Неру был склонен объяснять теми трагическими потрясениями, которые произошли в личной жизни руководителя Мусульманской лиги.

5 мая в Симле начались переговоры миссии Петтик Лоуренса и вице-короля с лидерами ИНК и Мусульманской лиги. До этого в течение шести недель члены миссии для выяснения политической обстановки в стране встречались отдельно с представителями основных партий и группировок.

В делегацию Конгресса, возглавляемую Азадом, входили Неру, Патель и Абдул Гаффар-хан. Лигу на переговорах представляли Джинна, Лиакат Али-хан (впоследствии он станет премьер-министром Пакистана) и еще два мусульманских деятеля из Северо-Западной пограничной и Соединенных провинций.

От внимательного взора Джавахарлала не укрылось то, что делегаты лиги даже несколько переигрывали, стремясь продемонстрировать свое высокомерное отношение к конгрессистам. Перед началом заседаний Джинна с вежливой улыбкой приветствовал англичан, подчеркнуто сухо здоровался с Неру и Пателем и делал вид, что не замечает конгрессистов-мусульман Азада и Гаффар-хана.

Англичане сразу торжественно объявили, что целью миссии является содействие «быстрой реализации полного самоуправления в Индии», однако выдвинутые ими предложения, по существу, немногим отличались от той «декларации», которую правительство Черчилля пыталось навязать индийцам в 1942 году.

Семь дней переговоров ушло на обсуждение предложений миссии и на выяснение позиций Конгресса и Мусульманской лиги. Джинна, утверждая, что индийские мусульмане «не примут никакого устройства, неизбежным результатом которого будет создание правительства с индусским большинством», требовал образовать из провинций с мусульманским большинством отдельное государство. Азад и Неру приводили слова Ганди о том, что в такой стране, как Индия, возможна лишь конституция, основанная на принципах федерации. Руководители лиги высказывали недоверие к будущему центральному правительству, в котором большинство, естественно, будет принадлежать индусам – преобладающей части населения страны. Они опасались вмешательства центра в дела провинций с мусульманским большинством. Конгрессистские лидеры, чтобы снять подобные опасения, выразили готовность предоставить этим провинциям полную свободу во внутренних делах и обеспечить их участие в деятельности центральных правительственных учреждений. Однако Джинна оставался глух к доводам конгрессистов.

Члены английской миссии, переговариваясь между собой, пришли к единому мнению, что Конгресс намеревается главенствовать в правительстве и будет всеми средствами подрывать влияние Англии в Индии. Военно-морской министр Александер удивил поглощенных раздумьями коллег своеобразным умозаключением. Почти все время он угрюмо молчал, а потом вдруг встал и с солдатской решимостью выпалил: «Англичане не впали в панику при Дюнкерке, не впадут в панику и теперь!» Члены миссии уныло переглянулись друг с другом. Желавших прокомментировать заявление Александера не нашлось: присутствовавшим было хорошо известно, что именно при Дюнкерке летом 1940 года британская армия потерпела сокрушительное поражение, а спешная эвакуация ее уцелевших подразделений с французского побережья превратилась в паническое бегство от наступавших немецких войск.

В течение семи дней, пока в Симле шли переговоры, Джавахарлала не покидало беспокойное ощущение того, что то главное, ради чего они здесь, собственно, и собрались, увязает в трясине заумных рекомендаций и головоломных формулировок. Иногда у него даже создавалось впечатление, что некоторые участники переговоров настолько увлечены спорами о создании и устройстве политического механизма для разрешения основной проблемы, что сразу и не вспомнят, какая это проблема.

Как первая, проходившая год назад, так и вторая конференция в Симле закончились безрезультатно. Однако это не слишком заботит англичан. Непрекращающиеся раздоры между двумя крупнейшими политическими партиями Индии только на руку колонизаторам, продолжающим проводить старую политику с ее классическим по цинизму принципом – «разделяй и властвуй». Втайне разжигая рознь между индусами и мусульманами, британские правители без тени смущения твердят теперь о том, что единственным препятствием к независимости Индии являются религиозно-общинные разногласия внутри самой страны, чреватые «насилием, хаосом и даже гражданской войной».

16 мая премьер-министр Англии К.Эттли в палате общин огласил новые конституционные предложения, подготовленные в результате миссии Петтик Лоуренса. Британское правительство «рекомендовало» создать «Индийский союз, включающий Британскую Индию и княжества, который должен решать вопросы внешней политики, обороны и связи и располагать для этого необходимыми финансами». Решение всех остальных вопросов возлагалось на правительства провинций и княжеств, которые получали широкую автономию. Провинции Индии разделялись на три группы: области с индусским большинством (Мадрас, Бомбей, Соединенные и Центральные провинции, Орисса, Бихар), северо-западные и северо-восточные области, где преобладали мусульмане. Каждая из этих групп образует свое правительство и разрабатывает собственную конституцию. (Известный буржуазный историк М.Бречер позднее признавал, что это предложение предусматривало «группирование районов, при котором Пакистан как бы протаскивался с черного хода, хотя внешне сохранялась видимость объединенной Индии».) Учредительное собрание, выборы в которое проводились по индусской, мусульманской и сикхской куриям, должно было разработать конституцию Индийского союза. Англичане также предлагали создать временное правительство на основе реорганизации вице-королем его Исполнительного совета, которое бы пользовалось «поддержкой всех основных политических партий».

В конце мая Конгресс опубликовал заявление по поводу предложений британского правительства. Конгрессисты воздерживались выносить окончательную оценку этим предложениям, однако в заявлении отмечалось, что «в дебрях ограничений, оговорок, предохранительных статей... трудно увидеть ясную и полную картину свободной и независимой Индии». При согласовании текста заявления на заседаниях Рабочего комитета высказывались различные мнения, но главный спор возник между Ганди, утверждавшим, что план англичан для Индии – «залог превращения этой страны горя в страну без горя и страдания», и Неру, который не переставал сомневаться в искренности намерений правительства Эттли, неустанно повторявшего о желании Англии как можно скорее предоставить независимость Индии. Очевидно, разногласия между двумя крупнейшими лидерами ИНК и определили несколько уклончивый характер официального заявления.

Руководство Мусульманской лиги одобрило английские предложения, заявив, что они не исключают возможности создания суверенного Пакистана.

7 июля 1946 года в Бомбее состоялось заседание Всеиндийского комитета Конгресса, на котором председатель ИНК А.К.Азад призвал принять майские предложения. Он уверял собравшихся в том, что Конгресс одержал крупную победу. Независимость близка и будет достигнута «без насилия и кровопролитного восстания». «Удовлетворение англичанами национального требования Индии, – восклицал Азад, – в результате переговоров и пропаганды ненасилия является беспрецедентным... Нация, насчитывающая 400 миллионов человек, приобретает независимость не в результате военных действий, а посредством совещаний, переговоров и урегулирования разногласий. Уже на одном этом основании было бы безумием недооценивать нашу победу». Слушая выступление друга, Неру без труда улавливал в его словах знакомые интонации Ганди. Мнение Махатмы, предпочитавшего тактику компромиссов стратегии борьбы, на этот раз оказалось решающим: большинство конгрессистов проголосовало за резолюцию, в которой говорилось, что майские предложения принимаются в качестве основы для разработки конституции Индии.

Всеиндийскому комитету ИНК предстояло избрать нового председателя партии. Азад, возглавлявший Конгресс на протяжении последних семи лет, предложил кандидатуру Неру. Многие конгрессисты поддержали его. Против избрания Джавахарлала председателем ИНК не возражал и Ганди, который, правда, поначалу больше склонялся поддержать кандидатуру Пателя, рвавшегося занять высший пост в партии.

10 июля Неру, уже как председатель ИНК, выступил перед журналистами. «Смысл, который Конгресс вкладывает в понятие „независимость“, безусловно, отличается от того, что понимают под этим Мусульманская лига и вице-король. Независимость для нас – это полная свобода от иностранного влияния и даже возможность разрыва отношений с англичанами. Мы хотим создать Индийскую республику», – провозгласил он.

На вопрос одного из журналистов, означает ли утверждение резолюции Конгрессом, что майские предложения, включая рекомендацию о формировании временного правительства, принимаются целиком, без поправок, Неру ответил:

– Конгресс войдет в состав Учредительного собрания, не связанный никакими соглашениями, сохраняя за собой при любой ситуации право самостоятельного решения.

– Значит, предложения англичан могут быть подвергнуты изменениям? – не унимался дотошный газетчик.

– Конгресс согласился лишь принять участие в работе Учредительного собрания[70]70
  На выборах в Учредительное собрание, закончившихся в июне 1948 года, ИНК получил почти в три раза больше голосов, чем Мусульманская лига.


[Закрыть], – твердо сказал Неру, – и считает себя вольным по своему усмотрению вносить в предложения любые изменения.

Услышав об этом выступлении Джавахарлала, Джинна созвал совет Мусульманской лиги и добился принятия им резолюции, перечеркивавшей его прежнее решение. Он демагогически утверждал, что, если Конгресс, имевший большинство в Учредительном собрании, может, по заявлению его председателя Неру, изменять одобренные всеми майские предложения, то меньшинству, то есть мусульманам, опять грозит опасность подпасть под диктат индусского большинства. Иного выхода, кроме создания суверенного Пакистана, у индийских мусульман нет. Джинна категорически отказался вступать в какие-либо объяснения с конгрессистами и призвал единоверцев к «прямым действиям», объявив 16 августа «Днем прямой борьбы за Пакистан».

Всем, кто хоть немного знал о тактических приемах руководителя Мусульманской лиги, было ясно, что Джинна использовал бы любой повод, чтобы усложнить политическую обстановку в стране и попытаться при этом извлечь для себя какие-нибудь выгоды. «Уж не думаете ли вы, что я буду сидеть сложа руки?» – многозначительно заметил он одному журналисту вскоре после того, как совет Мусульманской лиги по настоянию большинства его членов одобрил майские предложения. И Джинна, поощряемый англичанами, действовал... Однако и кое-кто из конгрессистов, побуждаемый отнюдь не добрыми чувствами в отношении Неру, поспешил обвинить его в необдуманных и ошибочных действиях, создающих угрозу раскола Индии. Особенно усердствовал Патель, ополчившийся на Джавахарлала после того, как потерпел неудачу в выдвижении своей кандидатуры на пост председателя ИНК. В одном из своих писем он характеризовал поведение Неру как «наивное, ребяческое», а то и просто «безумное», и бездоказательно утверждал, что Джавахарлал доставляет много хлопот людям, с ним сотрудничающим, и нередко ставит руководство Конгресса в сложное положение.

В начале августа вице-король предложил Неру сформировать временное правительство. Конгрессистам отдавалось шесть мест из четырнадцати. Одновременно Уэйвелл обратился к Джинне, выделив Мусульманской лиге пять мест в правительстве.

Руководство Конгресса приняло предложение Уэйвелла, решив при этом, что участие конгрессистов в правительстве, которое англичане представляли себе как привычный и послушный им исполнительный совет при вице-короле, все-таки будет способствовать приближению того часа, когда страна обретет полную независимость. Дни британского империализма в Индии, подорванного войной и ослабленного борьбой с освободительными движениями в колониях, были сочтены, и конгрессисты это хорошо понимали. Но для них было очевидным и то, что англичане отнюдь не заинтересованы в сохранении единой, потенциально мощной в политическом и экономическом отношениях Индии. Колонизаторы наверняка постараются воспользоваться любой слабиной индийцев и прежде всего религиозно-общинными раздорами, чтобы расколоть нацию, раздробить страну и таким образом попытаться как можно дольше удержать Индию в сфере своего влияния. Участие конгрессистов во временном правительстве, по замыслам лидеров ИНК, открывало какие-то дополнительные возможности воспрепятствовать осуществлению планов коварных лондонских политиков.

Уведомив вице-короля о согласии Конгресса с его предложением, Неру обратился к Джинне с призывом образовать коалиционное правительство, но тот и слушать не хотел о сотрудничестве с конгрессистами и продолжал свою сепаратистскую деятельность, угрожающе заявляя, что мусульмане держат наготове свои мечи. Слова Джинны, как это вскоре выяснилось, не были пустой угрозой...

Наступило утро 16 августа 1946 года. Как всегда, в ожидании привычных трудов и забот встретили его шесть миллионов жителей Калькутты, крупного портового города, раскинувшегося на берегах реки Хугли – одного из рукавов Ганга.

Когда-то в этих местах стояли, спрятавшись в болотистых джунглях, две небольшие деревушки. Английские купцы, построившие здесь в конце XVII века несколько домишек с глинобитными стенами и соломенными крышами, и не подозревали, что их скромная фактория превратится в огромный, европейского типа город с джутовыми, текстильными, бумажными фабриками, с сахарными и кирпичными заводами. Потомки тех купцов спустя полтора столетия даже перенесут сюда столицу Индии, правда, только на несколько десятилетий: организованные выступления боевого калькуттского пролетариата заставят напуганных колонизаторов в 1911 году вновь вернуть все правительственные учреждения в Дели.

В Калькутте, в городе, где родились великий Тагор и классик английской литературы Уильям Теккерей, живут как добрые соседи индусы и мусульмане, имя которым одно – бенгальцы, люди трудолюбивые, любящие пофилософствовать и горячо реагирующие на всякую несправедливость. Утром 16 августа по призыву Мусульманской лиги началась демонстрация, участники которой шумно протестовали против формирования Конгрессом временного правительства. Большинство демонстрантов и не догадывались, что те самые конгрессисты, о чьем коварстве им упорно твердили руководители лиги и чьи имена они с таким негодованием выкрикивали сегодня, еще вчера в какой уж раз безуспешно пытались преодолеть разногласия и договориться о сотрудничестве с Джинной.

Никому не показалось удивительным, что на калькуттских улицах стояло не больше, чем обычно, полицейских, отсутствовали солдаты, без которых не проходила в городе ни одна демонстрация. Колонна беспрепятственно миновала несколько кварталов. В царившем шуме трудно было услышать звуки бьющихся стекол витрин лавок и магазинов, принадлежавших индусам. Возмущенные владельцы выбежали на улицу, осыпая хулиганов ругательствами. Только этого и ждали затесавшиеся в колонну демонстрантов, нанятые и подкупленные колониальными властями головорезы. С яростными воплями они набросились на индусов и принялись жестоко избивать их. В ответ фашиствующие молодчики из «Хинду махасабха» устремились к домам, где жили мусульмане. Кровавое побоище продолжалось четыре дня. Последствия его были ужасны: тысячи убитых, десятки тысяч раненых, разрушенные жилища, разгромленные и разграбленные магазины и лавки. Английский губернатор Бенгалии и пальцем не пошевельнул, чтобы прекратить эту оргию насилий и убийств. Столкновения между мусульманами и индусами произошли также в Бихаре, Бомбее, в Западной Бенгалии.

Неру тяжело переживал трагедию Калькутты, «безумную братоубийственную резню». Для него не было тайной, кто стоял за спинами насильников и убийц, нанесших страшный по силе удар единству индийской нации. В эти дни он написал вице-королю письмо, в котором излил переполнявшие его душу гнев и решимость к борьбе: «Наши друзья и родные могут исчезнуть в пучине кровавых убийств, в любую минуту наших детей и дорогих нашему сердцу людей может встретить нож убийцы. Такова беспощадная реальность сегодняшнего дня, и нам, естественно, приходится считаться с ней. Однако мы не собираемся мириться с политикой убийств или позволять ей определять жизнь страны. Мы будем продолжать улаживать спорные вопросы между индусами, мусульманами, сикхами и другими и добиваться их дружеского сотрудничества. Без этого путь Индии к прогрессу закрыт». Джавахарлал еще раз предложил Джинне войти в правительство и, получив отказ, все-таки публично заявил, что «двери для Мусульманской лиги будут всегда открыты».

24 августа индийцы узнали состав временного правительства, которое, как это было объявлено, возглавил вице-король Индии лорд Уэйвелл. Посты вице-премьера, министра иностранных дел и по делам Содружества занял Джавахарлал Неру. Остальные посты заняли конгрессисты Патель, Раджендра Прасад, Сарат Чандра Бос (старший брат погибшего С.Ч.Боса), С.Раджагопалачария, Асаф Али, а также представитель касты «неприкасаемых» Джагдживан Рам, от индийских христиан – Джон Маттхаи, лидер сикхов Балдев Сингх, парс Ч.X.Бхабха и двое мусульман, не являющиеся членами Мусульманской лиги, – Шафат Ахмад-хан и Али Захир.

2 сентября правительство приступило к исполнению своих обязанностей, а 7 сентября индийцы затаив дыхание слушали по радио взволнованную речь Джавахарлала Неру: «Друзья и товарищи, Джай Хинд![71]71
  «Да здравствует Индия!» (хинди).


[Закрыть] Шесть дней назад мои коллеги и я заняли высокие посты в правительстве Индии. В нашей стране появилось новое правительство, промежуточное, или временное правительство, как его мы назвали, – веха на пути к полной независимости Индии. Мы получили много тысяч приветственных посланий и добрых пожеланий со всех концов мира, из каждого уголка Индии. Однако мы не призывали праздновать это историческое событие и даже сдерживали энтузиазм нашего народа, ибо нам хотелось, чтобы он осознал, что мы пока находимся в пути и нам предстоит еще достичь нашу цель.

...Мы вошли в это правительство в надежде на скорое достижение полной независимости, и мы намерены работать так, чтобы постепенно достичь этой независимости действий как в нашей внутренней, так и внешней политике. Мы будем принимать активное участие в международных конференциях, проводя свою собственную политику как свободная страна, а не как сателлит другой страны. Мы надеемся установить тесные и непосредственные контакты с другими странами и сотрудничать с ними в укреплении всеобщего мира и свободы.

Мы намерены, насколько это возможно, держаться в стороне от политики силы, проводимой противостоящими друг другу группировками, которая в прошлом вела к мировым войнам и опять может привести к большим бедствиям... Мы особенно заинтересованы в освобождении колониальных и зависимых стран и народов, и в признании в теории и на практике равных возможностей для всех рас...»

В заключение Неру сказал: «Индия идет вперед, и старый порядок уходит. Мы слишком долго оставались безучастными зрителями событий, игрушками в руках других. Сейчас инициатива переходит к нашему народу, и мы сами будем вершить его историю. Объединимся же ради выполнения этой огромной задачи и сделаем дорогую нашему сердцу Индию великой страной, играющей выдающуюся роль в деле мира и прогресса».

Это выступление Неру явилось, по существу, первой внешнеполитической декларацией новой Индии...

Сегодня, в наши дни, когда история независимой Индии насчитывает уже три десятилетия, а внешняя политика индийского государства, оказывающего серьезное влияние на оздоровление международной обстановки в Азии и во всем мире, пользуется заслуженным признанием всех миролюбивых сил, нельзя не вспомнить, что у истоков этой политики стоял Джавахарлал Неру. Вспомним также, что за полгода до программного выступления Неру другой политик, бывший премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль в американском городе Фултоне в присутствии и с одобрения президента США Г.Трумэна произнес свою печально известную речь, положившую начало «холодной войне» с ее агрессивными доктринами «сдерживания», «отбрасывания», «массированного возмездия», с ее бешеной гонкой вооружений, с ее «локальными» войнами, каждая из которых могла завершиться ядерной катастрофой для всего человечества. В 1946 году империалисты уже с лихорадочной поспешностью разрабатывали планы создания англоамериканского военно-политического блока, направленного против СССР и стран Центральной, Юго-Восточной Европы, против Китая, Кореи и Вьетнама, где победили или были близки к победе народно-демократические революции, а также против национально-освободительного движения угнетенных народов.

Политическому деятелю страны, еще не освободившейся от колониальной зависимости, нужно было обладать немалым мужеством, чтобы в это напряженное и тревожное время не только не отречься от прежних прогрессивных демократических воззрений, но и громко, на весь мир полностью подтвердить их. В выступлении Неру от 7 сентября 1946 года отчетливо прозвучали отказ Индии от участия в военных блоках, призывы к продолжению борьбы за предотвращение войны и сохранение мира, против колониализма и империализма, были сформулированы новые принципы в практике международных отношений, которые вскоре станут основой политики «позитивного нейтралитета», а с середины 50-х годов получат название – «политика неприсоединения»...

В своем выступлении Неру обратился с приветствием к «великой стране современного мира» – к Советскому Союзу. В конце сентября 1946 года министру иностранных дел СССР В.М.Молотову, возглавлявшему советскую делегацию на Парижской мирной конференции, было передано послание Неру, в котором говорилось: «Мы искренне хотим развивать дружественные отношения с СССР и обмениваться с вашей страной дипломатическими и другими представителями. Мы надеемся, что сотрудничество между Индией и Россией будет благотворным для обеих стран и послужит делу мира и прогресса во всем мире».

Советский Союз, верный ленинским принципам солидарности с угнетенными народами в их справедливой борьбе за национальную независимость, решил установить с Индией отношения на основе равноправия, взаимного уважения, без каких-либо оговорок и ограничений, оказав тем самым существенную поддержку индийскому народу, боровшемуся за полное освобождение от пут колониализма, за создание суверенного государства. 13 апреля 1947 года в Москве и Дели было объявлено об установлении дипломатических отношений между двумя странами.

Однако контакты между официальными советскими и индийскими представителями осуществлялись и раньше. Делегация Советского Союза на конференции Объединенных Наций в Сан-Франциско, открывшейся в апреле 1945 года, доброжелательно отнеслась к присутствующим на заседаниях индийским делегатам[72]72
  На конференции Объединенных Наций в Сан-Франциско наряду с делегацией Индии, в которую входили лица, назначенные английским правительством, присутствовали и два представителя ИНК – сестра Неру Виджайялакшми Пандит и Б.Шива Рао. Они были направлены на конференцию по инициативе Неру.


[Закрыть]. «Мы имеем здесь, на конференции, делегацию от Индии. Но Индия не является независимой страной. Мы все понимаем, что придет время, когда будет выслушан и голос независимой Индии», – заявил в своем выступлении глава советской делегации В.М.Молотов. В Сан-Франциско представители СССР снова подтвердили намерение Советского правительства отстаивать право освобожденных народов самим решать вопрос об их государственном устройстве. Неру, внимательно следившему за ходом работы конференции, все это доставляло глубокое удовлетворение.

На второй сессии Генеральной Ассамблеи ООН, проходившей осенью 1946 года, позиции советской и индийской делегаций были близки в вопросах о принципе единогласия великих держав в Совете Безопасности, о выводе британских войск из Греции. Советский Союз поддержал требование Индии осудить дискриминацию лиц азиатского происхождения в ЮАР. Сотрудничество советских и индийских представителей в ООН вызывало явное раздражение у западных делегаций. Джон Фостер Даллес, будущий государственный секретарь США, один из стратегов «холодной войны», являвшийся в то время американским представителем в Совете по опеке ООН, ядовито утверждал, что «советский коммунизм через временное правительство оказывает сильное влияние на Индию».

Джавахарлал Неру старался не обращать внимания на злобные упреки со стороны империалистических политиков. Он упорно, шаг за шагом преодолевал многочисленные препятствия, расставленные на пути развития индийско-советских отношений британским правительством, которое сохраняло ставшие традиционными для политики Уайтхолла антисоветские настроения. Убежденный в том, что сотрудничество с Советским Союзом диктуется жизненными интересами Индии, Неру назначает на пост посла в СССР свою родную сестру Виджайялакшми Пандит. «Вы отправляетесь в дружественную страну, от которой нас отгораживали иноземные властители, – напутствует он дипломатов, едущих открывать индийское посольство в Москве. – Надо наверстать упущенное и укрепить наши связи с Советским Союзом, ибо мы с ним соседи и у нас много общего. Между нами нет и никогда не должно быть противоречивых интересов».

20 февраля 1947 года премьер-министр Великобритании К.Эттли, выступая в палате общин, объявил о том, что его кабинет намеревается передать власть в Индии в руки национального правительства не позднее 30 июня 1948 года. Эттли также сказал, что на место Уэйвелла, «подавшего в отставку», назначается лорд Маунтбэттен.

Англичан, сознававших, что их позиции в колонии день ото дня становятся все более шаткими, уже не устраивал прямолинейный и не слишком искушенный в премудростях дипломатии, а поэтому часто действовавший по-солдатски, напролом Уэйвелл. Для подрыва сил национально-освободительного движения в Индии и для сохранения британского влияния в стране Уайтхоллу нужен был другой, более сообразительный, расчетливый и ловкий деятель. Выбор лондонских политиков пал на лорда Луиса Маунтбэттена, отвечавшего, по их убеждению, упомянутым требованиям, а кроме того, обладавшего иными достоинствами, не последним из которых было его родство с королевской семьей.

Маунтбэттен прибыл в Дели 22 марта. Через два дня его официально привели к присяге, и новый вице-король энергично взялся за дело, решив в течение первых недель провести консультации со всеми видными политическими лидерами Индии, и первым, с кем беседовал Маунтбэттен, был Неру.

Они познакомились ровно за год до этого во время краткой поездки Неру в Сингапур и Малайю для встреч с проживавшими там индийцами и с взятыми англичанами в плен солдатами «Индийской национальной армии». Тогда Маунтбэттен занимал пост главнокомандующего союзных войск в Юго-Восточной Азии, и его штаб-квартира находилась в Сингапуре. Он подчеркнуто радушно принял Неру, представив его своим офицерам как «выдающегося политического деятеля, который, возможно, в скором времени встанет у руля государственного управления Индией». В открытой машине Маунтбэттен, сидя рядом с Неру, проехал по сингапурским улицам. Когда один из адъютантов попытался намекнуть своему начальнику, что подобная поездка может способствовать усилению популярности Неру, Маунтбэттен, презрительно взглянув на него, резко ответил: «Вздор! Это укрепляет только мой авторитет!»

Он пригласил Неру на ужин в свою роскошную, со вкусом обставленную виллу. Явно стараясь произвести на гостя благоприятное впечатление, сам Маунтбэттен и его жена Эдвина предались воспоминаниям о Дели, где они обручились в дни пребывания в Индии принца Уэльского, в свите которого состоял двадцатилетний Маунтбэттен. Неру, слушавшего с вежливой улыбкой сентиментальные излияния хозяев, так и подмывало тоже, в свою очередь, рассказать о памятных ему осенних месяцах 1921 года, когда он и его товарищи-конгрессисты организовали кампанию протеста против визита принца в Индию...

И вот теперь, в Дели, новый вице-король Индии радушно принимает как своего старого доброго знакомого вице-премьера и министра иностранных дел индийского временного правительства. Слегка наклонившись к Неру, Маунтбэттен с чувством произносит:

– Я хотел бы, господин Неру, чтобы вы относились ко мне не как к вице-королю, при котором прекратится британское владычество в вашей стране, а как к человеку, искренне желающему проложить путь для новой Индии.

В глазах Неру вспыхнули озорные огоньки:

– Кажется, я начинаю понимать тех, кто считает весьма опасной вашу способность влиять на людей.

В чем Маунтбэттену было трудно отказать, так это в умении быстро добывать всю необходимую для него информацию. Вскоре он приходит к выводу, что сложная обстановка в Индии, во многом обусловленная сохраняющимися противоречиями между ИНК и Мусульманской лигой, как нельзя лучше отвечает замыслам политиков Уайтхолла.

Джинна в сентябре 1946 года согласился наконец на участие лиги во временном правительстве, однако новоявленные министры сразу отказались присутствовать на совещаниях, созываемых Неру, и появлялись вместе с конгрессистами только в вице-королевском дворце. Лиакат Али-хан, занявший важный пост министра финансов, блокировал почти каждое предложение, исходившее от конгрессистов. Это нередко вызывало оправданное раздражение у Неру и его товарищей. Особенно бурно негодовал Патель, возглавлявший министерство внутренних дел: без согласия Лиаката Али-хана он не мог назначить даже мелкого чиновника в любом своем ведомстве. Мусульманская лига по-прежнему бойкотировала Учредительное собрание и ни на минуту не прекращала сепаратистской деятельности, скрыто или явно провоцируя конфликты между общинами. Сепаратистам активно помогали агенты британских спецслужб, которым удалось снова вызвать кровавые столкновения индусов и мусульман в северо-западных районах. Только в одном округе Равалпинди погибли четыре тысячи человек, много убитых и раненых было в Лахоре, Джеламе, Амритсаре...