Текст книги "Факел (СИ)"

Автор книги: Александр Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Кто же знал! – заныл Горовец.

– Надо было знать, Сёма! У меня бы спросил…

– Что же теперь делать?

– В столице сановники и руки тебе для поцелуя не подадут! Они там боги в своих чертогах, а кто ты? Сейчас твою подноготную разберут от начала и до конца, что было хорошего – не заметят, а вот проступки… под сильным увеличительным стеклом изучат.

– Чего делать – говори!

– На брюхе ползать, ботинки лаковые целовать! Вопить, что радел за государство родное, за честь и славу его, маленько перестарался в усердии, не велите казнить, велите миловать!

Горовец улыбнулся, но улыбка вышла кривая.

– Чего ржешь-то! – обиделся он. – Все так и было.

– Вот так и скажешь, слово в слово!

Горовец убрался восвояси, ребята собрались около электростанции, можно и поговорить без свидетелей.

– Оружие вам приготовили необычное, – сказал Дягилев, расстегивая рубашку. – Катапульта, складная такая, из современных материалов. Чтобы пружину взвести, три человека нужно, зато камень трехкилограммовый на двести метров летит! Вместо камня можно и мину с взрывателем ударного действия вложить… Пращи дадут и обучат камни ими кидать. Вещь простая, но в иных случаях просто незаменимая. Арбалеты будут и пистолеты двадцатизарядные, как у спецназа…

– Праща и пистолет, – задумчиво сказал Морозов. – На кой черт праща-то?

– Психологически легче камнем башку чью-нибудь пробить, нежели выстрелить!…

– Пожалуй, – согласился Александр. – А куда столько всего – людей и оружия. Маленькая война намечается?

– Может, и не маленькая – я не знаю. Васильев в курсе, у него и спроси…

Александр принес легкий раскладной столик, графины с соками, лед, бокалы.

– Ты о другом подумай, – Дягилев вздохнул. – Васильев своих людей в отряд сунет и это твоя беда.

– Ну и сунет! – отмахнулся Морозов. – Мне-то что…

– Я по другим делам знаю, на что эти люди способны. На многое они идут по приказу. Если тебе прикажут, а ты, Сашка, заартачишься, пару твоих друзей запросто могут убить!

Морозов побледнел. Все веселье легкой победы над экологом улетучилось.

– Я не шучу – были уже такие случаи, – сказал Дягилев, отхлебывая из бокала.

– И что мне делать?

– Выявить их и сразу удалить. Чтобы был здоровый организм – отряд твой.

– Удалить, это значит убить?

– В крайнем случае – да, а так ногу он сломает или руку повредит… как-то так…

– Может, мне лучше в мусорщики податься? Я ведь мирный человек.

– Был мирный, – жестко ответил Дягилев. – Все уже изменилось. В этом мусоре тебя и похоронят – слишком многое ты уже узнал или догадался. И семью твою не пощадят!

Он отпил из бокала и вытянул ноги.

– Не получится… остаться в стороне, Морозов! – сказал он. – У тебя в родне военный, значит во всех вас, по мужской линии, этот стержень заложен. Эта твердость, собранность и понимание, кто друг, а кто враг.

– Значит, опять война, – печально сказал Александр. – В природе человека это заложено, что ли?

– Это твоя маленькая война, Сашка! Ты должен показать врагам, что лучше бы они тронули кого-нибудь другого… у тебя внешность обманчивая, поведение чисто гражданское, добрый и заботливый парень.

Он похлопал Морозова по руке.

– … но я-то вижу в тебе пружину сжатую – как в той катапульте…

– Значит, военных тянет к военным действиям?

– Это аксиома.

– А детей военных, внуков и правнуков?

– Не всех, – Дягилев подмигнул. – Как там раньше говорили: "Омыть руки в крови врага"

– Ой, дядя Сережа! – воскликнул Морозов. – Ты так легко об этом говоришь!…

– Я-то, как раз мирный человек, – ответил Дягилев. – Меня легко заставить, а откажусь, легко и убить. Ты, Сашка, совсем другое дело!

Помолчали.

– Что еще ты хочешь мне сказать? – спросил Морозов.

Дягилев смотрел на него без улыбки.

– Главное нужно сказать, но я почему-то не решаюсь…

– Это твое главное я уже и так понял, – ответил Морозов. – Вся эта заваруха, из-за меня ведь, так? Мои какие-то свойства в зоне нужно проверить. Думаю, Васильева интересует, смогу ли я войти и выйти из очага…

Дягилев даже привстал от волнения.

– Должны быть какие-то внешние признаки этого моего умения…

– Там темнота кромешная! И если будут светиться кости… весь скелет…

– Значит, большая охрана этой зоны, – сказал Морозов. – Будут наверху нас ждать, железобетоном прикрыты запасные выходы из лабиринта, так?

Дягилев поспешно сел.

– Логично рассуждаешь…

– Зачем же мне всю группу туда вести? Я один пойду.

– А может быть, ты свои свойства другим умеешь передавать? – заметил Дягилев. – Как это проверить, если группу в лабиринт не вести?

– Да ну!…

– А все-таки – как это проверить? Васильев предусмотрительный тип, он ошибок почти не делает. И сможешь ли там один, а? Так, хоть кто-нибудь да поможет…

– Все сказал? – спросил Морозов. – Ничего не забыл?

– Ты должен понимать, что в таких делах все быстро меняется: одно уходит, приходит другое, но вот это главное будет при любом раскладе.

Морозов кивнул.

– Тебя через реку перевезти? – спросил Дягилев. – У меня катер.

– К пристани доставь…

В пункте проката Александр взял трехколесный велосипед и влился в общую массу велосипедистов, двигающуюся по проспекту. Очень скоро он свернул на параллельную улицу, и покатил, разглядывая дома, магазины, жителей.

Всюду была мирная жизнь, а он думал о своей маленькой войне.

Знать бы все раньше, может, и не случилось бы всего, подумал он. Какие-то свойства неизведанные, кому они только нужны… Нормальные люди зоны эти стороной обходят, такие, как Васильев, наоборот, лезут туда и других тянут…

Он огляделся.

Пятнадцать кировоградцев мне доверились, а что я могу? К пропасти их вести и вместе с ними погибнуть? Глупо. Нужно ребят спасти – весь отряд, а самому… в лабиринте сгинуть? Васильева за глотку нужно взять – вот верное решение. Чтобы он меня боялся! Это идеальный вариант, почти несбыточный, но попробовать можно…

Он увидел нужный дом и подъехал к центральному входу.

20. Заложник обстоятельств

Он оставил велосипед на стоянке и сел на скамейку.

В этой маленькой войне нужно решить главное для себя, подумал он, а что для меня главное? Человеческая жизнь неприкосновенна, что бы там не утверждали. Никого я убивать не стану, но и себя под пули не подставлю. Себя и ребят… Нужно постараться сделать так, чтобы все случилось как бы само собой, без моего участия.

Он закрыл глаза.

Около меня должны быть только кировоградцы, наверное, Славка, Пашка и Петька. Кто из спецназовцев будет чаще других, к ним особое внимание. Как быть, если у этих людей контакты с охраной лабиринта? Правильно говорит Дягилев – их нужно сразу установить и изолировать. И как я это сделаю?

Он поднялся и вошел в здание. По коридору первого этажа, мимо закрытых дверей без всяких табличек, он вышел на площадку, повернул налево в студию костюмера Марины Петровой.

В большой комнате со стенами, обтянутыми материей, где на подиуме расположились обнаженные манекены в причудливых позах – их застывшую группу освещал пучок света нескольких источников – никого не было. Морозов прошел в рабочий кабинет.

Марина Петрова в коротком расклешенном платье сидела в кресле, нога на ногу, чиркала световым пером по пластинке на столе, то и дело, поглядывая на экран. На экране в муках рождалась модель женского платья.

Она повернула голову, встретилась глазами с Александром и, не переставая творить, подняла правое плечо. Справа стояло пустое кресло и Морозов сел.

У Петровой было живое лицо, смеющиеся черные глаза, вздернутый нос и тонкие губы. Левой рукой она постоянно отводила от глаз прядь черных волос.

– Звонила вам, – сообщила она низким грудным голосом. – То занято, то нет никого, то такие здесь не живут. Какой номер вы мне дали?

Александр назвал.

– Не тот! – воскликнула она и засмеялась. – Я рискнула и сделала по-своему. Вы как-то неясно говорили о лице, фигуре… вот, наряд для девочки пяти лет.

По ее голосовой команде раздвинулись легкие занавеси, и открылось возвышение, на котором застыла маленькая черная фигурка.

– Вот как оригинально я сделала нижние лапки, – она поднялась, подошла к манекену и наклонилась. Взгляд Александра скользнул по ее загорелым ногам. Она посмотрела на него из-под руки, но позы не изменила.

– На пальчиках ног я нарисовала удлиненные ноготки, а на подошвах – подушечки, как у зверей. Тебе видно?

Александр сразу отметил это "ты". Ему было видно… совсем другое.

– Устала я что-то, – проговорила она, – нужно отдохнуть. Присядем на диван.

Александр не трогался с места.

– Да ты не бойся!

Она прошла к дивану и села, расправив платье.

– Иди сюда, – предложила она, похлопав по дивану ладонью. – Обсудим мою работу и поговорим.

Морозов поспешно сел.

Она тут же залезла рукой ему под рубашку – совсем так, как это делала Снежка – прижалась к спине и стала шептать на ухо о своем одиночестве. Она, замужняя женщина, одинока в своих поисках любви. Она ищет любовь надолго – навсегда, а встречи получаются мимолетные, лица невозможно запомнить…

– Я сразу поняла – ты меня сделаешь счастливой! – шептала она, целуя его в ухо. – Будем вместе…

– Я женат, – глухо сказал Александр.

– Бросишь свою девчонку. Семнадцать тебе? Мне двадцать пять. Тебе нужна такая, как я – жена-мать.

– Я хотел бы забрать образец.

– Пожалуйста! Придешь еще?

– Не знаю, – ответил Александр, раскрывая сумку. – У меня очень ревнивая жена.

– Я сама ревнивая. Предупреждаю: будешь со мной, по девкам шляться не смей!

Морозов покинул костюмера и бегом устремился на улицу.

Мать им командует, Снежка, а теперь вот еще какая-то навязалась…

В магазине одежды он взял все новое, похожее на то, что было надето на нем сейчас. В общественном душе тщательно вымылся на несколько раз, переоделся и протер лицо мужскими духами.

Чубаров встретил его равнодушно. Он сидел на той же самой лавочке около входа в союз деятелей искусств и почти спал. Одет он был точно так же, только портфеля не было.

– Нужное дело, а ты что-то не торопишься, – сказал он, зевая. – Думал я над твоим предложением: сложно представить марсианский мир, этих детенышей…

Морозов извлек из пакета костюм, расправил у себя на коленях. Композитор оживился.

– Это такими ты их представил, да? Впечатляет!

Он погладил материал шапочки и вздохнул.

– Пошли ко мне, – предложил он. – Это здесь недалеко. У меня есть кукла надувная подходящего размера, посмотрим, как это выглядит в пространстве, в объеме…

Когда расправили все складки черного трико, поправили нижние и верхние лапки, Чубаров отступил на несколько шагов и принялся терзать пальцами подбородок.

– Страшноватая зверюшка, – проговорил он. – Откровенно говоря, мне, глядя на нее, становится не по себе, а детишкам, думаю, в самый раз! Глаза завораживают – большие и желтые, глаза зверя, но фигура-то человеческая.

Он прошел к столу, сел за него – в студии раздался резкий, скрипучий звук.

– Такие звуки испугают ребят, – заметил Морозов.

– Это мой вскрик, как реакция на увиденное.

Морозов поискал глазами, на что бы сесть.

– Я представлял себе их музыку, как звуки разной длины и тональности, означающие смех, плач, печаль, радость… – сказал он, вытаскивая из темного угла пыльный стул.

– Другое что-то представить сложно, – отозвался Чубаров. – Давай на "ты". Меня Петром звать.

– Александр, – ответил Морозов, пытаясь стереть пыль.

– Напрасны труды твои! – воскликнул Чубаров. – Тряпками или бумагой закрой и садись.

– Пыльно и грязно. Как тут работать-то?

– Жена пытается порядок наводить. Раз прихожу, а на столе горой все провода и кабели лежат, каждый верньер тщательно протерт. Вот, говорит, Петя, теперь будешь творить в чистоте! И смотрит невиннейшими глазами! Ну, пригласил я ее за город, на пикник, пук проводов взял, да по толстой заднице и врезал от души! Визгу было…

Он захохотал.

– Потом мирились, в мотеле. Так сказать, наказание пожилой дамы за провинность вкупе с постельными развлечениями.

– И что она? – спросил Морозов, думая о Снежке.

– Нормально. Это уже стало традицией. Разгрузочные дни.

– Как вышел из положения?

– Карта настроек всегда под рукой. Без нее – одно мучение. Микрофоны выставить на режим…

– В горле першит от пыли, – сказал Морозов. – Вода у тебя где?

– В холодильнике соки разные, пиво – тащи все сюда! – сказал он.

Александр прошел к кубу холодильника, открыл дверцу.

– А отчего у тебя такие дрянные песенки? – спросил он, шаря по полкам. – Для дефективных детей, что ли?…

Чубаров вскочил.

– Ну-ка, ты, пошел отсюда! – крикнул он. – Забирай своего гамадрила глазастого и вон!

– Заказы Канатчиковой дачи? – Морозов гоготнул. – Там, наверное, радуются!

Чубаров сел.

– Всякая дрянь норовит обидеть мастера, – с обидой сказал он. – Как у тебя язык повернулся сказать такое?!…

– Ты своим портфелем в футбол играешь, в свободные минуты?

– Сбиваешь меня с мысли, стервец! Я уже почти придумал первую ноту.

– Первая нота – "фу!" – сказал Морозов.

– Не терплю, когда в разговоре инициативой овладевают посторонние, – недовольно сказал Чубаров. – Или ты признаешь мое первенство в сочинении музыки, или катись отсюда!

– Конечно, признаю! – ответил Морозов. – Я бы сам сочинил шедевр – просто времени нет. На моем материале можно прославиться!

– Да заткнешься ты или нет?! Я в тебя чем-нибудь кину…

– Микрофоном, – предложил Морозов.

– Из холодной и тесной норы, – нараспев начал Чубаров, – в студии раздался унылый звук, от которого у Морозова зачесался копчик, – вылез марсианский детеныш, отряхнулся и…

– Здесь неплохо бы вставить "Цыганочку" с выходом! – предложил Морозов. – Тра-та-та-та-тат-та, ля-ля-ля-ля-ляй-я, бу-бу-бу-буб-бу-хряк! Эй, чавелы!…

В сантиметре мимо его носа пролетел башмак, врезался в стену и упал на холодильник.

– Дурак ты, Петя! – сказал Александр. – Там безвоздушное пространство – что б ты знал, в тени минус триста градусов, на Солнце – столько же жары и как он бы вылез без защитного скафандра?

Из-за инструмента выбрался Чубаров, хромая, подошел, взял ботинок.

– Извини, не попал! – сказал он. – А следовало бы!… Лезешь грязными руками в чистый процесс творчества!

Морозов чихнул.

– Попил уже? – спросил композитор. – Нет еще? Все равно пойдем, я тебя провожу…

– Глазастенького своего я здесь не оставлю, – сказал Морозов, – мне еще к хореографу нужно…

Чубаров сделал несколько снимков на память.

– Забирай вместе с куклой, – сказал он. – Координаты твои у меня есть. Ближайшее время можешь не соваться – на порог не пущу! Позвоню сам!

Он довел Морозова до выхода, распахнул дверь и вытолкал наружу.

– Поставил задачу и вали отсюда! – сказал он. – Сам буду искать в Информатории, как они жили, их искусства, ремесла, быт…

– Обрати внимание на ораторию "Второе нашествие марсиан"! – заржал Морозов. – Сильная вещь! Для хора, оркестра и дирижабля…

Но Чубаров его уже не слышал, его охватила горячка творчества.

Этот сделает, подумал Морозов. Наворотит, что потом бульдозерами не разгребешь!…

На глаза его попалась красочная вывеска "Хореографическая детская студия "Маленькие птички". Он вошел в распахнутые двери. Длинный пустой коридор без окон, освещенный лишь десятком световых панелей привел его в зал. Там, перед старинным пианино, сидела светловолосая девушка в розовом комбинезоне. Десятка два девочек лет по пять в трико и балетках застыли в разных позах.

– Раз-два-три – поворот! – командовала хореограф. – Раз-два-три – приседание!

Морозов сделал поворот и приседание.

– Пятнадцатиминутный перерыв! – воскликнула хореограф. – У меня посетитель.

Девушка выбралась из-за инструмента, подошла. Она оказалась одного роста с Александром. Довольно симпатичное лицо, отметил Морозов.

– С брюнеткой целовались, – недовольно произнесла она, крутя носом. – Запах этих мерзких духов год держится!

Александр мысленно застонал, потому что понял, что сегодня будет драка. Снежка его всего изобьет, искусает.

– Костюмер меня обслюнявила! – скривился Морозов. – Хотела совратить, да я не дался! Вы-то, хоть, приставать не будете?

– Сначала я должна узнать цель вашего прихода.

– Самые смирные – незамужние, – пробормотал Александр. – Милые девушки порхают с цветка на цветок…

Он извлек из пакета костюм маленького марсианина. Хореограф тут же вцепилась в него.

– Галя! – закричала она. – Галя Иванова! Быстро иди сюда!…

Прибежали все девочки.

– Возьмите костюм! Ой, пыльный какой! Вы об него ноги вытирали, что ли?

– Я от Чубарова, – сообщил Морозов. – Берется сочинить музыку.

– А-а, композитор-пылесос?! Вы ему поручили? Думаю, зря…

– Тоже вцепился – вроде вас, – заметил Морозов. – Пусть попробует. Может, высидит что-нибудь путное…

Хореограф улыбнулась.

– Оригинальный вы мальчик! Меня зовут Катя, а тебя?

– Меня никак не зовут, – сердито ответил Морозов. – Без имени и, в общем, без судьбы…

– Как ты не похож на моего мужа! – воскликнула она. – Пойдем, ты расскажешь мне, как придумал этот костюм, мотивы, что тобой двигало…

– На чистых простынях? – спросил он. – Давай, я тебе тут расскажу!

– Детей бы постыдился!

– Я домой, Катя, на экзекуцию! Как я объясню, что меня слюнявили против моей воли? Поймет она, а?

– Семь бед – один ответ! – ответила Катя, крепко целуя его в щеку. – За мои духи получишь пару пинков! Мой тебе совет: переходи от обороны к наступлению!

Договорились о способах связи, и Морозов поплелся к выходу.

А действительно, чего это я постоянно в побитых хожу? – подумал он. – Что я виноват, что костюмер в ухо языком залезла? Отталкивал ее, уклонялся – бестолку! Как это Снежке объяснить? Стечение обстоятельств – вот что это такое! Я самое дорогое сохранил – супружескую верность!

Из метро он вышел бодрой походкой, но подходя к дому, уже волочил ноги и вжимал голову в плечи.

Решимости мне не хватает, думал он. Нужно поставить себя в семье на главное место и вразумлять жену. Разве это метод – драка? Неприятность, да и только. Как потом в постели обниматься, говорить нежные слова?

Мать встретила его на пороге гостиной и увела на кухню – пить чай со сладкими пирожками.

– Весь в помаде и духами от тебя несет! – сказала она насмешливо. – Где ты был?

– По делам ходил, – ответил сын, ополаскивая руки в раковине. – Танец маленьких марсиан, помнишь? Музыку уже сочиняют, а костюм совсем готов. Такой ажиотаж вокруг танца! Еще ничего нет, а уже разговоры…

– С кем целовался?

– Ни с кем. Сами лезут, как мухи осенние! В семьях у них нелады, ищут на стороне. Метят меня духами, дуры!

– Ты все это Снежане расскажешь? Надеешься, что поймет?

– Что мне, в водолазном шлеме на улице ходить? Где она, кстати?

– Пощипала пирожок, выпила глоток молока. Фигуру она бережет…

– Сейчас все у нее нормально, – заметил Александр, нацеливаясь на булочку с вишней. – По молодости-то… годам к тридцати-сорока и начинается борьба с весом и пристрастиями в еде. Ты ей объясняла то, что знают все?

– В семнадцать лет мозгов еще нет, – ответила мать. – Я даже и не пыталась…

– В пятьдесят лет мозгов уже нет! – констатировал Морозов. – Такую глупость ты сотворила и мне теперь мучиться!

Мать покраснела.

– Отец твой виноват! – заявила она. – Папочку своего благодари!

Александр вытаращил глаза.

– А он-то тут, причем? Это чисто твое решение.

– Когда я за него выходила, таких гадких подробностей о себе рассказал, столько девок у него было, меня чуть не вырвало! Решила: детей ему рожу, но чтобы близко ко мне не подходил!

– Так он из-за этого по полгода на Марсе сидел? – воскликнул Александр. – Браво, мама! Бис!

Мать была красна, но упрямо сжимала губы.

– Наврал тебе, наверное, с три короба, чтобы сопляком не казаться, а ты и поверила?! Ах, да, у тебя в то время тоже мозгов не было…

Мать закусила губу.

– А поскольку мозги так и не появились, ситуация с подлецом-мужем осталась на том же уровне. И вот сына нужно женить, дай-ка я мужа накажу! Все правильно, мама! Типичная женская логика: в огороде бузина, в Киеве – дядька.

Мать смотрела на него вопросительно.

– Иди к отцу, рассказывай все, как есть, решайте, как быть дальше.

– А почему это я должна идти? – возмутилась мать. – Он напакостил…

– Главенство матери в семье, – насмешливо сказал сын. – Такая махровая глупость!

Он посмотрел на нее снисходительно и сказал:

– Я по всем должностям тебя выше, мама! Приказываю идти к отцу и повиниться. Приказ ясен? Выполнять!

– Слушаюсь, мой генерал! – воскликнула мать. – Пожалуйте к молодой жене за порцией оплеух!

Александр смутился.

– Я ее жалею, берегу, – сказал он. – Совсем еще девчонка.

Он откусил кусочек, прожевал и запил чаем.

– Берегу, жалею, а она меня – нет, сегодня будет наоборот.

Он посмотрел на мать.

– На истошные вопли реагируйте спокойно, – сказал он. – Все под контролем. Лишнего она не получит. Получит необходимое…

Снежка была спокойна, молчалива, сидела на кровати и смотрела в окно.

– Завтра, в обед вы улетаете, – сказала она.

– Мастера спускались под воду, мазюкали бетон?

– Третий день подряд работают на дне. Тебя не стали отвлекать от молодой жены.

– Похвасталась уже? – спросил он.

– Просто сказала, чтобы знали. Наташка твоя, конечно, в слезы, и остальные увяли. Мне просто больше всех повезло!

Она поднялась и подошла ближе.

– Ты невероятно популярен, Морозов! – воскликнула она. – Тебя целуют все, от мала до велика! Но это я сейчас исправлю…

Она достала из шкафа бутылочку с бесцветной жидкостью и протерла ему лицо.

– Пахнуть ты будешь только моими духами, и помада на лице будет только моя.

– А можно без этих следов? – спросил Александр. – Я бываю в важных кабинетах.

– Нельзя, милый! Ничего, потерпят…

Она поглядела ему в глаза.

– Иди в душ, я – следом…

– То, на что ты рассчитываешь, не получится, – сказал он.

– Почему?

– Нельзя, милая! – он улыбнулся. – Ничего, потерпишь…

Выдержка изменила ей.

– Как я ненавижу тебя в эти минуты, Сашка! – воскликнула она. – Искусала бы, исцарапала всего…

– Скажи только одну фразу, Снежок: "Люблю тебя, Саша!" и все у нас будет… потом… когда и я отвечу тебе так же…

Она посмотрела недобро, фыркнула и ушла в душ.

21. "Кузнечики"

Он проснулся около десяти утра. Снежки рядом не было. Она сидела поодаль, понурившись, в полном отчаянии.

– Снежочек! – одними губами позвал Александр.

Она услышала, бросилась к нему. Одеяло полетело на пол. Объятия, страстные поцелуи, горячий шепот и ее мольба: "Не уезжай, останься!"

Он ласкал ее нежно и страстно, целовал руки, шею, плечи, успокаивал: "Все будет хорошо! Поездка ненадолго, я вернусь. Я обязательно вернусь!"

Мало-помалу она успокоилась, заснула на его груди.

Сигнал визифона заставил его поднять голову.

– Да, – ответил Александр невидимому собеседнику. – Я. Так. Хорошо. Будет сделано. Хорошо. Есть!

– Что, уже? – сонным голосом спросила Снежана.

Александр осторожно, но решительно высвободился из ее объятий.

– Срочно вылетаю на базу! – ответил он, поднимаясь. – Пока один. Вертолет на подходе. Завтрак мне, быстро!

Снежка сползла с кровати, и как была – в рубашечке и трусиках, пошла в гостиную. Там уже хлопотала мать. Она неодобрительно поглядела на откровенный наряд, но так и не решилась сказать, что вот-вот сюда придет муж… Положение исправил Александр. Он принес халат и заботливо укутал Снежку.

– Спасибо! – она без стеснения поцеловала его в губы.

Ведут себя спокойно, естественно, как будто, так и должно быть, подумала мать. А я бы так могла, тогда, в их возрасте? Тогда – нет. Смелости бы не хватило…

– Мастера прибудут и провожающие родственники – всех прими, – наставлял Александр. – Хозяйкой будь. Столы, лавки, стулья – это дедушка организует…

Дом заходил ходуном – широкая тень пересекла сад.

Что хотят, то и делают! – раздраженно подумал Александр. Скоро в окна будут влетать!

– Позвоню оттуда! – крикнул он, торопливо дожевывая бутерброд.

Панорама базы открылась на подлете: огромный прямоугольник степи был огорожен забором с несколькими воротами, рядами стояли десятки палаток. На тренировочном поле бродили фигуры в скафандрах, волоча за собой оборудование, катались и ползали наземные роботы, летающие аппараты кружили над специальным круглым полем, платформы, оборудованные бурильными установками, добывали образцы грунта.

Вертолет оставил скопление людей и техники справа, подлетел к небольшой площадке с десятком маленьких палаток и одной большой и сел.

Александр выпрыгнул на гравий. Сопровождающий в зеленом халате подвел Морозова к штабу – вместительной палатке, накрытой маскировочной сетью.

– Жди, – сказал он и нырнул в тамбур.

Хорошая вещь – сеть, подумал Морозов, нужно будет попросить такую…

Его пригласили внутрь.

Штаб был обставлен просто: несколько столов с аппаратурой связи, кресла и десяток складных стульев вдоль стен. Солнце сюда не заглядывало – горели световые панели, так что сквозь окна из пластика была видна все та же маскировочная сеть.

Из-за стола выбрался мужчина лет пятидесяти – среднего роста и телосложения, одетый в зеленый френч с погонами и такие же брюки. Лицо у него было несколько вытянутое, глаза усталые, но добрые.

Он пригладил свои пышные казацкие усы и проговорил, усмехаясь:

– Скоро в разведку будут брать из детского сада!

Морозов фыркнул.

– Присядем, – мужчина первым опустился в широкое кресло.

– Я полковник Воленко, начальник базы. Последние сведения по Кенигсбергу таковы: в городе действует хорошо вооруженная группа молодежи – юношей семнадцати-восемнадцати лет. Точную численность установить не удалось, но примерно около ста человек. Руководят ими взрослые. Мы считали, что они охраняют входы в лабиринт, но это не так. Лабиринт сам себя охраняет. Чем они заняты? Поддерживают "порядок" в немецкой части города и готовятся очистить российскую от "недочеловеков". Граждане уже не вольны жить, как хотят, запуганы, боятся расправы. Некоторые уже уехали, остальные кого-то ждут, может – освободителей?

Морозов пожал плечами.

– Международная военная полиция совершенно не реагирует на сведения о десятках автоматов и винтовок, крупнокалиберных пулеметах, гранатах и ящиках с взрывчаткой. Все это осталось с той далекой войны и находится в прекрасном состоянии. Склады в самом начале лабиринта. Туда не смогли проникнуть взрослые, а мальчишки эти как-то туда залезают…

Он пригладил свои седоватые волосы и добавил:

– Ваше задание прежнее – тщательная разведка двух старых баз подводных лодок на побережье с последующим нанесением реагентов на бетон. Но, как вы сами понимаете, ваша работа не останется в тайне и привлечет внимание этой группы. Для них это отличный способ потренироваться в стрельбе по живым мишеням. Места пустынные, вашу группу уничтожат всю, до последнего человека и трупы скинут в море.

Морозов пристально посмотрел на него.

– Зачем я вам это все говорю? А затем, чтобы вы представляли ситуацию без прикрас. Пистолеты против пулеметов – ничто, но человеческий разум уничтожал и не такое страшное железо!

Он откашлялся.

– Командование надеется на ваши отличные данные, Морозов! Мы наблюдаем за вами с самой первой вашей работы – новосибирской площадки разбора и отмечаем ваш стремительный кадровый рост. Членами Объединенной дирекции являются всего пятьдесят человек из всей России. Среди всех седовласых мужчин и женщин с огромным жизненным опытом и стажем работы есть юноша семнадцати с половиной лет.

– Вы преувеличиваете, – хмыкнул Морозов. – Один гений не выстоит против ста автоматов. Кстати, а почему у нас их не будет?

– Возьмете на их складах – там наверняка армию можно вооружить!

– Это понятно! – воскликнул Морозов. – Но вы собираетесь нас вооружить пращами, арбалетами… может быть еще и рогатками с пульками из проволоки?

– Оружие требует патронов: кончились они и зубами рви врага! А битого камня там сотни тонн.

– Допустим, это так! – воскликнул Морозов. – Тогда наша задача – всем пробить головы, так?

– Почему обязательно головы, достаточно попасть по коленной чашечке.

– Вам попадало, что ли? – насмешливо спросил Александр. – Очень больно?

Воленко потрогал усы.

– Можно проще, – сказал Морозов. – Международные или ваши силы блокируют группу, и мы спокойно наносим реагенты на бетон и отбываем обратно.

– Нужно найти вход в лабиринт и помочь нам ликвидировать военные склады, – сказал Воленко.

– Кто руководит операцией? – Морозов надеялся услышать знакомую фамилию и не ошибся.

– Васильев Юрий Петрович, – ответил полковник. – Вы знакомы?

– Немножко. Это вся информация?

– По Кенигсбергу – вся, на этот момент.

Он почесал бровь.

– У нас организация не военная, не гражданская, а, скажем так – режимная. Дисциплина, строевая подготовка, ношение боевого оружия. Присваиваются звания очередные и внеочередные, вручаются дипломы, значки, именное оружие. Вы и ваша группа бывших мастеров представлена к наградам и внеочередным званиям. Вот смотрите! – и он вывел на экран длинный список.

– Однако! – воскликнул Морозов. – А давайте сделаем так: пока вы и ваши зарубежные коллеги гоняетесь за мальчишками, мой отряд потренируется в попадании по коленным чашечкам. Но только не здесь, а в Новосибирске. Там и пострелять можно в тире, и на свежем воздухе. Опробуем все ваши новинки. Кстати, наградить ребят от имени командования могу и я сам. Сделаете мне прямую связь с базой, а может и с Кенигсбергом, чтобы, так сказать получать информацию из первых рук.

– Согласен! – воскликнул Воленко. – Только и у меня будет к вам просьба личного характера.

Он показал Морозову объемную фотографию девушки лет семнадцати.

– Единственная дочь… сам растил…

Он встал и прошелся туда-сюда.

– Хочет замуж за военного, парни из спецназа грубоваты, да и возрастом старше… разведчики вам одногодки? Есть тихий парень? Характером в меня пошла, командует, как на плацу!

– Есть такой, – ответил Морозов, думая о Славке Петрове.

– Ждите, прилетит на смотрины разведчиков. Она у меня лихо водит геликоптер!

Сопровождающий провел Александра на склад, и началась работа. Пока костюмеры обмеряли Морозова, готовили новую форму, он позвонил домой, успокоил Снежку и сказал, что отряд задержится в Новосибирске еще на неделю. Потом был разговор с Павлом Вельяминовым.

– Вы у меня дома, что ли? – спросил Морозов.

– Ну да, здесь, сидим, чай пьем!

– Вещи оставьте и всей командой стричься по ноль и мыться. Что б чистыми были!

– Это зачем такое? – подозрительно спросил Вельяминов, зная, как умеет разыгрывать Морозов.

– Трусы с вышивкой "Экологическая разведка" привезу и кепки защитного цвета.

– На кой ляд нам это все здесь надевать, если мы на базу летим?

– На неделю в городе оставляют! – ответил Морозов. – Пистолеты – целый ящик приготовили и патроны к ним, будут обучать стрельбе.

– Врешь! – воскликнул Пашка.

– После стрижки и мытья мерки будете снимать с рук, ног, голов, – сказал Морозов, стараясь не рассмеяться. – Костюмеры особо просят измерить от середины плеча до пятки – маскировочные халаты будут специальные, противопульные.